ГЛАВА 1. Deep Wound

ГЛАВА 1

ПАНК – ЭТО ГНИЮЩИЙ ТРУП

Бирмингем, дом для миллиона с лишним людей, это второй по населению город Англии, уступающий лишь столице страны, Лондону. Расположенный в районе Уэст-Мидлендс, Бирмингем окружен плотным кольцом промышленных городов. В радиусе пятидесяти миль проживают более шести миллионов человек.

Значительный процент этих жителей работает в автомобильной сфере, так как у компаний Jaguar и Land Rover уже не один десяток лет в черте города расположены сборочные цеха. Как результат, Бирмингем во многом является городком рабочего класса, именно поэтому, стартовав во второй половине 70-х, порядки консервативного правительства Маргарет Тэтчер оказали на его население столь сильное влияние. Недостаток прав у рабочих и продолжительное ограничение социальных услуг стали двумя проблемами, которые привели к зарождению движения панк-рок на всей территории Великобритании в 1977-ом. Не ограничиваясь рыком Джонни Роттена “I wanna beeeeee anarchy”, более громкие звуки стали средством общественного и политического протеста крайне недовольной английской молодежи. Вскоре более быстрая и более скандальная вторая волна британского панка в виде анархичных групп типа Crass, Exploited, Discharge выбрасывала свою грязь и ярость в масштабах городской клубной культуры.

Как правило, музыкальное мастерство имело для этих групп второстепенное значение. Скорость и актуальность, приправленные праведным гневом – вот что было важно. В конечном счете такая форма агрессивной музыки стала единственным средством самовыражения этих подростков.

Отголоски этих событий прошли расстояние в восемь миль, выйдя за пределы городской черты Бирмингема в местечко под названием Мериден. Окруженная вечнозелеными лесными массивами по обеим сторонам, эта крошечная деревенька с населением в шестьсот человек называет себя “центром Англии”, о чем свидетельствует памятник аккурат в географическом центре страны. Именно там воспитывался юный Николас Буллен.

“Мы несколько лет жили в доме на колесах, пока мои отец и мать не сделали пристройку к старому коттеджу” – вспоминает Буллен. “У нас было полно времени, чтобы въехать во все тонкости. В 1978-ом, когда мне было десять, панк-музыку крутили по телеку и на радио. Вот тогда-то я и купил свои первые синглы. А до этого я очень любил поп-музыку, мамины поп-синглы 50-х и 60-х. У нас был офигенный портативный магнитофон “все в одном” с кучей скоростей. Помню, крутил мамины саундтреки к старым фильмам и классические пластинки. Я крутил их и переносил на кассету любимые фрагменты. Я до сих пор не фанат смен строя и проигрышей. Никогда особо не понимал контрапункт в музыке. На мой взгляд, он нарушает настрою. Хотя в тот момент я этого не понимал. Я лишь переносил на кассету кусочки, которые мне нравились”.

К концу 1979-го Буллен и его приятель по имени Майлз Рэтледж, которого коллеги звали просто Рэт, собрали свою первую группу. Буллен описывал ее как “просто акустическая гитара и пара тазиков”. Ни больше, ни меньше. В следующем году в дуэт уже входили молодые приятели музыканты (Саймон Окенхейнем, Финбар Квин, Грэм “Роббо” Робертсон и Дэрил “Сид” Фидески – это лишь некоторые из них), и время от времени они стали давать концерты на территории Бирмингема под различными вывесками типа the Mess, Undead Hatred и Civil Defence.

“Кажется, ближе к концу 81-го, началу 82-го мы собрали стабильный состав, и тогда стали называться Napalm Death” – вспоминает Буллен. Он взял на себя гитару и вокальные извращения, а Рэт – барабаны. “Кажется, это название придумал Рэт. Нам обоим нравились фильмы типа «Апокалипсис Сегодня» и «Девятая Конфигурация». Возможно, поэтому название Napalm Death и прилипло к нам”.

Их музыкальное вдохновение было в равной степени современным, четко отражая атавистические звуки первой волны анархо (сокращение от анархических) панк-групп типа Discharge, Chaos UK и the Exploited.

“На нас больше повлиял хардкор-панк и, в особенности, группа Crass. Вот на кого мы равнялись” – продолжает Буллен. “На тот момент музыка была недоразвитой и при этом более мелодичной, а я хотел, чтобы наша группа напоминала Discharge”.

Для Буллена и многих других Discharge были группой в духе кроссовер, обвенчавшей страсть и ярость панка со скоростью и экстремальностью хэви-метала.

“Тут полно злых людей” – рассказывает Тони “Боунс” Робертс, гитарист и сооснователь Discharge. “На их взгляд, Sex Pistols и Clash просто не тянули. Мы были аналогичного мнения. Поначалу мы звучали как Sex Pistols. Но мы начали репетировать все больше и больше, и пришли к чему-то совершенно другому, более тяжелому и быстрому. Я общался со многими парнями, которые играли в группах, которые в то время звучали как Clash или Sex Pistols, но услышав нас, они стали играть с большей примесью хардкора, в духе музыки Discharge”.

“Никто не указывал нам, типа, вы должны играть как можно быстрее!” – продолжает Робертс. “Потому что в то время никто не писал такую музыку. Никто бы не стал копировать это со словами, мол, нужно играть так же быстро, как здесь. Никакого духа соперничества. Мы просто делали то, что считали нужным”.

Несмотря на развитие Discharge’змов, первый намек Napalm Death на понимание пришел благодаря раннему влиянию группы – Crass. Выпущенный на собственном лейбле Crass Records группы Crass, сборник “Bullshit Detector #3” позволил Napalm Death впервые заявить о себе треком “The Crucifixion of Possessions”. Вскоре после этого, первыми демками и записями репетиций группы начали обмениваться не только на уровне местных концертов, но и через друзей по переписке и редакторов андеграундных фэнзинов, с которыми они сотрудничали в Европе и Северной Америке.

“Перед этим мы записали около трех-четырех демок на четырехдорожечный магнитофон” – говорит Буллен, который, как и Рэт, был редактором собственного фэнзина. “Это делалось не для рекорд-компаний, ты просто записывал кассету. Мы писали по шесть писем за вечер, собирались вместе и обменивались кассетами с народом. К 82-ому я и Рэт уже два-три года обменивались кассетами с ребятами со всего мира. Поэтому у нас было полно всяких штук типа шведского и американского трэша и старого американского панка, а еще у нас было много друзей из сферы кассетной торговли”.

Одним из тех, кто слышал кое-какие из первых записей, был британский хардкор-промоутер по имени Дигби Пирсон. В 1982-ом Пирсон начал бронировать концерты из своего родного Ноттингема просто как поклонник андеграундной музыки. Вскоре Пирсон близко познакомился с анархо панк-сценой.

“Я продвигал выступления любимых групп – политических хардкор-групп из Британии типа Flux of Pink Indians, Antisect, Subhumans и их американских единомышленников типа Millions of Dead Cops, Crucifix, Toxic Reasons, когда они гастролировали по Британии” – вспоминает Пирсон, который, когда ему было всего 22, был одним из старших политических деятелей сцены. “Никто из обычных клубов города не позволил бы постороннему человеку забронировать выступление, поэтому мне пришлось искать альтернативные площадки, как правило, арендуя в Ноттингеме общественные клубы вроде Queens Walk, Sherwood и Beeston”.

Концертная листовка Discharge. По шесть фунтов с рыла.

Листовка Discharge/G.B.H./Condemned

В апреле 1983-го Пирсон помог Napalm Death дать свой первый концерт за пределами прилегающей к Бирмингему территории в клубе Nottingham Boat Club, клубе любителей гребного спорта неподалеку от побережья реки Трент вместимостью всего в 150 человек.

“Концерт” – вспоминает Пирсон, “состоял из тех, кто был на сцене тех лет – Chaos UK, Subhumans, Amebix, Antisect, Disorder. И открывая концерт, я забронировал одну из своих любимых новых групп – Napalm Death. На тот момент им всем было по 14-15 лет”.

“Этот концерт примечателен еще и тем, что я впервые употребил слово Earache” – добавляет Пирсон. “В шапке листовки гордо красуется Earache Presents”.

Однако несколько месяцев спустя Napalm начали исчезать со сцены, отыграв пару-тройку концертов и взяв творческий перерыв едва ли не на весь 1984-ый. “У всех были девушки и прочие дела. Мы ходили с ними на концерты, принимали наркоту и все такое” – объясняет Буллен, который, чисто в духе панковской моды тех лет изменил произношение родного имени на “Ник”. У нас никогда не было американской привычки репетировать по пять-шесть дней в неделю”.

Пока Napalm отдыхали, еще одна британская панк-группа начала производить шум в городке Ноттингеме. Изначально названная Plasmid в конце 1984-го, группа сменила вывеску на Heresy в следующем году, ангажировав местного музыканта Калва Пайпера на роль басиста. Спустя немного времени эта группа юношей получила первоклассные отзывы за свой быстрый хардкор в андеграундном панк-дайджесте Maximum-rocknroll.

“Поначалу это было больше похоже на ускоренную версию Discharge, но потом я захотел добавить немного газку” – вспоминает барабанщик Heresy, Стив Чарльзуорт, которому было всего 15 лет на момент образования группы. “Мы с Калвом очень хотели играть быстрее, как большинство американских групп, которые мы слушали на тот момент, типа Siege и Deep Wound”.

“Heresy были моими друзьями” – рассказывает Дигби Пирсон, “и я всегда давал им кассету самой быстрой хардкор-группы из тех, которыми я торговал на тот момент, а Стив пытался сыграть еще быстрее, чем на записи”.

Еще одна смехтворно быстрая группа появилась на сцене в 1985-ом. Родом из Ипсвича, а это примерно в четырех часах езды от Бирмингема, вокалист Фил Вейн и гитарист Пит Херли делали первые шаги во множестве панк-групп в стиле Discharge, типа Victims of War и Freestate, после чего собрались снова, но уже как решительно политическая Extreme Noise Terror.

“Название группы взято из небольшой фотографии во вкладыше к альбому голландской группы Larm” – рассказывает гитарист ENT Херли. “На ней изображен подросток хардкорщик в бандане с надписью Extreme Noise Terror позади себя. Эти три слова воплощали ровно то, к чему мы стремились. Британская сцена в тот момент кишела группами, которые хотели играть почти бездумно, так быстро, насколько это физически возможно. Мы никогда не отступали от этого принципа. Как группе нам очень нравилось, как ведут дела Discharge. По духу мы были хардкор-панк-группой”.

Имеющие в своей обойме душераздирающих двойных вокалистов из Vane и Dean Jones, не говоря уже о быстрых битах барабанщика Pig Killer – ENT были явно куда более экстремальными, чем классическая анархо-панк-группа. Дав всего один концерт на разогреве у Chaos UK, Extreme Noise Terror подписали контракт на запись с Manic Ears, крошечным независимым лейблом из Великобритании. “После той ночи” – вспоминает Херли, “нам просто сорвало башню”.

Пока Heresy и Extreme Noise Terror насиловали британские уши, Napalm Death медленно приступили к реорганизации группы. Весной 1985-го Ник Буллен взял нового участника Napalm, гитариста и коренного бирмингемца Джастина Бродрика, с которым познакомился двумя годами ранее.

“В Бирмингеме есть местечко под названием Rag Market” – объясняет Бродрик, “это настоящая дыра, гигантский крытый рынок, где продавали подержанную одежду и вещи. Там было несколько парней, которые управляли магазинчиком пиратских кассет. Однажды я просматривал записи Throbbing Gristle, и увидел рядом подростка, который делал то же самое. Ты мог поговорить с тем, кто смотрел на те же кассеты, и если этот кто-то был твоего возраста, ты думал: “Черт, у меня появился потенциальный друг!” И тут Ник Буллен поворачивается и говорит: “Тебе вкатывает Throbbing Gristle?” А я ему: “Да, они охуенны”. Мы начали болтать, и он упомянул в разговоре, что у него есть группа под названием Napalm Death”.

[сверху]: Ник Буллен из Napalm Death. Фото Джеффа Уокера

Heresy. Концертное фото. Автор: Алекс Уэнк

“Какое-то время мы поддерживали отношения, потом ненадолго потеряли связь, а в 85-ом встретились снова” – рассказывает Буллен. “Мы дали концерт с его группой, но дела у нее шли неважнецки, и мы ему, мол, не хочешь присоединиться к нам?”

“Поначалу это было ужасно” – рассказывает Бродрик, которому было всего 14 лет, когда он стал участником группы. “Я даже не мог толком играть риффы. Помню, мы давали одно из первых шоу, когда я был в группе, и народ прям открыто ржал над моей гитарной игрой. Она была просто ужасна. Но в любом случае, поворотный момент для нас с Ником Булленом произошел, когда мы впервые услышали бостонцев Siege и DRI. Мы тогда сказали себе: “Ох, ни хуя себе, чувак. Да это быстрее всего, что мы слушали годами”. Мы подумали, что Discharge рубят со скоростью света, и сказали себе: “Вот чем мы займемся””.

В то же время метал, особенно трэш, больше не считался грязным словом в панк-сообществе. Первые американские трэшеры типа Slayer и Metallica сочетали свой высокоскоростной натиск с технически сложным звучанием, тогда как европейские трэш-группы типа Kreator, Destruction и Celtic Frost понизили строй инструментов, разобрали свой звук и достигли более простого и при этом более небрежного подхода, который пришелся по вкусу панкам.

“Что касается Celtic Frost, по какой-то причине нас просто порвало” – говорил Бродрик. “И тогда к нам с Ником Булленом пришло понимание, какой именно стиль мы хотим получить на выходе. Мы хотели получить смесь Siege и Celtic Frost. Мы хотели немного замедлить энергию хардкора, взять примитивные метал-риффы и объединить их с политическим посылом”.

“На тот момент нам было лет 15, и у нас еще не было четких целей” – продолжает он. “Кто-то может подумать, что у нас был грандиозный план по завоеванию мира этим новым стилем, но это очень далеко от правды”.

При участии Буллена, Бродрика, Рэта и нового басиста, которого звали просто Peanut, Napalm Death записали новую демку “Hatred Surge” в сентябре 1985-го. Эта запись ознаменовала более быстрое и более агрессивное направление для группы, которая теперь регулярно давала шоу в Кавентри и Ноттингеме, при этом концентрируясь на концертах в своем родном Бирмингеме. Более того, в октябре 1985-го Napalm Death впервые выступили в скандально известном клубе Mermaid Pub, пабе, расположенном в малообеспеченном районе Бирмингема – Спаркхилл.

“Это был кабак” – делится Пирсон. “Внизу располагался паб. Наверху располагался банкетный зал паба, который можно было снять в аренду, потому что он сказывался на пабе и баре. Паб был радушно настроен к панкам и нахального вида людям, которые были завсегдатаями бара и банкетного зала. Там набиралось человек по 200-250”.

“Mermaid был самой мерзкой, самой грязной дырой, какую только можно представить” – соглашается Бродрик. “По сути, это был паршивый паб в паршивом районе, что означало, что лучше тебе убираться оттуда подобру-поздорову. Любая коммерческая площадка того времени просто не воспринимала музыку, которую мы тогда любили. Никто и ни за что на свете не использовал бы эту музыку в коммерческих целях, и как факт, все были убеждены, что мы просто горстка мелких пиздюков, которые играют тупой ускоренный панк-рок. Поэтому все остальные видели в этом лишь повод для хохмы. Даже мы в тот момент пытались быть серьезными, но в силу возраста были недостаточно сосредоточенными. Все это было второстепенным. Но к тому моменту, как в Mermaid стали регулярно проводиться концерты, любой мог дать там свое шоу. Владельцам паба было глубоко похуй. Можно было буквально зайти и сказать, мол, я хочу выступить у вас через две недели. А они такие: “Ага, в какой день?””.

Extreme Noise Terror. Фото Ника Роялса

И пока на этой площадке периодически проходили концерты, промоутер Даз Рассел начал бронировать почти все панк и хардкор-концерты в клубе осенью 85-го. Он частенько привлекал местные банды типа Heresy, Concrete Sox и Napalm Death к концертам с участием международных гастролирующих групп типа D.R.I., Antisect и MDC (Millions of Dead Cops).

“Даз Рассел был хорош в каком-то смысле, потому что он подтягивал многие группы” – вспоминает Буллен, “проблема в том, что он не всегда им платил”.

“Это действительно так, у меня часто просто не было денег, чтобы заплатить всем и каждому” – объясняет Рассел. “Но я не считаю себя каким-то богатым промоутером с большой машиной и домом. Мне было 18 лет, я работал на складе ковров и на тот момент зарабатывал 50 фунтов в неделю. Концерты были дешевыми, что-то там по полтора фунта за девять групп. Я занимался этим не ради денег. Мне просто нравилась эта музыка, и я хотел посмотреть на выступления групп в Бирмингеме. Иногда я зарабатывал деньги, а иногда терял их”.

Дин Джоунс из Extreme Noise Terror. Фото Алекса Уэнка

Одним из новейших постоянных гостей Mermaid был молодой панк-рокер из Бирмингема по имени Мик Харрис. “Я открыл для себя Mermaid и Napalm Death примерно в то же время, и это была какая-то магнетическая привязанность” – вспоминает Харрис. “Не знаю, что я такого услышал в Napalm. Было в них что-то, что привлекло меня. Я ходил заценить их выступления каждую гребаную неделю, и сильно подсел на них. Я танцевал под них, под быстрые вещи. Были отдельные треки, которые я ждал каждый раз. Я жил ради этого. Я обожал это”.

“Он просто подошел к нам в Mermaid. У него была прическа в стиле сайкобилли, похожая на стрижку “под ежик”. Этот парень в татухах сказал нам: “Я обожаю музыку, которую исполняют Napalm Death” – говорит Бродрик. “И мы такие, типа, а, ну да, отлично”. Как и любой другой подросток, ты просто говорил: “Спасибо”. И мы по-прежнему болтали о горстке людей. Мы были легендами местного масштаба, только и всего”.

Однако энтузиазм Харриса четко отделял его от других фэнов группы. И хотя он играл на ударных в собственной панк-группе под названием Anorexia, куда также входил будущий басист Head of David Дэйв Кокрейн, Харрис сперва предложил Буллену и Бродрику свои музыкальные услуги в качестве вокалиста, а уж потом как барабанщика.

“Мы не хотели привлекать его как вокалиста, но он сказал: “Я еще и барабаню, и барабаню довольно быстро”” – вспоминает Бродрик. “И вот я пошел на репетицию заценить Anorexia, и по сути они были каким-то устаревшим панковским калом, но я заметил, чтот это чувак с сайкобилли, который к нам подходил, Мик Харрис, играет очень-очень быстро. В конце репетиции он сказал, мол, зацени-ка это. И он сыграл охуенно быстро””.

“На тот момент Peanut уже ушел, а Рэту по сути было неинтересно быстро играть” – вспоминает Буллен. “Его интересовала лишь определенная скорость, но не более того”.

Заинтригованные способностями Харриса, Буллен и Бродрик заставили молодого барабанщика пройти неформальные экзамены.

“Мы врубали ему записи Siege и D.R.I., и он не знал их” – рассказывает Бродрик. “Но через пару дней он смог их сыграть, и мы подумали, что, к сожалению, придется избавиться от Рэта. Вот кто нам реально нужен. Инфа сотка”.

После единственной репетиции в ноябре 1985-го Харрис официально стал новым барабанщиком Napalm Death.

“Я начал репетировать с Джастином у себя в спальне в декабре 85-го” – объясняет Харрис. “К тому моменту он подсадил меня на вещи Sodom и Destruction. Я не был знаком с этой музыкой раньше. Я слышал пару вещей, но в юности у меня не было никаких рок-пластинок. Я рос на другой музыке. Так что это было мое первое знакомство с металом. У меня было другое представление о метале. Это был панк. Он был агрессивным”.

Через несколько репетиций Napalm были готовы к своему первому выступлению без Рэта 17 января 1986-го в клубе Mermaid. Харрис сразу понравился фэнам группы.

“Помню, как слушал медленные элементы в песнях Napalm Death на танцполе, а потом Мик выстукивает бит, и мы все переглядываемся друг на друга, потому что доски пола буквально дрожат от его ударных” – вспоминает Пирсон, который регулярно совершал поездку в 50 миль длиной из Ноттингема в бирмингемский клуб.

“До сих пор помню, как меня тогда накрыло. Просто нереально. Пол буквально ходуном ходил от его ударной установки. Ты буквально на себе чувствовал эту скорость. То есть это не просто удары по барабанам. Огромная разница. Сила исходит от удара барабана, когда на них так быстро играют. В те годы это было новшеством”.

Napalm Death выступают вживую. Фото Ника Роялса

Это было настолько оригинально, что Харрис даже придумал фразу “бластбит” за безумно быстрые 64 ноты, которые он исполнил на ударной установке. Кроме того, барабанщик ввел термин “грайндкор” для четкого отражения этого быстро развивающегося жанра музыки.

“Грайндкор происходит от слова “грайнд”. Это единственное слово, которое я использовал для описания Swans после покупки их первой пластинки 84-го” – объясняет Харрис. “Потом, с появлением нового хардкор-движения, которое начало расцветать в 85-ом, я решил, что слово “грайнд” отлично подходит благодаря скорости, поэтому и начал называть его грайндкор”.

Более того, первое шоу Харриса с Napalm Death также ознаменовало первый раз, когда группа выступала в одном концерте Mermaid с головокружительными ровесниками Heresy, чей барабанщик Стив Чарльсуорт пустился в дружескую перепалку с Харрисом.

“Полагаю, там был небольшой дух соперничества, но думаю, что страсти не так уж кипели” – говорит Чарльсуорт. “Мне не настолько важно было быстро играть. Мики пустился во все тяжкие, так быстро, насколько это максимально возможно, тогда как мы хотели сохранить мощь и вставки. Скорость была важна, но ее нужно было смешивать с чем-то еще… Не скажу, что технически, но, как минимум, с большим контролем”.

Napalm Death. Басист Джим Уайтли, 1987г. Фото Ника Роялса

“Сначала играли Heresy, а потом Мик Харрис пытался сыграть быстрее, чем Стив” – заявляет Пирсон. “У них типа было небольшое соревнование. А когда Heresy выступали в Mermaid в следующий раз, Стив барабанил в Heresy так быстро, как мог, а потом на сцену поднимался Мик Харрис с Napalm Death, и он был быстрее. Наблюдать за этим было еще одной причиной сходить в клуб – просто посмотреть на войну барабанщиков. Вот как начинался грайндкор в крошечном клубе. Два пацана подзадоривали друг друга, потому что кроме них никто не играл так быстро, по крайней мере, из тех, кого мы знали”.

“Поначалу большинству было не особо интересно” – рассказывает Буллен о первых концертах группы в Mermaid. В каком-то смысле мы были посмешищем. Большинство считали нас просто шумом.

“А мы говорили себе, мол, насколько быстро мы сможем это сыграть? Около половины песен, написанных до прихода Мика Харриса, были медленнее, а потом мы просто ускорили их. Мы просто все ускорили, за исключением медленных секций. Мы ржали на репах, просто катались по полу. Именно так мы написали “You Suffer”. Мы выступали перед 70 фэнами в Mermaid, и исполняли “You Suffer”, так как она длилась всего секунду, раз 50. Люди просто вопили: “Еще! Еще! Еще!” Просто ржака. Очевидно, у нас был сильный политический посыл и все такое, но мы были всего лишь детьми”.

Джастин Бродрик в Mermaid, май 1986г. Фото Митча Дикинсона

В течение следующих двух месяцев Napalm Death начали собирать больше народу, и в значительной степени благодаря Дазу Расселу выступали в Mermaid до четырех раз в неделю.

“К марту 86-го до нас дошло, что на наши выступления ходит куча народу” – говорит Буллен. “А мы даже не знали этих людей”.

Среди этих новых фэнов была парочка Митч Дикинсон-Шейн Эмбери из крохотного городка Броусли, в сорока милях от Бирмингема.

“Совершенно случайно я встретил Джастина Бродрика и Ника Буллена в Virgin Records в Бирмингеме, и они были впечатлены тем фактом, что у меня на жилетке красовались Celtic Frost и Siege” – вспоминает Дикинсон. “Они такие, у нас есть группа Napalm Death и мы играем смесь из этих групп. Они дали мне листовку, и мы с Шейном через неделю, 22 марта 1986г., я помню точную дату, поехали заценить их. Мы вошли и увидели комнату, полную парней с ирокезами, дредами и зелеными волосами. А мы, металисты, были в кожанках с собственными рисунками. Мы выглядели как белые вороны, но благодаря своему любопытству и искреннему интересу к этой сцене, нас быстро приняли”.

В конечном счете теплый прием Эмбери и Дикинсона стал символом развивающейся связи сцен хардкора и метала, которая в дальнейшем лишь усилилась благодаря сети обмена кассетами между двумя жанрами.

“Мы обменивались кассетами со многими американцами” – вспоминает Эмбери. “И вдруг мы обнаружили собственную сцену, и начали торговать британскими демками для американских групп”.

В сущности, для большинства музыкантов этой сцены, Эмбери был самым активным торговцем во всей Англии. “В 85-ом был журнальчик под названием Metal Forces” – объясняет он. “Это был единственный журнал на то время, который писал о группах вроде Slayer и Mercyful Fate. На заднике журнала был раздел под названием Penbangers, где публиковались крошечные рекламки для друзей по переписке. Подростки писали, от каких групп они тащатся, например, Slayer, Possessed и Venom. И мы с Митчем выбрали пару-тройку парней и написали им, они ответили, и мы начали обмениваться кучей всякой всячины, которую никогда не слышали. Спустя немного времени мы собрали собственную небольшую коллекцию, около 30-40 демозаписей, а потом разместили небольшие объявления на заднике Metal Forces, и нам стали писать подростки. С тех пор все покатилось как снежный ком”.

Очень молодой Джастин Бродрик. Фото Ника Роялса

“На тот момент я не работал” – продолжает Эмбери. “У меня была парочка работ, но все это продолжалось недолго, потому что меня постоянно увольняли за то, что я ходил посмотреть на лондонские группы. Так, почти весь день я буквально жил перед декой магнитофона, иногда от пяти до восьми часов в день. В какой-то момент с января 86-го по август 86-го я высылал около 30-40 кассет в неделю”.

“Помню, как Шейн давал мне списки кассет, а я ему, ничего себе, только посмотри на всю эту музыку. Я слышал об этой музыке – Genocide и Death – но так и не смог достать их. Эти группы были тяжелее и более андеграундные, чем тот же Sodom, Destruction или Slayer. Я подсадил Шейна на хардкор, японский хардкор и прочий экстремальный хардкор, музыку D.C., которая мне очень вкатывала. Мы реально сблизились”.

Почти каждую неделю Эмбери и Дикинсон встречали в Mermaid друзей единомышленников с металическим уклоном. Одним из них был ланкаширец Джефф Уокер, который, хотя ему было всего 16, уже был фронтменом протограйнд группы под названием Electro Hippies.

Мик Харрис раскачивает Mermaid, май 1986г. Фото Митча Дикинсона

“Вся страна ходила на концерты в Mermaid” – говорит Уокер. “Я впервые увидел Napalm, когда они были трио, и мне просто сорвало башню. Я хочу сказать, я видел Heresy и раньше, они рубили адское месиво, но, на мой взгляд, Napalm выглядели просто улетно, потому что они все были одеты в черное и лезли из кожи вон. Это была бомба”.

Билл Стир и Кен Оуэн – двое подростков из соседской группы небольших городков рядом с Ливерпулем, известных под названием Уиррал – теперь тоже были частью сцены Mermaid. У себя в Уиррал они уже начали собирать метал/хардкор группу, которую хотели назвать Carcass.

“Кажется, я впервые узнал об этом мире, когда тусил с панками постарше” – вспоминает гитарист Стир. “Я был скорее металистом, поэтому мы нашли точку соприкосновения. Я брал у них пластинки, они брали мои. Они болтали о том, чтобы сходить заценить концерты в Ноттингеме, и рассказывали о парне по имени Диг. Как по мне, это звучало круто, потому что мне было лет 15 и я думал, ух ты, все это звучит очень здорово”.

Несмотря на тот факт, что эти двое регулярно ходили на те же концерты в Mermaid, что любопытно, пути Уокера не пересеклись с путями Стира. Несмотря на это, они довольно скоро пересекутся.

“Я никогда не видал его раньше” – говорил Уокер, “разве что мы встретились, когда он испортил шоу Antisect. Он весь вечер обзывал их дешевой копией Venom”.

Mermaid, как он выглядит сегодня. Фото Шейна Эмбери

“В Mermaid были тонны групп, и так или иначе все знали друг друга” – вспоминает Стир. “Там было полно народу, только язык у них немного заплетался от выпитого, и группам не нужно было так уж сильно выкладываться. Как правило, все это сливается в один поток и никто уже не выделяется. Но в первый день, когда я увидел Napalm Death, на мой взгляд Мик как раз именно, что выложился. Огромный поток энергии. Мне просто сорвало башню, когда я увидел, что вытворяет этот парень. Стив из Heresy был отличным барабанщиком, которого все просто безмерно уважали. Но если говорить о Мике, то это была просто стихия. Это было не то, что смотреть на прекрасного барабанщика, даже немного пугало, сколько мощи было в его игре”.

Дигби Пирсон (крайний слева) у себя дома в 1985-ом с участниками Concrete Sox и Heresy.

Фото Дженни Плейтс

С ростом спроса на новый записанный материал с Харрисом в составе, совместными усилиями группа наскребла 120 фунтов, основной вклад внес промоутер Даз Расселл, и забронировала два дня в студии Rich Bitch в Бирмингеме в августе 1986-го. И хотя группа еще не знала этого в тот момент, эта запись из 12 треков однажды попадет на первую сторону дебютной пластинки Napalm Death под названием “Scum”.

“Это было сделано только из-за того, что это была демка” – настаивает Бродрик. “Очевидно, что в то время у нас не было лейбла. Но мы включили ее многим людям, включая Дигби, который, если не ошибаюсь, не выпустил еще ни одного альбома. Но он все равно не мог решить, что ему делать с этой записью, и не перезванивал нам. Движуха по-прежнему только набирала обороты, пластинки продавались плохо. Это был большой риск, и чтобы отпечатать хотя бы тысячу пластинок, нужно было отдать кучу бабла”.

Вскоре после записи группа взяла к себе Джима Уайтли на роль басиста, местного приятеля из Бирмингема и завсегдатая Mermaid. Большую часть года квартира Уайтли служила в качестве передвижного отеля для многочисленных негородских подростков, посещающих концерты по выходным в Mermaid.

“Я жил в многоэтажном, 92-квартирном доме-башне, принадлежащем огромному муниципальному комплексу 60-х в Кингс Нортон в девяти милях от центра, а Mermaid располагался ближе к центру города, примерно в двух милях на пересечении улиц Стрэтфорда и Уорвика” – рассказывает Уайтли. “Большинству тех, кто ночевал у меня, было от 20 до 30. Я даже со счета сбился. Повсюду были тела, даже на внешнем балконе. И если вламывались Шейн и Митч, то это обычно значило, что Мик Харрис притащится за ними следом, поэтому никому было не до сна, и неважно, орала музыка в тот момент или нет”.

Napalm Death выступают в Mermaid в 1986-ом. Фото Джеффа Уокера

“Джимми начал играть на басу, потому что мой энтузиазм стал ослабевать” – рассказывает Буллен. “Я сказал, ай, пусть лучше кто-нибудь другой играет на басу. Я буду просто петь”.

Вскоре после прихода Уайтли, Бродрику предложили место барабанщика в бирмингемской рок-группе Head of David, которая не так давно выпустила пластинку на Blast First, тогдашнем приюте таких групп, как Sonic Youth и Big Black. Он согласился, отчасти из-за своего желания присоединиться к группе, которую считал успешной – Head of David попали в британские независимые чарты, но и благодаря быстро ухудшающемуся внутреннему состоянию Napalm Death.

“Буквально за пару месяцев группа превратилась в кучу говна со множеством конфликтов” – говорит Бродрик. “Ничего особенного, ошибки молодости. Я хочу сказать, даже на репах я сто раз наблюдал за тем, как Ник Буллен и Мик Харрис катаются по полу, мутузя друг друга что есть мочи. Честно говоря, это было довольно дико. У нас был взрывной характер. А это почти неизбежно приводит к стычкам”.

“Извини, но так как я был тем, кто меньше всех бухал и принимал наркоту, я практически не помню драк” – говорит Харрис. “И Ник, и Джастин скучали, пока я стоял. Джастин всегда хотел добиться успеха, и благодаря предложению присоединиться к Head of David в качестве барабанщика, а эта группа была готова подписать крупный контракт и гастролировать, это был его успех, его выход из положения. С течением времени Ника, казалось, все меньше и меньше интересовало происходящее. Каждая репетиция все больше и больше превращалась в пьянку, помню даже пришлось спросить его, хочет ли он вообще репетировать, и он больше ни разу не появился на репетиции”.

Харрис прилагал все силы для продвижения Napalm, но с уходом Бродрика и отсутствием интереса со стороны Буллена, распад казался неизбежным.

“Я слегка подзаебался от всего этого” – рассказывает Буллен о своем опыте в Napalm Death. “Мне нравился хип-хоп, песенки Joy Division, мощная электроника и наркоманская музыка 60-х, и я немного устал, потому что к тому моменту зрители в зале орали: “Быстрее, быстрее!” А я думал: “Ну, если все хотят, чтобы мы играли все быстрее и быстрее, то это уже будет какое-то новшество, и они не совсем понимают, почему мы с самого начала решили быстро играть. А мы просто хотели дать выход своим эмоциям и подраться”. И когда ушел Джастин, а я его очень уважал и желал ему только добра, я подумал: “Что ж, теперь все изменится”. Так и случилось, поэтому я типа перестал ходить на репетиции.

“Если говорить начистоту” – говорит Бродрик, “всем в группе было на все насрать. Я остался с мастер-пленкой, должен был отдать ее, отдать в буквальном смысле, лейблу Manic Ears. Это должен был быть сплит-альбом с другой группой. И этот парень Шейн Дабинетт, управляющий лейблом Manic Ears, в конце концов отказался от него. Он сказал, что сейчас не время, и он сможет выпустить его только через полгода. Тогда мне удалось нарыть номер Дигби. Я позвонил ему и спросил: “Тебе интересен этот материал Napalm Death? Я ушел из группы, а всем походу насрать”. И я отправил ему запись бесплатно, вот и все. Я стал участником Head of David, и отправился на гастроли в Германию. Я подумал: “Ну, вот и все. Конец подкрался незаметно. Теперь это часть истории”.

[сверху вниз]: Napalm Death на концерте в Лидсе, 1984г. Фото Ника Роялса.

Napalm Death на нижнем этаже в Mermaid, 1986. Фото Энди Фиша.

Вкладыш пластинки “Punk is a Rotting Corpse”

ГЛАВА 2

ЭНЕРГИЧНАЯ БОРЬБА

Несмотря на социоэкономические сходства, американская андеграундная музыкальная сцена не могла развиваться так же сосредоточено, как ее английский аналог. Наоборот, обширная территория породила на свет ряд отдельных зон разочарованной молодежи по всей стране. В первой половине 80-х мощью американской экстремальной музыки был андеграундный хардкор, и усиленный в целом более агрессивный налет на классический панк-рок. Вашингтон, округ Колумбия, породил сверхскоростную формулу Bad Brains и Minor Threat. Нью-Йорк выпустил металлические формации Agnostic Front и Cro-Mags, пока Лос-Анджелес продолжал выплевывать из себя группы вроде Descendents, Circle Jerks и первобытную мощь Black Flag. И хотя зачастую Бостон был обойден вниманием, там была собственная мощная сцена. Для большинства фэнов, бостонский хардкор всегда будут представлять SS (Society System) Decontrol. Их конфронтационная смесь из панка, наряду с Minor Threat, помогла определить движение стрейт-эдж. Но на территории Бостона, совершенно очевидно, были самые быстрые группы эпохи, некоторые из которых были родом из небольших городских общин Массачусетса.

Амхерст был одним из таких мест. Расположенный в двух часах езды к западу от Бостона, этот живописный университетский городок также служил домом для местного юноши по имени Джозеф Маскис. В 1982-ом 15-летний Маскис, которого друзья звали просто Джей, не особо отличался от прочих немногочисленных гордых панк-рокеров города, зачастую в свое свободное время прочесывая полки местного магазинчика звукозаписей под названием Main Street Records в Нортхэмптоне.

Deep Wound

“В этом магазинчике я встретил парня, который напоминал своим видом Ди Ди Рэмоуна” – вспоминает Маскис. “Я поболтал с ним немного, и оказалось, что он торчит от того же хардкора, ч<

⇐ Предыдущая 1 2 3 456 7 8 9 10 Следующая ⇒