В прятки с Бесстрашием 83 страница

Матиас замолчал, и я ему был так благодарен за это, что в лицо бросилась краска. Он сидит рядом со мной, я ощущаю его плечо, он смотрит в ночное чикагское небо, выпуская изо рта дым, и меня начинает потихоньку отпускать.

— Ее Кевин повез в Бесстрашие. Она не захотела оставаться.

— Знаю. Она от меня ушла.

— И правильно сделала, вообще-то. Ладно, извини. Это не мое дело, только я вижу, что... Алекс, кого ты пытаешься обмануть? Она не такая как все, и ты знаешь это, даже если ты и не признаешься себе.

— Она сделала также, как я делал всегда с девицами. Закрутила с другим, еще не успев расстаться со мной...

— А теперь включи голову и подумай, как она могла закрутить с эрудитом у тебя за спиной? Мы за всю инициацию только пару раз были в Эрудиции, когда знакомили неофитов со скримменами и она всегда была у тебя на глазах. В тебе просто говорит ревность. И ты, скорее всего, наговорил ей несправедливых гадостей, потеряв самоконтроль...

— Мат, тебе-то что за дело до всего этого?

— Ты можешь дать мне по роже, но я все равно скажу тебе. Алексис совершенно особенная для тебя. Видно было, что это не просто так у вас все, не знаю, как сказать точнее, но... Такое нечасто бывает, Алекс. Сейчас в тебе говорит ревность и боль, но потом, когда ты все-таки осознаешь, что тут произошло, ты поймешь, что я был прав.

— Все равно не понимаю, что ты обо мне так печешься...

— Ты мой друг. Мой брат. Я тебя знаю столько сколько себя помню. И, знаешь, можешь не верить, но я, кажется, тоже нашел девушку, которую не хотел бы потерять. Просто хочу сказать, что я тебя хоть и осуждаю, но все равно, я с тобой, брат.

Мат говорит еще что-то, а слова доходят до меня как сквозь вату. Да что теперь говорить, видимо, уже поздно, ядовитые слова уже сказаны, вряд ли можно что-то поправить... Она не простит мне несправедливых обвинений, неадеквата... Все те обидные слова, что я сказал ей, выжигали каленым железом в мозгу язвы. Какой же я мудобл*дкий урод... Я ведь предупреждал ее... Я не тот, кто ей нужен! Да и, скорее всего, я потерял ее, как в том своем кошмаре, она вроде бы рядом, но для меня ее больше нет... Может быть, оно и к лучшему. Было правило и отменять его нет причин...

____________________________

Алексис

Я смотрю на мелькающий за окном пейзаж разрушенного города и никак не могу понять, может, это все сон? Какой-то дурацкий нереальный сюр, вызванный постоянными симуляциями, пейзажами, приездом лидера, войной и еще хрен знает какими глюками, но это не может быть реальность. Только не так, не здесь, не сейчас! Да это просто-напросто несправедливо! Это должно было быть самое счастливое время для меня, когда все эти нескончаемые недели позади, когда наконец-то, можно было... Сколько я себе напридумывала, даже в голове не укладывается... Чего я ждала? Что Алекс объявит нас парочкой, официально? Что сделает мне предложение или хотя бы позовет жить вместе? Да, признаться, ждала, он ведь не раз намекал на это, во всяком случае частенько уговаривал меня остаться у себя на ночь... Или это все игра какая-то? Знал, что я не могу остаться и все равно настаивал?

Но, господи, как же обидно... «На х*й ему запрыгни», «Минет отстрочи», «Проваливай на х*й»... Да уж, меня уже не напугаешь криками, да и привычным стало немного грубоватое общение, но... Как же так можно? Неужели он так со всеми и я только одна из многих для него? Я-то ведь думала... Слова они и есть слова, да вот только значение имеет кому и когда они сказаны. Даже если предположить, что он так не думает, и все это списать на ревность... Все равно, слишком.

Я не понимаю, как родной, самый дорогой тебе человек, может приносить столько боли... Чем я заслужила такое обращение? Чем? И это когда все так хорошо было, так замечательно! Смысл сказанного не доходил до меня. Я не могла поверить, не хотела. Нет, я не верю, что все это на самом деле со мной происходит, я сейчас открою глаза и окажется, что это очередная дурацкая симуляция, я уткнусь Алексу в плечо и не будет этой идиотской ссоры, этих обидных слов, разрушающих все, что мы так кропотливо строили...

Кевин молча ведет внедорожник, изредка бросая на меня осторожные взгляды. Не говорит ничего, и благодарности за это, такое необходимое мне сейчас молчание, нет предела. Слез тоже нет, хотя чувствую, что надо бы поплакать, не раз уже у меня было то состояние, когда накопившаяся боль прорывается в резких и спонтанных поступках... Не хотелось бы сейчас такого. Алекс остынет, конечно, возможно, даже захочет помириться, но все эти злобные слова... А что будет дальше? Мне всю жизнь сидеть рядом с ним на привязи? И что это за идея, о том, что не умеют дружить парни с девчонками? Откуда он этой чуши понабрался? Я строила глазки? Заигрывала? Обнималась? Да о чем это он вообще? Он топчется по людям, судит их по себе, и даже на минутку не предполагает, как больно он делает. Ломает, корежит... Да, я люблю его, но чем больше таких ссор, тем больше трещин в чаше моего терпения. Сколько я выдержу такого прессинга? Не знаю... Ничего не знаю...

Все эти обвинения, так несправедливы, надуманы! А вдруг... Это просто такой способ расставания, такой способ меня бросить как раз перед отъездом? Полгода срок немалый, без девушки тяжело, вот он и решил со мной расстаться... Может такое быть? А как же... Все эти проникновенные взгляды, его такие нежные, прикосновения, слова, нашептываемые мне на ушко... Все это ложь? Да? Все это исключительно для того, чтобы беспрепятственно можно было меня «пялить», как выражаются все эти придурки, типа Билли? Господи, у меня сейчас голова лопнет от всех этих мыслей...

Тяжелый вздох подавить не получается, на что Кевин опять опасливо повернулся в мою сторону. Я слегка улыбнулась ему и помотала головой. Все у меня в порядке, только иголку из сердца достану и смогу дышать. Нет, нельзя мне платья носить, как надену, так сразу случается ерунда какая-нибудь. Не нападение, так вот, поссорились...

Внедорожник осторожно заворачивает на стоянку Бесстрашия. Кевин глушит мотор, но я не спешу выходить. Оставшись там, одна, мне надо будет как-то все переосмыслить, подумать, оказаться один на один со своей болью. Постараться как-то не захлебнуться от досады на то, что не может сказка длиться вечно. Допустить мысль, что Алексу на самом деле не нужно никаких чувств, и он просто расчищает себе дорогу для новых приключений, а я уже его пусть и приятное, но прошлое.

— Лекс, ты не бери в голову, он в таком состоянии и не такого наговорить может. Он остынет и жалеть будет, поверь мне...

— Кевин, спасибо тебе... Правда, спасибо. За то, что сказал мне... И за то, что не сказал, — хотела улыбнуться, но чувствую, улыбка получилась печальной. Я вышла, Кевин покачал головой, подмигнул мне и стал разворачивать машину. А я пошла в жилой корпус.

Все это понятно, что у всех свои тараканы в голове, и пунктики тоже никто не отменял, но... Меня откровенно напугала такая реакция и очень хочется спросить — что это было? Особенно вот это его обвинение в том, что я его использовала... Неужели он правда так думает? Но почему? Я никогда не обманывала его, никогда ни жестом, ни действием никак не показала, что мои чувства к нему могут быть хоть каплю неискренними. Я готова была за ним куда угодно пойти, только бы с ним быть... Да кому нужны ранги, карьера и прочее, если без него, неужели ему это не очевидно? Может быть, потому, что у него у самого ко мне нет никаких чувств, кроме собственничества, если мое, то не трогать... И я должна быть при нем, как любимая заводная игрушка, или исполнять роль диванной собачки? Шаг в сторону — побег? Это он меня спутал с кем-то тогда, ему придется признать мое право общаться с людьми, не могу же я отгородиться ото всех, закрыться, закупориться, только ради его спокойствия...

Как же печально, несправедливо это все... Едкие слова жгут душу, ранят невыносимо! И это когда до отъезда осталось всего ничего, когда расстаться придется надолго. Зачем он так делает, зачем? Неужели ему действительно плевать на меня, а важны только его домыслы? Невозможно, невозможно гадко, ну как так? Все так было хорошо... И вместе с тягучей пустотой, в которой я вдруг оказалась, со слезами, которыми плакала моя душа, пришла обида, злая, невыносимая. Сдерживаемые до сих пор слезы прорвались безудержным потоком. Я стала срывать с себя ненавистное платье, будто в нем была причина, оно было виновато... Все никаких больше платьев, только форма и берцы! Так не хочется думать, что это конец, что это просто такой способ... избавиться от меня... Нет, не буду думать, об этом не буду. Завтра будет новый день, что-нибудь придумаем...

____________________________

Алекс

Как я добрался до фракции — не помню. Знаю, что Матиас не отходил от меня ни на шаг, пока я наливался виски в баре, а потом как-то оттащил меня в Бесстрашие. Мой вид никого не удивил в тот день, потому как практически все были не лучше на банкете в честь окончания инициации. Не знаю уж как там все восприняли мое выступление, но ни Динн, никто из Эрудиции не выдвигали никаких претензий, даже странно. Или это Матиас все уладил, не знаю.

Я сейчас, вообще, мало что соображаю. Открытие, которое я сделал вчера вечером на пьяную голову, на трезвую еще больше ошарашило меня. Я одной стороны все казалось нереальным бредом, будто кто-то переборщил с сывороткой и это одна такая длинная, непрекращающаяся симуляция. С другой стороны, подумав обо всем с утра, я пришел к выводу, что не такой уж все и бред, во всяком случае поведение Алексис вполне укладывалось в схему, которая нарисовалась в моем затуманенном алкоголем мозгу. Я, кажется, наговорил ей лишнего... Того, чего, вообще-то, не хотел говорить. Но картина как парень тискает ее, раз за разом возникая в голове, приводила меня в бешенство. Груша уже который раз срывается с петель, я уже совершенно заколебался ее вешать. Бл*, неужели нельзя придумать более надежную конструкцию?

Первым порывом с утра было пойти к ней и извиниться. Хотя бы за то, что испортил ей праздник. Но подумав хорошенько, я понял, что если пойду сейчас к ней, то сделаю только хуже. Надо остыть и все хорошенько обдумать. Она сказала, что-то вроде того, что я «не смогу просто подойти и будет как раньше», я довольно сильно обидел ее, наверное. Да и понимание того, что, возможно, она просто одна из тех, кому нравится мое положение во фракции, оптимизма как-то не добавляет. Поэтому надо повременить с разговорами.

Она не понимает. И не поймет. Она искренне верит, что между парнем и девушкой могут быть дружеские отношения. И будет позволять вольности в отношении себя тем парням, которых считает друзьями. А я... не могу так. Во всяком случае не сейчас.

Что же касается баллов... Не знаю, не могу понять. С одной стороны, она все это время подкупала меня своей искренностью, но с другой... Она ничего не сделала, чтобы я мог точно сказать, что ей нужен был именно я, а не мое положение во фракции. Что это на меня нашло? Не знаю. Я купился на искренность, которая оказалась... Не тем, что я думал. Мышцы горят от непосильной нагрузки. Еще немного и кажется порвутся все сухожилия... Но я не могу сейчас существовать по-другому. Я всегда пользовал девок, и не надо было начинать ничего другого. Нежности захотел, любви? Да кто ты такой, чтобы это получить? Разве ты чем-нибудь заслужил подобное отношение? Девицы всегда использовали тебя, почему на этот раз должно быть иначе?

Выколачивать дух из груши не помогает никак. Не получается отвлечься, становится только хуже. Промыкавшись по штаб-квартире весь день, так и не сумев найти себе занятие, я не нашел ничего лучше, как зависнуть в баре.

Все они одинаковые. Все до единой. Пока все в новинку, они такие страстные, нежные, любящие... А стоит немного освоиться, привыкнуть, как они начинают диктовать свои условия. Потом появляется на горизонте какой-нибудь красавчик, именуемый другом и пошло-поехало... Вот только откуда это мощное изъедающие изнутри чувство, будто я глотнул кислоты и теперь все внутренности плавятся и перемешиваются в мерзкую массу. Мне вдруг показалось, что с ней я могу быть... Другим. Не таким, каким меня привыкли видеть все. Мне до чертиков нравилось, что она притискивается ко мне, как маленькая девочка, ищет у меня защиты... Неужели все это игра, какой-то изуверский спектакль, чтобы привязать меня к себе? Надо сказать, если это так, то у нее неплохо получилось. Я просто подсел на это. На ее горячие, такие глубокие аквамариновые взгляды. Чарующий, низкий от страсти голос. Искреннюю улыбку... Но притворяться долго невозможно. Если она все это проделывала со мной, значит, и другие на это тоже покупались, например, тот же парнишка из Эрудиции.

Х*йня это все, эта их дружба. Эта она видит в нем «друга» бл*дь, а он видит то же, что и я — глаза, волосы, сиськи... И только ждет подходящего момента, например, такого как этот, «о, привет, давно не виделись, можно я теперь тебя трахну, ты ведь уже совсем выросла...»И как-то так незаметненько, оказываются в постели все эти бывшие и нынешние друзья. Х*йня это все бабская, все эти еб*нные «дружбы».

А я подсел. Подсел на нее, как на самый забористый наркотик. На ее умение вести себя так, что веришь каждому ее слову, каждому вздоху. Как же упоительно было с ней, как... Мне так не хотелось расставаться, хотелось быть с ней каждую минуту, ощущать рядом ее тело. Черт возьми, как же мне ее не хватает, это просто невыносимо! Но все оказалось так банально и прозаично... почему я не могу выкинуть ее из своей головы? Потому что я поверил в то, что меня можно любить. Это было просто потрясающее чувство, что, оказывается, в такого как я можно по-настоящему влюбиться. Почему до сих пор никто не провернул со мной такой штуки, я, как выяснилось, легко покупаюсь на такую красивую сказочку. Я всегда думал, что это я играю с девчонками, влюбляю их в себя, бросаю, а оказалось... И со мной можно также поиграть. Как же трудно поверить, что это всего лишь манипуляция, как же верить в это не хочется...

Почему мне так паскудно? И чуть ли не впервые в жизни тревожно и не по себе. Не по себе оттого, что все это может оказаться правдой, втерлась ко мне в доверие, чтобы достойно завершить инициацию. Она уедет... а меня ждет война, бои, боль, смерть... Все правильно вроде, только... отчего так хочется разбить что-нибудь, желательно с грохотом посильнее.

Я с силой стучу о барную стойку стаканом, и бармен уже привычно косится на меня. Неплохо было бы разъ*башить здесь все, знаешь ли, брат. Да только не буду я. И так наделал уже дел...

Как же х*ево от мысли, что придется расстаться с ней... Вот эти все мысли вертятся в голове, а ведь я до конца и сам не верю в то, что Лекси могла притворяться. Не могу... Но и идиотом выглядеть я тоже не хочу. Все девки всегда использовали меня. Я так хотел верить, что она стала исключением... Надо как-то отвлечься, иначе я сейчас просто сойду с ума. Я поеду на полигоны, буду собирать особый отряд. Отец обещал мне, что у меня будет свой отряд, хотя сейчас, после всего что случилось, доверит ли он мне это? Он говорил мне, предупреждал... Никто не верил в то, что у меня могут быть серьезные отношения, с чего вдруг я в это поверил?

Нет, не могу я о ней не думать. Прямо магнитом тянет пойти к ней, поговорить... Черт, воздуха не хватает, как же это все... Не могло со мной такого случиться. Не могло и точка. Тоска по ней зашкаливает все возможные пределы. Но я не могу. Я все тот же придурок, ищущий лишь удовольствия... Все тот же... Господи, как меня ломает. Невозможно. Все кончено, надо возвращаться обратно в реальную жизнь, полную крови, смерти и дерьма. Это все не для меня. Не про меня. Она должна пройти обучение и оставить меня, я не для нее. Я не создан для серьезных отношений! Не создан? Да что же это за бред!..

— Алекс...

Я оборачиваюсь на знакомый голос. Глазам и ушам не могу поверить, но меня окликнула Линдси. Вид у нее был какой-то немного пришибленный, и, можно сказать, виноватый. Я отвернулся и уже хотел подняться, чтобы уйти.

— Оставь меня, Лин. Я сейчас не в том настроении, чтобы с тобой общаться.

— Да я собственно... Просто мимо проходила, смотрю ты тут сидишь, весь понурый такой.

— Это не твое дело.

— Ой, как хмуро... «Это не твое дело», — передразнила она меня и лукаво улыбнулась. — Да ладно тебе, Алекс, инициация позади, почему бы нам за это не выпить...

— Ты последний человек, с которым я буду пить, Лин. И я прошу пока по-хорошему, оставь меня в покое. Я никого не хочу сейчас видеть.

— Алекс, что бы ты обо мне ни думал, и какие бы отношения нас с тобой ни связывали, я навсегда останусь твоим другом, просто потому, что мы оба урожденные и принадлежим одной фракции. Да, я ревную тебя к твоей белобрысой девке, но я могу с этим справиться. Неужели мы не можем просто остаться друзьями? Обязательно надо враждовать?

— С тобой дружить, Лин, все равно что целоваться с гремучей змеей. Ты лучше держись подальше от меня, и тогда ни у тебя, ни у меня не будет проблем.

— Хорошо, — выдохнув и тряхнув волосами, твердо проговаривает она, — я уйду и не буду тебе попадаться на глаза. Я поняла, что ты по какой-то причине изменился до неузнаваемости, и я не уверена, что хочу знать такого вот, нового Алекса. Бесшабашный, любвеобильный, веселый Алекс мне нравился больше.

— Ну и проваливай на хер, я тебя не держу. Чего доеб*лась, как пьяный до радио, я, вообще, тебя не звал! — язык уже еле поворачивается, зачем же я так нах*ярился... Надо было вместо этого с Лекс поговорить, а я тут...

— Вот всегда ты так, чуть что сразу проваливай, — слова Линдси доносятся приглушенно, как сквозь толщу воды. Зачем я, вообще, тут сижу, надо срочно у*бывать отсюда, пока эта дура не устроила тут скандал. — Я так понимаю, раз нас с тобой, в твоем новом амплуа ничего не связывает, может, просто выпьем? Знаешь, как говорят, старый друг лучше новых двух. Я тебе не враг, Алекс и никогда не была...

Я хотел подняться, да не тут-то было. Тело будто налито свинцом, ноги отказываются подчиняться. М-да, последние пару бокалов были явно лишними. Как же мне от нее отвязаться?

— Если я выпью с тобой, ты свалишь уже и перестанешь трещать у меня над ухом?

— Клянусь здоровьем моей мамочки! — вскидывает правую руку Лин.

— У тебя нет мамочки, — гнусно протянул я.

— Спасибо, что напомнил, Алекс, может, ты и изменился, но твоя деликатность так и осталась на уровне бульдозера...

— Ладно, извини, я не хотел... — блин, я уже даже с Лин не могу нормально общаться, что, вообще, со мной происходит?

— Да че уж... Ты же не против? — спрашивает она, протягивая руку в моей бутылке. О, боже, надо было сразу догадаться, ей просто выпить на халяву захотелось... В этом вся Лин, готова даже унизиться, лишь бы добиться своего.

— Хер с тобой уж, наливай...

_________________________

Алексис

Новый день тоже не принес ничего хорошего. Я все время искала Алекса глазами, и даже иногда находила его — утром хмуро потягивающего кофе в столовой, в Яме исступленно избивающего грушу, которая то и дело срывалась с петель. Подойти хотелось ужасно, но стоило только посмотреть на выражение его лица, и становилось понятно, но делать этого не надо. Да и вообще не стоит. Видно, все-таки не все слова, сказанные им, были произнесены в запале... Как же муторно, ничего не хочется и ничто не радует. Если бы не Анишка, я, наверное, совсем свихнулась бы от тоски.

— Я предупреждала тебя, Лекс, это забористое чмо и не такое отмочить может!

— Да знаю я, Нишь, все знаю, да вот только...

— Думала, что ты для него особенная... Ясно-понятно. Я тоже думала вообще-то. Если бы Алекс когда и втюрился, то только в такую, как ты, можешь мне поверить. Да вот только вся х*йность в том, что он даже себе ни за что не сознается в этом. Потому и бегает от тебя сейчас. Ты вот что, дай ему время. Он пару дней попыхтит, пофыркает как чайник, повыебывается, а потом сам придет, вот увидишь. Зуб даю и бл* буду.

— Мне ехать скоро, вообще-то, на учебу, — грустно тяну я, перебирая диски, блин, даже слушать ничего не хочется. — Ты сама-то, Нишь, чего думаешь дальше делать? Где будешь инициацию ждать?

— Зависит от того, куда Кевина ушлют. Вряд ли он от Алекса отлепится, за ним будет хвостом ходить, так что если на полигоны, то я с ним, а если тут где-то недалеко будут воевать, то во фракции буду сидеть. А что?

— Я скучать буду... По всем...

— Ну дава-а-ай, мокроту тут еще разведи! Отпуск там вроде предполагается, недели две, приедешь, не ссы! Да и Вик там с тобой будет... И помиритесь вы с Алексом, я в таких делах не ошибаюсь, он говнюк, конечно, в руках себя держать не умеет, но отходит быстро. И Лекс... У него не было таких девчонок, как ты. Ни к кому он не относился как к тебе, поверь. Все, давай, топай, а то сейчас милый пожалует, хочу попытать его насчет дальнейших планов. И пускай Алексу пропи*дон вставит заодно, ага?

— Ладно, пойду я. И, знаешь... Не надо с Кевином о нас говорить, хорошо? Пусть все идет своим чередом, если я Алексу не нужна...

— Нужна, нужна, — глядя на часы и явно желая меня выставить, говорит подружка. — Вот увидишь, не сегодня — завтра сам прибежит мириться, он на тебя как кот на сметану смотрит, такие взгляды на пустом месте не бывают!

Немного взбодренная словами Анишки, бегу в общагу. Мне, вообще-то, можно было уже отдельную комнату взять, но я думала, что Алекс... Не надо было отказываться. Ну да время есть еще, подберу себе что-нибудь. Или в общаге пока поживу до отъезда, все равно там нет никого.

У пропасти меня окликает знакомый, но от этого не менее противный голос.

— Привет, красавица! На том же месте, в тот же час, не находишь?

Билли стоит привалившись к перилам, покуривает сигаретку. Вид у него вальяжный, где-то, даже довольный до усрачки. Мне почему-то показалось, что он знает про нашу ссору с Алексом, хотя... слухи по Яме быстро разносятся. Такое чувство, что тут обитает не армия Бесстрашных воинов, а армия болтливых бабулек с семечками.

— Отвали, Билли.

— Ну другой реакции я и не ждал, — говорит он мне в спину. — И все-таки тебе будет интересно узнать, почему мне известно, что цена тебе пятьсот кредитов и откуда у меня твоя цепочка.

Что за черт, чего он несет-то? Ну про цену-то ладно, а причем тут цепочка и какого хера именно моя... Под ложечкой засосало как-то особенно паршиво и плохое предчувствие тоже почему-то никак не отпускало, хотя я отмахиваюсь от него с совершенно беспощадной твердостью. Душа, леденея, медленно сползала в пятки. А когда я повернулась, самые темные и ужасные опасения в один миг стали реальностью. Двумя пальцами Билли держал мою цепочку. Мою. Которую у меня на память взял... Алекс.

— Откуда у тебя это? — помертвевшими губами спрашиваю я его и не хочу слышать ответ. Потому, что почти уже знаю его.

— Алекс мне ее отдал. Помнишь, я говорил тебе, что через очень короткое время так окажется, что наш блистательный друг разменяет тебя... Я ведь тогда не просто так трындел, я кое-что знал, и Алекс тогда, вспомни, очень нервно отнесся к тому что я подсел к вам в кафе... Я хотел тебя предупредить, чтобы тебе не было больно, но увы... Ты меня не послушала... — мужчина пожимает плечами, делая вид, что сочувственно, а сам смотрит, хлопает ресницами улыбаясь. И от его взгляда холод пробирает насквозь. Смотрит так, словно нож заносит для удара. Туда, где больнее всего, в самое сердце.

— Я не понимаю, о чем ты, — я не хочу его слушать, я знаю, что он ублюдок и урод, но то, что он говорит... Я просто с места сдвинуться не могу. Нет, этого не может быть, Алекс бы никогда не стал... Нужно просто развернуться и уйти. Дава-а-ай же, не стой, как истукан, стиснув пальцы. Но сказать, как всегда, оказывается гораздо легче, чем сделать. Меня почти бросает в дрожь и совсем не хочется, чтобы эту слабость видел кто-то еще, и тем более этот мерзкий скот.

— Мы с Алексом, еще в начале инициации, вот на этом самом месте, возле пропасти, забились на пятьсот кредитов, что он трахнет тебя и будет трахать до тех пор, пока ему не надоест. В качестве доказательства он должен был предоставить вот эту цепочку, я видел ее у тебя и спорил именно на нее... — слова медленно-медленно втекают в меня, как будто сквозь плотное одеяло, а он все говорит и говорит: — И хоть я просрал пятьсот кредитов, знаешь, это того стоило. Алекс мог и не приносить мне эту цепочку, и так все знают, что он тебя пялит. Но факт, он мне ее принес и забрал свои денежки. Ну и что, прав я был, красавица? — осведомляется он, затягиваясь, и усмешка у него нехорошая, что руки собираются пуститься в предательский пляс, а мне больше всего хочется ему эту сигарету забить поглубже в глотку...

— Почему я должна тебе верить? Я эту цепочку давно потеряла, а ты мог ее где угодно найти, — как можно безразличнее говорю я, стараясь ничем не выдать своих чувств, одаривая презрительным взглядом. А Билли ухмыляется так беззаботно, будто только что этой волной презрения окатило вовсе не его.

— Ты мне сейчас врешь, — почти весело отозвался уродец, — а что касается Алекса, ты ведь можешь сама у него спросить. И посмотришь, что он тебе ответит.

Я рванулась и выдрала украшение из его рук. Билли ухмыльнулся, но попыток забрать цепочку обратно не делал.

— Он ведь бросил тебя, да? Он не встречается с девицами больше двух месяцев. Это правило, и никто не будет его нарушать. Или ты думала, что ты для него какая-то особенная? — изгаляется Билли, кривя рот и проводя по щеке пальцем, — так вот кошечка, как я тебя и предупреждал, ты оказалась в полной...

Тело действует быстрее разума. Впечатав кулак со всей силы в эту надменную рожу, я разворачиваюсь и бегу в сторону комнаты Алекса. Какие бы разногласия у нас ни были, а это он мне должен объяснить и прямо сейчас. Я бегу по многолюдным коридорам Бесстрашия не разбирая дороги, отпихивая встречных людей, никто меня не останавливает, никто не задает лишних вопросов, а в груди сжимается комок боли. Что если он сейчас подтвердит, что это правда? Как мне тогда жить? Что делать? Неужели все, что было между нами все эти два месяца, все было ложью... Игрой на спор... Да этого просто не может быть, Билли ненавидит Алекса, он хочет его уничтожить... Он просто совести не имеет, этот урод. Алекс не стал бы... Где же его искать сейчас? Да похер, даже если его нет в комнате, знаю точно, что она открыта, подожду его там, когда-нибудь он же вернется, все-таки...

Вот и его дверь, открыта, конечно, толкаю ее, врываясь в помещение ураганом. Света в комнате нет, но на кровати отчетливо видно очертания тела... Чего это он спать завалился так рано, снова натрескался? Но ему придется проснуться и попытаться объяснить мне, как моя цепочка оказалась у Билли. И что, вообще, все это значит... Я уже хотела было толкнуть мощное плечо, но тут из-под одеяла высунулась маленькая изящная ручка и включила ночник. Вспышка приглушенного света рвет темноту в клочья, а зрелище, представшее перед моим взором, я осмыслить не могу. Вот просто не могу и все... поэтому отпрыгиваю назад на целых два шага, словно испуганная кошка и закрываю глаза. Горло сдавливает жалкими спазмами, мешая несчастным потугам глубоко вздохнуть. Нет, нет... да что это такое? Нет... ну, пожалуйста... Что здесь происходит??? Я делаю глубокий и рваный вдох, умоляя себя открыть глаза, хоть и смертельно боялась этого делать, чтобы убедиться, что это всего лишь мираж моей больной, разыгравшейся фантазии, и не более. Однако открыть глаза мне все-таки приходится и сразу же хочется зажмуриться со всей силы, сомкнуть их до черных точек и больше ничего не видеть. Но я смотрю, отрешенно мотая головой и совершенно не осознавая происходящее, насильно выталкивая из груди воздух и забывая вдохнуть обратно. Пульс застывает, и мне кажется, что прямо под сердце вогнали раскаленное лезвие. Смотрю, а от боли почти подкашиваются колени.

В голове крутились разные мысли, меняя друг друга с каждой секундой, но увиденное... На кровати лежит Алекс. Половина его обнаженного тела скрыта одеялом, виден только раскачанный растатуированный торс. Одна рука привычным жестом закинута за голову, вторая лежит на груди. Он спит, грудь мерно вздымается, лицо спокойное, умиротворенное. А рядом с ним... Рядом с ним, в данный момент приподнявшись на локтях и прикрывая голую грудь одеялом, лежит... Линдси, собственной персоной. Я просто поверить не могу... Черт возьми, черт, черт! Да тресни же все камни, пожалуйста, подо мной... я не могу этого видеть. Ноги вдруг подкашиваются, потому что все силы, благодаря которым я кое-как держалась еще минутой раньше, разом вдруг предательски испарились, а опереться на что-то я не успеваю. Каждый раз, когда я бываю уверена, что жизнь не может разочаровать еще сильнее, она находит в себе силы снова и снова меня неприятно удивлять, что выть хочется от беспомощности. Есть вещи, которые нельзя ни понять, ни принять, даже если очень хочется.

⇐ Предыдущая 78 79 80 81 828384 85 86 87 Следующая ⇒