В прятки с Бесстрашием 82 страница

11 лет назад

Громко хлопает входная дверь, что-то с грохотом валится на пол. Мама, порхавшая по кухне, еще секунду назад спокойная и разрумянившаяся от жара, исходящего от плиты, резко бледнеет и стискивает в пальцах полотенце, прикладывая руки к груди так, что видно как побелели костяшки.

— Лекси, поиграй в детской, ладно? — она быстро хватает меня за руку и буквально заталкивает в комнату. — Только не выходи оттуда, пока я тебя не позову. Слышишь, меня? Не выходи... — и дверь перед моим лицом закрывается, а следом слышится звук бьющегося стекла — это одна из маминых вазочек, стоящая на тумбочке в прихожей, со звоном рассыпается на осколки... Отец пришел.

Сердечко отчаянно заходится в груди от страха. Если мама говорит не выходить из комнаты, значит, случится что-то плохое. Я сажусь на кровать, подобрав ноги, и обнимаю большого плюшевого медведя, утыкаясь в него лицом и вздрагивая от каждого гневного восклика отца. Хоть мама и закрыла двери плотно, но это мало спасало. Папа последнее время очень часто приходит злой и чем-то сильно раздраженный, а я уже знаю, что если он так злится, то от него пахнет неприятной гадостью, которая хранится в стеклянных бутылках. Один раз я нечаянно разбила такую и папа оттаскал меня за волосы так, что голова болела еще два дня. А еще он будет обзываться, ругать нас, а может и драться.

А крики становились всё громче и громче, и я затыкаю ладонями уши, наивно полагая, что если я не буду их слышать, то и не будет так страшно. За дверью что-то упало, причем, уже далеко не в первый раз, потом снова разбилось — по звукам окно, не меньше, а затем раздался такой чудовищный крик, что паника ошпаривает все тело, призвав его съежиться, а уже несдержанные слезы катятся крупным горохом по щекам, что я вскакиваю на ноги и несусь к двери, потому что там мама плачет и кричит...

Голоса раздавались из кухни, куда я и зашла, видя вжавшуюся в стену маму, алый след на ее щеке говорил о том, что папа успел ее ударить. Ее взгляд, заметившей меня зажегся беспокойством, который сменился еще большим страхом, смешанным со стыдом и паникой, когда я с плачем повисла на вновь замахнувшейся отцовской руке.

— Не надо, папочка, не надо...

Я что-то бессвязно кричала, просила его остановиться, но он с легкостью отталкивает меня, а я не могу ничего поделать, не могу с ним справиться и уже несусь к входной двери, прямо босяком, по стеклам от разбитой вазочки, оставляя красные кляксы на полу.

— Куда? А ну, стой! Дрянь... — угрожающе летит мне в спину, когда я выскакиваю на темную площадку, подбегаю к соседней квартире и начинаю судорожно барабанить по двери кулаками. Со всей силы. Потому что если он догонит, мне не поздоровится. Слезы щиплют глаза, застилают взор, а я всё стучу и стучу, бескрайне надеясь что Уиттлы дома. Дверь, наконец, открывается, яркий свет из прихожей освещает кусок площадки и зареванную меня, беспомощно размазывающую слезы по щекам.

— Малявка, ты чего... опять... — осекается мальчишечий голос, и чужая рука ухватывает мою ладонь, втягивая в помещение. — Мааам, вызывай охрану, Лекс прибежала. — орет мой спаситель вглубь квартиры, откуда уже показалась миссис Уиттл.

Охая и вскидывая руками, она начинает нажимать кнопки на коммуникаторе, попутно показывая сыну на пол, где красуются красные следы от пореза на пятке, отправляя нас в ванную, чтобы заклеить рану пластырем, а сама выскальзывает за дверь, направляясь в нашу квартиру, откуда слышатся звуки скандала, матершина и страшный грохот... Такой страшный, что я еще пуще захожусь рыданиями.

— Ну-ну, успокойся, щипать не будет, — словно я захлебываюсь слезами из-за того, что он льет мне на пятку перекись. — Сюда он не зайдет, сейчас прибудет охрана и он угомонится. А, может, его даже увезут и посадят в камеру. А когда я вырасту, я побью его, обещаю, и больше он никогда тебя не обидит. Хорошо? — важно и по-взрослому тянет Томас, как будто ему не десять лет, а намного больше, по-свойски вытирая мой нос. — Так, нога твоя в порядке, а теперь пошли играть в приставку. Пойдешь? — я киваю, икая между вздохами, а Томас берет меня за руку и ведет в комнату, усаживает на диван и включает какую-то совсем детскую, девчачью игру, специально для меня, чтобы отвлечь внимание от всего произошедшего. Дети быстро забываются и уже через полчаса я начинаю улыбаться и беззаботно смеяться, поглощая с другом конфеты, прекрасно осознавая, что отец сюда точно не войдет, не станет кричать и драться. В их доме я могла чувствовать себя в безопасности. Смеяться, спокойно спать и надеяться на лучшее.

Из воспоминаний я выныриваю от несильного тычка Ани в бок, медленно осознавая, что так и стою, не шевелясь, глядя во все глаза на повзрослевшего Томаса. Он понял, что я его узнала и уже вовсю улыбался, направляясь ко мне, что удержаться на месте просто не смогла и кинулась к нему навстречу. В груди бушует ураганом неудержимая радость с нескрываемым восторгом, и когда он раскидывает свои руки для объятья, я прыгаю ему на шею. Том хохочет, а я стискиваю его руками, никак до конца не в силах поверить, что это действительно он. Только не реветь... не реветь! Но это же он, точно он... Томас, мой друг детства, живший по соседству, к которому я сбегала от неадекватного родителя. Который всегда поддерживал меня, в самых тяжелых моментах жизни. Мы не виделись три года, с тех самых пор, как он перешел в Эрудицию.

— Это ты... Том, это правда ты... Как-же я рада....

— Конечно я, Лекс. Ты Бесстрашная? — шепчет он, посмеиваясь, а я до сих пор не могу поверить, что это всё по-настоящему. — Я слышал, что ты перешла, но не верил, а оказывается...

Грубый рывок оттаскивает меня одним движением от Томаса, и следующее что я вижу, это перекошенное от ярости лицо Алекса, с совершенно безумными глазами, застывшими холодным льдом. Он хватает его за химо и просто тащит куда-то, а потом звуки потасовки, гневные крики, запах алкоголя, грохот и звон бьющегося стекла опрокидывают мое сознание в адскую панику...

__________________________________

Алекс

И первое, что бросается мне в глаза в баре, это Алексис. В объятиях. Держит какой-то п*дор. Она смотрит на него, как на неожиданный и приятный подарок, обнимает за шею и... целует... Я аж споткнулся, а воздух весь куда-то делся и вдохнуть не получается. Глаз не могу оторвать, как МОЯ Лекси обнимает... Какого-то чужого мужика... В груди вырос инородный ком, уши заложило, будто ватой и я почувствовал, как сердце бабахнув ребра с такой силой, что казалось сейчас проломит грудину, заработало в удесятеренном темпе. В голове клубится черный туман, разум отказывается подчиняться. Совсем. Абсолютно. Где-то на периферии сознания осталась жалкая мысль, что лучше сейчас просто развернутся и выйти отсюда, а потом выяснить у нее, что это за х*есос и почему она с ним обнимается... Но все мое существо противится этому, я встал как вкопанный не в силах сдвинутся с места, и только мозг фиксирует, как руки парня подхватывают ее наверх, прижимают к себе, как она целует его в щеки... И тут я уже не выдержал окончательно.

Усилием воли, страшным, как и мое состояние сейчас, я, передвигая ноги так, будто они весят не меньше тонны каждая, двигаюсь к эпицентру. В какой-то момент до меня доходит, что кто-то преграждает мне дорогу.

— Алекс, не стоит! — говорит мне Матиас, — только не здесь, прошу...

Я хватаю его за ворот рубашки и встряхиваю так, что удивился сам, откуда во мне столько силы, чтоб почти оторвать от земли больше сотни живого веса.

— Мат, не лезь не в свое дело, ясно. Я сам разберусь.

— Ты наделаешь сейчас глупостей, Алекс, потом жалеть будешь. Дай мне по роже и не трогай этого парня, и уж тем более Алексис не обижай...

— Отвали от меня, Мат, — я отпихиваю от себя парня, и иду дальше. Стычка с Матом слегка отрезвила и теперь я смог даже сфокусировать зрение и хоть не очень адекватно, но сообразить, что здесь полно народа и может быть надо разборки перенести в более малолюдное место.

Ни слова не говоря, я отрываю Алексис от парня, беру его за шкирку, как котенка и практически выношу из помещения в холл. Он что-то начинает мне возмущенно говорить или спрашивать. На периферии сознания слышу голос Лекси, пискляво что-то кричащий, но я ни черта не слышу, потому что в ушах стоит утробный гул, мне кажется, что я слышу, как кровь разгоняет по венам запредельную дозу адреналина. Во мне растет, поднимает голову бешеная, неконтролируемая ярость, такая, что самому не очень-то хорошо от этого, но поделать с этим я ничего не могу. Перед глазами, как набор картинок, мелькают кадры как Лекси его обнимает, и я понимаю, что никогда раньше не испытывал ничего подобного. Мне совершенно это не нравится, мне хочется чего-нибудь разбить и в первую очередь пустую голову это придурочного х*ебл*дского мудака. Я швыряю его на пол так, что он упал и проехал по инерции пару метров.

— Мужик, ты чего? — доходит до меня его вопрос.

— Быстро. Четко. Внятно. Ты мне сейчас скажешь, ублюдок, КАКОГО ХЕРА ТЫ ЛАПАЕШЬ ЕЕ??? — гаркаю я так, что звякнули и чуть задребезжали окна.

— Кого? — задал самый тупой в мире вопрос урод.

— Девушку, бл*дь!!! Ты сейчас обжимал ее у всех на глазах ее!!!! Какого, бл*дь, х*я, ты, урод гребаный, лапаешь мою девушку???

Дыхание ушло в такую дезорганизацию, что мне на минуту показалось, что я сейчас задохнусь. Я пытаюсь продышаться и понимаю, что если сейчас что-нибудь не разобьется, у меня что-то лопнет в голове... Я хватаю первое, что попадается мне под руку, а это оказался стул, вроде, и запускаю им в витражное окно. Стекло осыпалось множеством осколков, со смачным звоном, а стул вылетев на улицу, развалился, и обломки поскакали по земле... Эта картина слегка примирила с жизнью, воздух ворвался в легкие и я перевел бешеный взгляд на парня.

— Отвечай мне, сука!!!

— Послушайте, я вообще не понимаю, о чем речь, я встретил старую знакомую, мы с детства были соседями, жили в квартирах рядом...

— Руки ты какого хера к ней протянул, мудобл*дкий п*дор???

— Алекс... Не трогай его, Алекс, пожалуйста, — лепечет Лекси, повисая у меня на руке, но мое сознание погребено под пеленой яростного выжигающего меня чувства... Я стряхиваю ее с руки, и она падает на пол.

— Не влезай сюда, дура! Не твоего ума дело, кого мне трогать!!! А ты, — я хватаю его за грудки, — если ты еще раз, понял, что если еще раз ты когда-нибудь если... — мощный удар в живот сносит его с ног, как грушу с петель. Парень отлетает спиной стойку ресепшен. Администратор взвизгнула и стала набирать номер. Я вырвал аппарат у нее из рук и раздавил его.

— Не стоит этого делать, — с угрозой говорю я ей и опять переключаю внимание на парня.

На моих руках кто-то повисает, Матиас пытается загородить мне путь, но ярость клокочущая во мне придает мне просто немыслимые силы. Стряхивая их с себя, отпихивая Мата, я уже вижу, как к нам бегут охранники, во главе с младшим представителем фракции. Парень, недоуменно и испуганно все это время на меня глядевший, решил, что ему лучше смыться отсюда, он сделал попытку встать, но мой ботинок эти попытки свел к нулю...

— Куда, сука? Ты не ответил мне!!! Какого хера ты свои мудо*бские грабли к ней протягиваешь??? Тебе что, жить надоело? Ты соображаешь, урод, кого ты лапаешь?

— Послушайте, может вы в себя уже придете? Я всего лишь встретил...

Я пинаю журнальный столик, который оторвавшись от земли, переворачивается и у него, громко хрустнув, отваливается ножка. Я поднимаю довольно увесистую деревяшку, и иду на урода... Он уже успел вскочить на ноги, и теперь мелкими перебежками старался держаться от меня подальше и поближе к выходу из Эрудиции. Я заметил, что вокруг собралось довольно много народу, но здравый смысл отключен, оставив место лишь слепой ярости... Я бросаюсь на парня, замахиваясь деревяшкой, но он успевает увернуться, и палка с диким грохотом обрушивается на столешницу... Я гоняю его по холлу, натыкаясь на шарахающиеся от меня людей и, внезапно до сознания дошло, что нигде не вижу Лекси и меня это, как ни странно сильно отрезвило... Я недоуменно посмотрел на деревяшку в своей руке, и она немедленно выпала, глухо стукнув об пол. В холле появился Динн с охраной. Они сунулись было ко мне, но он остановил их.

— Не надо. Алекс! Что ты делаешь? Что происходит?

Я стою тяжело дыша, будто пробежал пять миль на предельной скорости. В голове пульсирует страшная боль, такое ощущение, что там что-то лопнуло и внутри черепной коробки разливается выедающая мозг кислота. В груди все сжато, будто меня придавило каменной стотонной плитой, которая погребает под собой остатки разума и заставляет крушить все подряд...

В себя я пришел лишь на улице. Осознал, то я куда-то стремительно двигаюсь, и легкие уже печет... Я резко остановился и закружилась голова. Что ж я такое делаю-то? А, бл*дь, я видел, как Лекси милуется с каким-то мужиком... Я огляделся и понял, что я недалеко от фракции, а именно на парковке. Задыхаясь, я прислонился рукой к чей-то машине. Я дышу и почему-то не могу надышаться, будто до этого времени воздух из легких уходил куда-то в пустоту.

— Алекс, что с тобой происходит? — раздается мелодичный женский голос. Он воспринимается как нечто инородное в том хаосе, что творится сейчас вместо моего сознания. Где-то в глубине души я понимаю, что все это плохо, ужасно неправильно, но что именно до меня просто не доходит. Я поворачиваюсь и вижу, что это она. Лекси. Новая волна ярости и раздражения поднимается в душе... Это она вызвала у меня эти эмоции, какого хера она обжимается с другими мужиками...

— Ты что здесь делаешь? Чего пришла?

— От тебя прячусь. Никогда еще не видела тебя в таком неадеквате...

— А ты еще на х*й к нему запрыгни, и не такое увидишь! — слова неправильные, хлестко ударившие по девушке, мне даже показалось, что она отшатнулась...

— Алекс, это всего лишь старый друг... Понимаешь? Когда в моей жизни было все так плохо, что хотелось руки на себя наложить...

— Какой еще, бл*дь, друг! Че за херню ты тут несешь? Если парень с тобой дружит, он лишь ждет подходящего момента, чтобы тебя трахнуть, пойми ты это уже наконец, бл*дь! Не бывает дружбы между девками и парнями, ясно? Не бы-ва-ет!!!

— Он просто поддержал меня, когда в моей жизни все катилось к чертям. Он был моим соседом, я убегала к ним от отца...

— Да хоть бы он золотым дождем тебя осыпал, это что повод с ним целоваться?!

— Мы давно не виделись, это было просто приветствие... Ну как ты целуешься с девушками во фракции!

— Это ничего не значит!!! Это такой способ общения!!! За этими поцелуями не стоят проникновенные взгляды и тесные объятия, которые я наблюдал, бл*дь!!! Бл*дь, бл*дь БЛ*ДЬ!!! — рука все опускается и опускается на кузов чьей-то машины, раскровавливая руку. Боли я совершенно не чувствую, но вид разбитых рук немного приводит в себя...

— Алекс, не надо... Зачем ты так? — тихо шепчет Лекси, голос ее дрожит и, кажется, она вот-вот заплачет, — не было никаких проникновенных взглядов, мы просто росли вместе, как ты с...

— Ну так иди, отстрочи ему минет по давней дружбе, почему нет! Я уже сказал тебе что я думаю насчет подобной, сука бл*дь, дружбы!

— Между нами никогда ничего не было...

— И откуда мне это знать? А? Скажи мне? Если первое, что ты делаешь, когда его видишь, это... целуешь его БЛ*АААДЬ!!!

— Ты хоть понимаешь, о чем говоришь? То, что ты сейчас делаешь, разбивает нас...

— Нас? НАС??? Где ты видишь НАС? Если все что ты делаешь, это выносишь мозги своей ревностью, а потом сама же на первого попавшегося мужика вешаешься?

— Когда родители развелись, он вытащил меня...

— Мне пох*й кто он такой, ясно? Если ты со мной, никто не имеет права тебя лапать! И уж тем более обнимать! Целовать! Вы ох*ели совсем?

— Я просто обрадовалась, увидев его, мы потерялись, когда он перешел...

— Ну так давай! Иди к нему, чего ты возле меня трешься? Или я должен прощения у него попросить, за то, что рожу ему расх*ярил? А вот хер ты угадала! Получил по заслугам!

— Алекс, приди уже в себя, ты говоришь сейчас ужасные вещи! Я просто поверить не могу, что все это не сон! У нас так все хорошо было, я все та же что и несколько минут назад! Ты же знаешь прекрасно, что мне кроме тебя никто не нужен...

— Да, а я сейчас видел другое, он тебя лапал, и тебе это нравилось, твою мать!!! Я видел твое лицо в этот момент! Что ты мне пытаешься втереть сейчас?

— Я не понимаю, зачем ты так со мной!

— Ты, как и все остальные, просто воспользовалась мной! Стала первой в таблице! Как я раньше этого не понял? Нет никого более лживых, чем искренние, только вы умеете заставить человека верить вам, нагло втирая ему самую сладкую ложь! А я верил тебе!

— Ты с ума сошел? Что ты несешь? Алекс, посмотри на меня, пожалуйста, посмотри, ты действительно считаешь, что я использовала тебя? Что всё ради рангов? Не нужны они мне, мне ты нужен! Алекс! Я не сказала тебе ни слова неправды! — отчаянно выкрикивая, она закрывает лицо руками и добавляет очень тихо. — Все мои чувства к тебе только искренние.

Мне бы просто промолчать, как я всегда это делал. Не зря говорят, что молчание — золото, а сейчас оно было жизненно необходимо, как воздух. Просто ничего не говорить, молчать, вести внутренний диалог. Одной частью своего сознания я это понимаю, другая же совершенно мне не подчиняясь несла то, что в нормальном состоянии даже и в голову бы не пришло...

— Да ну! И как мне это проверить? Если стоило мне только отвернуться, как ты нацеловываешь какого-то ублюдочного х*есоса!

— Я наблюдала все эти два месяца, как ты нацеловываешь и тискаешь девиц во фракции, ты мне сам говорил, что у вас так принято, что же теперь случилось?

— Так, это у нас, у урожденных так принято! Этот парень что, урожденный Бесстрашный? Ты сама только что стала Бесстрашной! Ты сейчас пытаешься доказать мне, что бывшая искренняя и эрудит приветствуют друг друга как урожденные Бесстрашные и за этим ничего нет?

— Господи, Алекс, ты хоть сам себя слышишь? Мы не виделись три года, он всего лишь друг. Друг! Мне никто не нужен, кроме тебя!

— О, вот как ты теперь запела! А я глазам своим верю, ясно? И то, что я видел доказывает обратное!

— Меня обвиняешь в нечестности, а ты сам? Я же верила тебе! Ты мне говорил «детка, любимая» и я как дура поверила! Я подумала, что нужна тебе, что смогу для тебя стать чем-то большим, чем просто приятным времяпрепровождение, но как я вижу, я опять жестоко ошиблась!

— Ты что, пытаешься меня разжалобить? Что ты такая несчастная, что все тебя бросают, а сама не расставшись с одним, начинаешь с другим крутить? Пытаешься переложить с больной головы на здоровую?

— Кто бы говорил про больную голову! Ты, даже не попытавшись ни в чем разобраться, избил человека, который совершенно перед тобой ни в чем не виноват!!! Он ничего не сделал...

— То есть я правильно понял, что-то, что тебя облапал какой-то мужик, должно быть в порядке вещей? Тогда до свидания, дорогая, если мне нужна будет шлюха, во фракции проблем с этим нет!

— Шлюха? Что ты говоришь, Алекс? Я тебя не узнаю! Как ты можешь такое мне говорить?

— Я говорю то, что я вижу. Если ты решила, что теперь, став Бесстрашной, ты будешь обжиматься с другими мужиками, а я буду на это смотреть и подбадривать, то ты глубоко ошиблась, милая. Хотя, мне плевать, ты теперь можешь вести какой угодно образ жизни, только без меня, я, так и быть, не стану тебе мешать.

— Скажи, Алекс, чего именно ты добиваешься? Чтобы я ушла? Я уйду. Только не думай, что ты потом подойдешь, как ни в чем не бывало и все вернется. То, что ты наговорил мне сейчас, это просто... Это ужасно... Оскорбительно... Я что, совсем не нужна тебе?

А меня разбирает какой-то истерический смех. Только сейчас я понимаю, что она нужна мне. Только она, нужна как воздух, и никто кроме нее не нужен. И вместе с тем я понял, что она использовала меня, просто слишком рано расслабилась, показала, для чего я ей на самом деле.

— К чему весь этот спектакль, Алексис? К чему все эти разговоры, вопросы, когда и так все ясно? Ты добилась чего хотела, ты первая в таблице, ты можешь даже попробовать пройти лидерскую инициацию, есть у тебя для этого все возможности. Я свою миссию выполнил, ты теперь вольна поступать как хочешь. «Дружить» с кем хочешь, хоть со всей фракцией. Вот только не надо меня держать за идиота.

— Я не понимаю, я что мало тебе доказывала свое отношение? Алекс! Ты сейчас отталкиваешь меня зачем? Ты хочешь расстаться со мной?

— Доказывала говоришь? И чем же? Что глазки строила Уелленру? Заигрывала с Виком? Хвостом крутила перед Свилсеном? Обжималась с вот этим придурочным эрудитом? Этим ты доказывала мне свое отношение? Ну так мне этих доказательств достаточно...

— Знаешь что, мне надоело выслушивать твои оскорбления! Я ничего не сделала, чтобы ты меня унижал. Мне не за что оправдываться! Если ты отказываешься воспринимать все это адекватно, то я ухожу, с меня хватит!!!

— Да скатертью дорога! Проваливай, на х*й! Я объедки с чужих столов не подбираю! Иди к своему дружку и пожалей его, я ему шкуру-то подпортил...

Лекси посмотрела на меня долгим взглядом, глаза красные, воспаленные, но не плачет... Только отчаяние в глазах выдает ее состояние. Она облизала сухие губы, а я отвернулся, потому что не могу я на нее смотреть. Картина обжимающейся парочки не идет из головы, я даже сам от себя не ожидал, что на меня это так подействует. Никогда в жизни я не ревновал девицу так сильно, до такого выжигающего исступления. Воображение немедленно стало подбрасывать одну за одной детали их этой «дружбы», захотелось закрыть уши, выколоть глаза и орать, орать так, чтобы полопались стекла...

Лекси развернулась и убежала обратно во фракцию, а я наконец перестал сдерживаться и дикий вопль отчаяния и боли от всей этой ужасно неправильной, тупиковой ситуации вырвался из груди... Меня колотит и мотает, воздуха не хватает опять... Мне надо поехать... Да, оказаться отсюда как можно дальше и быстрее. Выруливаю на дорогу и еду к башне Хеннок. Высота и чистый воздух, это то, что мне сейчас необходимо... Как хочется биться головой об что-нибудь твердое, чтобы разбить ее на х*й, и ничего не чувствовать... Лекси, моя Лекси, моя сладкая, с невероятными вкусными, любимыми губами, нежной, как самый тонкий шелк кожей, с умопомрачительной фигурой, бесподобным голосом, моя самая чувственная девушка, целовалась с другим... мужиком... обнималась... Я сейчас сойду с ума, если будет с чего сходить...

Выскочив на крышу после подъема на сотый этаж, я чувствую, как у меня все горит в груди, теперь физически в том числе, гудят ноги, а голова сейчас лопнет. Я не могу, не могу... горло душит спазм, голос разума молчит, хотя именно его сейчас хотелось бы послушать, твою мать!!!

Первое попавшаяся стена приятно разбивает мои руки, и все, остановится уже не получается... Жгучая боль в полностью содранных с костяшек руках приносит, как ни странно, некое-то мазохистское удовлетворение... Я подключаю ноги, коленями, голенью бью бетон, плечом, и опять руками... Не знаю сколько времени прошло, но первое что я увидел, когда стал воспринимать вокруг себя реальность, это окровавленную поверхность, будто по ней размазали слой красной краски. Даже странно, откуда в кистях рук может быть столько крови?..

Я почувствовал страшную, просто вынимающую душу усталость... На глаза набежали злые слезы, пеленой застилающие взгляд... Я опустился по стене и сел прямо на пол... Гос-по-ди... Что же я делаю... Я... не могу...

Сколько я знаю ее? Ровно четыре месяца. Видимо подсознание сразу, с первого взгляда отметило ее, но моя сущность отторгала это явление. А потом безудержное, ослепляющее желание вытеснило все барьеры и препятствия, которые я так тщательно и долго выстраивал в отношении девиц. Я всегда любил девушек, но беда в том, что они не любили меня. Они видели во мне что угодно, внешность, приближенность к лидеру, возможность кому-нибудь втащить... Я получал удовольствие без обязательств и мне было похуй как ко мне относятся эти девицы, главное, что раздвигают ноги без особых вопросов. Я привык, что девок так много и все такие красивые, улыбаются, готовые на все... Но потом оказывается, что все как-то дешево и пусто. Даже Эйми использовала меня исключительно для здоровья... А хотелось... Хотелось.

Пока мы были подростками, не было проблем, неприятности начались позже, когда девчонки стали строить в отношении меня матримониальные планы. И вот тогда пришлось ввести правило двух месяцев, что стало приносить определенного рода трудности в отношениях с ними и, как оказалось, я нажил себе много врагов из-за этого. Я не встречался ни с кем больше двух месяцев, потому что после этого времени надо что-то решать, брать на себя обязательства и как-то продолжать развивать отношения. А это никогда не входило в мои планы. Мы с Алексис переспали как раз около двух месяцев назад, в середине инициации... И надо было это уже заканчивать, вот только... Никогда мне не было так... трудно.

Лекси, она... Она так смотрела на меня, что я чувствовал себя... нужным ей. Именно я, не мое тело, не мое положение... Я, лично я... Она дала мне возможность почувствовать себя... любимым. Она заботилась обо мне. И я поверил. Мне хотелось, до искр из глаз хотелось поверить, что она любит меня. А теперь оказалось, что она, как и все, просто использовала меня. Да рейтинги — это ее заслуга, ее и ее талантов, но ведь ни с какими больше девицами я не занимался индивидуально, не учил плавать, не показывал разные, не входящую в обязательную программу приемы. Да, она использовала меня, а я поверил ей, потому что мне очень хотелось ей поверить. Очень хотелось, чтобы именно эта девушка полюбила меня, именно меня... Но, наверное, это невозможно. Даже родители не особенно меня любят, с чего бы ей меня любить? Она просто использовала мои знания, подстраховавшись моим положением. Прав был Громли, она была самая слабая, она никогда не прошла бы инициацию, если бы я не возился с ней. А возиться с ней я начал, после того, как она сама поцеловала меня в лесу. Она стала соблазнять меня, и теперь я понял зачем. Вот только один вопрос, неужели так сложно было подождать еще немного и уехать, чтобы на полигоне быть свободной от всех обязательств... Или это просто такой способ расстаться? Я и сам так делал много раз... Вот только никогда не думал, что мне может быть так больно... Ну так больно просто не бывает...

В животе скрутилась обжигающая боль, я никак не могу протолкнуть сжавший горло спазм. Уже дышать невозможно, я, наверное, сейчас задохнусь... Боже, она как и все, просто использовала меня... А я-то уже подумал... Идиот, какой же придурочный идиот... Разве такого как я можно любить? Да нет, конечно, зачем? Прекрасный секс, высшие баллы... И все, очередная пустышка... Господи, как же больно, твою мать, я ведь думал...

— Так и знал, что ты сюда рванешь, — я уже давно узнал Матиаса по шагам, гадал только, когда он подаст голос. Все чувства обострились до предела, и сил нет даже на то, чтобы открыть глаза.

— Только давай без нотаций, ладно?

— Да тебе по башке бы настучать, вообще-то, по-хорошему, но я вижу ты сам успешно с этим справился. Тебе вернуться в Эрудицию надо бы. Там Дин в гневе, да и руки твои... Судя по стене пальцы могут быть...

— Сигарету дай.

— Регенерацию сначала себе сделай. Иначе держать не сможешь сигарету-то. Таааак... И где браслет?

— Нету. У тебя есть?

Мат, вздохнув, делает мне инъекцию и достает из кармана моего пиджака пачку. Прикуривает мне одну и вставляет в рот. Лекси бы сделала наоборот. Чччерт, я теперь все время буду ее вспоминать? Сначала я не обратил внимание, а потом понял, что Мат тоже курит. Я так удивился, что на время даже забыл о своих проблемах.

— Нечего на меня так смотреть. Тоже мне, диковинку нашел. — мы сидим в темноте, и я, не поворачивая головы чувствую, что он ухмыляется.

— Просто странно. Ты всегда меня осуждал за это. И вдруг...

— А я и не буду. Просто тут такие дела творятся, твою мать...

⇐ Предыдущая 77 78 79 80 818283 84 85 86 Следующая ⇒