В прятки с Бесстрашием 53 страница

— Тебе пять подходов на турнике. И можешь быть свободна.

Она бросает на меня злобный взгляд, горько усмехается и выходит, не забыв хлопнуть дверью.

Алексис

В приёмной, перед кабинетом, куда вызывает зарвавшихся неофиток командир, стоит гнетущая атмосфера, иногда разбавляемая тяжёлыми вздохами провинившихся. Азарт от пакости постепенно спадает, и на его место приходит осознание случившегося. Сев прямо на пол, удручённо опускаю голову вниз, думая о последствиях и вздрагивая от громового голосища, в этот момент расчихвостивающего напропалую Дани так, что мне становится за нее о-о-очень тревожно. Остальные выглядят не лучше… Если сначала идея поставить придурочного Билли на место казалась идеальной, то потом, оказавшись под осуждающим взглядом серой стали, мне стало неуютно и капельку совестно…

Дверь, за которой смачно орет милый на виновных, с грохотом распахивается, и из комнаты вихрем вылетает бледная Дани. Повращав большими испуганными и влажными глазами, она переводит взгляд на как–то подобравшуюся Хейли и, присвистнув, нехорошо прищуривается, смахивает набежавшие слезы и облегченно выдыхает.

— Не поверил! Наказал. Обматерил… Следующая.

— Всё, девки, поминайте как звали. Обещаю, что вас тоже не забуду! — хмыкает Хейли и исчезает за дверью, к которой сразу же приклеиваются ушами Теа и Джесси. А буквально через одну минуту в ужасе отскакивают назад от гневного вопля командира, обкладывающего урожденную несколькими этажами мата, опасливо поглядывая на меня. Постепенно невеселая участь порицания суровым командованием и показательно-репрессированная Немезида касается всех членов преступной группировки…

Получив знатных пиздюлей от его высокопреосвященства Эванса, с еще более прямым, чем когда-либо, позвоночником и растирая тыльной стороной ладони выступившие слезы обиды, выплываю на улицу, не забыв, как следует шлепнуть дверью об косяк, в виде протеста против такой несправедливой немилости. Под ободряющие вопли собравшихся кучей-малой ребят, якобы, чтобы поддержать устроивших им сегодняшнее представление неофиток, понуро плетусь на спортивную площадку, где меня уже ожидают, прилипнув к турнику товарки по несчастью.

— Что, сильно досталось, да? — почти испуганно спрашивает Джесси, даже понизив голос до шепота.

— Нет, как и всем, — бурчу, стараясь спрятать сиплые, слезливые нотки.

— Ну да… То-то я смотрю, глазищи красные, а нос, словно лампочка сияет. Посрались? — шипит Фокси, с любопытством маленького ребенка заглядывает мне в лицо и примеряется, как половчее допрыгнуть до высокой планки, для начала воспитательных мероприятий.

Пожимаю плечами, стараясь сделать это как можно безразличнее, а у самой ощущение, будто на голову чашу презрения выплеснули, и горькие слова так и долбят по вискам набатом. «Я открою тебе секрет, милая, выбрала себе для ебли лидерского сыночка, будь готова соответствовать, а не можешь или извилин не хватает, так и нечего было и начинать!» О, как… для ебли выбрала, не для отношений. Не для жизни. Не для любви, а чисто для ебли… Для него что, это ничего не значит, только ебля? Отчего-то сдавливает горло, и в глаза словно соли насыпали. Даже жаль, что нельзя порыдать, прямо так бесстыдно, беспорядочно размазывая слезы, поэтому до крови прокусываю губу и стискиваю зубы, балансируя только на одной мне известной грани.

И так каждый раз, я не знаю, так и не могу до конца понять, насколько серьёзно Алекс бросается такими фразами, что за этим стоит… Просто гнев? Раздражение? Или это желание обидеть и таким образом оборвать отношения, потому что я не соответствую его кругу, понятиям и образу его девушки? И если это так, то зачем вообще было начинать? Я никогда не прятала своего характера, каким бы он ни был. И никто меня не заставит делать что-то в обход моим принципам.

Я живу и поступаю так, как подсказывает сердце, как считаю правильным и справедливым, а не потому, что мне так может быть выгодно. Да, я упрямая, пусть чересчур выпячиваю гордость, но я такая, какая есть, и я настоящая, со своими слабостями, человеческими страхами и мыслями, а не тактический игрок. И если я его не устраиваю, если Алексу больше нравятся ранее окружавшие его девицы, нуждающиеся в особом расположении вместе с какими-то привилегиями, то и пожалуйста. С ними же проще. Конечно, проще. Им не надо ничего доказывать, им не нужна любовь, надо только гладить их по шерстке да временами подкидывать нужное.

Да вот только и ты им сам не нужен. А мне нужен и необходим! Ты. Именно ты! Если б ты только знал, если б только представить мог на секунду, как я тебя люблю. Ну и как я умудрилась так глубоко вляпаться? Пропала. Я думала, что сильная, а на самом деле просто стеклянная, и это стекло трескается внутри и бьется на жженые осколки. Надламывается и обрывается. Всё-всё — и разом. А потом растекается боль, цепляясь за сердце, словно колючая проволока…

— И чего, он так обозлился-то? — косится на меня Фокси. — Не понимаю я этого, ведь долбанный Билли ему самому как заноза в заднице. Особенно, после посвящения…

— Мы совершили преступление, опоив членов своей же фракции, тем более, в военное время! — передразниваю я командира, подсадив Фокси на турник. Девчонки только тяжко вздыхают.

— И наказания-то назначили, прямо на подбор, то, что мы больше всего ненавидим… Вон, Хейли на дерево загнали, по веревке. Грейс бегать отправили, а Дани Матиас на тренировку по палочным боям забрал.

— Ага, а нам везет как утопленникам… любимые подтягивания, — жалуюсь я, делая первый подход. Хотя, физическое наказание намного легче для меня воспринимается, чем осуждающий и холодный взгляд серых глаз. Дыхания не хватает, и кажется, что у меня все ребра сломаны, когда Алекс так смотрит. Словно не взгляд, а моя персональная пощечина. И нервы, пусть они даже железные, уже не выдерживают. И снова я готова разрыдаться от отчаяния и бессильной, удушающей злости, мне как будто только что насквозь грудь проткнули. Оттого и трудно, и больно, черт возьми, так больно, что не вдохнуть. И обидно. А сердце-предатель так колотится, будто бы норматив за двоих выполняет. — Так еще и на всеобщее обозрение, — мотаю головой в сторону собравшейся толпы, начавшей улюлюкать да ржать во все глотки. Теперь Билли точно узнает, кто виновен в его приходе, и станет мстить. И самое поганое, что эта сволочь, действительно прав — Алекс не всегда будет рядом, он же не станет меня постоянно охранять, Билли, или его прихвостни легко смогут подловить меня в тихом уголке, и тогда… хорошо, что нож всегда со мной.

— Ё-хо-о-оуу, куколка, — слышится голос Чеширы, подключившийся к голосам остальных угорающих парней. — Это ты, что ли, так отличилась? Ну вы, девки, даете… аха-хах, не ожидал. Пять баллов! Давайте, не хрен лить сопли, веселее.

— Бля, как обидно, что я — не турник! Вот бы на мне так повисели…

— Э-э-эх, жаль, что вам мини-юбки не выдали, мы бы хоть на классные ножки посмотрели… — орет Мирд — заводила из урожденных, издевательски хлопая в ладоши и выкрикивая всякую пошлятину. — Ну же, девоньки, покажите нам клевые…

— А вот хрен вам, по всей морде, а не ножки! Придурки, — психует Теа, тихо выцеживая ругательства.

— Вик с Джоном сильно ругались? — спрашиваю я Джесси, она только хмурится и краснеет. Ясненько, ей Уеллнер, видимо, нравится под сывороткой.

— Про Уеллнера мне не напоминайте, договорились ведь уже! — раздраженно цедит сквозь зубы Джесси. — А Вик, намного добрее Алекса, только раздал всем виновным болючие щипки по носу. — Ну, бли-ин, это мне что, еще и от младшего Эванса получать? Вот уж дудки.

— Смотрите, че творит-то… Да он же ее так искалечит! — вскрикивает Теа, чуть не свернув себе шею, указывая нам на Матиаса, который очень уж жестко лупит палкой Дани по ногам, что она вскрикивает и неловко заваливается на землю.

— Что это с ним? — недоумевает Джесс, округлив глаза. — Мат нас так не бил на тренировках, только Кевин так может треснуть.

— Чего-чего, — Фокси чешет нос об плечо и фыркает. — Дани, небось разозлилась и с присущей ей открытостью сказала куда и на что ему идти. Вот он и воспитывает. Ой… — вскрикивает и зажмуривается, видя, как Матиас сурово бьет девушку по локтям. Дани скоро зарычит, личико ее белеет, а щеки, наоборот, покрываются краской. Треск палок разносится по всей площадке. — Блядство какое-то, да он ноги ей сломает такими темпами. — Дани снова вскрикивает, явно от боли. Надеюсь, что хоть он ее потом к медикам отведет, регенерация теперь уж точно не помешает.

— Что-то слабовато как-то! — окатывает нас знакомый голос с хрипотцой, заставив меня невольно насупиться. Его высокопреосвященство, собственной персоной, подходит к наказуемым, вальяжно обходя турник и пряча изо всех сил широкую ухмылку. Но искорки смеха в глазах выдают его с головой. Смешно ему… видите ли. Ну да, сделал из нас посмешище для всех. У меня все ладони болят от тяпки, а ему хоть бы хны… подтягиваться заставил. Вот что за привычка такая, сперва наорать, обидеть, а потом сделать вид, что вообще ничего особенного не произошло? Да еще и улыбается… — Сардельки в столовой и то выглядят жестче. Фокси, ты же довольно сносно подтягивалась, чего висишь, как тряпка на заборе?

Алекс

Я хожу вдоль спортивной площадки, наблюдая за наказанными неофитами. Грейс, останавливаясь через каждые десять шагов, держится за бок, Хейли лезет вверх по веревке, чертыхаясь на всю округу и бросая на меня гневные взгляды. Интересно, а я в чем виноват? Я, что ли, мирную сыворотку крал и подливал ее в общую воду? Замечаю, что к Хейли направляется сжалившийся над ней Вик и о чем-то коротко с ней договаривается. Эх, добрый он слишком! Или ему воздействие сыворотки по вкусу пришлось? А, блин, ну да, Хейли дружит с Кристиной, черт, я забыл как-то. Ну, Кристина — это святое! Так же как и все, что ее касается…

Матиас, что-то коротко бросив Дани, протягивает ей руку, поднимает с земли и тут же резко бьет по ногам опять, вызвав у нее громкий вскрик. Что-то жестковато для нашего добрячка он действует, нахмурившись думаю я… Но до конца оформиться эта тревожная мысль не успевает, потому что мой взгляд натыкается на трех девиц, отчаянно пытающихся подтягиваться, и парней, в отдалении над ними угорающих. Сунув руки в карманы штанов, стараясь не улыбаться во весь рот, подхожу к ним и прогуливаюсь рядом.

— Что-то слабовато как-то! — говорю я пыхтящим девицам, глядя на их потуги. — Сардельки в столовой и то выглядят жестче. Фокси, ты же довольно сносно подтягивалась, чего висишь, как тряпка на заборе?

— У меня руки болят после работ в поле, — плаксиво ноет девица. — Я подтянулась десять раз и все, не могу больше.

— Да, Алекс, пятьдесят раз это вообще не реально, ну согласись! — вторит ей Джес. — Ты же не монстр…

— Кто это сказал? — громогласно и шутливо спрашиваю, удивленно вскинув брови. — Ты даже не представляешь, Джесси, каким чудовищным я могу быть! Ну что? Будем умолять о помощи? Или попытаемся раскачаться?

— У меня уже руки не держатся, сейчас упаду и все! — злобно заявляет Фокси. — Как я могу подтягиваться, если я рук не чувствую?

— Тогда висим и думаем над своим поведением! — Я наблюдаю, как Алексис старается подтянуться, сжав зубы до скрипа, руки ее слегка подрагивают, а на глаза выступают злые слезы. Правильно, детка, никогда не сдавайся! — Или просим пощады и прощения у парней, которые попали под вашу карающую длань!

— Ви-и-и-ик, прости на-а-а-ас! — кричит Джессика испуганно обернувшемуся Вику. — Мы больше так не бу-у-уудем!

— А я буду, — бурчит себе под нос Лекси, а девицы на нее шипят.

— Я все равно все слышал! — заявляю я им. — Стен! Джон! Валите сюда! — я давно уже вижу, что парни практически бросили работу, и не спускают с меня ревнивых взглядов, опасаясь, что я сейчас буду облапывать их девиц. Да, вот прямо руки чешутся, дай мне чужую бабу на глазах у всех облапать, что я совсем без понятия, что ли? — Вот вам, общественная нагрузка, — показываю Уеллнеру и Майли на девиц, когда они подходят. — Должны подтянуться еще не менее двадцати раз. И без нытья и стенаний, приказ ясен?

— Так точно, командир! — рапортуют парни, а я намереваюсь отойти покурить.

— Пф-ф-ф, командир, — фыркает Лекси, и я возвращаюсь к ней.

— Плейсед, помощь не нужна? — спрашиваю ее, глядя снизу-вверх.

— Ничего мне от тебя не нужно, — часто и загнанно дыша, отвечает она мне, пытаясь подтягиваться с раскачки.

— Ну смотри, а то мог бы предложить свои услуги! — бормочу, ухмыляясь и оглядывая ее щиколотки и икры, торчащие из-под юбки, и воображение уже рисует виды повыше: округлые коленки, крепкие бедра… Неужели она так сильно обозлилась на меня, и что теперь — все? Прошла любовь? Надо как-то с ней…

— Мне твои услуги слишком дорого обходятся. Так что я сама как-нибудь! На крайний случай у меня друзья есть! — Ах, друзья, значит…

— Надеюсь, у друзей все в порядке с понятиями… — говорю я, поглядывая на Джона. Не дай бог, протянет он свои лапы… Прибью и мокрого места не оставлю…

— Плейсед, ты бы тратила лучше силы на подтягивания свои ебаные, а не на трепыхание языком, — сквозь зубы цедит Джон, поймав мой взгляд.

— Ну, спасибо тебе, дорогой друг! Жаль, что так мало сыворотки было, видимо, не хватило…

— Ох, Плейсед, договоришься ты, блядь, до беды!

— Вы тут пообщайтесь, а я отойду пока, — говорю им, отхожу к заборчику, огораживающему спортивную площадку и, опираясь на него локтями, наблюдаю за подтягиваниями, покуривая и посмеиваясь. Джон и Стен помогают своим девицам. Переговорив о чем-то с Лекси, Джон машет на нее рукой и убегает вслед за рванувшей от него Джесси. Лекси остается висеть, я уже вижу, что из последних сил. Выбросив окурок, подхожу к ней снова.

— Ну что, все еще не нуждаешься в моей помощи?

— Нет! — вот же упрямая коза.

— Хорошо, в помощи Алекса Эванса ты не нуждаешься, а в помощи инструктора Эйта? А? Или все равно нет?

Лекси молчит, дергаясь на турнике.

— И тогда ты меня отпустишь?

— Так ты же выполнишь норму, как я могу тебя не отпустить, — изо всех сил стараясь не ухмыляться, говорю я ей.

— Ладно.

— Что ладно?

— Помоги мне.

— А разве так просят о помощи?

— А как ты хочешь? — спрашивает, закатывая глаза.

— Например, так: «Инструктор, у меня ничего не получается, прошу, пожалуйста, помогите мне!»

— Инструктор, прошу, пожалуйста, помогите мне, — выпаливает Лекси, из последних сил держась за турник.

Я хватаю ее за ноги в районе коленей и подсаживаю наверх.

— Держись, держись, не отпускай перекладину. Давай, сейчас несколько секунд отдохни и подтягивайся.

— Уф-ф-ф, — отдувается Лекси, — я уж думала все, упаду сейчас.

— Не упала же… Кстати, а что мне за это будет? — задаю я коварный вопрос, держа ее за ножки и борясь с желанием посмотреть на витиеватые татушки. Как бы посмотреть…

— Ничего не будет. Или будет моя вечная благодарность!

— Не-е-е, не хочу вечную благодарность, что мне с ней делать, — хмыкаю я, пытаясь снизу рассмотреть выражение ее лица. — Сходишь со мной на свидание?

— Вот еще! Нет, конечно!

— Отчего так категорично?

— Ты меня обидел! Сказал, что из-за меня у тебя много проблем.

— И ты моментально обиделась?

— А кто не обиделся бы на такое?

— Подтягивайся давай! — Лекси поудобнее перехватывает перекладину и подтягивает свое тело наверх. — И что, теперь будешь дуться на меня?

— Ты или не ты сказал мне, что у нас все кончено? Что… — она опять делает усилие, чтобы подтянуться, — я тебе не соответствую, что у меня мозгов не хватает…

Я тяжело вздыхаю, но молчу. Ну я сказал, а она меня разозлила! Влезла в какое-то дерьмо, а я должен был ее из него вытаскивать…

— И что, тебе сказали, а ты и согласилась? И даже чуточку не хочешь поработать над собой?

— С какой стати я должна менять себя в угоду тебе, Алекс?

— С такой, что каждый человек должен стремиться к совершенству. Особенно девицы!

— Почему это «особенно девицы»?

— Потому что мужчина рождается совершенным… — со смешком выдаю я.

— Ну ты и напыщенный индюк, Алекс… Двадцать! Может, все?

— Вообще-то, речь шла о пятидесяти!

— Но ведь Фокси и Джеси ты разрешил всего двадцать!

— Но ведь не их заколку нашли рядом со шкафом! И потом, я хотел, чтобы они поскорее ушли, чтобы остаться с тобой наедине. Так что давай, делай!

Лекси сжимает зубы и опять подтягивает тело наверх, но руки ее вибрируют и пальцы разжимаются. Она так и остается сидеть у меня на руках. А потом медленно сползает вниз, пока не оказывается в моих объятиях. Ух, как же здорово — пока сползала, юбка слегка присобралась, обнажая стройные ножки, я ощупываю ее всю руками, и сейчас, прижимая Алексис к себе, я не могу больше думать ни о чем, кроме того, как сильно я хочу ее поцеловать. Она старается не дышать вообще, чтобы себя ничем не выдавать, но я вижу, что она просто плавится в моих руках.

— Выпусти меня, Алекс, — подрагивающим голосом говорит она мне.

— Выпущу, если согласишься на свидание. Хочу показать тебе кое-что. Пойдешь?

Она смотрит на меня исподлобья, поджав губы.

— Посмотрим. Если не сильно устану от подтягиваний и работы, то… может быть!

У меня совершенно пересыхает во рту, мне так хочется ее поцеловать… Надо как-то незаметно смочить губы… Сердце колотится в грудине, отдаваясь в горле, голова слегка начинает кружиться, мне совершенно не хочется ее отпускать, да и она не вырывается… Я едва прикусываю нижнюю губу, она уже не сводит с меня взгляда, еще немножко, и… Но я только размыкаю объятия и отпускаю ее. Лекси немедленно отходит от меня, правда, не сразу восстановив равновесие, а я иду топить баню. Придет она, никуда не денется. А если не придет… Тогда я ее просто выкраду.

========== Глава 82. «Буду петь только для тебя» ==========

Алексис

Сбежав от Алекса, я решаю полностью отдаться работе, чтобы хоть как-то отвлечься от невеселых мыслей. Не могу сказать, что копание в земле относится к моему любимому занятию, но физический труд все-таки помогает прояснить голову и не позволяет накручивать себя на новый виток обид. Алекс в раздражении наговорил мне неприятных вещей, которых я как-то не ожидала от него услышать, после всего, что между нами было. Однако… то, что я увидела и узнала на полигоне — его отношения с отцом и старшими Бесстрашными, — многое показало, в частности то, что Алекс в ответе за нас, прошел то, чего нам и не снилось, хотя, в сущности, он наш ровесник, всего на год старше.

И все-равно, его слова про соответствие и еблю больно жалят, не дают просто взять и выкинуть едкие фразы из головы… У меня от воспоминаний горло сжимает и только усилием воли я не позволяю себе позорно разреветься, потому что если он и правда так думает, то нам с ним тогда нельзя быть вместе, а он на свидание зовет, будто ничего плохого не случилось! Совсем ничего не понимает, или для него бросаться подобными выражениями в порядке вещей?

Так ничего для себя и не решив, заканчиваю свою «порцию» исправительных галер, когда фракцию уже окутывают сумерки. Вечер наступает неизбежно и приглушенный закат тихо дотлевает на западе, а в траве начинают заливаться ночные букашки. Такой монотонный умиротворяющий стрекот… Вот, кажется, солнце только скрылось за горизонтом, и свет будет уходить постепенно. Но темнота опускается, как покрывало, по небу рассыпаются пригоршни крупных, ярких звезд.

Отмывшись от земли, неугомонные Бесстрашные стягиваются большой, шумной толпой к разложенному костру. Немного тянет прохладой от довольно близкого соседства с водоемом, заставляя ёжиться и придвигаться ближе к огню, и с замиранием в сердце вглядываться в мерцающие, оранжевые угли, прячущиеся в глубине языков пламени. Некое таинственное великолепие…

Постепенно, народ, подогретый выпивкой и закрутившимся куражом, поднимает гвалт веселых воплей, и Бесстрашные устраивают показательные бои между собой. Дани появляется словно из-под земли и тихонько шипит мне, ткнув локтем в бок:

— Ну чего, страдаешь? — ошалело оглядываюсь, хлопая глазами. — Там Алекс, видимо, тебя высматривает, но ко всем не идет, в сторонке топчется. Скромник… хих. Что, так смачно разругались? Орал он будь здоров, аж на улице было слышно…

— С чего ты взяла, что именно меня высматривает, может, он за обстановкой приглядывает, чтобы мы снова чего-нибудь не натворили? — намеренно беззаботно тяну, мимолетно осматривая ту самую окрестность, куда автоматически махнула рукой Клейтон, но так и не замечаю Алекса. — Как ты себя чувствуешь, отошла? Гематомы сошли после регенерации?

Миленькое личико с заострившимися скулами кривится, как от боли. Хотя, почему как… Матиас, немного переборщил, даже слишком переборщил, если уж быть совсем честной, с тренировкой на палках, после которой все конечности Дани полиняли в фиолетовые оттенки, и она с трудом могла передвигаться. Девушка слегка задирает подол, демонстрируя нормальный цвет кожи и делая безразличный вид, но я вижу, как вздернутый носик наливается розовым, еще чуть-чуть, и она расплачется, словно ребенок.

— Норма… урод надменный. Решил, блин, что ему все дозволено, — бурчит Дани. — Они все такие, эти урожденные, да? Считают себя самыми охуенными, только потому, что родились в Бесстрашии! Или это оттого, что они являются лидерскими сыновьями?

— Ты меня спрашиваешь? — хмыкаю я, скосив на нее глаза. — По-твоему, у меня большой опыт в общении с лидерскими детьми?

— А ты здесь кого-то еще видишь, кто встречается с… — заметив мой взгляд, она слегка запинается. Меня просто выбешивает то, что многие, так и желают сунуть свой нос в мои личные дела. А вот девчонкам еще и жуть как хочется подробностей. — Ну, а что, вспомни, как вел себя Алекс в начале инициации. Как вы грызлись, пререкались и воевали. А как он орал…

— А сегодня что, он был немножко нежнее, да? — уже посмеиваюсь, действительно погружаясь в воспоминания.

Услужливая память тут же подносит мне на блюдечке коктейль из пережитых впечатлений — день за днем, ощущение за ощущением, прикосновение за прикосновением. Верхняя губа, слегка приподнятая в презренной ухмылке. Едкая усмешка. Взгляды. Высокомерные. Гневные. Любопытные. Заинтересованные. Лукавые. Взволнованные, нежные, тягучие… Потемневшая до черна сталь в окантовке длинных ресниц. Страстные… Широкая ладонь, растирающая затылок, ставшим таким привычным жестом. Наклон коротко стриженной головы, неизменно-прищуренные серые глаза, знакомый древесный, чуть терпкий запах, с ноткой пряностей, навевающий покой. Тяжесть сильной мужской руки на талии и голос с хрипотцой. Вкус любимых, напористых и беспардонных губ. Чертовски нахальных. Чувственных. Задорная и славная улыбка… Я ловлю себя на том, что сижу и улыбаюсь. Просто до самых ушей. Острый укол всепоглощающей нежности пронзает взбаламученное сердце, что мурашки разбегаются по коже. Ах ты, блин!

— Ха, да тебе ли жаловаться, Лекси? Кстати, тебя же он никогда не бил, ну, только за волосы… потрепал. А этот… садист. Мы еще Алекса живодером называли, да тут, оказывается, и похлеще имеются.

— А за что Матиас на тебя так обозлился?

— Ему не понравилось, что я смогла как следует попасть по нему палкой и он просто озверел, — ворчит себе под нос подружка, обняв руками плечи. — И тут понеслось. Ты ж знаешь, у меня бои не очень идут, а Мат решил меня так проучить, видимо.

— То есть, ты не посылала его в пешее путешествие с эротическим уклоном? Не говорила, остудить свои наглые яйца? Не обозвала его, каким-нибудь козлом, уродом, сволочью и прочее? — улыбается, зараза такая. Длинные пальчики треплют свою короткую, косую челку и она пожимает плечами.

— Итон первый начал цепляться. Мало того что Эванс меня такими ругательствами обложил, так и Мат еще стал издеваться: «Твои дряхлые ручонки и голова с куриными мозгами, способны только на то, чтобы воровать сыворотку. Бьешь слишком хило, как размазня. Болтаешься, как сопля на ветру»… — изображает она инструктора, кстати, очень даже похоже. А потом, внезапно краснеет. И говорит Дани не просто гневно, а с явной обидой… М-да, что-то мне это напоминает. — Ладно, хрен с ним, синяки зажили, вот научусь как следует обращаться с палкой и наваляю ему по самое не хочу! Будет знать! А у тебя что? Командир был в ярости, и ты обиделась, да? Я видела вас у турника, что он хоть сказал?

— На свидание звал, — решаю я поделиться своими сомнениями. А у самой, радость, шипучим фонтаном вскипает в грудине. Что ни говори, а все же он подошел, хоть и не признал, что наговорил лишнего, но… Вообще-то, у Алекса были все основания злиться, этого нельзя не признать, но он пришел, предложил помощь, приготовил сюрприз…

Любопытно, что же Алекс задумал? Для меня задумал. И взгляд, тот самый с поволокой, заштормивший серыми океанами. Объёмными. Бесподобными. В которых отражается весь спектр его чувств так, что унять своё сердцебиение не получается никаким усилием воли, а тело начинает предательски подрагивать, покрываясь острыми мурашками. Гулко толкающееся сердце в широкой груди, сорванное дыхание и совершенно пересохшие губы… Черт. Целый клубок невообразимых чувств разворачивается в душе. Какой-то оглушающий восторг, ожидание чуда, или же самозабвенное ликование, но, весь накатывающий фурор одним махом сметает, словно метлой, брошенные в запале горькие слова… Почему-то, мне кажется, или я просто хочу верить в то, что именно в запале Алекс произнес те отвратительные слова… Верю или надеюсь? Не знаю. Хочу верить.

— А ты, согласилась?

— А я сказала, что может быть. Нечего было меня обижать! — жалуюсь, да.

— О как, зажрались вы, девушка! — хихикает Дани, шутливо толкнув меняя рукой и подмигнув блестящим глазиком. — Тут, знаешь ли, рыщешь-свищешь, в поисках хорошего парня, аукаешь, словно в лесу, а попадаются только напыщенные, самовлюбленные придурки, с ореолом вседозволенности над головой. Или с кучей висящих на них девок, ну или просто уже занятых, — глянув на меня настороженно, явно имея в виду свою стычку с Анишкой, бурчит подружка. — А некоторые нос свой воротят… Ой, да о чем это я, Алекс тоже не подарок… Но ты на него так смотришь!

— Да? Ну, а Матиас… Чем тебе не парень? Он же тебе нравится, да? — подмигиваю подружке, пытаясь спрятать расползающуюся улыбку, а она насупливается. Ох, и краснеет, опять.

— Вот еще, ничего подобного! — и шумно вдыхает терпкий ночной воздух. Врет.

— Брось, Дани, — лукаво улыбаюсь своей внезапной догадке. — Кевин на тренировках и похлеще устраивал нам трепки, и тоже тебе нравился, однако ты так сильно не обижалась и не краснела при упоминании о нем. Давай, колись, давно ты на Итона запала?

— Вообще-то, давно, — Дани опускает глаза и зажимает сложенные ладони между коленей. — Еще в поезде, после Церемонии Выбора. Знаешь, я ведь видела их раньше — Алекса и всю их компанию — в Эрудиции, вокруг них всегда было много девок, и я не обращала внимания на Бесстрашных, только отмечала про себя, какие они придурки. А в поезде… Матиас обратился к нам, и я подумала, что это не парень, а сказка. Но не моя, скорее всего, и постаралась больше о нем не думать. А сегодня он встал напротив, такой… разозленный, гордый и напыщенный, да еще и гадости стал говорить… Да и есть у него кто-то, как пить дать! Разве смог бы такой парень хоть на минуту остаться без девчонки?

— Вот про девчонку тебе не скажу, а косится он в твою сторону уже давно, Клейтон. И, насколько я могу судить, довольно виновато, — подкалываю я подружку, кивая на поглядывающего в нашу сторону Итона.

— Надеюсь, у него разовьется косоглазие, — фыркает Дани, но победную улыбку ей скрыть не удается.

Тем временем возня между Бесстрашными и чумовое веселье набирает обороты. У костра вертятся клубки растатуированных тел, устроивших бои до первого падения. Кто-то ахается на лопатки, ржет, вскрикивает, чертыхаясь сквозь зубы, круговое «дай пять», улыбки на лицах.

⇐ Предыдущая 48 49 50 51 525354 55 56 57 Следующая ⇒