В прятки с Бесстрашием 51 страница

⇐ ПредыдущаяСтр 51 из 100Следующая ⇒

— Я могу сама идти… — тихонечко говорю. — На что ты так злишься?

Алекс косится на меня, потом смотрит вперед и тяжело вздыхает:

— Похоже, к моим страхам прибавился еще один.

— Расскажешь?

Он молчит, долго молчит, будто решает говорить или нет. Потом, прикрыв глаза, он прижимает меня к себе теснее.

— Кажется, я боюсь тебя потерять.

========== Глава 79. Тем временем в Дружелюбии ==========

Комментарий к Глава 79. Тем временем в Дружелюбии

не бечено

Конец главы немного изменен.

Джессика

В Дружелюбии нас заставляют переодеться в одежду фракции и разделяют: парни отправляются на разгрузку земли для оранжерей, а мы с девчонками идем в теплицы высаживать рассаду.

— Ну че, Джес, дождалась своего принца? — спрашивает меня Грейс, хитренько прищурившись.

— Дождалась-то, дождалась, — тянет Хейли. — Да вот только по ходу встретились два одиночества, развели на дороге костер…

— Что ты имеешь в виду? — настороженно оборачиваюсь я к ней.

— Да, он весь такой… зажатый, и тараканы у него в голове, видимо, строем ходят! Так что я тебе не завидую, Джес, — качает головой Хейли, скептически поджимая губы. — Будете познавать радости первого секса методом проб и ошибок. Да и вообще! Судя по его характеру, хлебнешь ты с ним еще. Так что готовься.

— Да ладно тебе, Хейли, ужасы ей пророчить! — заступается за меня Дани. — У всех когда-то бывает первый раз, и чего теперь от шикарного парня из-за этого отказываться, что ли? Не слушай ее Джес, наш Джони что надо! А Стен его пропесочит в случае чего, да, Фокси?

— Я считаю, что в такие дела лучше никому не вмешиваться. Сами разберутся, — недовольно хмурится Теа. — Что одному хорошо, другому может быть не очень…

— Ладно, девки, хорош уже… — Мне как-то не по себе обсуждать парня, с которым вообще ничего не понятно, и я перевожу разговор на другую тему: — А где Алексис? И Алекса что-то не видно…

— А они на полигон, к лидеру уехали, — ловко орудуя тяпкой, как бы между прочим, говорит Хейли.

— Оба? — поднимаю брови.

— Ну да! У них что-то вроде медового месяца, вот он и повез ее с родителями знакомить…

— Что, правда, что ли? Все так серьезно?

— Да шучу! — Хейли машет на меня тяпкой и улыбается. — Хрен знает чего они поехали, вроде, лидер вызвал, причем их обоих. Вот и поехали вдвоем.

— Жаль, что Лекси нет, — грустно тянет Фокси. — Она б спела нам что-нибудь, не так скучно было бы!

— Интересно, что Алекс у нас ведь тоже поет, — со смешком выдает Хейли. — У них раньше даже группа была, еще до его инициации. Не знаю, сейчас уже распалась, наверное, а раньше они целыми днями в подвале пропадали…

— Ха, вот они и спелись, — смеется Дани. — С самого начала было видно, что между ними искра проскочила…

Так, в разговорах и обмусоливаниях чужих и наших косточек, пролетает время до обеда. В огромном круглом помещении Дружелюбия, где у фракции проходят все мероприятия от приема пищи до голосования, народу тьма. Одетые в одежду Дружелюбия Бесстрашные выделяются только цветом волос, пирсингом и татушками.

Я ищу глазами Джона, но не нахожу, а девчонки уже увлекают меня с собой к раздаче. Скучая в толпе за едой, я с удивлением чувствую, что на мое бедро ложится рука. Дернувшись от неожиданности и обернувшись, я, вопреки ожиданиям, упираюсь взглядом в незнакомого парня со слегка чумными глазами. Признаться, я была уверена, что настолько беспардонно могут вести себя только Бесстрашные, поэтому очень удивляюсь, понимая, что меня лапает какой-то Дружелюбный.

— Привет, красивая, — открыто улыбаясь, говорит он мне. — Я сегодня вечером свободен, хочешь покажу, как цветут орхидеи?

— Руки убери, — грубо отшиваю его, — и отвали!

— А то что? Отшлепаешь меня? Так я только за! — нагло и медленно тянет он, а во мне закипает раздражение пополам с отвращением. Они, что, со всеми своими девушками тут так обходятся? И девкам это нравится?

— Зубов не досчитаешься! — шиплю я негромко, стараясь держать себя в руках и не привлекать внимания.

— Э-э-э, крошка, ты новенькая, что ли? Тут нельзя так! В Дружелюбии запрещено драться. А вот ты могла бы быть и помягче, уж больно вся напряженная. Хочешь сделаю тебе расслабляющий массаж… — и он опять тянет ко мне свои грабли, поглаживая мою ягодицу. — Ты такая ладненькая, что просто конфетка…

— Слышь, парень, а ничего у тебя не слипнется? — раздается грубоватый и не предвещающий ничего хорошего голос. — Может, это тебе массаж прописать? Внутренний? Черенком от лопаты?!

Я оборачиваюсь на голос Джона; он стоит недалеко от нас, притворно-расслаблено опираясь на раздаточную линию и сложив руки на груди. Голос его, в общем и целом, спокойный, однако лицо просто перекошено от ярости. На меня он не смотрит, а вот парня просто прожигает взглядом.

— Джони, все хорошо, он мне ничего не сделал… — пытаюсь я предотвратить коллапс.

— Я слышал все его предложения, — Джон переводит взгляд на меня, и как-то резко становится не по себе от оглушающей озлобленности в них. — Или ты хотела их принять?

— Ты что говоришь? Нет, конечно!

— Вот тогда и не вмешивайся! — рявкает он на меня. Ну отлично просто! Повод помериться членами найден, ты теперь погуляй в сторонке, девочка!

— А ты кто такой, вообще? — спрашивает Уеллнера Дружелюбный. — Может, я хочу за девушкой поухаживать, ты-то чего лезешь?

— Эта девушка не хочет, чтобы за ней ухаживали всякие уроды! — Джон отлепляется от стойки и закатывает рукава так, чтобы стала видна татуировка знака Бесстрашия у него на предплечье. — Съебывай отсюда, пока цел.

— А тебе откуда это известно? — Дружелюбный старается не ударить в грязь лицом, хотя по пристальному взгляду, что он бросает на тату Джона, понятно — он понял, что Уеллнер Бесстрашный и уже сам не рад, что полез ко мне. — Она с тобой, что ли? Что ж ты тогда так с ней, вон, до слез довел…

Черт, Джон, не смотри, он тебя отвлекает… Но Джони бросает короткий взгляд в мою сторону, теряет парня из вида, и тот, воспользовавшись этим, смачно бьет Джона в челюсть. Уеллнер отшатывается и даже отступает на шаг назад. Медленно, как будто воздух сгустился до состояния киселя, Джон глубоко вдыхает, поворачивается и бросается на парня. Точными слаженными связками, в которых явно проглядывается школа Алекса, Джон разбивает парню лицо и заставляет хватать ртом воздух, пробив ему в живот. Дружелюбный бросается на него, но Уеллнер уже готов к такому раскладу и встречает его контратакой. Все заканчивается довольно быстро. Парень катается по земле, держась за живот, а к Джону кидаются охранники Дружелюбия. Вот тебе и пообедали, черт побери…

— Блядь! — вырывается у Фокси. — Ну, Джони, не завидую я тебе…

— А что ему сделают? — испуганно спрашиваю, заглядывая ей в лицо и пытаясь понять причину ее тревоги.

— Сейчас их накормят мирной сывороткой. Бля. Этот-то придурок, что к тебе полез, только того и хотел, а вот Джону придется несладко. Ты что, сама не могла отбиться? — набрасывается на меня Теа. — Потихоньку! Обязательно было устраивать показательные выступления?

— Фокси, в чем дело? — удивленно вытаращив на нее глаза, тянет Дани. — Ты чего на Джес набрасываешься, я рядом стояла, парень и правда себя повел мерзко, руки распустил. Джони только вступился за нее…

— Вот и я говорю, какого хрена? Отшила его тихо-мирно и все…

— Это Фокси просто своего красавчика ревнует, — насмешливо сдает ее Хейли. — Он неосторожно высказался, что Джес у нас красотка, вот она теперь и исходит на говно…

— Да ладно вам, девочки! — примирительно вступает Грейс. — Парней на всех хватит, никто не претендует на уже занятых. Фокси, правда, Джес по Джонни сохнет, твоему красавчику не обломится!

Теа оглядывает нас всех, порывисто вскакивает и выбегает из столовой. А я сижу, как оплеванная. Что я сделала такого?

***

Джона мне приходится искать уже поздним вечером, после того как мы закончили обязательные работы. Матиас хотел заставить нас еще и тренироваться, но мы, взвыли и заявили, что с нас уже хватит работ в поле, и он, смиловавшись, отпустил группу на все четыре стороны.

Я первым делом отправляюсь искать Джона. Обхожу все помещения, сараи, бараки, пока кто-то из сжалившихся надо мной Дружелюбных не сказал, что видел Бесстрашного, которого сегодня водили в мирную комнату, у лесополосы. Правда, посоветовал не ходить к нему сейчас, но я не могу Джона бросить, несмотря на то, что он опять наорал на меня…

Уеллнера я нахожу на полянке, он сидит прямо на земле, положив голову на согнутые колени. Со стороны кажется, что он спит, но когда я подхожу ближе, он вскидывается и смотрит на меня. Черты лица его мягкие, складки между бровей нет, глаза излучают совершенно необыкновенный теплый свет. Но, несмотря на это, он выглядит как-то непривычно. Такого Джона я еще не знала. И не уверена, хочу ли узнать… Я подхожу и присаживаюсь рядом с ним.

— Джесси, — каким-то не своим голосом, низким, обволакивающим, в котором нет ни грубости, ни резкости, говорит он мне, — ты не подходи лучше ко мне сейчас. Со мной творится что-то не то… Голова легкая, будто там нет ничего, и петь хочется.

— Петь? Серьезно? — улыбаюсь я, силясь представить себе поющего Джона. — Ну так давай споем!

— Нет. Ты лучше… уходи…

— Джон, не гони меня, — выходит как-то умоляюще, да ну и ладно. — Ты из-за меня попал в мирную комнату, позволь мне просто побыть с тобой, пока действие сыворотки не пройдет.

— Ты не понимаешь… — Джон глубоко вздыхает и опять кладет голову на колени. — Ты… даже на минутку не можешь представить, что со мной происходит! Я когда тебя вижу, у меня не остается ни одной мысли в голове, мне хочется только обнимать тебя, а после поцелуя, хочется еще и целовать, и… кое-что еще… Мне сейчас очень трудно держать себя в руках!

— Джони… — И вот чего сказать-то на все это? Мне не приходит в голову ничего лучше, чем просто погладить его по плечу. Это производит совсем не тот эффект, которого я ожидала. Уеллнер вскакивает, порывисто хватает меня, поднимая на ноги, а потом… опускается на колени и обнимает за талию, прижимая лицо к моему животу.

— Джесси, прости меня! Я наговорил тебе много всякой хуйни, это все от того, что я по тебе просто с ума схожу. Давно уже! С того самого момента, как ты мне улыбнулась тогда, на игре. Не могу спокойно смотреть на тебя, а когда вижу рядом с тобой кого-то, у меня просто мозги отшибает! Знаю, всё, что я говорю сейчас бредово звучит, и ты мне не поверишь, но Джесс… Я люблю тебя! Никогда никого не любил. А тебя вот… люблю.

— Джонни, это в тебе мирная сыворотка говорит. — Я глажу его по рыжим волосам и усмехаюсь про себя. Жизнь отдала бы, чтобы все это было правдой. Да вот только…

— Ты такая красивая, — будто не слыша меня, продолжает Джон. — Ты просто потрясающе красивая! Когда ты рядом со мной, у меня не получается нормально дышать, нормально думать. Я так хочу тебя, что у меня просто крыша едет… Джесси…

Сколько девчонок мечтают услышать такие слова, ну вот, я услышала и чего теперь? С одной стороны, приятно до чертиков, а с другой… Это ж не сыворотка правды, это мирная, и Джон сейчас всех любит.

Опускаюсь перед ним на колени, поглаживаю по щеке. Он смотрит на меня так, что у меня начинает кружиться голова. На меня еще никто не смотрел с таким обожанием. Вот бы все это было на самом деле! Я тянусь к его губам, но он опережает меня, довольно бесцеремонно впившись в мой рот, сам меня целует, невероятно нежно вплетая ладонь в мои волосы. Такой смешной, под сывороткой этой, но целуется он потрясающе! А его поцелуй утягивает в омут, Джон вжимает меня в свое тело все сильнее. Никакой подозрительности, только чувства, эмоции, которые уже не нужно сдерживать! Я пробираюсь ему под свободную рубаху руками, оглаживаю мускулистую спину, поднимаясь пальчиками вверх, а потом вниз. Джон медленно втягивает в себя воздух и опускает голову, оторвавшись от меня…

— Джесси, не делай так… — по его телу проходит чуть заметная судорога, и он слегка выгибается, расправив плечи и поддавшись вперед. — Мне очень, невероятно трудно держать себя в руках! — он дышит рывками, стараясь говорить ровно, но я вижу, как его потряхивает от желания. У меня от всего этого в голове расцвечиваются разноцветные круги и перед глазами все плывет. — Я не хочу, чтобы ты жалела.

Мы так и стоим на пожухлой осенней траве, такой теплой после последних солнечных деньков, друг перед другом на коленях. И я не хочу отсюда никуда уходить.

— Джони, я не буду жалеть.

Он опять целует меня, руками потихоньку поднимая мою юбку, оглаживая ногу, поднимается все выше и выше… Подушечки его пальцев ведут сладкую дорожку по моей ягодице, и вдруг Джон резко, почти грубо, притягивает меня к себе. Его бедра тесно прижимаются к моим, и я чувствую, как он хочет меня. Глаза Уеллнера темные, с поволокой, он весь напряжен и слегка подрагивает, и дрожь эта, зарождаясь в нем, передается мне. Мысль о том, что он хочет меня, толкает на сумасшествие… Я чуть отстраняюсь и ложусь на траву, утягивая Джона за собой.

— Нет, Джес, я не уверен, что здесь подходящее место…

— Смотря для чего, — улыбнувшись, я облизываю пылающие губы. — И потом меня, если честно, уже ноги не держат, — запустив руку ему в штаны, я глажу его напряженную плоть, вырвав у него низкий, хриплый стон.

— Глейзер… — выдыхает он мне в щеку. — Что же ты делаешь такое?

— Тш-ш-ш, тихо! — Я точно ненормальная, но то удовольствие, что я получаю, сжимая его член в ладони, ни с чем не сравнить. — Ты только скажи, если я чего не так сделаю.

Его член такой горячий, твердый и бархатистый на ощупь. Я продолжаю его наглаживать, Джон дышит часто-часто, а его сердце так бабахает в грудине, что даже я слышу.

— Сожми его… — бормочет Уеллнер. — Рукой. И только, пожалуйста, не останавливайся!

Я обхватываю его плотнее, сжав в ладони, Джон выдает протяжный стон и прикрывает глаза. Чувствую, как член его твердеет, становится просто каменный, у меня ужасно кружится голова от совершенно новых ощущений, от его запаха: уже знакомого миндаля, ромашек и чего-то животного, первобытного. Сердечко моё трепыхается, как овечий хвост и пульс отстукивает где-то в ушах.

— О, Дже-е-е-ес, — выстанывает Джон, и я чувствую, как его член сокращается в моей ладони, обдавая меня чем-то теплым и липким. — О, боже… Джесси! Господи-и-и…

Джон, будто растеряв все силы, валится на траву, тяжело дыша и закрыв лицо ладонью. Я приподнимаюсь в недоумении — разве я что-то не так сделала? — и опасливо рассматриваю его. Не то, чтобы я ждала чего-то особенного, просто… Внизу живота горит пожар, ноющая сладость разливается по всему телу, а Джон… просто лежит рядом и часто-часто дышит.

— Джон, ты скажи что-нибудь… — тихо говорю, не понимая, что от него ждать. — Тебе нехорошо?

— Мне-то хорошо, — глухо говорит он и резко поднимается, не глядя на меня. — Только я… не ожидал от тебя такого.

Вот это здорово, конечно. Самого трясло от желания, член просто лопался, целовал меня, гладил и чего он ожидал, спрашивается? Танец живота? Черт, вот знала же, что парень с заскоками, и чего меня дернуло? А уж если вспомнить, что он себе надумал про девчонок Бесстрашия…

— Ну… я подумала, если ты меня целуешь, хочешь, почему бы не доставить удовольствие…

— И скольким парням, которые тебя хотят, ты готова доставить такое удовольствие? — выдав это, он поворачивается ко мне, и я снова вижу этот отстраненный осуждающий взгляд, как тогда, на ринге.

После того, как он принес мне ромашки и того, что случилось в оружейке, после поездки, где мы сидели рядом и переплетали пальцы, держась за руки, после его признаний сейчас и наших сумасшедших поцелуев слышать всё это настолько странно, что я не чувствую даже привычную обиду, только усталость и разочарование. Верить ему под сывороткой было глупо, но мне слишком хотелось хоть на минуту оказаться в сказке, а теперь… Все кончилось. Быстро, однако, у него прошел эффект: то «люблю», то вот, пожалуйста! Джон не поднимается, сидит как мраморное изваяние, обхватив колени руками, и, я так понимаю, не собирается меня останавливать или как-то удерживать. Ну и пошел он! Встаю и, расправив юбку, отряхиваю ее от налипшей травы.

— Тебе надо голову лечить, Джон, — советую ему, стараясь сдержать нервный смешок. — Если тебе так уж интересно, для меня это все тоже в новинку! — и не глядя на него больше, отправляюсь к баракам.

========== Глава 80. Диверсия с сывороткой ==========

Комментарий к Глава 80. Диверсия с сывороткой

Грейс Фипс

http://images.vfl.ru/ii/1453200508/fd561017/11126343.jpg

Хейли Картер

http://images.vfl.ru/ii/1453200542/b3fb5954/11126356.jpg

Неофитки урожденные

http://images.vfl.ru/ii/1453200574/19259dd4/11126364.jpg

Неофитки-переходники

http://images.vfl.ru/ii/1453200617/148e5250/11126376.jpg

Стен и Теа

http://images.vfl.ru/ii/1453200384/69bf3267/11126308.jpg

не бечено

Алексис

Очередной день в оранжерее… ох, чего-то я уже совсем не люблю цветы. Даже Дружелюбные, оглядев труды моих смертоносных лапок, вручают мне тяпку для окучивания, взяв обещание, что я больше не подойду к растючкам. Ну и правильно, целее будет их дурацкая рассада! На самом деле я не столько вкалываю на благо чужой фракции, сколько бегаю к Алексу коварно похныкать на довольно мозолистые ладошки, а он, в очередной раз сорвав сладенький поцелуй, отправляет меня обратно со смешком: «Марш работать, лентяйка хитрожопая!» А сегодня, когда я пятый раз подряд маячу на горизонте, он, усмехаясь, дразнит меня, пряча за спину шоколадку, знает, паршивец, что не устою… ведь печальная пустота в желудке от прогулянного завтрака ощущается с самого утра. Да и целоваться за амбаром, честно присвоив себе сладкое, гораздо приятнее, чем ковыряться в надоевших теплицах.

Несколько дней назад, когда мы прибыли с полигона, Дружелюбие встретило нас множеством оттенков желтого, рыжего и красного. Несмотря на то, что я всегда любила эту фракцию, уезжать от семейки Эванс было тяжеловато, так мне с ними понравилось. Хотелось поддаться детскому порыву Кнопки, которая при отъезде намертво вцепилась в Алексову шею, и пустить слезы ручьями. Порыву теплому и мягкому, щекочущему где-то внутри. Ах, как же я уже скучаю по мальчишкам, их мелким хулиганствам и шкодливым улыбочкам, несомненно… и по оружейке, да.

Но все равно, Дружелюбие — один из привычных моему миру островков: лагерь, куча животных и уйма буйно цветущей зелени, уютный гомон птиц на деревьях. Вот и сейчас, хоть мы и не на пикничок приехали, а работать, здесь ощущается свобода. Даже когда в жизни всё катилось к чертям и рядом почти никого не было, а вокруг все зубоскалили вечными насмешками, мне было тут хорошо. Детский лагерь по сей день находится на окраине самой фракции практически около леса и небольшого зеркального озера, а я до сих пор обожаю это место. В лесу всегда легче дышится, проще воспринимаются все проблемы и спокойней думается, когда вслушиваешься в тишину вокруг. Ведь в тишине обычно так много звуков. Так много… Сердце заходится от воспоминаний. Надеюсь, у нас будет возможность, туда прогуляться.

Прибыв во фракцию и переодевшись в одежды Дружелюбия, я только хмыкаю, оглядев себя. М-да-а, юбчонка-то практически до пят… И без берцев как-то не привычно. В этих одеждах ощущаю себя девочкой-хиппи, а сорвав яркий цветок с ближайшей клумбы и запихав его себе в волосы, делаю сходство почти идеальным. Вообще, Бесстрашные здесь выделяются из многочисленной вереницы людей только крепко сбитыми фигурами, яркими, экстремальными прическами, ну и, конечно же, наличием пирсинга… Куда ж без него? В остальном — не отличишь.

Даже не успев разобрать свои вещи в общем бараке, я отправляюсь на выписанные «галеры» в оранжерею. Там меня встречает громкий пронзительный писк соскучившейся Дани, гогот и беззлобные подъёбки девчонок, не скрывающих простое человеческое любопытство о нашем с Алексом отпуске на полигон. Ну конечно, они ни на грамм, видимо, не поверили, что лидер вызывал нас только для того, чтобы я лично подтвердила свои ранги, а не для знакомства. Уж больно хитро кивала Хейли в такт моим словам… да и хрен с ними.

Теперь мы целыми днями копаемся в земле, высаживая рассаду. А вот это Дружелюбные, кстати, совершенно зря мне доверили! Да от моей тяжелой ручонки даже кактусы не выживают. В рабочих бараках только холодный душ, а вместо удобных кроватей мы спим в гамаках. Да что за… Весь день в позе «зю» батрачим, кропотливо прикапывая саженцы, так, что спина к вечеру не желает разгибаться, а завтра нас еще и в поле погонят собирать урожай, аки рабов на плантацию. Одна радость, после окончания обязательных работ, можно будет разжечь большой костер и, как в детстве, собраться всей честной компанией на веселые посиделки.

— Лекс, запевай! — почти требует Теа, я затягиваю задорную песенку, и кажется, даже время бежит быстрее. (Ellie Goulding — Burn)

Девчонки потихоньку подпевают, и настроение загорается игривым огонечком. Улыбка против воли снова ползет к ушам. В такт орудуя ненавистной тяпкой, я не сразу слышу, о чем там переговариваются урожденные девчонки.

— Вот бы вам с Алексом спеть! — выкрикивает Хейли. Я оглядываюсь и непроизвольно начинаю краснеть. — О, вы чё, уже? Ну вы, блин, даете, быстрые вы! Ну так и спели бы нам-то, развлекли бы народ! Тут и гитара есть, Лекс! Попроси Алекса, если он поет с тобой, значит, не откажет тебе, а?

— Ладно, посмотрим, — пряча глаза, пытаюсь отмазаться от подобной радости. — Мы, вообще-то, стараемся это не афишировать…

— Ну да, вы-то, может, и стараетесь, да вот только все в курсе, что вы… — Хейли, с присущей ей щедростью, хочет уже обрушить на меня ушат, услышанных о нас с Алексом интимных подробностей, но тут за меня вступается Джесси:

— Да ладно тебе, Хейли, хватит уже в чужие постели нос совать! Лекс, ты лучше дальше пой, так работается веселее.

Кинув на Джессику благодарный взгляд, я продолжаю свое сольное выступление, остальные подхватывают слова, наслаждаясь мирной обстановкой, пока знакомый голос, раздавшийся за спиной, не обрывает нас. У входа в оранжерею возникает Билли собственной персоной. Стоит вальяжно так, сложив руки на груди, и ухмыляется, будто кот, обожравшийся сметаны.

Все затихают и как-то разом стараются на него не смотреть. Нет, он меня даже почти не пугает. На несколько секунд перехватившее дыхание и тягучая паника, разлившаяся по телу, не в счет. Просто я прекрасно понимаю, что он снова хочет спровоцировать Алекса на очередную потасовку, использовав меня. Я сильнее сжимаю черенок тяпки повлажневшими вдруг ладонями, делаю глубокий вдох, изо всех сил прикусывая губу. Только бы не сорваться и удержать жало за зубами.

— А чего замолчали? — пакостно-издевательски выдает этот говнюк, встретившись со мной взглядом. — У вас довольно неплохо получалось, особенно у блондинки. Как там тебя? Алексис? — Молчу… молчи, молчи же, твою мать!

— Билли, чего тебе тут надо, а? Шел бы ты по своим делам, у всех нас работы навалом… — стратегически пытается его спровадить Хейли.

— А у меня законный перекур! — отбивает Билли, пытливо рассматривая нашу компанию. — Я услышал, как девушки поют, дай, думаю, зайду, послушаю… Жаль, что не придется услышать наш звездный дуэт, они ведь у нас только в закрытых клубах поют, верно, Алексис?

Оп-оп, ух ты, ж… и откуда же, интересно, он всё знает? Неужели следит за нами? Ни Нишка, ни Джимми с Кевином, не стали бы никому рассказывать о намеченной музбитве, а больше никто и не знает. Вот как… поставили подглядывать, а он подслушивает! Только бы не сорваться и не отомстить за подлую пощечину, элегантно отоварив должничка по маковке.

— Билли, а тебя-то каким боком это касается? Ты у нас с каких пор в меломаны записался? — спрашивает его Джесси, видимо, решившая взять основной удар на себя. Билли переводит взгляд своих блеклых голубых глаз на Глейзер, ощупывая, будто сканером. Нехорошо он смотрит. Не зло, не раздраженно, просто нехорошо, словно выискивая уязвимое место, по которому хочет ударить побольнее.

— Так-так-так, наша скромница-девственница голос подала… — насмешливо тянет придурок, делая презрительную физиономию, так и просящую кирпича. — А с чего это ты так защищаешь блондинку, ты же… Ах, ну да, у тебя теперь парень есть, думаешь он тебя защитит за то, что ты к нему в штаны залезла… Так что не такая уж скромница, так ведь, а, Джесси?

Щечки Джес так стремительно алеют, что она только беззвучно открывает рот, пытаясь ответить этому придурку хоть чего-нибудь. Вот урод… попробовал бы ты что-то вякнуть, будь тут мужики… А ведь сейчас и про Алекса додумается запустить шпильку, и я не смогу смолчать… А я и так не могу, гнев вскипает в солнечном сплетении, не дает мыслить здраво. Да кто ты такой, чтобы лезть в чужие отношения? Кто тебе право дал, издеваться и насмехаться над нами? У-у-ух! Перехватив поудобнее тяпку, только миленько улыбаюсь и спрашиваю приторно-елейным голосочком:

— Билли, а ты что, уже и зубки вставил? Или до сих пор, все протертое кушаешь? — ох, не нравится ему… Глаза, как две колючки, и весь подбирается, словно готовясь отражать физические атаки. Ну-ну, попробуй только, переебу так переебу… Но нужно поосторожнее, как бы на заваруху не нарваться.

— О-о, неужели тут у нас блондинка его высочества! Осмелела? Конечно, наш принц обязательно же выручит. Вот только не всегда он будет рядом. Как замелькает на горизонте очередная козочка, ты останешься не у дел, и тогда…

— А ты за нее не переживай. Твоя какая печаль? — находит в себе силы Джесси и бросается в атаку.

— Ты-то чего лезешь, самая опытная теперь, да? — снова переключается на неё Билли, намеренно беззаботно пиная мыском ботинка ком сухой земли, сунув руки в карманы. — В полях же быстро всему учат, и как тра…

— Так, а ну, пошел отсюда, боров кастрированный, — налетает на него Грейс, не давая обидеть Джессику, потрясая своими бусинками на косичках, как змея гремучка. — Вон катись, к свиньям своим, к сородичам. Там тебе самое место! — Она толкает его в грудь, но с таким же успехом она могла бы толкать драгстер — Билли здоровый, как шкаф с антресолями. — Нечего тут нам блистать своими гнилыми мыслишками, если ничего больше делать не умеешь, кроме как подслушивать и подглядывать, так и катись, занимайся, а от нас отъебись уже!

— Вот именно, — толкает его Хейли. Дани бросает копаться в земле, Фокси тоже встает с земли, подбоченившись. А у меня, так вообще, волшебно-воспитательная тяпка есть. — Если ты думаешь, что мы без парней не справимся, то глубоко ошибаешься, ты один, а нас шестеро, будешь лететь, пердеть и радоваться, понял?

— В мирную комнату хочешь загреметь, дура? — злится Билли, и я понимаю, что его достаточно просто из себя вывести, оказывается! — В Дружелюбии нельзя драться!

— Драться, может, и нельзя, а по роже засветить такому пидору, как ты, это вообще святое дело, так что уматывай давай и поскорее! — рявкает на него Дани, гневно сверкая глазами. — Иначе огребешь, вон, тяпкой по башке, прикопаем тебя среди цветочков, и ищи, свищи…

Билли хмыкает и, сверкнув глазами, ретируется, а Хейли медленно поворачивается к Джесси, поигрывая бровями и ухмыляясь.

— Чё, правда, что ль? «Дохлый номер» пошел ва-банк?

— Ой, девчонки, не спрашивайте, — горестно тянет Джесси, а мы пугаемся не на шутку, налетая на нее с расспросами. Много чего можно ожидать от Уеллнера, но мы дружно почему-то думаем о плохом.

Однако реальность оказывается даже паршивее наших предположений. Джесс отворачивается, пряча глаза, но в конце концов, после долгих уговоров и сомнений, довольно злобненько выдает их непростую с Джоном историю.

Оказывается, Уеллнер опять построил своих тараканов и обидел Джесси, заподозрив ее в распутстве. Хейли матерно ругается, запустив тяпкой в сторону выхода, Грейс топает ногой с досады, Дани с Фокси только головами качают, а у меня чешутся кулаки намылить придурку-Джонни шею. Да как же ему мозги-то вправить?! Джес такая девчонка миленькая, скромница, а все-таки и ей ничто человеческое не чуждо, влюбилась в парня, а он хуевничает!

⇐ Предыдущая 46 47 48 49 505152 53 54 55 Следующая ⇒