В прятки с Бесстрашием 50 страница

— Думай как хочешь, но у нас с ними было не так много времени поболтать на личные темы. Сначала мы играли до упаду, а потом они меня охраняли от посягательств братанов Кевина, — сдает Лекси Брайана с Джаем.

— Вот чертята малолетние, ну, погодите у меня! — смеюсь и качаю головой, чуть не поперхнувшись кофе. — А близнецам придется свои шоколадки отдать, с боевой задачей справились…

— Лучше в тир с ними сходи, ты обещал, а нам завтра уезжать уже.

— Ну это обязательно, куда ж я денусь! Но это вечером, сейчас у них плановые тренировки.

— Чем займемся сегодня? — спрашивает меня Лекс после небольшой паузы, лукаво прищуриваясь. — Лидер больше не хочет лицезреть мои таланты?

— Да хрен его знает, захочет — позвонит. А пока мы свободны, я хочу поучить тебя водить машину…

Она аж давится очередным пирожным…

— Что, прямо сейчас?

— Ну, а чего тянуть? — хитро прищуриваясь, подмигиваю я ей. — Это не так сложно на самом деле… Да ты и сама знаешь!

— Ты теперь мне каждый раз будешь вспоминать этот внедорожник? — скептически смотрит на меня, слегка нахмурившись.

— Да. Еще вопросы? — Лекс поджимает губы. — Да ладно, шучу я. Ты поела? Пойдем тогда, а то вдруг, правда, сейчас припашут к чему-нибудь…

***

— Та-а-а-ак, а теперь ме-е-е-едленно отпускай сцепление… и пла-а-авненько нажимай… — машина в очередной раз дергается и глохнет, а я изо всех сил вспоминаю сегодняшнюю ночь и утро, чтобы не прибить Алексис. Не думал, что обучать вождению так тяжело.

— Алекс, может, ну его, а? Может, это не для меня, может, мое — это стрелять, а вождение не мое…

— Нет уж! Я тебя плавать научил и этому научу! Ты мне еще потом спасибо скажешь! Давай опять, только Лекси, плавно, не надо рывками…

— Как я могу плавно, если тут чтобы нажать на педали, надо ногу поднять?

— Ничего подобного, я с пола нажимаю!

— А я не дотягиваюсь… Вот я завела двигатель, отжала сцепление, первая передача… а дальше не получается у меня сменить ноги плавно… Не получается и все тут!

— Какой девиз Бесстрашия? — спрашиваю, возвращая себе самообладание.

— Чего? — хмурится Лекс.

— Девиз Бесстрашия мне скажи!

— «Бесстрашные ничего не боятся и никогда не сдаются!» — выдает она, едва заметно подавляя вдох. — Но это тут при чем?

— При том, что нельзя сдаваться. Давай, у тебя все получится, просто верь мне, когда я тебя обманывал?

— Ладно, пробую еще раз, — пожимает она плечами и снова заводит машину.

Выжав сцепление, Лекси переключает коробку передач на первую и пытается добавить газ. Машина дергается, но, видимо, этого хватает, чтобы тронуться, и вот уже внедорожник медленно ползет по дороге.

— Ну вот видишь, поехала, — удовлетворенно говорю я, зорко следя за всеми действиями Алексис. — Надо просто вот этот переход ухватить, сколько газу прибавить и смотреть, чтобы не было перегазовки, иначе, будешь трогаться с визгом шин и пробуксовкой. Как только это ухватишь, будет легче, отвечаю! Теперь добавь газку, поедем побыстрее…

Лекс нажимает на педаль, машина резко дергается. Она этого, видимо, пугается или от неожиданности отпускает педаль газа, и двигатель глохнет опять.

— Газ-то зачем отпустила… — с досадой говорю я, глядя в окно. Нет, я точно поседею.

— Алекс, я не хочу водить, — тянет Лекси. — Пожалуйста, не заставляй меня.

— Ничего-ничего, давай, — собирая в кулак свое терпение, подбадриваю ее. — Все получится, просто нужна практика.

На этот раз моя красавица трогается, рывками, правда, но едет. Ей удается даже разогнаться и переключить коробку на вторую передачу.

— Во-о-о-от… — удовлетворенно тяну я, улыбаясь Лекси ободряюще. — Теперь следи за дорогой, старайся объезжать ямки…

— Алекс! — в панике поскуливает она. — О чем ты говоришь, какие ямки? Я вообще не вижу, что там на дороге… — тут машина сильно подпрыгивает, и Лекс отпускает газ. Внедорожник глохнет, резко снизив обороты.

— Если колесо попадет в яму, то ты можешь не справиться с управлением, поэтому колдобин на дорогах надо избегать, — объясню я, стараясь не сорваться на крик. — Трогайся и дальше поедем.

Раз через …дцать, Лекси все-таки трогается плавно, и мы все-таки едем. Дорога миль на десять тут достаточно ровная, и на второй передаче мы двигаемся довольно неплохо.

— Алекс, смотри, я еду, еду! — ликует Алексис, посматривая на меня восторженно.

— Едешь, едешь, я же говорил, все получится. За дорогой смотри, — отвечаю, не сдерживая улыбки. — Только скоро хорошее покрытие кончится, надо быть внимательной, сбавишь скорость, выжмешь сцепление, понизишь передачу и поедешь очень медленно и осторожно.

— Ладно! Но, на самом деле, ты был прав, весь вопрос в практике. А где практиковаться в Яме-то?

— Если хочешь, будем по улицам города после отбоя ездить. Как с плаванием…

И тут машину подбрасывает так, что мы чуть не врезаемся в крышу головами. Лекси пугается, выпускает руль, машину мотает и меня вместе с ней, руль я перехватить не успеваю, и внедорожник съезжает в канаву. Ну, блядь. Ебануться, канава-то тут откуда, ебановрот!

— А я говорила, что мне не надо водить… — тоненьким голосочком проговаривает Лекси. Я тру лоб и глубоко вздыхаю. Она хорошая, очень хорошая… А вождение… Блядь!

— Давай выбираться, — резче, чем хотелось бы, бросаю я, стараясь не думать о разбитой машине. — У тебя ничего не болит?

— Я головой ударилась… Кажется...

— Вылезай, я посмотрю.

Двери на этот раз открываются легко, и мы благополучно выбираемся из салона. Надо же, я раньше не замечал, что тут есть какие-то водоемы, или это дождями так намыло? Подхватываю Лекси на руки и, переправившись через канаву, осматриваю ее повреждения. Да, головой она приложилась не слабо, довольно большая гематома.

— Сильно болит? — тревожно вглядываюсь ей в лицо, ища признаки сотрясения мозга. — Тебя не тошнит? В глазах не двоится? Спать не хочется?

— На все вопросы ответ «нет». Алекс… — она подняла на меня глаза и виновато улыбнулась. — Ты сильно злишься?

— Нет, детка, — слегка привираю, — просто нам сейчас придется добираться до полигона пешком, брать драгстер и вытаскивать внедорожник отсюда. А потом, мне опять же, его чинить. Блядь! — я ударяю по капоту, оставив там вмятину… Ну еб… сегодня не мой день!

Лекси благоразумно молчит, хотя она совершенно ни при чем, это все моя вина. Это надо было предвидеть и взять с собой коммуникатор. А я в очередной раз все провалил, увлекся и не подумал о возможной аварии.

— Ладно, чего тут стоять, надо двигать, — протягиваю ей руку, а она вкладывает в нее свою ладонь.

— Мы по дороге пойдем? — спрашивает Лекси, коротко оглянувшись.

— Нет, по дороге ходить опасно, слишком много открытого пространства. Лучше по лесу. Передатчик на тебе? Он активирован?

— Да, вот, — она показывает на чуть светящееся переплетение палочек. — Ну лесом, так лесом. Слушай, Алекс, вопрос такой, мы все-таки выступаем на муз-битве или нет?

Я на самом деле ей очень благодарен за то, что она старается меня отвлечь. Мне совсем не хочется злиться ни на нее, ни на себя, но ярость и раздражение уже клокочут в груди, просятся выплеснуться наружу. Идти в молчании, испытывая не совсем светлые чувства, ругая себя и весь свет за сложившееся обстоятельства — это совсем не то, что я ждал от сегодняшнего дня. Поэтому, вдохнув поглубже, я нахожу в себе силы усмехнуться.

— Как только у Кевина будет все в порядке с рукой и он выйдет из Эрудиции, так и возобновим репетиции, а что?

— Да я просто подумала… Мы можем и сами репетировать… Без аккомпанемента…

— Петь хочется? — я уже не могу не улыбаться, надо же… Раздражение уходит, будто гасится ее позитивом. Другую девицу я б убил давно в такой ситуации, а с ней улыбы давлю.

— А что такого? Спой мне «Бульвар», мне так нравится твой голос! — просит она, улыбаясь в ответ. — И идти не так скучно будет… А я подпою!

— Точно подпоешь?

— Ага!

Green Day — Boulevard of Broken Dreams (Acapella)

Мы, пробираясь по лесной чаще, горланим Бульвар. Я не перестаю удивляться, в другое время я исходил бы на говно, как пить дать, точно. А с ней я иду, пою Бульвар и мне… весело, черт возьми! Мы за восемь миль от полигона, идем по безлюдному лесу и есть возможность встретить скриммена, но мы очень слаженно исполняем Бульвар и нам просто отлично.

My shadowʼs the only one that walks beside me

Моя тень — мой единственный спутник,

My shallow heartʼs the only thing thatʼs beating

Моё опустошённое сердце — это единственное, что бьётся.

Sometimes I wish someone out there will find me

Иногда я хочу, чтобы мне кто-нибудь встретился,

Till then I walk alone

А пока я иду в одиночестве.

Поддавшись сумасбродному настроению, я хватаю подходящую ветку и начинаю изображать игру на гитаре, а Лекси включается в игру и размахивает руками, как фанатка рока, подпевая мне. Надо будет, кстати, «Бульвар» с ней спеть не комби, а просто дуэт, хорошо у нее получается. Я как-то окончательно забываю о внедорожнике, оставленном в канаве, о том, что идти далеко… Да и не так уж далеко, на самом деле. Лекси уходит немного вперед, я догоняю ее и подхватываю на руки.

— Не устала?

— Не-а, но мне нравится, когда ты меня на руках носишь. Чувствую себя, как говорят твои братья, принцессой, — и она разбрасывает руки и обмякает, вроде как, она без сознания. — Давай, разбуди меня, ты же прекрасный принц!

— Да я целый король! — говорю, смеясь и целуя ее в щеку. Она обхватывает мою шею руками и тянется за поцелуем. Легкое прикосновение начинает затягиваться, перерастая в нечто большее, пухлые губки прихватывают все откровеннее и идти становится уже не так просто. — Лекс… Лекси, если ты будешь дальше так делать, мы совсем не скоро попадем на полигон! — Я ставлю ее на ноги и прижимаю к дереву. И вдруг думаю, что…

— С этого все и началось, да? — хитро улыбаясь, она смотрит мне прямо в глаза. Когда Алексис научилась читать мои мысли? У близнецов?

— С языка сорвала… — она поднимает руку и кладет мне на затылок, притягивая к своим губам, повторяя наш первый поцелуй. Сколько времени мы потеряли, прежде чем стало понятно, что нам вместе лучше всего и по-другому быть не может. Я отвечаю ей и мне не хочется это прекращать. Сколько времени прошло с того момента, когда она целовала меня в лесу, пребывая в шоке от нападения? Месяц? Сколько было между нами выстроено преград и стен из правил, законов, стереотипов. Все барьеры пошли к чертям, все непонимания. Она выгибается, прижимается ко мне, чувствуя мое возбуждение, и по ее телу пробегает чуть заметная дрожь…

Неожиданно Лекс дергается, отстраняется от меня, встает как вкопанная и прислушивается.

— Тише… — шепчет она. — Алекс, ты ничего не слышишь?

— Нет, тишина, — недоуменно пожимаю плечами. — Деревья шумят, птицы поют, обычные звуки леса.

— Да нет, будто крадется кто-то… И выстрелы, далеко… Надо бежать, скорее! — Она хватает меня за руку и с недюжинной силой тащит куда-то. Ладонь ее почти инстинктивно сжимается на рукоятке ножа. — Только не останавливаться, только вперед, мой хороший, скорее.

— Лекси! Да что, блядь, происходит?

— Беги! — шепчет она так напряженно, что ее тревога невольно передается мне. Я отпускаю ее руку и начинаю озираться по сторонам, прислушиваться, но ровным счетом ничего, блядь, не вижу и не слышу. Она пробегает немного вперед, а потом вдруг как-то странно дергается, будто ее подстрелили.

Я бросаюсь к ней, успеваю поймать, пока она не упала. Но звука выстрела не было! Не было! Твою мать, что происходит?! Я осматриваю ее, она совершенно целая, никаких повреждений, ничего! Может, какое-то новое оружие, которое имитирует огнестрельное ранение? Но его нет, нет никакого ранения, нет! Ни крови, ничего…

— Лекси, ответь мне? — я прикладываю ухо к ее груди, сердце колотится так, что, кажется, сейчас выскочит. Она мечется у меня на руках, вся бледная, будто что-то высасывает из нее жизнь. А я держу ее и не пойму, что же происходит, вокруг все тихо, спокойно, а она лежит у меня на руках и не подает признаков адекватности. В грудине все скручивается, сжимается от безысходности, я сдираю с себя ренбраслет, нацепляю на нее и делаю инъекцию. Не знаю я, что с ней происходит, но это явно лишним не будет.

— Лекси, детка моя, очнись, ну, пожалуйста… — Я прижимаю ее к себе, а она совсем затихает и перестает подавать признаки жизни. Только пульс слабенько трепыхается, да и эта ниточка, связывающая ее с жизнью, постепенно пропадает. — Лекси, да что же это, как? Почему? Лекси… Лекс, ты что? — Я немного встряхиваю ее, и вдруг чувствую отклик на это, будто встряхнув, я завел какой-то механизм. Принимаюсь трясти ее сильнее, и сердце Лекси постепенно начинает биться в прежнем режиме. Отнимая ухо от ее груди, я думаю, что, может быть, она слишком сильно головой ударилась и у нее теперь… Блядь! Да у нее передатчик не светится!

Осмотрев прибор, я понимаю, что этот ебаный, мудоблядкий прибор, сука, выключен… Передатчик мигает и включается. Ебановрот, когда ж он отключился-то? Когда мы у дерева обжимались? У нее явно галлюцинации, значит, тут рядом где-то скриммен*. Ебать!

— Лекси! Детка любимая, просыпайся! — я целую ее в щеки, лоб, нос, губы, прижимаю к себе. Господи, да я чуть не уморил ее совсем, да что ж такое! Она с силой выдыхает, по ее телу опять проходит дрожь, и Лекси открывает глаза…

Алексис

Освещенный еле-еле пробивающимися сквозь верхушки деревьев отблесками заката лес мог вполне казаться таинственным и волшебным, если бы не отчетливое ощущение тревоги, до мурашек по коже, и срывающееся дыхание от быстрого бега. Глаза, до боли, до рези, до слепящих бликов щурясь от бьющих веток в лицо, внимательно, почти отчаянно, изучают окрестности, сосредоточенно вглядываясь в обступающие со всех сторон дебри. Продираясь сквозь густые заросли кустарников, огибая тонувший в темноте овраг, пытаюсь вернуть себе контроль над перенапряженными конечностями и двигаться вперед. Бежать! Не оглядываясь. Я задыхаюсь от нехватки воздуха, но останавливаться нельзя. Хоть я и понятия не имею, отчего так надо бежать. Может, просто от одного только осознания творящегося вокруг подозрительного ужаса?

Моя правая рука остервенело зажимает тяжелую рукоятку ножа. Огладив ее пальцами, только понимаю, что она не резная. Не мой нож. А в левой руке, крепко зажата маленькая, теплая ладошка… детская. Ребенок? Я не вижу его лица за глубоко натянутым почти до самого носа капюшоном. Мальчишка?! Я не знаю, кто он. Не знаю. Единственное, что доходит до моего понимания, вопреки всем на свете теориям и здравому смыслу, что мне нужно его спасать… И еще сильнее стиснув так доверчиво цепляющуюся за меня ладошку, я тащу его за собой, пробираясь через какую-то глухомань, постоянно спотыкаясь о протянутые поверх земли узловатые корни деревьев.

Треск сухих сучьев под непослушными от страшной усталости, загребающими чуть влажную землю, ногами, спотыкаемся на каждом шагу, но упрямо удираем во все лопатки. Сердце начинает колотиться как заячий хвост, в горле совсем пересыхает. Перед лицом мельтешат ветки, голова начинает кружиться от мелькания такого калейдоскопа свежей и темно-зеленой листвы кустарников. Горло мучительно саднит от жажды, сил больше нет…

Зацепившись за очередную, бросившуюся под ноги кочку, мальчишка летит на землю, обдирая ладонь и коленки. Нам нужен отдых, но останавливаться нельзя. Сгибаюсь пополам, пытаясь проморгаться и глотнуть свежего кислорода. А в глотке, словно ёршиком по металлу прошлись, все, воздуха нет. Теперь надо вдохнуть, еще. Вдыхай же… В голове истерично взвизгивает: «Бежать! За нами погоня! Только бежать…»

Но бежать не получается, хотя мало-помалу контроль над непрерывно ноющими и уже отчаянно трясущимися конечностями возвращается. Я тяну ребенка за руку вверх, помогая подняться, и, еще быстрее передвигая постоянно подворачивающимися ногами и сосредоточенно осматриваясь, мы углубляемся в сторону разросшихся колючих кустарников. Потерпи.

Воздух хрипло выскакивает из груди. Жарко, до чертиков. По спине льет пот. Всё лицо в испарине. Бежать! Мы выберемся! Главное — не останавливаться!

Когда где-то на периферии зрения мелькает размытая темная тень и в тот же момент совсем недалеко резко трещат ветки, меня неприятно передергивает… Холодок проходится по лопаткам… опасность. Отчаяние наваливается неимоверно неподъемной могильной плитой, и краска отливает от лица. Нас нашли! Догнали! Но как?

Страх ме-е-едленно разливается по телу… Несколько секунд я ошарашено смотрю перед собой, в голове пульсирует непонятный ужас, а душа раскалывается вдрызг. Путь нам уже обрезан. Резкий рывок в сторону, стараясь как можно тише дышать, ныряем в заросли, прячась в киселе ночи. Еще чуть-чуть бы, совсем немножко! Попробуем проскочить. Но когда впереди, среди густой листвы показываются мелькающие силуэты, движущиеся слишком быстро и уверенно, становится понятно — нас взяли в плотное кольцо и придется прорываться. Они убьют нас! И ребенка убьют, сволочи. Твари.

Я должна его защитить, должна! Кажется, он мне очень дорог. Он мой? Пальцы намертво сходятся на рукоятке ножа. Страшно, но выбора нет. Нет его. Кровь бьёт в висках. Жуткий, отупляющий ужас накатывает горячей волной, когда слух улавливает чуть слышные хлопки и пуля, пролетев рядом, врезается в ствол дерева, аж щепки летят. Запах пороха обволакивает окрестности. Че-е-ерт! Бежим, петляем, но со всех сторон сужается капкан. Слева внезапно выныривает тень. Нож, точный бросок в голову; сталь, хищно блеснув, врезается во что-то прочное и отлетает в сторону, растворившись в глицериновом сумраке.

— Беги! — шепчу, подталкивая ребенка в спину, укрывая собой.

Снова тихий звук выстрелов; сношу плечом один вывернувший прямо на меня так для себя некстати силуэт, ногой второму в солнечное сплетение, а все вокруг начинает прошивать смертоносным градом. Толчок в грудину, будто кувалдой врезали, отшвыривает меня на спину. «Беги!» — беззвучно шевелятся губы.

Страшная боль в груди разливается по всему телу, напрочь сбивая дыхание, терзая и лишая разума. Слух заливает звенящим гулом, а потом он становится таким оглушительным, что кажется, будто с минуты на минуту череп попросту взорвется на куски, а в ноздри полз запах собственной крови. Она везде, медный привкус быстро заполняет весь рот, вскипая на губах кровавой пеной. С каждой секундой онемевшее тело принадлежит мне все меньше, и затуманенному сознанию кажется просто бесчувственным и бесполезным куском плоти, но ныть и жечь не перестает, правда, боль эти несколько последних секунд уже слишком чужая, чтобы я от нее страдала… Позвоночник продирает ледяным ознобом, начинает бить крупная дрожь, а потом слезящиеся глаза застилает долгожданная темнота, достаточно густая, чтобы не рассеяться уже больше никогда и не увидеть в сомкнувшемся вокруг полотне смерти маленькую фигурку, медленно оседающую на землю, подкошенную очередью...

...Я открываю глаза и первое что вижу, невероятно, просто жутко взволнованное и обеспокоенное лицо Алекса.

— А… что случилось? Почему я… Как? И где?.. — Я начинаю себя ощупывать, я целая, целая! А пальцы предательски трясутся.

— Детка, нам надо срочно уходить отсюда! — Алекс поднимается вместе со мной и очень быстрым шагом, пробирается сквозь чащу, не выпуская меня из рук.

— Алекс, а что это было? Я видела… ужас какой-то! — сознание так и отказывается понимать происходящее. Какая-то погоня… ребенок. Под ложечкой противно сосет, перед глазами так и мелькают обрывки кадров.

— Именно. Ты видела ужас и чуть не умерла от него. Мы скриммена повстречали, а у тебя передатчик был выключен.

— Но… В меня стреляли. И я умерла, умерла! И ребенок, он тоже… Господи, Алекс, что же это такое?

— Детка, нам сейчас надо срочно отсюда подальше оказаться, — говорит Алекс, не сбавляя темпа, и его дыхание едва заметно срывается. — Передатчики не вечные, у них садятся батарейки. Если тут есть скриммен или даже он не один, то нам хана, ясно? Ты видела кошмар, то, чего больше всего боишься, и обязательно все мне расскажешь, когда будешь в безопасности, хорошо?

Алекс разговаривает со мной так, словно я маленькая, и это немного заставляет прийти в чувство. Значит, скриммены? Черт, никогда их не видела, да и не хочу, если уж совсем честно.

— Тогда будет лучше, если ты меня отпустишь и я пойду своими ногами, так будет быстрее.

— А чувствуешь себя как? Слабости нет? — он смотрит внимательно, будто полностью ощупывая взглядом, и в его руках я довольно быстро успокаиваюсь.

— Нормально все. А что это у меня на руке, — смотрю на довольно широкую, похожую даже скорее на манжету, полупрозрачную пленку.

— Это ренбраслет. Вам еще не выдавали таких, но скоро выдадут, его надо будет носить все время, вне зависимости от того, куда и зачем вы пошли. Он невидим, если не активирован, а если активирован, то становится матовый. У девочек розовые, у мальчиков голубые. Это Мелисса придумала.

— Кто это еще, Мелисса? — подозрительно тяну я, косясь на него. Ухмыляется, отпуская меня на ноги.

— Жена лидера Эрудиции. Моего дядьки женушка. Уже заревновала? — подначивает, блин. Вот додразнишься же, цапну.

— Да ну тебя, Алекс, мне иногда кажется, что где бы ты ни находился, везде оставил свой след…

— Ну… в общем и целом, так и есть, — я толкаю его в плечо, он шутливо закрывается от меня руками. — Да, ладно, ладно, я шучу. Не везде. Только в Чикаго… — пф-ф, всё, доигрался. От переизбытка эмоций, я начинаю его лупить по спине, плечам, а он закрывается от меня и ржет как сивый мерин. — Ну все, все, детка, хватит! Лекси! — Алекс хватает меня и заводит руки за спину. — Мне только ты нужна, ясно? И больше никто! — Его губы накрывают мои, нагло, жестко, до грубости. Только с ним мне спокойно и не страшно, а тревога уже начинает уступать место страсти. Вот чего он делает, а как же опасность и все такое…

Вдруг Алекс замирает и прижимает меня еще сильнее. Все его тело напряжено, как у хищника, заметившего опасность. Боже ты мой… ну что опять? Я трепыхаюсь, чтобы посмотреть что там, но он шепчет мне на ухо: «Не двигайся!» Сердце пропускает удар, холодные мурашки ползут по позвоночнику, от некого необъяснимого, но до отчетливости острого ощущения паники. Я стою ни жива ни мертва, даже вздохнуть страшно, не знаю, что думать, чего он такое увидел!

Внезапно, я ощущаю чье-то присутствие… Чего-то большого, очень большого, просто огромного! Чуть скосив глаза и повернув голову, я едва сдерживаю крик: над нами, метрах в трех, возвышается огромная продолговатая голова. Совершенно гладкая, без признаков чего-либо еще, ни глаз, ни носа, ни ушей не видно, только с двух сторон, чуть подрагивают какие-то перепонки. Зверь просто нависает над нами, и голова его ходит из стороны в сторону.

У меня душа скатывается куда-то в неизвестном направлении, и если бы Алекс не держал меня, я, наверное, сейчас бы просто померла от страха, или свалилась с сердечным приступом, подвывая от ужаса…

— Лекси, спокойно, он нас не видит, — шепчет Алекс мне в ухо успокаивающе, а меня разбирает такая дрожь, что утихомирить ее не удается никакой силой воли. Кровь стынет в жилах. Весь контроль и разум, словно выдрали из меня, оставив только жалкую оболочку слабого человечка. — У нас передатчики работают, он сейчас уйдет, если ты будешь бояться слишком сильно, твой страх может перебить действие передатчика… Лекси… Лекс, успокойся! Ч-черт… Иди за дерево, — он толкает меня за довольно широкий ствол и… выключает свой передатчик.

— Алекс, что ты делаешь? — голос у меня такой сиплый, что я пугаюсь еще больше.

— Сиди молча, а еще лучше беги отсюда подальше! Он чувствует твой страх, действия передатчика недостаточно, уходи Лекси, иначе мы оба тут погибнем…

— Алекс, я не могу тебя оставить!

Но он уже не слушает. Зажав в руке нож, отпрыгивает в сторону и бежит, уводя зверя за собой. Монстр ненадолго замирает, водя своей лобастой головой, а потом резко дергается в направлении Алекса. В полном оцепенении, я вижу, как он резко останавливается, а скриммен слегка покачивается и совершенно бесшумно, как будто он плывет по воздуху, движется прямо на него.

Я не могу, не могу на это смотреть… У меня сердце просто бешено заходится, я застываю и не соображаю ничего. Перед глазами только здоровое чудовище и он. Алекс тяжело дышит, весь лоб его в испарине, но он отступает все дальше и дальше от меня, а потом будто ему что-то не дает, диким усилием воли, тянется и включает передатчик. По телу зверя змеится легкая дрожь, он мечется, крутит головой, будто внезапно потерял добычу из вида, а Алекс падает на колени и низко опускает голову, почти прижав ее к земле. Скриммен некоторое время стоит рядом с ним, качаясь, а потом разворачивается и начинает медленно наступать на меня.

— Э-э-э, куда! — Алекс вскакивает на ноги, отпрыгивает опять и снова выключает передатчик. Ноги отказываются меня слушаться, оцепенение не сходит, и я слышу, будто сквозь толщу воды:

— Лекси, уходи отсюда, сейчас же! Я долго не продержусь в кошмаре!

Зверь опять чует Алекса, одним мощным прыжком накидывается на него, повалив с ног и нависнув над ним. Алекс включает передатчик, зверь замирает на секунду и подается вперед, будто вбирая из воздуха одному ему известные запахи. Алекс резко поднимается, прокрутив в руке нож, одним рывком запрыгивает на спину монстра, перехватывая за круглую морду, и перерезает ему горло. Темная густая кровь фонтаном брызжет на землю, зверь бьется, вставая на дыбы, сбрасывает Алекса с себя.

Перекатившись под животное, Алекс вспарывает ему брюхо. Холодная сталь режет плоть, и монстр медленно заваливается на бок, уткнувшись огромной головой в землю. Все это проходит в полнейшей тишине, чуть приглушенной гулким биением моего сердца и рваным дыханием. Алекс пинает тело скриммена и матерится сквозь зубы.

— Я где тебе сказал быть? Почему ты не ушла, Алексис? — грозно спрашивает он, повернувшись ко мне вполоборота.

— Я не могу… Меня ноги не слушались…

— Черт… Тебе надо учиться брать себя в руки! — рявкает Алекс так, что я едва подавляю желание вжать голову в плечи. — И меня слушать, понимаешь ты? Если я говорю бежать, значит, надо бежать, не останавливаясь и не оглядываясь! Алексис, в чем дело? Мои слова для тебя пустой звук? — катнув желваками по скулам, гневно выцеживает он сквозь плотно сжатые зубы.

— Не ори на меня! — я уже немного пришла в себя, страх постепенно отступает, но поджилки все еще трясутся. — Я физически не могла с места сдвинуться, хотя пыталась, меня будто что-то сковало!

Алекс подходит ко мне — брови сдвинуты, лоб прорезает гневная складка… Он очень раздражен, но я вижу, что еще какое-то чувство не дает ему покоя. Снимает мой передатчик и вертит его в руках.

— У тебя, видимо, этот прибор поврежден или универсальная модель слишком слабая для такого огромного зверя — этот гораздо больше, чем обычная особь… Это значит только одно, он где-то нашел источник: либо тут живет кто-то из людей, либо… он откуда-то сбежал. Если скриммены не питаются человеческими страхами, такими огромными не вырастают. Нам надо уходить отсюда быстрее, он может быть тут не один.

Алекс рывком ставит меня на ноги и, убедившись, что я твёрдо стою, уходит, быстро продвигаясь по лесу напролом, словно танк. Стараясь не смотреть на то, что осталось от мертвого животного, я, спотыкаясь на каждом шагу, едва удержавшись от того, чтобы не обняться с деревцем, догоняю Алекса. Инициация меня научила одному: если надо, значит, как бы ни было трудно, только вперед!

Алекс не просто на взводе, кажется, он в ярости, но, когда оборачивается, ни слова не говоря подходит ко мне, берет на руки, как самую драгоценную ношу, хотя с лица его не сходит гневное выражение.

⇐ Предыдущая 45 46 47 48 495051 52 53 54 Следующая ⇒