В прятки с Бесстрашием 39 страница

— Черт… Все, я за себя больше не отвечаю…

* * *

Я все еще лежу на его груди и слушаю, как постепенно выравнивается ритм разошедшегося мотора, и с удовольствием думаю, что это я причина такого неистовства. Его тело еще сотрясают сладкие судороги, он гладит меня по волосам, шумно дышит. А меня накрывает какой-то опьяняющий восторг, так что хочется еще теснее к нему прижаться и целовать, целовать…

— Ты же останешься? Не сбежишь от меня? — спрашивает, а я только вздыхаю.

— Надо идти. Сам понимаешь… — Я поднимаю голову и заглядываю в его лицо. — Алекс… А что теперь будет? У тебя будет много проблем из-за машины?

— О, вспомнила… Что будет, что будет… — ворчит Алекс. — Чинить буду, все свободное время буду в гараже теперь проматывать. Слушай, ты в столб въехала, потому что водить не умеешь или специально? Так, на меня смотреть! — Я хочу было спрятать лицо у него на груди, но он подцепляет мой подбородок пальцами и заставляет посмотреть в глаза. — Умеешь водить или нет?

— Ну… как завести и поехать знаю, конечно… — тяну немного смущенно. Кто его знает, вдруг сейчас разозлится. — Но вот так, чтобы водить, неа…

— Ясно. Значит следующим пунктом у нас будет вождение. — Вот это новость! Сказать, что я удивилась, это вообще ничего не сказать. — Будешь учиться ездить на внедорожниках и прочих видах всякого транспорта. Надеюсь, я не поседею… Вот же ты, коза! — Алекс сжимает мое бедро, между прочим, больно. — Вот какого хрена… — Но я не даю развить эту замечательную мысль, накрывая его губы своими. Нечего ругаться, все равно закончится вот так! Он переворачивает меня на спину, нависая надо мной, рассматривает меня, слегка сощурившись и улыбаясь. — Никуда я тебя сегодня не отпущу… Сегодня ты только моя…

========== Глава 59. Избиение младенцев ==========

Джессика

Большая лопатообразная ладонь зарывается в мои волосы, огладив щеку… Серые глаза смотрят прямо, мягко, как бы окутывая. Нет ни раздражения, ни гнева. Он смотрит на меня, как будто я хрустальная ваза и меня надо всеми силами оберегать… Наклоняется, тянется ко мне, его губы все ближе и ближе… Прижимаются к моим. У него они такие сухие, жесткие, обветренные, все разбитые, в ссадинах. Да и мои не лучше. Он прижимается и замирает, будто не знает, что делать дальше, а меня ноги просто не держат. Я вся как будто лишилась стержня, растеклась в его руках… Мой рот чуть приоткрыт, и губы шевелятся, и он, застонав, прижимает меня еще сильнее к себе и… вбирает в себя мою верхнюю губу… И тут уже я не могу сдержать стона. Обвиваю руками его шею, прижимаю к себе так, чтобы и не думал меня отпускать. Пальчики зарываются в короткие рыжеватые волосы, я чувствую, как он обнимает меня, вбираю все оттенки чувств, возникающие при этом… Переплетение губ, переплетение тел, мы оба растворяемся друг в друге, и не хочется разрывать это слияние никогда… А потом он отстраняется и толкает меня в плечо. Сильно так, что больно.

— Джес… Джес, вставай, все проспишь… Слышишь, Джес? — Грейс толкает меня так, будто перепутала мое плечо с грушей. — Мы договаривались с утра потренироваться в Яме, а ты лежишь и стонешь. Что, сладенькое приснилось, а?

— Иди в задницу, Грейс. Всю малину испоганила. — Встаю и хмуро бреду в ванную. Прохладненький душик как-то примиряет с жизнью немного, и даже становится полегче дышать. Вот бы сейчас еще кофейку выпить… Мечты-мечты.

Мы думали, что в такое время в Яме никого не будет, но мы жестко ошиблись. На ринге Алекс занимается с блондинкой и очень даже тесно ее прижимает к себе, а ей, видимо, это нравится. Ну, ясно. На беговой дорожке я замечаю наших парней, а там, где гантели, голубоглазик и «мой» рыжик Джон страхуют друг друга на жимах лежа.

Мы с девчонками разминаемся. Интересно, давно у них тут клуб по интересам? Я, стараясь лишний раз не пялиться на переходников, седлаю тренажер, а мысли все утекают в совсем не нужном направлении… Насколько мои предположения верны? У него правда твердые и сухие губы? Или становятся мягкими и податливыми? Или, может, он вообще не умеет целоваться… Да нет, быть такого не может. Просто я не нравлюсь ему. Покончив с тренажерами и обругав себя последними словами за всякие не к месту лезущие мысли, я иду поработать на груше. Методичные удары как-то успокаивают, физическая нагрузка вышибает мысли из головы, остаются только боль в мышцах и размеренное дыхание.

— Слышь, Джес, — Хейли подходит и опирается на грушу, на которой я работаю, — вон тот рыженький, он просто глаз с тебя не сводит, так и зыркает сюда. Подойди к нему, точно тебе говорю, беспроигрышный вариант! Можешь мне поверить, я такой взгляд ни с чем не спутаю.

— Не буду я к нему подходить. И нечего стараться устроить мою судьбинушку, все равно ничего не выйдет.

— Ох, Джес, так и помрешь в девках-то. Чем тебе не хорошо, высокий, плечистый, смотрит на тебя, — что еще надо?

— Надо… — Чтобы не был таким бездушным чурбаном. Но не говорить же ей. А она уже… Вот же…

— Молодой человек! Да-да, вот вы, рыженький… Не подойдете на минуточку, пожалуйста… — Прежде чем я могу ее остановить, Хейли уже машет Джону. Джон переглядывается со своим другом, голубоглазик усмехается и подталкивает его к нам. Джон подходит к Хейли, выжидающе сложив руки на груди, на меня не смотрит. Демонстративно. — Вы не могли бы нам помочь? Нас всего трое, у моей подруги нет пары, а нам надо отработать некоторые приемы. Вы не могли бы составить ей компанию?

— Не мог бы. Я занят. — Ну вот видишь, Хейли, все тщетно. Он занят. «Все бабы дуры», — читается на его лице.

— Все хорошо, Хейли, я вполне могу обойтись без приемов. Мне хватает груши.

Джон мажет по мне взглядом и переключает внимание на Хейли.

— И, если это возможно, не подзывайте больше никого из тех, кто выполняет подходы. Вы мешаете тренировке. — Он разворачивается и уходит обратно к штанге, а я закрываю лоб рукой.

— Я говорю тебе, Хейли, это бесполезно.

На ринге блондинка Алекса застыла просто мраморным изваянием, и у нее явно отвисла челюсть. Она слышала, что ли, это все? Чего она так… удивилась?

— Но, Джес, я же видела, как он на тебя смотрел, я такое не путаю… А если он отказывается, это может значить только одно…

— Что? — спрашиваю, округлив глаза.

— Тут что-то не так, — выдает гениальную фразу подруга и отходит к тренажерам.

Потом я теряю нить интриги, потому что увлекаюсь тренировкой на подвижной мишени — это такая груша, которая ходит ходуном и дает отработать уклоны. У меня уже болят все бока, когда краем глаза я вижу, как Алекс подходит к «моему» рыжику и что-то ему говорит. Потом они начинают спорить, и я снова отвлекаюсь. Очухиваюсь я только тогда, когда надо мной нависает очень раздраженный Джон и громко сопит, показывая свое недовольство.

— Ну что, твою мать, довольна? Пойдем, будем отрабатывать приемы! Ты так сильно этого хотела, что в ход пошла тяжелая артиллерия?

— Я не понимаю, о чем ты говоришь, Джон. Я просто занималась на груше.

— Сначала одна баба подзывает, потом командир приходит и приказывает отработать приемы… Вот только одного не могу понять, какого хрена, Джес?

— Иди к своим тренажерам, мне ничего не надо, я поработаю с грушей.

— Нет уж, теперь, когда меня оторвали от тренировки, я хочу отработать все приемы до последнего, чтобы ты эту тренировку на всю жизнь запомнила. Пойдем, я сказал.

Он сказал. Обалдеть можно. Но Джону кажется, что словесных грубостей ему мало, и он хватает меня за локоть и тащит на ринг.

— Ну что, Джес, давай, показывай, какой именно прием у тебя не получается.

Я очень. Очень. Очень терпеливый человек. Но вот если у кого-то получится меня разозлить, то это уже будет жестко. Я атакую его, он ставит блоки. Он, конечно, сильный, но и я не лыком шита. Ясно, что один его удар, и я в нокауте, но несмотря на разницу в весе, я все-таки могу его приложить неслабо.

— Ну что, пока что у тебя все неплохо, Джесси. Признай, что затащила меня на ринг обманом!

— Джон, ты слишком много на себя берешь. Моим подругам нечего делать, вот они и прикалываются над парнями.

— Ты, когда говоришь, открываешься сильно. — И Джон со всей дури бьет меня кулаком по ребрам. По ощущениям — будто в меня врезалось пушечное ядро. Я хватаю воздух немного, разогнуться больно. Блин, он совсем пизданутый. — Я говорил, что ты запомнишь эту тренировку надолго, Джес.

Урод ты мудацкий, Джон. На пределе боли я разгибаюсь и провожу связку для атаки с последующей подсечкой. Которая, естественно, не получается, потому что этот парень весит раза в три больше меня.

— Это у тебя подсечка такая была, что ли? Вот подсечка! — Он так больно бьет меня по ноге, что на секунду мне кажется, что он ее сломал. Я, конечно, заваливаюсь, и не просто падаю, а подлетаю и с размаху приземляюсь на задницу. Кажется, он собирается меня угробить сегодня.

— Что, молодец, Джон, не зря тренировался, тягал штангу. Почему бы тебе просто не приподнять меня и не сломать мой позвоночник о свое колено?

— Я подумаю над твоим предложением, а теперь давай, вставай. — Он протягивает мне руку и, когда я вкладываю в нее свою ладонь, сильно дергает на себя, его колено впечатывается мне в живот и кулак в лицо. Прелестно. Вот и потренировались с утра… Однако надо с этим заканчивать.

Я поднимаюсь. Злость и адреналин вышибли такое понятие, как боль, из моей головы. Я нападаю, парень уворачивается, но я пру на него, стараясь гонять его по рингу так, чтобы он устал поскорее. Пара минут интенсивного бега, и он уже начинает подуставать. Я не даю ему доставать меня. У меня отключились все эмоции, и настает момент, когда он достаточно раскрывается, теряет бдительность и получает от меня удар по лицу ногой. Правда, ногу он перехватывает и валит меня, прижав коленом к полу.

— Ну что, нравится тренировка? — спрашивает он, еле шевеля разбитыми губами. — Все, чего я хотел, чтобы меня никто не трогал, не навязывался, не подходил, не звал и не раздражал. Тебе так сложно это сделать?

Я молчу. Мне надоели эти пикировки, я хочу, чтобы он отстал от меня. Бью его ногой по голове, благо растяжка у меня что надо. Он отшатывается. Помогаю себе кулаками, и все-таки мне удается его завалить, не полностью, правда, — он отталкивается рукой и поднимается.

— Ну что же ты, Джонни? Не отказывай себе в удовольствии избить девчонку, давай! — Расставляю руки в стороны, а он…

— Нет на ринге парней и девчонок, нечего тут щеголять своей… — И этот козел ухмыляется, понимаете? И тут у меня что-то перемкнуло в голове. Я разъяренной фурией налетаю на него и, уже не задумываясь особо над техникой, просто бью куда попало, руками, ногами, головой… Он немного опешил, явно не ожидал от меня такого, и первые несколько ударов достигают цели в полном объеме. Потом он уже очухивается, начинает уворачиваться, ставить блоки, а потом и принимается отвечать мне. И не слабо так, а нормально…

В итоге я оказываюсь в лазарете. Вырубать меня он не стал — просто скручивает и относит лечиться. Бросает меня на койку в лазарете, но советует принимать лекарства от бешенства и, сверкнув на меня гневно глазами, удаляется. А я наконец могу дать волю слезам. Да что же это такое? Где? Когда? Перед кем я так провинилась? Так как я одна, я уже не сдерживаюсь, просто утыкаюсь в подушку и подвываю. Останавливаюсь я только тогда, когда чья-то нежная ладошка гладит меня по спине.

— Тебе так больно? Может, тебе обезболивающего? — спрашивает девчачий голос.

— Да нету такого обезболивающего. Не придумали еще. — Оборачиваюсь, а это блондинка Алекса. Жаль забыла, как ее зовут.

— Я Алексис, друзья зовут меня Лекси. А ты Джес, да? Твои подруги сказали.

— Да. Я, наверное, ужасно сейчас выгляжу? У меня все лицо горит и ноет.

— Что ты такого сделала Джону, что он так на тебя взъелся?

— Сама голову ломаю. Пришла потренироваться с утра пораньше. А все Хейли, «смотри, как на тебя рыженький пялится»… Да он ненавидит меня всеми фибрами души. И вообще, по-моему, всех женщин ненавидит. А ты что, знаешь его?

— Мы из одной фракции. Перешли вместе. То есть не мы вместе, а там, во фракции, мы были знакомы. Я никогда не видела, чтобы Джон избивал девушек, если честно. Прямо охуела, когда увидела… Вы ведь уже были раньше знакомы? Это ты на него поднос с едой опрокинула?

От воспоминаний я прыскаю, запекшаяся губа лопается, и кровь течет на подбородок.

— Черт, тебе срочно надо регенерацию. Сейчас. — Алексис отходит и приносит какой-то тюбик. — Вот, попробуй это, мне ссадину после драки с Громли вот этой лабудой мазали. Так ты-то откуда Джона знаешь?

И вот что ей рассказать? Как он меня схватил на игре, а потом отпустил? Фигушки.

— Да так, столкнулись пару раз в коридорах Бесстрашия, ничего такого. Чего он так на меня взъелся, я не знаю. И, честно говоря, знать не хочу, устала уже…

— Джесси. Он тебе нравится? — Я на нее смотрю устало.

— Да какая разница?

— Да такая, что, похоже, он-то от тебя без ума…

— Вот и пускай держится со своим отсутствием ума от меня подальше. У меня на его «без ума» здоровья не хватит. Да и не верю я в это, если честно. Вы, девчонки, просто меня подбадриваете. И, Алексис, пожалуйста, не говори ему ничего. Я справляюсь сама, ладно?

Она кивает, но я вижу, что она обязательно что-нибудь ему еще скажет, и опять все начнется по новой. Надо внять словам самого Джона и держаться от него подальше.

* * *

Немного отлежавшись в лазарете и вдоволь нажалевшись себя несчастную, поднимаюсь с койки. Все тело ноет, но надо идти, иначе можно пропустить вообще все тренировки, а вместе с ними и баллы. Ренинъекция действует, скоро все пройдет, так что я вполне могу сходить и позавтракать. Рожа у меня вся расцвечена, парни и девчонки оглядываются на меня, спрашивают, что случилось и «ну ты как?», как будто увидеть в Бесстрашии разбитую сопатку какая-то диковинка.

В столовой ко мне подсаживаются Грейс и Хейли.

— Джес, ну ты как? Живая?

— Девки, если я сегодня еще раз услышу эту фразу, я пойду и прыгну в пропасть. Нормально я, нормально! А когда подействует регенерация, то и синяки и все остальное пройдет. Чего вы как маленькие, первый раз, что ли?

— Слушай, а чего это он, а? Ты ему что-то сказала, отшила его, что ли? — близко наклоняясь ко мне, шепчет Грейс.

— Да он втюрился в нее по уши, а признаться боится, вот и бесится, — тянет Хейли. — Точно тебе говорю, Джес, парни такими придурками становятся только по одной причине — из-за комплексов. Как же, он весь из себя такой мачо, а перед девкой пасует, вот и злится.

— Как бы там ни было, он меня просил «оставить его в покое», и я планирую следовать его просьбе. Если каждая наша встреча будет заканчиваться в лазарете, то я не ручаюсь за то, что я доживу до конца инициации, так что тут дохлый номер.

— Да не скажи, подруга… — ухмыляется Хейли, — вон он, твой «дохлый номер», прется сюда, тебя выискивает. Ну точно, блядь, сюда прет. Ладно, мы побежали. — Девчонки встают и намереваются уйти.

— Да вы что, пизданулись?! — Я делаю такие большие глаза, что они у меня норовят выпасть из орбит. — Не оставляйте меня с этим психом наедине! Он же меня пристукнет!

— Ничего, не пристукнет. Тут народу много, вступятся в случае чего. Давай, лови момент, пока он чувствует себя виноватым. Не зевай, — напутствует меня напоследок Хейли, подхватывает под локоть Грейс, которой страшно интересно мое смертоубийство, и утаскивает ее. А надо мной с немым укором возвышается Джон. Опять. Я вся сжимаюсь, стараюсь запихать голову в плечи как можно дальше и желательно уменьшиться в размерах.

— Мне можно присесть? — спрашивает меня Джон. Я дергаю плечиком.

— Столовая — общественное место, разве я могу запрещать или разрешать? Тем более, что я уже закончила и готова избавить тебя от своего навязчивого присутствия.

— Джес, подожди. — Он хватает меня за руку, когда я уже намереваюсь встать и прошествовать на выход. — Ты… это… — На «это» дело как-то застопорилось. Я выдергиваю локоть и сажусь обратно за стол. Ноги становятся какие-то тяжелые и отказываются мне подчиняться. Пока он ко мне не подошел, злость от несправедливости ситуации поддерживала меня и даже помогала отнестись ко всему как-то с юмором. А сейчас, когда он здесь, с явно виноватым видом и пытается найти какие-то слова, мне вдруг себя настолько жалко, что угроза позорно разреветься становится очень даже вероятной.

Джон садится напротив меня, и я, не поднимая головы, смотрю на его ладони, которые я помню… Короткие пальцы, лопатообразная ладонь, пахнут миндалем и ромашками. Подавить тяжелый прерывистый вдох не получается, а он, сука, сидит и молчит. Чтобы хоть как-то взять себя в руки, я, совершенно забыв о том, что губа разбита, принимаюсь ожесточенно её кусать, и она лопается во второй раз, кровь опять выступает неслабо. Ох, ну и хороша я, наверное, сейчас. Опухшая, побитая, в синяках, с окровавленной губой и готовая заплакать. Так как я голову опустила низко и стараюсь не смотреть на парня, сидящего напротив, я сначала ощущаю явственный запах ромашки, а потом уже замечаю, как перед моим лицом оказалась салфетка. От этого запаха и оттого, что ее протягивает парень, от прикосновения которого у меня мурашки по всему телу, поток слёз прорывается с такой силой, что даже мне становится не по себе.

Схватив салфетку и прижав ее ко рту скорее для того, чтобы не рыдать в голос, а не для того, чтобы остановить кровь, я вскакиваю и выбегаю из столовой. Я бегу, не разбирая дороги, слезы застилают глаза, искривляя пространство странными причудливыми линиями и размытостью, как на плохой картине. Мне совершенно все равно, как и куда я бегу. Я, кажется, даже пару раз грохаюсь, но неведомая сила все влечет и влечет меня куда-то. Пока, наконец, я не врезаюсь во что-то большое, жесткое и теплое. Чьи-то сильные руки хватают меня и прижимают к себе, а большая ладонь гладит по голове. Смутно знакомый голос что-то говорит мне, а я не разбираю; рыдания судорожно вырываются у меня, и я никак не могу успокоиться.

В себя я прихожу, как ни странно, довольно внезапно. Знакомый аромат ромашкового крема приводит меня в чувство. Парень, держащий меня в объятиях, вытирает мне лицо ромашковой салфеткой.

— Ты слышишь? Джесси, ты меня понимаешь?

Я поднимаю глаза, и моя реакция совершенно неконтролируемая. Я бьюсь у него в руках, вырываюсь, изворачиваюсь до тех пор, пока он не выпускает меня. Я сразу же отпрыгиваю на безопасное расстояние и замираю, готовая в любой момент стартануть.

— Джес… послушай… Прости меня, а? Я не хотел, чтобы так все… Блядь, ебановрот…

Джон трет затылок своей лопатообразной ладонью, явно не зная, что сказать еще. На скуле у него красуется синяк, нос распух, явно сломан, руки сбиты… Странно, он еще с кем-то подрался или это об меня он так разукрасился? Что же ты за человек, а? Чего я тебе сделала, Джон?

— Слушай, когда я готовился переходить в Бесстрашие, мне говорили, что все урожденные девки — шлюхи. Что у всех по несколько парней одновременно и… Я думал, что ты… Ну, в общем…

— Я не шлюха, Джон.

— Я это понял. Джес, я просто не думал, что у такой девчонки, как ты, нет парня… Я думал, ты просто хочешь заставить своего парня ревновать или просто хочешь поиграть со мной в эти вот игры бабские…

— Интересно, как же ты понял, что я не шлюха? И не хочу с тобой в бабские игры поиграть?

— Мне твои подружки сказали, что у тебя парня нет и не было. И что ты… ну… девица еще, короче…

— Ага. А если бы не сказали, ты и дальше бы говорил мне гадости и избивал меня при любом удобном случае?

— Я не хотел быть на размене у тупой пизды, ясно тебе? Не хотел, чтобы меня отвлекали от инициации… А ты бесконечно попадалась мне на глаза и страшно раздражала своей…

— Господи… Чем же?

— Симпатичной рожей! Мне было противно от мысли, что у тебя есть парень, а я был уверен, что есть, и что ты с ним, а со мной просто играешь…

— И ты решил мне эту рожу так разукрасить, чтобы уж точно наверняка, да? Оригинально! Нелогично получается. Если ты думал, что у меня есть парень, ты не боялся люлей получить за подпорченное личико?

Он стоит, молчит, только сопит громко и все затылок натирает, стараясь не смотреть на результаты работы своих кулачищ.

— Знаешь что, Джон, спасибо тебе за откровенность. Я очень рада, что мы поговорили и выяснили, что ты считал меня шлюхой до тех пор, пока тебе не сказали, что это не так. Спасибо, что считал меня тупой идиоткой, заигрывающей сразу с несколькими парнями. Спасибо, что считаешь всех девушек Бесстрашия шалавами, за все тебе спасибо! А теперь я тебе скажу: держись от меня подальше! Мне не впервой получать по роже, и разбитое лицо не так ужасно, как вечно всех подозревающий в плохом парень рядом с тобой. Тем более не хочу отвлекать тебя от инициации.

Он смотрит на меня… как-то по-новому. От захлестнувших меня эмоций я даже не понимаю сначала ничего. Уже потом, немного успокоившись, до меня доперло, что в его взгляде не было… раздражения. Он смотрел на меня загнанно, слегка печально, и он явно раскаивался в том, что случилось, и не знал, что с этим делать.

Я поворачиваюсь и ухожу… Кстати, а куда это я забежала? Блин, забралась в какие-то подсобные помещения… Ну ладно, как бы там ни было, выбравшись, добредаю до своего корпуса. Надо бы умыться и идти уже на тренировку. Баллы тоже на дороге не валяются. А про Джона подумаю как-нибудь потом. Сейчас просто нет на это сил.

========== Глава 60. Заступница ==========

Комментарий к Глава 60. Заступница

не бечено

Алексис

— Давай, Лекси, будем учиться избавляться от захвата, за обе руки сзади. — Алекс сцепляет свои руки, на моих запястьях и прижимает меня к своей груди… А мысли-то совсем разлетаются в стороны. Ну как вот с ним заниматься, если он меня так обхватывает, что ноги начинают дрожать… Боже мой, сердце подрывается к горлу и делает в воздухе кувырок… — Сделай вперед шаг, одной ногой, чтобы возникло пространство между твоим телом и телом противника. Лекс…

— Алекс! Черт, если ты будешь меня так к себе прижимать, то боюсь, тренировки у нас не выйдет, — тихонько шепчу ему, чтобы никто больше не услышал. Хоть еще и очень раннее утро, но народу в Яме уже прилично набилось. И так многие бросают слишком любопытные взгляды в нашу сторону.

— А ну, не филонить, детка, — смеется он, прищурив один глаз, точно хитрый кот. — Иначе одним «упором лежа» не обойдешься. И не облизывай так соблазнительно губки, — уже шепотом, на ухо. Вот блин, я хмурюсь и краснею одновременно, а он все ухмыляется… — Ладно, давай серьезно, делай шаг вперед, теперь направляй свой корпус вперед, заставляя противника приподнять свои руки вверх. — Делаю шаг, следуя его инструктажу. — А теперь, бей ногой в колено, в пах или в живот. Таким образом, ты его дезориентируешь. Потом, немного повернись всем корпусом влево и левой ступней, постарайся выбить колено изнутри-наружу. — Я разворачиваюсь и имитирую удар по его колену. — После пары таких точных ударов, любой человек должен отпустить твои руки. Тем более, что можно продолжать наносить их в том же духе: колени, пах, голени останутся в пределах досягаемости. Поняла? Давай-ка, детка, теперь попробуй быстрее и в полную силу…

— Молодой человек! Да-да, вот вы, рыженький! — раздается звонкий девичий голос, и мы непроизвольно оглядываемся. В Яму пришли урожденные неофитки, одна из них машет рукой… Уеллнеру, громко выкрикивая: — Не подойдете на минуточку, пожалуйста…

Уеллнер словно зависает, гордо расправив плечи и явно не собираясь никуда идти, а Стен, посмеиваясь, пихает его в плечо, подталкивая к девчонкам. Аха-хах, ой, Джон, скромняга наш… А там, как раз та девчушка, что на него поднос с едой опрокинула в столовой недавно. Уж не из-за нее он такой нервный стал? Идет так, словно его невидимыми путами придерживают, а я оторвать взгляда не могу: ни разу не видела Уеллнера такого пришибленного. — Вы не могли бы нам помочь, нас всего трое, у моей подруги нет пары, а нам надо отработать некоторые приемы. Вы не могли бы составить ей пару, — просит Джона все та же неофитка, показывая на свою подружку. Уеллнер, грозно складывает руки на груди, насупливается весь, кажется, сейчас орать начнет…

— Не мог бы. Я занят, — выдает парень таким чопорным тоном, что я стою в обалдении… — И, если это возможно, не подзывайте больше никого из тех, кто выполняет подходы, вы мешаете тренировке. — Ого, Уеллнер говорит спокойно, а не орет матом? Вот это да… быть не может! Чего это он, ведь Джон никогда не отказывает в помощи на тренировках… тем более, там симпатичные девчонки.

— Я не понял, Лекси, мы занимаемся сегодня или так и будем разглядывать Уеллнера? — ворчит Алекс, ожидая, пока я приступлю к тренировке. — Чего ты там интересного углядела?

— Ты знаешь, Алекс, что-то мне подсказывает, что наш Джони совсем неровно дышит вон к той темненькой девчонке. — Показываю я ему на подошедших урожденных неофиток. — Может, скажешь ему, пускай и правда отработает с ней приемы. У нее ведь нет пары.

— Лекси, не вмешивайся ты в это, ничего хорошего из этого не выйдет, — говорит со смешком Алекс, покачивая головой. — Сами разберутся, не маленькие.

— Да ладно тебе, он сам на нее поглядывает, но только я знаю Джона, он в жизни никогда первый не подойдет, ему пендель нужен волшебный. Тем более, нас ведь объединили вместе с урожденными в одну группу, почему бы, не начать знакомство… А, Алекс?

Он качает головой, но соглашается и идет к штангам, бурча себе под нос, мол, х*йность задумали… И ведь оказывается прав. Уйдя с головой в свою тренировку, мы не сразу-то и поняли, в чем дело, пока ребята вокруг не стали подозрительно суетиться, а на ринге… простая отработка приемов, переросла в эпохальную битву. Челюсти, у большинства собравшихся не то, что отвисают, их приходится придерживать коленками — Уеллнер, во всю избивает девчушку… Нихренасе! Да он что, нализался в стельку?

— Лекси, не смей лезть! Я же предупреждал, что херня получится. Ты не подумала, что можешь сделать только хуже? — одергивает меня Алекс, когда я порываюсь сделать шаг. — Это, всего лишь… хм, спарринг, так что стой на месте.

Пфф, стой на месте… Ага, отличная установка. Как будто тут целый развлекательный центр открыли… Да что этот придурок делает? Он же ни разу, ни меня, ни Дани или Фокси, так не лупил на тренировках… Да и вообще, ни разу не видела, чтобы Уеллнер девок бил. Стен и Теа взволнованно переговариваются, недоумевая. У меня каждый волосок встает дыбом, а сердце колотится, как отбойный молоток. Нервно выплясывают пальцы; закусываю костяшку, чтобы не материться… Все заканчивается довольно быстро, Джон просто скручивает неофитку, закидывает на руки и несет из Ямы, видимо, в лазарет. Черт бы его побрал, он ее хоть не пришиб? Тут я только замечаю, что Алекс куда-то испарился, и быстренько топаю следом за Уеллнером. Но в лазарете этого придурка уже и след простыл. Ну и пра-а-ально, а то бы огреб… На койке, обняв подушку, горько рыдает девица.

— Тебе так больно? Может тебе обезболивающего? — у меня аж сердце щемит, я не удержавшись, глажу ее по спине, словно дитёнка.

— Да нет такого обезболивающего. Не придумали еще, — сквозь слезы, всхлипывает она и оборачивается.

— Я Алексис, друзья зовут меня Лекси. А ты Джес, да? Твои подруги сказали.

— Да. Я наверное ужасно сейчас выгляжу? У меня все лицо горит и ноет. — М-да, вот Уеллнер идиот. Такую милую мордашку портить.

— Что ты такого сделала Джону, что он так на тебя взъелся? — интересуюсь я, разглядывая ее увечья.

— Сама голову ломаю. Пришла потренироваться с утра пораньше. А все Хейли, смотри как на тебя рыженький смотрит… Да он ненавидит меня всеми фибрами души. И вообще, по-моему всех женщин ненавидит, — обиженно выговаривает девчушка. — А ты что, знаешь его?

⇐ Предыдущая 34 35 36 37 383940 41 42 43 Следующая ⇒