В прятки с Бесстрашием 42 страница

— Она позволит, я по глазам вижу, — отвечает за меня Джон под всеобщий гогот. Подходит ко мне так близко, чтобы никто не слышал, и цедит сквозь зубы: — Быстро смывайся отсюда, дура, ты чего стоишь, как-будто язык проглотила? А ну, съебнула отсюда на хрен!

Я поднимаю на него глаза, и меня вдруг затапливает такая горячая волна злости, что я еле удерживаюсь, чтобы не дать ему по морде.

— Да пошел ты, козел, — негромко выплевываю я ему в лицо и довольно твердо отхожу от мишени. Джон занимает мое место, и перед ним встает высокий темный парень, поигрывая ножом и довольно усмехаясь.

— Ну что, Джонни, пощекотать тебя ножиком? В штанишки не наделаешь? — У этого Аарона глубокий, проникновенный голос, который никак не вяжется с его злобным выражением лица.

— Давай, Громли, не волнуйся за меня, — Джон улыбается, но мне совсем не нравится эта улыбка, слишком натянутая. Хотя его понять можно, стоять перед мишенью — не самое приятное. — Покажи, на что ты способен, пусть все посмотрят!

Я хочу уже уйти, чтобы не смотреть на все это, но тут слышу, как совершенно бледная Алексис негромко выговаривает Алексу:

— … прекратить все это, он же его убьет!

— Это часть посвящения, даже если Громли промажет, Джона сразу поместят в регенерацию, не волнуйся.

— Алекс, нельзя этого допускать, невинная шутка может перерасти в убийство!

— Лекси, ты опять начинаешь? Безрассудство, риск — это часть Бесстрашия, и не я это придумал. За пятнадцать лет никого не убили, почему ты думаешь сейчас такое возможно?

— Потому что это Громли! Потому что он всех ненавидит, и ему уже терять нечего, после того, как его лишили почти всех баллов! Он убьет Джона в отместку нам всем…

О, Господи, нет! Да вы что, шутите что ли? Я слушаю и не могу поверить, это что за ерунда? Этот Громли совсем псих — прилюдно убить человека? Он не сможет! Или сможет? Почему Алексис говорит, что может?

А тем временем, метатель готовится кидать. Я бросаюсь туда, и встаю как можно ближе к месту этого действия. Зачем я позволила Джону заменить себя, я бы грохнулась в обморок и никто не был бы в опасности, а тут…

Первый нож летит и с лязганьем впивается в мишень, чуть выше головы Джона. Он не то что не вздрагивает, он даже не шевелится. Бесстрашные приветствуют смелость Джона и меткость парня-метателя, а я стою ни жива, ни мертва, прямо и непосредственно рядом с Громли, даже слышу, как он дышит. Второй нож входит в мишень, слегка задев ногу жертвы и я чувствую, как удовлетворенно вздыхает метатель. Какой же ублюдок, он за что-то считается с Джоном, а я это допустила! Ну откуда же мне знать? Зачем он пошел туда вместо меня? Третий нож впивается прямо в руку Джона, пригвождая его к мишени, а по Яме проносится испуганный вздох.

— Остановите это немедленно! — кричит Алексис, бросаясь вперед и закрывая собой Джона. — Сейчас же! Этому человеку нельзя в таком участвовать! Это просто убийство.

Алекс подлетает к своей пассии, оттаскивает ее, все вокруг волнуются, возникает суматоха, Бесстрашные гудят. Кто-то считает, что шутка далеко зашла, кто-то говорит, что все в духе Бесстрашия, и все как-то забыли, что Джон стоит у мишени, на ноге у него порез, а рука прибита к деревяшке. Громли бурчит себе под нос, что-то типа: «сейчас за все ответишь мне»… Я со всех ног бегу к «своему» рыжику, а он орет мне:

— Джес, уходи сейчас же, Джес, прошу… — и смотрит куда-то прямо.

Я оборачиваюсь, и вижу, как метатель замахивается, и в Джона летит нож, прямо в тело, прямехонько. Никто уже не обращает на это внимания, все заняты спором, только Алексис бьется в руках Алекса, плачет и пытается привлечь внимание Бесстрашных к мишени. Кто-то оборачивается, но это уже не важно. Джон пытается меня оттолкнуть, но он пригвожден к мишени и двигается с трудом, а я понимаю, что нож летит в него. И закрываю его собой.

Джон

— Аарон Громли! — провозглашает командир и плюется, чертыхнувшись. Да тут не черт, тут…

— Блядь! — вырывается все, что я думаю о Громли с его с-с-сученным пиздоебством. Ну, и че теперь делать? Джес и так идет к мишени, как на эшафот, а теперь еще и Громли будет в нее ножами кидаться. Да что же сегодня за хуеблядский день-то за такой? Сначала командира чуть не прибили из-за Громли, теперь сам этот хуесос… Да ему не то, что ножи, я бы ему упаковку от гандона не доверил бы…

— Я буду вместо нее! — решение пришло быстрее осознания его правильности, спасибо, хоть о порядках удалось узнать заранее. — Джесси, ты позволишь мне?

Любой человек может заменить жертву, а вот если парень заменяет девушку, то считается, что оба типа Бесстрашные. Короче, придумали такую хуйность, что пиздец. И историю рассказали про то, как наши лидеры в молодости чудили. Вот какого хрена… эта девица свалилась на мою голову?

Саунд: Жили — Были (Минусовка) Юта

Там, на игре, она меня сначала очень сильно удивила. Повалила меня, вывернулась из захвата, я ждал, что сейчас она обложит меня семиэтажным матом, который почему-то в почете у Бесстрашных, и как это делают все известные мне урожденные девицы, но она посмотрела на меня и… улыбнулась. Улыбнулась так, будто встретила старого знакомого. И вот я лежу, как дурак, и взгляда не могу оторвать от ее улыбки. Следом за удивлением накатило раздражение от беспомощности ситуации. Какой из меня Бесстрашный, которого всего лишь девчачья улыбка, пусть и такая открытая и… да чего уж там, красивая, конечно, повергла в ступор. Не должно так быть, это слабость, а слабость… не для Бесстрашия.

Но как назло, именно с ней я стал сталкиваться из раза в раз, как будто мысли о ней притягивали ее ко мне, как магнитом. Ну не мог я о ней не думать, не мог. Особенно после того, как ее губы, которые умеют так открыто улыбаться, дотронулись до моей ладони, обдав ее горячим дыханием… И вот, я стоял посреди коридора, ощущал ее горячие губы на своей ладони и понимал, что мне сейчас наступит полный и безоговорочный пиздец. Потому что никогда я не испытывал ничего подобного. Горячая, тяжелая, ноющая сладость зародилась где-то в груди и опустилась в… ширинку, мать ее! Мне одновременно захотелось, чтобы это никогда не кончалось и прекратить это немедленно. Чуть ли не в первые в жизни, я совершенно потерял контроль над ситуацией и абсолютно не знал, что делать. Надо было просто вырвать руку и уйти, но я не мог. Вот, просто физически не мог совладать с собой.

И все. Покой был потерян. С тех пор везде я искал ее глазами. И чаще всего находил. И меня все это так невообразимо бесило, что хотелось немедленно что-нибудь разъебашить на хуй. Она невообразимо привлекательна. Притягательна. Мне хотелось на нее смотреть, не отрываясь. Беда только в том, что негласные законы Бесстрашия суровы, здесь все пьют жизнь большими глотками и не упускают никаких возможностей. Так что вероятность того, что у такой потрясающей девицы нет парня, неумолимо стремилась к нулю.

И тут, как в плохом кино, девица стала проявлять признаки симпатии. А это могло означать только одно, она хочет меня использовать, она заметила, как подействовала на меня, и решила поиграть со мной, как это обычно делают девицы. Я, наверное, где-то раскрылся, дал ей понять, что она понравилась мне… Скорее всего, это нужно для того, чтобы столкнуть нас лбами с каким-нибудь урожденным красавчиком, вроде наших командиров. Знаю я этих девиц, они всегда используют свою привлекательность в своих гнусных целях.

Оказалось, я совершенно не могу смотреть на ее печальное лицо, не могу выносить ее слез. Это делает меня слабым, зависимым. Более того, я стал делать совершенно из ряда вон выходящие поступки, вроде того, когда отпустил ее на игре. Это просто пиздец непреходящий, да узнай об этом наша группа, мне разъебали бы морду в хлам и были бы правы. Я сам, узнай о ком-нибудь такое, не оставил бы в добром здравии… Это она все, она! Она заставляет делать меня поступки, от которых волосы дыбом встают! Но когда она поцеловала меня, я еле справился с собой, чтобы не ответить ей на ее поцелуй. Как я сделал бы это, я тогда совсем не задумывался, но моя рука на ее талии жила, казалось, своей жизнью, чувствовала ее гибкий стан и хотелось… Хотелось. Очень хотелось. Так, что мне чуть ли не в первые в жизни стало похуй на все. И на всех.

Пока отец был жив, он не раз говорил мне, что все проблемы из-за баб. Эта фраза повторялась каждый день, и помногу раз. И жизнь подтверждала мне это. У меня никогда не складывались отношения с девушками, грубоватое воспитание родителя дало свои плоды. Откуда мне было знать, как и что говорить девицам, если я никогда не видел этого в своей семье. Мама, будучи ветераном войны с Эрудицией, рано умерла, сказались ранения, полученные в той самой битве. А отец… Так и не женился больше. Мать я почти не помню, а вот отец ушел незадолго до церемонии выбора. Да, у меня остались тетки и племянники, но… Это не то, что видеть каждый день перед собой, впитывать, чувствовать единство семьи… Я видел такое у друзей, кузенов, племянников, но у меня у самого этого не было.

Я всегда хотел стать Бесстрашным, а после того, как не стало родителей, это желание переросло в безоговорочную уверенность в правильности выбора. Тем более что и тест подтвердил склонность к Бесстрашию. И я понял, что мое предназначение — стать солдатом Бесстрашных, чтобы придавить наконец этих недовольных ублюдков, которым не живется нормально. Столько людей свои жизни положили, чтобы все наладить, а им не нравится. И в Искренности мне совершенно нечего было делать…

Но по жизни выходило, что отец не так уж не прав. Все девицы, которые нравились мне, старались как-то меня использовать. А уж после того, что мне рассказали про девчонок Бесстрашия… Да, очевидно было, что неспроста лезет ко мне эта Джесс. Но, черт возьми… как же охуенно, когда она подходит совсем близко, когда я ощущаю ее тепло, чувствую запах от волос… Когда она оказалась почти что у меня в объятиях во время метания ножей, первым порывом было развернуть ее к себе и… Прижать ее тело, чтобы почувствовать всю ее хрупкость… От нее пахло травой и лимоном, у меня закружилась голова, а руки стало покалывать, будто сотней маленьких иголочек… И тогда я понял, что мне надо избавиться от этого наваждения. Избавиться любыми методами, чтобы даже мысли не допускать о том, что… у нас когда-то что-то может получиться.

А пытка продолжалась. Первый этап подходил к концу, нас объединили, и теперь я стал видеть ее еще чаще. Сны о ней ввергали меня в такое состояние… которого не было даже, когда я был подростком. Видеть ее после таких снов было охрененно тяжко. Обнимать, гладить и ощущать ее во сне и понимать, что ничего этого не будет наяву, совершенно невыносимо. И это ужасно раздражало. Бесило невероятно! А она все мозолила мне глаза, вела себя вызывающе, смотрела на меня призывно… Зачем она так делала? Что она хотела? Лишний раз насладиться своей победой, поставить себе еще один плюсик, чтобы потом сделать вид, что она тут ни при чем. Знаю я таких, из-за них все проблемы…

Но боже мой, какая она… красивая. Как повезло тому, кто ее обнимает, целует… Как много бы я отдал, чтобы просто прижаться к ее губам, просто, чтобы ощутить их вкус, мягкость, тепло… При одной мысли об этом дышать становилось тяжелее, я уже не мог спокойно на нее смотреть. И от этого, от такой обескураживающей тяги к ней, меня просто разрывало от раздражения. И я сорвался. Никогда я не допускал в отношении женщин никакого превосходства. А тут… Просто в голове помутилось. От ее близости, от ее запаха, от невозможности что-либо изменить… Это все мешало, ужасно мешало моим планам! Как я мог повышать свои баллы, когда мысли совсем о другом. И избавиться от них не получалось совсем. И я избил ее, вложив в этот поединок все мое отчаяние…

А потом выяснилось, что я идиот. Самый настоящий. Надумал себе того, чего не было, сам себе поверил и все испортил. И теперь уже ничего не поделаешь. Она сказала, чтобы я держался от нее подальше. Да и кто не сказал бы, все она правильно сделала. А я не знаю, как теперь все исправить. Не хочу ей навязываться, да и кто станет вообще разговаривать с парнем, избивающих хрупких девчонок? Но допустить, чтобы Громли швырялся в нее ножами и скорее всего порезал ее, я не могу, никак. Да и видел я, как возле мешка с именами, который командир так неосмотрительно оставил без присмотра, крутилась какая-то вертлявая девица. Как уж она смогла сделать так, не знаю, но именно после этого выбор метателя пал на Громли. Надо бы проверить, что там, в том мешке, что-то подсказывает мне…

Резкая боль, пронзив предплечье, заставляет вынырнуть из круговорота мыслей. Громли смотрит на меня в упор, в глазах его плещется безумие. Нет, все-таки он псих. Еще в школе за ним были замечены склонности, но тогда он все-таки боялся так уж их выставлять на показ. Хотел для всех оставаться хорошим… Что сделало его таким? Воспитание? Вседозволенность? Он всегда был у всех ебаным любимчиком, его чуть ли не в пример ставили, так он умел себя показать. Что же случилось в Бесстрашии? Из-за чего он думает, что все это сойдет ему с рук? У него есть какие-то могущественные покровители?

Плейсед разводит целую истерику, гребаный спектакль на тему «остановите убийство!» Вот, что за неугомонная баба? Хорошо, хоть командир оттаскивает ее, не хватало еще бабой прикрыться.

Поздно, очень поздно я замечаю рядом с Громли Джес. Она вся белая за спиной у Громли и, скорее всего, слышит его бормотание. Поняла, что он задумал. Ну, еб твою мать! Черт, черт, черт, сюда бежит!

— Джес, уходи, сейчас же, Джес, прошу… — я смотрю, как этот ублюдок делает замах, ничего не видя перед собой. Я знаю, что если он захочет, он попадет в меня, ему ничего не стоит это сделать. Я уже давно понял, чего он добивается, он слишком рано показал свою сущность, суровые условия инициации показывают не только физическую выносливость, но и моральную. Кто-то ломается и прыгает в пропасть, а у кого-то вылезает гребанное нутро. Этот человек не привык проигрывать, а тут люди оказались сильнее его, не столько физически, сколько морально. И из него поперло…

Джеси бежит прямо на меня, как-будто хочет обнять. У меня просто мутится все перед глазами, я понимаю, что ничего не успею сделать, даже если прямо сейчас вытащить из предплечья нож и оттолкнуть ее, он все равно в нее попадет. Все происходит так быстро, что подумать и осознать ничего не получается. С момента, как пиздоблядский хуерыл делает замах до момента, как раненная Джес валится мне на руки, я успеваю лишь выдернуть из себя нож и сделать попытку ее оттолкнуть.

Я чувствую холодную сталь, торчащую у нее из спины, и этот клинок будто высасывает из нее жизнь. Мне так хочется вытащить его, чтобы стереть последние несколько секунд из жизни, чтобы нож не разорвал нежную девичью кожу, чтобы она не лежала безвольной куклой у меня на руках… Она смотрит немигающими глазами куда-то вверх, рот приоткрывается, рвано глотая воздух… Я с ужасом смотрю и жду, что сейчас появится кровь на губах… Командир подскакивает ко мне, отталкивает мою руку, которая тянется, чтобы вытащить чужеродный предмет у нее из спины.

— Не смей! Крови много потеряет. Давай ее сюда, надо срочно нести ее в лазарет, в ренкапсулу, пока не стало поздно!

В Яме страшная суматоха, старшие Бесстрашные скрутили Громли, кто-то уже дал ему по роже, а он ухмыляется только. Я держу на руках обмякшую маленькую фигурку и мне кажется, что если я ее сейчас отдам, я ее больше не увижу никогда. Я прижимаю ее к себе, вся действительность вокруг в душном блеклом тумане, звуки проходят, как будто я стеклянном колпаке, я вижу только ее заостряющиеся черты лица… Мне так хочется снова увидеть ее улыбку, почувствовать слабый лимонный запах… а не этот запах крови и смерти! Я наговорил ей кучу всякой хуйни и она, скорее всего, ни за что в жизни больше никогда не подняла бы на меня свои темно-янтарные глаза, но это и не надо, лишь бы она дышала, жила… Пусть где-то тут, рядом… Как же жаль, что я раньше ничего не сделал для того, чтобы быть с ней рядом, чтобы она была со мной. А что сделал, то уже, как оказалось — поздно… Я же видел, как она улыбается мне, видел ее бесконечную нежность, видел в ее глазах… желание… Но мне все казалось игрой, глупой, ненужной… Как всегда, я хотел и думал одно, а делал что-то совсем непотребное…

Командир пытается отнять ее у меня, а я просто не могу руки разжать…

— Бля, ну и че мне теперь, вырубить его, что ли? — слышу, как растерянно спрашивает кого-то командир. А я поднимаю голову, и вижу гнусную рожу Громли. Ну все, нахуй, блядь, я его убью сейчас!

Я передаю Джесси командиру, он хватает ее и орет:

— Мат, держи его, он его сейчас убьет!

Итон бросается ко мне, но прежде, чем он добегает до меня, я уже оказываюсь около ублюдка. Ярость и понимание того, что сделал этот мудак, придают мне какой-то неимоверной силы и реакции. Никто ничего не успевает сделать, а я, вложив в удар все, что накипело за это время и приложив Громли в челюсть, с удовольствием отмечаю, что голова у него дернулась, и кажется что-то хрустнуло. И только после этого, несколько пар рук оттаскивают меня от него…

========== Глава 65. Побеждая страхи ==========

Комментарий к Глава 65. Побеждая страхи

не бечено

Алексис

Ве-че-рин-ка! Ура! Музыка громыхает на всю катушку, звон бутылок, клубы дыма. Яма погружается в таинственный полумрак, лампы с приглушенным светом расцвечивают пространство зловещими бликами, а посреди всего этого великолепия, стягивается большая толпа Бесстрашных. Они орут, кричат, танцуют, смеются, пьют и дерутся… Душу переполняет искрящаяся радость. Только задорные улыбки, шкодливый макияж и немножечко откровенная одежда… Да и каблуки, как без них… всё, как полагается. Не свернуть бы только шею… Капелька алкоголя гуляет в крови дурнинкой. Ах, как же бесчинствует сердце, впрыскивая в вены адреналин. Дикий, первобытный кураж делает свое дело и настроение вспыхивает игривым огонечком, а улыбка ползет к ушам. Всё новые и новые вспышки многоголосого смеха, наполняют помещение.

Ошалевший от предвкушения развлечений народ потихоньку собирается по стайкам, готовясь к самой главной части посвящения — метанию ножей в живые мишени. Не знаю, как на счет остальных, но я бы лучше побыла несколько раз мишенью, чем метателем… Все-таки, пока не очень получается абстрагироваться. Правда, и к кому попало под нож вставать не хочется… Большая ладонь ложится на мою талию, притягивая ближе к себе, и в одно мгновение прогоняя все мои страхи. Как хорошо на душе, что Алекс рядом, и плавная волна из середины тела, растекается да самых кончиков пальцев… Горячие губы, касаются виска мягким, мимолетным поцелуем, а серые глаза кажутся в сумраке совсем черными и блестящими. Острое ощущение счастья затапливает, перехватив дыхание, от его близости. Рядом пристраиваются Виктор и Кристина, хитро поглядывающие на нас, пряча улыбочки. Ох, чую лопнула вся наша конспирация… к черту её, к черту всех… Мне так хочется его поцеловать… но жаль, что нельзя.

Вокруг начинается оживление и музыку чуть приглушают. Ох ты, божечки! Что-то намечается… Алекс уходит на ринг, а я не могу отвести от него глаз… Лихая, завораживающая улыбка, мерцающая сталь, в окантовке длинных ресниц. Гордо задранный подбородок, статная осанка. В плечах косая сажень. Такой сильный. Уверенный. Черт, ну до чего ж хорош… Наконец, начинается лотерея, по распределению метателей и жертв. Первая идет урожденная неофитка. Метатель отправляет в мишень, к которой она встает, четыре ножа, тем самым, посвятив ее в Бесстрашные. Сердце бьется быстрее.

Постепенно в Яме становится еще более шумно и тусовочно, что от обилия мелькающих лиц, голова идет кругом. Плевать, эйфория бьёт на всю катушку. Хочется безумств и подурачиться… Мы с девчонками, смеясь, окружаем чем-то недовольного, смурного Уеллнера и, повиснув всей кучкой на крупной фигуре парня, практически силой вытягиваем его из угла Ямы в общую толпу веселившихся и дергавшихся под зажигательный ритм людей. Не помогают ни его красноречие, ни вес, ни гневный взгляд. Идет, как миленький, исподтишка поглядывая на урожденную смугляночку — Джесс, мыкавшуюся неприкаянной по всей площадке. О, как интересно… Повеселившись от души, насмеявшись под пошловатые шуточки Майли, вытераю выступившие слезы, вновь переглядываясь с Алексом и внимательно прислушиваясь к объявляемым именам:

— Алексис Плейсед! — ухмыляясь одним уголком губ и прищуриваясь, милый делает мне приглашающий жест рукой. Та-да-да-дам!

Душа подрагивает. Мать-мать-мать… Паника захлестывает сразу, с головой, по самую маковку. Черт побери! Не-е-ет, ну только не это! И че делать-то? Как чего? Идти! Тьфу ты… вдох-выдох, грудь вздымается, резко вбирая воздух, а капли влаги выступают по виску. Под звучный гвалт воплей поддержки, непослушным ногам приходится подчиниться. Тонкие пальчики стягиваются в кулаки, но на лице стараюсь полностью сохранить самообладание. Встаю спиной к мишени, ловя успокаивающий любимый взгляд инкрустированной стали. Алекс подмигивает, улыбается так, аж сердце замирает и пропускает удар…

— Гари Холт! — называет Алекс, моего «палача» и смеясь, качает головой. О, да, очень смешно, дорогой!

Бесстрашные сигналят вверх поднятыми кулаками и расступаются, выпуская из объятий толпы… Чеширу. Благодаря широкой улыбке, это прозвище подходит к мурзилке парня настолько, что напрочь вытесняет из моей памяти само его имя. На его плече висит высокая, коротко стриженная девушка, та самая Пэм. Бесстрашный, явно очень довольный собой, слегка дурачась, прямиком направляется к столу с ножами. Шальная усмешечка и не думает сползать с его лица.

— Ну что, Лекси, как на счет, окончательно стать Бесстрашной? Бои-и-ишься? — тянет парень, перебрасывая клинок в ладони.

Вообще-то, еще как страшно… Вот если бы метать ножи выпало Алексу, я бы ни капельки не испугалась. Или Вику, знаю же, что у того отменный глазомер. Но не признаваться же в своем страхе прилюдно, поэтому, нацепив на моську самую лучшую улыбку, только отрицательно качаю головой, сцепив замком ладоши за спиной, выпрямляю позвоночник так, словно в него стальной прут вбили.

— Не-а! Ну давай, Чешира, а то я здесь постарею, пока ты решишься! — делаю я финт ушами.

А тревога пронзает каждую клеточку тела. Ну, где, черт подери, твоё самообладание?! Стараюсь смотреть прямо, но не на руки парня, а посередине его лба, чтобы в последний момент не дернуться. Чешира же, не убирая своей сияющей лыбы, делает первый замах… клинок входит прямо возле моего бедра, вплотную, по касательной с джинсами. Офигеть. Второй втыкается в мишень симметрично с другой стороны. Как только можно незаметнее выдыхаю, тихонько сглатывая слюну. Ничего-ничего, а парень хорошо обращается с ножами. Авось, пронесет…

— У тебя что, куколка, ручки там трясутся, чего спрятала-то? Дава-а-ай, ну-ка, вытяни их вдоль тела. А может, тебе страшно? У-у-у… Бу-га-га! — беззлобно выдает Гари, делая умилительную рожицу, что я прыскаю от смеха. Ну, ты меня еще Барби обзови, солнце обещал тебя по рингу потаскать…

Кровь, разогнанная адреналином, заставляет сердце биться еще быстрее и поет в висках свою песню. Расцепляю ладони, вольно свешивая руки. Серые глаза Алекса, смотрят очень внимательно за ситуацией. Еще один замах, клинок с присвистом разрезает воздух, входя в мишень над моей головой. Бл*дь, а неприятно, но меня распирает от гордости — я не дернулась. Чешира во всю гогочет, играясь с последним ножичком.

— Ну что такое, Чешира, чего ты там застрял, никак прицелится не можешь? Мне здесь всю жизнь ждать?

Не, ну честное слово, надоел до печенок! Сердце проваливается в дезориентацию, а парень все тянет. Подозреваю, пощекотать нервишки хочет.

— Лекси, да ты приглядись получше, я же самый настоящий мужчина мечты, для любой девушки! Такого можно и подождать, а? — смеется этот паршивец, делая замах и отправляя последний нож, рядом в моим ухом. Целый шквал воплей опрокидывается по Яме, приветствуя меня уже как Бесстрашную. Я выдираю ножи из мишени, направляясь к столу, где Гари удовлетворенно кивает мне в одобрении. — А ты молодец, Лекс, не испугалась. Добро пожаловать в наши пиздатые, Бесстрашные ряды!

— Спасибо, Гари! И отдельная благодарность, что ты в меня не попал! Ох, кажется, тебе сейчас достанется от твоей девушки, — вредно тяну я, наблюдая, как к нам приближается его подружка, хмуро сведя бровки.

«Мужчину мечты» заметно перекашивает, он смотрит на подружку так, словно уже в красках представляет занесенное над своей бедовой головенкой чего-то тяжелое.

— Пэм, милая, я же только твой! С головы и до пят, вместе со всем своим роскошным генофондом, ей-богу! — беспардонно оправдывается парень, под общий гогот. Пэм молчком выдает парню неплохую затрещину и вполне по-дружески улыбается. — Ну все, все, я понял, шаг вправо, шаг влево — попытка к бегству. Знакомься, это Лекси. А это моя малышка — Пэм! — Смачно чмокает свою девицу и снова принимается зубоскалить: — А тебе слабо самой метнуть, не промажешь? Не испугаешься, а?

— Ну смотри… — выделываюсь я, сомкнув пальцы на рукоятке. Примеряюсь, ища нужную позу, делаю замах и отправляю клинок в полет. Он вращается на лету и врезается в доску точно по середине мишени. — Ну как?

— О, а ты че и правда, что ли, меткая такая, или просто повезло? Давай, еще разок, — следующий нож втыкается рядом с первым, а Чешира уже потирает лапками. — Ну-ка, погоди! Алекс! Подожди, не объявляй следующих, — орет парень, махая руками командиру. — Давай-ка сперва проверим, насколько хороши твои неофиты. — О, спасибо, милый… пожать плечами в ответ — это то, что нужно.

Под гомонящие вопли, Чешира идет к мишеням и встает к одной из них спиной, разводя руки в стороны в приглашающем жесте. Вот черт раздери этого неугомонного… влипла. Я смотрю на Алекса, а он чуть кивает, ободряюще, сложив на груди руки. Ах, блин, солнце… мне страшновато. Мне так хочется зарыться под твою тяжелую руку, прижаться покрепче, а не торчать тут, на всеобщее обозрение.

— Лекси, куколка, — подначивает Чешира, скорчив мне моську, — продемонстрируй-ка нам свои умения. Хо-хо! Долго мне еще ждать, или ты все-таки испугалась и хочешь попросить кого-нибудь себя заменить?

Ух, засранец, ети его мать… Черта с два! Упрямства мне тоже не занимать… Вдох-выдох… я смогу. Нужно только успокоиться и постараться забыть, что передо мной живой человек. Моя «мишень» улыбается, разве что язык не показывает. Целый ураган непонятных ощущений бушует в груди. Совершенно противоречивые чувства азартно вспыхивают внутри. Нет уж, выкуси. Выковыриваю удравшую душонку из пяток, собрав всю волю в кулак… Фух, мамочки, аж забываю как дышать. Клинок в ладонь… замах, бросок и выдох. Ножи по очереди уходят в мишень, прямо над почти наголо выскребленным котелком Бесстрашного. Тихонечко, облегченно выдыхаю, унимая разбушевавшееся сердце. В ушах стоит гул, заглушающий всеобщие вопли, но щенячий восторг вышибает весь испуг… Снова ловлю глазами Алекса, мне кажется, что в его взгляде светится нешуточная гордость. Бли-ин, да я щас лопну от самодовольства… Улыбка расползается до самых ушей. Потрындев с довольными Пэм и Чеширой, я уже хочу направиться к командиру, а там… a там уже трется рыжая мадам… Мои ушки-локаторы ловят чужой разговор:

— …ну ты даешь, Алекс, что ж ты неофитку обжимаешь при всей Яме? Совсем ничего не боишься? — противненько выдает рыжая, застывая напротив командира.

— Привет, Лин. Что тебе надо? — равнодушно отвечает ей Алекс, едва бросив на нее взгляд.

— Мне? — чуть ли не вскидывает руками девка. — От тебя? Абсолютно ничего! Это тебе всегда от меня кое-что надо, ты мне иногда бумеранг напоминаешь, Алекс, как бы далеко тебя не заносило, ты всегда возвращается ко мне, милый. — О, как… офигенно. Чувствую, как кровь отливает от лица. Меня захлестывают обжигающие до физической боли, смешавшиеся воедино, гнев, ревность, негодование и возмущение…

— Твой милый сейчас старается не нарываться, чтобы не отправиться на дальние рубежи, где ему самое место. Или ты думаешь в Яме можно что-то утаить? Меня уж просветили, что ты к Билли в постель прыгнула… — презрительно отмахивается Алекс.

— Ой, зайчик, не ревнуй, не надо. Это была маленькая месть тебе за твою неофитку. Ты не будешь обижаться, я знаю. Неофитку я тебе тоже прощаю, ну давай уже мириться, а? — Ну курица… А может вломить ей сразу в лоб так, чтобы ветер потом проветривал тупую башку от всякой хрени, которая в нее залетает?

— Знаешь, меня вполне устраивает, что ты от меня наконец отъебалась и выносишь мозги теперь Билли.

— Хм, ну ты и опустился, Алекс. Нахрена тебе неофитка-то? Она, как бы не старалась, все равно не наша… Кто она? Бывшая Дружелюбная или Искренняя? Все равно ты ее бывшую фракцию из нее не вытравишь, понять друг друга до конца могут только урожденные… — Ну надо же, вот же… Я в порядке, я в порядке, я в порядке. В каком-то очень хуевом, но порядке…

⇐ Предыдущая 37 38 39 40 414243 44 45 46 Следующая ⇒