В прятки с Бесстрашием 8 страница

— Шевелите своими кривыми копытами, у*бки долбанные! Бегом в Яму, я с вами еще не закончил! — и это заявление командира звучит о-о-очень многообещающе…

* * *

— Желаю вам всем хорошенько выспаться, — глумливо бросает Эйт, как мне кажется, прямо в мою спину. Не видеть бы его и не слышать, скажем… никогда, но… Сама выбрала фракцию, сама и расхлебываю!

Щека, по которой попал Ларри, когда мы с ним пытались справиться с разъяренным инструктором, горит и ноет, будто мне ее прижгли тяжелым булыжником. М-да уж, фракция воинов, побить девушку — это в порядке вещей. Я, конечно, хоть и не знала, на что шла, да как-то надеялась, что не все так плохо, однако… Эйт всем нам показал, кто в доме хозяин, что мы все тут… грязь под его ногами, а он — самый сильный и ловкий. Что ж, хорошая оплеуха, да вот только в коня ли корм? Чего он пытался добиться этим? Уважения? Послушания? Избивая и запугивая нас? Отличный воспитатель!

Эйт покидает совсем не гостеприимный подвал, который теперь на целую неделю стал нашим пристанищем, а я пытаюсь устроиться поудобнее. На жестких пружинах, конечно, не так, как в нашей с девчонками комнате, но командирская курточка, пусть даже и с чужого плеча, лучше, чем ничего. Ребята начинают сыпать обвинениями друг на друга, а мне даже участвовать в этом не хочется…

— Ну что, довыпендривались? Какого хрена, Дани? Ты, вообще, хоть что-нибудь соображаешь, еб*ная идиотка? — не на шутку расходится Джон. — Мы теперь тут должны задницы отмораживать из-за твоей безголовости!

— Не ори на меня, Джон. — спокойно и даже несколько презрительно отвечает бывшая Эрудитка. — Вы, парни, все идиоты тупые — не могли впятером справиться с одним, и кто вы после этого? Нет бы завалить и отпинать его, а вы, как придурки…

— Ты так говоришь, как будто тебя там не было, Дани. Ты же видела, какой это боров. И приемы он знает, а мы их еще не отрабатывали, — начинает оправдываться Джон.

Я слушаю их перепалку, отвернувшись, и начинаю тихонечко засыпать под этот гомон. От чужой куртки пахнет неожиданно… приятно. Легкий, едва уловимый древесный запах, сигареты, кофе и… что-то еще. Что-то, отчего начинает клонить в сон.

— А ты чего развалилась, — кто-то грубо пихает меня в плечо, — пригрелась в командирской курточке-то, а? Чего это он так расщедрился? Уж не посулила ты ему чего?

Я оборачиваюсь, с ненавистью глядя на Громли. Он скачет по всему помещению, накручивая себя и распаляя. Видно, не нравится ему подвал, вот совсем, ни капельки.

— Из-за вас все! — орет он, и глаза у него становятся пустыми, как две пропасти. — Вы непрерывно открываете свой рот, а огребаем все мы! Почему вы не можете просто промолчать? Молчание — золото! А ты! Х*есосная Эрудитка, какого пи*дочлена ты стала вот это делать? — показывает псих на командирскую куртку. — Тебе заняться больше нечем, ты не знаешь, куда силы свои деть? Что ты за безмозглая инфузория с раздутым самомнением?!

— Заткнись, Громли, тебе никто не давал разрешения открывать свой поганый рот! — парирует Дани. — Свали в туман, прикройся тучкой! Тут вообще никто не горит желанием с тобой разговаривать!

Громли подлетает к ней и бьет ее наотмашь по щеке. Тут же к нему бросаются Стен и Джон, а я, молниеносно встрепенувшись, вместе с Теа загораживаю Дани.

— Громли, не тебе говорить нам, что и как делать, ясно? Мы все залетаем, и все расплачиваемся, — говорю я сквозь зубы от злости и даже топаю ногой, точно капризный ребенок, которому впервые отказали в прихоти. Меня так бесит этот одночлен, что я готова глаза ему выдавить. — Методы Эйта не лезут ни в какие ворота, они не то что не гуманны, об этом даже речи не идет, — они бесчеловечны, и мы все сделали правильно! А он обиделся как девочка. Так что нечего тут орать. Давайте лучше спать, завтра вставать…

— Тебя вообще никто не спрашивает, — трепыхается в руках у парней в руках Аарон. — Если бы ты еще на крыше не настроила его против нас, может, он и не стал бы так с нами обращаться. А ты его накрутила самая первая, и он невзлюбил нас уже изначально. Что бы мы ни делали, как бы ни старались, вы, идиотки, делаете все, чтобы он продолжал нас ненавидеть…

— Греби ушами в камыши, сволочь. Ты, конечно, больше всех стараешься и совершенно не косячишь? Да как только тебе представится возможность, ты сразу же нас всех подставишь, если тебе будет от этого выгода. Так что можешь тащиться здесь до опи*денения, как х*й по стекловате…

— Громли ублюдок, конечно, — вдруг подает голос доселе молчавший Ларри, — но в одном он прав. Если мы хотим пройти инициацию, мы должны слушаться инструктора, как ни крути. Какие бы методы у него ни были. Вообще-то, его тренировки результативны, и вам, девки, вместо того чтобы влезать в перепалки, лучше бы уши навострить. А иначе, и правда, отправитесь на общественные работы.

— Вы посмотрите, они его еще и защищают! — моему возмущению нет предела. — Этот садист почти сломал ногу Стену, вырубил Грега, наставил синяков тебе, Ларри, а ты его защищаешь?! Вы все что, признали более сильного самца? Он на вас х*й положил, а вы и прогнулись?

— А ты что предлагаешь, его в пропасть скинуть? — орет на меня Джон. — Он лидерский сынок, ему вообще закон не писан, и если мы будем дальше на него огрызаться, то какого хрена мы вообще столько сил положили, чтобы пройти эту инициацию? Почему бы сразу не отправиться чистить отстойники?

Меня начинает мелко потряхивать от этого ведущего в никуда скандала. Я чувствую, что ребята, да и Дани с Фокси, так или иначе, винят меня, даже те, кто этого не показывает. Обвожу взглядом всех присутствующих, чтобы попытаться разглядеть их истинные чувства, и замечаю, что Громли как-то странно дергается и начинает внимательно вслушиваться в нашу перепалку. Черт, опять задумывает какую-то пакость…

— Какие у тебя проблемы, Алексис? — продолжает допытываться у меня Джон. — Может, тебе инструктор нравится, вот ты и злишься, что тебе даже во сне не светит, а? Он в жизни никогда не посмотрит в твою сторону, так что можешь не надеяться! И засунь уже свои комплексы подальше. Нет ни сил, ни желания продолжать из-за них огребать по полной!

— Может, вам еще объяснительную написать?! — рычу всем сразу. — Ты бы лучше соблюдал акт воздержания против звуков, Джон, — адвокатским голосом выдаю я.

— Что? — не понимает он, запнувшись после своей обличительной тирады, будто врезавшись в стену.

— Заткнись!

— Если вы, девки, не станете включать мозги…

— Уеллнер, засунь свой еб*нный гонор поглубже в карман, если не хочешь разругаться… окончательно. Нах*я срач устраивать, мы и так все в одинаковой жопе, куда ни повернись! Надо держаться вместе, по одному мы не сможем выбраться из этого гребанного болота. — Но в ответ только тяжелый взгляд. Тебе ж, дурню, добра желаю… Дырку не прогляди. Наконец, машет рукой. Отлично… В печенках уже и ругань эта, и все вообще…

С тоской смотрю на наше новое жилье. Холодно, сыро и мрачно… Большое, темное и жуткое помещение с довольно высоким потолком ни в какое сравнение не идет с теплыми, уютными спальнями неофитов. Душевая общая, без кабинок и всяких шторок. Ржавые раковины тянутся в ряд по одной стене, а с другой стороны… унитазы, радующие взор отсутствием каких-либо между ними загородок и дверей… Немного попахивает канализацией, плесенью и еще чем-то очень неприятным. М-да, подвала нам сильно не хватало, конечно. А когда кто-нибудь из ребят ночью скопытится тут от холода, будет вообще великолепно.

Нет, доводы парней меня все же убедили, но толку теперь спорить: Эйт обозлился не на шутку, но не убивать же теперь Дани за это… В конце концов мы одна команда. Сегодня Дани сплоховала, завтра я набедокурю, послезавтра кто-то еще… Да, ребята настроены к нам враждебно, а их, между прочим, больше, чем девчонок. Мало ли… Конечно, художество мелом не самый лучший был поступок. Зря это все было затеяно, определенно зря. Лишь бы не закончилась вся эта добрая эпопея слишком плохо…

Ребята все еще дико ругаются, пытаясь найти виноватого и спустить на нем пар, а мое желание во всем этом участвовать и так-то было не особенно велико, а сейчас и пропало вовсе. Поэтому я, завернувшись в командирскую кожанку, опять отворачиваюсь, и меня снова начинает клонить в сон.

Почему-то, несмотря на неудобное ложе и страшный холод, становится уютно. Странно, но сейчас так спокойно на душе. Чужая куртка постепенно согревает покрывшуюся мурашками кожу, и плавная волна в середине тела растекается к кончикам пальцев… Кажется, я все чаще ловлю себя на мысли, что иногда, исподтишка, нет-нет, а поглядываю на высокопреосвященство… Он, конечно, гад, каких поискать, и свои эмоции ему дороже всего, но…

Когда он что-то объясняет, на его лице появляется выражение, от которого веет мужественностью и силой. Когда он дотрагивается до меня на спаррингах или корректирует что-то, я чувствую, какие сильные у него руки, и в то же время… Он прикасается бережно, не желая навредить. У меня очень чувствительная кожа, синяки могут появиться от одной цепкой хватки, но от его прикосновений, именно когда он касается без агрессии, ничего такого не было… И все чаще, когда Эйт появляется в дверях тренажерного зала, меня тянет улыбнуться ему, чтобы получить в отчет задорную усмешку, и потом настроение весь день радужное, будто я съела шоколадку… Он что, мне нравится?.. Кошмар какой… Конечно, нет. Но память услужливо подбрасывает, каким восхищенным взглядом Эйт рассматривал мою мишень, и от этого в животе что-то недвусмысленно ёкает и скручивается в пружину… Все интереснее и интереснее!

________________________________

* Скриммен — это хищное млекопитающее из семейства псовых, появившееся на Земле после катаклизма. Форма мутации млекопитающего и хрящевой рыбы. Очень крупное животное, крупнее любого волка. Шерсть короткая, при ближайшем рассмотрении оказалась чешуей. Суставы гнутся в обе стороны. Зубы по расположению и виду похожи на зубы акулы, конусообразные и очень острые. Голова круглая, совершенно покатая; ни органов зрения, ни органов слуха, ни органов обоняния не обнаружено. В задней части головы есть видоизмененные жабры. Животное может жить под водой. Очень развитый мозг. Передвигается, паря по воздуху в нескольких сантиметрах от земли. Не может преодолевать возвышенности (горы, скалы и прочее).

Ареал обитания — лесной массив, пологие пустоши. Живут как по одиночке, так и стаями до пятнадцати особей. Если животные сбиваются в стаю, то среди них выделяется вожак, который ментально связывается со всеми особями и контролирует их. Размножаются как млекопитающие. Самка может приносить одного детеныша в год, независимо от погодных условий.

Из особенностей — обладает возможностью ментального воздействия на людей: животное выделяет феромоны, которые воздействуют на мозг человека и заставляют испытывать его самые страшные кошмары. Человек материализует свои страхи и умирает от ужаса или от воздействия материализованного кошмара. Скриммен таким образом охотится на все живое, но если нет белковой пищи, может долго выживать, питаясь подножным кормом, в том числе травой, ветками деревьев. Ментально питаясь страхами, животное вырастает до огромных размеров. От обычного питания особи гигантскими не становятся.

Обычный человек, не дивергент, скримменов не видит — еще до того, как человек оказывается в непосредственной близости от особи, скриммен чувствует его страхи и вызывает самые кошмарные, от которых человек умирает. Дивергенты могут прервать симуляцию, вызванную скримменами, при этом особи не способны увидеть дивергента. Однако до тех пор, пока дивергент не поймет, что «это все нереально», он подвергается воздействию симуляции.

Поддаются приручению. Пребывая в спокойном состоянии, животные могут ментально общаться с человеком посредством образов, прогнозирования будущего и прочее. Животных подчиняют своей воле. Когда особь долго питается страхами и вырастает до огромных размеров, а также когда превращается в одиночку, становится очень агрессивной, нападает на все живое, совладать с ним невозможно, единственным выходом остается убийство особи.

Стена вокруг города — это своеобразный огромный передатчик, отпугивающий скримменов и защищающий всех живущих внутри периметра. В послевоенном Чикаго эти животные были пойманы и использованы для создания сыворотки симуляции. Также в Чикаго созданы портативные индивидуальные передатчики для отпугивания наиболее агрессивных особей, чтобы за Стеной могли жить не только дивергенты, но и обычные люди.

========== Глава 11. Визиты приятные и не очень ==========

Алекс

Еле перебирая ногами от усталости, вваливаюсь, наконец, в свою комнату, мечтая только об одном: как бы мне добраться до подушки. Это такая мука — воспитывать; понять это может только тот, кто этим занимается… Я сейчас многое готов отдать, чтобы оказаться в своей группе разведки, сидеть в засаде, выслеживать недовольных, перерезать им глотки и вышибать у них мозги, чем возиться дальше с тупыми безмозглыми неофитами.

Они вообще, ну вот совершенно, ни хрена не понимают. Ненавидящие взгляды, огрызания, а теперь еще и… Бл*дь, как будто мне все это уперлось… Как будто это не они выбрали эту фракцию, не им все это надо, а мне. Да я срать на них хотел и плевать… Вот только изматывает это все, просто нах*й вышибает… Но, видимо, сегодня покоя мне не будет. Едва закрыв дверь, я уже ощущаю чье-то постороннее присутствие. А точнее, резкий сладковатый запах женского парфюма.

— Сюрпри-и-из! — тянет Линдси, крутанувшись в кресле.

— Линдси, давай не сегодня, — прошу ее, понимая, что без скандала она не уйдет. — Я сейчас сдохну, если не лягу спать.

— Ну, Алекс! — О боже, опять… Надутые губы, недовольные взгляды… У меня сил нет, даже чтобы разговаривать, не то что выяснять отношения. — Тебя не было, ты уехал, даже не попрощавшись, потом приехал, сразу подцепил Кейт, потом опять ко мне с поцелуями полез… Что я должна думать?

— Лин, я не хочу ссориться с тобой. Правда. Давай ты просто уйдешь, и все. Без разговоров.

— Опять, да? Как всегда! Ты появляешься и исчезаешь, то целуешь, то гонишь. Алекс, нельзя так! Я живой человек! Я хочу определенности! Или мы вместе, или не подходи больше ко мне! Никогда!

— Хорошо, уговорила, не подойду. Довольна? А теперь оставь меня, мне вставать завтра рано.

— Дело в неофитках, да? Ты что, присмотрел кого-нибудь из них? Уж не ту ли девицу, что ты по столовой за патлы таскал?

— Все, Лин, пошла вон, — уже начиная заводиться от безысходности, показываю ей на дверь. — Не хочу выслушивать от тебя всякую х*йню. Не уйдешь добровольно — выставлю силой.

— Ну ладно, Алекс, — шипит девка, сверля меня разъяренным взглядом. Вот если только еще и драться сейчас полезет, пере*бу, бл*дь, так, что… — Ты меня еще вспомнишь.

— Тебя вообще трудно забыть, Линдси. — Девица бросает в меня попавшимся ей под руку полотенцем и выбегает из комнаты, шандарахнув дверью.

На что она рассчитывает, интересно? Что я побегу за ней? Да у меня сил нет, даже чтобы раздеться. Кажется, завалюсь сейчас на кровать и вырублюсь прямо в одежде. Но сначала надо покурить.

Вот же, черт возьми, никогда не думал, что быть инструктором — это п*здец что такое! Надо будет Сандеру пузырь поставить за то, что он терпел в прошлом году нас и наши издевательства. Мы ж всей гоп-компанией инициировались: я, Матиас, Кевин, Джим и Диего. Переходников-то Фор воспитывал, а вот с нами Сандер занимался. Не гожусь я на такую работенку, вот хоть пристрелите меня.

Осторожный стук в дверь отвлекает от невеселых мыслей. Это не может быть Лин, ей даже и в голову не пришло бы стучаться. Открываю дверь, гадая, кто же это мог прийти в такое время. Джимми.

— Алекс, ты как? Живой?

— Да все нормально, Джим, просто вымотался, — пожимаю ему руку. — Ты чего-то хотел? Потому что если просто поболтать…

— Да я на два слова, — частит он. — Слушай. Через два месяца у нас музбитва с Искренними. Пока ты был на периметре, мы вроде отказались, но ты вернулся и… Знаешь, у нас есть шанс. Может, мы возобновим репетиции? Да, мы все это забросили, но впереди война и, может, другого шанса уже не будет. Что скажешь, Алекс?

— Джимми, ты ох*ел, что ли? — недоумеваю я. — У меня п*здоеб*ные неофиты, нам лишний раз из Ямы проблематично выйти, а ты мне еще предлагаешь заниматься этой лабудой! Ни за что и никогда! То, что я надрался и согласился на ваши уговоры, так это только виски виноват. И потом, без женского вокала у нас ничего не получится, потому что Искренние с бабой поют. Нет у нас никаких шансов. И нечего время на это тратить.

— Зря ты так, Алекс. Талант нельзя зарывать в землю, а у тебя он определенно есть. Может… А хотя хрен с ним, возможно, ты и прав. Извини, что потревожил. Просто… если передумаешь, дай знать, ладно?

— Джим, я не передумаю. Я подыхаю с неофитами, а если еще и с вами буду…

— Я понял. Бывай.

Черт. Джимми так обрадовался, когда я приехал, наверное, больше всех. Оно и понятно: его взяли в тату-салон, и он с момента инициации ошивается во фракции один из всей нашей компании, остальные разъехались по полигонам. Он хороший парень, отличный друг, может неплохо дать по роже, но воин из него никакой совершенно. Не понять ему, что мне некогда заниматься группой. Ему все кажется, что мы те самые подростки, которым от нечего делать было прикольно собираться в подвале и оглушать себя музыкой. Сейчас все это, кажется, было в какой-то другой жизни, еще детской, беззаботной… Здорово было бы туда вернуться, да вот только это невозможно…

Досадуя на себя за то, что не смог нормально пообщаться со старым другом, я плашмя валюсь на кровать прямо в одежде. Надо бы в порядок себя привести, но сил нет совершенно. Да еще и девка эта… Куртку пришлось отдать, как-то я не ожидал, что она ее возьмет. Действовал как и всегда на эмоциях, вот теперь придется как-то обходиться без любимой кожанки…

Вечно эта Алексис меня опережает на всех поворотах. Вечно пытается поставить на место, принизить, показать, что закон тут — это она! Палец ей в рот не клади, язык подвешен у нее хорошо, а девизом, наверное, служит выражение «слабоумие и отвага», иначе я не понимаю, зачем она все время провоцирует меня и нарывается. Сколько я смогу вытерпеть еще ее презрительно-заносчивое поведение? Хотя…

Не все так плохо, на самом деле. Она, когда забывает, что надо меня строить, заинтересованно слушает, и на ее лице появляется умильное любопытное выражение, как у котенка, которого Люси* принесла откуда-то из Старого Отречения. Он тыкался тут повсюду, пока не сбежал, и морда у него была точь-в-точь как у Лекси, когда у нее начинает что-то получаться или ей что-то нравится: возбужденно довольная. Я еще до конца не понял, но, кажется, у нее какая-то природная, врожденная меткость, стреляет она здорово, и чувствуется, как ей это дело нравится. Из нее получится Бесстрашная, вот только этот ее гонор… Надо вспомнить, как Сандер нас призывал к дисциплине, иначе это наше с Алексис противостояние закончится… не очень здорово.

Эта мысль была последняя, перед тем как я уснул прямо так, одетым и поперек кровати.

Комментарий к Глава 11. Визиты приятные и не очень

* младшая сестренка Алекса, на данный момент ей 5 лет.

========== Глава 12. День посещений ==========

Алексис

«Утро добрым не бывает», — автор этой фразы был чертовски прав, особенно если оно начинается с долбежки железякой по перилам. Живем в подвале уже почти неделю. Немного обустроились. После долгих препирательств и споров наладили вечерний график помывки в общей душевой, но по утрам приходится плескаться всем вместе… Правда, вода только холодная, зато бодрит не по-детски. Холодно тут, очень холодно, особенно по ночам. Вопрос обогрева так и остается самым насущным. Некоторые уже сопливят. Мы с Дани и Фокси сдвинули койки, дрыхнем вместе… так теплее. Парни немного успокоились, простили девичьи косяки. Только Громли почти каждый вечер плюется ядом и порывается накинуться на всех с кулаками, но ребята его быстро угоманивают.

Эванс же спуску нам не дает никакого. Гоняет ежедневно по полосе немилосердно, за каждую провинность. Не знаю, как у остальных, но мне кажется, что на моем теле не осталось ни одного живого места.

Подъем в шесть утра, разминка и тренировки, тренировки и еще раз, блин, изнурительные тренировки… Теперь автомат и я могу собрать с завязанными глазами. Никогда и подумать не могла, что буду так любить оружие… Прохладный металл, приятно холодящий пальцы… Запах оружейного масла… Невероятное, выплескивающееся фонтаном чувство воодушевленности, когда палец жмет на спусковой крючок и пуля попадает точно в цель, — адреналин просто накрывает, даже не волной, а настоящим потопом… разметая на части всю неуверенность, страхи и сомнения, что я хочу стать Бесстрашной. Да, мне жутко нравится стрелять… Я ощущаю себя какой-то… живой.

Отбатрачив в тренировочном зале до обеда, нам первый раз за все время наказания предоставили свободное время. День посещений — единственная возможность для переходников увидеть своих родных до конца инициации. Ребятки радостные, что становится завидно; они явно с нетерпением ждут встречи с родственниками. Интересно, найдет ли моя мама время, чтобы со мной увидеться? Знаю, что график работы у нее плотный, но все-таки… Я так соскучилась, хоть и за последний год привыкла видеть ее только по выходным.

Переодевшись, неофиты уносятся в Яму, а я медлю… Мне почему-то страшно. Страшно, потому что я чувствую, что мама не придет… Не сможет, я понимаю, будние дни у нее полностью посвящены работе… А вдруг? Как хочется ее обнять, чтобы она привычно осторожным движением погладила меня по волосам. Сперва строго отчитает за то, что я не рассказала ей, что собираюсь перейти из Искренности. Потом ласково улыбнется, пряча виноватый взгляд за то, что не получилось проводить меня на церемонию выбора. Хочется пошептаться с ней по-девичьи, тихонько пожаловаться на суровую инициацию, на симпатичного, но очень жесткого инструктора, посмеяться над историями ее новых отношений, которые она так любит мне рассказывать… Увидеть, что она, наконец, счастлива со своим избранником…

Глубоко выдохнув, одним движением стираю набежавшие слезы и отправляюсь по бесконечным коридорам к Яме.

— Лекси, назад, быстро, — тихо шипит мне выскочивший навстречу Джон, делая серьезное лицо и пытаясь загородить меня собой. И сердце пропускает удар… а затем ухает в пятки.

— Алексис! — раздается знакомый голос, от которого я непроизвольно съеживаюсь, а Джон чертыхается. — Алексис Плейсед, немедленно иди сюда! Живо, я сказал!

— Лекс, может, не пойдешь? Кажется, он…

— Все нормально, не волнуйся, лучше мне пойти, иначе он устроит здесь концерт, — успокаиваю Уеллнера, похлопав по руке в благодарность.

Джон подозрительно поглядывает за свое плечо. Он, конечно же, в курсе, что этот человек может устроить тут сцену, но меня пропускает. Наверняка останется неподалеку и будет посматривать…

— Алексис! — резко выговаривает мне отец, больно вцепляясь пальцами в локоть и рывком оттаскивая к дальней стене. — Вот ты где, дрянь неблагодарная!

— Здравствуй, папа, — с трудом выдавливаю я и морщусь, почувствовав запах алкоголя. — Зачем ты приехал?

— Я так соскучился по тебе, дочь… Наверное, это ты хотела бы услышать, да? — Ну все, начинается, родитель мой в ударе… — И что я должен делать, если ты не появляешься и не ночуешь дома? Ты сбежала, сбежала…

— Папа, я не живу в Искренности с церемонии выбора, на которую ты просто забыл прийти, потому что был снова пьян. И это было уже давно. Ты заметил мое исчезновение только сейчас?

— А ну, заткнись, тварь такая! Я в отличие от тебя и твоей матери не баклуши целыми днями бью, а работаю, чтобы обеспечить тебя всем необходимым! — его голос набирает обороты, что находящиеся в Яме люди начинают на нас оглядываться.

— Прекрати орать, пожалуйста. Я очень тебя прошу, не надо скандалить.

— Как ты посмела меня ослушаться, сучка маленькая, и уйти из фракции?

— Я не хочу больше жить с тобой в одном доме! Мне надоели твои постоянные склоки, пьяный дебош. Ты снова не захотел поехать на лечение в Эрудицию. Я не могу больше ходить за тобой, искать тебя по всей Искренности и ее окрестностям, чтобы потом тащить домой на своем горбу.

— Я твой отец! Я тебе сказал, чтобы даже не смела помышлять о переходе! Ты предала свою семью! Ты меня предала! Я заботился о тебе, когда твоя мать сбежала к любовнику, эта проклятая шлю…

— Не смей, отец! Просто не смей! Мама долго терпела твои издевательства, много раз пыталась тебя лечить, но ты сам не хотел становиться нормальным человеком. Хватит, вы уже давно развелись, у нее своя жизнь, у тебя своя. Дай ей, наконец, пожить спокойно и в свое удовольствие. Ты не заботился обо мне, это я за тобой присматривала и опекала, словно ребенка. Но ты стал распускать руки, постоянно позорил меня своими шумихами на весь дом, что соседи прибегали жаловаться.

— Это ты опозорила меня на всю фракцию, связавшись со Свилсеном. Ты точно такая же шлюха, как твоя мать!

— Я ухожу, достаточно! — выдернув свой локоть из его захвата, я пытаюсь уйти, но его рука, как всегда, когда он пьян, вплетается в мои волосы. Накрутив на кулак мой хвост, отец снова дергает меня на себя, гневно сверкая глазами.

— Я не разрешал тебе уходить, дрянь. Ты будешь меня слушаться, иначе я тебя заставлю. Имей в виду…

От стыда на мое лицо набегает толстый слой багряной краски… Все оборачиваются, смотрят, а потом прячут взгляды. Родные Джона и Громли, конечно, в курсе, что Фред Плейсед всегда устраивает показушные выступления, находясь в алкогольном опьянении. Кожу на голове словно окатывают горячей водой, но терплю, орать нельзя. Вижу, что Уеллнер делает шаг в нашем направлении, но только отрицательно качаю головой. Это раньше меня будто парализовывало, когда он размахивал руками, это раньше я его боялась, а теперь и сама могу вырваться, могу даже дезориентировать его, ведь как ни крути, а Эйт — очень хороший учитель. Но еще лучше я знаю, что отца это не остановит и он закатит здесь фееричный скандал, постепенно переходящий в дебоширство. А ругаться он может долго, со смаком, пока полностью не насладится тем, что испоганил другим настроение. Проще дать ему то, что он сейчас хочет, а именно проучить непослушную дочь, и тогда он быстрее успокоится. Нужно немножко потерпеть, дать стравить пар и попросить кого-нибудь вывести его отсюда.

— Немедленно извинись передо мной, тварь неблагодарная! Ты сейчас же соберешь свои вещи и поедешь со мной в Искренность! Ты меня поняла, я спрашиваю?

— Нет! Я перешла в Бесстрашие… — уже еле сдерживаюсь, чтобы не вскрикнуть от боли, а он еще сильнее тянет.

— Ты знаешь, что бывает за непослушание? Ты поплатишься…

— Немедленно отпустите неофита! — раздается твердый голос, а возле нас возникает командир урожденных Бесстрашных, Итон. — Сэр, девушка — инициируемая и член фракции Бесстрашие. Если сейчас же вы ее не отпустите, я могу сломать вам руку. Решать только вам, ну? — угрожающе и с нажимом предупреждает его парень, буквально нависая над отцом, что тот непроизвольно отступает, выпуская мои волосы.

— В чем дело, я ее отец, а ты кто такой? — Только удрученно выдыхаю, потому что именно это я и пыталась предотвратить, предоставив ему потрепать себя. Папенька хочет затеять склоку, а потом у него будут очередные проблемы, а решать эти проблемы будет мама, благодаря своей должности. Все как всегда… замкнутый круг. Ну, хоть матом не кроет на всю глотку… Недостаточно выпил еще, наверное.

— Все в порядке? — не обращая на него никакого внимания, спрашивает меня инструктор.

— Да, спасибо. Можно мне уйти?

— Конечно, — кивает он, переключаясь на отца. — Вы находитесь в нетрезвом состоянии на дне посещения неофитов. Или вы сами уходите отсюда, не устраивая скандала, или я вас выкину пинком под зад, предварительно расх*ячив рожу.

— Да как ты смеешь, щенок… — вопит Фред, но Итон скручивает его прямо-таки за долю секунды и уже утаскивает в один из коридоров. Решаю, что самое время тихо сбежать, пока остальные отвлекаются на громкие крики моего родителя и не заваливают меня вопросами.

⇐ Предыдущая 3 4 5 6 789 10 11 12 Следующая ⇒