В прятки с Бесстрашием 3 страница

Она, вскочив на ноги, пытается привести в порядок свои оранжевые одежды. Расстегнутая нараспашку куртка ей слегка велика, из рукавов торчат одни кончики пальцев, а длинные рыжие волосы, подобно языкам пламени, растрепавшись, колыхают по ветру, немного встав дыбом с одной стороны. Глаза все красные, словно она собирается плакать, но задорная улыбка освещает белое личико.

— Что-о-о? — тянет она, заметив мой взгляд. — Прическа дурацкая? — Пальцами пытается придать ей подобающий вид.

— По сравнению с теми прическами, что я видела у Бесстрашных в школе, твоя просто идеальна. А еще у них много пирсинга, даже в носу, что можно продеть веревочку и водить на привязи, словно быка, — болтаю я не без ехидства. Чего-то я сегодня злобненькая.

— Смотрите! Они что, прыгают? — вскрикивает Теа, показывая пальцем на первые вагоны состава, откуда вылетают, словно ракеты, люди в черных одеждах.

— И что, мы тоже должны прыгнуть на крышу? — выкрикивает один из Эрудитов.

— В нашу фракцию только один вход! — раздраженно объявляет до сих пор молча разглядывающий нас довольно крупный, смуглый молодой мужчина. — Разбежались от стены и прыгнули! По-другому в Бесстрашие вы не попадете! Я достоверно объяснил?

— Ну и порядочки тут, однако… — жалуюсь я Дружелюбной. — А может, Бесстрашным не нужны переходники, и они их просто сразу убивают? Не многовато ли прыжков для одного дня? Я еле в поезд запрыгнула, так с него еще и спрыгнуть надо… да еще и на крышу.

Ной — не ной, а прыгать все равно придется. Печально разглядываю, как в соседнем вагоне ребята готовятся к прыжку, стараясь хоть немножко отогнать невеселые мыслишки. Надеюсь, ветрищем меня не снесет вниз, а с остальным я как-нибудь справлюсь… Зацеплюсь языком!

Парни первые решают попробовать себя в качестве вертоплясов, распихивая слабый пол в сторонки. Да и пожалуйста, мы не жадные, на здоровье. Когда доходит очередь до меня, я, уже сбившаяся с обнадеживающих себя подбадриваний, выдыхаю, прижавшись спиной к дальней стене вагона: «К черту! Будь что будет!»

Разбег, толчок… несколько секунд в абсолютной невесомости, резкий порыв ветра обнимает тело своими крыльями… Всепоглощающее чувство эйфории, несомненной свободы и еще чего-то необъяснимого, но не менее завораживающего и безумного… И сильный удар о твердую поверхность стремительно выбивает из меня весь запал вскипающего воодушевления. Отшибленные о крышу коленки, содранная до крови кожа ладоней… Больно, вообще-то. И для чего это придумано? Чтобы быстрее искалечиться? Мой демон лукавства сегодня в ударе… Пусть у меня сердце пляшет джигу в груди, я сама себе сейчас не признаюсь, что было здорово.

Ну вот и прибыли, даже без праздничных фанфар и восторженных воплей приветствия. Ни тебе пышного каравая, ни цветов и разноцветных флажков… Только протяжный свист, презрительная физиономия и брезгливо поджатые губы. Молодой высокий мужчина выглядит о-о-очень эффектно. В ушах тоннельки. Широкие плечи, гордая осанка — сразу становится понятно, что он в хорошей физической форме. Впечатление производит не только его фигура, манера двигаться, но и небрежно мазнувший по неофитам взгляд, ярко сверкнувший блестящей сталью, вызывающий необъяснимые чувства. Мужчина демонстративно залезает на борт парапета, разглядывая нас с таким пренебрежением, словно мерзких тараканов. Противно-то как, и не по себе, и обидно, что ли…

— Вот так надменный индюк! — шиплю я себе под нос.

— Что? — ко мне поворачивается довольно высокий, складный парень, явно из урожденных Бесстрашных. — Ты мне?

— Не-е, я про него, — киваю на возвышающегося над всеми мужчину. — Смотрит на нас так, будто мы все гондоны, а он один воздушный шарик… Щас прям, гляди, лопнет от самодовольства.

У парнишки брови медленно ползут по лбу вверх, он ухмыляется, слегка покачивая головой, и отворачивается. Фи, тоже мне, смурной он какой-то, словно на нем всю ночь черти воду возили.

— Эй, вы там, подошли все сюда! — громогласно созывает прибывших мужчина, высокомерно обдав нас холодным взглядом.

— «Эй» — зовут свиней, вообще-то! — не сдержавшись, тут же отбриваю в ответ. Не, ну, а чего он, первый раз вижу, чтобы переходников встречали в новой фракции с такой напыщенной физиономией.

— Вы еще ничем не доказали, что вы Бесстрашные. Поэтому другого пока не заслужили. — Ну вот же ж наглая сволочь… Зла не хватает… Как это не доказали? А кто в поезд на ходу запрыгнул? А кто спрыгнул с него, чуть не переломав себе ноги? Кто дал ему право унижать нас просто потому, что мы новенькие? — Я ваш инструктор и командир на время инициации. Меня зовут Эйт.

— Эйт? — Это что, восемь?— Серьезно? — Ишь ты, командир он, с подбитой мордой… — А что, всех тут нумеруют от одного до десяти? У вас зона для особо опасных членов общества?

А ребятки тем временем расступаются, представляя меня во всей красе пред очи инструктора. Ну и ладно, чего мне стесняться? Вот она я, смотри, взглядом не убивают. Ой, батюшки, а у командира-то нервы ни к черту… Хмурится, брови насупливает, челюсть сцепляет так, что видно, как желваки гуляют по скулам. Тихонечко ухмыляюсь. Не нравится, когда тебе хамят, так будь добр сам нормально общаться!

Он окидывает меня оценивающим взором, будто примеривается к чему-то, а я вдруг начинаю не очень уютно чувствовать себя в своей привычной черной юбке и белоснежной кофточке, которую надела сегодня на церемонию. Взгляд его останавливается на вырезе блузки, и я еле удерживаюсь от того, чтобы не поправить его, сомкнув посильнее. Инструктор прищуривает глаза, верхняя губа чуть дергается в презрительной усмешке. Что это он такого нашел в моем вырезе, интересно, чтобы так ухмыляться? От негодования краска бросается в лицо, и я оглядываю его не менее оценивающе и надменно, задрав подбородок повыше. Я тоже умею так смотреть!

— Когда придет время, и у тебя будет своя цифра, детка, не сомневайся, — с явной насмешкой выдает он. Ого, неужели? — Но меньше десяти тебе тут ни за что не светит, так что можешь расслабиться, закрыть свой х*ев рот и слушать, что тебе приказывает твой командир.

— А что делать, если мне, скажем, пять нравится? — на самом деле, говорю первое, что в голову взбредет, потому что возвышающийся командир не внушает доверия: так и веет от него непредсказуемостью. Да мы тоже не лаптем деланы!

— А мне вот ты не нравишься, так что ж делать? Жизнь, вообще, штука х*евая, — бросает он мне, сощуривая стального оттенка глаза. — Привыкай!

Вот это зачет, парень. Такие речи я, конечно, не первый раз слышу, да что уж там говорить, далеко не первый раз… Мой папенька и не такие замечательные слова произносил в мой адрес под воздействием зеленого змея, но… от воинов и защитников города я такого не ожидала, наверное. М-да, не поладим!

— Ну, а все-таки, что с пятеркой? Что это еще за эксклюзив? — не дрогнув от его недружелюбных манер, продолжаю настаивать на своем.

— Если ты, паче чаяния, хоть это и совершенно невозможно, докажешь, что достойна этой цифры, я лично поцелую каждый пальчик на твоей царапке, ясно, детка? Но тебе это не светит, ни полностью, ни частично. — Ух ты, это что же за такие чудесные циферки, что его так припечатывает? Мне кровь из носа надо узнать и захватить эту примечательную пятерочку, чтоб хоть капелюшечку поставить этого паразита на место. А то, ишь ты, какой самоуверенный! — А теперь, если все уже натряслись Искренними языками и наслушались занимательных бесед, вход в Бесстрашие — там. Хотите инициироваться — вперед.

Он показывает рукой за свою спину, а там… Мать, мать, мать… Там крыша кончается… Я была права, они просто нас скинут и мы разобьемся? Да ну нахрен… Ой, не хочу, ой, не надо. Мерзкий холодок ползет по лопаткам.

— А что там? Батут или вода? — пока я хлопаю ресницами, интересуется бывший Эрудит, Стэн.

— Прыгнешь и узнаешь, — совершенно безразлично пожимает плечами наш инструктор, что я вскипаю.

— Да как вы можете, это же издевательство! На поезд прыгни, с поезда прыгни, теперь еще с крыши прыгни в неизвестность…

Моему негодованию нет предела, некоторые ребята поглядывают на меня с недоумением, хотя видно же, что они со мной согласны, но молчат, черт побери. Урожденные хмыкают, усмехаются… Ну, конечно, уж вы-то наверняка знаете, что там… И нечего так смотреть. Да, я не самоубийца!

— Говорливая, один шаг вперед! — рявкает зверем Эйт, что я подпрыгиваю. Ну и голосище, мамочки мои. Инструктор легко спрыгивает с бортика, словно обладает грацией хищника, и безапелляционно шагает ко мне. Упс! Кажется, это полный… Ноги становятся как ватные, еле-еле удается сделать маленький шажочек вперед. Не станет же он меня убивать? — Хотела протягивать свой длинный язык, когда не просят, оставалась бы в Искренности. Здесь фракция воинов, приказы и субординация — вот те два слова, которые с момента, как ты капнула свою х*еву кровь на угли, стали твоими заветными словами. — Ах ты, какой умник-то, блин. Нормальный у меня язык… и кровь тоже. А что, без мата общаться не умеем? Ага, щаз, буду скакать по фракции и напевать: «Я знаю два слова!..» — Это касается всех. Мои приказы не обсуждаются и выполняются, моим словам внимают, вопросы здесь задаю только я! — практически рычит Эйт. Ой-ё, а ведь он совсем молодой парень, лет двадцать, примерно, а уж гонору на целого лидера. — Как звать? — громко спрашивает он, пристально изучая меня гневным взглядом.

— Кого? — уточняю я. Ну, а чего, а вдруг он все же не мне?

— Как звать меня, я знаю! — «Все же мне», — расстраиваюсь я, потому как уже начала надеяться, что это просто прикол. Да, да, типа розыгрыш, глумливое и злобненькое посвящение для новичков: выбирают из всех Бесстрашных самого жуткого человека и зубоскалят над неофитами. Да еще стоящий с ним рядом высокий брюнет как-то предостерегающе и весьма недовольно поглядывает, что вызывает определенный оптимизм, но вот тон, которым вопрошает командир, и его прищуренные глаза, если честно, уже пугают. Очень пугают, если совсем честно. — Как тебя — мне неизвестно. Хочу узнать.

— Многие хотят, но не многие заслуживают, — не удосуживаюсь прикусить своё жало. Хотеть не вредно!

— Интересное начало, — тянет он, коротко посмотрев куда-то в сторону. — Скажи, девица без имени, ты летать умеешь? — Он нарочито медленно делает шаг в направлении меня, оттесняя все ближе к краю. И хоть я вовсе даже не хочу двигаться, а телесный контакт с этим типом гораздо нежелательнее, чем сделать пару шагов к обрыву.

— Что, прости?

— Крыльев я у тебя не вижу, как и ума, потому и спрашиваю, умеешь ли летать? — будто ребенку, объясняет он мне, наступая.

— Как-то не было такой необходимости, — все еще пытаюсь сохранить боевой настрой, хоть выражение физиономии Эйта не обещает ничего хорошего. Но не будет же он меня бить! Двигаться уже некуда, я спешно оглядываюсь, наблюдая позади себя невысокий парапет, а за ним… пустоту. И тут, совершенно непредсказуемо, его большая ручища вплетается в мои волосы, аж искры из глаз. Властно наматывает мой хвост себе на ладонь и сильно дергает к краю крыши… Кожу головы, словно кипятком, обдает болью так, что я даже забываю, что можно сопротивляться.

— А теперь будет!

— Что ты делаешь, отпусти! — только и успеваю крикнуть перед резким толчком, которым командир сталкивает меня в зияющую пропасть среди серого асфальта…

— Помаши языком, пожалуй, тебе это поможет! — кричит он мне вслед, но его слова тонут в истошном крике.

Ну вот и всё. Сердце подскакивает к самому горлу и застревает там, не бьется. Перед глазами все кружится, всплывают темные пятна. Пульс исчезает, совсем. Слух забивает странный звук, постепенно превращающийся в звенящую тишину. Паника обволакивает своими плотными объятиями… Страшно-то как. А потом моя спина врезается во что-то твердое, и меня подбрасывает вверх.

Сетка… фу-ух. Выковыриваю сбежавшую душонку из пяток, а меня все подкидывает и подкидывает на сетке. Помещение тонет в полумраке, надо мной, в прорубленной дыре, затянутое тучами пасмурное небо, порванное темно-серыми просветами. Сетка мерно покачивается, будто колыбель, а затем резко кренится вбок. Из темноты появляются чьи-то руки и спасительно выдергивают меня из этого гигантского невода.

— Какого х*я разоралась, у меня от твоего пи*добл*дского визга уши в трубочку съеб*шились, ебт! Чего так вопить-то? — не успеваю я отойти от первого приключения, как тут же меня припечатывают забойным выраженьицем…

— И вам здравствуйте! — почесав носишко, вежливо тяну я под громогласные смешки окружающих. А че? Какое самое главное правило? Самое главное правило — всегда оставайтесь вежливыми, даже если посылаете кого-то в задницу! Ну вот где я так согрешить умудрилась, а? Снова матом обкладывают… Или у них тут по-другому не общаются?

— Тебя столкнули или сама прыгнула? — покончив с приветствиями, спрашивает парень, и от обиды мои щеки моментально покрываются краской. На меня, словно сканеры, смотрят из-под темной челки белесые глаза моего спасителя из сетей. Глаза прищуренные, насмешливые. Тонкие губы сходятся в кривую улыбочку.

— Меня столкнул один паразит, гаденыш самый настоящий! — Да, ябедничаю.

— Переходник, что ли? — хмурится он.

— Не-е-ет, который Эйт! — Шквал хохота обрушивается на мою голову так внезапно, что я даже вздрагиваю. Меня саму пробивает нервный смешок. — Премерзкий тип, между прочим!

— Как тебя зовут? — интересуется парень, ставит меня на ноги и давится смехом. А ножки у меня чего-то подкашиваются после такого приключения, просто здо-о-орово.

— Алексис. — Снова раздается дружный гогот, громыхнув со всех сторон. Полумрак понемногу рассеивается, являя зрению с десяток людей в черных одеждах. И чего тут смешного? Черт их разберет.

— Первый прыгун — Алексис! — объявляет он. — Добро пожаловать в Бесстрашие!

— Я первый летун… — бурчу себе под нос и живенько шмыгаю к стене, потому как над нами уже кто-то гулко орет, а через мгновение в сетку приземляется Аарон.

Постепенно все неофиты и другие Бесстрашные спрыгивают в сеть. Люди одобрительно кричат, подбадривая прыгунов, и машут кулаками.

— Ну, Плейсед, ты и самоубийца! — фыркает Громли. — А уж визжала будь здоров, пока летела… Ай-яй-яй. Ты знаешь, для чего мужчины целуют блондинок? Чтобы хоть не надолго закрыть им рот. Если тебя опять прорвет, то ты обращайся, не стесняйся, — довольно ржет придурок.

— Охренеть, сколько радости… — отзываюсь я. — Да чтоб у тебя член на пятке вырос: как поссать, так разуваться!

— Привыкай, детка, к суровым будням Бесстрашия, — хлопает он меня по плечу. — Голосок у тебя, конечно, очень приятный. А когда молчишь, то вообще, так бы слушал и слушал.

Закончить сию светлую мысль Громли не дает все тот же громогласный, самодовольный голос. Я, отметив, что все, кто был на крыше, уже здесь, переключаю свое внимание на инструктора, окидывающего нас недовольным взглядом.

— Внимание! — рявкает он, а эхо отражает его голос от высоких темных каменных стен. — Как вы уже, наверное, поняли, мы ваши инструкторы и командиры. Меня зовут Эйт, это Мат, там Кевин. Скажу сразу: вам всем надо быть готовыми, что будет очень трудно. Мы тренируем не только тех, кто присматривает за порядком в городе. Бесстрашные — это в первую очередь солдаты и воины. Инициация необходима для того, чтобы вы были подготовлены ко всему, чтобы могли выжить в любых условиях. За нарушения дисциплины карать будем жестоко и безжалостно. Из фракций люди не отсеиваются уже давно, как вы все знаете, но вы можете понять во время инициации, что Бесстрашие не для вас. Оценивать вас будут по баллам. Кто наберет наименьшее количество баллов, будет до тридцати шести лет работать на общественных работах, а потом скатертью дорога в любую другую фракцию, хоть по домам.

— Это что же получается, восемнадцать лет мыть сортиры только потому, что мы чего-то не сделали или не смогли? — удивленно ахаю от такого заявления — да что это за порядки такие?

— Это достойная плата за ошибку. Рори, скажи мне имя первого прыгуна! — сложив руки на груди, отбивает Эйт.

— Первый прыгун — Алексис, — все еще гогоча, объявляет девушка.

— Алексис, значит. — Командир с выражением крайнего удивления на лице поворачивается ко мне, как-то обреченно закатывая глаза и качая головой. — Ну что ж, добро пожаловать в Бесстрашие, Алексис. Так вот, Алексис, если тебе мало принудительного прыжка, то, поверь, тебя здесь ожидает еще много сюрпризов. — Он смотрит на меня, видимо, ожидая какой-то реакции, но после полета мне как-то уже не очень страшно от его презрительных взглядов. Так ничего не дождавшись, он продолжает, демонстративно от меня отворачиваясь: — Урожденные Бесстрашные идут с Матом, переходники за мной. Алексис держит на замке свой бл*дский рот. — Только я вознамериваюсь поинтересоваться, чего смешного в моем имени, как он тыкает в меня своим пальцем, так и не удостоив взглядом, — весьма невежливо, кстати.

Блин, вот это реально как-то неприятно, что ли. Пожалуй, потом спрошу у кого-нибудь… попозже. Ну и хрен с вами, ну и помолчу… Ишь ты, это же пипец как огорчительно — не разговаривать с этим самовлюбленным идиотом, прям настоящее наказание. Может, побурчит и отвалит с чувством выполненного долга и разгромной победы над вредной девкой, критикующей его мудрый подход к общению? А то конца-края нашей «любезности» не будет.

Урожденные Бесстрашные уходят с тем самым высоким брюнетом, а мы гуськом шлепаем за его высокопреосвященством — самим Эйтом. Длинные ярко освещенные коридоры переплетаются, словно бесконечные ленты лабиринтов. Стены шершавые, каменные и прохладные, словно высеченные из огромных булыжников и валунов. Эхо наших шагов гулко разносится по всему коридору и выветривается, улетая и затихая вдали.

Все мое внимание сосредоточено на том, чтобы не нырнуть в очередной пролом в стене и не потеряться. Невероятное воодушевление кипятком вскипает в груди, а сердце начинает биться быстрее, барабаня в солнечное сплетение, когда я вижу широко раскинувшийся перед нами широкий разлом. Целый клубок чувств раскручивается в душе: удивление, смятение и… эйфория. В душе скребет что-то новое…

— Смотрите сюда и проверяйте свои чувства. Вы, скорее всего, станете Бесстрашными, если полюбите это место с первого взгляда. Это Яма. Вся жизнь Бесстрашных проходит здесь. Если глядя сюда, вы не испытали восторга, вам не место среди нас… — Эйт что-то там еще вещает, а я не в силах отвести глаз.

Внезапное оцепенение удается скинуть не сразу. Напряжение отпускает меня, и капельки пота ползут по лопаткам, щекоча кожу. Я жадно вглядываюсь в каждое помещение, в высившиеся над нами бетонные своды, грубые сваи. Высокий потолок скомпонован из окон, затянутых в прозрачные стекла. Железный мост над шумной пропастью, где оглушающе ревут бурные потоки подземной реки, разметающие холодные капли воды по острым темным камням и скалам. Феерично, б*я! Тренировочные площадки, тренажерный зал, мишени для стрельбы и метания ножей, множество рингов, груши для тренировок… Мне уже нравится. Настроение загорается игривым огонечком.

— Не старайтесь запомнить сразу все переходы, это приходит со временем. Вот тут столовая, — показывает Эйт на один из проходов. Затем ведет дальше, сворачивая в очередной тоннель. — Это жилой корпус. Жить будете отдельно от урожденных, тренироваться тоже отдельно до поры. Комнаты девочек налево, мальчиков направо. Прошу. Сегодня у вас свободное время. Ваша повседневная форма на кроватях. Переодевайтесь, осваивайтесь и вечером приходите в столовую на ужин. На сегодня все.

Он, равнодушно кивнув нам, отправляется восвояси, провожаемый самыми разнообразными взглядами — от заинтересованных до довольно злобных. Я лишь презрительно фыркаю про себя, когда Эйт, я уверена, что специально, задевает Дани плечом так, что она едва удерживается на ногах. Однако, вместо того чтобы возмутиться, она всего лишь ухмыляется и переключает свое внимание на наше пристанище.

— А весьма не дурно, — радуется нашему новому жилью Теа, разглядывая довольно комфортное помещение. — И нас всего трое, уживемся, а?

— Если Алексис будет так нарываться и вы*бываться на инструктора, то вскоре мы останемся вдвоем, Теа, — хихикает Дани. — Лекс, а ведь он очень даже симпатичный. Правда, самомнения у него на десятерых и жестокости навалом… Какой-то он… опасный. Осторожнее с ним, такой и покалечить может.

— И что теперь, если у него выше положение, значит, ему можно нас унижать и беспредельничать? — отмахиваюсь я, разворачивая гардеробчик неофита. — Вот вы все прыгнули добровольно, а меня он столкнул, между прочим. И скажу я вам, не самые приятные минуты жизни я пережила тогда!

— Он тебе услугу оказал. Кто б меня столкнул — я думала, никогда не решусь! — говорит Теа. — Когда почти все прыгнули и я поняла, что все живы, то, конечно, пересилила себя. Это же все равно что шагнуть в бездну, это просто… бр-р-р! Никогда не повторила бы сей эксперимент!

— Ну, повторить-то придется! — осчастливливает ее Дани. — Я слышала, что Бесстрашные частенько пользуются этим входом!

— Ну, нормальный-то вход у них должен быть! — отмахивается бывшая Дружелюбная и торопится сменить тему. — Ты чего притихла, Алексис? Все командира не можешь выкинуть из головы?

— Все равно он урод! Моральный! — отбиваю я, хватая полотенце и направляясь к ванной комнате. — Мы еще с ним сочтемся!

— Ага, значит, против того, что он симпатичный внешне, ты ничего не имеешь? — Дани смеется, поигрывая бровями.

— А что с этого толку-то? — пожимаю плечами, оборачивая полотенце вокруг тела.

— Это что, объявление войны? — На что я лишь неопределенно хмыкаю, прикрывая дверь. Посмотрим еще, кто кого!

На самом деле, я несказанно порадовалась, когда нам показали нашу отдельную спальню. Свою личную ванную комнату, в которой даже дверь запирается. Вот закроюсь сейчас и буду наслаждаться тепленькой водичкой сколько влезет. И стонать от счастья, отмывая разбитые колени и ладоши.

Хотя легкая тень досады все же мелькает. Ну и ладно… Ну и поплевались ядом… Это всё бесы мои внутренние толкают на озорство. И прыгать все равно надо было. Ну подумаешь, не готова была, так не померла же. А то, что инструктор достался такой… гад… Ну, с нашим-то везением это неудивительно. Ничего, прорвемся!

========== Глава 4. Нет, не поладим... ==========

Алекс

В столовке стоит оживление и шум. Я, так и не переодевшись, прямо в боевой форме, захожу, вызвав оживление среди знакомых девиц, принявшихся расточать мне улыбки.

— О-о-о, Алекс, дорогой, ты шикарно смотришься, — обнимает меня Сани и целует в щеку. Я подхватываю ее, закружив легкое тело в объятиях, припоминая, что она в восторге от этого. И как только останавливаюсь, немедленно получаю пинок под ребра.

— Слышь, ты, черный ловелас, прекрати уже, э! — Кевин злобно сверкает на меня голубыми глазами. — Хочешь опять с Вороном попи*деться? Он добрый-добрый, а если разозлится, опять огребешь…

— Да них*я страшного, Кевин, когда еще меня потаскает молодой-красивый, — одергивает его Сани. — А Ворон переживет, впервой, что ли?

С этой женщиной у нас большая и чистая платоническая любовь. Хотя подозреваю, что Сани любит всех, кто младше тридцати, и не прочь, чтобы ее потискали. Вдоволь наобнимавшись, она выкручивается из моих рук и, чмокнув меня в щеку, косится на мужа, хмуро наблюдающего за нашими нежностями… Ворон показывает мне кулак, а я шутливо втягиваю голову в плечи и спешу ретироваться, тем более на горизонте показывается Лин.

— Алекс, ты с нами сегодня? — спрашивает у меня Линдси, повиснув на плече. Я обнимаю ее за талию и целую в щечку. — Даже не мечтай, Эйт. Отвали. — Отталкивает, но руку мою со своей талии не убирает, ах, чертова девка. — Мы сегодня отмечаем первый день инициации, без тебя будет скучно. Джимми наладил инструменты, мечтает, что ты примешь участие в нашей тусовке…

— Если не сдохну после вчерашней ночки, то приму.

— Так что же вчера было? И чего ты так злился с утра?

— Ну, что-что, с Билли сцепились, лидер застукал и заставил мыть Яму… А что, ты уже ревнуешь?

— К Яме-то? И не мечтай, Алекс, все знают, что это единственное, что ты по-настоящему любишь. Ладно, я тебе все сказала. Придешь, значит, придешь, нет так нет.

Линдси отпихивается от моей груди и убегает из столовой, видимо, решив лидеров не дожидаться. Я возвращаюсь к урожденным. Все наши сидят и ждут, когда лидеры будут толкать речь, приветствуя новобранцев. Кучка неофитов, которые толпятся недалеко от нас, жмутся обособленно, явно чувствуя себя среди Бесстрашных не в своей тарелке. Девицы из переходников держатся вместе, поглядывают на нас украдкой.

Среди них, конечно же, не могу не заметить светло-пшеничные волосы Алексис, которые первым делом бросаются в глаза, а потом уже отмечаю ее довольно неплохую, стройную фигуру в черной форме Бесстрашия. Вот свалилась же эта курица-тезка мне на голову, и что делать теперь с этим счастьем? Чувствую, что наши пикировки на крыше не пройдут даром, — теперь все нервы вымотает и выест мозг чайной ложкой. Говорил я лидеру, ну не инструктор я…

Все урожденные начинают стучать железными кружками по столешницам. На верхнем ярусе появляются Лидер и Фор с Трис. Там же, я смотрю, и Вайро выходит вместе со своей женой и Эшли. Я так привык их видеть всех вместе… Джойса очень не хватает и его красавицы Эллисон… Ворона не видно — скорее всего, в паре с Сани будет вместе со всей фракцией внимать.

Лидеры подходят к перилам. Ясно-понятно, сейчас отец будет толкать речь.

— Новобранцы, встать! — моим голосом гаркает он, и я вижу, как подпрыгивает говорливая девица, настороженно озираясь. — Вы выбрали фракцию отважных воинов, защитников порядка, безопасности и будущего. У нас грядет непростое время. Как вы все знаете, недовольные долгое время провоцировали нас на открытый конфликт, и настала пора дать им отпор. С завтрашнего дня объявляется военное положение, но не так страшен черт, как его малюют. Мы задавим эту гадину, разросшуюся до невероятных размеров. Вы выбрали непростую жизнь, но несомненно достойную. Бесстрашие не просто фракция. Бесстрашие — это семья, где понятие «общая кровь» приобретает определенный смысл. Где жизнь товарища ценится выше собственной. Где вы постоянно будете сталкиваться со смертью, болью, страхом, но победив их, вы станете одними из нас. Мы здесь верим в отчаянный ежедневный подвиг, и это не только красивые слова — это то, что спасет жизнь вам и вашим близким. Уважайте эту веру и гордитесь ею! — Лидер отходит к матери, что-то говорит ей, смотря на нее сверху вниз с полуулыбкой. Она прижимается щекой к его груди, прикрывая глаза.

Все хлопают, и Бесстрашные поднимают неофитов на руки. Я смотрю, как переходники с ошалело счастливыми лицами поддаются всеобщей эйфории и что-то выкрикивают, пожимают друг другу руки. Потихоньку продвигаюсь в сторону своих подопечных, и когда их отпускают, мы оказываемся с ними за одним столом.

— Ну что, понравилось блуждать по рукам, Алексис? — подкалываю ее совершенно беззлобно, но она моментально впадает в агрессию.

— Да, я вижу, что ты тоже не скучал, Эйт. Вот у тебя восьмерка — это ты у кого-то восьмой или у тебя кто-то восьмой? Я смотрю, тут не только неофиты по рукам ходят…

Я, когда решил подойти к ним, как-то не рассчитывал на перепалку, но услышав такие речи, не смог даже слов подобрать сразу…

— Не доросла ты, детка, потешаться над местными прозвищами, ясно тебе? Тут каждое звание надо заработать кровью или доказать, что ты его достоин. Так что, будешь зубоскалить на этот счет, придется тебя как-нибудь проучить. У тебя есть что-нибудь не нужное, Алексис? Мочки, кончик носа, может быть, лишний язык? — Уже не на шутку разозлившись, сверлю девицу взглядом. Нахрена я, вообще, к ним подошел? Думал, может, поладим…

— Ты, вообще-то, первый начал! Угрожать слабым девушкам — это твое хобби?

— Слабым? Хочешь вызвать к себе жалость? Или собралась манипулировать принадлежностью к определенному полу? Бесстрашные — сильные воины, они ничего не боятся и никогда не признаются в собственных слабостях. Нет слабых женщин и сильных мужчин, все одинаково воины. Это всех касается, — говорю, хлопая по столу ладонью. Кружки подлетают, звякнув, а из одной опрокинувшейся жидкость неаккуратной лужей растекается по поверхности стола. — Ни от кого больше не желаю слышать подобного. Ваши слабости остались в ваших прежних фракциях.

⇐ Предыдущая 1 234 5 6 7 8 9 10 Следующая ⇒