В прятки с Бесстрашием 6 страница

Разминка пятнадцать минут (из них пять минут прыжки со скакалкой);

Бой с тенью, все виды ударов — пять раундов по три минуты, с минутным перерывом между раундами;

Спарринг — пять раундов по три минуты, партнеры на каждый раунд меняются, удары проводятся не в полную силу;

Все виды ударов на подвесных набивных мешках и грушах — пять раундов по три минуты;

Все виды ударов на боксерских лапах, которые партнеры держат по очереди, — пять раундов по три минуты;

Силовые упражнения (отжимания, приседания, прокачка брюшного пресса и так далее) — пятнадцать минут.

— Итого два часа непрерывной работы. Минутные перерывы между раундами используются для дыхательных упражнений. Тренировки проводятся в Яме или на воздухе. Кстати, они ежедневные! Приступайте к разминке!

Комментарий к Глава 7. Первые тренировки

Спасибо за помощь в написании этой главы Тарас Анатолию Ефимовичу, создавшему прекрасное пособие по самообороне **"Боевая машина-2"**

**Дани (Даниэль Клейтон)** http://images.vfl.ru/ii/1453200805/09b7b03b/11126423.jpg

**Фокси (Теа Фокс)** http://evolutsia.com/images/stories/foto/festival_rizhikh/.thumbs/14d258b1d6f2bd2c48c489c0b60650d8_650_0_0.jpg

**Аарон (Громли)** http://cs606728.vk.me/v606728070/1405/DqRH6gvxQUE.jpg

**Стен (Майли), Грег (Энтони), Ларри (Митчел), Джон (Уеллнер)**

http://images.vfl.ru/ii/1453200959/be772759/11126466.jpg

========== Глава 8. Все, что нас не убивает... ==========

Алексис

— Плейсед, твою мать! Если ты еще раз распустишь свой длинный язык, я тебе лично буду каждое утро заклеивать твой поганый рот! — гаркает мне в самое ухо Джон Уеллнер так, что я роняю из дрожащей руки ложку. А че сразу я? — Ты меня слышала?

— Джон, я слышу не только, как ты орешь, но и даже еще кое-что. Кстати, прислушайся сам, слышишь — звенит?

— Что звенит, о чем ты? — тут же ведется он на провокацию.

— Странно, что ты не слышишь, ну да ладно… А теперь, когда ты наконец отвалишь и будешь шустренько чесать из столовой, прислушайся получше, м*дозвон.

— Да тебя даже послать некуда — везде ты уже была, правда? — сразу крысится придурок.

— Мать моя в коньках на босу ногу… Ты снова упустил прекрасный шанс промолчать, Уеллнер! — показываю ему язык. Вот чего он так разорался-то?

— Девки, действительно, если будете опаздывать на тренировки, Эйт сгнобит нас всех на полосе препятствий, — ворчит Стен.

— Да ладно вам, чего вы завелись-то? — отмахивается Дани. Ну да, конечно, ничего страшного… — Сегодня мы виноваты, завтра, может, вы накосячите.

— Нанесение боевой раскраски с утра теперь отменяется, Дани. Иначе, правда, будем жить на полосе…

— Если нельзя, но очень хочется, то нужно обязательно. И вот кто бы говорил! Не скажешь, кого благодарить за дополнительные пять кругов? — корчит она обиженную мурзилку, демонстративно отвернувшись и даже отодвинувшись.

— Меня… — выдыхаю жалобно. — Я больше не буду. Ну, постараюсь…

— Ага, Плейсед, и не будет трещать языком, — фыркает Аарон, громко чавкая. — Кстати, Джон подал очень неплохую идею — заклеить тебе рот. Имей в виду, Алексис, здесь тебе не Искренность, где приветствуется болтать без умолку. Если не угомонишься, то он тебе наверняка язык отрежет. Да тебе цены тогда не будет, детка, я сразу на тебе женюсь! — с самой паскудной рожей разглагольствует этот идиот.

— Тогда тебе в жизни светит только одна белая полоса — это туалетная бумага, друг мой!

— Эх, гидроперит твою перекись водорода! — насмешливо тянет Громли, хотя по голосу слышно, что ему ни разу не весело. — Все блондинки такие тупые или просто ты самая особенная? Лекс, завязывай собачиться с инструктором. Он и так нас ненавидит…

— Тебя снова посещают мысли сексуального характера: «До кого бы доеб*ться?» Ну, а я-то здесь причем? Эйт невзлюбил меня с первого взгляда, и теперь все равно будет издеваться, как его душонка пожелает. Но я клятвенно обещаю, что постараюсь быть паинькой!

— О да, ты — паинькой?! Ладно, пошли уже, обед закончился. Лекс, а почему блондинкам не дают обеденного перерыва? — Аарон снова принимается за издевки над моим цветом волос. — Слишком долго учить их заново. Аха-хах. — Очень смешно, и откуда только у него в башке берутся эти шуточки?

Утащив вкусную шоколадку и запрятав ее в карман про запас, топаю следом за остальными в тренировочный зал. После утренней изнурительной пробежки все мышцы просто гудят, а ребятам хоть бы хны, дурачатся. Или это я такая слабая по сравнению с ними? Ну, в принципе, да. Что Аарон, что Джон, хоть как-то готовились к своему переходу заранее. Сразу видно, что Стен и Дани неплохо так натренированы — в Эрудиции хорошие тренажерные залы. Даже Дружелюбные, и те намного выносливее, да оно и понятно: Фокси и Грег — закаленные дети полей. М-да, одна я никуда не гожусь… И если окажусь в красной зоне, то пойду драить сортиры до зеркального блеска… Отличная перспектива, ничего не скажешь.

И дернул меня незримый бес перейти именно в Бесстрашие… Ну, а куда мне еще, в принципе, было деваться? Для Эрудиции я слишком, как говорит Аарон, блондинка. Для Дружелюбия мне совсем не хватает доброты. В Отречение? Нет уж, увольте, я достаточно эгоистична… Казалось бы, нечего было, вообще, дергаться, оставалась бы в Искренности, но на тот момент мне стало совсем уже невыносимо… К тому же я далеко не всегда говорю правду.

И все равно я уже скучаю по дому, немножко… И по родителям, которые, кажется, про меня совсем забыли и даже не потрудились явиться на церемонию выбора. Хотя у отца уже несколько лет как другие интересы… А маму волнует только ее работа и… новые отношения. Она была настолько уверена, что я пойду по ее стопам и в конце концов займу какую-нибудь должность в суде, что… А ведь так и было бы, если бы судьба не свела меня с Риверсом…

Так, все, не думать, не вспоминать и ни о чем не жалеть… Плевать на все, по барабану на эмоции… Рано или поздно все забудется, боль уйдет, рваная рана и на сердце, и на растоптанном самолюбии заживет. Только почему до сих пор так… гадко и обидно? Ведь когда-нибудь я буду заливисто смеяться над этими воспоминаниями… Вот только где-то внутри все пульсирует и душу рвет на тысячи клочков…

А вообще, усиленные тренировки отменно выветривают из головы все ненужные мысли. Я даже и подумать не могла, что настолько слабая… Ни отжиматься, ни подтягиваться не умею. Потеряла еще десять баллов. Такими темпами я и правда окажусь не у дел… Меня не допустят до работы Бесстрашной. Но ведь я всегда могу пойти работать в диспетчерскую, ну или в лазарет… Вот только хочу ли я этого сама?

Впереди война… Война! И ужас сковывает изнутри, окутывая полностью своим черным полотном так, что пальцы начинают выплясывать свой нервный танец паники, а по позвоночнику ползет мерзкий холодок. Война… Черт подери, конечно, это не такая уж и неожиданная новость. Несомненно, после подрыва поезда с бойцами Бесстрашия год назад все уже практически твердо знали, что грядут ожесточенные военные действия… Вопрос был только в том, как скоро главный лидер Бесстрашия сможет стянуть основные силы после трагедии и гибели самых опытных бойцов и нанесет удар по недовольным. За последние годы недовольные погрузили Чикаго и его жителей в хаос, постоянную тревогу, опасение за свои жизни, за жизни близких. Они нападают на мирных жителей, берут заложников, хладнокровно и жестоко убивают, мучают, уничтожают… Как же страшно… Все мы понимаем, что так бесконечно продолжаться не может, поэтому и следуем старому правилу: хочешь мира — готовься к войне!

* * *

Но, как бы там ни было, жизнь продолжается, как продолжаются и наши тренировки. Дверь громко хлопает, запуская инициируемых в зал, а там нас поджидает его высокопреосвященство — Эйт.

— Итак. Сегодня мы с вами поучимся драться! — радует нас инструктор. — Кто-нибудь уже умеет что-нибудь делать? Парни? Дрались когда-нибудь?

Мама дорогая… Драться? Не, ну было пару раз… Я, конечно, не совсем паинька, но и не титулованный боец. Блин, ну вот на что ты рассчитывала-то, дуреха, когда срывалась с места? Вот теперь впитывай и учись.

Командир ведет инструктаж, показывая нам стойки, и демонстрирует, как нужно вкладываться в удары… А вообще-то, он достаточно толково все объясняет; возникает ощущение, что он довольно опытен. Интересно, а Бесстрашные уже рождаются с бойцовскими качествами? Не знаю, как насчет умения хорошо махать кулаками, но Эйт уж точно родился со своим ножом, да еще и сам перерезал себе пуповину… И какая только чушь не лезет в голову, м-да.

Ах ты, черт раздери, да у него удар, как у кувалды… У меня сердце ухает куда-то в район пяток, когда он только слегка замахивается. Видимо, это уже какая-то странная фобия, доставшаяся мне от заботливого родителя, который в особом раздражении после перепития очень любил махать руками, но особенно его восхищало таскание за волосы нерадивую кровиночку… Теперь, надеюсь, я не так уж и скоро его увижу и не испытаю те чудные мгновения папенькиного воспитания.

Тренировка длится почти до вечера. Эйт вдалбливает в наши головы основные правила рукопашного боя, некоторые комбинации ударов. Тихонечко, исподтишка разглядываю командира. Хорош, ничего не скажешь… Высокий, сильный, и плечи широченные, под кожей перекатываются плотные мускулы, вся правая рука растатуирована причудливым рисунком от самого запястья. Сложив свои мощные ручищи на груди, он неторопливо прохаживается между рингами, постоянно сдабривая ребят наставлениями.

Первыми дерутся Стен и Аарон. У меня была масса возможностей наблюдать за потасовками Громли еще в Искренности, и я знаю, что драться он умеет, но с удивлением наблюдаю, что засранец чего-то задумал. Опять схитрить решил, выжидает… Да, точно: как только Стен отвлекается на мгновение, Аарон вырубает его одним ударом. Ну, я же говорю, что он хитрожопый паскудец. Громли никогда не будет действовать честно, ему нельзя доверять.

Потом на ринг загоняют девчонок. А я все брожу, как неприкосновенная. Джон в спарринге с Ларри, Грег заменяет дезориентированного Стена. И в своей новой роли стороннего наблюдателя я ощущаю себя ой, как неуютно…

— Давай, Алексис, иди сюда, — раздается голос инструктора, зазывающего меня на ринг. Я аж щеку изнутри прикусила, чтобы ненароком чего не ляпнуть.

Чего? С ума сошел, что ли? Он что, меня лупить собирается? Сердце ёкает где-то в желудке и бьется там с усиленной скоростью. Да я и одного его удара не переживу, наверное… Противный холодок пробегает по позвоночнику, а ноги отказываются подчиняться, но куда деваться… Авось, не убьёт…

— Будем правильно вставать в стойку. Ноги на ширине плеч, — радует меня Эйт, треснув ботинком по моей лодыжке…

Фу-ух, избиение отменяется, просто откорректируют стойку. На первый раз удается избежать увечий. Продемонстрировав на учебных манекенах основные удары, командир отправляет нас на разминку. Без отрабатывания своего срока на галерах у Эйта и его любимого прута тоже не обходится. Надеюсь, что бесконечные отжимания дадут мне что-нибудь полезное, и вся эта затея — не пустое для меня дело.

И понеслось… Прыжки со скакалкой, бой с невидимкой. Пот солеными бусинками скатывается с моего лба, легкие уже печет, тело ноет от нагрузки. Все мышцы перенапряжены, похожи на скрученные пружины. Тяжело. Смотрю, и ребята начинают уставать, только командиру все нипочем. Пока мы, разбившись по парам, отрабатываем боевые упражнения, он пристраивается к одной из груш и принимается выколачивать из нее всю дурь. А когда Эйт, причем без сильного замаха, одним ударом сносит саму грушу, то к сердцу в пятки скатывается и трясущаяся душа. Мать моя, да он и убить может одной рукой… Ну и силищи там… А я постоянно на него нарываюсь, огрызаюсь… Ой-ой-ой, а может, Джон и не так сильно был неправ в своем желании заклеить мне рот, целее же буду… Заботливый он, да.

Спарринги. На этот раз я коварно пристраиваюсь к Грегу, он же добрый… и явно не садист, колотить меня почем зря не станет. Получается у меня только немного с блоками, а дальше все скверно, что прямо пи*дец… Но все же… Надежда на то, что мне удастся научиться, разгорается с каждым часом. Парень, погоняв меня по рингу, даже от щедрот душевных учит меня нескольким ударам, пока не огребает ими же в ответ.

— У меня получилось?! — ошарашенно смотрю на бывшего Дружелюбного, у которого глаза становятся по блюдцу. Он таращится на меня от неожиданности, что я смогла пробить его… Да я и сама от себя не ожидала.

— А рука у тебя тяжелая, Алекс. Натренируешься — удар что надо будет, — получаю я похвалу.

— Да? Ну, тогда тренируй меня, чего остановились? Давай, давай, теперь не отвертишься. Мне надо научиться драться и набить морду Аарону, обязательно. С детства об этом мечтаю… — воодушевляюсь я его заявлением. Радостное ощущение вскипает в грудине, что я от переизбытка эмоций готова прыгать до потолка и отплясывать джигу.

— Полегче, Лекс. Нам еще полосу препятствий отрабатывать, не забывай. Оставь хоть немножко силенок на вечер. А насчет Громли, думаю, что здесь скоро очередь выстроится, он уже стал зарываться.

— Ну что ты, это он еще очень даже милый, еще не освоился. Не поворачивайся к нему спиной и не доверяй, просто советую. И кто придумал эту дурацкую полосу препятствий, неужели этих тренировок недостаточно? Как думаешь, может, обойдется, а? — умоляюще смотрю на него, морща нос. — Может, Эйт простит за опоздание на первый раз и не станет нас гонять до ночи?

— Пф-ф, а сама-то как думаешь? Главное, еще несколько кругов не заработать! — вредничает он.

— Ты прав. Это я размечталась сегодня чего-то, — обреченно выдыхаю. Ну и ладно, ну и подумаешь, главное, чтобы он прут свой с собой на полосу не взял…

* * *

«Хлоп», и воспитательная хворостина в очередной раз вытягивает меня по заднице, словно бич, и я не сдерживаю вскрика, больно же. Сегодня моя шкурка полностью обрастет новыми знаками. Чую, за мою болтливость и неумение отжиматься с меня к ночи точно всю кожу по кусочку сдерут. Бли-и-ин, привалило счастья! Ну надо же, кто бы мог подумать, что его высокопреосвященство такой садист… Интересно, его что, в детстве лупили такими прутами и он теперь на мне отрывается всласть? Или Эйт сам по себе такой изверг… «Хлоп!» Ай, молчу-молчу…

— Живее, говорливая, или у тебя только твой х*ев язык шевелиться способен? Задницу не отклячивай, еще два раза, — глумится надо мной Эйт, охаживая своим воспитательным оружием, пока я добиваю последний подход. Сказала бы я тебе, да на моем мягком месте уже живого места нет. Хах, какие аллегории в голову лезут…

Фу-ух, всё, теперь главное — удержать свой язык и не запустить в командира очередной шпилькой, тогда, может, и доживу до утра… Ну-сь, погнали! Споткнувшись о резиновую покрышку, пропахиваю начинку полосы препятствий носом, коленями, ладонями. Толчок отдается во всем теле острой болью. Поднимаюсь, потирая отшибленную коленку, снова бегу…

Стометровка по беговой дорожке. Затем по наклонной доске на полуразрушенные мостки, ужасно раскачивающиеся из стороны в сторону от любого минимального движения так, что все мои внутренности гуляют взад-вперед… так и порываясь вырваться наружу. Сердце отбивает свой бешеный ритм где-то в горле, заглушая ухающими звуками рвущееся из легких хриплое сопение. Когда непослушные ноги уже начинают загребать землю, я упираюсь в новое препятствие — толстый канат, уходящий вверх по отвесной стене, подобно длинной змее…

Да черт возьми, ну что же это такое, а? Кое-как обтерев взмокшие ладони о брючину, ухватываюсь за жесткое волокно веревки и пытаюсь забраться, упираясь ногами в поверхность стены. Да-а-а, беременный ниндзя-каракатица и то лучше меня справился бы… Снова растянувшись на земле животом, почти ползком добираюсь до турников, на которых нужно сперва подтянуться, а потом и перелезть… Пыхчу, подобно паровозу, но лезу вверх… А куда деваться-то? Главное, молчать… Молчание — золото! Ладони уже стерты до кровавых мозолей о канаты и снаряды. Присаживаюсь на мгновение, чтобы пожалеть себя и подуть на разодранную кожу, и меня тут же сшибает громогласным окликом инструктора:

— Плейсед, перевалила свою жирную задницу через турник и полезла дальше, какого х*я ты там застряла? — О, как… Молчи Лекси, молчи…

Ах ты ж, мамочки… А я теперь точно знаю, что выше жопы не прыгнешь! Вот как ни крути, а все равно не прыгнешь, особенно если эта жопа — зияющий оконный проем второго этажа макетного здания. Я прыгаю несколько минут, подражая зайчику, и окончательно раздираю руки об острые выступы блоков, пока сердобольный Стен не подсаживает меня наверх. Зато двадцать метров на карачка, по мрачному нутру труб мне кажутся практически раем, ведь там меня никто не видит и не орет, подгоняя. До извилистого лабиринта я добредаю уже чуть дыша, ноги путаются, кровь в висках отбивает оглушающий набат, а спина просто насквозь мокрая от пота. У меня даже на стимулирующую к беготне ругань сил уже нет.

— Кто так проходит полосу? Веселее, барышни! Не спать, не спать! Шевелим булками! — снова зычно подбадривает нас Эйт.

Здравствуй, реальный мир! А вот такой подлой ловушки, как мои зацепившиеся волосы о колючую проволоку, под которой нужно проползти, я и не ожидала… Вволю поскулив, похныкав, оставив довольно большой блондинистый клок на острых зазубринах препятствия и пару раз подцепившись за проволоку своей пятой точкой, я бегу дальше, сияя, как новенький пятак.

Когда я оглядываюсь на инструктора в надежде, что он отвлекся на кого-нибудь, чтобы хоть немножко перевести дух, душа просто в пятки ухает. Нет, Эйт так и бдит за нами неутомимо, и уставать он даже не собирается. Ручки мои трясутся как желе, начинает колоть в боку, а ноги наливаются свинцом. Как обычный воздух может причинять такую боль, врываясь в разгоряченные легкие?!

— Фокс, подтягивай свой зад быстрее! Через эти трубы надо перелетать, а не переползать. Тебе что, уши мешают? — раздается грозный оклик Эйта, когда Теа слегка тормозит на снаряде, и мы вместе действительно перелетаем через эти долбанные трубы.

Ребята галопом несутся в сторону нарытых рвов, лихо перемахивая через них, словно прыгуны со стажем. Аарон, чуть не слетев вниз, подтягивается, полностью измазанный, как черт, и, обернувшись на меня, начинает ржать. С усмешкой желает мне удачи. Спасибо, б*я! Это так мило… Поддав себе душевного пинка, пока мне его не поддал Эйт, с разбегу сигаю через ров… Лежу, молчу, внимательно разглядываю темное полотно неба, заплатанное зажигающимися звездами… И сон не идет… Ну, а х*ли там, зато с утра выспалась… Раскидываю отчаянно трясущиеся конечности в стороны, даже пальцы… А вдруг сойду за снежинку, и меня не заметят… Да где уж там, не с нашим счастьем.

— Громли, если ты не залезешь по этой веревке в течение секунды, я тебя на ней повешу, бл*дь! Шевелите ж*пами! — угрожающе проносится над всей полосой. Бли-ин, пора вылезать отсюда… — Бл*дь, Плейсед, даю тебе пять секунд, чтобы выбраться, или я тебя в этом рве закопаю заживо!

Ох, вашу ж мать! Нет, ну чего так орать? Разве я виновата, что тут везде рвы нарыты, а? Тяжело и несчастно вздыхаю и начинаю карабкаться на поверхность. Пора нагонять соперников. Уеллнер вон уже чешет дальше. Ба-а, да у нас тут целая баррикада из подвесных балок, досок и сломанных лестниц… Своих крыльев нет, а на чужие надеяться бесполезно. Все мои мысли сейчас сосредоточены на одном: как бы не на*бнуться отсюда. А может, все же удастся просочиться? Я все могу. Умею, правда, меньше. Вот если поставить ногу сюда… и схватиться вот за эту хреновинку… Во-о-о! Получается! Не может же баррикада быть бесконечной. Сердце колотится, гоняя адреналин по венам. Теперь хватаемся вот за эту штучку-дрючку… Ага, и ничего у меня мышцы не «как сопли». Сейчас мы ее переле-е-езем… «Бабах!»

— Давай, Лекси, поднимайся, пока изверг не видит, — шипит мне Дани, ловко лавируя в пустошь макета канализации.

В здравом уме я бы туда не поперлась, естественно. Но за спиной гневно покрикивает командир, аж кишки в узел скручиваются. Кого-то уже расчихвостивает… Не везет бедняге. Спасибо тебе, тот, кого он обкладывает трехэтажным, у нас есть передышка. Эх, была не была!

Как обалдевшая, ныряю вниз, и меня поглощает густой сумрак. Постепенно глаза привыкают к темноте, и я пытаюсь разобраться, куда дальше следует мой путь. Перебираю конечностями все энергичнее, выход уже в каких-то двух-трех метрах от меня. Больно врезавшись во что-то плечом, не удержавшись, взвываю, а лезущая впереди Дани вдруг дико ускоряется, с грохотом выскакивая из люка. И вот чего там, бл*дь, сзади, такое страшное?! Но тоже ускоряюсь, не тратя времени на разглядывание, подгоняя себя не очень приличными словами.

— Энтони, х*ли ты раскорячился на покрышках? Энергичнее перебирай корябками, пока я их тебе в задницу не забил по самые гланды!

Стимулирующие к ускорению окрики звучат так ласково, что я набираю приличную скорость и настигаю остальной отряд за какие-то доли секунды. Я даже и не успеваю заметить, как пролетаю стену с висящими покрышками, спрыгиваю вниз, пролезаю по мосткам из канатов над траншеей, залитой водой. Подумаешь, тоже мне… Ну и что, что чуть не навернулась… И, вообще, я не падаю, я атакую пол!

Остается только бег с препятствиями по пересеченной местности. Гулкое шарканье под ногами, спотыкаюсь на каждом шагу, но упрямо двигаюсь. Все, воздух кончается. Теперь надо вдохнуть, еще. Вдыхай! Вдыхай! Вдыхай! Боже, да почему так тяжело? Еще немножко, совсем чуть-чуть, всего пара метров, и долгожданный финиш. Меня теперь даже армия Сатаны не остановит! «Плюх!»

Господь всемогущий, ну вот за что, а? За что? Почему ты не можешь смилостивиться и не хочешь покарать меня каким-нибудь другим способом? Ну вот почему, почему именно у меня под ногами оказывается эта лужа? Раскаленный гвоздь входит в печень по самую шляпку, срезав дыхание, а мысли беспорядочно мечутся в ошалевшем мозгу, пока я безрезультатно пытаюсь выползти из воды. Все, сил больше нет. Да ёпта, запас прочности у меня не бесконечный… Добейте меня, пожалуйста…

— Эх, Алекс, и почему блондинки так редко ныряют? — гогочет Громли. — Ведь под водой нельзя разговаривать.

— Какой же ты все-таки мерзкий тип, Аарон…

— Вы даже не представляете, бл*дь, как сильно я переживаю, глядя на ваши страдания! — раздается преувеличенно ласковый низкий голос с чуть ощутимой хрипотцой, а надо мной появляется высокая, как скала, фигура инструктора. Эйт возвышается над валяющимися и еле дышащими подчиненными, с ухмылкой разглядывая прищуренными глазами поверженных в полнейший крах неофитов. А потом как гаркнет: — А ну, подняли свои полудохлые задницы и проваливайте отсюда нах*й! Все, отбой! Живо! Если завтра хоть кто-то опоздает на тренировку, продолжим в том же духе!

Вот что за фигня такая, а? Где, спрашивается, справедливость? Где, я вас спрашиваю? Мы все просто насквозь пропитаны потом, грязью и даже кровью, а Эйт свеж, как огурчик… И даже не запыхался… Что нужно сделать, чтобы иметь такую выносливость?

— Плейсед, твою мать, тебе так понравилось плескаться в луже? Либо выныривай уже, либо останешься тут ночевать.

Громко и жалобно постанывая, мы кое-как бредем в жилые помещения. Ну как бредем… Ребята, может, и бредут, а девчонки обессиленно висят на более сильном поле в надежде, что нас донесут хотя бы до дверей спальни. Стен шумно пыхтит, от напряжения по его вискам катятся капельки пота, и мне становится совестно. Я даже бурчу, что если он меня скинет с себя, то я не сильно обижусь, но он только машет рукой. Бывший Эрудит довольно хороший парень. Дани висит на локте у Джона, тот хоть и ворчит постоянно, но тащит, не бросает. Мы никогда с ним не ладили в школе, частенько ругались; Джон придурок и грубиян, но все же свой, и подстав от него я никогда не видела. Другое дело Аарон… Вот это целый кладезь подлостей. Этот парень, даже не моргнув глазом, воткнет вам нож в спину, при этом будет мило и невозмутимо улыбаться, чтобы никто не заметил его пакости.

Мы с девчонками, наконец добравшись до душевой, с печалью разглядываем свои приобретенные увечья… М-да, все мое тело полиняло в фиолетовые оттенки, руки, ноги ободраны о спортивные снаряды и отбиты об землю, а на пятую точку я даже смотреть боюсь. А вдруг ненавистный мне прут содрал там всю кожу? Ой, не хочу я это видеть. Ой, не надо… Теа сдавленно шипит, растирая ушибы. Одна Дани вполне невредимая.

— А знаете, я, кажется, узнала его, — задумчиво тянет бывшая Эрудитка. — Это же сын лидера, Алекс. Он раньше часто с братом приезжал в Эрудицию, они же племянники нашего лидера… Да, точно, это он. Просто он сильно изменился — раньше был весь обвешанный пирсингом, прическа была другая, и везде таскался вдвоем с братом, поэтому я его сразу не узнала… Да и не знакомилась я с ними, так, шапочно знаю.

— Ты уверена, Дани? Ничего не путаешь? — растерянно спрашивает Фокси.

— Абсолютно уверена.

— Хотя… ведь урожденных неофитов тренирует тоже сын лидеров, Итон, — выдает еще одну новость Фокси. — Так что, скорее всего, ты права.

Ну ничего себе… Да я зависаю от шока… Сын лидера… Алекс… Так вот почему все Бесстрашные ржали возле сетки… Ну конечно, а я все гадала… Ой, блин, а я его паразитом и гаденышем обозвала, а он… И эти глаза, похожие на стальные лезвия ножей… И раскаты громового, властного голоса, точно такого же, как у лидера Эванса. Этот прищур — точно так же смотрел лидер, когда поймал нас с Дани возле бара. Только сейчас я понимаю, что они очень похожи. Ведь сходство между ними даже слишком очевидно. Значит, Алекс, лидерский сын, пипец как приятно. Ну и ну… Вот свезло так свезло, аж до мурашек, что волосы на затылке встают дыбом.

— Ну, теперь все ясно, все встало на свои места. — Я бегаю по спальне, а девчонки провожают меня взглядами. — Вот почему он над нами издевается, унижает нас так жестко, чувствуя свою полную безнаказанность. Ему все дозволено, ему никто не указ теперь, пока все старшие члены фракции уехали на полигоны. Интересно, а почему именно его поставили инструктором?

— Да накосячил, наверное, вот теперь и отрывается на неофитах, — пожимает плечами Дани.

— И что же, если он сын лидера, ему что, все можно? — округляет глаза Теа, закапываясь в одеяло. — Мало ли, что взбредет ему в голову, вдруг замучает нас до смерти?

— И замучает, вот даже глазом не моргнет, — уверено отвечаю Фокси и сама себе верю. — Блин, а меня он, вообще, не переваривает, теперь я точно отправлюсь чистить сортиры…

— Да ничего он тебе не сделает, ну… наверное. Не боись, прорвемся, — бубнит Дани, сладенько зевая. — Давайте спать, а? Не дай бог опоздать завтра, Эйт с нас шкуру сдерет своим прутом, а потом загоняет до издоха на полосе препятствий…

Слегка повозившись, мы вскоре затихаем. Ночная тишина разбавляется лишь едва слышным посапыванием. Вымотанные девчонки мгновенно засыпают, а я все никак не могу погрузиться в сон.

Кто бы мог подумать, что у той крохотной веселой женщины такой надменный сын… Или Алекс просто ненавидит переходников, считая их за второсортных людей? Ну да, золотой ребенок, охренеть можно, белая кость… Привык, что весь мир крутится только вокруг его величественного зада. Чихать он хотел на нас, да и не только чихать… Наверное, лидер приказал возиться с неофитами, вот он и злится, упивается до захлеба своей силой и властью…

И что же делать-то?.. А если ему вздумается, правда, поиграть своим ножом по-серьезному и что-то мне отрезать, а? И никто слова ему не скажет и не остановит. Даже если и попытаются, он же огромный, как утес. И ведь невероятно сильный — ручищи словно стальные тиски… А с какой ухмылкой он поигрывал своим холодным оружием, когда трепал меня за волосы в столовой, и никто же даже бровью не повел на это… Вот же ж, напыщенный засранец, самодовольный поганец! Он совсем еще молодой, ну сколько ему, около двадцати? А столько самовлюбленности… Смотрит так презрительно, насмешливо… Ухмыляется сардонически. Глаза ледяные, будто гранит или блестящий мрамор… Тьфу ты!

А может, он и не станет нас гнобить? Ну зачем ему это, только чтобы насладиться своей властью? Не думаю… Или это методы обучения у него такие? Ведь как ни крути, а он действительно опытный, много знает, если даже уже успел повоевать… Наверное, все-таки не просто так его назначили нам в инструкторы… Да уж, если сегодня мы чуть тапки не отбросили от его интенсивных тренировок, то что будет дальше, даже страшно представить. Ладно, чего уж теперь рыдать, толку от этого… Главное, держать рот на замке. Большом, крепком замке. Ага, щаз…

⇐ Предыдущая 1 2 3 4 567 8 9 10 Следующая ⇒