ПСИХОТЕРАПИЯ 11 страница

Однако физиологические механизмы коллективной психотерапии еще не совсем выяснены. Вопрос требует дальнейшей разработки. По Н. В. Иванову (1962), при этом происходит активная мобилизация личности, ее компенсаторных сил на основе выработки новых связей, тренировки нервных процессов, создания в мозге новых динамических структур, которые, будучи более сильными, по закону индукции могут погасить патодинамиче-ские структуры, обусловливающие заболевание.

Противопоказания к коллективной психотерапии: истерические припадки, гиперкинезы, установочное поведение. По С. С. Либиху, имеются и относительные противопоказания к коллективной психотерапии: а) отсутствие предварительного периода индивидуальной психотерапии; б) обезображивающие дефекты лица; в) сложные навязчивые синдромы; г) синдром клаустрофобии; д) тяжелая психастения; е) неврозы дыхательной, сердечно-сосудистой систем.

Коррективный интерперсональный опыт (F. Knobloch и др.) Этот вид психотерапии проводится в малой общественной группе. Психотерапевт как личность служит больному своеобразной моделью, по которой он создает и проверяет свои отношения к людям, окружающему. Лечебный коллектив выступает для больного как модель естественных групп.

Метод коллективной психотерапии «кофе и...» (coffe and...). Американские авторы R. Masnik, L. Bucci, D. Isenberg, W. Normand предложили метод групповой психотерапии при хронической шизофрении. Больных, ожидающих приема у врача, собирают в группы и ... угощают кофе. В это время психотерапевт заводит разговор, вовлекает больных в беседу. Больные не подозревают о том, что проводится лечение. Субъекты, ранее отказывающиеся от групповой психотерапии (аутичные, с трудом вступающие в контакт и др.), при этом методе становятся более общительными, начинают чаще посещать-врача, проявляют интерес к труду, вовлекаясь тем самым в социальную жизнь. •

Семейная психотерапия

Семья — это важнейший общественный институт, малая социально-психологическая группа, являющаяся специфическим посредником между личностью и обществом.

Основатель первой клиники психического здоровья семьи в США N. Ackerman писал, что проблема семьи и ее лечение не являются уже исключительно областью психоаналитиков. Супружеская дисгармония является причиной неустойчивости современных браков, современной жизни, отмечаемой на всех уровнях,— в семье, обществе, культуре.

В отечественной литературе вопросы семейной психотерапии еще мало разработаны, хотя и имеются серьезные работы (П. Б. Ган-нушкин, К. Мягер, А. И. Захаров, В. М. Воловик, Р. Я. Зачепицкий,

Е. К. Яковлева, А. Г. Харчев, И. М. Черниловская, В. Я. Косте-рева, 3. И. Файнбург, Э. Орлова и др.).

Существенным в работе психотерапевта является диагноз семейных отношений, что дает возможность, если необходимо, изменить эти отношения.

Главным в семейных отношениях являются моральные связи между членами семьи. Они основаны на чувстве любви, родства, взаимной привязанности, ответственности, долга, семейной чести и достоинства. «Брак ... есть правовая нравственная любовь: при таком определении из последней исключается все, что в ней преходяще, капризно и лишь субъективно» (G. Hegel).

Врач-психотерапевт должен проанализировать происходящие в семье события; если нужно, постараться создать более адекватные отношения, наладить семейную жизнь.

Целью семейной психотерапии, по В. М. Воловику, является создание в семье атмосферы, которая благоприятствовала бы лечению и оптимальной ресоциализа-ции больного; устранение ситуаций, которые могут быть источником эмоциональных напряжений в семье; содействие налаживанию взаимного понимания между ее членами, привлеченные семьи к сотрудничеству с врачом в целях более успешной терапии.

Семейная психотерапия показана как в «неблагополучных» семьях без психической патологии, так и при неврозах, психопатиях, психозах одного или нескольких членов семьи.

В «неблагополучных» семьях врачу-психотерапевту часто бывает необходимо убеждать супружеские пары стремиться к реалистическим целям и оценкам, разрешать возникающие конфликты путем взаимных уступок или компромисса; предупреждать хронические разрушительные ссоры, отчуждение, эгоцентризм; внушать взаимную терпимость к недостаткам характера и т. д.

Конечно, вмешательство врача в дела семьи, в систему ее взаимоотношений требует от него большого такта и деликатности. Следует помнить, что некоторые семьи могут отвергнуть те или иные требования врача. Однако в ряде случаев, если взаимоотношения в семье влияют на здоровье тех или иных членов семьи, врач имеет моральное право воздействовать на виновных всеми имеющимися средствами.

Лечение психопатологических явлений, причины которых коренятся в ненормальных семейных отношениях, может потребовать специальных методик. Для лечения, например, неврозов, пограничных состояний у детей и подростков ряд авторов считают необходимым до начала лечения удалить ребенка из семьи и психотерапию проводить отдельно — ребенку и родителям (J. Esquirol, H. На-velkova); другие авторы возражают против этого. Предлагаются «программы» работы с семьей, включающие психотерапевтические, педагогические и социальные воздействия (J. Kessler, D. Krevelen, R. McGregor с соавт., Г. Е. Сухарева и Л. С. Юсевич).

При групповой психотерапии создаются отдельные группы для детей и для родителей (J. Cosnier с соавт., I. Kraft с соавт.), причем супруги могут находиться в разных группах, а в дальнейшем дети подключаются к группе родителей. Эта терапия может проводиться двумя врачами разного пола. К самим родителям могут быть применены разнообразные приемы психотерапии: объяснительная, отвлекающая, строгий тон. Особое значение имеет научить мать оптимальному поведению (М. Le Vay, N. Rathod, P. Male с соавт.).

Что же касается больных психозами или перенесшими их, то многие авторы отмечают большую частоту госпитализации больных (шизофренией и др.), к которым предъявляются повышенные эмоциональные требования в неблагополучных семьях (у родителей с личностными отклонениями, аморальным поведением, невротиков, психопатов, алкоголиков и др.).

Если в семье появляется психически больной, то в одних случаях семья как бы консолидируется, создает условия, благоприятствующие выздоровлению, а в других — происходит раскол в семье, приводящий к изоляции больного и обострению патологического процесса. Иногда родственники излишне опекают больного, подавляют его самостоятельность. Наблюдаются случаи, когда родственники вмешиваются в лечение, назначенное врачом, отменяют его.

С другой стороны, мы неоднократно наблюдали случаи, когда больные правильнее оценивали свое состояние, проявляли большую готовность к сотрудничеству с врачом, чем члены семьи.

В таких случаях врачу-психотерапевту следует детально обсудить эти вопросы с членами семьи, постараться сформировать правильное понимание ими болезни одного из членов.

Заочная психотерапия

Совершенно правильно М.. С. Лебединский (1959) ставит вопрос о заочной психотерапии. О последней можно говорить тогда, когда врач-психотерапевт почему-либо не может встретиться с больным. В таких случаях, собрав анамнез у близких больному людей, врач оказывает ту или иную психотерапевтическую помощь путем обмена письмами. Это нередко делали И. П. Павлов, В. М. Бехтерев и другие видные врачи. Конечно, возможности психотерапии при этом ограничены.

М. С. Лебединский утверждает, что врач должен «остерегаться штампов и механического повторения пра-емов психотерапии».

Внушение в гипнозе

Этот метод психотерапии ввиду исключительного теоретического и практического значения не может быть изложен кратко. Читатель должен получить полное представление об истории гипноза, о сложном и не во всех еще деталях изученном мощном воздействии его на высшую и низшую нервную деятельность, о методике и технике гипноза. Ввиду этого внушению в гипнозе мы посвящаем отдельный раздел.

Часть третья

УЧЕНИЕ О СНЕ И ГИПНОЗЕ

В различные периоды мировой истории на гипнотизм и явления, с ним связанные, смотрели совершенно по-разному.

Однако состояние, которое в настоящее время мы называем гипнозом, знали и применяли с лечебной или иной целью многие народы древнего мира.

В дошедших до нас сочинениях древних говорится о сне в инкубациях или храмах.

Храмы асклепиадов, «потомков» греческого бога медицины Эскулапа, были своего рода лечебницами, переполненными различными больными. Перед лечением проводились особые приготовления, которые заключались в молитвах, жертвоприношениях, курении благовоний, принятии ванн; больных укладывали на шкуру принесенного в жертву дикого кабана и усыпляли. Чаще всего больным, по их свидетельству, снилось, что сам Асклепий указывал им средства излечения. Если в первую ночь сон оказывался недостаточно ясным, больного усыпляли вторично. Далее лечение проводилось по предписанию сновидения. Излеченные в знак благодарности оставляли на стенах храма таблицы, памятные доски.

Для погружения в сон применялись блестящие предметы, металлические плоскости (так называемые «волшебные зеркала»), кристаллы, сосуды. В Египте, например, умели приводить человека в состояние гипноза, предлагая ему пристально смотреть на каплю чернил, на блестящие тарелки с нарисованными на них различными знаками и т. п. Теперь мы знаем, что фиксация взгляда на блестящих предметах принадлежит к числу гипнотических средств; весьма вероятно, что психические

изменения, вызывавшиеся в древности пристальным созерцанием, относятся к области гипноза.

Во II столетии в Египте уже применялись поглаживания, так называемые пассы, и закрывание глаз. Египтяне и греки знали о благотворном влиянии прикосновения руки. Явления гипноза были известны и древним евреям как состояние, в котором человек «спит и не спит, бодрствует и не бодрствует, и хотя отвечает на вопросы, но душой отсутствует».

Древние индусы, которые, как и другие древневосточные народы, сделали большой вклад в сокровищницу мировой культуры, знали о явлениях гипноза. Известно, что индийские факиры с успехом пользуются ими для проделывания поразительных фокусов, например, для показывания человека, висящего в воздухе. Факиры могут погружаться в своеобразное состояние «нирваны» («исчезновение», «потухание»), которого достигают путем длительного созерцания кончика своего носа; через некоторое время он начинает как бы светиться, и факир, погруженный в такое созерцание, постепенно становится нечувствительным ко всему окружающему, ничего не видит и не слышит. В этом мы усматриваем результаты автовнушения.

В подобное состояние приводили себя древние друиды и альру-ны, сосредоточенно прислушиваясь к шуму деревьев и журчанию ручья. Того же достигали древние оракулы, жрецы-прорицатели воли мифического божества, вдыхая какие-то наркотические газы; шаманы (сибирские колдуны) и дервиши быстрым кружением на одном месте доводили себя до экстаза; в таком состоянии они могли жечь и резать свое тело, не ощущая боли.

Некоторые сектанты-мусульмане в Алжире приводили себя в галлюцинаторный экстаз с помощью беспрерывных криков, громкой музыки, сильнейшего возбуждения, причем у них также развивалась анальгезия, нечувствительность к боли; они могли колоть себя, лизать раскаленное железо, обнаженными ложиться на острые сабли.

В Индии, Ассирии и других странах Древнего Востока гипноз применяли исключительно с целью усиления влияния религии на широкие народные массы. Этому придавали столь большое значение, что, например, службу священников могли выполнять только 'те, кто владел в достаточной мере техникой гипноза.

Римские писатели (Марциал, Апулей, Плавт) знали о возможности усыпления человека прикосновением руки, обыкновенно сопровождавшимся заклинаниями. Плутарх писал, что царь Эпира (319— 272 до н. э.) обладал способностью погружать людей в глубокий сон, лишь прикасаясь к ним своей ногой; при этом делалось, по-видимому, и словесное внушение для соответствующей подготовки субъекта. Апулей говорит, что прикосновением, заклинанием и запахами можно так усыпить человека, что он, освободившись от

своей грубой телесной оболочки, возвращается к чистой, божественной, бессмертной природе; в этом состоянии как бы дремотного забытья человек может предсказать будущее, чего не может сделать наяву.

В I в. н. э., по дошедшему до нас свидетельству, двум больным (слепому и разбитому параличом) якобы во сне явился бог Серапис, который открыл им, что они могут быть излечены императором: слепой прозрит, когда Веспасиан помажет ему глаза своей слюной, а парализованный излечится после прикосновения к нему пятки царя. Веспасиан продемонстрировал это на открытом собрании, и, как гласит предание, больные выздоровели

Исцеляющую силу приписывали норвежскому королю Олафу /I и даже его трупу. За королями Англии и Франции признавали способность одним лишь прикосновением исцелять зоб. Когда король Англии Вильгельм III Оранский отказался лечить своим прикосновением больных, страдающих золотухой, это вызвало негодование среди английского общества.

Сведения о погружении в гипнотическое состояние древние египтяне, индусы, ассирийцы, греки, римляне и др., вероятно, унаследовали от гораздо более древней эпохи.

Отметим, что уже в глубокой древности некоторые философы более или менее здраво относились ко всем подобным явлениям. Так, Аристотель (384—322 до н. э.) и Гераклит Эфесский (530—470 до н. э.) связывали мнимый дар предсказания не с божественным наитием, а с болезненными формами сознания человека; однако, подобно своим современникам, они не отрицали способности человеческого духа предвидеть и прорицать.

В те времена, когда наука еще находилась в зачаточном состоянии, человек охотно верил всяким небылицам и причудам воображения, не находя объяснения явлениям окружающего мира.

Очень долго, в течение многих веков, держалась вера в магические силы и чудодейственные исцеления. И хотя с развитием научных знаний она видоизменялась, все же основной ее признак—вера в сверхъестественное и магическое, признание непонятных сил и влияний — оставался на протяжении ряда столетий. Невежество и страх были главными опорами умственного и нравственного рабства.

В средние века скудные знания о гипнотических явлениях не расширились. Но уже на исходе средневековья из астрологического учения, по которому все земные события, а с ними и человеческая судьба зависят

от влияния планет, и из сведений о магнетизме возникла магнитно-флюидная теория.

Гениальный врач, в свое время обвиненный в ереси, Ф. А. Парацельс (1493—1541) в своих сочинениях впервые употребил термин «магнетизм» в смысле более поздней месмерической доктрины. По Парацельсу, мир исполнен магнетической силы, которая находится также вследствие переноса с планет как некая сидерическая (звездная) сущность и в человеческом теле. Человек питается не только видимой пищей, но и рассеянной в природе магнетической силой. Между планетами и человеческим телом имеется взаимное притяжение. Папа-цельс допускал взаимное влияние людей друг на друга; по его мнению, воля одного человека силой своего напряжения может влиять на духовную сущность другого," бороться с ней и подчинять ее своей власти.

Идеи Парацельса попали в Германии и Англии на плодотворную почву, Van Helmont (1577—1644) обозначал как магнетизм влияния, которые производят тела друг на друга, притягиваясь или отталкиваясь на расстоянии. Посредником или проводником этого влияния должен быть эфироподобный дух (magnale magnum), который пронизывает все тела и приводит в движение мировые массы. Такого же мнения придерживались R. Flood и другие. В частности, по R. Flood, человек, подобно земле, имеет два полюса. Приближаясь друг к другу, два человека производят друг на друга притягивающее или отталкивающее действие в зависимости от того, негативен или позитивен их магнетизм. Эти идеи R. Flood оспаривал иезуитский патер Kjrcher, который стал особенно известен благодаря своему experimentum mirabile — опыту гипнотизирования животных.

В первую четверть XVIII в. репутацию истинного чудотворца приобрел швабский священник Gassner (1727), который, применял заклинания, чтобы «изгнать беса, причинившего болезнь». Своими заклинаниями он умел вызывать и устранять каталепсию, параличи, судороги и ряд других внушенных явлений, снимать боль, с успехом, вряд ли превзойденным позднейшими магнетизерами и гипнотизерами.

Магнитно-флюидная теория была положена в основу учения А. Месмера (1734—1815) о так называемом животном магнетизме. Месмер полагал, что магнетическая сила находится в природе повсюду и обусловливает взаимодействие небесных сил, земли и одушевленных существ. Эту космическую магнитную силу, поскольку

она проявляется в теле животного, из-за ее сходства с действием магнита он назвал животным магнетизмом (в противоположность магнетизму минеральному). Месмер заметил, что лечебные результаты могут быть достигнуты и без применения магнитов — одним прикосновением рук, и пришел к заключению, что магниты являются только передатчиками особого «флюида», исходящего из человеческого тела. После этого он стал лечить, производя так называемые пассы, то есть плавные ритмические движения рук на некотором расстоянии от тела больного по направлению от головы к ногам. Позже Месмер заявил, что он может «намагничивать неодушевленные предметы», после чего они приобретают «целительную силу».

В целях массового применения своего способа, получившего название «месмеризм», или «животный магнетизм», Месмер соорудил чаны, баки с железными опилками, битым стеклом и т. п., которые он предварительно «намагничивал» пассами. Каждый чан имел крышку, в которой были сделаны отверстия с выходящими наружу подвижными железными прутьями. Больные размещались вокруг баков, и каждый брал в руки прут. Во время сеанса звучала нежная фортепьянная музыка, а сам Месмер, одетый в лиловую одежду, прикасался железным прутом («магнетической палочкой») к пораженной части тела больного. Одновременно помощники его легко надавливали на живот больного. При этом одни больные оставались спокойными, ничего не чувствовали, другие же начинали кашлять, всхлипывать, ощущали легкие боли, «местную теплоту» в пораженной области, или же «общий жар». У некоторых появлялись сильные истери-

ческие судороги, они плакали, смеялись, кричали, стучали ногами в ритме и темпе музыки. Эти «кризы» часто продолжались более трех часов. Наконец, у больных наступало состояние истощения. Они впадали в своего рода сон, но оставались послушными голосу, взгляду и знакам гипнотизера. У некоторых индивидуумов Месмер достигал'сна несколькими поглаживаниями или даже просто взглядом. Очнувшись от сна, многие больные заявляли, что чувствуют себя освобожденными от страданий.

Вскоре против Месмера восстали многие парижские врачи, объявившие его способ лечения вредным для больных. Парижская академия и специально выделенная медицинская комиссия, куда входил и химик Лавуазье, высказались против подлинности исцелений, объяснив все наблюдавшиеся явления отчасти выдумкой, отчасти воображением легковерных людей.

Очень скептически к месмеризму относился известный психиатр Parchappe. Он сводил явления животного магнетизма к следующей простой, но выразительной формуле: «Обмануть, обмануться, быть обманутым».

В начале XIX в. скептически настроенные ученые отрицали существование магнетического «жизненного флюида», объясняя все явления подобного рода истерической раздражительностью, действием разгоряченного воображения, каталепсии, экстаза (А. А. Иовский и др.).

Г. Гельмгольц считал гипнотизм «фокусничеством». Известный физиолог Du Bois-Reymond говорил о гипнотическом внушении, как о чем-то близком к помешательству.

Даже во второй половине XIX в. выдающемуся физиологу R. Heidenhein понадобилось немало мужества для того, чтобы заняться в своей лаборатории изучением явлений гипнотизма. Фактически во времена, не столь отдаленные от нас, считалось даже непристойным говорить всерьез о гипнотизме, тем более изучать его. Существовало мнение, что эти вопросы слишком близки к области «тайных наук», оккультизму, а поэтому заниматься гипнотизмом ученым-специалистам не к лицу.

Позднее к серьезному изучению гипнотизма приступил манчестерский хирург J. Braid. Он стремился выяснить, какие особенности человеческого организма содействуют возникновению гипнотических явлений, высказывал пред-

положение, что они вызываются в ганглиозных клетках мозга, и пытался установить, какие отделы мозга принимают участие в этих изменениях. Однако дело не пошло дальше неопределенных гипотез. J. Braid изучил метод усыпления, состоящий в том, что субъект должен был неподвижно, с напряженным вниманием, до утомления смотреть на какой-нибудь блестящий предмет. Это легло в основу субъективной теории J. Braid, отрицающей всякие магнетические влияния со стороны гипнотизера.

Рациональные опыты Braid в свое время были признаны выдающимися учеными A. Karpenter и S. Simpson. Но решающую роль в эволюции теории гипноза сыграло появление во Франции книги A. Liebeault (1891). Он, а за ним и Н. Bernheim (1891) утверждали, что гипноз есть не что иное, как искусственный сон, вызванный внушением; гипноз — явление нормальное, не связанное с наличием болезненного предрасположения. Однако J. Charcot и его сотрудники, исследуя явления гипнотизма в экспериментах над больными, страдавшими большей частью тяжелыми формами истерии, пришли к заключению, что гипнотический сон — явление патологическое, искусственный невроз типа истерии, вызываемый только у лиц с истерическим предрасположением. В настоящее время уже нельзя сомневаться в том, что точка зрения школы J. Charcot была ошибочной.

Высокая культура Киевской Руси, связанная со всей предшествующей историей русских (восточных) славян, развилась на древней самобытной основе.

Врачевание словом, молитвами и «зельем» проводилось при монастырях различных княжеств и образованного позднее русского государства. Конечно, рациональные приемы народной медицины существовали наряду с мистическими обрядами (заклинание против «злых духов», «порчи» и пр.). Однако, как справедливо указывают Р. Кавецкий и К. Балицкий, многие приемы, которыми пользовались при лечении, впоследствии вошли в научную медицину; таковы, например, гипноз, внушение («нашептывание») и пр. Несомненно, что различные заговоры, заклинания и так называемое чародейство имеют в своей основе элементы словесного внушения наяву.

Особый интерес представляют взгляды на многие психологические и физиологические проблемы философов

Киево-Могилянской академии XVII—XVIII вв. И. Ко-ноновича-Горбацкого, И. Гизеля, И. Кроковского, И. Поповского и других.

Уже в середине XVII в. (1645), то есть более чем зэ столетие до А. Месмера, видный философ Киево-Могилянской академии И. Гизель трактовал сон и сновидения материалистически, выявляя здравый смысл и критическое отношение ко всяким предрассудкам. Сон, говорил Гизель,— это «связывание (ligatio) внешних органов чувств и произвольных движений для здоровья и отдыха животных».

Распространению учения о гипнотизме в России и на Украине в начале XIX в. способствовал виднейший врач и философ Велланский (Д. М. Кавунник), который занимался переводами книг по гипнотизму с иностранных языков, а также публиковал собственные оригинальные труды.

Однако подлинная научная разработка проблемы гипноза в дореволюционной России началась в 70-х гг. прошлого столетия.

Большой интерес к гипнотизму проявлял харьковский физиолог В. Я. Данилевский. Он экспериментально изучал гипноз у различных животных. По В. Я. Данилевскому, гипноз — это своеобразный «эмоциональный гип-ношок», эмоциональное, чисто рефлекторное «торможение мышления и воли». Он пытался рассматривать гипноз животных и человека с то'чки зрения эволюции. В это время и несколько позже появляются капитальные труды, монографии, отдельные статьи по гипнотизму таких авторов, как Б. Бродовский, А. Гиляров, Б. Кириллов, А. Козлов, Э Эйхенвальд, И. Янушкевич, А. Шилтов, Л. Стемб, М. Пацкевич, В. Сланский, К. Кудрявцев и др.

Сотрудник психиатрической клиники С. С. Корсакова А А. Токарский опубликовал работы о внушении и гипнозе, в которых уже заметно влияние гениальных идей отца русской физиологии И. М. Сеченова. А. А. Токарский подчеркивает «роковую зависимость» психических реакций от воздействий окружающего мира, рассматривая их как рефлекторные акты. В начале 80-х гг. XIX в. А. А. Токарский впервые начал читать курс гипнологии в Московском университете.

Далее идет целая плеяда русских ученых, которые внесли много ценного в учение о гипнозе (О. О. Мочут-

ковский, А. П. Нечаев, г- •^ирящчс '1

A. А. Говсеев, Н. Вяземский, Ф. Е. Рыбаков,

E. Н. Довбня, В. Н. Хо-рошко, Я. В. Рыбалкин, П. Я. Розенбах, А. Ф. Ла-зурский, П. П. Подъ-япольский и др.).

Акад. В. М. Бехтерер выдвинул учение о гипно зе как особом состоянии видоизмененного естест венного сна (а не патологическом явлении), которое может быть получено при помощи не только психических, но и физических воздействий, и развивается как у человека, так и у животных.

Многочисленные доклады В. М. Бехтерева, публичные лекции, статьи, отдельные брошюры о внушении и психотерапии, о роли внушения в обыденной жизни способствовали распространению правильных взглядов на гипноз.

В. М. Бехтерев впервые применил метод условнореф-лекторной (психорефлекторной) терапии психоневрологических заболеваний. Еще в 1914 г. он выдвинул идею условнорефлекторной терапии алкоголизма.

Перу советских авторов принадлежит большое количество клинических и экспериментальных работ по гипнозу (К- И. Платонов, Ю. В. Каннабих, Б. Н. Бирман,

B. Н. Мясищев, В. М. Нарбут, А. Певницкий, В. В. Срезневский, В. Н. Финне, В. М. Гаккебуш, Ф. П. Майоров, И. В. Стрельчук, И. С. Сумбаев, Н. Г. Беспалько и др.).

У нас же развилось и развивается учение о коллективном, или массовом, гипнозе, особенно при лечении алкоголизма по методу акад. Бехтерева (Д. С. Озере-цковский, П. Д. Пилипенко, Н. В. Иванов, М. Г. Ит-кин и др.).

За рубежом по вопросам общей и частной психотерапии в последние годы появились работы F. Cooper,

F. Linn a. Erickson, H. Milton, Hinkley a. Herman, Ing-

ham V. Harrington a. Love, R. Leonore, V. Pelt, R. Wal-lon, Kurauti Maeda и др.

Большим вкладом в изучение и правильное понимание гипнотизма явилась работа Ф. Энгельса «Естествознание в мире духов», написанная в 1878 г. В этой работе дается оригинальное объяснение явлений гипнотизма. Автор резко критикует естествоиспытателей, которые пытаются использовать естествознание для протаскивания в науку идеализма и фидеизма. По поводу гипнотических явлений Ф. Энгельс пишет: «... мы заинтересовались этими явлениями и стали пробовать, в какой мере можно их воспроизвести. Субъектом мы выбрали одного бойкого двенадцатилетнего мальчугана. При неподвижно устремленном на него взгляде или легком поглаживании было нетрудно вызвать у него гипнотическое состояние»; при этом наблюдались окоченение мускулов, потеря чувствительности, состояние «полной пассивности воли в соединении со своеобразной сверхвозбудимостью ощущений. Если пациента при помощи какого-нибудь внешнего возбуждения выводили из состояния летаргии, то он обнаруживал еще гораздо большую живость, чем в состоянии бодрствования». Очень хорошо Ф. Энгельс описывает так называемый раппорт, подчеркивая отсутствие какой-либо «таинственной связи» с оператором; любой человек мог с такой же легкостью приводить в действие загипнотизированного субъекта.

Бичуя френологию F. Gall, согласно которой якобы существует какая-то связь между формой черепа и умственными и моральными качествами человека, Ф. Энгельс продолжает: «Для нас было сущим пустяком заставить действовать галлевские черепные органы; мы пошли еще гораздо дальше; мы не только могли заменять их друг другом и располагать по всему телу, но фабриковали любое количество еще других органов — органов пения, свистения, дудения, танцевания, боксирования, шитья, сапожничанья, курения и т. д, помещая их туда, куда нам было угодно. Если пациент Уоллеса становился пьяным от воды, то мы открывали в большом пальце ноги орган опьянения, и достаточно нам было только коснуться его, чтобы получить чудесную комедию опьянения. Но само собою разумеется, что ни один орган не обнаруживал и следа какого-нибудь действия, если пациенту не давали понять, чего от него ожидают; благодаря практике наш мальчуган вскоре усовершенствовался до такой степени, что ему достаточно было малейшего намека».

Далее очень ясно и четко описываются постгипнотическое внушение, двойная память пациентов-гипнотиков, развенчивается утверж-

деыие о «сверхъестественности» гипнотических явлений. «Созданные таким образом органы сохраняли затем свою силу раз навсегда также и для всех позднейших усыплений, если только их не изменяли тем же самым путем. Словом, у нашего пациента была двойная память: одна для состояния бодрствования, а другая, совершенно обособленная, для гипнотического состояния. Что касается пассивности воли, абсолютного подчинения ее воле третьего лица, то она теряет всякую видимость чего-то чудесного, если не забывать, что все интересующее нас состояние началось с подчинения воли пациента воле оператора и не может быть осуществлено без того подчинения... Самый могущественный на свете чародей-магнетизер становится бессильным, лишь только его пациент начинает смеяться ему в лицо».

Несмотря на многовековое применение и изучение гипноза и внушения, до недавнего времени природа этих явлений оставалась неясной. Лишь с возникновением физиологической школы, стоящей на материалистических позициях детерминизма, с введением в науку объективного метода изучения деятельности коры больших полушарий стало возможным научное объяснение механизмов гипноза.

⇐ Предыдущая 6 7 8 9 101112 13 14 15 Следующая ⇒