ПСИХОТЕРАПИЯ 7 страница

Врачебная этика. Деонтология и психотерапия

Врачебная этика (греч ethos — обычай, характер) — это учение о нравственных началах в деятельности врача любой специальности, о его высокогуманном отношении к больному, что является необходимым условием успешного предупреждения и лечения болезней.

Деонтология (греч. deon — должное, loqos — учение) — это часть врачебной этики, учение о долге врача, принципах поведения его и всего медицинского персонала, направленного на максимальное увеличение эффективности всех видов лечения.

Вопросами врачебной этики и деонтологии занимались многие Ученые — W. Simon, R. Virchow и другие. В частности, R. Virchow

писал, что «врачи — естественные защитники бедных, и социальный вопрос относится в значительной степени к их юрисдикции». Много внимания вопросам врачебной этики уделяли С. П. Боткин, В. М. Бехтерев, В. Я. Данилевский, А. Молль, а позже С. С. Вайль, Н. А. Виноградов, С. Н. Давыдов, И. А. Кассирский, Г. И.-Царего-родцев и другие.

Мы выше говорили о целостном подходе к больному. К этому вопросу примыкают проблемы специализации, дифференциации, профилизации медицины.

Мы живем в век научно-технической революции, социальных преобразований, колоссальных достижений в области физики, химии, электроники, биохимии, электрофизиологии и других. И если раньше существовали непосредственные отношения «врач — больной», то теперь эти отношения усложнились («врач — прибор — больной»), что свидетельствует о прогрессе медицины. Однако при постановке диагноза и оценке общего состояния больного нельзя слепо доверять прибору, лаборатории, так как это может увеличить вероятность ошибок. Поставить окончательный диагноз должен творчески мыслящий врач, а не лаборатория или машина, которым принадлежит лишь вспомогательная роль.

Нельзя преувеличивать значение местного, локального процесса, забывая о принципе целостного понимания организма.

Близко к деонтологической проблеме стоит вопрос о воспитании молодых врачей, повышении их клинической квалификации. Плохо, если при обучении врача, аспиранта, ординатора основное внимание направлено на лабораторные методы исследования, освоение инструментальной техники, а изучение клиники будет отодвинуто на второй план. При этом может оказаться, что врач не сможет поставить клинический диагноз даже при обычных заболеваниях.

В настоящее время обращается внимание на проблему выбора молодежью профессии. При выборе профессии врача необходимо прежде всего призвание к этому роду деятельности. Как справедливо говорит Г. И. Царегородцев, профессия медика предъявляет повышенные требования не только к «голове», но и к «сердцу» человека. Гуманность, доброта, сострадание, сочувствие, самопожертвование должны быть органически присущи каждому врачу.

В средние века эмблемой врачевания была горящая свеча с надписью: «Служа другим, сгораю». Авиценне приписывают слова: «Врач должен обладать взглядом сокола, руками девушки, мудростью змеи и сердцем льва».

Деонтологической проблемой являются также ера.' чебные ошибки. Последние, как известно, бывают раз-

личными: в основе одних лежит обычное, «добросовестное» заблуждение, недостаточная квалификация, в основе других — нарушение морально-этических норм, равнодушие, нежелание проконсультироваться с коллегой, перестраховка или стремление переложить ответственность на консультанта. Однако имеются и профессиональные правонарушения, которые могут привести к привлечению врача к уголовной ответственности.

Сейчас в медицинской печати ставится вопрос об усилении внимания к проблемам деонтологии. В частно-|сти, недопустимо опубликование в газетах и журналах [популярных, написанных недостаточно компетентными |лицами статей и сообщений сенсационного характера, (которые могут оказать отрицательное влияние на пси-|хику больного, вызвать ятрогению.

Деонтологической и психотерапевтической проблемой 1является отношение к неизлечимым и умирающим боль-|ным. Здесь основным принципом врача является борьба ■за жизнь больного до последней минуты. Современные розможности реанимации подкрепляют этот принцип.

Одним из важнейших принципов советской психотерапии является чуткое, мягкое и внимательное отноше-\ние к больному, установление с ним эмоционального [контакта.

Некоторые больные, «ушедшие в свою болезнь», приходят к врачу с мрачными мыслями и подавленным настроением: они переоценивают серьезность своего заболевания, нуждаются в успокоении, внушении им чувства уверенности в выздоровлении, в поднятии настроения.

Но, чтобы преодолеть настроение больного, врач прежде всего должен установить с ним такие отношения, которые позволили бы глубоко изучить индивидуальные особенности больного, тип его высшей нервной деятельности, характер.

Установление эмоционального контакта с больным — это уже первая ступень утверждения авторитета врача. Это вызывает доверие больного к врачу и применяемому методу лечения. Теперь уже слово врача, его беседа с больным будет подкреплять и усиливать эффективность лечебно-профилактических мероприятий.

Трудно составить какие-либо общие правила обращения с больным. Но опыт подсказывает врачу, какой

именно способ обращения необходим в каждом отдельном случае. Здесь также нужен индивидуальный подход.

Образцом внимательного подхода к переживаниям и жалобам больных было отношение к ним И. П. Павлова, который подчеркивал необходимость помнить о том, что больной — это живой страждущий человек. Это особенно важно по отношению к психически больным.

На важную роль среднего и младшего медицинского персонала в клинике психиатрии указывали такие психиатры, как И. М. Балинский, С. С. Корсаков, П. Б. Ганнушкин, В. А. Гиляровский и др.

П. Б. Ганнушкин (1924) писал, что между врачом и больным есть средостение, известным образом заполненное пространство. «Я имею в виду,— подчеркивал он,— младший и средний персонал, имеющийся в каждом психиатрическом учреждении и играющий в психиатрическом обиходе — скажу прямо — громадную, первостепенную роль. Этот персонал не только выполняет лечебные назначения врача-психиатра (включая сюда и свое моральное влияние), но прежде всего наблюдает за больными, делится своими наблюдениями с врачом».

Средний и младший медицинский персонал необходимо повседневно обучать основным принципам ухода и обращения с больными.

Блестящее описание обращения с душевнобольными дал наш великий психиатр С. С. Корсаков (1911). Это описание может лечь в основу обращения не только с психически, но и с телесно больным Он писал: «Как общее правило, нужно считать, что окружающие больного лица должны отличаться выносливостью, терпением и сдержанностью. Если человек, ухаживающий за больным, сам легко раздражается, то он чаще всего только приносит вред больному. Нужно спокойно выслушивать все, что больной говорит, нужно терпеливо выжидать возможность сделать то, что вам нужно относительно больного, не суетиться, не спешить, нужно хладнокровно предвидеть, что больной может сделать себе и другим вредного, и заранее устранить поводы к возникновению какого-либо вредного намерения. Нужно постоянное внимание, бдительный надзор В то же время обращение с больным должно быть кроткое, любезное (но без слащавости и излишней фамильярности, иногда оскорбляющей и раздражающей больных)».

С. С. Корсаков подчеркивает, что врач должен иметь бодрый вид, никогда не теряться, действовать уверенно, отвечать находчиво. Но основное — не обманывать больного. Хотя иногда приходится скрывать от больного истину, но обман, особенно своекорыстный, не должен иметь места. «Ничто так не раздражает больных, ничто так не роняет авторитета врача и надзирателей, как ложь и фальшь. Достаточно прислуге, надзирателю или врачу хоть

раз сфальшивить перед сознательным больным, чтобы навсегда испортить отношения».

По С. С. Корсакову, в отношениях с душевнобольными должна быть сохранена та же форма, которая соблюдается в отношениях с психически здоровыми людьми. Многие больные чувствуют, когда с ними обращаются как с бессмысленными существами, и, конечно, страдают от этого. В отношении больных женщин мужчины-врачи должны быть очень осторожны. Не следует садиться на их кровати, класть руки им на плечи; нужно по возможности избегать обнажения больных. Для исследования половой сферы женщин удобнее приглашать постороннего специалиста, врач отделения не должен производить подобных исследований.

Врачи, сестры, санитары должны быть примером вежливого и тактичного обращения, строго соблюдать правила приличия. Неуместная развязность медицинского персонала, фамильярность в обращении подают дурной пример больным.

Установившийся в лечебном учреждении порядок свидетельствует об уровне культуры персонала. Внимание к нуждам больных, сознательное отношение персонала к выполнению своих обязанностей должны быть предметом неослабного внимания всего руководства лечебного учреждения. С психотерапевтической точки зрения важна не только простая беседа врача или сестры с больным, но и ясное, краткое объяснение цели назначенной терапии.

Однако нельзя допускать, чтобы больной не выполнял предписаний врача. Добиваться вежливости, тактичности нужно не только от медицинского персонала, но и от самих больных. Когда мы говорим об индивидуальном подходе, чуткости, это не значит, что врачи должны выполнять все капризы некоторых больных, а на нетребовательного больного не обращать должного внимания.

Об интимности врача с больным

При психотерапии может быть вредна слишком далеко заходящая интимность врача с больным. Такая интимность может позволить больному косвенно влиять даже на терапевтические мероприятия врача, иногда в угоду врачу больной фальсифицирует свое состояние.

Каждый врач, психотерапевт же особенно, должен остерегаться подобной ошибки. Психотерапевт должен быть объективным, но, конечно, без «холодной» объек-

тивности, без сухости. Плох тот врач, который стремится держать больного в подчинении, тем более в страхе. Очень важно, чтобы ни один больной не находился в «духовной смирительной рубашке».

При собирании анамнеза и выслушивании- жалоб больного врач не должен отвергать эти жалобы, считая их «невозможными».

Каждый больной хочет услышать от врача слова утешения; со всей серьезностью нужно указать больному, что его болезнь излечима, что имеются шансы на улучшение и излечение. Это вызывает у больного чувство, что он находится под своеобразной защитой, и освобождает его от мучительных раздумий.

Далее, очень важно в некоторых случаях освободить больного от убеждения, будто его болезнь какая-то особенная, необычная, не такая, какая бывает у других. Можно ознакомить больного с примерами излечения подобных заболеваний, показать документы, снимки.

О запрещении

Для психотерапевта (и вообще для врача) очень важным является вопрос о запрещении больному употребления тех или иных веществ, особенно наркотиков.

Научно обосновано, что курение и употребление алкоголя вредны для организма.

Не подлежит сомнению, что те или иные невротические или соматические симптомы вызваны или усугубляются злоупотреблением вином, чрезмерным курением. Однако подобные случаи встречаются не так уж часто. Поэтому категорическое запрещение курить или даже эпизодически употреблять малые дозы вина не всегда рационально.

Вред от умеренного употребления этих веществ для телесно здорового человека весьма гипотетичен. Вопрос должен ставиться не столько о категорическом запрещении (полном или частичном), сколько о доведении до сознания вредности алкоголя и никотина.

Запрет может иметь троякую форму. Авторитетный и категорический запрет, но без всякого обоснования, к сожалению, применяется чаще всего, однако с психотерапевтической точки зрения это неправильно; у больного возникают различные сомнения и неясности. Дру-

гой вид запрещения — апелляция к эмоциям больного. Врач при этом иногда рисует больному страшную картину последствий курения или употребления алкоголя. Это также неверно, потому что, во-первых, нельзя запугивать больного (ятрогения!), во-вторых, у больного может возникнуть мысль, что он уже обречен на гибель, так как ранее курил или пил. Наиболее правильное — это рациональное запрещение, апеллирующее к разуму больного.

Необходимо обратить внимание еще на одно важное обстоятельство. В психиатрической практике бывают случаи, когда необходимо «выявить» тот или иной симптом, степень уравновешенности нервных процессов, повышенную возбудимость или тормозимость, спровоцировать проявление гнева, вспыльчивости, раздражительности, выдержки, самообладания и пр. Такая «провокация» эмоциональных симптомов вообще должна проводиться очень осторожно, так как неосторожное исследование может повредить больному, и он после этого не будет доверять врачу.

Ятрогении

Зная, каким мощным физиологическим фактором является слово, врачи и все другие медицинские работники должны быть очень осторожны в словах, чтобы не вызвать у больного так называемой ятрогении, то есть заболеваний, в большинстве случаев неврозов (психоневрозов), возникающих в результате высказываний врача, письменных или устных выводов, иногда даже мимики. Это новое заболевание часто может оказаться даже более тяжелым, чем то, которое заставило больного обратиться к врачу. По справедливому замечанию А. Г. Галачьяна, ятрогения выражается в повседневной мелкой травматизации психики больных больше, чем в приводимых в литературе эксквизитных по своей демонстративное™ случаях.

Уже указывалось, что прогрессивные врачи прошлого учитывали психическое состояние больных при различных телесных заболеваниях. Они понимали, что рана, причиненная словом, излечивается не всегда.

В. М. Гаккебуш указывал, что ятрогении— продукт нового времени. Для клиницистов прошлого, не знавших

тех тонкостей специализации, какие известны современной клинике, не имевших совершенных лабораторных методов исследования, больной был прежде всего человеком, нуждающимся в помощи, а не «сердеч-* ным», «желудочным», «легочным» больным.

Такой искусный врач, как Р. А. Лурия, автор монографии «Внутренняя картина болезней и ятрогенные заболевания», справедливо замечал: «...недостаточно бережное отношение врача к психике больного, к его внутреннему миру, недостаточно строгое и требовательное отношение к себе, когда дело идет о контакте с больным, недооценка врачом значения своих слов и всего своего поведения легко ведет к психической травме, в результате которой может возникнуть психогенным путем целый ряд соматических расстройств и заболеваний».

Как иногда врачи бывают неосторожны в своих выражениях! Например, консультант-терапевт, обследуя в психиатрической клинике душевнобольного с диагнозом «реактивное состояние», тут же при больном, как бы гордясь своей находкой, громко говорит лечащему врачу: «Да у этого больного прекрасный туберкулез легких». При этом он с невозмутимым видом, даже улыбаясь, похлопывает больного по плечу. Этого достаточно, чтобы у больного появились новые, еще более мрачные, чем прежде, мысли; у него исчез аппетит, появилась бессонница. После дополнительных рентгенологических и бактериологических исследований диагноз туберкулеза легких не подтверждается, больного удается успокоить, но все же по вине врача он получил добавочную психическую травму, вряд ли прошедшую для него бесследно

Доцент одной из терапевтических клиник, вызванный к тяжелобольной с жесточайшими болями и явлениями острого панкреатита, с холодным спокойствием сказал: «Ну, ничего, мы вас переведем в хирургическую клинику, вас разрежут и посмотрят, что у вас». Это было сказано тогда, когда диагноз еще не был окончательно установлен Больная, вообще душевно легко ранимая, тревожно-мнительная, со склонностью к самоанализу да еще настрадавшаяся от болей, ответила: «Спасибо, доктор, что вы меня утешили» После этого больную продолжительное время не удавалось вывести из состояния крайней подавленности».

Некоторые утверждают, что существуют слова, которые врач должен изъять из употребления у постели больного, так как они действуют подобно сильному яду. К таким словам относятся «рак», «туберкулез», «размягчение мозга». Слова «спинной мозг» иногда так сильно действуют на некоторых нервных больных, что у них тут же появляется истерическое нарушение походки. Термин «атеросклероз» нужно употреблять с большой

осторожностью: представление о возможности этого заболевания может вызвать тяжелое продолжительное Депрессивно-ипохондрическое состояние. Больной, услышав от врача о том, что у него сифилис, может прийти в такое отчаяние, что для лечения психики потребуется больше времени и труда, чем для лечения основного заболевания. Только при полной уверенности в диагнозе, при наличии требований терапии, возможности заражения третьего лица можно с соблюдением большого такта и осторожности сказать больному о причине его страдания.

Врач должен отдавать себе отчет в том, что речь идет о вмешательстве в духовную жизнь больного, а состояние психики бесчисленными путями воздействует на состояние тела.

Мы, врачи, хорошо представляем себе механизм физиологического влияния на больного не только врачебного слова и смыслового его содержания, но и интонации, мимики, движений. Тон нашей речи нередко может изменить ее смысл.

Не подлежит сомнению, что каждый врач должен

отвечать за свои слова не меньше, чем за поступки по

отношению к больному. Необходима профилактика ят-

I рогений. Уже с институтской скамьи, с первых лет кли-

I нической работы нужно вырабатывать у врача постоян-

1 ный рефлекс «охраны больного».

От каких же факторов зависит психопатологическая картина и сама форма ятрогений? По Л. А. Богданови-I чу, эти факторы следующие: характер самой психической травмы, нарушения функции того или иного органа, наличие невротической почвы, типологические особенности нервной системы, условия окружающей среды. £ами же ятрогений развиваются в результате совпадения психической травмы с теми или иными условиями внешней и внутренней среды организма.

Чаще всего ятрогений возникают у слабых личностей с тревожной мнительностью. Ятрогений могут также быть как бы дополнительным этиологическим моментом наряду с другими реактивными травмами и сомато-гениями, что ведет к ослаблению высшей нервной деятельности (М. А. Жилинская и Л. Г. Первов, 1958), углублению психопатических черт личности и течения нервно-психического расстройства.

4 739

В развитии ятрогенных неврозов и психозов существенную роль играют не только ошибочный характер и форма бесед врача с больным, но, как правильно утверждает Г. К. Ушаков, и дидактические ошибки педагогов.

Психотерапия в процессе катамнестического обследования

В процессе катамнестического обследования лечившихся в прошлом больных (в диспансерах и стационарах) требуется особый подход.

Многие бывшие больные с легкими остаточными явлениями в психике или даже практически здоровые не посещают врача часто вследствие застенчивости, впечатлительности, сензитивности и др.

В этой стадии, когда болезнь, можно сказать, уже забыта больным, приход врача к нему домой или вызов в диспансер требуют от врача особой деликатности и .тонкости.

В таких случаях рекомендуется сначала установить контакт с родственниками, женой (мужем), а иногда и руководством предприятий, где больной работает, и, получив от них катамнестические сведения, встретиться с самим больным.

Во время беседы важно рассеять необоснованные сомнения пациента, убедить его в понимании, добром отношении врача. Необходимо добиться прочного эмоционального контакта, откровенности, доверчивости.

Недопустимо использовать для катамнестического обследования переписку по почте, телефонные звонки и т. д. Это может привести к подрыву авторитета врача, лишить его доверия обследуемого, а иногда и способствовать ухудшению психического здоровья.

Правда о болезни

Каждый больной, который обращается к врачу, интересуется исходом своего заболевания, и многие из них прямо ставя'т этот вопрос перед врачом.

Нужно ли сообщать больному диагноз и говорить ему всю правду? Видимо, этот вопрос нельзя решать в зависимости от тяжести заболевания. С. П. Боткин пи-

сал: «Я считаю непозволительным высказывать больному свои сомнения в возможности благоприятного исхода болезни, если какие-нибудь особые условия со стороны больного или его семьи не заставляют высказать предполагаемого сомнения; но и тут не следует забывать всю возможность ошибки и всю тяжесть могущих быть дурных последствий для нервной системы больного, мысль о предстоящей смерти которого не может благотворно действовать на течение болезни... Высказывая свое предсказание окружающим, врач должен поступать с большой осторожностью; он должен беречь больного и окружающих, от которых приходится иногда скрывать тяжелую истину в интересах самого больного».

С другой стороны, врач, никогда не говорящий больному правды о болезни, также поступает неправильно. Рано или поздно больной узнает о своей болезни от окружающих, а иногда и сам может составить правильное суждение о своем состоянии. Ложная заботливость лечащего врача о психике больного в некоторых случаях оказывается ненужной. Это, конечно, относится к врачам всех специальностей.

Некоторые утверждают, что необходима абсолютная правдивость. Но эту правду можно преподносить по-разному. Очевидно, при сообщении диагноза и прогноза важно не столько содержание, сколько способ выражения.

Естественно, врач должен сообщать больному о прогнозе и сущности заболевания в ободряющих тонах. Родственники больного должны знать всю правду, хотя, конечно, и здесь не следует сгущать краски и представлять заболевание как чрезвычайно тяжелое и неизлечимое. Однако нельзя допускать также, чтобы родственники, не получавшие никаких сигналов об ухудшении состояния больного, вдруг узнали о его смерти.

Жестокость, основанная на ходячем понятии о правде (например, когда врач на вопрос больного, долго ли ему осталесь жить, отвечает: 5—6 ч), граничит с преступлением. Врач, который не сообщает больному о предполагаемом сроке рокового исхода, поддержит слабеющий Дух, поможет мобилизации сил организма на борьбу с болезнью или, в крайнем случае, облегчит последние минуты. Правдивый, но сухой ответ может нанести лишь иалишнюю душевную травму, убить последние надежды.

4* 99

Вообще, когда перед врачом ставится вопрос о прогнозе, нужно учитывать прежде всего личность больного, тип высшей нервной деятельности, возможность подавления отрицательных эмоций, появляющихся после объявления горькой правды. Здесь особенно необходим индивидуальный подход.

Врачи Макаровской больницы подняли вопрос о том, следует ли объявлять день операции, или нужно переводить больного б операционную без предупреждения его об этом накануне. Этот вопрос ставили и раньше многие советские хирурги, понимая необходимость бережного отношения к психике больного перед операцией. В клинике Н. Н. Бурденко практиковалось приглашение больных в операционную без предупреждения. Однако это вызывало сильное волнение готовящихся к операции. Неизвестность сама по себе может явиться причиной психической травмы.

Видимо, на этот вопрос нельзя ответить однозначно; одним больным можно объявить день предстоящей операции или какой-либо другой более или менее сложной процедуры (пункция и т. п.), другим этого сообщать не следует. Лица с сильным уравновешенным типом нервной системы, владеющие собой, решительные, способные к сосредоточенности, продолжительному волевому усилию, легко, без чрезвычайного волнения переносят сообщение врача о дне и часе предстоящего вмешательства. Человек со слабым типом высшей нервной деятельности, с легко ранимой психикой, робкий, чувствительный, душевно мягкий, впечатлительный, со склонностью к сомнениям, легко внушаемый, у которого ожидание всегда является источником тревоги, будет ожидать предстоящую операцию с тяжелым чувством и, конечно, ему не следует объявлять назначенный срок.

СПЕЦИАЛЬНЫЕ МЕТОДЫ ПСИХОТЕРАПИИ.

Логически обоснованная, рациональная, разъяснительная психотерапия

Внушение в состоянии бодрствования (наяву),

воздействие убеждением

Прежде чем перейти к существу вопроса о терапии в состоянии бодрствования, следует коснуться самих понятий «убеждение», «разъяснение» и «внушение» (сло-

весное). Р. Dubois, J. Dejerine противопоставляли внушение убеждению и разъяснению, считая, что эти последние адресуются к рассудку, критике больного, а внушение действует вопреки им. A. Moll, Hirschlaff и другие считали, что убеждение и разъяснение приводят те или иные поступки больного в соответствие с действительностью, тогда как внушение — в своеобразное несоответствие с этой действительностью. Существовало даже мнение, будто внушение подавляет активность личности, а убеждение и разъяснение стимулирует ее.

Н. Bernheim отождествлял понятия «внушение» и «убеждение».

Более подробно вопрос о внушении (не только словесном) мы рассмотрим ниже. Но следует ли противопоставлять понятия «убеждение» и «разъяснение» внушению? Видимо, нет, потому что в самом убеждении и разъяснении уже скрыто внушение. Нельзя также исключить из внушения доказательство и логику. И убеждение, и разъяснение, и внушение, в конце концов, направлены на сознание больного, на его высшую нервную деятельность, которая, конечно, включает и рассудок, и критику, и поступки больного. Благодаря всему этому достигается* торможение или возбуждение высших кортикальных образований, поступков, действий или же смена стереотипа больного, его поведения. Внушение (словесное) всегда достигается путем «непосредственного воздействия прямой речи, имеющей определенное смысловое значение и императивность» (К. И. Платонов. Внушение. БМЭ, т. 5, изд. 2-е).

Результат будет зависеть от содержания (смысла) убеждающей, разъясняющей или внушающей терапии.

Итак, метод психотерапии в бодрственном состоянии предусматривает прежде всего влияние слова врача, непосредственное воздействие на вторую сигнальную систему и через нее на те или иные соматические симптомы и синдромы.

Этот метод психотерапии берет свое начало от работ P. Dubois. Однако, когда мы говорим о рациональной психотерапии, необходимо подчеркнуть, что теоретические предпосылки P. Dubois полностью не могут быть приняты (об этом уже говорилось выше).

Врач обьясняет больному его болезненные симптомы и таким образом расширяет кругозор больного, вызыва-

ет у него критическое отношение к переживаемому болезненному состоянию. При этом психотерапевту приходится нередко пользоваться некоторыми новыми для больного научными медицинскими, а если нужно, и философскими понятиями (например, говоря о механизме невротического состояния с точки зрения павловской физиологии).

Как видим, этот метод психотерапии предусматривает в основном логические доказательства, доводы и т. п.

Необходимы ясность и простота аргументации, каждую фразу нужно строить понятно, без всяких «эффектных» оборотов, нагромождений терминов, витиеватости, ложной красивости. Однако нельзя скупиться на слова и, выявив у больного те или иные болезненные симптомы, просто заявить, что это «глупости» или «плод воображения».

Д. В. Панков (1974) указывает, что «коррекция неопределенности, противоречивости, непоследовательности и бездоказательности — важные составные элементы рациональной психотерапии».

Психотерапевт должен тщательно проанализировать объективные данные, субъективные жалобы больного, всесторонне осветить их и тончайшим образом разобрать сомато-психические связи и механизмы. Все это может быть сделано лишь после основательного специального телесного и неврологического исследования.

Конечно, разъяснительная психотерапия, если она даже выполняется виртуозно, может иметь успех лишь в том случае, когда за ней стоит авторитетная для больного, импонирующая ему личность врача, обязательно окруженная определенной «суггестивной атмосферой» (психотерапевтическая роль внешнего фактора). Этот метод психотерапии наиболее эффективен, если больной сознателен, способен к логическому мышлению.

В некоторых случаях больному требуется не столько разъяснение, логическое доказательство, что его болезненные симптомы, мысли, ощущения не имеют серьезной почвы, сколько внушение как таковое (наяву). Провести резкую грань между рациональной психотерапией и внушением наяву фактически невозможно, хотя сам P. Du-bois их разграничивал.

Этот метод психотерапии с успехом может быть применен при различных ипохондрических состояниях, осо-

бенно при психастении, депрессиях, основанных на сифи-лофобии, онанизме, мнимом или начальном атеросклерозе и др.

Больная Ш., 30 лет, жалуется на тоскливое настроение, плаксивость, плохой сон, раздражительность, гнетущие мысли, чувство страха. Считает, что у нее опухоль мозга. Болезнь длится около двух лет. Последние 6 мес не работает; посещает врачей разных специальностей (хирургов, терапевтов, невропатологов, окулистов и др). Сделала множество анализов, рентгеноснимков, но ни отрицательные анализы, ни рентгеноснимки, ни убеждения врачей не успокоили больную.

Данное состояние явилось как бы следствием суммы фактов: тяжелого аборта, аменореи, гриппа, нервных потрясений, связанных с работой.

До поступления к нам больная получала инсулин в гипогли-кемических дозах, сульфазин, успокаивающие средства, а также подвергалась нескольким гипнотическим сеансам. Улучшения не наступило.

⇐ Предыдущая 2 3 4 5 678 9 10 11 Следующая ⇒