Примечание к части 1 страница

Часть 14

Весть о том, что Пак Чанёль – феникс в человеческом обличье – избавился от проклятия зеркала, разлетелась по миру в считанные минуты. Однако в этот раз Кай действительно был ни при чем. Чанёля видели, когда он возвращался в гнездо, а после месяц не видел никто. Магический мир жаждал подробностей, но феникс не отвечал на звонки и не пускал к себе гостей. Его затворничество порождало новые слухи, которые с каждым днем обрастали все более невероятными подробностями. Интерес не угасал, но спросить напрямую громовержца или дракона никто не решался. От Лухана толку не было (уж если телепат обещал молчать, то никакой магией из него правду не вытащишь). А Кай в ответ на любые вопросы лишь потирал шрамы на шее и загадочно пожимал плечами. Поэтому все доставали вопросами единорога.
– Лэй! А что с Чанёлем?
Он и сам бы хотел знать, что с Чанёлем. Феникс игнорировал всех и вся, отвечал исключительно на сообщения о Сехуне и возвращаться к нормальной жизни будто бы не собирался.
– Драконья кровь, – резюмировал Крис. Посиделки в “Fire” полным составом уже превратились в традицию, и даже присутствие Кая не напрягало.
– Не так уж много в нем драконьей крови, – возразил Чен. – В истории с зеркалом она так вовсе промолчала.
– Он тоскует по своей паре очень по-драконьи, – Крис не чувствовал необходимости кому-то что-то доказывать, и его непоколебимая уверенность передалась остальным.
– Ладно, допустим, – Лухан засучил рукава пиджака до локтей. Дресскод “Fire” сводил его с ума. – И сколько это будет продолжаться?
– Сложно сказать. Драконы тоскуют вечно, а феникс… Десятилетия. Быть может, века. Как повезет.
– Отлично, блин, – хмыкнул Чен. – Я не согласен сотню лет заменять его в редакции. С тоскующим драконом можно что-нибудь сделать?
– С драконом – нет, – Крис выглядел оскорбленным. – А с фениксом можно попытаться, – он посмотрел на Лэя. Единорог уже знал, о чем его попросят. Дракон ухмыльнулся: – Ненавижу говорить это, но мне нужна твоя помощь.
Чен присвистнул:
– Не думал, что доживу до такого дня.
Дракон оставил его реплику без ответа. Он поднялся из-за стола и взглядом велел Лэю идти за ним. Единорог неохотно повиновался.
– Разве не странно, – спросил Крис, когда они вышли в холл ресторана, – что самую сильную магию могут создать только дракон и единорог в тандеме?
– Что странного? Драконы и единороги – вершина иерархии.
– Да, но… – Крис вызвал лифт, – мы не часто работаем в паре.
– Часто мы только ссоримся, – Лэй осмотрелся по сторонам и вполголоса спросил: – Ты хочешь создать зелье из своей крови?
Крис ответил на вопрос улыбкой и пробурчал себе под нос:
– Все-то он знает.
Чанёль понял, что друзья что-то затевают, едва они оставили попытки проникнуть в лофт, а потому даже не удивился, когда, спустя неделю затишья, гнездо вздрогнуло, как от взрыва. Магический щит, наконец, взломали. Чанёль скривился, но с постели не встал. Сил не было ни на возмущения, ни на споры. От одной мысли, что сейчас волей-неволей придется с кем-то общаться, сделалось дурно. Чанёль подумал, а не сбежать ли ему, пока не нагрянули незваные гости, но идея выйти из гнезда повергла в ужас.
Чанёль встретил внезапно появившегося Кая тяжелым взглядом. Телепорт с улыбкой кивнул ему и прошел к креслу у камина.
– Я на минуту, – он сел и, приоткрыв полу пиджака, достал из внутреннего кармана крохотную бутылочку. – Подарок от твоих друзей. Я не собираюсь уговаривать тебя выпить это. Хочешь страдать – страдай. Но, опережая вопросы, которые ты, скорей всего, не сообразишь задать, скажу: зелье не стирает воспоминания, не убивает чувства и не меняет твоего восприятия. Оно помогает принять все таким, как оно есть. Единственный минус – никто не знает, насколько его хватит. Может, на день, а может, на века. Пить или не пить – решать тебе.
Чанёль раздумывал с минуту, после встал и, шаркая, подошел к телепорту. Без единого слова забрал бутылек и сел в соседнее кресло. Пробка легко выскочила из горлышка, упала на пол и закатилась под стол. Феникс сделал глоток на пробу. Прозрачная жидкость, точно кислота, ошпарила горло и взорвалась пожаром в желудке. Чанёль шокировано уставился на Кая.
– Да ладно? Настолько плохо? – телепорт протянул руку, намекая, что тоже желает сделать глоток. Чанёль сдвинул уголок губ в усмешке и протянул Каю зелье. Едва огненная вода коснулась языка телепорта, как его лицо исказилось от боли. Кай вскочил, отплевываясь, и закружился на месте. Он вдруг исчез, но скоро вернулся; в одной руке он все еще держал зелье, в другой стакан с водой. Кай рухнул в кресло.
– Теперь я понял, почему говорят, что эта штука помогает забыть обо всем на свете, – он сделал глубокий вдох.
Язык нестерпимо жгло, но вместе с тем в теле вдруг появилась удивительная легкость. Проблемы, терзавшие его в последние дни, никуда не исчезли, но теперь не беспокоили. Спокойствие, напоминающее безразличие, ласково обняло и прижало Кая к своей груди. Он расслабленно выдохнул и упал в океан покоя, но в следующую же секунду напрягся. Эффект зелья закончился быстрее, чем появился. Телепорт фыркнул. Проклятая водица не действовала на тех, в чьих венах не было драконьей крови.
– Жаль… – с усмешкой подытожил Кай и посмотрел на феникса. Глаза у того были равнодушные и от бессонницы красные, волосы спутались, и если Кай не ошибался (а в подобных вопросах он не ошибался никогда), на фениксе была все та же одежда, что телепорт принес ему к кафе на набережной.
Кай осмотрелся. В комнате было темно и душно. Из всех ламп горел только торшер в любимом уголке Лэя, но его света не хватало, чтобы осветить гнездо феникса. Окна были зашторены, и их давно никто не открывал, потому воздух стоял тяжелый и спертый.
Кай со вздохом протянул фениксу бутылек. Чанёль принял его, как эстафетную палочку, и задохнулся новым жадным глотком. На несколько блаженных секунд все мысли и чувства покинули тело. Чанёля не волновало ничего, кроме жидкого дыхания дракона, прожигающего изнутри. Со следующим глотком на глазах выступили слезы, кашель ворвался в горло и душил, заставляя согнуться пополам. Комната поплыла.
Когда Чанёль смог снова нормально дышать, Кай уже исчез. Окна были распахнуты настежь, и свежий ветер вперемешку с солнечными лучами блуждали по дому. Чанёль откинулся в кресле. Его обняла белая, сладкопахнущая тишина; она постепенно темнела, осторожно уходя в дымчатые сумерки, которые медленно уплывали в ночь. Чанёль упал в зефирное забытье. Бутылек выскользнул из рук и полетел вниз, растворился в миллиметре от пола и лег точно в ладонь дракона.
Крис довольно приподнял бровь:
– Малыш спит.
Кай усмехнулся:
– Я же сказал.
Они сидели в кабинете Чена: сам хозяин расположился за своим столом, Крис и Лухан сидели на диване по левую сторону от него, Лэй и Кай в креслах по правую. Подобный расклад сил мог бы позабавить Чена, если бы его мысли то и дело не убегали то к Чанёлю, то к Кёнсу.
– Сколько он проспит? – спросил громовержец.
– Сколько потребуется, – Крис не переживал из-за времени. – Зелье само решит, когда его разбудить.
– Тогда давайте расходиться, – Чен встретился с Крисом глазами. – Следи за ним через зеркало.
– Как всегда.
– Что ж, если на этом все... – Кай поднялся и поправил манжеты рубашки под пиджаком: – Лу, куда тебя перебросить?
Телепат на секунду замешкался и неуверенно глянул на Криса, потом себе под ноги:
– Никуда, хён, спасибо. У меня еще дела.
– У нас, – поправил дракон. Он похлопал Лухана по плечу и подтолкнул в сторону двери: – Идем.
Кай не сумел сдержать удивления, но быстро взял себя в руки. Дракон ухмыльнулся ему и поиграл бровями:
– Не скучай.
Крис уже выходил в коридор, но тихий голос, обращенный не к нему, заставил задержаться.
– Кай, – Лэй сидел на диване и смотрел на телепорта снизу-вверх, – Лухану переброс не нужен, а вот я от помощи не откажусь. Могу я тебя попросить?
Крис медленно обернулся.
– Раз уж ты убрал ловушки, как я могу отказать? – телепорт галантно, но с нарочитой театральностью поклонился, чем вызвал у единорога усталую, но все же искреннюю улыбку.
– Вот, за что я люблю тебя, Кай, – негромко признался Лэй, – ты никогда не теряешь оптимизма.
– Ценю твои комплименты.
Крис сжал ручку двери, и та жалобно скрипнула. Злость толчками забилась в венах. Кабинет Чена вдруг сделался золотым и четким, а зрачки Криса вертикальными. Дракон одернул себя, остановив превращение, но не ушел. Кай ухмыльнулся ему и поиграл бровями в точности так, как минутою ранее это сделал дракон. Кай обещал, что будет докладывать, если единорог позовет его, но здесь и сейчас предупреждать не о чем. Кай подмигнул Крису, одними губами прошептал: “Не скучай”, – заботливо приобнял Лэя за плечи и растворился в воздухе.
Дракон с хрустом вырвал дверную ручку.
– Что за… – он посмотрел на нее изумленно, будто не понимая, откуда она взялась в его ладони. Чен закатил глаза:
– Круто. А теперь сделай, как было.
Дракон ошпарил его взглядом, но должного эффекта не добился. Громовержец покрутил в воздухе пальцем:
– Почини дверь. Живо!
Крис оскалился, прошептал заклинание восстановления, а после хлопнул дверью так, что с полок попадали книги.
– Ну, конечно! – крикнул вдогонку Чен. – Круши мне здесь все, глупая игуана!!!
Лифт унес с собой дракона и его ответные ругательства.
В кабинете наступила долгожданная тишина.
Чен развернул кресло и сел лицом к окну. Чистое закатное небо под его взглядом стремительно затянулось грозовыми тучами. Удар молнии – и дождь крупными бусинами посыпался на мостовые, ярко поблескивая в свете витрин и мигающих фар. Вода лилась стеной. Крис ненавидел дождь, Чен ненавидел, когда портят его любимые вещи.
– Вот тебе, противная змеюка, – хмыкнул громовержец и, забравшись пальцем под манжету рубашки, погладил узоры татуировок. – Даже если я над тобой сжалюсь, Крис, этот дождь уже до утра не закончится.
Чен вздохнул и, не глядя, потянулся к вибрирующему телефону.
“Мы вернулись в отель”
Губы сами собой превратились в улыбку.
“Я почти на месте”, – набрал ответное сообщение Чен и покинул кабинет.
Он миновал коридор, вышел на запасную лестницу и оттуда поднялся на крышу, где под открытым небом был разбит сад. Среди густой зелени, покрытой каплями дождя, прятались деревянные скамейки и скульптуры. В дальней стороне, почти у самого края крыши, стоял высокий дверной проем без двери. Владельцы “Fire” были одними из немногих в Сеуле, у кого был свой личный портал (это бабушка Лэя постаралась; как ей удалось заполучить портал, до сих пор для всех оставалось загадкой, но ведьма она и есть ведьма. Быть может выиграла у старейшин в покер). Остальным магическим существам приходилось пользоваться общественными порталами. Они были практически во всех городах планеты, закрепленные строго на своих местах. Люди, их, естественно, не замечали, хотя эмпаты иногда видели огромные дверные проемы посреди улицы, но уверяли себя, что это очередное творение современного искусства и обходили его стороной.
Чен приблизился к порталу и, не останавливаясь, шагнул в него:
– Камбоджа.
Вышел он уже из общественного портала прямо в поток людей. В лицо ударил горячий влажный воздух. Шум из смеси гудящих клаксонов, музыки и голосов забился в уши, как вата. Чен не сразу пришел в себя. Пахло духотой, чем-то пряно-сладким и бензином. Теплое небо качалось высоко над головой и улетало все выше. Толпа плыла, огибая Чена, словно река – камень. Громовержец стянул галстук и убрал в карман пиджака.
Он протиснулся к дороге и поймал такси. Адрес отеля Чен помнил наизусть, но на всякий случай открыл переписку и проверил.
Дверь номера открылась, едва Чен постучал. Кёнсу обошелся без приветствий. Его мягкие, сладкие губы рассказали, что Кёнсу скучал, и что он безвозвратно и счастливо потерялся в десертах. Пока Минсок сходил с ума по кофе, Сухо дурел от прогулок при свете солнца, а Сехун ел столько, что давно должен был лопнуть, Кёнсу упивался сладостями. Чен чувствовал запах меда, корицы и манго. Он улыбнулся и коснулся губами кончика носа Кёнсу:
– Я уже могу тебя украсть?
Кёнсу кивнул. Он тоже улыбался; говорить не хотелось.
– Тогда я поздороваюсь с Сехуном, и мы пойдем.
В двухместном номере горел свет и громко пело радио. Сехун сидел на нерасправленной постели и печатал, поставив ноутбук на прикроватную тумбу. Он обернулся на звук открывшейся двери.
– О-о! – Сехун выключил музыку. – Привет, мистер “я прилетаю по вторникам и пятницам”. Мы поспорили, приедешь ли ты сегодня, – он достал из кармана десятку и протянул ее неприлично довольному Кёнсу. – Колись, Чен, как ты добрался? Я проверял, сегодня не было рейса из Сеула.
– Не поверишь: пешком.
Сехун нахмурился – интуиция абсурдно кричала, что ему не врут.
Чен обошел кровать и кивнул на ноутбук:
– Новый пост про еду? – он склонился к экрану, чтобы взглянуть на фотографии.
– Черновик, – Сехун скользнул взглядом по тексту и посмотрел на Чена. Перед глазами поплыло, легкая слабость отозвалась в горле подступающей тошнотой. Сехун вытер вспотевшие ладони о джинсы.
– Слушай, приятель, каким парфюмом ты пользуешься? У меня от него каждый раз вертолеты.
– Оу, прости, – Чен отступил на пару шагов. – Как раз подумываю его сменить, – он взял Кёнсу за руку и потянул на выход. – Не будем тебе мешать, Се. Возвращайся к статье.
Сехун изобразил улыбку.
– Разве ты пользуешься парфюмом? – спросил Кёнсу, выходя из номера. – Не замечал.
Дверь закрылась, голоса стихли, и Сехун остался один.
– Вы бы не помешали… – прошептал он.
Тишина в комнате медленно, непрерывно гудела. Экран ноутбука светился недописанным текстом, но возвращаться к нему не хотелось. Сехун поднялся и подошел к окну, через несколько минут увидел, как Кёнсу и Чен, держась за руки, выходят из отеля. Сехун мог поклясться, что в воздухе над ними витают сердечки. Это умиляло и ужасало одновременно.
Сехун повернулся к окну спиной, задумчиво сжал и разжал ладонь. Его самого уже сто лет никто не держал за руку. Несмотря на жару, показалось, что в номере прохладно.
Сехун вернулся к компьютеру, но вместо того, чтобы дописать пост, открыл те записи, что хранились в черновиках. Он помнил каждое описанное заведение, помнил, как набирал тексты, но не помнил, почему не опубликовал их. “Слишком личное”, – думалось ему. Время от времени он перечитывал записи, но никак не мог взять в толк, что в них особенного. В этот раз он открыл все посты разом, и принялся переключать вкладки.
Фотографии… Сердце Сехуна испуганно дергалось каждый раз, когда он видел на них две тени: свою и… Возможно официанта. Или просто кто-то проходил мимо. Но Сехун давал волю фантазии. Ругал себя за это, но не мог удержаться. Две тени – он ужинал не один. Сехун представлял, будто это были свидания, и все его существо радостно гудело в ответ маленькой лжи. Вечера в ресторанах, глупые разговоры, горячие руки. Они здоровались губами. Сехун захлопнул ноутбук. Чувство невыносимой тоски разрасталось, заполняя собой комнату. Сехун снова (как и каждый день) начал тонуть в нем. Нужно было отвлечься. Он вышел в коридор и тряхнул головой, желая прогнать все мысли до единой.
Двери соседнего номера были не заперты. Минсок и Сухо о чем-то весело спорили и щелкали каналами телевизора. Сехун улыбнулся. Эти двое обладали удивительной магией: любое место, где они бросали сумки, моментально становилось их домом. Они, словно улитки, приносили с собой в невидимых раковинах собственный мир. Город и номера менялись, но атмосфера у этой парочки оставалась прежней. Минсок делал ее чуточку сумасшедшей, Сухо привносил спокойствие, логичность и сонливость.
– Вы уже вызвали такси? – Сехун привалился плечом к косяку. Он не хотел подходить ближе, иногда парни включали режим экстрасенсов и угадывали его душевное смятение без слов.
Минсок посмотрел на него удивленно и проверил время:
– Еще рано, детка. Клубы только разогреваются.
– Я прогуляюсь часок, ок?
Минсок округлил глаза еще больше. Сухо с зевком потянулся:
– В макнэ слишком много энергии. Я после сегодняшнего марш-броска даже шевелиться не хочу. Может, ну его, этот клуб?
– За стойкой посидишь, – отмахнулся Минсок и, переведя взгляд на Сехуна, постучал пальцем по циферблату. – Ровно час.
– Да, мамочка.
– А Кёнсу где?
– С Ченом.
Минсок со вздохом протянул Сухо десятку:
– Да не было же рейса.
Сехун вышел из отеля на улицу и посмотрел в ночное небо. Оно было чистым, светило звездами, но чутье подсказывало, что дождь неизбежен. Каждый раз, когда прилетал Чен, под утро над городом взрывались молнии.
Сехун заложил руки в карманы джинсов и поплелся в сторону музыки и огней. Вечер был в разгаре, и в квартале за углом жарко бурлила жизнь. Мелкие бары зазывали мигающими вывесками, на открытых верандах смеялись аборигены и белокожие туристы. Чуть дальше тянулась торговая улица, где после заката устраивали представления. Кто пел, кто танцевал, кто удивлял фокусами – и каждый радовался брошенной монете.
Сехун остановился у парней, танцующих меж двух огромных колонок, но не впечатлился и ушел к следующей импровизированной сцене. Здесь в окружении восторженных зрителей джемились музыканты. Толпа аплодировала, веселье с каждой секундой нарастало. Музыканты сменяли друг друга, кто-то присоединялся, кто-то уходил. Они шутили на языке, которого Сехун не понимал, и подмигивали приглянувшимся девушкам.
Тепло ночи и музыка стекали по спине капельками пота. Заводные мелодии прожигали тело, и в какой-то момент зрители превратились в танцоров. Они улыбались друг другу и меняли движения, как наряды. Барабаны ускоряли ритм, заставляя кровь бежать быстрее. Счастливая дрожь окутывала с головы до ног. Вокруг Сехуна горела жизнь, а он чувствовал себя одиноким и чужим. Он рассматривал улыбающиеся лица и искал среди них кого-то. Уже не впервые… Когда Сехуну становилось хорошо или плохо, когда сердце вдруг сменяло ритм, хотелось обернуться и увидеть Его. Кого именно, Сехун не знал, но отчаянно искал его. Оборачивался – и видел рядом с собой пустоту. Сехун этой чертовой пустотой наелся до тошноты.
Наверное, виноват Кёнсу. И Чен. Они настолько счастливы друг с другом, что невольно хотелось того же. А Сехун давно ни с кем не встречался, он забыл, каково это, любить кого-то и быть любимым. Ему бы познакомиться с кем-нибудь, и Сехун пытался, но от чужих прикосновений и заинтересованных взглядов тело покрывалось неприятной испариной и Сехуна передергивало от отвращения.
Ночами ему снилась темнота, обнимающая его горячими руками. Сердце ликовало, тело отзывалось восторгом, и Сехун сбрасывал с себя покрывало: “Жарко” Утром он забывал свои сны, хотя очень старался помнить.
Музыка смолкла и вновь зазвучала. Час еще не закончился, но телефон разрывался от звонков Минсока. Сехун сбросил вызов и отправил сообщение, что в клуб не поедет. Он покинул круг танцующих, зарулил в бар и сделал заказ. Только выпивка, никакой еды. Днем он ел за троих, чтобы не пришлось отвечать на вопросы встревоженных друзей, но наедине с собой есть отказывался. Еда его больше не радовала. Он чувствовал ее вкус, понимал, хорошо она приготовлена или плохо, но радости… Радости не было, и это пугало Сехуна до жути.
Официант поставил на стол стакан с пивом и удалился. Музыка грохотала адово, но игнорировать ее оказалось проще простого. Сехун выпил пиво залпом. Интуиция била во все колокола. Что-то в его жизни было не так, но что именно, Сехун понять не мог. Чем больше он об этом думал, тем меньше понимал, что происходит. Он будто что-то забыл. Но в последнее время память подводила его все чаще. Он находил дома вещи (например, ракушку в кармане куртки или вторую зубную щетку на полке в ванной) и не мог понять, как они там оказались. А охранник стоянки как-то спросил: “Ваш друг больше не приезжает? Тот, в черной куртке”, – и Сехун не смог припомнить, о ком его спрашивают. Но черная куртка… Черный цвет… В этом определенно что-то было.
– Повторить? – официант забрал опустевший стакан. Сехун кивнул, но попросил принести заказ за столик на веранде. С нового места было отлично видно представление. Кто-то жонглировал и, кажется, умело. Сехун следил за движениями артиста, мысленно повторял их и словно чувствовал тяжесть мячиков в своих ладонях. Официант принес заказ и посмотрел на сцену:
– Сейчас будет хороший номер, – пообещал он на неплохом английском. Сехун ему поверил и, когда зевак стало поменьше, бросил на стол купюру и пошел ближе к кругу зрителей.
Музыка стихла, но на сцену вышли барабанщики. Сехун почувствовал, как в животе что-то дернулось. Он прошел в первый ряд и сел на песок, чтобы не загораживать вид тем, кто сзади. Барабанщики расположились на своих местах, постучали по инструментам, разогреваясь, и обменялись парочкой реплик. На сцену под овации завсегдатаев вышла девушка. Она казалась кукольной: невысокая, гибкая и темная, как пантера. В ее тонких руках были пои. Она прокрутила их и улыбнулась парню, который встал с ней рядом. Он был высоким и хорошо сложен; обнаженный по пояс, дреды собраны на макушке узлом, в ладони – стафф. В воздухе повис тяжелый запах керосина.
Сехун уже знал, что будет дальше, и сердце забилось чаще. Он сотни раз видел фаер-шоу прежде, но теперь танец с огнем виделся ему в новом свете.
Стук барабанов раздался внезапно – огонь вспыхнул. Пламенный свет отразился в глазах Сехуна. Он следил за каждым движением пары. Девушка крутила горящие мечи, парень – палку. Они танцевали друг с другом и жонглировали огнем. Медленный ритм барабанов ускорялся, уводя за собой пульс Сехуна. Ночь отступила, теплый свет лился со всех сторон сразу. Сехун перестал дышать. Ему наконец-то стало тепло. Он влюблялся в танец, и думал о том, что огонь – лучший партнер, страстный, живой и притягательный. Сехун не мог отвести глаз. Пои кометой взлетали вверх и в ту же секунду падали вниз. Стафф мелькал в воздухе огненными росчерками, как крылья птицы, взмах – и летит. Обжигающе прекрасно. Сехун следил за пламенем и забывал себя. Музыка руководила ударами сердца. Танец и огонь крепко сплелись друг с другом. Сехун поднялся, как под гипнозом. Его тянуло в огонь, тянуло к огню, ему нужен был этот жар. Он смотрел на танцоров и хотел на их место. Сехун потянулся к свету, но его схватили за плечо:
– Стой.
Сехун резко вынырнул из транса. Его усадили на место, и он с трудом осознал, что рядом с ним люди, и кто-то по-прежнему держит его за плечо. Сехун посмотрел на незнакомца, и тот мягко улыбнулся.
– Привет.
Сехун удивленно вскинул брови. С ним поздоровались по-корейски.
– Не узнаешь?
– А должен?
– Я Лэй, а это, – он указал на сидящего рядом, – Кай. Его ты должен помнить. Вы ужинали вместе в…
– В “Fire”, – Сехун поздоровался с Лэем, затем протянул руку Каю. – Мы же учились вместе в танцевальной школе?
Кай беззвучно рассмеялся:
– Да, ты прав.
Эмпат почувствовал, что Кай ему врет. Но врет без желания, словно Сехун сам его вынудил.
– Вы прилетели с Ченом? – спросил Сехун.
– Нет, мы путешествуем вдвоем, – Лэй перевел взгляд на сцену. – Кажется, тебе это нравится.
– Прости? - не понял Сехун.
– Я о них. Фаер-дэнсер, так, кажется, называется?
– Э… Да, наверное, – Сехун поочередно смотрел то на Лэя, то на Кая. – Вы-ы… просто гуляете?
Лэй кивнул, продолжая следить за выступлением:
– Вроде того… – его голос был едва различим за боем барабанов. Пои взметнулись в небо. – Красиво. Чанёлю бы понравилось, – Лэй приподнял уголки губ, но улыбки не получилось. – Ты знаешь Чанёля?
Сехун взял имя губами и прижал языком к нёбу. Звучало оно так, будто Сехун его сотни раз слышал. Он мысленно повторил имя, надеясь, что оно отзовется узнаванием и осветит хоть одно воспоминание. Имя прошло сквозь сито памяти и повисло в воздухе пустотой.
– Нет, – ответил Сехун, – не знаю такого.
Лэй вновь попытался улыбнуться, и у него снова ничего не вышло. Сехуну стало неловко.
– Он тоже друг Чена?
– Да, друг.
Сехун опустил глаза. Он попытался припомнить вечер в “Fire”, но ужин расслаивался на несвязные реплики и напоминал плохо смонтированную пленку. Сехун помнил Чена и Кая, Криса и Лухана. Возможно, с ними был кто-то еще. Сехун неважно себя чувствовал, он мог и не запомнить. Еще одна дыра в его воспоминаниях. Сехун уперся руками в землю у себя за спиной. Он следил за танцующим огнем, а мысли кружили вокруг имени, летели к нему, как бабочки на свет.
– Ча… – губы привычно выдохнули слог, – ...нёль.
По телу разлилось тепло, Сехун сглотнул. Казалось, он умел произносить незнакомое имя на все лады, и от этого сделалось не по себе.
– Все хорошо? – Лэй заглянул ему в глаза. Сехун пожал плечами, хотелось сказать “нет”, но он сказал:
– Да, вполне.
Между тем, следить за танцем становилось все сложнее. Картинка расплывалась в дымчатом мареве. Сехун решил, что он слишком долго смотрел на огонь. От жара кружилась голова, и ладони вновь вспотели.
– Точно все хорошо?
– Мне надо выйти из круга, – Сехун поднялся. Лэй хотел помочь, но от его прикосновения земля под ногами эмпата качнулась. Сехун отпрянул и уставился на нового знакомого почти испуганно. Лэй отступил.
– Нам пора возвращаться, – прервал неловкое молчание Кай. – Рад был тебя повидать, Сехун. Уходим, Лэй.
Они удалялись, чувствуя на себе взгляд Сехуна.
– Он что-то знает, – равнодушно заметил Кай.
– Скорее чувствует, что чего-то не знает.
– Это одно и то же, – Кай закинул руку Лэю на плечо; они шли против течения, протискиваясь сквозь поток веселящихся людей. – Теперь ты расскажешь, зачем тебе понадобилось повидать малого?
– Хотел проверить, насколько все плохо.
– И насколько?
– Сехуну нужен амулет. Сильнее прежнего. НАМНОГО сильнее, но я не представляю, где его раздобыть.
– Если позволишь, у меня есть идея. Я расскажу тебе за ма-аленькое вознаграждение.
– Пытаешься казаться расчетливым?
– Я такой и есть.
– Ну-ну, – Лэй указал в сторону безлюдного переулка. Они свернули в него, взялись за руки и перенеслись в гостиную Лэя.
– Бьюсь об заклад, что видел портал у тебя дома, – задумчиво протянул Кай. – Почему ты не воспользовался им, а позвал меня?
– Это связанный портал. Он ведет к своему близнецу и не дальше. Не спрашивай, куда, я не отвечу.
– Ладно. Но ты мог воспользоваться порталом “Fire”. Я знаю, у парней он есть. И тебе наверняка можно им пользоваться.
– Конечно, можно. Но если бы меня заметили, пришлось бы объяснять, зачем я ходил к Сехуну. А к разговорам я не готов.
– Ты хочешь сделать амулет. Разве твои дружки не будут рады?
– Я не хочу их обнадеживать. И признаваться, что у меня нет идей, тоже. Так что… Я готов выслушать твои предложения. Если плата разумная, конечно.
– Мне нужна прядь твоих волос.
– Сразу нет.
– Ты в курсе, что я пытался ее украсть?
Лэй застыл с молчаливым “О!” на губах.
– У меня не вышло, но я умею принимать поражение. И делать выводы. Думаю, проще попросить, чем красть.
– Что ты задумал?
– Усилить свой амулет.
– От Лухана?
– Видишь, ты сам все знаешь. Его сила растет с каждым днем.
– Я бы хотел, чтобы он знал твои мысли. Малыш страдает.
– Твой малыш не отлипает от дракона. И тут я тоже делаю кое-какие выводы.
– Да брось! Драконы не создают союз с теми, кто ниже их по иерархии.
– На одной ступени с драконом, только единороги. Так что союзы у драконов только с драконами, но вот связи…
– Крис не встречается с Луханом!
– Возможно, но они определенно что-то замышляют.
– Тут я с тобой согласен. Но вернемся к делу, – Лэй протянул руку. – Давай свой амулет, я вплету волос.
Лэй взял амулет и заклинанием притянул к себе ножницы. Несколько золотых волос легли на его ладонь.
– Пока я занят делом, рассказывай, в чем твоя идея.
– Идея достаточно проста. Пока вы с Крисом делали зелье, я подумал… Ваша совместная магия самая сильная.
Лэй поднял на телепорта глаза, отрываясь от амулета:
– Хочешь сказать, мы с Крисом должны снова поработать вместе?
– Можно с Крисом, можно с другим драконом. Когда-то я думал, что разговоры о силе волос единорога – просто сказки. О крови дракона я думал то же самое, но… – Кай пожал плечами. – Нужен амулет на крови. Если он не поможет Сехуну, то другой и подавно.
– Драконы не умеют делать обереги. Единороги в этом тоже не очень-то хороши.
– Но ты исключение. Найди себе союзника, Лэй. И выспись, наконец. На тебя смотреть страшно.
Единорог усмехнулся и вернул телепорту улучшенный амулет:
– Я обдумаю все, что ты сказал.
– Сделай милость. И спасибо за помощь. Пока.
Кай исчез. Лэй обернулся к двери библиотеки и склонил голову к плечу.
– Ты уже можешь выйти.
– Предпочитаю, чтобы ты пришел сам, – ответил ему недовольный голос.
– На здоровье, – хмыкнул Лэй и направился к лестнице. Его нагнали на последних ступеньках.
– Ты любишь показывать мне свой норов, – Крис сжал его руку выше локтя. Лэй, не оборачиваясь, шел к комнате.
– Я устал, и я тебя не звал.
– Для телепорта он слишком долго перебрасывал тебя из “Fire” домой.
– Крис, ты все слышал. Обойдемся без подробностей.
Лэй зашел в комнату. Дракон последовал за ним, но застыл на пороге.
– Поглоти меня хаос…
Вся комната была завалена книгами. Они были на столе, на кровати, на полу и на подоконниках. Стопками, по одной, раскрытые на середине и со множеством закладок. Крис осмотрел корешки. Некоторые языки он не знал, но все остальные без труда рассказали, что единорог изучает эмпатов и амулеты.
– Я думал, ты и без книг знаешь все.
– Никто не знает всего. Единороги – лекари, а не маги, мы не занимаемся амулетами, – Лэй забрался на кровать и, подложив под спину подушку, открыл одну из книг. – Зачем ты пришел?
– У меня закончился чай, хотел одолжить, – оскалился Крис. Он присел на край кровати: – Ты собираешься обдумать предложение Кая?
– Собираюсь. Уже думаю.
– И?
– Что “и”? Ты умеешь создавать амулеты?
– Нет.
– Вот и я нет! Говорить не о чем. Крис, хватит! Я не понимаю, зачем ты пришел.
– А я не понимаю, зачем ты попросил Кая тебя перебросить.
– Потому что так быстрее!
– И все? Только поэтому?
Лэй откинулся на подушки и вздохнул, глядя на дракона:
– Если я когда-нибудь смогу разгадать, что творится в твоей голове… – он надолго замолчал. Ему нравилось, как на него смотрят, и тишина не казалась неловкой. И только противный внутренний голос шептал, что если дракон такой милый, значит что-то задумал. “Держись от него подальше. Прогони его”. Но Лэй, вопреки голосу разума, хотел, чтобы Крис остался. Дракон протянул к нему руку и коснулся темных кругов под глазами:
– В одном Кай все-таки прав, ты должен спать.
– Беспокоишься? – Лэй улыбнулся и прижался щекой к большой ладони: – Иногда мне кажется, что я тебе... как будто бы не безразличен.
Крис вскинул брови и погладил большим пальцем бледную щеку:
– Однако…
Он убрал руку, но Лэй перехватил ее своей.
– Знаешь, что странно? – сказал единорог. – Я спрашиваю о крови дракона предков, но мне отвечают скупо. Настолько скупо, что даже подозрительно.
– И что это значит?
– Они что-то скрывают.
– У вас так бывает?
– Обычно нет. Мне отвечали всегда. Но… я слышал, что они молчат, если считают, что задуманное единорогу не по силам.
– А может, они действительно ничего не знают о магии нашей крови. Драконы не открывают своих секретов, особенно вам.
– Нет, они молчат. Я слышу.
– Слышишь, как молчат? О-о-о, все ясно. Кому-то определенно пора спать, – Крис отобрал у Лэя книгу и бросил ее на пол.
– ЭЙ!!!
Дракон шикнул, призывая единорога молчать. Он скинул с постели другие книги и приоткрыл угол одеяла.
– Ложись.
Лэй не ответил, но и с места не сдвинулся.
– Ложись, единорог. Ты можешь спать, поверь мне. Уже можно. Уже никто не горит.
– Замолчи!
– Ты много на себя берешь, если думаешь, что виноват во всех бедах. Ты всего лишь маленький хрупкий единорожек. Ты не должен спасать весь мир.
Лэй хотел возразить, но Крис не дал ему такой возможности. Его глаза засияли золотым светом, а голос сделался глубже и зашептал на драконьем. Веки Лэя стали тяжелыми, сон окутывал мягкими руками. Лэй пытался сопротивляться. Голова казалась очень тяжелой, Лэй с трудом удерживал ее. Он вяло махнул рукой, словно так мог прогнать Криса. Дракон ухмыльнулся, в сонном жесте он без труда уловил: “Я сильнее тебя”, – и мысленно ответил: “Только не когда такой уставший”.
Крис помог Лэю лечь. Единорог уже спал, но Крис продолжал шептать заклинание сна. Его взгляд скользил от приоткрытых губ к длинным ресницам. Дракон склонился над спящим; тихий шепот прервался. Помедлив, словно желая передумать, Крис забрался пальцами в золотые пряди.
Легенды не врали: волосы единорога были мягче пуха, нежнее шелка, от их чистого, яркого запаха хотелось сойти с ума. Крис коснулся их губами:
– “Не безразличен” – слишком слабо сказано, Лэй.

⇐ Предыдущая 6 7 8 9 101112 13 14 15 Следующая ⇒