Примечание к части 2 страница

Часть 4

Сехун едва его увидел – понял: как раньше, уже не будет. Незнакомец стоял на входе в ресторан и смотрел на него недовольно, словно Сехун ему что-то должен. Парень вмиг почувствовал себя виноватым, и захотелось, чтобы Кая здесь не было, хотя еще минуту назад готов был его на руках носить. Когда друг (друг ли?) сказал, что собеседование будет в “Fire”, разверзлись небеса и затрубили ангелы, честное слово. Сехун запрыгнул в такси, как Алиса в кроличью нору, и нетерпеливо подгонял водителя, желая поскорее очутиться в полумраке зала. Он все еще плохо припоминал, когда и зачем попросил Кая (что за имя такое? а фамилия у него есть?) найти ему работу, но это больше не имело значения. Ему было безразлично, примут его или откажут, главное – он поужинает в “Fire” без ожидания очереди длиною в жизнь.
Из-за непрекращающегося нытья Сехуна: “Аджосси, поскорей”, – в ресторан они прибыли раньше назначенного времени. Администратор встретил гостей услужливой улыбкой. Холл был украшен экзотическими цветами, от их сладковато-душного аромата приятно кружилась голова. Сехун спросил, что это за растение, и невольно сделал глубокий вдох, пытаясь распознать запах, – тело вмиг ослабело, на глаза опустилась плотная пелена, а мир будто отступил на шаг, оставив Сехуна в полупрозрачном коконе. Кай посмотрел на наручные часы, поднял глаза на администратора и, получив от него утвердительный кивок, обернулся к человеку:
– Как себя чувствуешь?
Сехун проворчал неубедительное: “Нормально”, – и решил для себя обязательно заглянуть к врачу, очень уж странно он в последнее время себя чувствует: провалы в памяти, не узнает друзей, слышит голоса, мерещится всякое, теперь еще эта слабость. Да что с ним такое?
К счастью, дурман очень скоро прошел, и Сехун смог насладиться интерьером ресторана. Выглядело в точности, как на фотографиях: изысканно, дорого, но не вычурно, и обставлено с комфортом. Почти все столики оказались заняты, но выбор еще оставался. Лучше всего было бы сесть у окна, ресторан находился на одном из верхних этажей небоскреба, и вид на город открывался чудесный. Однако Кай, вопреки логике и уговорам, выбрал столик в конце зала, точно напротив входа.
Сехун не обращал внимания на каждого вошедшего, его больше интересовало меню, но когда появился этот парень, неведомая сила заставило оторваться от изучения блюд и встретиться с ним взглядом.
(Через несколько часов, перед самым рассветом, когда Сехун будет ворочаться без сна и прокручивать в мыслях этот момент снова и снова, он постарается убедить себя, что не заметил, как карие глаза почернели до цвета горького шоколада, и что в них – где-то там, на недостижимой глубине, – не сверкнуло нечто, напоминающее колдовской огонь. Сехун будет упрямо внушать себе, что это не было дьявольски красиво, что сердце не затрепетало, и внутри не забилось беспричинное “помнишь? помнишь!”. Но от воспоминаний, которые он назовет “нереальными”, ибо в них не окажется ни одной картинки, только чувства, по телу закружится пьянящая истома, внизу живота станет жарко, и заснуть получится не сразу и с большим трудом.)
Не было ничего странного в том, что Сехун его заметил. Во всяком случае, человек упорно повторял себе это, пока незнакомец шел к нему (с чего он взял, что к нему? просто шел в конец зала). На него обращали внимание решительно все. Его провожали любопытными взглядами, кто-то здоровался, получая в ответ сдержанный кивок, кто-то зазывал к себе, а кто-то шептался у него за спиной. Разве что Кай так и не повернул головы, продолжая лениво потягивать аперитив, но он чувствовал его приближение, несомненно чувствовал.
Сехуну показалось (конечно, показалось, ведь такое невозможно), что, когда незнакомец проходил мимо столиков, свечи на них вспыхивали ярче. За спиной Сехуна горел камин, и жар от него стал нестерпимым, как только парень подошел к столику и, сердито глянув на человека, спросил:
– Что ты здесь делаешь?
Сехун опешил и не нашелся с ответом. Почему этот наглец ведет себя столь фривольно и говорит так грубо, они ведь даже не знакомы?
– И тебе добрый вечер, – Кай неспешно отставил бокал и, чуть запрокинув голову, улыбнулся. – Я пришел поужинать с другом. Спасибо, что спросил.
Сехун с облегчением выдохнул. Точно, это знакомый Кая. С какой стати он решил, что вопрос обращен к нему? Да с той, что этот нахал таращится на него, как удав на кролика, прицельно, не мигая, аж мороз по коже. Вообще, с этим парнем что-то жутко странное. Сехун смотрел на него, вглядывался так пристально, что голова разболелась, но ничего не мог разобрать: лицо было в проклятой дымке и его нельзя было увидеть, только глаза сияли ярко.
“Что-то не так, что-то не так”, – эта мысль противно стучала в мозгу, зудела, как воспалившаяся ранка. Кай с незнакомцем перебрасывались колкостями, но Сехун не мог разобрать ни слова. Он где-то его видел, он его знает, он должен его вспомнить. В его образе… он что-то упускает. Нечто важное, то, что расставит всё по своим местам. Это как-то связано с “Fire”. Точно!
Сехун постарался вспомнить, как вчера вечером просматривал сайт ресторана. Что он видел? Меню. Интерьер. Фотографии хозяев. Он потом смотрел информацию об одном из них, но зачем? Потому что с ним было нечто странное. То, что видел только Сехун, а остальные будто не замечали, и это настораживало. Как можно не замечать нечто столь очевидное? Сехун вновь посмотрел на незнакомца и прищурился.
– Что с тобой? – спросил Кай. – Ты побледнел.
Сехун отмахнулся, сил ответить не было, он весь сосредоточился на лице незнакомца. Дымка начала рассеиваться, а вместе с тем сознание прояснялось. Перед глазами замелькали вчерашние фотографии с сайтов, затем строка поиска, и Сехун увидел собственное воспоминание, как он печатает имя и ключевое слово…
– Маска! – Сехун вскочил; Кай недоуменно посмотрел на него. – Ты… Пак Чанёль?
У незнакомца изменился взгляд, словно потеплел, и голос стал мягче, зазвучал согревая:
– Ты помнишь меня?
Сехун поспешно кивнул. Он удивленно рассматривал того, кто стоял перед ним, и не мог поверить глазам. Почему он сразу не заметил? Невероятно! Словно какая-то магия скрывала от него и от других необычный аксессуар. Маска… Телесного цвета, плотно прилегающая к лицу, скрывающая всё, даже шею, только губы и глаза оставались открытыми. Она была неестественно гладкой, не отражала эмоций и выглядела немного жутко. На парне был капюшон, из-под которого не выглядывало ни одной пряди волос, и Сехуну подумалось, что нет у него никаких волос вовсе. И с чего он так решил? Странное предположение, но оно казалось правдивым. Как если бы Сехун знал наверняка, будто бы его руки помнили, каково это - прикасаться к черепу с обуглившейся кожей. Он изумленно посмотрел на свои ладони: сумасшедшее ощущение. Кожа может хранить воспоминания, которые украли? Почему украли? Откуда всплыло это слово? Слишком много мыслей разом. Сехун потряс головой и посмотрел в глаза парня, вспомнив вопрос, который ему задали.
– Я видел тебя… вас на фотографиях на сайте ресторана. Меня удивило, что вы всегда в маске.
– Ты видишь маску? – изумленно переспросил Кай.
– А ты нет? – удивился Сехун. Он пошатнулся и схватился за голову. Виски пронзила острая боль, она стремительно нарастала и от нее чудилось всякое. Что люди за соседним столиком выглядят не как люди, и что принесли им вовсе не лобстеров. Сехуна затошнило, в глазах потемнело. Последнее, что он слышал, было басовитое: “Звони Лухану!” – и уже тихое, на ухо: “Ну и зачем ты сюда приперся, дурачок?”
Чанёль подхватил человека на руки и с невозмутимым видом, игнорируя любопытные взгляды, устремленные на него со всех сторон, унес его в кабинет Чена, где осторожно опустил на диван.
– Для человека ты слишком тяжелый, – проворчал феникс, падая в кресло. Он посмотрел на болезненно-бледного парня и отвернулся. Этот идиот сам виноват, незачем было приходить сюда. Чанёль же предупреждал, “Fire” – место для своих. Если ты эмпат, не позволяй травить себя заклинанием невИденья, тело будет отторгать его, как яд. Феникс украдкой, будто тайком от самого себя, вновь посмотрел на Сехуна. Глупый, глупый человек...
– Где больной? – дверь кабинета с грохотом распахнулась и, как гром среди ясного неба, явился Чен. – В кои-то веки решил принять на работу человека и чуть не угробил, – он глянул на Сехуна и обратился к Чанёлю. – Как он?
– Пациент скорее жив, чем мертв, – с напускным безразличием ответил феникс. – Меня больше волнует, как он вообще к нам попал.
– Я его пригласил, - Чен обошел стол и сел в свое кресло, сразу перевоплотившись в хозяина ресторана. Он взял планшет и, открыв электронную почту, передал его Чанёлю:
– Этот мальчик написал письмо на наш сайт. Он ведет блог о еде и хотел написать о ресторане. Думаю, это отличная идея.
– Это ужасная идея! – возмутился феникс, открывая ссылку блога. – Да у него несколько тысяч подписчиков! Все эти смертные ломанутся к нам. Придется ставить защитное заклинание на его статью, а это дорого, сам знаешь.
– Я не собираюсь ставить защиту. Я планирую пустить в “Fire” людей, – и, предупреждая вспышку гнева, тут же пояснил. – Этажом ниже, Чанёль. Пора расширяться, я устал отбиваться от заказов. Это глупо, если прибыль сама идет в руки. У Криса галерея работает на всех. Твой журнал и для людей, и для наших. И только я застрял на магическом мире. Это нечестно, не находишь? – он посмотрел на друга заранее заготовленным взглядом, который должен был пробудить в нем страшные муки совести.
– Ты никогда не жаловался, – фыркнул Чанёль и бросил планшет ему на стол.
– Ну так я жалуюсь теперь. Если нанять гномов, они приведут нижний этаж в порядок дня за два. К тому времени он, – Чен кивнул на спящего Сехуна, – опубликует свой пост, а я размещу рекламу в СМИ. Плюс парочка щитов в центре Сеула и…
– И Тао тебя убьет! Он и так зашивается, не успевает готовить.
– Найму второго повара. Не проблема.
– Хорошо, но почему ОН? – феникс ткнул пальцем в Сехуна и вновь подтянул к себе планшет. Письмо от человека было отправлено раньше, чем они встретились вчера. И на набережной он говорил, что хочет попасть в “Fire”. Все это слишком напоминало простое совпадение, а в совпадения Чанёль не верил.
– Потому что он сам написал мне, – Чен развел руками, мол, это же само собой разумеющееся. – И его пост будет существенно отличаться от тех, что обычно размещают в журналах и рекламных блогах. Он пишет легко, с юмором, без словесных выкрутасов, пишет честно, и люди ему верят. Ты же сам видел, сколько у него подписчиков. И при этом никакой рекламы, проплаченных статей и нелепых баннеров. Короче, я хочу пост в его блоге и не понимаю, почему ты против.
– Да потому что я знаю его! Это он, тот самый, который видел, как я врезался в стену на набережной. Думаешь, он здесь случайно? Ни за что не поверю! Таких случайностей не бывает!
Чен изобразил самое честное удивление, на которое только был способен:
– Хочешь сказать, он тебя преследует?
Чанёль нахмурился, прогнал в мыслях воспоминания о вчерашней ночи и, наконец, покачал головой.
– Нет, это маловероятно. Да и зачем ему?.. – он недолго помолчал и вдруг подскочил, как ужаленный. – Кай! Это его рук дело! Снова что-то удумал! Он был вчера на набережной и…
– ...и это я его попросил привести ко мне человека. Твой пазл не складывается.
– Ты? Но зачем?!
– Надо же было выяснить, что этот человек из себя представляет. Предлагаешь мне самому такими мелочами заниматься? Прости, чувак, у меня дел по горло. А Каю не впервой, он постоянно якшается с людьми.
Чанёль снова сел в кресло и недовольно сложил руки на груди:
– Я чувствую, что здесь есть потайное дно.
– Лучше бы ты в истории с зеркалом так блистал интуицией.
Феникс не огрызнулся и заметно поник. В кабинете стало тихо. Чен понимал, что подло давит другу на больную мозоль, но утешал себя тем, что делает это исключительно ради его же блага.
– Ты прав, – Чанёль вздохнул. – Я тогда оплошал и теперь всего боюсь.
– Брось, все хорошо.
– Ага… Ладно, я, пожалуй, пойду, – феникс встал и поплелся на выход. Чен округлил глаза:
– Ты что, бросишь меня?! Одного? С телом? А вдруг он коньки откинет, что мне тогда с ним делать?
– Сожги, – безразлично отозвался Чанёль и открыл дверь.
– Серьезно, старик, – заныл Чен, – я же боюсь мертвецов.
– Да всё с ним будет нормально. Банальное отравление заклинанием. Переживет.
– Чанё-ё-ёль, друг ты мне или нет?
Феникс со вздохом закрыл дверь, догадываясь, что пожалеет об этом. Уже жалел. Чен подскочил с кресла и молниеносно подлетел к нему:
– Ты остаешься?! Правда?!
– Да остаюсь я, остаюсь, – Чанёль позволил усадить себя обратно в кресло и раздраженно оттолкнул Чена. – Отвали! Не лезь ко мне!
– Ты лучше всех, Пак Чанёль! Ты просто зе бест оф зе бест! Короче, присмотри за ним, а я сейчас вернусь, – Чен выскочил из кабинета быстрее, чем феникс успел осознать смысл последних слов. Когда он, наконец, дошел до него, Чанёль крикнул в приоткрытую дверь:
– Ах ты подонок! Ненавижу тебя! – и, кажется, услышал в ответ заливистый смех громовержца.
Чанёль тихо выругался и небрежно закинул ноги на кофейный столик (на любимый кофейный столик Чена, который он тщательно оберегал даже от пыли), со скрипом поцарапал подошвой ботинок по стеклянной поверхности, наигранно покачал головой:
– Ой, какой я неуклюжий. Ай-ай-ай, – довольно усмехнулся и бонусом прочертил каблуком нитевидную, длинную царапину. – Упс!
– Противный…
Чанёль вскинул глаза на человека, тот прикрывал уши руками и хмурился.
– Чего сказал?
– Звук… противный, – повторил Сехун и, болезненно поморщившись, приоткрыл глаза. Он осмотрелся и осторожно приподнялся, не сразу сел, потер глаза.
– Я отключился?
– Аки Спящая красавица. Проспал столетие. Я уже думал будить тебя волшебным поцелуем, но, слава Аиду, пронесло! Добро пожаловать в двадцать второй век!
Сехун посмотрел на него взглядом питомца “мой хозяин идиот” и попытался встать, но предпочел сесть обратно. Чанёль пренебрежительно хмыкнул и дотянулся до стационарного телефона:
– Молока принесите.
Через несколько секунд официант вручил Сехуну стакан с напитком и бесшумно удалился. Человек вопросительно посмотрел на Чанёля.
– Пей и не задавай вопросов, – скривился феникс.
– Зачем тебе маска?
– Пей, блин, молча! Тебя не учили, что невежливо задавать подобные вопросы? Еще невежливо падать в обмороки, а потом не благодарить за помощь того, кто за тобой приглядывал.
– А ты приглядывал?
– А ты видишь здесь еще кого-то? И с какой радости ты мне тыкаешь?
– Мне показалось, что можно.
– Тебе показалось.
– Прости, из-за маски не вижу, сколько тебе лет, а из-за шуток, подумал, что лет двенадцать.
– Нормальные у меня шутки!
– Как скажешь, Мистер Остроумие, – Сехун усмехнулся и сделал глоток, следом второй и, не отрываясь, опустошил стакан. Довольно облизал губы и расплылся в счастливой улыбке:
– Вкусно.
Феникс скептически покосился на него:
– Это всего лишь молоко.
– Потрясающая наблюдательность. Я бы поаплодировал, да руки заняты.
Чанёль стиснул зубы и шумно втянул носом воздух. Человек необъяснимым образом выводил его из себя, кровь с диким воем неслась по венам, и хотелось что-нибудь сломать. Феникс сжал кулаки, почувствовав фантомное покалывание в ладонях, – останься в нем чуть больше огня, он непременно вспыхнул бы.
– Вот чего ты выпендриваешься, а? Я, вроде как, твой спаситель. Буквально рыцарь в сияющих доспехах.
– Серьезно? – Сехун насмешливо скривил губы. – Прости, не признал, – вдруг посмотрел серьезно и, чуть смутившись, честно ответил: – Не знаю, почему веду себя так глупо. От тебя агрессией несет, я защищаюсь.
– Что?! Чем от меня несет?!
– Я не про запах, если что, не комплексуй.
– Слушай, ты… – Чанёль подорвался с кресла.
– Сехун.
– Чего?
– Зовут меня О Се-хун, – по слогам, на каждый из них склоняя голову то к правому, то к левому плечу, сказал человек и снова улыбнулся. Феникс опешил и сел на диван. Вчера ночью он говорил свое имя точно так же, с той же интонацией и по слогам. Чанёль медленно подался вперед:
– Помнишь, где был прошлой ночью?
– А что, кого-то убили? Или у тебя что-то украли? Я ни при чем, у меня минимум три свидетеля, которые могут подтвердить, что я был дома, – Сехун поставил пустой стакан на кофейный столик и поднял руки вверх. – Я не виновен.
– Говнюк, – прорычал Чанёль, сверля человека разгневанным взглядом. На счастье Сехуна, в кармане феникса завибрировал телефон. Он гаркнул в трубку:
– Да?! – и Лэй на том конце ненадолго подвис.
– Чанёль, душа моя, с тобой там все в порядке? – осторожно поинтересовался он.
– В полном! – огрызнулся феникс, подумывая о том, что если превратить одного конкретного, очень бесящего человека в пепел, то никто и никогда об этом не узнает, а если и узнает, то не докажет. – А почему ты спрашиваешь?
– Я у тебя в лофте...
– Я в курсе. И что с того?
– Огонь. Он полыхает, как ненормальный. Я давно такого не видел. Чем ты занят?
– Планирую смелое и прекрасное по своей дерзости убийство.
– Что, прости?
– Я перезвоню, когда спрячу труп, – Чанёль сбросил вызов и задумчиво посмотрел на Сехуна. Когда феникс утром вернулся домой, огонь в камине задорно танцевал, выглядел сытым и довольным. Чанёль решил, это из-за адреналиновой вспышки. В конце концов, он не каждый день играет в самоубийцу. Но теперь подумалось, а что если дело было не только в этом? Что если встреча с человеком пробудила в нем какие-то эмоции? Что если на набережной ему не показалось и… Да нет, глупости!
Чанёль резко встал и направился к двери. Она отворилась перед его носом, будто феникса поджидали.
– Уже уходишь? – Кай льстиво улыбнулся и раскланялся, как швейцар, пропуская феникса. – Прошу.
Он выпрямился и, подмигнув взбешенному его появлением Чанёлю, ринулся к Сехуну:
– Как ты здесь? – чрезмерно обеспокоенным тоном поинтересовался Кай и сжал руку человека в своей. Сехун недоуменно и слегка испуганно покосился на него, но не решился вырвать ладонь.
– Тебе лучше?
– Д-да, – Сехун почувствовал, что от театральности происходящего его мутит. Захотелось встать и выйти, как с плохого спектакля. Кай выглядел искренним, но встроенный радар человека протестующе мигал и истошно пищал, предупреждая, что в каждом слове, жесте, взгляде – сплошная ложь.
– Я так за тебя испугался, – вздохнул Кай. Феникс закатил глаза:
– Ага, расплачься еще.
Сехун, как ни странно, был солидарен с ним во всем, даже в количестве сарказма в голосе. Чанёль хотел что-то сказать, но его снесло мощным ударом открывшейся двери. В ту же секунду в кабинет влетел красивый парнишка, он беспардонно оттолкнул Кая и, заняв его место на диване, поспешно взял руки Сехуна в свои. Человек скривился: что за идиотская привычка у местного населения, хватать чужие ладони своими лапками?! Размышлять об этом времени ему не предоставили.
– Я Лухан, – радостно объявил красавчик и кинулся обниматься. Сехун испуганно пискнул и под напором нежности завалился на спину. Лухан навис над ним, ослепляя улыбкой, и затараторил:
– Классно, что мы встретились вот так, официально. Я уж думал, не свезет. О-о-очень рад с тобой познакомиться! Честно-честно. Я даже пиджак надел, зацени! Кай сказал, иначе меня не пустят в “Fire”, здесь с этим строго. Тебе плохо? Мне сказали, тебе плохо. Но мы это исправим. Ты пил молоко, да? Вижу, что пил. Молодец. При отравлении – это самое первое, что нужно сделать. Ой, не запоминай про отравление! Хотя ладно, я сотру. Придется мне рядом побыть, пока ты здесь, чтоб тебе лишнее не увиделось и снова не поплохело. Я буду рядом, ты рад? Мы станем друзьями, я уверен! Это будет весело.
– Ты кто? – выпалил Сехун, как только появилась возможность вставить хоть слово.
– Я Лухан, – ответил парень тоном “ты что меня совершенно не слушал?!”
– Потрясающе, – неискренне улыбнулся Сехун. – А теперь слезь с меня, Лухан, – он скинул с себя мальца и сел.
В кабинет вошли еще двое. Одного, который ниже, Сехун припомнил по фотографиям как Ким Чондэ, второго – как Ву Ифаня. Последний замер в дверях, пробежался по гостю недобрым взглядом, выдал драматичное: “Человек?!” – схватил Чондэ за шиворот и выволок обратно в коридор с угрожающе-тихим: “Буквально на два слова, дорогой”. Сехун посмотрел на Чанёля и признал, что зря с ним плохо обошелся. Походу, среди присутствующих парень в маске был самым адекватным.
Феникс безошибочно понял его взгляд и, гордо вскинув подбородок, заулыбался. Он прошел к креслу и сел в него. Вернувшиеся вскоре владельцы “Fire” устроились на подлокотниках по обе стороны от него. Чен представился и коротко объяснил гостю, что он от него хочет. Сехун слушал с нескрываемым недоверием:
– Если честно, я не рассчитывал, что вы согласитесь, – сказал он, глядя на Чена. – У вас же бронировать позже, чем за год, нет смысла. А у меня – самый обычный блог.
– Значит, тебе повезло. Если принимаешь мое предложение, можем вернуться в зал, и я угощу тебя нашим фирменным блюдом или чем захочешь.
Сехун хитро улыбнулся:
– А если я захочу что-то не из европейской кухни?
– Это не проблема, – зевая, ответил за Чена Крис. – Блюдо, время и сложность приготовления – для нашего повара нет ничего невозможно. Недавно он путешествовал по Марокко, по самым… отдаленным уголкам, назовем это так. Тао с удовольствием приготовит для тебя что-нибудь из их кухни.
– Звучит заманчиво, – согласился Сехун. Однажды он пробовал марокканский апельсиновый суп. Его изумительный вкус вернул ему тогда веру в человечество и любовь к людям. Последнего Сехуну сейчас, в компании этих странных персонажей, ой как не хватало.
– Мясо в керамических горшочках было бы чудесно, – мечтательно выдохнул он. Чен кивнул, прошел к своему столу, снял трубку и продиктовал заказ.
– Пойдемте в зал, – пригласил он. – Через десять минут накроют на стол.
– Это невозможно, господин Ким, – засмеялся Сехун, поднимаясь и следуя за ним на выход. – Тушение требует времени, и немалого.
– Время не имеет значения. Не для нашего повара, это уж точно. И, пожалуйста, зови меня Чен. А его – Крис. И не спрашивай, почему.
Сехун и без того уже понял, что в этом странном месте лучше ни о чем не спрашивать и ничему не удивляться. Он, конечно, не знал, куда его занесло, как не знал и того, что в магическом мире у большинства были только имена, без фамилий, за редким исключением, но чутье подсказывало, что лучше лишний раз не высовываться, не задавать вопросов и постараться не вляпаться в неприятности. А неприятности, казалось, обязательно будут, они уже близко. Сехун буквально затылком чувствовал их горячее дыхание. Человек покрылся мурашками и, не сдержавшись, обернулся.
У его неприятностей был рост атланта и взгляд охотника, лицо скрывала маска, пугающая схожестью с древнегреческой театральной прародительницей, а ладони обтягивали плотные перчатки. Сехун только теперь их заметил – волна понимания и жгучего стыда накрыла с головой. Черт, он вел себя, как последний придурок. “Зачем тебе маска?” – как язык повернулся спросить такое?! Ясно же, что по доброй воле никто не станет проживать каждый день как на Венецианском карнавале. Маска, перчатки, ни одного сантиметра чистой кожи, кроме, разве что, век и губ. Еще бы он не вел себя агрессивно, нападая на Сехуна за бестактные вопросы. Идио-о-от. Какой же идиот! Сехун сказал это вслух, и на него посмотрели так, будто поняли, о чем он.
– Я идиот, да. Прости.
Чанёль сканировал его взглядом, ища подвох, наконец, велел:
– Иди, – и, когда парень послушно двинулся за остальным, нагнал Лухана, схватил за руку и зашептал: – Он точно ничего не помнит?
– Точно. А что?
– Не знаю… Подозрительный он какой-то.
Лухан задумчиво пожал плечами:
– Мозгом точно не помнит. В нем просто больше нет знаний о прошлой ночи. Это как стереть файл без возможности восстановления. Можно переустановить, но вспомнить сам он точно не сможет. Другое дело, что эмоции никуда не делись, и тело тоже хранит воспоминания. Но тут я бессилен.
– Что это значит?
– Для мозга “помнить” равно “знать”. Но некоторые воспоминания хранятся в теле: ощущение прикосновений, совершенное действие, чувство. Данные передаются в мозг, но их настоящий “дом” – это тело. Самый простой пример: если часто что-то делать, начинаешь воспроизводить действие на автомате. Это и есть память тела. И Сехун… Он на телесном уровне помнит, как ты к нему прикасался. И его эмоции к тебе никуда не делись, они были слишком сильными. Кстати, я спорить готов, что твои тоже. Ой, вот только не надо на меня так зыркать, Пак Чанёль. Я тебя не боюсь!
– Правда что ли? – феникс сощурился, глаза его почернели. – А стоило бы.
Лухан сглотнул и, промычав: “Да ну тебя”, – убежал к остальным. За столом он сел рядом с Сехуном, чтобы блокировать его чрезмерную чувствительность к магии. По другую сторону от человека попытался сесть Кай. Чанёль преградил ему путь:
– Не в этот раз, дорогой, – и плюхнулся на стул сам.
Кай незаметно подмигнул Чену. Как они и думали, Чанёлю доставляло ни с чем несравнимое удовольствие рушить планы телепорта, что угодно, лишь бы в итоге было не так, как планировал Кай. Упрямство феникса играло всем на руку, и пока план воплощался в жизнь без сучка, без задоринки.
Сехуну на интриги и страсти за столом было откровенно плевать. Волновало его только то, как кружили вокруг официанты, расставляя приборы, блюда, зажигая свечи. Синяя керамика совершенно не подходила под интерьер ресторана, и, словно читая мысли Сехуна, Чен пояснил:
– Я попросил подать в марокканской посуде. Мне показалось, ты предпочтешь, чтобы еду приготовили в ней. И, поверь, если бы я предложил переложить ее на наши фирменные тарелки, шеф-повара хватил бы удар. Но, если хочешь другую сервировку, посуду заменят и…
– Нет, нет, все отлично, – заверил Сехун. В действительности, он предпочел бы поменять весь интерьер ресторана, но только не эти явно старинные, вылепленные вручную горшки. Высокие крышки, заостренные, как купол минарета, выглядели необычно и притягательно, скрывая собой блюдо под названием “таджин”. Глазурь мягко манила отблесками свеч. В воздухе слышались едва ощутимые отголоски запаха тлеющих углей, что, конечно, было невозможно. Сехун понимал, что никто здесь не стал бы готовить ему на углях, тем более не успел бы сделать этого за несчастные десять минут. Но все казалось таким реалистичным.
В какой-то момент он заметил, что их стол, спрятанный, как и многие другие, в полумраке, накрыли легкими, насыщенно-яркими тканями, быстро и искусно задрапировали наподобие шатра, повесили внутри марокканские лампы, зажгли в них свечи, а со стола убрали канделябры, на фоне ненавязчиво зазвучали восточные мотивы, стулья отчего-то словно стали мягче, как средиземноморские пуфы, а скатерть поменяла свой цвет – Сехун убедил себя, что она изначально была медно-терракотового оттенка, хотя отлично помнил, что нет. Лухан взял его за руку и от этого прикосновения смириться со сменой обстановки стало значительно проще. А после того, как подняли глиняные крышки, мир для Сехуна вовсе перестал существовать.
Аромат баранины и сумасшедший коктейль специй с паром поднялись над блюдами и заполнили собой шатер. Запах подействовал на Сехуна гипнотически, как жезл Джафара на Султана. Тарелки с яркими овощами, душистыми травами и экзотическими яствами оглушали, зазывая соблазнами, как восточный базар. Сопротивляться было невозможно. Ощущая себя героем сказок Шахерезады, Сехун отправил баранину в рот и уверовал; не в Бога, но в шеф-повара “Fire” точно, в то, что он, отправляясь путешествовать в отдаленные уголки Марокко, попадает прямиком на улицы средневекового Марракеша, что он выведывает тайны вкуснейших рецептов в самом Фесе, а закупается прямиком на рынке, где вместе с пищей продают жен и верблюдов.
Сехун блаженствовал. Он ел сам Восток, в его пряном, ошеломляюще остром многообразии. Его обдувало горячим ветром и припекало раскаленным добела солнцем, ему было вкусно и жарко. Ступни чувствовали ожоги от соприкосновения с песком. Еще не доев баранину, Сехун понял, что будет по ней скучать. Мясо не было ни вареным, ни жареным, ни тушеным; оно было изнежено жаром пустыни до состояния томной сочной мягкости. Вкус блюда в целом нельзя было описать. Одновременно сладко, солено и кисло. Безукоризненное сочетание всех трех аккордов. Идеальный сказочный вкус Средиземноморья.
Сехун пришел в себя, когда на столе появились сласти и мятный чай. Он раскраснелся и разнежился. Потягивая через толстую металлическую трубочку напиток, Сехун расслаблялся и все больше погружался в состояние, схожее с тем, какое бывает у счастливых возлюбленных, изнуренных долгим, неторопливым, жарким занятием любовью в разгар звездной июльской ночи где-то на побережье, когда сил больше нет, улыбка не сходит с лица, пот струится по телу, дыхание застревает на каждом выдохе и вдохе, а едва ощутимый бриз с моря ласкает кожу легкими касаниями.
Сехун облизал губы и довольно улыбнулся. Он постепенно возвращался в мир с его звуками, ритмом и правилами. Вокруг безмятежно лился разговор. Тихие речи сменялись смехом, пару раз прозвучали тосты. Сехун поднял стопку, удивляясь, откуда она взялась у него в руке, но, по уже сложившейся традиции, не стал задавать вопросов.
Усыпленный довольством, Сехун не сразу осознал, что за ним наблюдают. Он лениво повернул голову и утонул в темном взгляде.
– Ты так ешь… – прошептал Чанёль, – словно это вкусно.
– Это вкусно, - через силу отозвался Сехун, он был слишком сытым и усталым для разговоров.
– Я ем то, что готовит Тао, каждый день, но еще никогда не был таким довольным, как ты.
– Тогда тебе стоит попробовать стряпню Кёнсу. Его еда – воплощение материнской любви. Я говорю так не потому, что он мой друг, а потому что так и есть. Его готовка лучшее, что я пробовал в жизни.
Чанёль улыбнулся:
– Даже лучше того, что ты ел сейчас? Ты выглядел таким… Не знаю, смотреть на тебя было… вкусно.
– Черт, да, это было потрясающе! Восхитительно. Великолепно. Одним словом, Марокко – это круто. Но я кореец до мозга костей и в итоге всегда возвращаюсь к рису. А Кёнсу – достояние Республики Корея, я тебе точно говорю. Если хочешь, я дам тебе адрес его ресторана. Сходи как-нибудь.
– Пошли вместе, – поспешно предложил Чанёль. Слишком поспешно. Его напор испугал человека. Сехун отвернулся; сердце билось бешено и не хотело успокаиваться. Человек извинился и вышел из-за стола. Чанёль проводил его взглядом и откинулся на спинку стула.
– О чем вы шептались? – спросил Крис.
– Этот осел не хочет идти со мной на ужин! – возмутился Чанёль. За столом повисло недоуменное молчание. Чен уронил чайную ложку в тарелку со сладостями:
– Ты хочешь… с ним поужинать?
– Конечно, хочу! – застонал феникс. – Вы видели, как он ест? Я чуть не кончил.
Чен откашлялся:
– Не преувеличивай. Заметно было, конечно, что ему понравилось, но…
– Отстань, Чен, – Чанёль запустил в него салфеткой. – Он ел с таким видом, что мне казалось, я тоже чувствую вкус еды. А у меня уже полгода минимум стойкое ощущение, что жую картон.
Кай выразительно приподнял брови, глядя на Чена с Крисом, и те поняли, что пора переходить ко второй части плана.
– Ты же говорил, что хочешь модернизировать некоторые рубрики журнала, да? – аккуратно уточнил Чен.
– А это здесь при чем? – не понял Чанёль.
– Используй человека! – бахнул из пушки Крис и для выразительности стукнул кулаком по столу. Лухан поморщился от столь завуалированного намека. Кай прикрылся салфеткой, скрывая за ней выражение лица “что я делаю здесь, в компании этих идиотов?”
Однако фениксу предложение дракона понравилось:
– Использовать? А как?
– Берешь его и-и-и…
– ...и предлагаешь работу, – нервно перебил разбушевавшегося друга Чен. – Твою рубрику с кулинарными экспертами можно изменить: пусть будет один профессиональный критик, а другой – любитель. Два разных взгляда на одно заведение – это может быть интересно, как думаешь?
– Возможно, надо подумать. Но как это поможет мне затащить его на ужин?
- Будешь называть ему места, на которые он должен написать рецензию, и станешь ходить с ним на ужины, – пояснил Лухан, тихонечко хлопая в ладоши.
– Или на завтраки, – заметил Крис.
– А то и на обеды, – подбодрил Чен.
Чанёль расплылся в улыбке от открывшихся перед ним радужных перспектив. Улыбка вмиг угасла, когда в ответ на его предложение вернувшийся Сехун ответил категоричным:
– Нет.
– Нет? – удивленно переспросил Чанёль, словно не понимал значения слова.
– Нет. Спасибо за предложение, но у меня и без того слишком много дел.
– Тебе что, некогда поесть?! Ты же каждый день обновляешь свой блог.
Сехун упрямо замотал головой:
– Я ем в случайных местах, по наитию. Отправляться куда-то по указке журнала – ни за что. Будь я журналистом, меня бы это заинтересовало. Но я танцор, а блог – это хобби. Я не планирую посвящать ему больше времени, чем сейчас.
Чанёль опасно сощурился, поднимаясь из-за стола:
– Я не принимаю отказа от человека, – глухим, доносящимся точно из-под земли голосом пробасил он. Свечи в лампах вспыхнули и прогорели за секунду, погрузив импровизированный шатер во тьму. Если бы Сехун заявил, что в этот момент ему не было страшно, он бы нагло соврал.
– Ты поужинаешь со мной, и это не просьба.
Сехун даже не подумал отвечать. Он поднял салфетку с колен и, скомкав, бросил ее на стол.
– Спасибо за чудесный вечер, Чен, – сказал он, не сводя глаз с Чанёля. – К сожалению, мне пора.
– Я не разрешал тебе уходить, – процедил феникс.
– Какое счастье, что мне плевать.
Сехун ушел, оставив после себя напряженную тишину.
Шатер за мгновение разобрали, на столе вновь зажгли свечи, и столик полностью вернулся к своему первоначальному виду.
– Супер, Чанёль, – Лухан расстроено посмотрел на феникса, – просто великолепно.
– Он поужинает со мной, - тоном, не терпящим возражений, объявил Чанёль. – И пообедает. И позавтракает. Отныне он будет есть только в моем присутствии, и никак иначе!
– А если нет? – насмешливо поинтересовался Кай, распаляя гнев феникса.
Чанёль под прикрытыми веками воссоздал образ Сехуна и, распахнув глаза, пообещал:
– Или он будет есть со мной, или не будет есть вообще!

⇐ Предыдущая 1 234 5 6 7 8 9 10 Следующая ⇒