Воительница и маг – 1

Моника Эндерле Пирс

Тень и солнце

(Воительница и маг – 1)

Перевод: Kuromiya Ren

Один

Сталь звенела в лагере короля Вернарда, его дочь‑бастард Галина сражалась с капитаном ее стражи. Они делали выпады, отбивали атаки и уклонялись в открытом пространстве среди палаток, военные смотрели.

– Ну же, капитан, где твои яйца? – кричал кто‑то из зрителей.

Галина рассмеялась.

– Я храню их в мешочке на шее, Харин. Рядом с твоими.

Солдаты завопили и засмеялись, капитан Таксин использовал момент и бросился в брешь в защите леди. Галина отбила удар, но меч ее капитана успел ударить ее по костяшкам левой ладони.

Капитан отступил, зеваки вопили.

– Тише, дуралеи, – сказал он.

Галина склонила голову, соглашаясь, тряся ладонью в перчатке.

– Хотырь меня побери, больно.

Таксин рассмеялся.

– Маркграфиня, перестань. У тебя нет пальцев, чтобы что‑то там болело.

Это было отчасти правдой. У Галины не было трети мизинца и половины безымянного пальца на левой ладони. Это были одни из многих боевых шрамов, которые она носила после того, как половину из двадцати семи лет своей жизни она провела на службе королевству.

Капитан обошел ее, длинный меч был опущен, он наслаждался аплодисментами небольшой толпы.

– На это мне пальцев хватит, – она отсалютовала ему грубо, бросилась и задела его грудь. – И чтобы убить тебя, – она отбросила темно‑рыжие волосы за плечи. Часть снова выбилась из кос.

Таксин цокнул языком и поднял меч.

– Жульничаете, миледи?

– Смерть не слушается правил, – она ударила сверху по диагонали, быстро и с силой, пытаясь разбить его защиту.

Звон мечей быстро приглушил тяжелый туман. Холодный туман окутал лагерь, делая из палаток и солдат призраков, и покрыл пятьдесят акров между подножием холма Хараян и берегом Серебряного моря.

Солдаты кричали и хлопали. Воительница и ее капитан бились еще пару минут, и Таксин вдруг отпрянул, опустил меч и опустился на колени. Солдаты, следящие за дуэлью, быстро последовали примеру капитана.

Галина опустила меч, повернулась и не удивилась, увидев своего брата – кронпринца Урсинума.

– Кровь Семел.

Принц Илькер с мрачным видом остановился у ее локтя.

– Не зли старых богов, – сказал он ей на ухо, синие глаза были холодными, а голос – полный неодобрения.

Она ответила тоже тихо:

– Это твоя вера, не моя, – пот стекал по ее спине, был соленым на губе. Туман опустился на ее волосы, сделал темнее ее длинный серый кожаный табард. – Я все еще предпочитаю старых богов: они сохранили меня живой и почти целой во многих боях.

Илькер повысил голос и ткнул пальцем в сторону воинов:

– Твои люди могут заняться другими делами, – они поспешили прочь от их маркграфини и ее брата, кронпринца. – Ты – леди, Галина. Веди себя соответственно.

– Я – солдат. Это беспокоит тебя, когда я беру мужчин в постель, а не когда я веду их в бой.

– Маркграфиня…

– Кровь и кости, Ильк. Ты – не мой опекун. Я буду вести себя как леди, когда ты перестанешь быть таким ханжой, – она повернулась и подняла меч, но Таксин уже пропал с другими солдатами. – Проклятье! Я почти победила.

Илькер скрестил руки.

– В другой раз поиграешь с капитаном. Ты нужна сейчас королю.

– О, боги, что он хочет? – Галина сунула меч в ножны с большей силой, чем нужно было. Она поежилась, она была потной, и непонятный туман холодил ее так же быстро, как дуэль согрела. И ее настроение испортилось. Илькера король Вернард никогда не посылал с хорошими вестями.

Недовольство его брата сменилось хмурым видом.

– Король выбрал тебя вести переговоры с теневым магом, – он протянул письмо с печатью. – Тут последние условия – золото, земля и место при дворе в обмен на верность в этой войне с Бесерой. Лошадь короля седлают, пока мы говорим. Он сопроводит тебя к линии защитных чар мага. Я останусь в лагере.

– Самое время тем блеющим козлам, которых он зовет советниками, принять умное решение, – она посмотрела на письмо в руке брата и его поджатые губы. Илькер переживал за нее. Маг и его чары были опасными.

Первая попытка короля уговорить теневого мага была встречена отказом. После второй попытки гонец вернулся с целым телом и нездоровым разумом. Миссия была провалена. Третья попытка – тоже доставленная лично – не получила ответа, а гонца вывернуло, он даже не смог покинуть Хараянский лес.

Галина приняла пергамент.

– Я поспешу собрать вещи и присоединиться к Его величеству.

Она отвернулась, но Илькер остановил ее, коснувшись ее локтя.

– Ты знаешь, что я против этого, Галина.

– Да. И ты знаешь, что я хотела вызваться.

– Плохой ход.

– Ты так думаешь. Кто‑то должен поговорить с магом. Он – живет на моей земле, это должна быть я, – она сжала его пальцы и криво улыбнулась. – И ты знаешь, что я слишком упряма, чтобы умереть, Ильк. Хватит переживать.

Когда король Вернард с неохотой отдал власть над Кхарой старшей дочери, он дал ей и власть над теневым магом, чья темно‑серая цитадель Ранит была в пределах Кхары.

То было шесть лет назад, после Войны ветров. Как и все в четырех королевствах, Галина надеялась на десятки лет без крови войны. Но, словно назло всем, торговые переговоры между Урсинумом и соседней Бесерой, с которой они давно были в союзе, стали холодными вместе с необычно холодной осенью. Вернард угрожал запретом на экспорт соли. Король Зелал из Бесеры ответил, собрав армию для вторжения. Если они не могли покупать соль, они заберут ее. Серебряное море разделяло королевства. И Кхара, узкая часть между морем и почти непререкаемыми горами Валмериан, была первой линией защиты Урсинума.

Илькер сказал:

– Потому тебе нужен муж, – он поцеловал ее в висок.

– Как и меч в животе, – ответила Галина, когда он ушел, высокая фигура быстро стала тенью в тумане.

Она посмотрела на готическую башню, которая возвышалась над лагерем Вернарда.

– Измени эту войну и погоду, Теневой маг, – тихо сказала она.

То, что Галина знала о нем, можно было перечислить по пальцам левой ладони: его звали Гетен Риш, он был старшим братом короля Бесеры, и он был самым сильным некромантом четырех королевств. Она не видела его и не говорила с ним, как и ее люди.

– Наверное, ты горбатый, лысый и вредный, – буркнула она, надевая тяжелый серый зимний плащ. – Медленно гниешь и сходишь с ума в той башне, проклятый за свои темные чары, – она рассмеялась и добавила. – Или ты очаровательный с ровными зубами и любезным поведением, – ее юмор угас. – Позволь пересечь чары, чтобы мы поговорили, мастер Гетен из Ранита. Кхаре и Урсинуму нужна твоя помощь, нравится нам это или нет.

Таксин появился на краю арены, и Галина посмотрела на него.

– Скажи нашему отряду готовиться к возвращению в замок Харатон.

– Мы уезжаем?

– Вы уезжаете, – она подняла письмо. – Меня ждет встреча с магом.

Два

– Что‑то не так, мой друг. Зима настала рано, – Гетен провел пальцами по густой черной шерсти волка, шагающего рядом с ним.

Он и волк шли по густому лесу Хараяна. Черные дубы и серебряные сосны были покрыты белыми шипами инея, земля была твердой и ледяной. Осень потеряла краски, не успев толком расцвести. Пропало огненное золото, красные и пурпурные листья. Лес и развалины были темными, грозными, окутанными неестественной серой дымкой, поднимающейся из земли в воздух.

– Слишком рано. И я хочу знать, почему.

Тепло и ровный пульс сильного сердца волка передавались Гетену, глубоко внутри него трепетала магия. Но она не ласкала его мышцы и разум легкостью и пылом уличной распутницы, как было не так давно. Сила Гетена стала робкой, как девственница, и вялой, как ребенок.

Он был магом, балансирующим на пике трансформации, его магия менялась от получения сил из теней до питания солнцем. Теневой маги становился солнечным, он был единственным таким в четырех королевствах Кворегны.

Черный волк смотрел на него проницательными янтарными глазами, сел, и Гетен опустился на колени рядом с ним.

– Я возьму только нужное, – сказал Гетен, и волк закрыл глаза. – И я останусь с тобой, пока ты не станешь сильным снова.

Он провел пальцами по жесткой шерсти зверя, оставляя след тусклых зеленых искр. Под его сильной бледной ладонью серебристый дух волка мерцал. Он чуть потянул, и сила в звере потекла в человека.

«Хоть это все еще просто», – подумал он, управляя течением. Темная холодная магия поднялась из глубин в его теле, давила на нервы. Он призвал тени леса, сплел из них плотные нити, из которых создал тусклую переливающуюся броню и плащ с множеством магических складок, из которых его дух мог шпионить.

Вооруженный и в плаще, Гетен отпустил дух волка. Зверь опустился на холодную землю с листьями в инее и уснул. Оставив тело и часть сознания сторожить волка, он отпустил душу и отправился в царство мертвых на поиски ответов.

Пустота была бесцветным отражением живого мира, и цвета его кожи и перламутрового доспеха выделялись во мраке. Его душа прошла на мощеную дорожку под серым небом. Потертая, мокрая и покрытая черным мхом, дорожка вилась по темному лесу худых деревьев без листьев.

Несколько душ задержалось у границы Пустоты, плотные, будто живые, но серые, как все вокруг.

– Уходите, пока я не прогнал вас глубже в Пустоту, – сказал он, от взмаха его руки они рассеялись, как листья. Им не были рады возле границы. Души, задерживающиеся в Пустоте достаточно долго, чтобы найти путь к Гетену, были теми, кого не стоило возвращать в мир живых, и он должен был держать их в плену.

Его тело дрожало, горбясь рядом с волком. Он сосредоточился, искал нить темной магии. Но ничего не было. И это беспокоило. Царство смерти обычно кипело опасностью. Что‑то скрывало источник неестественной зимы, и у него были неприятные подозрения.

Гетен укутался плотнее в теневой плащ и толкнул магию, желая найти путь мимо того, что закрывало ему вид на Пустоту. В лесу его тело задрожало сильнее. Боль и онемение сковывали плечи и спину.

Наконец, он поймал тонкую нить холодной горькой магии, и дорожка перед ним стала блестящей и скользкой от черного льда. Это была старая магия, как его, и она была острой, с шипами, полной злобы и смерти. Такая древняя магия была редкой, она почти никогда не бывала милосердной. Это была разрушительная сила, которую короли и королевы просили у таких магов, как Гетен, подавить.

Следуя за лентой холодной магии, он попал к широкому мелкому озеру с белой, похожей на мел, жидкостью, не отражающей его лицо. В центре стоял маленький восьмиугольный черный мавзолей. Жидкость текла из‑под закрытых дверей и по ступенькам.

– Ведьма инея? – он коснулся жидкости, потер пальцы вместе. Жидкость была как выбеленные кости, была такой холодной, что обжигала. – Но те чары не пробить, – он встал и вытер пальцы об плащ. – Кто убрал их для нее?

Ведьма была древней и мстительной, ее заточил в Пустоте тысячу лет назад один из давно забытых предков Гетена.

Его вопрос остался без ответа, двери мавзолея открылись, и к нему устремился ледяной хлыст. Тонкая нить магии, за которой он шел, стала толще и опаснее. Он отпрянул, покачал головой от жжения льда и призвал больше теней. Он сделал из них черные тучи и послал их ослепить и запутать невидимого врага. Но воющий холодный ветер порвал их на куски, закружил и отправил в него. Его броня выдержала удар. Он опустил голову и шагал вперед.

Ветер вдруг изменился, потащил тени и снег к зданию, потянул Гетена. Он споткнулся, уперся пятками и сопротивлялся. Он вытащил длинный меч, вонзил его в землю, борясь с оглушительной бурей, окутавшей мавзолей.

Тени, снег и туман стали серым сверкающим смерчем. В нем мелькали лица, голоса визжали и выли. Гетен видел войну: тела извивались, кровь текла, королевства подавляла армия тени. Король Бесеры – Зелал, его брат, истекал кровью и молил о пощаде. Голова короля Вернарда висела на окровавленной пике.

Гетен отгонял непрошенные картинки. Его руки болели, дрожь усилилась. Его тело содрогалось, терзаемое темной магией в нем, пока нападающий пытался захватить его силу. Его кожа пылала, замерзая, легкие содрогались.

«Не борись. Уйди», – Ведьма инея станет манипулировать им, если получит шанс. И хоть его магия ослабевала, она могла получить достаточно сил, чтобы пересечь границу Пустоты и обрушить злобу на Кворегну. Он должен был сдержать зло в Пустоте, а не биться с ним.

Гетен укутал свой дух в истерзанный плащ и отвернулся от смерча. Он тратил остатки сил на этот бой. Лучше вернуться к границе и укрепить чары защиты, чтобы не дать Ведьме инея сбежать. Он сможет вернуть ее в гробницу и усилить чары, когда минует пик и получит магию солнца.

Как кровь и тающая плоть, черная тень обрывками капала с него, он пошел по белой воде. Жестокая магия следовала за ним, била по пяткам. Но Гетен двигался по извилистому пути, повороты должны были запутать тени и души, и атака ведьмы ослабевала.

Но, когда он перешел в реальный мир, он онемел, огненная искра пронеслась от его ног к макушке. Его тело рухнуло на листья и обломки веток.

Голоса звали его, но Гетен не мог ответить. Его легкие болели, мышцы свело. Если он не соединит тело и душу, застрянет в такой полужизни, пока его физическое тело не умрет.

– Откройте глаза, господин.

Магод. Он знал голос своего садовника. Мужчина и его пожилая мать. Нони, которая приглядывала за домом Гетена, говорили, чеканя слова, как весь айестринский народ.

Нони сказала:

– Ну же, господин. Вставайте. Нельзя тут спать.

Он открыл глаза в обоих царствах, вспышка золотого света ослепила его. Его дух пылал, магия полилась, и его душа врезалась в тело с такой силой, что он охнул, перекатился и откашлял белую жидкость.

Нони придерживала его голову и ворковала, как мать, которую он едва помнил. Гетен встал на четвереньки и выругался. Переход к магии солнца убьет его. Боль колотилась в голове, пытаясь выбить его глаза изнутри. Нони цокнула языком, но он оттолкнул ее руки.

– Хватит, – прохрипел он. – Я не ребенок.

– А штаны намочили как ребенок, – сказал Магод.

Гетен хмуро посмотрел на слугу.

– Напомни выпотрошить тебя, когда я восстановлю силы.

– Да, господин, – ответил Магод и помог Гетену встать.

– Что‑то еще перешло границу Пустоты?

– Господин?

– Тень? Сущность? Видели что‑нибудь необычное в лесу?

Нони покачала головой, Магод ответил:

– Ничего.

– Хорошо, – Гетен выдохнул и огляделся. – Это хорошо.

Черный волк сидел среди деревьев, темный силуэт среди тумана. Гетен выпрямился, и он повернулся и скрылся в тумане, кружащем от его движений. В тумане остальные из волчьей стаи следили за Гетеном и их братом.

Нони накинула на плечи господина серый шерстяной плащ.

– Идемте. Промерзли до костей. Я вскипячу воду, а Магод наполнит вам ванну.

Гетен принял флягу, которую протягивал садовник с каштановыми волосами. Он ополоснул рот и сплюнул. Он дрожал, пока слуги вели его по знакомой тропе к высоким готическим шпилям цитадели Ранит.

Двадцать два года прошло с тех пор, как Шемел, прошлый теневой маг, забрал девятилетнего Гетена из его комнат в столице Бесеры и привез в цитадель. До этого дня Гетен ходил на уроки политики, военного дела и общества – он нуждался в этом каждый день как будущий король Бесеры. Но когда его выбрали учиться, с Шемелом никто не спорил. Его слишком сильно боялись.

Гетен, Нони и Магод шли по извилистой тропе из глубин леса Хараян по вытоптанной за века извилистой тропе к прочным каменным стенам Ранита.

Даже призыв сил, чтобы поднять железную решетку, вызвал боль в голове Гетена, но он взмахнул рукой и поднял решетку. Тяжело опираясь на Магода, он проходил мимо каменных хижин и зданий заброшенной деревни.

Цитадель Ранит с одной стороны граничила с лесом, с другой – с морем. Стоя на неровной вершине холма, цитадель с толстыми стенами, потрепанными ветром, дождями и временем, выглядела тяжело. Но высокие узкие окна и изящный готический стиль перечили с тяжестью, создавая почти кружево на бойницах и фасаде.

Дом теневого мага, как и он сам, был полон противоречий.

Три

Ряды воителей и пехоты стояли полукругом, небольшая группа с королем Вернардом во главе, добралась до темного леса на вершине холма Хараян. Галина ехала за своим отцом, Таксин – рядом с ней. Лагерь короля тянулся ниже и севернее них.

Седло Таксина скрипнуло, он склонился к ней.

– Ты не обязана делать это, – сказал он. – Я проведу переговоры с магом. Я не боюсь его.

Галина посмотрела на его грубое лицо в шрамах.

«А я, по‑твоему, боюсь?» – она повернулась к королю.

– Нет. Я сделаю это. Ты вернешься в Харатон и проследишь за укреплением замка.

Вернард поманил ее, и Галина направила Абеларда вперед, лошадь поравнялась с конем ее отца. Король Урсинума остановился у линии черных камней, отмечающих границу проклятого леса Теневого мага Гетена.

– Да, Ваше величество?

Король был невысоким и закаленным в бою, его внешность и настроение подходили его эмблеме черного медведя. Лохматый, с голубыми глазами и светлой кожей, он пережал рыжие волосы всем своим детям, но мать‑бесеранка Галины дала ей необычный рост и длинные ноги. Кровь бесеранки отметила и ее лицо, плечи, грудь и спину созвездиями веснушек, которые общество Урсинума – особенно придворные дамы – считали нежеланным.

Вернард бесстрастно смотрел на нее.

– Ты точно сможешь тягаться с тем магом, девочка?

Она подавила желание ударить его. Она перестала быть девочкой в семнадцать лет, когда ее впервые ранили в бою при Гурван‑Сам.

– Я не вернусь, пока не добьюсь его помощи. И если господин Гетен не присоединится к нам, я не дам ему помочь Бесере, – она не уступала отцу с каменным выражением лица. – Даже темный маг может пострадать от моего ножа в его животе.

Король Вернард отклонил голову и смотрел на высокую башню из серого камня, которая поднималась из темного леса. Цитадель Ранит, дом Теневого мага Гетена.

– Хорошо.

Маг был старшим братом короля Зелала, и от этого его дом у границы, но на стороне Урсинума, был неудобным. Галина сомневалась, что он захочет предавать брата и родную страну, так что скоро ее меч окрасится кровью мага.

Если она пересечет его чары защиты живой.

Советник Вернарда не хотел отправлять ее на переговоры с волшебником.

– Воительница слишком стара, проста и вздорна.

– Возможно, но она умеет вести переговоры, – сказал король, глядя на свою старшую незамужнюю дочь. – Я слышал, теневой маг любит бой проницательности и уважает силу. Эти качества у нее есть.

Король Вернард снова посмотрел на дочь.

– Илькер дал тебе документ с печатью? – она кивнула, и он повернул коня к лагерю и Серебряному морю. – Не потеряй головы, девочка, – он направил лошадь рысью, спускаясь по тропе, и крикнул напоследок. – Хотя, если не сохранишь, твой маг окажет мне услугу! – его смех утих, он оставил ее у края леса с ее лошадью, соколом и Таксином.

Галина проклинала старика под нос. Больше десяти лет Вернард использовал ее как разменную монету в военных альянсах, торговых соглашениях и политических угрозах в четырех королевствах Кворегны.

Но король Урсинума должен был почитать соглашения. Вот только Галина отказывалась выходить за хитрецов и тиранов, которых предлагали партнеры Его величества. Если теневой маг убьет ее, Вернард будет свободен от этих соглашений.

Она спрыгнула с седла и забрала птицу, Энор, с руки капитана.

– Верни Абеларда в Харатон, он мне на той тропе не понадобится.

– Галина, я боюсь за тебя…

– Бери коня и вернись в замок. Так тебе приказано, – она закинула сумку на плечо и поправила плащ на длинном мече на бедре. – И забери сентиментальность с собой. Мы на пороге войны, и мне нужно заключить союз.

Он взял Абеларда за поводья, спрыгнул со своего коня и схватил Галину за руку.

– А наш союз?

Она опустила сокола на плечо и накрыла пальцы капитана своей ладонью в перчатке.

– Ты – капитан моей стражи, довольно неплох в постели. Но у нас интрижка, Так, а не союз. Не путай, – она убрала его ладонь со своей руки.

Светловолосый мужчина выругался под нос, выпрямился и сказал:

– Да, маркграфиня, – он забрался на лошадь и мрачно посмотрел на башню Ранита. – Есть еще приказы?

– Нет. Я надеюсь, что ты подготовишь Харатон к первому нападению, – холодный ветер бросил волосы Галины на ее лицо. Он нес ленты тумана и звуки лагеря Вернарда вверх – крики и смех, звон металла об металл, вопли лошадей.

Разочарование ее капитана стало решимостью.

– Я уберегу Кхару к вашему возвращению, Ваша светлость.

– Я знаю, Так, – она погладила черно‑серые перья сокола и добавила. – Я буду присылать Энор с посланиями.

– Я останусь тут, пока ты не пересечешь границу.

– Нет. Не теряй время. Вернись в Харатон, пока король не отказался отпускать тебя и наших воителей.

Таксин кивнул.

– Береги себя, Галина, – он развернул коня и Абеларда и повел лошадей вниз по склону.

Она не смотрела ему вслед. Таксин был не первым солдатом, которого она не награждала за верность. Вместо этого она смотрела на дорогу в лесу, взглянула на Энор. Птица была спокойной.

Крачки и вороны кружили сверху, кричали друг на друга в сером небе. Но Хараян был тихим, грозным и неподвижным, словно ветер и дикая жизнь не осмеливались беспокоить его тайны.

Где‑то впереди были чары мага, достаточно сильные, чтобы убить и свести с ума прошлых гонцов Вернарда. Галина смотрела на мрак впереди нее.

– Трусишь, – но страх был старым союзником, который помогал оставаться настороже.

Она выдохнула и подошла к линии черных камней. Воздух мерцал, что‑то тянуло ее за тело, как сильное течение – привязанную лодку. Свет пропал, и она застыла, моргая, сглотнула, вдруг ослепнув. Ее ладонь потянулась к мечу, голод вонзился иголками в ее открытую кожу, пронзал ее кости, она охнула и задрожала.

Но Энор на плече Галины издала тихий «ки‑ки‑ки», вытянула крылья и опустила их. Она не боялась. Галина выдохнула.

– Это темные чары, женщина, и ты еще не мертва, – она пошла вперед сквозь чары. Они поддавались, остались за ней, мрачный свет леса вернулся, и холод пропал. Ее мутило, от сильного ощущения дрожали конечности, горечь подступила к горлу. Она сглотнула и скривилась от жжения кислоты. Но она выжила в столкновении с темной магией. – Вот так. Можешь не переживать, Илькер.

Галина расправила плечи и пошла к цитадели Ранит широкими шагами. Чем раньше она прибудет, тем быстрее сможет согреться и заставить мага служить Урсинуму.

Когда она стояла у леса, звуков не было, но лес теневого мага оказался не лишен жизни. Вороны каркали предупреждения о ее прибытии. Черные белки щебетали и бегали по стволам деревьев и среди кустов. И высоко в кронах деревьев красный дятел стучал в поисках насекомых, звук разносился эхом по лесу.

Туман был густым среди замерзших стволов, превратил лес в мир черного, серого и белого. Тонкие ветки без листьев из‑за холодного ветра, склонялись к вытоптанной тропе, словно руки злых стариков. Солнце озарило бы их замерзшую кору, будто присыпанную звездами, но солнце не сияло над Кхарой, тем более, над лесом теневого мага.

Галина гладила грудь Энор, пока шла по туннелю из деревьев и тумана. Она вглядывалась во тьму, заходя глубже в лес, улавливая звуки существ, которые сводили с ума тем, что не попадались на глаза. Они смотрели на нее, может, даже охотились. Деревья скрипели от ветра, туман кружился у стволов.

Она уловила движение – что‑то большое и белое во мраке. Она прищурилась, глядя в глубины леса. Ее правая ладонь сжимала меч. Существо шагало к ней. Туман клубился вокруг него. Ветки хрустели под его ногами. Галина остановилась. Там шагал некий большой зверь, не боялся ее.

Огромный белый олень – он был выше военного дома короля – вышел на тропу перед ней. Его рога раскинулись во всю ширину тропы, и зверь смотрел на нее свысока, словно думал, пропустить ее или затоптать.

Это мог быть дух. Она слышала истории, что теневой маг получал силу из душ, оставляя тени, которые бродили по Хараяну в поисках тел. Энор подвинулась и тихо крикнула. Словно в ответ, олень поднял голову и тихо свистнул, а потом повернулся и пошел к Раниту.

– Не дух, – Галина отпустила меч. – Поддалась суевериям, – она покачала головой, а потом сосредоточилась на пути в густом тумане.

Путь в Ранит был долгим, вел все выше, и она зашагала по каменистой тропе, которая привела к железной черной калитке древней деревни. Вне леса дул холодный пронизывающий ветер. Мелкий снег жалил лицо. Он прилипал к ее кожаной броне, таял и оставлял темные пятна. Галина пересадила Энор на руку, подняла капюшон серого плаща и укуталась в него плотнее, укрывая птицу у тела. Было невероятно холодно, и в Харатоне иней покрыл только выросшую капусту и апельсины. Фермеры переживали, что осенний урожай не удастся.

Туман окружал холм, скрывал мир ниже и приглушал звуки. Он смешивался с мелким снегом, от которого перья Энор блестели. Галина потеряла ощущение расстояния и времени, знала только свое дыхание, вырывающееся паром, и ритмичный хруст камней и льда под сапогами.

А потом, словно замок на облаках, цитадель Ранит показалась сверху. Она добралась до опущенных ворот деревни. Галина выругалась.

– Зачем закрывать врата, когда весь лес околдован? – но она преодолела чары теневого мага. Может, и другие могли. – Хо! – крикнула она, но ответом было только тихое эхо. – Это маркграфиня Кхары. Я приказываю открыть ворота! Я пришла от короля Вернарда с посланием к теневому магу! – ответа не было, никто не шевелился в деревне, насколько она видела, а видела она плохо из‑за тумана и снега. – Хотырь меня побери, – она смотрела на серую стену вокруг Ранита. Камни лежали друг на друге, бетон осыпался местами, бойницы и осыпи были в четыре этажа, а то и выше. Без веревки залезть на замерзшую стену не удастся.

Галина скривила губы, вздохнула и бросила мешок в нишу. Она согнула ноги и села, спина была у холодного серого камня. Она опустила Энор на колени и укутала ее и себя плащом.

– Понадеемся, что скоро кто‑нибудь придет, пташка, или ждать будет долго и холодно, – она посмотрела на узкую дыру в стене над ее головой. – Понадеемся, что он дружелюбный.

Четыре

В большой купальне Магод вылил нагретую воду в деревянную кадку. Стоя у готических окон в обществе слуги и пары птиц, летающих с ледяным ветром, Гетен снял грязные сапоги, тунику и штаны, встал в круглой кадке и выругался, когда Магод вылил последнее полное ведро на его плечи.

Он намочил тряпку и сказал:

– Оставь меня.

Садовник ушел из покоев господина в коридоры цитадели.

Гетен оттирал холод от кожи, но не мог согреть разум.

– Кости Скирона. Ведьма бушует в Пустоте, а я оказался уязвимее, чем думал, – ослабление сил за последний год ускорилось, как камень, катящийся вниз. – Ужасно опасная ситуация.

Как маг солнца, он получал силу от любого источника света – солнца, луны, огня, молнии – и все еще управлял тенью. Это была огромная сила. Но при переходе он терпел сбивающуюся магию, его тень была подавлена. Гетен покачал головой.

– Магод не защитит, – атака ведьмы дала понять, что он нуждался в сильном защитнике. Садовник был юным и сильным, но предпочитал пчеловодство бою, он не был обученным мечником.

Вода в кадке стала чуть теплой и грязной. Гетен скривился. Он еще не сталкивался с такой холодной и мерзкой магией, как та, с которой он бился в Пустоте. Редкие существа обладали такой опасной и сильной магией.

– Но она угрожает мне или Кворегне? И что я могу сделать, пока магия в переходе?

Ветер с Серебряного моря свистел в трещинах древних окон цитадели, приносил приглушенные звуки лошадей и людей. Гетен прислушался.

– Вернард. Он ничего от меня не получит, – он провел тряпкой по груди и вышел из кадки. – У меня нет силы, даже если бы я хотел биться с Зелалом, а я этого не хочу.

Он надел коричневую тунику, темные штаны и темно‑синюю накидку, подпоясался. Вытирая мокрые черные волосы, он прошел в спальню, а оттуда – в кабинет.

В дверь постучали.

– Что? – прорычал он.

Послышался хриплый голос Нони:

– Послание от короля Зелала.

– Еще одно? – Гетен открыл дверь.

Она прошла в комнату с подносом еды на костлявом плече и бутылкой медовухи в руке. Она опустила поднос на стол перед камином, а потом вытащила маленький плотный свиток. Гетен забрал его, сломал желтую восковую печать брата. Он прочел послание и снова выругался.

– Просьбы Зелала о помощи стали угрозами, – он поймал встревоженный взгляд Нони и добавил. – Теперь я предатель семьи, если не вернусь. Его солдаты найдут меня и убьют, как только пересекут Серебряное море.

Она нахмурилась, на лице стало больше морщин.

– Он стал таким глупым?

Гетен помахал свитком.

– Похоже на то, – он бросил пергамент на стол с другими, которые получил от Вернарда и Зелала и оторвал ломоть хлеба от буханки, которую она принесла.

Он не понимал, что делал его брат. В этом бреде не было смысла, и Зелал обычно был уравновешенным.

– Дай мне чернила, перо и свиток, – он налил медовуху в кубок и добавил. – И принеси настоявшийся метеглин. Голова болит после Пустоты.

– Не гипокрас?

– Нет, это слабое.

Нони нахмурилась, опустилась в слабом реверансе и покинула комнату.

Гетен смотрел на последние послания Зелала и Вернарда, пока жевал жесткий хлеб.

«Дай Берсере Урсинум и вернись служить своей родине и семье, или ты будешь предателем, которого ждет смерть».

И:

«Бесера собирается воевать. Будь с Урсинумом или покинь мои земли, иначе ты обречен».

Гетен скривился и потер ноющую голову. Он не мог помогать этим дуракам, даже если бы хотел. И у него были проблемы важнее ссоры королей.

– Ведьма инея стучится в границу живого и мертвого. Зелал и Вернард собирают отряды, а моя сила потеряла зубы.

Нони вернулась с лечебной медовухой с пряностями и приборами для письма. Она добавила полено в камин и зажгла свечи в комнате, а потом забрала испачканную одежду теневого мага и полотенца из купальни, закрыла деревянные ставни на высоких окнах, закрывая желтоватый свет холодного дня.

– Буря близко, – сказала она.

– Снег. Скажи Магоду, что пчел сегодня нужно готовить к зиме.

– Так рано?

– Да.

Пчелы первыми сообщили о странностях погоды. Магод стал собирать мед и заметил, что они собрались в ульях – верный признак наступления зимы.

– Цветы тоже плохо цветут, – сказал он. – Они должны еще шесть или семь недель делать мед. Не в этом году, – он почесал лохматый затылок и посмотрел на Гетена, зная, что его господин не будет рад. – Придется оставить больше меда в ульях, если зима наступит так скоро. Не хочу, чтобы пчелы голодали, – и тогда будет меньше меда для медовухи, мазей и настоек, которые Гетен продавал.

Теневой маг нахмурился, глядя на чашку, а потом проглотил метеглин. Он мрачно смотрел на старушку долгий миг, а потом выдохнул и потянулся за обычной медовухой, глаза слезились, горло и все внутри пылало, пока пряная медовуха текла по телу. Его голос был хриплым, он выдавил:

– Что ты сделала, женщина? Смешала метеглин с капсикумэлем?

Нони забрала чашку.

– Да. Вам нужно согреться, но я слишком стара, а Магод зовет вас страшным. Так что оставался огонь ваших перцев.

Капсикумэль был медовухой, смешанной с перцем, который Гетен получил у торговцев с юга. Он неплохо зарабатывал, продавая вино, его умеренные цены с охотой платили, он наделял напитки чарами, чтобы они хранились дольше и не теряли свойства.

Жар растекался в животе, по спине и конечностям. Но его голова осталась ясной, боль растаяла, тело стало лучше слушаться. Было почти так же хорошо, как от прикосновения женщины, и напиток был из лучших у него. Он бросил маслину в рот и прорычал:

– В следующий раз предупреждай меня.

Нони отмахнулась от его слов.

– Мертвый волшебник никому не годится. Особенно, королям‑попрошайкам и слугам.

– Попрошайки? За такое в том лагере тебя убили бы, – Гетен указал большим пальцем в сторону палаток Вернарда.

– Армия все еще там?

Он сплюнул косточку и взял еще маслину с тарелки.

– Король Вернард верит в мое сотрудничество или мою смерть, – он поднял перо, которое она принесла, и обмакнул в чернила. – И он вряд ли уйдет, пока не пожертвует еще хотя бы одного гонца. Королей сложно отговорить от глупости.

Гетен опустил перо и стал писать ответ брату:

«Благородному Зелалу, истинному королю Бесеры, регенту Рисиса, герцогу Гривида от брата, Гетена Риша, герцога Рисиса в отставке и Теневого мага цитадели Ранит, с пожеланиями здоровья и процветания Его величеству.

Брат, я не могу быть у тебя на службе…».

Пять

Голоса. Галина села ровнее.

Почти стемнело, и снег посыпался большими снежинками, собирался у стен цитадели.

Мужчина спросил:

– Почему ты на холоде, мамуся? Я искал тебя во всей цитадели, – его голос был низким и хриплым, но юным.

– Собираю черные яблоки у пруда, – ответила женщина. Ее голос был скрипучим от возраста, и она звучала возмущенно, когда добавила. – С каких пор тебе нужно знать, куда я иду?

– Просто стало интересно. И все, – сапоги шаркали по брусчатке. – Обычно ты мне говоришь.

– Ладно, я прекращу ссору и уйду в башню. Запрусь в комнате, чтобы ты не переживал.

– Не ворчи, мамуся.

Женщина хмыкнула, ее шаги быстро пропали. Мужчина возмущался под нос, хруст земли стал громче, он приблизился к решетке. Свет и тени плясали от покачивания лампы.

Энор недовольно прикрикнула и встрепенулась, когда Галина усадила ее на плечо.

Мужчина остановился и крикнул:

– Кто там?

Галина онемела, тело отекло от того, что она сидела на холоде, но она встала и повернулась к нему, скрывая эмоции, а он поднял лампу и подошел к решетке.

– Я – воительница Галина Персинна, маркграфиня Кхары. У меня послание от Его величества, короля Вернарда, и королевского двора в Татлисе для теневого мага Гетена.

Карие глаза мужчины расширились, он низко поклонился.

– Маркграфиня Кхары? Приветствую, ваша светлость. Я впущу вас, чтобы вы согрелись.

Он поднялся по лестнице в сторожку сверху. С оглушительным лязгом и стуком врата поднялись, и Галина скользнула под ними. Она оказалась во тьме прохода в цитадель, юноша спустился по лестнице. Слуга, судя по простой одежде, но он был высоким, с мускулистой грудью, но чуть горбился, словно ему было неловко за свое присутствие.

– Как тебя зовут? – спросила она.

– Магод.

– Ты служишь теневому магу?

– Все свои двадцать два года, ваша светлость, – он поманил ее за собой по тропе, ведущей через деревню к темной башне цитадели теневого мага.

– Как я смогла пройти в Хараян, несмотря на чары мага?

– Не знаю. Это вопрос для моего господина. Я мало знаю о его магии, и я не проходил чары без его помощи.

Галина сомневалась, что мужчина ничего не знал о методах темного мага, но он точно был верным. Не стоило злить теневого мага, мучая его слугу, ведь Галина хотела с его силой пойти против Бесеры и выжить.

До того, как она увидела пострадавших от темной магии Гетена гонцов, она думала, что теневой маг убедительно творил мелкие трюки и хорошую лечебную медовуху, а не занимался некромантией. Теперь же она смотрела на жуткие вырезанные сцены на стенах цитадели – демоны с дикими глазами, извивающиеся тела, когти и зубы, языки – и готовилась к неприятной встрече.

Они прошли открытые железные врата и попали в замерзший двор цитадели. Визг петель и стук тяжелого замка отразился от каменных стен, Магод закрыл врата за ними. Крепость и башня поднимались над Галино<

⇐ Предыдущая 6 7 8 9 10 11 12 13 1415