Железная воля Джини Ло (ЛП) 3 страница

Мы с Квентином прошли в коридор. Ему не мешал ремонт. Сияние автомата с колой было основным источником света, водный фонтан постоянно капал. Мне казалось, что, если я пойду по коридору, он будет тянуться бесконечно, как в старом мультике без бюджета.

– Твой папа подумает, что я – вестник неудач, – буркнул отчасти серьезно Квентин. – Я редко его вижу, а тут вдруг говорю, что твоя мама в больнице.

Вряд ли. Когда я их познакомила в хорошем кафе в городе, Квентин очаровал моего папу, как сделал и с мамой. За эспрессо и тостами с орехами за шесть долларов они болтали на китайском так громко, словно были друзьями из армии. Мне приходилось просить их стать тише, и под вечер папа уже мечтал о внуках.

– Ты постарался, – сказала я. – Ты прошел.

Квентин моргнул.

– Что прошел?

Проверку. Он был там. Видел меня в худшем и слабом состоянии и не ушел. Разве не так поступал истинный бойфренд? Были устойчивым камнем в экстренной ситуации? Я не знала. У меня не было опыта.

Его растерянное лицо было милым, как собака, склонившая голову на бок. Хоть это было не вовремя – или из‑за этого – я хотела толкнуть его в пыльный чулан неподалеку и закончить начатое в моей комнате перед тем, как Юни нас поймала. Если места не хватит, мы уменьшимся вместе. Мир станет больше.

К счастью для моего достоинства, нам помешало другое присутствие, теплое и успокаивающее, отгоняющее стерильность больницы.

Гуаньинь была тут. Все будет хорошо.

Освещение больницы придавало ей ангельский вид. Она опустила ладонь на мое плечо.

– Ты быстро сработала, – сказала я с улыбкой.

– Я приглядываю за близкими тебе людьми, – сказала богиня. – Я знаю твои приоритеты.

– Так она будет в порядке, – я прижалась к стене с облегчением. – Спасибо, что помогла ей.

Молчание Гуаньинь не казалось признанием. Мне не нравилось это молчание. Я выпрямилась.

– Ты ей не помогла? – сказала я. – Не сделала, чтобы с ней все стало в порядке?

– Джини… – Гуаньинь искала, как описать то, что мне не нравилось. – Я не могу сделать, чтобы она была в порядке. Я исцелила ее запястье. И стабилизировала сердце. В этот раз. Но если ты просишь сделать так, чтобы это не повторилось, я не могу.

– Бред!

Мой вопль прокатился по коридору как камень по храму. Горло болело от крика.

Наверное, будут последствия за ругательства при богине, но это меня не остановило.

– Ты можешь все! – заорала я, но держала голос тише. – Ты можешь встать между слоями пространства! Ты можешь искажать законы физики! Ты же помогла Андру?!

Я говорила о случае, когда Шестиухая макака проникла в мою школу и похитила еще одного моего одноклассника, кроме Юни. Бедный Андру серьезно пострадал. И Гуаньинь исцелила его.

– Андру был здоровым юношей, – сказала Гуаньинь. – Я убрала часть ущерба, который и не должен был произойти, и отослала его. Твою маму нельзя исцелить. Она жила плохо.

Я не могла с этим спорить. Мои родители были старше, чем у многих моих одноклассников. Мама честно говорила, что они с трудом получили ребенка.

Но слова Гуаньинь были правдой в жестоком смысле. Для некоторых жизнь означала рост, становление сильнее, счастливее. В случае моих родителей жизнь лишила их кости плоти. Проблемы со здоровьем только усугубляли картину.

– Твоя мать всегда будет уязвима, Джини, – тихо сказала Гуаньинь. – Ни ты, ни я не можем этого изменить.

Я не знала, будет ли ужасным, если я сравняю больницу с землей.

– Джини, – Квентин коснулся моей руки, пока я представляла звуки сирен, и как полиция подъезжает, чтобы остановить мое буйство. – Твои родители зовут нас.

Мама и папа не встречали Гуаньинь и не собирались. Было важно не знакомить их, и ее взрослый вид мешал придумать историю для прикрытия. Она могла быть для меня кем? Учителем? Психологом? Супермоделью, с которой я подружилась на станции вокзала?

Мы с Квентином оставили ее и вернулись в фойе. Мама осталась на стуле, папа стоял в стороне, и она выглядела как императрица на троне. В ее стиле. Она не призналась бы, что была больна, но она была готова выжать из момента все, что можно.

Я не признавала, как больно было видеть родителей вместе. Только несчастные случаи сводили их, словно их существование было как оголенные провода. Когда они сталкивались, случалось плохое.

Они оба заслуживали лучшего. Они должны были легко смотреть на лицо их дочери одновременно, в одной комнате, и радоваться. Неужели Вселенная не могла дать им побыть беспечными вместе хоть раз?

– Джини, – сказала мама. – Мне нужно кое‑что тебе сказать.

Я попыталась прогнать мрачные мысли, но не вышло.

– Что ты в порядке? – рявкнула я.

– Нет. Кое‑что еще. Обещай, что послушаешь, ладно?

Ха. Погодите. Ее голос был слабым, она перестала играть. Она позволила себе быть утомленной. Может, она приняла факты. Опасность была близко, и она должна была понять, что ее состояние не было нормальным.

Я всегда представляла, что однажды мы с мамой поговорим по душам, выразим все, что значим друг для друга, с идеальным пониманием и искренностью. Но не так. Я не хотела, чтобы она раскрылась под угрозой здоровью.

– Джини…

Я готовилась изо всех сил. Получалось плохо.

– Джини, я хочу, чтобы ты поехала на экскурсию на этих выходных.

– ЧТО?! – завизжала я.

– Тише, – пробормотала она. – Я не хочу, чтобы ты все отменяла из‑за меня. И не смей говорить Юни об этом. Она будет переживать.

Не вышло. Я думала, мы поговорим по душам. Что между нами что‑то изменится. Но – сюрприз! Под первой маской все это время была еще одна маска!

– Экскурсия – последнее, о чем нужно думать! Как можно такое мне сейчас говорить?

– Джини, просто… – сказал мой папа, ветеран, шрамов от сражений у него было больше, чем я, новичок, могла представить. – Я пригляжу за ней несколько дней.

– Хотя я в порядке, – сказала мама.

– Да, – папа играл для нас обеих. – Хотя она в порядке. Пока ты будешь в школе, дома кто‑нибудь будет.

Я не спешила верить.

– Тебе разрешат на работе?

– Я возьму отпуск, – сказал папа. – Что еще мне делать с этими днями?

Я смотрела на родителей, остановила взгляд на своей матери.

«Думаешь, ты такая умная? – мысленно кипела я. – Что это меня заткнет?».

Папа не поможет. Он и довел ее до проблем с давлением.

То, что они дошли до таких мер, означало, что ей требовался тщательный медосмотр. Ей нужно было остаться в больнице. Сидеть дома было ужасной идеей.

– Отличный план, – заявил Квентин.

Я забыла о нем. Моя шея, наверное, скрипела как ржавые петли, когда я поворачивала голову к нему, глаза сверкали белками.

– Больницы – не лучшее место пребывания, – заявил он. – Плохой фэн шуй. Лучше отдыхать с удобствами дома.

Я вернулась в прошлое. Все вокруг меня были из средневековья. А потом мы начнем лечиться пиявками?

– Мои родители могут зайти, – сказал Квентин. – Мистер и миссис Сан? – он ткнул меня, словно я забыла, о ком он говорил.

– О, это было бы мило! – мама выпрямилась так быстро, что у нее точно закружилась голова. – Видишь, Джини? Хороший план. Квентин одобряет.

«Квентин тут не принимает решения!».

Мама фыркнула.

– А ты?

Ох. Я не могла это выдержать. Я привыкла, что мама упрямо спорила со мной, но так обращать против меня слова было ударом ниже пояса. Я убежала из фойе.

* * *

Снаружи было жарко и душно. Дизайнеры больницы сделали небольшую беседку с коваными железными стульями, словно люди хотели проводить время тут, выпивая лекарства. Я добавила бы шест с окровавленными бинтами, предупреждающими: «Если вы тут, вам плохо, и вам нужна помощь».

Квентин нашел меня через минуту.

– Что такое?

С чего начать?

– Твои родители? – сказала я. – Родители?

Проблема с родителями Квентина – я не сразу к ней привыкла – была в том, что это были его клоны с измененным обликом, сделанные из его волшебных волос. Они выглядели и вели себя как вежливые работники из‑за моря, которые всегда путешествовали и забывали сына, оставив его учиться тут.

Квентин приводил их, когда нужно было показать семью. Мои родители восхищались его родителями. Если бы им пришлось выбирать между Квентином, его родителями и мной, они прикрепили бы записку к моей груди и выбросили бы.

Я стукнулась головой о кирпичную колонну, поддерживающую навес над беседкой.

– Ты заставишь свой глупый магический трюк приглядывать за моей матерью?

Квентин выглядел обиженно.

– Я думал, они тебе нравились. Ты просила меня приводить их к твоей маме много раз.

– Когда она была здоровой! Она попытается их развлечь! Ты знаешь, как она старается для гостей! Что она собиралась делать, когда упала?

Рот Квентина раскрылся, он понял, что сделал.

– Прости, – сказал он. – Я пытался сделать ее счастливой.

– Почему ты вообще лезешь? Ее нужно осмотреть, а не вернуть на кухню!

– Я думал, участие в этом – то, что делает хороший бойфренд!

Но участие без слов.

– Ты поддержал в споре маму, а не меня. Ты сжег все свои очки бойфренда и закопал под урной на дне океана.

– Прости, – повторил он. – Я не хотел все ухудшить. Ты знаешь, я на все готов ради семьи, и…

– Квентин – ты не часть этой семьи!

Ой. Ага. Ученые и историки назовут этот миг как Пик Джини, когда она должна была извергать в атмосферу ужасные слова, ведя себя едко, не думая о последствиях. Она пронеслась мимо точки кипения, запустила петлю последствий. Она не замечала знаки предупреждения, и теперь мир был как медуза и щелочные отходы.

Квентин закрыл эмоции под холодной маской парня, отпрянул на шаг в тень здания. Я не видела его глаза, а он сказал:

– Ты права, – сухо сказал он. – Да. Я уйду, пока не навредил еще сильнее.

Он пошел прочь, сунув руки в карманы, пропал в воздухе, используя самый вялый Прыжок сквозь облака из всех, что я у него видела.

Я хотела позвать его, но была ошеломлена своей жестокостью. Буря вспыхнула и оставила обломки вокруг моих колен. Миг назад моя жизнь была почти в порядке. А теперь… было это. Я смотрела на темное небо, желая все исправить, но не могла.

А потом я ушла внутрь. Мне нужно было проверить маму.

Я сжималась в позе зародыша. Ноги задевали спинку сидения передо мной. Кто‑то выцарапал «Ричард – лох» на пластике, и края букв задевали мой подбородок, вызывая зуд.

Впереди меня сидела дама, которая поедала пад тай или что‑то с похожим запахом. Где‑то в вагоне был мужчина в флисовом жилете, громко говорящий по телефону, как начальник компании, приказывал, нет, заставлял свою команду терпеть сверхурочное время без оплаты.

Юни сидела на ряду напротив меня, читала бумажную книгу. Мы не смогли найти места рядом. Я была рада, что мы не могли сейчас говорить. Одно слово, и история, как я ужасно обошлась с Квентином, вылетит из моего рта и присоединится к пятнам на полу. Было все хуже, чем больше я думала об этом.

«Я родился из камня. Родителей не было».

Я думала, что Квентин просто объяснял свое происхождение мне в ту ночь, когда мы впервые ужинали у меня дома. Я знала его не так долго, чтобы понять, что он открылся мне.

Его наставник Субодай прогнал его. Сначала он бился против, а потом стал сражаться за свою маленькую группу с Сянзанем. Если смотреть на его историю и воспринимать его как настоящего человека, но у Короля обезьян не хватало одного. Семьи.

И я… сказала это ему прошлой ночью.

Несмазанный скрежет поезда и теснота создавали впечатление, что я сидела в прессе для мусора или машин, и стены смыкались вокруг меня. Каждое не завершенное дело било по мне, приближая мою гибель.

Как дело с Великой белой планетой и Тайной демонической угрозой, о которой он говорил. Я была далеко, не могла заняться обычными делами. В прошлом, если возникало не решенное дело или ошибка, мои инстинкты заставляли бежать и топтать ее, пока она не пропадёт как можно быстрее. Я всем весом бросалась на проблему, не отвлекаясь. Так я одолела разные предметы в школе. Стратегия работала в обучении.

Но не в реальной жизни. Не сразу, но я поняла, что нужно принимать долю хаоса, чтобы сохранить разум. Я хотела согласиться с Гуаньинь и сосредоточиться на одной проблеме. Но приходилось жонглировать множеством шаров.

И моя мама бросила мне бензопилу посреди выступления.

Я скрипнула зубами, снова думая о ней. Она заставила меня поехать, а не остаться дома с ней, словно наказала. Она издевалась. Сказала мне наслаждаться, но хотела, чтобы я все время ощущала себя виноватой. Или все могло быть проверкой, которую я уже провалила. Стоило проигнорировать ее приказы, упасть к ее ногам и отказаться ехать.

Я не знала, какое преступление совершила. Я задерживалась на волейболе, с Квентином и Гуаньинь. Может, она ощущала себя брошенной. Может, я слишком много бывала с папой, или недостаточно времени. Я не могла понять, потому что она не выражала свое мнение. Она хотела себе дочь, что будет потакать всем ее беззвучным прихотям.

Я злилась и на папу, это бывало редко. Если бы мы с ним были заодно, смогли бы совершить невозможное и убедить маму отправиться в больницу. Единственный раз мне нужно было, чтобы отец был строже, и мы упустили шанс.

Оглушительный рев металла заставил меня вскинуть голову. Мы были в одной остановке от нужного места. Даже в окно поезда окрестности уже напоминали колледж. Вместо пустой станции Санта‑Фиренцы с желтой отметкой, где стоять, чтобы тебя не затоптали, эта станция была с кованой оградой и старыми деревьями. На парковке стояли БМВ, Лексусы и Теслы. В одной части листья кудрявой капусты усеивали на асфальт, отмечая, что тут проходил базар фермеров. Несмотря на то, что указывала карта, я была далеко от дома.

Нет, решила я. Хватит. Я не собиралась больше это делать. Я не буду в эмоциональном плену у моей матери. Она ожидала, что я приползу к нашей двери, шатаясь от вины, думая о ней каждую минуту на выходных. Я не буду подыгрывать.

Я встала и ударилась головой об полку для багажа. Было больно и громко, все в вагоне, кроме Юни, оглянулись и скривились. Я их игнорировала.

«Я могу прожить четыре дня, не думая о маме. Я имею право четыре дня не думать о ней».

Все во мне сжалось, не только эти мысли беспокоили меня. Я мстительно подавила чувство.

«И о Квентине, если на то пошло».

Я была бы больше впечатлена синим солнечным небом над кампусом, если бы оно отличалось от того, что я видела пару городов назад. Но небо обещало дождь. Зараза.

Семьи из Новой Англии и Среднего Запада не ожидали такого.

– Не верится, какой сильный дождь в Бостоне, – отметила одна из матерей, поражаясь, словно западный берег не был на другой стороне страны от восточного.

«Привыкайте», – подумала я. Если погода останется такой, мы вряд ли сможем выращивать миндаль.

Группа гостей, включая меня, собралась возле входа в кампус у восьмиугольного фонтана со старой бетонной миской вместо желоба. Меня уже несколько раз приняли за местную студентку. Пока мы ждали, когда нас заберут, беседы перешли к восторгам из‑за пейзажа.

Архитектура тут была непростой. Она потрясала. Я видела фотографии в интернете, конечно, но даже на официальном сайте колледжа большие здания из песчаника не выглядели вот так. Розово‑коричневые арки окружали двор, в котором мы стояли, придавая ощущение спокойного убежища.

Это место было самым большим из всех, где я была. Крыши с черепицей и большая часовня усмиряли энергию кампуса. Если в университете Лиги Плюща создавалось впечатление, что студентов собрали в норках хомяков, то в Северной Калифорнии можно было устроиться и отдохнуть.

Зеленые луга пахли свежестью. Студенты парили над тропами как тромбоциты. Я слышала среди ветра негромкие отзвуки духового оркестра, играющего «Луи‑Луи».

Я замотала головой и чихнула, нарушая очарование. Я напомнила себе, что, несмотря на чудесную репутацию этого места, это не был мой первый вариант. Я не собиралась подавать заявку сюда.

Это было слишком близко к дому. Я не хотела еще четыре года проводить у залива, ездить на том поезде, с которого я сошла. Я хотела увидеть снег. Хотела услышать, как люди говорят «офигенно» и «круто» вместо «обалденно». Как мне развиваться, если я застряну в одном месте на всю жизнь? Я не хотела выбирать предсказуемо. Я хотела варианты.

Так что нет. Я была тут только на выходных. Я хотела посмотреть, как ощущался колледж. Это место хотя бы послужит примером тех далеких кампусов, которые я не могла посетить. Я никому не говорила, что вычеркнула это место из списка, боясь, что придется объяснять сложные чувства. Квентин и Юни все еще думали, что это место было идеальной парой для меня.

Жаль. Тут было красиво. Я ощущала желание плюхнуться спиной на траву, растянуть руки и задремать.

– Приятно, да? – сказал незнакомый голос за мной. Я обернулась.

Юни вернулась с высокой (по нормальным стандартам) и широкоплечей девушкой в толстовке размером с пончо. У нее было круглое неподвижное лицо, в отличие от выразительных черт Юни. Надежда на семейное сходство была убита большими очками на ее носу.

– Цзи Хюн, – сказала она, пожав мою руку. – Не поддавайся атмосфере. Снаружи все выглядит спокойно, но внизу – акулы. Это место постоянно бросает вызовы.

Юни точно рассказала кузине, как нужно было со мной говорить.

– Путь ко мне домой проходит через все важные места, так что, если не против пройтись немного, можем заодно устроить экскурсию, – сказала Цзи Хюн.

Лучшего варианта у нас не было. Мы повернули чемоданы на скрипящих колесиках и отправились за ней, но через пару шагов поняли, что мы не одни.

– Ребята, – сказала Цзи Хюн другим будущим студентам и их семьям, которые поплелись за нами. – Я – не официальный гид. Ждите.

– А мы не можем пойти с вами? – сказал один из парней, который понял, что Цзи Хюн знала, что делала.

– Нет, – рявкнула она. – Терпите, – резкость ее голоса заставила толпу отпрянуть.

Угадайте, кто сразу мне понравился.

* * *

Когда мы добрались до квартиры Цзи Хюн, мы были уже не на территории колледжа. Колеса багажа грозили растаять от трения.

Мы прибыли к многоквартирному дому в форме груды картонных коробок, чьи прошлые владельцы поленились и не отдали их на переработку. Каждая квартира выделялась среди других, была выкрашена другим оттенком бежевого. Засохшие листья покрывали улицу перед домом.

Юни вытерла пот со лба.

– Нам обязательно нужно было смотреть на два кафетерия и три разные библиотеки вместо чего‑нибудь получше?

– Да, – сказала Цзи Хюн. – Мы говорим о четырех годах жизни тут. Успешный визит позволяет понять, сможешь ли терпеть учебу долгий срок. Нет смысла показывать памятники или галерею, которые тебе не будут нужны как студентке.

Мы вошли в здание и прошли по узкому коридору к квартире Цзи Хюн. Ее дверь несколько раз красили, словно она была раньше открыта стихиям.

– Это моя, – сказала она. – Будьте как дома.

Дверь открылась внутрь и сбила мешок, полный пустых стеклянных бутылок. Мы с Юни смотрели в ужасе.

На ее кухне пива было больше, чем пола. Мухи летали над башней немытых тарелок, склеенных под странными углами засохшими объедками. Раскладной диван, где мы должны были спать, был под грудами одежды разной степени чистоты. Почти все вещи были в состоянии «не стираны» и переходили в фазу «и не будут».

Мы пришли не в гости. Мы прошли через портал в мир грязи.

– Цзи Хюн, у тебя… есть соседи, да? – сказала Юни.

– Еще пять девочек, – сказала Цзи Хюн. Она открыла пиво, как по волшебству возникшее в ее руке. – Тут бывает грязновато. Потому на этой неделе вечеринка дальше по коридору.

Мы осторожно пробрались внутрь. Я шла как рыбак на мели, избегая тени, где могла быть ловушка, что унесет меня под воду.

– Твои тетя и мама знают, что она так живет? – шепнула я Юни.

– Это… я даже не… – моя подруга онемела от шока.

Цзи Хюн как‑то нашла место на стойке, запрыгнула на нее и села.

– Еще одно насчет колледжа: в любое время дня есть дела важнее уборки. Учиться, веселиться, спать. Остальное не попадает в планы. Иногда надолго.

Она издала отрыжку.

– Микроэкономика. Нужно делать то, что важнее.

– А мусор выносить не важно?! – завизжала Юни, подняв мешок, из которого капало что‑то давно забытое.

– Ой, это мое, – сказала Цзи Хюн. – Или хочешь отплатить за гостеприимство и вынести это наружу?

* * *

– Не знаю, откуда у тебя голод, – сказала Юни. – Я точно не смогу прогнать тот запах из носа.

– Но поесть нужно, – сказала я. Из‑за экскурсии мы пропустили обед, и у меня было предчувствие, что стоило набить животы перед вечеринкой.

Бросив сумки в квартире Цзи Хюн тем существам, что обитали там среди мусора, мы побрели по улице, полной магазинов и ресторанов. Площадки со столиками выпирали из кафе на тротуар. Лампы подогрева, которые еще не включили, нависали над столиками, напоминая, что погода в любой миг могла ударить в спину и заморозить нас – причуда климата района залива, о которой никто не говорил. Тонкие деревья стояли среди домов, радовали больше местных собак, чем их владельцев.

Этот город был Санта‑Фиренцей с деньгами. Кофе могли подавать в стеклянных стаканах, которые можно было использовать повторно, и тут были круче рестораны с раменом, но это все еще было скучное и ограниченное место. Может, мне стоило поменяться местами с той женщиной из Бостона.

– Нашла место? – спросила Юни.

– Все такое дорогое, – буркнула я, проверяя следующее меню на окне. Серьезно, цены на тако в этом районе были преступлением. Их клиенты не бывали в городе?

Идей не было, и я завела Юни в кофейню, где подавали и сэндвичи. Интерьер был тускло освещен, деревянный, темный и блестящий. Мешанина потертых диванов, не обещающая твердой поверхности под попой, была почти всеми местами тут. Несколько ребят с очками зарылись в подушки и печатали на ноутбуках. Очередь к стойке была ужасно длинной как для тесного квадрата места.

– Займи места, – сказала Юни. – Ты будешь кубинский?

Я кивнула, пошла в бреши между столиками, пытаясь добраться до двух мест в углу, которые не занял одиночка с рюкзаком, как было за остальными столиками. Я запнулась о провод зарядки, который беспечно разместили на проходе, и выбила конец провода из устройства.

Владелец посмотрел на меня, хмурясь, а потом пригляделся.

«Придется к этому привыкнуть», – напомнила я себе. Это была не моя школа, где все привыкли к моему росту за годы.

Но удивление студента колледжа было мимолетным, без презрения или пристальных взглядов. Он улыбнулся и убрал провод с моего пути.

– Прости, мешаю пройти.

– Да, – сказала я. Так и было.

Я села на свободное кресло и погрузилась так быстро, что пришлось поймать юбку, чтобы она не задралась. Я поправила ее до колен и огляделась, проверяя, увидели ли это.

Студент отводил взгляд, но все‑таки попался мне на глаза. Он робко прикусил губу и сделал вид, что был занят идеей, которую излагал в ноутбуке, но печатать перестал.

– Поразительный цвет, – отметил он.

– А?

Он махнул рукой на свои глаза.

– Золотые. Это не от природы, да?

О. Это. Мы с Квентином давно перестали скрывать мой (ох) золотой цвет глаз от истинного взора карими глазами, и я забыла, что они были странного цвета. Стоило подготовиться перед выходными, но мы с ним…

Ох. Мы поссорились, да? Мы с Квентином впервые поссорились. Ура проблемам пар.

Я отогнала эти мысли на время, чтобы не зарыдать.

– Не от природы, – сказала я.

– О. А я думал, это была мутация твоего OCA2. Это было бы нечто.

– Надеюсь, мой OCA3 исправит ситуацию.

Я даже обрадовалась, когда парень рассмеялся. Я знала, что мой имидж был холодным и колючим в школе, я была как большой кактус, который не трогали. Но беседа на уровне колледжа мне удавалась. Я могла задать тут лучший тон, чем в первые несколько дней в школе, когда я могла говорить только с Юни.

– Джини, можешь подойти на минутку? – сказала Юни громче, чем нужно.

– Я придержу вам место, – сказал парень.

Я выбралась из кресла и подошла к Юни.

– Налички не хватает?

– Не в том дело, – шепнула она. – Тот парень – жуткий тип.

– Что?

Она кивнула в его сторону.

– Я успела заметить его ноутбук.

Очередь подвинулась, и я не видела, о чем она говорила. Я гадала, было ли неправильно применять силы, но смирилась с таким ударом по карме. Я прижала ладонь к виску и приготовилась.

Это было ужасное использование моих сил. Но я поняла, что Юни имела в виду. Парень, с которым я говорила, не работал. Он общался в приложении, полном гадких мемов и гифок, включая несколько таких, что я не понимала, как его не выгнали за такое из кафе.

«я вот‑вот заберусь на Эверест», – напечатал он.

«ЧЕГО», – ответили ему.

«тут девчонка отчасти японка. Такая высокая, что ноги тянутся до потолка, с тату на руке и в линзах».

Я посмотрела на свое запястье. Я сняла спортивную повязку, ведь была с длинными рукавами, но их длины не хватило. Млечный путь выглядывал.

«о, когда у них фаза борьбы с папочкой, самое время для атаки».

ФОТО

ФОТО‑ФОТО‑ФОТО.

«я попытаюсь поймать ее камерой, когда она снова будет садиться».

Я моргнула и вернулась в корму. Пора было делать заказ.

– Нам на вынос, пожалуйста, – сказала я кассиру.

* * *

– Выглядишь немного потрясенно, – сказала Цзи Хюн.

Мы вернулись невредимыми в ее квартиру. Я не думала, что назову это гнилое место безопасным, но оно таким было. Я прижала колени к груди, сидела на кресле‑мешке, где было ужасно много засохших пятен. Юни заняла душ.

– П‑парни ужасные? – сказала я.

Цзи Хюн пожала плечами.

– Слышала, твой неплох.

«Мой – не человек», – подумала я. И ему нужно было понять рамки приличия. И, если подумать, Квентин сначала относился ко мне со смятением, как к оружию, а не собирался поматросить и бросить.

Но не стоило сейчас думать о Квентине. Мы поссорились. И я не думала о нем.

Цзи Хюн допила пиво. Я не знала, как у нее было с деньгами. За короткое время, что я ее знала, стало ясно, что она была серьезной пьяницей, но хорошо держалась с алкоголем.

– Буду врать, если скажу, что такого не случается в колледже, – сказала Цзи Хюн. – Думаешь, он с последнего курса биологии? Я не удивлена.

– И как это понимать?

– Там мало девушек, и некоторые парни сходят от этого с ума. Становится хуже, когда ты появляешься неподалеку, проходишь на их территорию. Один из таких в моей группе колледжа настаивал, чтобы я бегала за кофе.

– И как ты справляешься с такими ситуациями? – спросила я.

– Я не терплю такого, – Цзи Хюн редко улыбалась, но ее глаза уверенно сияли. – Тому парню пришлось искать другую группу.

Юни прошла мимо кузины в коридоре, они поменялись местами. Моя лучшая подруга вытирала волосы полотенцем в гостиной.

– Ох, я прямо чувствую, как грязь проникает в мои поры, пока мы говорим, – сказала она.

– Отсюда или из кафе?

– Отовсюду. Что ты сделала с ноутбуком того парня, когда мы уходили?

Я указала на одну из пустых пивных банок Цзи Хюн на стойке. Юни посмотрела, и я щелкнула пальцем. Он вылетел как ракета, пронесся по комнате и пробил банку. Я втянула его так же быстро, оставив дыру, как от пули, в логотипе. Так случилось и с экраном ноутбука того парня.

Я обнаружила этот трюк, пытаясь выключить свет, лежа в кровати. Но он мог использоваться и как оружие. Пришлось быстро покидать кафе.

– Ого, – Юни истерично захихикала. – Это никто не увидел? Это было быстро, но пару мгновений твой палец было там видно.

– Ой, – я пожала плечами. – Кто им поверит?

Вечеринка была технически в комнате дальше по коридору, но охватила все здание как паразит. Пульс музыки гремел тарелками на кухне. Невнятные разговоры из коридора проникали в комнату. Как только мы с Юни выйдем из комнаты Цзи Хюн, мы окажемся в гуще.

Но до этого Цзи Хюн выстроила нас. Она серьезно сунула нам в руки по пустому красному стакану и налила почти такую же красную жидкость в них из графина, лед в котором давно растаял. Она двигалась уверенно, убирая все вопросы.

Цзи Хюн отошла и посмотрела на нас.

– Я обещала вашим родителям, что уберегу вас обеих, – сказала она. – И я сдержу обещание. Зовите меня, если буду нужна, и не ешьте ничего не от меня.

Юни попыталась что‑то сказать, но старшая кузина прервала ее:

– Однако, – продолжила Цзи Хюн. – В реальности над вашим плечом не будет постоянно надзиратель, и вам стоит иметь свою голову на плечах. Так что узнавайте свои пределы, не давайте никому давить на вас, включая меня. Вы обе умные. Понимаете меня?

Мы кивнули. Юни робко сделала глоток и скривилась.

– Отвратительное на вкус, – сказала она.

– Потому что было смешано в термосе, – сказала Цзи Хюн. Она сделала глоток из графина, одним взмахом опустив уровень содержимого на пару дюймов. – Теперь идите веселиться.

⇐ Предыдущая 1 234 5 6 7 8 9 10 Следующая ⇒