Москва 4 страница

- А почему поездка такая дорогая? — поинтересовался я. — Если что, я могу немного сэкономить.

В самом деле, я был готов несколько воздержаться в расходах, лишь бы поскорее покинуть Россию будущего.

— Это не поездка дорогая, это рубль дешёвый, - коротко бросил министр иностранных дел.

Президент ударил ладонью по столу, снова выпуская наружу свой неугасимый гнев:

— Бери пример с нашего друга! Он безвозмездно едет в Европу! ЯОн не просил себе премий и откатов! Он любезно согласился принять трёхуровневую квартиру в правительственном доме, а не потребовал её! Он дал на себя такой компромат, что я даже побоюсь его пересказывать. Ваши дела со взятками, сомнительными сделками и фотомоделями – просто тьфу! Кстати, я просто уверен, что на переговорах он будет держать себя на высоте и, в отличие от тебя, не высморкается в скатерть на званом обеде в Букингемском дворце.

Министр попытался воздеть руки к небу. Получилось только поднять ладони к потолку.

- Почему вы все так меня этим упрекаете, словно я тогда высморкался в платье королеве Великобритании? Ты же сам говоришь, что мы должны уметь прощать своих друзей. Значит, когда сгорела Магнитогорская АЭС - это не страшно, когда затопило целую ветку метро в Петербурге – это не проблема, когда рухнул мост в Крым – это не беда, а когда я предпринял гигиенические меры перед дипломатической беседой с премьер-министром Англии – это катастрофа?

Президент закрыл лицо ладонью.

- Я не буду это комментировать, - произнёс он из-под своей руки. – Но скажу, что с честными людьми приятно работать. Даже не потому, что их легче облапошить, а потому, что они не облапошат тебя. И вообще, я подумаю о том, чтобы отправить тебя писать мемуары в Красную Поляну.

Он облокотился на стол и посмотрел на меня

- Башни Кремля отбрасывают длинные тени. Наверное, наш разговор вам не очень интересен. Сейчас мы с господином министром иностранных дел проработаем все детали вашей поездки. Завтра утром будет совещание, а пока я предлагаю вам комфортабельно разместиться на новом месте.

- Гостиница? – поинтересовался я.

Президент повернулся и нажал на столе крупную красную кнопку с надписью «Визирь».

- Конечно же нет. «Метрополь» под колпаком у ФОС, «Националь» - под тайной полицией, а за «Москвой» смотрит полиция внутренних дел.

- Неужели ваши же спецслужбы не подчиняются вам? – полюбопытствовал я. Президент чуть замялся.

- Видите ли, - начал он издалека, - глядя на свои силовые структуры, я ощущаю себя укротителем в цирке. Дрессированные медведи подчиняются тебе и послушно прыгают с тумбы на тумбу, но они могут тебя съесть, а ты их – нет. Так что мы просто поместим вас здесь. Я живу в Кремле и вам советую.В дверь стоящего рядом несгораемого шкафа кто-то постучал изнутри. Президент России подъехал к нему на стуле и открыл тяжёлую железную створку. Из несгораемого шкафа проворно вылез самый необычный человечек, которого я увидел за этот день. Он был невысок и худ; на вид его возраст чуть превышал пятьдесят лет. Темные волосы были слегка взъерошены.

— Я здесь, о мой повелитель, — почтительным тоном произнёс человечек.

— Познакомьтесь, это мой самый надежный друг, — представил нас президент. — По совместительству он работает у меня премьерминистром, но ценю я его вовсе не поэтому. Он полностью предан мне.

Премьер вздохнул. В его глазах светилась затаённая грусть. - Здравствуйте, - негромко сказал он, пожимая мою руку.

- Как жаль, что вы один такой, - продолжил президент, обращаясь к премьеру. – Если бы все мои друзья были так же лишены амбиций, как вы, то мир стал бы намного лучше.

Премьер ничего не ответил. Президент - Ну, ну, не расстраивайся, - подбодрил его президент, хлопая по плечу. – Я же в хорошем смысле этого слова. Хочешь, дам тебе медаль «за заслуги перед родиной»?

Президент поднялся из своего кресла и открыл стоящий неподалёку шкафчик. На нижней полке лежал ворох медалей.

- Вот, держи, - президент достал одну из них и вручил премьеру. – Официально награждаю тебя, и всё такое прочее. Ты теперь восьмидесятисемикратный кавалер медали «за заслуги», а это рекорд в России.

- Девяностооднократный, - ещё более грустно сказал премьер-министр.

- О, вот видишь, уже девяностооднократный! – похлопал его по плечу президент. Это замечательно. Я распоряжусь, чтобы тебе выдали премию, а пока перейдём к делу. Размести нашего гостя по высшему классу. президент повернулся ко мне.

— Я очень рад нашей беседе и верю, что мы с вами сможем сделать Россию великой. Жду вас завтра здесь в десять утра. Нет, в девять! Или нет, в восемь утра! Мы должны спешить!

Похоже, наша беседа подошла к концу. Я поднялся с нагретого кресла и попрощался с моими собеседниками.

— Прошу, — премьер-министр пригласил меня в несгораемый шкаф. Вместо денег и секретных документов там была небольшая винтовая лестница, ведущая вниз. Уходя, за своей спиной я услышал реплику министра иностранных дел:

—- Яранайка[10]! Давай подумаем, с чего лучше начать ультиматум в ООН…

За нами захлопнулась железная дверь.

- Как необычно, - прокомментировал я. – Я ещё никогда не залезал в несгораемый шкаф.

- Это не шкаф, это потайной ход для доверенных лиц, — сказал премьер, спускающийся впереди меня. Идти здесь с моим ростом было нелегко; я едва не задевал макушкой свод. Отчего-то мне вспомнилось, как я вчера, сорок лет назад, спускался от переводчицы по длинной лестнице девятиэтажки. Эта винтовая лестница была гораздо короче, и вела она не в подъезд с исписанными фломастером стенами, а в коридор с богато украшенными золотом стенами. Под потолком сияли небольшие люстры богемского хрусталя.

— Подземные коммуникации Кремля, — пояснил мне мой проводник. — Очень удобно в дождь. Приезжаешь прямо сюда на метро-два и идёшь к себе в кабинет...

- Весьма впечатляет. Скажите, а это вы придумали новый герб? – поинтересовался я как бы между прочим.

- Ну, он уже вовсе не новый, - ответил премьер. Высокая платформа его ботинок придавала своему носителю несколько необычную осанку и походку. – Да, это моё изобретение. Вам понравилось?

- Хм. Самобытно. Подчёркивает традиционные основы России. Медведь и зерно как альфа и омега нашей страны, - дипломатично похвалил я, не желая огорчать премьера своим истинным мнением. Тот немного поморщился.

- Правда? По-моему, получилась какая-то ерунда. От меня требовали срочно предоставить какой-нибудь крупный национальный проект. Двуглавый медведь – единственное, что пришло мне на ум. Набросал наскоро эскиз и отдал художнику, а потом всё само собой закрутилось. Удивительно, что все его так хвалят. Даже сам президент был доволен. Кстати, я хотел бы с вами посоветоваться. Как я понял, вам предстоит исключительно важное и ответственное дело, но если вы позволите, то я ненадолго отвлеку вас.

— Да-да?

Премьер остановился и повернулся ко мне.

— Меня никто не уважает! — воскликнул он с искренним горем. — Меня делают каким-то мальчиком для битья и посмешищем всероссийского масштаба! Всё плохое в стране валят на меня. Взбунтовался Урал, а виноват я. Растут цены, а виноват снова я. Хлеба нет, а ругают меня. Я поднял пенсию всем на пять рублей, а москвичам на десять, но мною снова недовольны! Я что, крайний? Мои подчинённые открыто смеются надо мной. Министр здравоохранения после рукопожатия со мной протирает руки сулемой, министр экономики заявил мне, чтобы я не лез в экономику, потому что я не умею считать, а министр культуры сочинил про меня оскорбительную частушку. На прошлой неделе кто-то перед совещанием подложил мне кнопку на стул; я подозреваю, что это был министр образования. И это ещё не предел! Министр импортозамещения недавно угостил меня бутербродом с импортозаместительным сыром, после чего я три дня страдал жесточайшим расстройством желудка, а министр здравоохранения заявил, что поставил в церкви свечку за мое здоровье...

Премьер горестно всплеснул руками от воспоминаний, затем, словно вспомнив что-то, брезгливо выбросил из кармана на пол остатки разорванной президентской грамоты, и, отодвинув их к стене ботинком, продолжил:

- …год назад один крупный чиновник из канцелярии президента под псевдонимом «Принц Дуболом» написал гадкий пасквиль про меня. Он назывался «Точка кипения». Якобы, президент уезжает отдыхать в Тавриду, а я пытаюсь за неделю устроить путч и захватить власть. Для этого первым делом я переименовываю Сергиев Посад в Гроб Господень, а потом пытаюсь создать личную гвардию хунвейбинов, но реформа с треском проваливается, потому что никто в России не может правильно выговорить это слово…

Премьер-министр не то вздохнул, не то всхлипнул, и снова начал говорить:

- Про президента этот бездарь не рискнул бы так писать, а про меня – пожалуйста! А пишет он ещё хуже, чем руководит внутренней политикой. Отвратительный, якобы постмодернистский, язык, плоские, абсолютно непроработанные персонажи, убогий, невразумительный сюжет… Так вот, к чему это я? Мне срочно нужно придумать какой-то громкий федеральный проект, чтобы выглядеть солидным государственным деятелем.

Мне стало посвоему жаль премьера.

— Ну, что бы такое придумать? — сказал я. — Отмените драконовские законы, разгоните ваших опричников и дружинников, посадите воров во власти, сделайте новые рабочие места, улучшите медицину, образование, постройте недорогое жильё для людей, снизьте налоги...

— Нет, нет, я так не сумею, — разочарованно протянул премьер-министр Это слишком сложно, да и президент меня не поймёт Потребуется потратить очень много денег и сил, а результат будет через годы или даже десятки лет. Мне нужно что-то быстрое, громкое, патриотичное, с чем бы я справился. Нужна какая-нибудь инновационная модернизация! Или лучше модернизационная инновация!

Я задумался. Слова «модернизация» и «инновация» казались невыразимо чуждыми в удивительной России будущего, звуча словно «Великая хартия вольностей» или «Золотая булла» в мрачную эпоху Ивана Четвёртого.

- Инновация, говорите? Наверное, сейчас был бы более востребован какой-нибудь закон, запрещающий женщинам красить волосы, но давайте что-нибудь придумаем.

- Такой закон уже есть, - поправил меня премьер. – Приняли этой весной. Красить волосы можно только с разрешения службы по надзору за семейными ценностями.

Я почесал затылок, вспоминая рыжий цвет Катиных волос.

- А косметику тоже с их разрешения продают? – спросил я из любопытства.

- Нет, что вы, у нас же не тоталитарное государство. Просто с восемнадцати лет.

- Как строго, - отметил я. – Не забалуешь. Так вот, я придумал. Есть у вас такая служба, федеральное управление безопасности. Как я понял, расположено на Лубянке и на Якиманке. У них какая-то неблагозвучная аббревиатура. Переименуйте их в ЛУБ, Лубянское управление безопасности. Кратко, громко, патриотично.

Премьер-министр восхищённо вздохнул.

- Это просто невероятно! То, что нужно! А можете придумать что-нибудь ещё?

- Так сходу трудно придумать, хотя, подождите, у меня есть одна мысль. Разгоном людей при необходимости занимается Госгвардия, верно? У них есть лозунг, но нет девиза. Я предлагаю «бьющее сердце родины». Думаю, им понравится.

- Восхитительно! Это выше всяких похвал! В этом девизе слышится биение духовных скреп!

Мой поток идей для государственных реформ не иссякал, хотя меня определённо смутила двусмысленность слова «биение». Наверное, более гуманным было бы предложить для налоговой службы девиз «доброй свинье всё впрок».

- Давайте повысим уровень. Я хочу предложить вам ещё одну идею, - начал я. Премьер внимал мне, как отличник учителю. – Книга – лучший подарок, хотя, как я понял, у президента уже есть одна. Но, впрочем, неважно. Возьмите талантливого автора, попросите, чтобы он написал труд «Военное положение, как панацея от всех бед», опубликуйте под своим именем и подарите президенту. Ну, конечно, дорогая мелованная бумага, золотой обрез, тиснение, герб… Не мне вам объяснять. Это однозначно усилит вашу позицию в Кремле.

Премьер встретил этот совет с настороженностью.

- Конечно, это блестящая идея, - сомневающимся тоном произнёс он, - но меня беспокоит то, что такая книга покажется президенту намёком с моей стороны. Он может воспринять её, как моё посягательство на его пост.

- Тогда какие проблемы? Издайте эту книгу под именем президента. Успеете ко дню его рождения?

- Ах! – восхитился премьер-министр. – Это будет блистательный проект!

Мы прошли мимо большой металлической двери с надписью «Запасной управленческий пункт».

- Ещё в комплекте с книгой должны быть тёмные очки, - продолжал я. – Все успешные политики, которые вводили у себя в странах военное положение, обязательно носили тёмные очки. Это своеобразный отличительный знак, понятный только посвящённым.

- Вот что. Я хочу сделать предложение. Вы как никто другой понимаете нужды и задачи государственного управления. Понятно, что вы сейчас нужны родине за границей, но я всегда буду рад пригласить вас в свой кабинет министров. Я создам для вас министерство инноваций. Условия стандартные, десять процентов вам, десять президенту, пять мне.

— Вы имеете в виду финансирование?

— А что же еще? — удивился премьер-министр. - Впрочем, вернусь к финансированию...

Он остановил меня и приложил палец к своим губам. Пристально смотря на меня, премьер закрыл рукой небольшое отверстие в одной из стенных панелей.

— Говорите тише, - произнёс он шёпотом. – У меня есть ещё один небольшой счёт со сбережениями, «Цюрих шпаркассе». Я дам вам его номер. Только, прошу, не говорите об этом президенту.

— Заначка? — понимающе ответил я таким же тихим голосом. Премьер кивнул.

— Он сам наделал уйму секретных счетов по всему миру, а мне не разрешает, — обиженно прозвучал премьерский шёпот. – Чёртов скопидом. Вы ведь знаете, из-за чего закрыли границы? Двадцать восьмой год. Президент уже тогда был невыездным. Он захотел вывезти часть своих денег за рубеж. Для этого он послал за границу своего доверенного музыканта якобы на гастроли. Чехол от контрабаса набили стодолларовыми бумажками. Конечно, это чрезвычайно маленькая сумма, но зато в наличных. Иногда это бывает очень ценно. В общем, музыкант выехал за границу и попросту сбежал с деньгами. Президент рассвирепел так, что в тот же вечер запретил выезд за границу любому гражданину России. Он давно хотел это сделать, просто не было удобного повода. Кстати, с тех пор он ненавидит контрабасовую музыку и контрабасистов в частности. Когда мы ходим на «Лебединое озеро» в Большой театр, то из оркестра удаляют всю контрабасовую группу…

— Можно смотреть «Лебединое озеро» по телевизору, — посоветовал я. — Это тоже очень впечатляющее зрелище...

— Я бы не сказал. Ничто не заменит живого исполнения. Жаль, что вам нельзя выходить из Кремля, иначе я бы с огромным удовольствием пригласил вас сегодня в ДК Горбунова на рок-фестиваль. Разумеется, строго анонимно: парик, тёмные очки, отдельный балкон... Уверяю, вас никто не узнает. Однако , пойдёмте, а то нас заподозрят.

— Скажите, — как бы невзначай спросил я, когда мы вновь зашагали по коридору, — а что будет, если моя миссия закончится, так сказать, безрезультатно? Президент всё равно начнёт сносить города?

Премьер-министр развёл руками.

- Может и начнёт, - произнёс он. – Как говорится, «пацан сказал – пацан сделал». Но, скорее всего, это будет уже после перевыборов в следующем году. Единственное, что я знаю — то, что наше телевидение на всякий случай уже готовит резервную серию телепередач о том, как коварные страны Запада, не желая идти на компромисс, грубо отказали нашему послу. То есть вам. Этим они продемонстрировали глубочайшее неуважение к нашей стране. В такой ситуации священным долгом граждан России будет сплочение вокруг любимого лидера...что весьма полезно перед перевыборами. Ничто так не способствует консолидации гражданского общества, как происки зарубежных стран. Вы дадите повод, ну, а дальше останкинские кудесники справятся сами.

— Какой продуманный план, — без тени иронии заметил я. — Если бы во времена Макиавелли существовало телевидение, то даже он не смог бы придумать более грамотной комбинации.

Я призадумался. Мне хватало пищи для размышлений. За границу, положим, меня выпустят, но на что и где я буду жить там? На мою поездку выделят миллиарды, но, узнав Россию будущего поближе, я вполне мог предполагать, что мне на руки достанутся несколько билетов на рейсовые автобусы, три евро суточных и спальный мешок для ночлега. Нужно было заранее продумать детали.

— И еще одна просьба, — словно извиняясь, произнёс премьер, отрывая меня от раздумий. — Видите ли, у меня в Италии есть дача на острове Капри с видом на море. Я очень боюсь, что за прошедшие тридцать лет её могли ограбить бездомные. По телевизору всё время передают, что в Италии очень много хулиганствующих бродяг. Когда я там отдыхал, о таком даже нельзя было подумать. Могли бы вы на денёк заехать туда и посмотреть, всё ли там в порядке? Вы сразу узнаете мою дачу. Такое красивое трёхэтажное здание, палладианский портик, перед ним фонтан. На воротах ограды полозоченный старый герб с орлом. Наверное, весь парк зарос, а виноградник пожрала медведка…

— Думаю, что медведка — это не самое страшное, что может случиться в жизни, — философски заметил я, стараясь сохранить нейтральное выражение лица. Кажется, в моём будущем забрезжила надежда. Сама судьба предоставляла мне кров и ночлег.

— Вы правы, — согласился премьер-министр громким шёпотом. - Код отключения сигнализации семь, ноль пять, ноль восемь. Ключ под ковриком у входа. Там два коврика, хорасан и тебриз, так вот, ключ под хорасаном. Если хотите, можете даже переночевать там. Гостевая комната — третий этаж, как подниметесь по парадной лестнице, сверните направо. И если нетрудно, посмотрите, ещё, всё ли в порядке в северной гостиной. Там на стене висит гобелен с изображением крестьян у очага. За ним скрыта маленькая дверца. Она ведёт в каморку, доверху набитую деньгами. Я опасаюсь, что за это время банкноты могли отсыреть или привлечь грабителя. По телевизору только и говорят, что о нищете в Италии...

— Конечно же, я посмотрю, — заверил я премьера, надеясь, что у меня на лице не расползается улыбка. В это мгновение я был готов провозгласить панегирик исполнительной власти России, что сейчас шагала рядом со мною. Похоже, я приобретал не только крышу над головой, но и некоторое финансовое благосостояние. Теперь оставалось только как можно скорее и аккуратнее выехать за границу.

— Для меня это не составит никакого труда. Если хотите, я даже могу перенести деньги в более сухое и безопасное место.

— Спасибо. Если нетрудно, перепрячьте их в гардеробную на третьем этаже, слева от лестницы, четвёртая дверь. Вы меня просто выручили. Даже не знаю, как вас благодарить. Кстати, хотите медаль? — премьер вытащил из кармана брюк медаль «За заслуги перед родиной», которой его наградил президент. — У меня их уже девать некуда.

Я не был гордый.

— Давайте.

Медаль перекочевала ко мне в карман.

За одной из дверей, которую премьер снова открыл ключом, скрывалась лестница, ведущая наверх.

— Мы сейчас в Сенатском дворце, — объявил премьер, открывая еще одну дверь. — Тут у нас оборудована небольшая гостиница для высокопоставленных гостей. Располагайтесь, с максимальным удобством, но прошу, не покидайте номер. Помните, что завтра в восемь у нас совещание. Наверное, через сутки вы уже будете ехать поездом к границе, а послезавтра окажетесь в Евросоюзе. Как печально, что я не на вашем месте.

— Ну, когда-нибудь… - неопределённо ответил я.

— Я верю в лучшее. Пусть ваша миссия увенчается успехом.

Мы шли по высокому коридору, стены которого украшала узорчатая золотая лепнина. Я выглянул в одно из больших окон. Солнце уже садилось. Президент был прав: башни Кремля отбрасывали длинные тени.

За одной из дверей, которую открыл премьер-министр, располагался просторный холл со светлыми панелями резного дерева на стенах и прекрасной мебелью, обитой золотой тканью. Тонированные окна были задёрнуты полупрозрачными занавесями. На диване у левой стены сидела молодая стройная светловолосая девушка лет двадцати, которая тут же поднялась при нашем появлении. Она была одета в изящную белую блузку и обтягивающую чёрную юбку.

— Познакомьтесь, это Жанна, — представил даму премьер-министр На время вашего пребывания здесь она будет вашим администратором. Если вам что-то потребуется, просто скажите ей. А теперь я должен идти, меня ждут важные государственные дела. Госгвардия сама себе девиз не напишет, а мне ещё нужно вечером успеть на рок-фестиваль…

Мы пожали друг другу руки, и премьер ушёл. Я удивлённо оглядел холл. Как я вообще здесь оказался? Меньше, чем за два дня, от вчерашнего рассвета и до сегодняшнего заката я вознёсся на вершины государственной власти, упав и поднявшись на своём пути. От этих размышлений меня отвлёк высокий и приятный голос Жанны.

— Здесь гостиная, а здесь спальня и ванная комната, — указала она на двери в противоположных концах комнаты. — Если вы хотите поужинать, то сообщите мне, и вам принесут любое блюдо, которое вы закажете. Бар располагается в этом шкафчике. Коньяк, виски, шампанское, граппа, джин... Амаретто остался в кабинете президента, но если хотите, мы вам его принесём. Если вас вдруг придут арестовывать утром, то потайной ход в ванной комнате за зеркалом.

Мне внезапно очень захотелось спать. За всё моё путешествие мне так толком и не удавалось выспаться. Похоже, все запасы внутренней энергии и резервы моральных сил, на которых я добрался до Москвы, полностью подошли к концу. После двух предельно насыщенных дней я больше всего хотел упасть без сил.

— Пожалуй, я лягу спать, — сообщил я, направляясь в спальню. По пути я вспомнил, что оставил свою, а точнее, дембельскую куртку на вешалке перед кабинетом президента, но решил, что она там не пропадёт. – Я ужасно устал в дороге.

В прекрасно обставленной спальне меня ждала роскошная четырёхспальная кровать полированного дерева. Я устало сел на её край и посмотрел на вошедшую за мной Жанну. Только сейчас я обратил внимание, что две верхние пуговицы её блузки кокетливо расстёгнуты, а из-под подола мини-юбки виднеются ажурные кружевные верхушки чулок явно французского производства. На тонкой ткани чуть выделялись контуры нижнего белья, и я каким-то подсознательным ощущением понял, что департамент семейных ценностей явно не одобрил бы подобный фасон. Однако, по всей видимости, в Кремле эта служба была бессильна.

— Мне остаться? — поинтересовалась Жанна.

Я покачал головой. В конце концов, мне уже было столько лет, что я без малейших стеснений мог в выборе между женщиной и кроватью предпочесть кровать.

— Нет, спасибо. Я действительно очень устал.

— Если я вдруг понадоблюсь, то я буду рядом.

— Хорошо.

Я сбросил с себя ботинки, не имея сил даже донести их до ближайшего шкафа, и они беззвучно упали на ковёр. Подойдя к двери, Анна обернулась и сказала:

- Если вы предпочитаете альтернативные варианты, то я могу пригласить администратора-мужчину на ваш вкус.

Никто не может так оскорбить тебя, так как это может сделать твоя страна. Я упал ниц на кровать, проваливаясь в сны, как в спасение.

Где я?

Мне придётся обойтись

Без синих сумрачных птиц, без разношёрстных ресниц,

Да переправить с утра, что не сложилось вчера.

Оставить грязный вагон и продолжать перегон

По неостывшей золе на самодельной метле,

Раскинуть руки во сне, чтоб не запнуться во тьме.

Яна Дягилева, «Берегись»

«…Сны были тяжёлыми и неприятными. За границу меня так и не выпустили, потому что я не имел с собой огнетушителя и аптечки, зато премьер-министр всё-таки выделил мне министерство инноваций. Я начал разрабатывать проект инновационного прокремлёвского движения «Няши» (милые девушки с накладными кошачьими ушками и пушистыми хвостиками должны были ходить по Красной площади и размахивать флажками), но тут ко мне пришла строгая женщина, похожая на прокурора, и заявила, что никаких таких организаций она не допустит. Я разочаровался, но всё же подготовил законопроект о том, чтобы каждый раз, когда президент появляется в общественном месте, оркестр играл знаменитый хроматический марш гладиаторов. Ещё не успели высохнуть чернила, как ко мне в кабинет зашёл сам президент и потребовал, чтобы я прекратил заниматься ерундой и перешёл к серьёзным делам, аименно: чтобы я как можно скорее переименовал Россию в Федеративную Страну Будущего с гербом в виде двуглавого песца, сидящего на мешке с сахаром. Я потребовал, чтобы мне не мешали работать, и велел им всем идти в задницу, а если понадобится — то и дальше. Президент страшно обиделся и сказал, что на это он не пойдёт, после чего выдвинул ультиматум: или я ухожу в отставку, или он прикуётся духовными скрепами к Красной площади, обольётся низкооктановым бензином из урановой канистры и превратит себя в радиоактивный пепел. Я любезно предложил президенту инновационную идею: подкинуть в костерок пару шин от грузовика, чтобы лучше дымило, но тут он затопал ножками и выгнал меня в отставку. К счастью, при этом мне выдали положенную по закону премию при увольнении, составляющую пятьсот миллионов рублей (как-никак я был министром!).

— Вы сильно обидели президента, — сказали мне в канцелярии. — Он вас простит лет через пять, не раньше. Хотите пока поработать каким-нибудь региональным губернатором?

- Можно в Калининград? — попросил я.

Кресло калининградского губернатора оказалось занято, поэтому я решил отдохнуть. Выйдя в отставку, я незамедлительно отправился в Санкт-Петербург (как я уже упоминал, море дарует человеку свободу) и в знак гражданского протеста начал писать острополитическую пьесу «Два карлана[11] и один чебурек», в которой хотел выразить своё крайнее недовольство внутренней политикой страны. Я уже было прописал действующих лиц и основу сюжета (высокие политики низкого роста, зашедшие в кремлёвский буфет и отстоявшие длинную очередь к федеральной кормушке, внезапно обнаруживают, что всё уже съедено до них, и теперь тщетно пытаются поделить позавчерашний чебурек), как вдруг мне прислали запретительную бумагу из цензурного комитета республики Коми. С горя я сел на поребрик, но он тут же превратился в бордюр. Я зашёл в кафе, чтобы подкрепиться курой с гречей, но при попытке их съесть они немедленно становились курицей с гречкой. Я было начал уходить дворами-колодцами Васильевского острова, но хохочущие строители возводили на моём пути уплотнительную застройку. Я повернулся и вышел к Благовещенскому мосту, но его развели прямо передо мной. Я подошел к пристани философских пароходов, но Нева потекла вспять.

Не находя себе места в России, я решил спиться. Вызвав талантливого журналиста Анатолия телеграммой с вокзального почтамта, я купил ящик коньяка. Мы сели на поезд до Калининграда и отправились в путь, разливая коньяк по подстаканникам и провозглашая тост на каждой из остановок. В городе Пушкине на поезд сел государь император, одетый в штатское; его выселили из императорского дворца под предлогом съёмок патриотического кинофильма. От него мы узнали последние новости. Принц Дуболом занял моё место министра инноваций и занялся укреплением вертикали власти. Первым делом он приказал, чтобы в каждом публичном месте висело чучело президента, которому люди могли бы отдавать почести.

Содрогнувшись от ужаса таких инноваций, мы пришли к выводу, что отсюда надо немедленно бежать, и пригласили императора-изнанника к нашему столу. Я рассказал, что проезжая через Литву, на станции Гележинкеляй пассажир должен сделать три вещи: дёрнуть стоп-кран вытянуть шнур и выдавить стекло. Этот план был единогласно одобрен, и мы сдвинули подстаканники в торжественном тосте. Государь император пил коньяк, аристократично отодвинув мизинец.

На станции Дно к нам в поезд вошёл Олег в парадном дембельском костюме с колосьями и снопами. С трудом поставив под стол десятилитровую бутыль отборного пшеничного самогона, он рассказал, что впереди взбунтовались железнодорожники, поэтому поезд теперь едет в Псков. Дело усложнялось. Похоже, нам предстояло следовать в Калининград через Латвию, как в далёких девяностых годах. Это означало, что бежать придётся на станции Дзельсцельш. Сделать это было не проще, чем выговорить.

Когда мы прибыли в Псков, в вагон зашла женщина, похожая на прокурора, арестовала государя императора и увела его в автозак, грубо подталкивая в спину резиновой дубинкой. Выяснилось, что поезд не проедет и здесь, поскольку взбунтовавшихся железнодорожников арестовала Госгвардия, переименованная премьер-министром в жандармерию. Вагон с арестованными прицепили к нашему поезду, и мы поехали в Воркуту. Это была судьба.

Соображая на троих, мы с Анатолием и Олегом доехали до Ухты. Олег вспоминал бесчисленные истории о службе, я рассказывал политические анекдоты, а Анатолий просто пил, утверждая, что за свою жизнь он уже написал столько, сколько нужно. Как раз в Ухте проводился традиционный местный конкурс на лучший политический анекдот. Пока нам меняли тепловоз, я изучал положение о конкурсе. Занявшему третье место давали три года за оскорбление чувств, занявшему второе место — пять лет за разжигание розни, а занявшему первое место — десять лет за экстремизм. В честь обладателя гранпри переименовывали мост. Помимо этого, для всех участников предусматривалось множество поощрительных административных призов самого разного характера: от удара дубинкой до миллионного штрафа. Я сказал, что не собираюсь конкурировать с такими бородатыми анекдотами, и выглянул в окно. За стеклом на перроне покачивалось чучело президента, подвешенное к вокзальным часам. Рабочие в грязных брезентовых спецовках вешали ему на шею табличку с какой-то очередной цитатой о величии России. К чучелу уже выстроилась очередь людей с цветами. Дрогнувшей от ужаса рукой я задёрнул штору, и мы отправились в путь.

⇐ Предыдущая 13 14 15 16 17 18 192021 22 Следующая ⇒