XX сонет. XXII Сонет

XX сонет

Тебе, о Орфей, что мне посвятить, скажи,
тебе, кто тайне звука людей научил? -
Воспоминанья весеннего дня свежи,
был вечер, в России -, и конь полон сил...
Один из деревни скакал белый конь,
с обрывком стреноженных пут и колом, -
быть ночь на лугу, забыв про супонь;
и грива бьёт каждым своим завитком

на шее в такт первобытных условий,
как резок и груб тормозящий галоп.
Как ударяет исток лошадиной крови!

Он чувствовал запах далей, и оп!
Он пел и он слушал - твой кодекс саг
был в нём сохранён, как свод присяг.
Весь образ его: тебе посвящаю.

Dir aber, Herr, o was weih ich dir, sag,
der das Ohr den Geschöpfen gelehrt? -
Mein Erinnern an einen Frühlingstag,
seinen Abend, in Rußland -, ein Pferd...
Herüber vom Dorf kam der Schimmel allein,
an der vorderen Fessel den Pflock,
um die Nacht auf den Wiesen allein zu sein;
wie schlug seiner Mähne Gelock

an den Hals im Takte des Übermuts,
bei dem grob gehemmten Galopp.
Wie sprangen die Quellen des Rossebluts!

Der fühlte die Weiten, und ob!
Der sang und der horte -, dein Sagenkreis
war in ihm geschlossen.
Sein Bild: ich weih's.

XXI Сонет

Снова пришла к нам весна. А земля
стала подобна ребёнку, как стих свободный;
о много страданий… Она, о пощаде моля,
долго училась и примет свой приз ежегодный.

Строг был учитель её. Мы любили седины
на бороде старика вельможи.
И с зеленью, жаром и синью едины,
позволим сказать: она может и сможет!
Земля, ты и воля и счастье, иди поиграй
вместе с детьми. Поймаем тебя в этом коне,
Веселье-Земля. И радостью все зацветёт.

О всему, что учитель её научил, весь урожай,
что отпечатан в корнях и в раскидистой кроне
тяжелых стволов: она пропоёт, она пропоёт!

Frühling ist wiedergekommen. Die Erde
ist wie ein Kind, das Gedichte weiß;
viele, o viele.... Für die Beschwerde
langen Lernens bekommt sie den Preis.

Streng war ihr Lehrer. Wir mochten das Weiße
an dem Barte des alten Manns.
Nun, wie das Grüne, das Blaue heiße,
dürfen wir fragen: sie kanns, sie kanns!
Erde, die frei hat, du glückliche, spiele
nun mit den Kindern. Wir wollen dich fangen,
fröhliche Erde. Dem Frohsten gelingts.

O, was der Lehrer sie lehrte, das Viele,
und was gedruckt steht in Wurzeln und langen
schwierigen Stammen: sie singts, sie singts!

XXII Сонет

Мы - гонимы, суетою хлестаемы.
Но время и изменение,
мелки они в сравнении
с постоянством, где обитаем мы.

Всё спешкой питаемое
мимо пройдёт в тот же час;
но всегда пребываемое,
лишь оно освЯщает нас.

Юноши, найдите блаженство
не в высшей скорости, нет,
и не в счастье полётного мига.

Итак всё уже совершенство:
непроглядность мрака и свет,
и цветок и раскрытая книга.

Wir sind die Treibenden.
Aber den Schritt der Zeit,
nehmt ihn als Kleinigkeit
im immer Bleibenden.

Alles das Eilende
wird schon vorüber sein;
denn das Verweilende
erst weiht uns ein.

Knaben, o werft den Mut
nicht in die Schnelligkeit,
nicht in den Flugversuch.

Alles ist ausgeruht:
Dunkel und Helligkeit,
Blume und Buch.

XXIII Сонет

О лишь Тогда, когда полёт
не у целей в плену,
а в небесную тишину
самодостаточным взойдёт,

прозрачность форм испытав,
как змей, и за небо держась,
любимчиком ветра став,
безопасно и стройно кружась, -

лишь когда чистое Куда
и внутренний рост превзойдёт
гордости мальчика пьедестал,

и, торопясь у плода,
приближение далей найдёт,
и Бытие, что одиноким он налетал.

O erst Dann, wenn der Flug
nicht mehr um seinetwillen
wird in die Himmelstillen
steigen, sich selber genug,

um in lichten Profilen,
als das Gerät, das gelang,
Liebling der Winde zu spielen,
sicher, schwenkend und schlank, -

erst, wenn ein reines Wohin
wachsender Apparate
Knabenstolz überwiegt,

wird, überstürzt von Gewinn,
jener den Fernen Genahte
Sein, was er einsam erfliegt.

⇐ Предыдущая 1 2 3 456 7 8 Следующая ⇒