Всемирное общество защиты животных, (англ. World Society for the Protection of Animals, WSPA) 18 страница

Благоуханна весенняя ночь в Иерусалиме; ярко светят звезды, чист и недвижим воздух, радость приходит в Израиль на Пасху; двери открыты настежь, столы ломятся от яств; каждый идет в свой дом, чтобы побыть с ближним и разделить с ним чистое счастье, вспомнить, как Бог освободил народ свой из плена Египетского. Иисус знал, что пришел час Его. Вместе с учениками - с ближними своими - встречал Иисус праздник Пасхи. Накрыли стол и хотели возлечь за трапезу. Но Иисус встал, снял с себя верхнюю одежду, влил воды в умывальницу и, обвязав себя полотенцем, стал умывать ноги ученикам Своим. Так безгранична была Его любовь к ним. Когда подошел Он к Симону-Петру, тот со слезами посмотрел на Него:

- Равви, зачем Ты делаешь это? Тебе ли умывать ноги мои?

Но Иисус ответил:

- Ты потом поймешь. Я делаю это, чтобы вы поняли общий закон любви. Вы называете меня Учителем и Господом, и вот Я умываю ноги ваши, чтобы поняли, как Я люблю вас. И каждый человек так должен любить другого, чтобы радость ему была от служения любимому и чтобы скорее дал распять себя, чем причинять боль другому. Не все из вас чисты. Да сбудется писание: "Ядущий со Мною хлеб, поднял на Меня пяту свою". И когда поймете это, еще раз уверуете в Меня. Любовь - главная заповедь Моя и Пославшего Меня. Любовь - это подвиг в мире, где вас ненавидят, не понимая, что ненавистью они убивают и жизнь и душу. Нет больше той любви, как положить душу за друзей своих. Вот вы - друзья Мои, и вы исполните то, что Я заповедал вам. Я называю вас друзьями, потому что вы услышали Меня и пойдете проповедовать. Не вы Меня избрали, но Я вас избрал, чтобы вы шли и проповедовали и приносили плод, ибо Я ухожу туда, куда вы не пойдете за Мной. И главная заповедь вам: любите друг друга.

- Куда, Господи, пойдешь Ты, а мы пойти не сможем?

- Вы сами узнаете скоро, но Я буду ждать вас, и вы придете ко Мне. Я говорю вам, чтобы вы не соблазнялись. Изгонят вас из Синагог, и римляне распнут вас. Когда придет то время, вспомните обо Мне и о том, что Я сказал вам. Я теперь говорю вам это, а не раньше, потому что был с вами, а теперь не будет Меня. Ваше сердце наполнится печалью, но лучше, если Я пойду - иначе мир не найдет пути к Истине. О многом Я мог бы рассказать вам, но вы теперь не можете все вместить. Долго не сможет человек вместить слова Мои, но веруйте и идите к Истине.

Потом Иисус обмакнул хлеб в вино и подал его Иуде со словами:

- То, что ты хочешь делать, делай скорее.

Ученики же поняли эти слова так: у Иуды был ящик, куда опускали деньги, и Иисус просит его пойти и что-то купить. Иуда встал в гневе и раздражении и пошел в синедрион. Иисус же продолжал:

- Много будет вам печали и много радости. Печали, потому что потеряете Меня и будете гонимы, радости - потому, что веруете и знаете Меня и пославшего Меня, и радости вашей никто не отнимет у вас. Я уже не говорю вам притчами, а говорю прямо - Я и Отец Мой - едины, и вот Я возвращаюсь к Нему, но оставляю мир с надеждой, на то, что человек найдет путь к любви и истине, потому что Я нашел вас, чтобы сохранили слово Мое и донесли его миру. Наступает час, когда вы рассеетесь по свету, каждый в свою сторону, но не будете одиноки, потому что Я с вами, и Я не буду одинок в последний час, потому что Отец со Мною. Но душа Моя печалится. Сказав так, поднялся Он от трапезы и пошел за поток Кедрон в сад, называемый Гефсиманским, где раньше бывал с учениками своими. Ночь в саду Гефсиманском - начало всей европейской христианской культуры. не было человека, который не задумывался о своем отношении к Богу, скорбевшему в эту ночь, не было художника или поэта не посвятившего этой теме хотя бы одной строчки, одной минуты размышления. Христос высказал все свое сострадание человеку, и через него в саду Гефсиманском познал человек огромность и всеохватность любви и сострадания. В них главная заповедь Христа. Бог, идущий на смерть из сострадания к людям, человек, идущий на муки из сострадания к ближнему - здесь и происходит слияние духовных высот, приближение к бесконечной любви Бога. Без смерти нельзя слиться с Абсолютом: с тем, что мы вслед за современной философией назовем пространственно-временным-мыслящим-вечным-духовным континуумом. Всем из частицы вновь сделаться всем можно только через смерть. Воплотив свою задачу: указать человеку путь к спасению, к познанию добра, любви, состраданию и духовным исканиям, - Христос должен был умереть, чтобы пребывать в мире вечно. Ибо "кто не умер, тот не родился". Это возвращение к самому себе и возвращение к первоисточнику. Темень охватила землю; только кедры, росшие вдоль Кедрона, обозначали тропинку, ведущую в масличный сад, да мелкие звезды высветили небо над Иерусалимом, обрушивая на город бездонность Божьего мира; поток шумел в ночной тишине, благотворная прохлада овевала землю. Иисус велел ученикам оставаться за оградой, а сам вошел в сад. Печаль человеческая охватила Его. Прежде чем вернуться в бесконечность, нужно пройти смерть, сбросить плоть, и скорбь Бога была человеческой в этот час.

- Дух мой скорбит смертельно. Кончилось бренное пребывание в мире этом. Если можно, да минет Меня чаша сия. - Не как Я хочу, но как Ты хочешь, Господи. Пусть сбудется все, что должно сбыться.

Нежная прохлада весенней ночи овеяла Его. Он вышел из сада и увидел учеников своих спящими и сказал:

- Я ухожу от Вас, а вы уже не помните обо Мне.

И были ученики смущены. Тут увидели они, что люди идут вдоль Кедрона с факелами и светильниками и ведет их Иуда Искариот.

- Кого вы ищите? - спросил Иисус, выходя вперед.

- Иисуса Назарея.

- Это Я.

Но люди синедриона не поверили ему - так был он прост и светел. Тогда Иуда подошел к Нему и поцеловал Его, сказав:

- Кого я поцеловал, тот Иисус.

И снова вышел вперед Иисус и сказал:

- Это Я.

Он не хотел, чтобы схватили и погубили учеников Его. Поэтому, когда Петр выхватил меч, Он строго приказал ему:

- Вложи меч свой в ножны, ибо то, что должно сбыться, нельзя решить мечом .

И отдал Себя в руки грешников. Существует множество версий о предательстве Иуды. от самых примитивных, где считается, что Иуда ради денег предал Бога, до сложных концепций о любви-ненависти, о трагедии прозрения или убийстве Иуды в темном переулке людьми Понтия Пилата. Наиболее любопытные суждения приведены у Борхеса в "трех версиях предательства Иуды". Некто Розенберг вслед за де Куинси приводит несколько своих версий, причем они, будучи смоделированы человеком религиозным, все его остроумные построения исходят прежде всего из глубокой веры, приводят мысль к кощунству, а жизнь к краху. Иуда предал Христа, дабы вынудить Его объявить о своей божественной сущности и разжечь народное восстание против гнета Рима. Затем Розенберг продолжает эту мысль и доказывает, что предательство было предопределено. Раз слово, воплотившись, перешло в человека и стало ограниченным и смертным, принесло себя в жертву, то и человек должен был совершить столь же жертвенный поступок: предав любовь и святость, вернуть его через смерть к Абсолюту. Этим человеком и был Иуда Искариот. после резкой критики, Розенберг пересмотрел свои взгляды и неожиданно посчитал, что Бог в своей жертве стал человеком полностью, во всей своей низости, стал человеком вплоть до его низости - он стал Иудой. Тезис столь неожиданный и кощунственный, что хотелось бы его рассмотреть. Мог ли Бог, или лучше сказать, необходимо ли было Абсолюту воплощаться в самого униженного и отверженного, недостойного спасения, как это утверждает герой Борхеса? Низость - путь зла, столь доступный смертному, предательство столь обычно, что руководства человеку на этом пути не нужно, а избрав подобный путь, человек, как правило, не испытывает страдания, наоборот, получив определенные блага за содеянное зло, приобретает радость и уверенность в себе. В спасении нуждается его загубленная душа, а не осуществленная на земле его сущность, следовательно, Абсолют не имел необходимости воплощать там, где человек сам способен пройти выбранный им путь. Спаситель пришел в мир, чтобы спасти нас и указать путь человечеству. Вся трагедия в том, что спасение человечества зависит от каждого человека. Путь к добру человек проходит только сам, индивидуально и лично, преодолевая все страдания. Жизнь человека - это либо подвиг, идущего к свету, независимо от веры, нации, интеллекта, либо путь самоуничтожения, если человек осмелится во имя какой-либо идеи или личной выгоды уничтожить физически или морально других людей. Он совершает предательство таких понятий, как "сострадание" и "любовь" и, значит, отступает от предназначенного человечеству пути и предает человечество. Каждый из нас либо Иуда, либо верный ученик, но чаще всего и тот и другой. И вот схватили Его и привели к первосвященнику Каиафе. И тот сказал:

- Иисус из Назарета, на моих плечах бремя власти. Рим хочет сделать Тебя орудием против Израиля. Ты должен умереть за народ, который Ты пытался повести за собой. И вошли многие из синедриона, и Каиафа разорвал на себе одежду и сказал:

- Он называется именем Бога, чего же вам более, каких надо доказательств? Предайте Его смерти!

Тогда схватили Его и били, и бросили в темницу. Через несколько часов, когда от голода и жажды Он изнемог в подземелье, привели Его к наместнику Иудеи Понтию Пилату. Только он имел право казнить или помиловать обвиняемого . Толпа бушевала за стеной: "Распни Его! Распни!" Мрачная лихорадка смерти охватила их. Народ чует смерть и в ужасе хочет отринуть ее от себя. Ничто не оградит людей от своеволия царей, от римских мечей. Безумие страха витает над страной. Римляне живут на углях - скоро, скоро вспыхнет огонь, который сожжет все на своем пути, пепел покроет землю Израиля, солнце затмится. Плач польется над землей. Понтий Пилат был неприступен и мрачен.

- Не ты ли, Иисус, называющий себя царем иудейским? - вкрадчиво спросил он, пытаясь голосу своему придать благодушие.

- Царствие Мое от Духа, а не от власти.

- А что такое Дух? Химера. Слово, непонятное и ненужное. Царство от власти - счастливая возможность повелевать многими людьми, - уверенно произнес Пилат.

Ему стало скучно. Он увидел, что перед ним очередной безумец этой безумной земли. Он приказал позвать Каиафу.

- Этот человек наивен и не опасен, - сказал Пилат хитро щурясь, - не вижу, в чем его вина.

- Он преступен, - глядя в глаза наместнику, ответил Каиафа. - Он оспаривает власть Прокуратора, твою власть, Пилат, утвержденную Кесарем, а значит, умаляет решение Кесаря.

- Он просто шарлатан и бесноватый.

- Нет, Он врач, целитель, философ. Он ест с нищими и убогими, он лечит их, а свою философию излагает на их языке.

- Оставь, Каиафа. Проповедник косноязычен, как они, ты хочешь сказать?

- Пусть так. Но разве ты или я разделили с ними хлеб, выпили вино, помогли в беде? Он их пророк, и много, много идущих за ним. Даже римские легионы не справятся с ними.

- А почему, Каиафа, римские легионы должны сражаться с нищими в твоей стране?

- Я знаю, чего ты хочешь, Пилат Понтийский! Именем народа власть первосвященника и царя отдать Риму. Нашими же руками убить нас.

- Осторожнее, Каиафа, я этого не сказал.

- Это видение витает над тобой. Оно в воздухе, которым ты дышишь, оно в твоих взглядах, которые пылают ненавистью, в каждом жесте, в каждом шаге твоем.

Глаза Прокуратора налились кровью. Евреи приводили его в бешенство. Пилат Понтийский мог убить первосвященника и остаться ненаказанным, мог убрать правителей, мог, как разбойник, ограбить и зарезать любого во вверенной ему провинции, но толпа, стоявшая за воротами дворца кричала: "Распни его! Распни!" Иногда правителю выгоднее всего прислушаться к "гласу народа", да и не все ли равно - кого из иудеев убивать?

- Ну что ж, Каиафа, я предаю Его тебе, а сам умываю руки.

И взяли римляне Иисуса и повели на место, называемое Голгофою. Они вели Его через весь город под палящим солнцем. И был Он до того избит и слаб, что с трудом шел по выщербленным камням, неся крест Свой на спине. Повелели человеку, идущему с поля, Симону Кирениянину, взять крест и нести за Иисусом, так как Тот изнемогал. Иисуса вместе с двумя разбойниками распяли на Голгофе. Немногие пошли за Учителем на Голгофу. Только женщины и любимый ученик Его стояли поодаль и плакали. А римские легионы делили между собою Его окровавленные одежды. Из разбойников же, распятых вместе с Ним, один злословил:

- Если Ты Мессия - спаси нас и Себя, а если нет - Ты самозванец.

Второй же сказал: "Побойся Бога, Он ни за что осужден, а мучается как мы, знающие свои злодеяния". И просил Иисуса:

- Если Ты Бог или Мессия, то в Царстве своем помяни меня.

И были радостны эти слова для Иисуса. Страшная духота висела над Иерусалимом; она усиливала муки казнимых. В голове мутилось, они теряли сознание. Чтобы облегчить муки, воины намочили губку уксусом и поднесли к губам Его. Испив уксуса, Иисус очнулся на секунду, окинул взором затихшую землю и воскликнул:

- Свершилось! Прости им, Отче, ибо не ведают, что творят!

И виден был с креста весь прекрасный Иерусалим, на который Он посмотрел в последний раз. Голова Его бессильно упала на грудь и ближние поняли - Учитель умер. Было это часу в шестом. Тотчас пала тьма на землю и держалась до девятого часа. И была тьма без звезд и солнца, и была гроза без дождя, и был душный воздух без ветра, и время остановилось. И многие сходили с ума от страшной тьмы, сухого ветра и адской духоты. Когда пространство сворачивается, время пронизывает его. Увидев то, люди испугались и спрятались по домам. Только воины не смели уйти, и сотник сказал:

- Видно, Этот действительно свят, если такое творится в мире.

Была пятница, и был конец дня. Чтобы не оставлять тело на субботу, пошел к Пилату Иосиф из Арифамеи, член совета, не участвовавший в нем. Он был верным учеником Иисуса, но тайным. Он выпросил тело у Пилата и похоронил в пещере, недалеко от места распятия. Утром женщины, сопровождавшие Христа, пошли, чтобы омыть тело, но не нашли Его в пещере и побежали, и сказали ученикам. Те пришли и, увидев, что это так, были удивлены. Собравшись вечером тайно в одном доме, сидели и горевали они, как вдруг появился Иисус среди них и сказал:

- Мир вам, что вы печалитесь? Ведь Я сказал вам, что должен погибнуть и воскреснуть. Дух Мой на вас. Идите и несите его миру. Прощайте грехи, спасайте заблудших, утешайте страждущих. Тем мир и спасете.

И снизошел на учеников покой и Дух Божий, и ничто не смущало их, ибо частица Духа была в душе каждого.

- Нет смерти, нет времени, нет пространства, а есть Добро и Любовь, - так, беседуя с ними, ушел Он к Тому, кто послал Его. И пошли ученики и проповедовали по всей земле.

♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫

Трехдневная голодовка оказала на Марию очень благотворное влияние. Голову освещала звенящая ясность. Дверь квартиры по указанному Яковом адресу, предупредительно распахнулась. Марию встретил незнакомый мужчина, внешне чем-то похож на Якова. За эти дни она многое увидела по новому, и прежде всего саму себя. Она увидела себя в прошлом, в настоящем, и даже ту себя, которая ждала ее в будущем. Последние противоречия были выявленны и теперь оставалось выждать время, чтобы произошли естественным образом преобразования в ее сознании для дальнейшего продвижения. Энергетическое обеспечение было такой силы, что она не только ясно ощущала все процессы своего слоя мира, но даже саму себя ощущала впереди себя, при движении по выбранной траектории. Некоторые предметы она могла видеть в разрезе, понимая их структуру. Такой полноты жизни Мария не ощущала никогда в жизни, а главное, что это восхитительное состояние было стабильным.

Она вошла в прихожую, с великим множеством дверей. Проходя через нее, она успела заметить за одной отворенной дверью очень длинный коридор, а в конце его большой амфитеатр. Очень многому Мария уже перестала удивляться, но поверить в то, что в квартире может помещаться амфитеатр – пожалуй это было уже слишком. Мария сложила губы трубочкой, и тихо присвистнула. «Ничего себе квартирка!...» - подумала она про себя. Незнакомец хранил молчание. Он проводил ее в комнату, совмещенную с большой гардеробной. В стенной нише, на тремпелях, висело великое множество одежд. Достоверно Мария не могла утверждать, но ей казалось, что все они были восточного типа. Незнакомец критически оглядел Марию и наконец-то заговорил.

- Выглядите вы безупречно, но вам придется переодеться. В этом вам помогут, - он не сильно потянул шелковый шнурок, уходивши сквозь стену в соседнюю комнату.

Уходя из дому, она впервые относительно ровно посмотрела на свою косметичку и поймала себя на мысли, что у нее не возникает ни малейшего желания ею воспользоваться. Правда, к ситцевому, зеленому платью с длинным свободным подолом и узкой заниженной талией, она одела кольцо с изумрудом и в тон ему серьги. Волосы по привычке она подобрала обручем.

Оставшись в комнате одна, она машинально потянулась к красному платью, пощупав его пальцами. Тактильные ощущения были чрезвычайно приятны. Тут же в комнату вошли две девушки, как показалось Марии еврейской национальности, и знаками заставили ее раздеться. С Марией они не общались, изредка обмениваясь между собою короткими гортанными звуками, с большим сочетанием согласных. Марию препроводили из-за одной ширмы, за другую, где была оборудована процедурная. Мини бассейн на уровне пола из нежно-розового мрамора, душевая, стол для массажа, полки с флаконами – вот и все принадлежности, которые, как почувствовала Мария, будут применены к ней. Повсюду царил еле приметный признак неопрятности, как показалось Марии, хотя внешне все выглядело чистым. «Они не пользуются моющими средствами» - осенило Марию.

Сперва Марию окунули в бассейн и долго истязались над ней. Временами ей казалось, что она подвергается ручной стирке, до того бесцеремонно с ней обращались. Девушки, внешне миниатюрные, по всей видимости, обладали не мышцами, а стальными пружинами. Одетые в бежевые, брючные костюмы, они двигались легко, бесшумно и несмотря на нелегкую работу, на их лицах не было заметно и тени напряжения. Из бассейна Марию отправили под душ и завершив водные процедуры, ее уложили на стол для массажа. После втираний, поглаживаний, и щипков, хлопков, и попыток расчленить Марию на части, как ей казалось, ее оставили на время в покое, завернув, как куколку, в кусок льняной материи.

Периодически Мария закрывала глаза, а открыв их, ей казалось, что она наблюдает какой-то фантастический спектакль с собственным участием. Расположение комнат, их площадь и количество, явно противоречили всем известным физическим законам о пространстве. Судя по площади, лишь та часть, что была замечена ею по приходу в квартиру, была равна двум третям республиканского стадиона, а между тем, Мария точно помнила, что дом, в который она входила, был выстроен в середине прошлого века, в народе именуемый «хрущевка», и не примыкал ни каким другим постройкам. Ненароком она бросила взгляд в бассейн и пришла в состояние ужаса смешанным со стыдом: вода была до того грязной, будто в нее насыпали сажи с болотом. Даже смотреть на этот концентрат грязи было страшно и не безопасно.

По истечению определенного времени, Марию усадили перед зеркалом, на массивный стул из темной древесины и стали колдовать над ее волосами. Применив к ним какое-то масло, они стали фиксироваться в любом положении, при этом сохраняя гибкость и шелковистость. В волосы вплели также цветы, белые, с красными прожилками, похожие на водяные лилии. Мария с трудом узнавала себя. Абсолютное отсутствие косметики, украшений, а результат такой, будто с ней работали лучшие визажисты мира. На голое тело Мария одела тунику, на босу ногу – сандалии из мягкой, в тон ее телу, кожи. Подготовив Марию должным образом, «фрейлины» улыбнулись ей и скрылись за дверями. Мария ощущал такую легкость, что невольно искала подтверждения тому, в теле ли она вообще, время от времени дотрагиваясь к правому локтю.

После девушек, в комнату вошли трое мужчин, среди которых Мария в одном узнала Якова, второй был тот, кто встречал ее у входа, и третьего она видела впервые.

- Знакомьтесь, - указал Яков на мужчину, похожего на него, - это мой брат Иван, это – Петр.

Оба почтительно склонили головы перед Марией.

- Скоро начнется месса. От вас требуется очень внимательно слушать собственные ощущения, так как от вашего выбора будет зависеть направление дальнейшего развития людей. Для этого направления будет разработана программа, которая будет реализовываться следующие несколько сот лет. Но это все нюансы. Главное сейчас сосредоточиться на том, что вы будете ощущать во время прошений тех людей, которые будут выступать ходатаями. Кроме всего прочего, вам придется принимать участие в мессе в несколько другом состоянии. Не думаете же вы, что все эти процедуры с вами были проделаны исключительно для вашего удовольствия?

Мария растерялась, не зная, что ответить, потому только сдвинула плечами.

- Мне кажется, что в моем случае лучший тип поведения – это послушание…- наконец-то нашлась она.

Яков одобрительно кивнул головой.

- Пройдемте, - он направился к двери.

Мария безропотно последовала за ним, а за ней, замыкали шествие остальные мужчины. Все четверо пересели прихожую и вошли в одну из дверей. Кроме ровной, деревянной кушетки, в помещении ничего не было. Окна Мария также не заметила, но воздух в комнате был свежим, а освещали помещение четыре лампады, стоявшие по углам комнаты, и излучавшие мягкий, живой свет.

- Пожалуйста, прилягте, как можно удобней, чтобы кровообращение было равномерным. Вам предстоит покинуть вашу физическую оболочку, но это не значит, что жизнеобеспечивающие процессы будут остановлены

Мария послушно исполнила веленное.

Яков посмотрел на Петра и поманил его жестом.

- Почему я? – услышала Мария.

- Хм! – почти нетерпеливо аргументировал Яков.

Петр подошел к Марии и осторожно, едва касаясь ее рукой, повел вдоль всего ее тела. Мария почувствовала, как тело обмякло, легкое головокружение – и она забылась во сне.

- Поднимайтесь, - услышала она над собой голос.

Мария повела глазами в стороны, и с легкостью, будто закон гравитации ее никогда не касался, поднялась с кушетки. Сенсорные восприятия обострились в несоизмеримое число раз. Сделав несколько шагов по направлению к группе мужчин, Мария краем глаза заметила, что на кушетке лежит по прежнему она, но и здесь, тоже находиться она, живая, думающая, чувствующая, более осознающая себя саму, чем та, которая лежит в нескольких шагах от нее.

- Я сплю, но я проснулась? – спросила Мария Якова.

Тот развел руками, дескать: «Что-то в этом роде».

- Пройдемте дальше, пора, - произнес брат Якова.

Группа последовала в дверь, но в прихожую они больше не попали. Законы пространства попирались ежемгновенно, но теперь Мария сама ощущала силу влиять на модель окружающего ее мира, а точнее на мир, который она вмещала в себе самой. Ее провожатые преобразились. Кроме белых одежд, в которые они неизвестно когда облачились, их лица также стали неузнаваемы, но Мария ясно различала, кто есть кто из них. Они пошли по длинному коридору, время от времени минуя залы различного архитектурного стиля. Первый зал был оформлен в стиле бюрократического полумодерна, следующий содержал в себе признаки декора царской династии Романовых, еще следующий зал напомнил Марии средневековый замок. Все они носили признаки заброшенности, человеческий дух давно покинул эти обиталища, и потому в них царило одиночество и тот беспорядок, который осуществляется временем - брошен и забыт носовой платок с вышитой монограммой, фарфоровая кукла, засохшие цветы в вазе, на столе, пианино затянутое паутиной, и бессменный спутник времени – пыль. Миновав несколько таких залов, они вышли в бескрайнее поле, с чрезвычайно мрачным декором. Вокруг были разбросаны старые амфоры, редкие деревья давно умерли, протягивая свои сухие ветки к небу, в котором вращалось неисчислимое множество планет. Амфитеатр казался вовсе неуместным в этом месте, был похож на тот, который Мария видела при входе в квартиру, но на этом лежал отпечаток времени, с характерными признаками забвения его человеком.

- Здесь, - Мария была убеждена, что действо должно происходить в этом месте.

В тоже мгновение по камням, которые помнили еще кесарей древнего Рима, зашуршали сухие листья, пыль низкой волной уходила за границы амфитеатра. По мере преображения амфитеатра ложи его заполнялись людьми, а пространство наполнялось мягким светом. Спутники Марии провели ее по каменной лестнице на уровень бельэтажа, и усадили в кресло. Петр и Иван заняли места по обе руки Марии, а Яков остановился позади нее. Участники действа прибывали.

- Кто эти люди? – спросила Мария.

- Это те, кто пожинает плоды своей благочестивой жизни в других, духовных мирах. По истечению определенного срока они снова вернуться на землю. Их возвращение произойдет, как только они исчерпают запас той энергии, которая накопилась в следствии их деятельности. Сосредоточьтесь, месса начинается.

Внутренним слухом Мария уловила нарастающие звуки песнопения. Звучало пение невидимого хора. Нельзя было спутать ни с чем другим торжественное и мощное звучание органа. Из-под колоннады, подпиравшей нижние ряды лож, появилась группа людей из девяти человек. Все они были одеты по-разному: кто в аккуратно и строго, кто в бесформенную хламиду, но и то и другое очень подходило им всем. Остановившись в центре, они повели глазами по всей аудитории. Вибрации органа и хорового пения утихли. В амфитеатре воцарилась торжественная тишина. Один из группы лиц повернулся лицом к ложе, где находилась Мария с мужчинами, и поклонился им. Мария смутилась и завертела головой, в надежде, что поклон адресован не ей.

- Мир вам, - поприветствовал говоривший тех, кто был в ложе рядом с Марией. – Мы, от лица всего нашего мира, который дарован нам милостивым Создателем, по сложившийся традиции, хотим попросить вас за тех, кто остался на Земле, и нуждается в заступничестве светлых сил.

- Мир и вам, – ответил на приветствие Петр. - Мы готовы выслушать ваши молитвы. Здесь находиться человек Земли и от его выбора будет зависеть дальнейшая участь тех, кто остался на Земле. Мы находимся в отрезке вечности, между веком настоящим и грядущим веком безмолвия. Нет предсказанной судьбы, есть выбор каждого из нас, который определяет нашу судьбу и судьбу вселенной. Пускай свершиться воля Всевышнего нашим выбором.

- Мы, - заговорил делегат, - просим милости для тех, кто забыл об Отце нашем Небесном и не имеет страха Божия в сердце своем.

Мы просим милости для тех, кто не выдержал испытаний и отчаялся в милосердии Божьем.

Мы просим милости для тех, кто не возносит молитв к Богу и для тех, чья молитва не усердна. Помогите им навернуться…

Да будут помилованы те, кто прибегал к помощи ворожей…

После первого просителя заговорил другой. Этот просил за тех, кто забыл о приготовлении к вечности, к ответу перед Судией, о тех, кто предался суете, лени, удовольствиям и беспечности. Просили за тех, кто попечения о духовных ценностях заменил материальными, кто искал признательности среди людей, и надеялся исключительно на себя, замкнувшись в гордом величии. Просили за тех, кто обманул свою душу и указал ей дорогу не к своему Создателю, а замкнул ее в узах удовольствий, которые познаются материальными органами восприятия, заменив тем самым чашу любви на чашу вожделения. Молились за сквернословящих, за страдающих недугом пьянства, за наркозависящих.

- Да простится бесчестным судьям.

Просьба прозвучала неожиданно, от молчавшей до сих пор женщины, которая находилась в рядах аудитории.

Все повернули головы в ее сторону. Просьба была, по всей видимости, неожиданной для нее самой, но этот вопрос волновал ее, судя по тому, как она замерла в ожидании. Петр одобрительно кивнул головой, и постепенно внимание всех переключилось снова на делегацию просителей.

Молились за тех, кто божился в простых, обыденных разговорах, кто употреблял имя Бога легкомысленно, кто святыню обращал в шутку. Молились за тех, кто роптал на Бога, кто клялся и преступал клятвы. Прощения просили для унылых духом, для тех, кто забыл о страждущих мира, в котором они жили.

Не забыли о тех, кто забыл о своих родителях, оставив их в старости без помощи.

Молитвы возносились за тех, кто оскорблял старших себя, кто не учится прощать.

Отмаливали тех, кто стал причиною смерти ближнего своего, прямым или косвенным образом; за соблазнителей, за злобных, немилостивых; за тех, кто имел возможность накормить страждущего, напоить алчущего, принять странника, одеть нагого, посетить болящего или заключенного в тюрьме, но не сделал этого.

⇐ Предыдущая 12 13 14 15 16 171819 20 21 Следующая ⇒