Всемирное общество защиты животных, (англ. World Society for the Protection of Animals, WSPA) 12 страница

Сколько в мире сытых, довольных своим благополучием, затворившись в собственных жилищах, взывают о помощи к Богу? Просят, чтобы Он излечил их родных, неплодные просят о рождении детей, страждущие, чтобы Он облегчил их муки, узники – об освобождении. Может быть тысячи, а может десятки тысяч, миллионы? «Господи, Господи, помоги…» - взывают они, вместо того, чтобы отворить двери, окна и посмотреть на мир без страха о собственном благополучии. Подать милостыню, сказать доброе слово незнакомому человеку, приютить чужестранца, выйти за порог собственных желаний – это то, что значит «милости хочу, а не жертвы…». Будьте страннолюбивы, ибо не ведая, вы можете приютить ангелов. Вы!, пишите историю! Какой вы хотите ее видеть? Ваш выбор определяет путь всего мира.

Им разрешили переночевать в полутемном, холодном хлеву. Под мычание коров, под храп вздрагивающих коней и рев беспокойных ослов, женщина разрешилась от мук. В один миг, забыв о страданиях собственной плоти, женщина спеленала младенца, положила его в кормушку для скота, и с кроткой улыбкой, смиренно, благодаря Господа , за благополучное разрешение, склонилась над своим новорожденным сыном.

«Но если Истина избрала себе колыбелью хлев в Вифлееме, а потом отдала свою жизнь за тех, кто распинал Ее, то почему я, не могу забыть жестокосердие тех, кто не ведал, что творит. Мой Бог учит меня прощать… Они спят, и не виноваты, что выбрали дурной сон, больше вины на тех, кто может, но не будит их…», - Матвей почувствовал, как его сознание озарилось мягким светом, вытесняя неприятные, остаточные ощущения.

♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫

Нина Васильевна, домработница Ореста Тихоновича, приблизительно в десятом часу утра, открыла дверь его квартиры своим ключом, и, не предчувствуя худого, прошла на кухню. Она была женщиной в возрасте, приятной наружности и тайно влюбленной в своего патрона. Орест Тихонович упорно не замечал, что его домработница часто выходила за границы рабочего договора и неоднократно возвращаясь домой, заставал то свежие цветы в вазе, то что-нибудь вкусное, из домашней выпечки.

Вошед в гостиную, она обомлела от увиденного беспорядка, а заметив Ореста Тихоновича, лежавшего на полу, подумала о самом худшем. Преодолев панический страх, она прощупала пульс и бросилась к телефону, вызывая «скорую помощь». Ореста Тихоновича без особого труда привели в сознание. От сильного ушиба он упал в глубокий обморок и во избежание кровоизлияния, ему предписали постельный режим и назначили успокоительное.

- У меня есть знакомая женщина, вот, позвоните, - доктор протянул Нине Васильевне визитную карточку, - она за умеренную плату…

Нина Васильевна не дала ему закончить.

- Нет! – заорала она, но опомнившись, густо покраснела и спокойней добавила, - я сама смогу ухаживать за ним.

Доктор пожал плечами, давая понять, что ему безразлично. Поговорив с самим Орестом Тихоновичем, он что-то пометил себе в записной книжке. Оставшись наедине с Ниной Васильевной, в прихожей, доктор скорой помощи добавил:

- Дело в том, что вследствие ушиба, Орест Тихонович стал заговариваться. Если это не пройдет в течении двух-трех дней, то думаю, что необходимо будет обратиться к психиатру. Да, и еще, не исключено, что психическое расстройство произошло вследствие читаемой им литературы. Я заприметил у него на столе одну книгу… Вы уж постарайтесь его оградить от такого рода литературы. Вполне возможно, что и травму он получил, исполняя какой-нибудь ритуал. Вы ведь говорили, что сабля рядом с ним лежала?

Нина Васильевна утвердительно кивнула головой и перекрестилась.

- Не беспокойтесь, доктор, я уж позабочусь о нем.

Нину Васильевну переполняли двойственные чувства. С одной стороны она переживала за состояние Ореста Тихоновича, а с другой тихо радовалась, так как мотив находиться рядом с ним круглые сутки, был железный.

От редактора не ускользнуло, что врач скорой помощи не воспринял всерьез его рассказ о ночном происшествии. Его распирало от желания поделиться с кем-либо о пережитом ночью ужасе. Он не знал, что Нина Васильевна пощадила его, умолчав, как он полуголый лежал на полу среди того беспорядка, который он же сам и устроил. Улучив момент, Орест Тихонович сам начал разговор с Ниной Васильевной, но дойдя до того момента, когда кот впервые заговорил, был немедленно остановлен ней, и по ее настоятельному требованию был вынужден принять успокоительное.

После нескольких часов сна, он, как человек не глупый, догадался, что ему никто не поверит, а чего доброго и в психлечебницу отправят. По истечению нескольких дней после инцидента, Оресту Тихоновичу и самому стало казаться произошедшее с ним дурным сном. В течении всего времени, пока ему был предписан постельный режим, Орест Тихонович постоянно находился под бдительным оком Нины Васильевны. Читать ему строго возбранялось, но признаться, ему было не до чтения. Большей частью он спал, а в часы бодрствования предавался тщательному анализу своего кошмара. Постепенно с событийного плана, он сместил внимание вглубь себя самого, пересматривая ряд собственных поступков, мыслей, чувств, пока не добрался до мотивационного центра – вместилища всех состояний, которым может быть подвластен человек.

Нина Васильевна не отходила от него. Продукты им доставляла ее внучка. Как – то раз проснувшись, Орест Тихонович, не открывая глаз услышал, как Нина Васильевна читает над ним тихо молитву от постигшего его недуга. С того дня он иными глазами увидел женщину, с которой был знаком более трех лет.

Настал день, когда Оресту Тихоновичу разрешили подняться с кровати. Нина Васильевна изрядно вымоталась за эти дни и потому отправилась домой, чтобы восстановить силы. Орест Тихонович совершенно успокоенный, внял доводам Нины Васильевны, что не стоит увлекаться оккультной литературой и что сатанинский кот был не более чем плодом его воображения. Однако посетив гостиную и увидев изувеченное кресло, он снова ощутил сильное беспокойство. Прерывисто дыша, он поспешил покинуть квартиру.

Свежий воздух оказал благотворное влияние на Ореста Тихоновича. Мысли практически отсутствовали. Он по-новому увидел окружающий мир. Радовали его и умиляли малыши, неуклюже бегавшие по Михайловской площади и пугавшие голубей, восхищала лазурь небесного купола, растительность была (оказывается!) чудесного, зеленого цвета, и производила умиротворяющее действие на расстроенное сознание редактора. Через некоторое время в уме возникла назойливая, как осенняя муха мысль: «Подол – красивейший район города!». Если вас посещает какая-то мысль, это еще не значит, что она принадлежит непременно вам, однако следуя ей, Орест Тихонович сам не заметил, как взобрался на Лысую гору, чтобы убедиться в самом ли деле мысль была правдивой.

Продолжая размышлять над событиями минувших дней, Орест Тихонович склонялся к мысли, что логически их объяснить никак не возможно. Вариантов было два: либо это была галлюцинация, либо он шагнул за грань, для обычных людей недоступную. Обратившись по памяти к биографиям великих людей, к известным ему знаниям по психиатрии, он пришел к выводу, что относительно обывателя все они либо не официально были признаны безумцами, либо находились на грани безумия, и лишь социальный статус не позволял быть им отвергнутыми обществом. Орест Тихонович гением себя не мнил, несмотря на свойственную ему заносчивость, но раз в его жизни стали происходить такие явления, то он сделал вывод, что находится либо на грани безумия, либо на грани гениальности.

Полууспокоенный, полусумасшедший, полувлюбленный, полуподобревшей, полураскаявшийся, Орест Тихонович допустил еще одну сумасбродную мысль – попросить руки и сердца Нины Васильевны. «Почему бы и нет?» - состояние эйфории не отпускало его. Он начал развивать в своем воображении этот трогательный момент, да так живо, что у него защипало в глазах. Но тут его внимание захватило прелестное создание женского пола. Гармоничное сочетание красного и черного в ее платье, само по себе привлекало внимание. Но больше всего его поразили глаза девушки, с которыми он встретился буквально на миг. Продолжив прогулку, он, однако, больше не упускал незнакомку из поля зрения, следя за ней периферийным зрением. Девушка заинтересовала его неспроста. Разумеется, что прежде всего его привлекла миловидность форм и линий, ее физического облика и теперь мысль о женитьбе на Нине Васильевне казалось ему не очень удачной. Повидав на своем веку немало писателей, поэтов и прочего творческого люда, Орест Тихонович и в незнакомке почувствовал этот парящий дух, способный беспрепятственно проникать в пограничные миры. В подтверждение его гипотезе, девушка, в чувственной позе, подавшись вперед, что-то сосредоточенно писала, в небольшой тетрадке, у себя на коленях. Спустя минут двадцать, девушка закрыла тетрадь, выпрямилась, потянулась всем своим стройным телом и чему-то загадочно улыбнулась. «Какая необычная девушка…», - еще одна мысль пришла ему в голову где-то, со стороны горы Замковой. Редактор решительно направился к незнакомке, оправдывая желание познакомиться чисто профессиональным интересом.

- Добрый день, простите за беспокойство, но я не мог удержаться, чтобы не полюбопытствовать – вы, писательница? – Орест Тихонович присел на скамью, бессознательно соблюдая дистанцию, которая не вызывала бы у девушки ощущения навязывания ей своей персоны.

Незнакомка некоторое время помолчала, внимательно изучая мужчину. Заметив в его взгляде блеск, который обычно свойственный мужчинам, ищущих развлечений, девушка спокойно ответила:

- Нет, – и неожиданно для себя самой добавила, - скорей сумасшедшая.

- Хм… Представьте себе, мне тоже кажется, что я схожу с ума, - Ореста Тихоновича впечатлила искренность незнакомки.

Мария, которая совершала одну из своих прогулок на Лысой горе, в упор смотрела на пожилого человека, с одной стороны ясно осознавая его истинные намерения, а с другой прислушивалась к себе, и также ясно отдавала себе отчет, что ей не хочется уходить.

- С чего вы взяли, что я пишу? – Мария вдруг заподозрила, что она настолько глубоко погрузилась в себя, что незнакомец прочитал, о чем она писала.

- Видите ли, по роду занятий, мне довелось очень много общаться с творческими личностями. Во-первых я видел, что вы пишите, что не часто увидишь в обыденной жизни на улицах города, во-вторых, вы пользовались несколькими системами восприятия, которые свидетельствуют о способе мышления в данный момент времени, и последнее, глаза – они как известно, зеркало души… Так я прав в своих предположениях?

- В какой-то мере – неопределенно ответила Мария.

- Вы издавали что-нибудь из того, что написали?

- Нет, я пишу для себя… Это очень сложно объяснить… Порою я сама себя не понимаю, зачем я это делаю.

- Я мог бы поспособствовать издательству вашей рукописи… Но позвольте представиться – Орест Тихонович, главный редактор издательства «___________», а как зовут вас?

- Мария Анатольевна, - не без иронии представилась девушка.

- Очень приятно. Мария Анатольевна, а что вы все о сумасшествии поминаете? Мы ведь все в некотором роде того… Со мной намедни такое приключилось, сказать не поверите… Я вот, что предлагаю, а давайте вместе пообедаем.

Мария почувствовала легкое разочарование, но не удержалась и мелко рассмеялась. Оресту Тихоновичу показалось, что смех у нее, как звон серебряного колокольчика. Он было тоже стал растягивать губы в улыбке, но вот беда… Из-за ствола старой липы высунулся тот самый отвратительный кот и подбоченившись, выразительно погрозил ему лапой. Редактор побледнел, да так, что Мария перепугалась, как бы ее собеседник не помер прямо у нее на глазах.

- Что с вами? Вам дурно? – участливо спросила она.

Орест Тихонович сглотнул, встряхнул головой и глубоко втянул воздух, прогоняя наваждение. Кот скрылся за стволом дерева, но хвост еще виднелся какое-то время, выглядывая как перископ. Орест Тихонович мгновенно вспомнил приговор: «… запрещается врать, стяжать, блудодействовать…». «Что это – совесть? Но почему такая черная? Неужели я так испорчен?» - в тоске рассуждал Орест Тихонович.

- Снова он… - чуть не плача пробормотал редактор.

- Кто – он? – оглядываясь по сторонам, спросила Мария.

Озаренный какой-то постигшей его мыслью, он вдруг схватил девушку за руку и шепотом заговорил:

- Вы не подумайте, я не ищу способа соблазнить вас… уже не ищу, - поправился он, опасаясь, как бы кот не появился снова.

- Вам не здоровиться? - Мария видела, что старику натурально плохо и потянулась, было за мобильным телефоном, чтобы вызвать «скорую помощь».

- Не стоит… - опередил ее намерение Орест Тихонович, - мой недуг настолько темный и загадочный, что медицина мне не в силах помочь.

Мария подумала, под «темным недугом», он подразумевает «черную болезнь», эпилепсию, и перепугалась не на шутку. Уйти, оставив человека в таком состоянии, ей не позволяла совесть, а оставаться было страшно. Орест Тихонович видя, что девушка взволнована, поспешил успокоить ее.

- Нет, нет, не бойтесь, для вас это вовсе не опасно. – Орест Тихонович затравленно оглянулся. – Меня посещают странные видения. Прямо мистика какая-то… - шептал он, - кому рассказать – не поверят, а чего доброго сочтут за сумасшедшего.

- И что за видения? – вежливости ради спросила Мария, хотя сама сидела как на иголках.

Орест Тихонович и думать забыл, что еще недавно хотел пригласить девушку на обед. С диким отчаяньем он заглянул ей в глаза, чтобы понять, можно ли ей довериться. Он чувствовал острую необходимость выговориться.

- Вы не спешите? – с мольбой спросил он, глядя ей в глаза.

Вопреки возникшему желанию убраться восвояси, Мария отрицательно кивнула головой.

- Видите ли, - обрадованный Орест Тихонович наклонился ближе к девушке и тихо заговорил, - несколько дней назад, у меня произошла весьма необычайная встреча на улице…

Сумасшедшие всегда найдут общий язык, и уж конечно же поймут друг друга. Орест Тихонович приводил по памяти известные нам события. Пересказывая, он видел, что его слушательница с неподдельным интересом сопереживала ему. Услышав о «Романе», она разволновалась не на шутку. Так называли это произведение только два известных ей человека – она и Давид.

- Простите, - перебила его Мария, - а не могли бы вы описать внешность молодого человека.

Слушая, как представлял Матвея Орест Тихонович, Мария не удержалась и вскрикнула:

- Это он!

Орест Тихонович вздрогнул и оглянулся вокруг, решив было, что Мария тоже увидела черное чудовище.

- Кто? Где?... – выдавил он из себя.

- Давид…

Редактор перевел дыхание, но тут же нахмурился. «Не исключено, что именно так его и звали… Может это одна шайка», - он подозрительно покосился на девушку.

- Да нет же, говорю вам, его звали Матвейем.

Мария прикрыв рот ладошкой, жестом попросила продолжать Ореста Тихоновича. Она была убеждена, что это был ни кто иной, как Давид: черные волосы, бледное лицо, высок, строен, черные глаза. Но не мог же он стать бандитом… кем угодно, только не бандитом. К тому же никто кроме него не называл «Роман» «романом». «Имя, зачем он сменил имя?» - Мария не допускала больше мысли, что это мог быть кто-либо другой.

Орест Тихонович подошел в своем повествовании к моменту, когда старый слуга проснулся раньше всех в доме. Этот момент стал кульминационным для взвинченных нервов Марии.

- Орест Тихонович, вы ничего не путаете, он именно с эти слов начал свой рассказ?

Редактор недовольно поджал губы.

- Может у меня и проблемы с головой, но не с памятью… - он выразительно постучал себя по лбу.

В следующее мгновение пришла пора удивляться Оресту Тихоновичу. Мария перехватила инициативу, и слово в слово пересказала о том, как происходил завтрак в доме поэта, упомянув слугу, кота и хозяев дома.

- Но как? Это не мыслимо… Объяснитесь, пожалуйста...

Мария больше не испытывала ни удивления, ни сомнений. Она вошла в состояние совершенной уверенности, что правильно выбрала свой путь.

- Это моя повесть… которую я порой осуждаю, стыжусь ее, но не могу оставить…

Орест Тихонович призадумался. Сомнений быть не могло, он столкнулся с тайной и ему в ней отведена определенная роль. На миг ему даже показалось, что от его решения может зависеть что-то чрезвычайное важное, и ему вдруг захотелось совершить какой-нибудь благородный поступок. «Точно, издам роман Ирины…», - принял он решение. Тут же раздалась трель мобильного телефона. Орест Тихонович взглянул на дисплей и снисходительно улыбнулся.

- Да, Ирина, - он выслушал своего абонента и все так же покровительственно улыбаясь, ответил,- да, я думаю, что сменив стиль, ты еще больше привлечешь внимания к своему творчеству. Мы будем тиражировать твой роман… Конечно, предварительно я ознакомлюсь с ним…

Абонент, по всей видимости, разразился благодарностью, так как физиономия редактора стала воплощением самодовольства. Мария впервые допустила мысль, чтобы отдать кому-либо свою рукопись, для качественного анализа.

- Это кто? Писательница? – Мария покосилась на зажатый в руке редактора телефон.

- Ирина Маркова, - Орест Тихонович мгновенно почувствовал, как возрастает его значимость.

- Та самая? – Мария была знакома с ее творчеством, и как антипод, она даже была ей симпатична.

- Именно та самая… - подтвердил Орест Тихонович.

Молодая женщина и редактор замолчали. Оба размышляли над чередой весьма необычных событий, оба осознавали, что причастны к какому-то мистическому процессу. Орест Тихонович почти осознал свою миссию, а Мария преодолевала последние сомнения, свойственные каждому думающему человеку. Повернув головы навстречу друг другу, они заговорили одновременно:

- А вы… - сказала Мария.

- А вы… - сказал Орест Тихонович.

Обоим стало абсолютно ясно, что они нужны друг другу.

- Рукопись с вами? – спросил Орест Тихонович

- Нет. Я пишу ее, где попало… - ответила Мария.

- Очень желательно, чтобы вы собрали ее и перенабрали в электронном виде. Вам не составит труда?

Мария и не мыслила возражать, даже если бы ей это стоило жизни.

- Тогда возьмите, – он протянул ей визитную карточку, как только будете готовы, мы с вами должны непременно встретиться, помолчав, он добавил, - Мария Анатольевна, мудрые говорят, что природу нельзя иначе победить, как ей повиноваться. Уверен, что наша встреча не случайна.

На том они и расстались. Вернувшись домой, Мария собрала все листы разных форматов, на которых она буквально по строчке писала свою повесть. Размыслив, она пришла к выводу, что скорость набора текста, которой она обладала, займет немало времени. Она набрала номер телефона Томы и спросила, нет ли у нее знакомых, которые могли бы перенабрать рукописный текст.

- Так я и могу…- ответила ее подруга.

Оказалось, что среди различных, свойственных ей способностей, была в том числе замечательная и практичная способность, набирать текст десятью пальцами.

А в это время…

♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫

А в это время Иван слушал выговор от Матвейа.

- Иван, никто из нас не должен вмешиваться в этом случае. Ты в службе не одну сотню лет и понимаешь не меньше моего, что вмешиваться в сознание людей – это не в наших правилах. Если действовать твоими методами, то теряет смысл сама Голгофа. Люди обладают всем необходимым, чтобы прийти к свободе. Они обладают правом выбирать, а ее сомнения – это то, что ей необходимо преодолеть самостоятельно.

Сомнения - это разновидность страха, боязнь проиграть, быть осмеянным обществом. Значит она еще не в полной мере готова, чтобы выполнить свою роль, и наделяет свою личность повышенной значимостью. К тому же если бы речь шла только о ее жизни, то наше вмешательство было бы оправдано, но от ее выбора зависит участь других людей. Сам знаешь, кому много дается, с того много спрашивается. От того, как решиться судьба этих двух, зависит дальнейшее направление, которое изберут люди этого мира для своего развития. Если она решиться, то своим примером явит миру, что пришло то время, когда: «…верующий в Меня, дела, которые творю Я, и он сотворит…».

Каждому человеку дано силы, свободная воля изменить свою жизнь. Необходимость перемен – на лицо. Они все спят, но свойственное их природе стремление быть свободными, как они были призваны быть, так или иначе проявляется в их способе жизни. – Матвей взял большим и указательным пальцем со стола пакетик, с белым порошком, розового оттенка, и помахал им в воздухе, - это ли истинное блаженство, это ли путь к свободе? Они добровольно отдают себя в рабство, и их сон превращается в кошмар. Только свободная личность может повести за собой людей и напомнить им об их истинной сущности. Пора чудес прошла, люди доросли до того уровня, когда сами способны творить то, что когда-то почиталось чудом. Только для этого необходимо научиться верить… любить. Человеку не чудеса нужны… Демоны тоже способны распределять, суммировать и трансформировать энергетические потоки, - Матвей в упор смотрел на Ивана.

- Мы же вместе смотрели наиболее вероятный ход развития событий. Она бы и так решилась… Вот копия ее дневника, - Иван открыл блокнот в кожаном переплете, и зачитал сделанную Марией запись: «Сотни раз я задавала себе вопрос, зачем я пишу? Что-то есть эгоистичное в этом вопросе… Ведь я люблю музыку, оперное пение, и если бы все, так же как и я сомневались в том, что они делают, то мир был бы невыносимо скучным. Кроме всего прочего, когда я пишу, я ясно ощущаю, что я иду… Это живое, ни с чем не сравнимое во мне действие самой энергии жизни…». Она уже близка к переходу на новый уровень. А что касается меня, то твои обвинения не справедливы. Я позвал ее не на Лысую гору, а к музею поэта, чтобы обратить ее внимание на слепок его посмертной маски… А знакомство редактора с ней, мы тоже видели вместе, их энергетические магистрали пересекались несколько раз. Какая разница, где бы они познакомились – на Лысой горе или в музее?

Матвей молчал. Он знал, что Господь тоже ведет забавы с сынами человеческими. Иван не нарушил инструкцию, но сам Матвей был сторонником самовоспитания и очень не любил действовать так, чтобы люди привыкали к внешним стимулам. Быть высоко мотивированным человеком – это один из приоритетов процесса самоосознания.

- Значит так, - Матвей бросил пакетик с порошком в урну, переполненную такими психотропными и наркотическими веществами, - с этого дня я беру на контроль это дело и без моего ведома – ни шагу. Кстати, а что это за импровизация на набережной? Неужели твой брат так наивен? Нет, кандидатура для такого проекта вполне подходящая, но разве он не знаком с доктриной о структурах? Посоветуй ему познакомиться хотя бы с «Принципом Питера», право, этот Лоуренс – умнейший человек. Надо бы пересмотреть его дело… Итого этого мира предначертан и единственное, что можно изменить – это количество спасенных.

- Я о том ничего не знаю, он был один, - не отводя глаз, парировал Иван.

- Ладно. Найди Якова с Петром. Вечером обговорим, какие аспекты не учтены. У нас все готово к инициации?

- Почти.

- Тогда иди, работай. Да, необходимо встретиться с кем следует, и решить вопрос этой женщины… эта история с ее сыном… Кто ведет его дело? Кто-то из наших?

- Нет.

- Значит, действуй через третье лицо. Повороши уснувшие чувства, там всегда теплиться забытый свет. И не надо меня упрекать вмешательством в дела людей, это частный случай, кроме всего прочего, он достаточно сильно мотивирован, и уже проснулся. Осталась техническая сторона, а она всегда требует руки мастера…

♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫♫

Как же без веры? Однажды проснувшись в темной комнате, ты никогда не выйдешь из нее, если не поверишь, что пространство Вселенной не ограничено ее стенами. Способность верить применима к какой угодно из области знаний. Это способность, которая позволяет сонастроиться на необходимый тебе диапазон частот и волн, той области твоего интереса, которую ты еще не видишь, но стремишься в нее.

(Марк Акуния)

Часть III

Каждый нормальный человек, перед тем как планировать переезд на новое место, подумает о том, где он остановиться в первое время. Но речь в этом случае идет о личностях, которые с самого рождения попирают общепринятые нормы. То, что влекло Давида уехать из деревни, было так мало осознанно, что можно сказать он приехал в Город в глубоком обмороке. Осознать мотив, который побуждает нас поступать тем или иным способом, человек способен только ясно осознавая собственную природу. Подчиняясь установке, которую он получил в процессе жизни в социуме, он приехал в Город, чтобы поступить в консерваторию и получить музыкальное образование.

Невероятно большое количество информации вокруг него, рассеивало внимание и, разумеется не способствовало пробуждению. Спрашивая у прохожих дорогу к консерватории, Давид не без труда добрался по указанному адресу. Перед зданием, он остановился и долго смотрел то ли на фасад, то ли слушая собственные ощущения, пред тем, как переступить порог консерватории. Но даже в состоянии глубокого сна, по мере того, как он рассматривал заведение, где собирался провести ближайшие годы своей жизни, ему вдруг показалось, что он близок к тому, чтобы совершить преступление. С одной стороны оно было вроде как оправдано объективными причинами, но с другой стороны совершенно чуждо его природе. Разумеется, что все это происходило на уровне ощущений, но этого было достаточно, чтобы спустя минут двадцать развернуться и уйти.

Собственно идти было некуда. Послеполуденное солнце не располагало к экскурсии, кроме всего прочего, давало о себе знать органическое чувство голода. Имея при себе кое-какие капиталы, он зашел в ближайший гастроном, в котором с трудом сориентировался, и купил себе покушать. Несколько отягощенный комплексом провинциала, он оглянулся, чтобы отыскать место, где можно было съесть свой не хитрый обед. Пройдя несколько сот метров, он остановился, во дворе жилого дома, и присев на скамью, стал поглощать еду. Подкрепившись, он почувствовал себя несколько уверенней, но по истечению короткого периода времени, настроение его потускнело. Потеряв привычный механизм внешних стимулов, он не знал, что делать дальше. Он даже не беспокоился о том, где ему придеться ночевать. Состояние ступора овладело им совершенно. В области груди стало очень тягостно, тоскливо. Возникла даже мысль вернуться домой.

Так он просидел, пока солнце не стало клониться к горизонту. На смену суетливому дню спешила ночь. Менялся и тип людей, который активизировался именно с наступлением ночи. Давид впервые подумал о том, что ему предстоит где-то найти ночлег. Беспокойства по этому поводу он не ощущал. Это было чистое намерение, а его реализации споспешествуют силы, о существовании которых люди часто и не подозревают. Вот уже стали звать своих малышей заботливые родители, чтобы те спешили домой. На улице оставались те, что постарше, да горстка пенсионеров, которые стойко поддерживали традиции навсегда ушедших в Лету, советских времен, и с азартом играли в домино.

Спортивная сумка с личными вещами Давида находилась рядом с ним, на лавочке. Моторные функции, отвечающие за сохранение собственности сработали безотказно. Давид перехватил ее за ручки, чуть ниже, той незнакомой руки, которую он видел только по локоть. В следующий миг, чья-то другая рука опустилась ему на плечо, и надавила на него так, что ему пришлось вывернуться, чтобы увидеть, кто таким образом старался привлечь к себе его внимание. Он не чувствовал опасности. Даже тогда, когда чей-то массивный кулак врезался в его подбородок, Давид не осознавал, что это типичное ограбление. По всей видимости, били со знанием дела, профессионально, так как очнулся он уже в темноте, от того, что кто-то, не подозревая о том, что его челюсть сломана, пробовал его пульс, на сонной артерии, и при этом задел подбородок.

Давид издал короткое мычание, и чья-то холодная рука спокойно была отнята ее владельцем от его шеи. Незнакомец присел на корточки, и молча, не выражая никаких эмоций, смотрел в лицо Давида. Преследуя только ему известную цель, незнакомец провел рукой над лицом юноши и впервые издал что-то похожее на звук, неопределенно хмыкнув. Убедившись, что травма не смертельная, он без церемоний помог Давиду подняться, и ничего не объясняя, повел за собой.

Однокомнатная квартира, площадью 65 квадратных метров, содержала весьма своеобразный антураж. Даже в критическом состоянии, не заметить его было делом невозможным, для этого необходимо было находиться как минимум в коме. Стены были отделаны высококлассной штукатуркой, с глянцевой поверхностью и выкрашены в ослепительно белый цвет. Пол был устлан паркетом, цвета чернее черного. Перепланировка квартиры была выполнена в стиле студии. Нечто похожее на место, где готовилась пища, было поднято от общего уровня на сантиметров двадцать. Ничего, что можно было бы связать с приспособлением, где есть место открытому огню, на псевдо кухне, не было в помине. Длинный, мраморный стол, стенной шкаф, для пищевых ингредиентов, стол из темного дуба, для принятия пищи – вот и вся кухонная утварь. Рабочая область апартаментов сразу произвела на Давида положительное впечатление, так как в ней стоял огромный, черный рояль. Перпендикулярно стене стоял книжный шкаф, с двумя рядами книг на полках. Отсутствие простенков для разграничения зон, заменяло автономное освещение каждой зоны. Только санузел был отделен от общей площади стеклоблоками, белого, матового цвета внутри которых было вмонтировано освещение. Некоторые участки декора и мебели имели общий элемент ажурной позолоты, но в общем преобладал эффект старины, который был сделан, как в последствии узнал Давид, с помощью специальной техники.

⇐ Предыдущая 7 8 9 10 111213 14 15 16 Следующая ⇒