Ершова Елена 8 страница

Может, оттого, что небо за одну ночь досуха выплакалось дождями, на все последующие дни установилась теплая и сухая погода, что на памяти Виктора случалось не так уж часто.

Заехав в Институт, профессор разобрал оставшуюся часть бумаг и без сожаления выбросил все в мусорный ящик. Ему не было жалко архивных записей, а с появлением Яна многое из написанного утратило смысл и теперь казалось в чем-то даже нелепым. Что по-прежнему интересовало Виктора, так это появление васпов как таковых. Имеют ли под собой основания эти слухи о проведении экспериментов на военной базе? Или это просто очередной красивый миф?

В кабинет к нему заглянул Феликс и спросил, можно ли будет прийти на завтрашние похороны. Виктор ответил утвердительно, хотя сам толком ничего не знал про организацию. Потом ему начали звонить родные погибших и приглашали уже официально. Виктор раздавал соболезнования, а на душе было кисло, будто он сам был отчасти повинен в их смерти.

Под конец Виктор так себя накрутил, что мысль о возвращении на дачу казалась ему невыносимой. Он тянул время, сытно пообедал в кафе института, заехал домой и принял душ, переоделся, потом долго философствовал на тему бытия с давней знакомой из паспортного стола, которая кроме последних сплетен выписала липовую справку на имя гражданина Южноуделья Родиона Шипки - выправлять документы для васпы у Виктора не было ни времени, ни желания, но на первое время было достаточно и липовой справки об утере паспорта. И только потом, едва ли к не закрытию магазинов, успел схватить первые попавшиеся под руку вещи и направился обратно.

"Ну что может случиться за несколько часов моего отсутствия?" - подумал он.

На даче было тихо. Виктор поставил машину в гараж, прошел от калитки к веранде. А потом он увидел дохлую ворону.

Птица лежала прямо на порожках, приоткрыв клюв и распластав крылья. Ее перья были измазаны кровью. Виктор брезгливо носком ботинка спихнул ее с порожек и увидел еще одну - эта лежала на лестничных перилах, а еще у нее была отсечена голова.

Виктор почувствовал дурноту, в мозгу зазвенели первые колокольчики тревоги. Холодея, он ухватился за дверь - так и есть. Дверь не была заперта.

Тогда ученый пулей влетел в помещение, борясь со страхом увидеть в доме что-то похуже мертвых птиц. Но увидел только Яна, который, сгорбившись, сидел за столом и перелистывал страницы книги. А еще он играл кухонным ножом Виктора, расслабленным жестом бросал его с высоты своего локтя прямо в полированную поверхность стола.

Виктор сначала стоял, оцепенев и не веря своим глазам, потом издал гневный рык и кинулся к Яну.

- Сейчас же положи нож! - завопил он.

Лезвие в последний раз вонзилось в стол, и осталось там, слегка покачиваясь от тяжести рукоятки. Ян убрал руку, но голову не поднял.

- Ты... ты, - Виктор задыхался, не находя слов. - Я предупреждал, чтоб ты сидел тише воды, ниже травы! А ты...

- Я сижу, - логично заметил Ян.

- Да неужели? Скажи на милость! - ученый едва не взвыл, видя, во что превратился новый кухонный стол. - Это антарийский кедр, твою-то мать!

Ян промолчал.

- Да вы там все неандертальцы, что ли? - Виктор был вне себя от злости. - Как вести себя не понимаете? Как ты вообще умудрился выйти?

- Здесь простой замок.

Ученый в раздражении вскинул руки.

- Отлично! Ты мне еще и замок сломал! А что за дохлые вороны раскиданы по всей веранде?

- Прилетели на паданцы, - ответил Ян, пролистнул еще одну страницу и пояснил:

- Мешали читать. Немного потренировался.

- Голову себе потренируй! - Виктор выдернул из стола нож и кинул его в мойку.

Ян аккуратно закрыл книгу, заложив страницы фантиком конфеты.

- Если ты продолжишь говорить со мной в подобном тоне, - скучным голосом произнес он, - я вырежу тебе печень.

Виктор осекся и замолчал.

- Странный рапорт, - меж тем сказал Ян, указывая на книгу. - Излишне подробный. Много внимания уделено гражданским. Почему?

Виктор едва не рассмеялся, сощурился недоверчиво - не шутит ли? Ян не шутил. Поэтому и ученому смеяться перехотелось.

- Это не рапорт, - ответил он хрипло, прокашлялся и повторил. - Это не рапорт, а художественное произведение. О жизни людей до Сумеречной эпохи.

- Все придумано?

- Не все. Какие-то герои вымышлены, какие-то существовали реально. Понравилось?

Виктору вдруг стало интересно узнать мнение существа, выросшего в чуждой культуре. А, может, у них и культуры-то никакой не было.

Ян задумчиво склонил голову на бок.

- Многое непонятно, - ровно произнес он. - Нелогично. Война нелогична.

- Вот тут ты прав, - согласился Виктор. - Война сама по себе крайне нелогична.

- Не так, - возразил Ян. - Война логична. Нелогично слишком много рассуждать об этом. Все просто. Есть цель. Есть пути достижения. Есть результат.

- Это не только исторический, но и философский роман, - заметил Виктор. - Не только о войне. О жизни вообще, о человеческих взаимоотношениях, о мужестве...

Ян приподнял брови.

- Моему бывшему наставнику, - ответил он, - осколок распорол живот. С вывороченными кишками он дотащил до Улья ракетную установку. Ночью. Через болота. Потому, что есть долг. Есть Устав. Принял решение - иди и выполняй. Не принял - сиди и не дергайся. Каждый делает только то, что он должен и может сделать. Зачем столько болтать?

- Да при чем тут это! - рассердился Виктор. - Я тебе о литературе толкую! Да и вообще, то техника, а то люди.

- Люди - это сырье, - отрезал Ян. - А ракеты у нас дефицит.

Виктор махнул рукой, чувствуя, что снова начинает раздражаться. Так бывало всегда, когда ему приходилось общаться с Яном дольше десяти минут, поэтому решил перевести тему:

- Ну, так что с этим твоим наставником? Наградили его?

- Это как?

- Ну... - Виктор запнулся. - Орден дали? Или медаль? Или почетную грамоту? Или что там у вас дают в качестве поощрения?

- Ничего не дают. Зашили и в строй. Правда, недолго служил.

- Погиб? - интуитивно догадался Виктор.

- Я его убил, - поправил Ян, потом вдруг улыбнулся и доверительно, будто старому другу, признался:

- Мечтал об этом с момента перерождения.

На это Виктор не нашелся, что сказать. Еще меньше, чем сам васпа, ему нравился васпа улыбающийся - выглядело это крайне неестественно, а порой и жутко.

Прошла еще одна ночь, и на этот раз она была спокойна. Правда, половину ночи Виктору отчего-то снился князь Болконский в красном преторианском кителе, но это он списал на усталость и стресс.

Наутро сквозь облака наконец-то проглянуло солнце, и Виктор подумал, что этот теплый и погожий денек никак не годится для такого печального мероприятия, как похороны.

Виктор собирался тщательно - начисто выбрился, надел новую черную рубашку и черный костюм. Он думал про всех своих погибших товарищей, и не представлял, как смотреть в лица их родным, что говорить... Волна вины снова начала захлестывать его с головой. И настроение только ухудшилось при появлении Яна.

Ученый отметил, что с потерей военного мундира Ян растерял половину своей демонической харизмы, и новые брюки и рубашка в сочетании с черной повязкой через голову смотрелись достаточно нелепо. Ян тоже осознавал это и, как тогда в Выгжеле, старался стать незаметнее, поворачиваясь к Виктору здоровой, не изуродованной частью лица. Ученый подумал, что встреть он васпу впервые у себя в институте - принял бы за одного из аспирантов.

- Я еду с тобой, - сказал Ян.

Виктор прекратил укладывать волосы и сердито воззрился на него в отражение зеркала.

- Вообще-то, сегодня похороны, - как можно более сдержанно ответил ученый. - Потерпи еще один день.

- Нет, - отрезал Ян. - Довольно ждать. Я здоров. Выгляжу как человек. Едем.

Виктор в раздражении швырнул расческу и повернулся к Яну лицом.

- Ты что, не понимаешь? - повысил он голос - Я еду на похороны своих товарищей! Людей, которых убил ты!

- Фактически, я убил только двоих, - рассудительно ответил Ян.

- Да? - вспылил Виктор, сжимая кулаки. - А Савелий? Он погиб, когда падал твой вертолет! А Дерек? Его застрелили твои соплеменники, разве нет? Все они погибли из-за тебя!

Виктор вдруг почувствовал жжение в глазах.

"Только бы не расплакаться перед этим... Как он сказал вчера? Люди - сырье?"

- Да, черт возьми! - с ненавистью в голосе продолжил он. - Пусть двоих - но это люди! Ты отнял жизни! Ты - убийца! У Мириам сын сиротой остался, между прочим!

Ян демонстративно повернулся к ученому спиной и принялся надевать куртку.

- Сбавь тон, - бросил он через плечо. - Это не первый сирота.

- Оставить бы тебя в тайге, болотникам на радость, - мстительно произнес Виктор. - А еще лучше морду набить.

- Ты не сделаешь этого, - спокойно отозвался Ян.

Самым мерзким было то, что он был прав. Васпа порой мог выглядеть нелепо, но Виктор не обманывался внешностью - в воздухе все еще ощущался легкий аромат озона и гари, и половицы куда более громким скрипом отзывались на шаги Яна, и шрам на ладони никуда не подевался тоже.

- Зачем тебе идти со мной на похороны? - угрюмо спросил Виктор.

- Незачем, - сказал Ян. - Я не иду.

- Тогда что тебе нужно в городе?

- Информация. У вас есть место, где можно узнать о событиях последних тридцати лет? Имена людей? Даты рождения, смерти?

- Тебе нужно в главный информационный центр, - буркнул Виктор. - В архивный отдел. Но не знаю, справишься ли сам...

- Я справлюсь, - уверенно ответил Ян. - Отвези меня туда.

И Виктор сдался.

Некоторое время они ехали молча, не глядя друг на друга. Ученый сосредоточенно смотрел на проселочную дорогу, объезжая попадающиеся на пути рытвины. Ян сидел неподвижно, привычно ссутулившись и опустив голову, и Виктор не мог сказать, спит васпа или бодрствует: кидая редкие косые взгляды на пассажира, он видел лишь черный кружок повязки и изрезанную шрамами щеку. Поэтому Виктор едва не подпрыгнул на месте и дернул руль, когда Ян первым нарушил молчание.

- Я прочел книгу, - сказал он. - Ты прав. Я не понимаю. Многое мне кажется бесполезным и нелогичным.

- Я в этом и не сомневался, - отозвался Виктор.

- Объясни.

Ученый стрельнул взглядом вбок. Теперь лицо Яна было повернуто к нему в анфас и выражало крайнюю сосредоточенность.

- Есть три основных инстинкта, - строго произнес васпа, - самосохранение, размножение и добывание пищи. Когда мне что-то нужно - я просто иду и беру это. Без разговоров.

- Veni, vidi, vici? - Виктор криво усмехнулся. - Ну, а если не дадут?

- Невозможно. Я всегда получаю, что хочу.

- А как же дружба? - не сдавался Виктор. - А любовь? Любовь твоих родных, любовь женщины, в конце концов?

- Бессмыслица, - ответил Ян. - Шелуха. Женщин я беру, когда пожелаю. Если что-то становится ненужно - я просто избавляюсь от этого.

- Вот это прекрасно! - саркастично воскликнул Виктор. - Значит, когда я стану тебе не нужен - от меня ты избавишься тоже?

- Но пока ты нужен, - возразил Ян. - Зачем болтать об этом сейчас?

- Вот уж спасибо, утешил!

- Ты судишь своими мерками, - спокойно сказал Ян. - Эмоциями. Но мы их не испытываем. Излишняя эмоциональность губительна.

- Способность чувствовать, переживать, испытывать те или иные эмоции - это естественный процесс эволюции, - заспорил Виктор. - Это развивается из простейших инстинктов и это то, что отличает человека разумного от остального животного мира.

- Неверно, - перебил его Ян. - Животные знают, что такое страх или боль. Но контроль - вот, что отличает разум. Если бы я не научился контролировать себя, я бы не пережил и первую зиму после перерождения. А Рихт поддался эмоциям и потерял контроль. Поэтому я легко смог его убить. Все бесполезное должно быть отсечено.

- Постой, постой, - вспомнил вдруг ученый. - А как же вопросы нравственности? Я помню, та ведьма, Нанна, рассказывала мне, что ты спас ее от односельчан. Ты уже тогда знал, что она понадобится тебе в будущем?

- Нет, - признался Ян. - Не знал.

- Тогда с твоей стороны это был высоконравственный поступок, не находишь? Значит, не такие уж вы бездушные механизмы, как любите о себе говорить? - торжествующе закончил Виктор.

Ян задумался. Думал долго. Похоже, слова Виктора привели его в замешательство. Наконец, он произнес:

- Может, ты прав. Я был еще солдатом. И многое не понимал. Но потом я понял.

Он помолчал еще и добавил:

- Она похожа на меня.

- То есть? - уточнил Виктор.

Ян улыбнулся.

- Люди отвергли ее, - сказал он. - Травмировали. За то, что она была другой. Она могла умереть. Но выжила. Это было ее перерождение. И я почувствовал это, потому что переродился тоже, - его улыбка теперь стала похожа на оскал. - Ваш мир оттолкнул нас. И мы отгородились от него. Перестали быть его частью. Я учил ее жить с этим, как учили меня. Разница лишь в том, что я - окончательная, закрытая система. Она же продолжает цепляться за внешний мир, - он озадаченно нахмурился. - Я не знаю, почему...

- Возможно, ей нужно что-то большее, - ответил Виктор.

- Я могу дать все.

- Нет, - покачал головой Виктор. - Любовь, верность... То, о чем рассказывается в книгах. Все, что кажется тебе бесполезным. Этого ты ей дать не можешь.

Машина въехала в город. Извилистая дорога сразу сменилась строгими улицами, преломляющимися под прямым углом на перекрестках, тишина пригорода сменилась гомоном толпы и шорохами автомобильных шин. Ян сразу притих, и Виктор вспомнил, каким чужаком казался васпа в Выгжеле. Что же говорить о многолюдной столице? Дербенд проглотит его, как песчинку.

Информационный центр представлял собой высотное здание, у которого сновали толпы народу. Виктор припарковался и некоторое время подробно разъяснял Яну, как найти архивный отдел, что спросить и как вызвать такси при необходимости. В последнюю очередь отдал ему телефон и карту города, где указал и свой адрес, и местоположение дачного поселка.

- Запомнишь? - спросил он под конец.

Ян утвердительно кивнул и сказал:

- Я запоминаю информацию с первого раза. В Даре не повторяют дважды.

- Ну тогда, - сказал ученый, - запомни еще вот что: не привлекай к себе внимание. И не ввязывайся ни во что без надобности.

Ян снова согласно кивнул и вышел из машины.

Виктор еще несколько минут понаблюдал, как его фигура движется сквозь толпу. Думал о том, как должно быть неуютно чувствует себя существо, всю жизнь прожившее в глухих лесах и вдруг попавшее в суету большого города.

И, хотя на Яне теперь не было его мундира, и никто из людей не догадывался, кто находится рядом с ними, Виктор все равно замечал, как они неосознанно отходят, отодвигаются в сторону, освобождая Яну дорогу. Будто чувствовали движение некой силы, одно появление которой могло разрушить весь привычный уклад их жизни.

"Оса в муравейнике", - почему-то пришло на ум.

Виктор подождал, пока Ян не скроется в дверях центра, развернул машину и двинулся на запад. До похорон оставалось около получаса.

15. Letum non omnia finit.

Он все же немного опоздал к началу.

Когда Виктор подъехал к кладбищу, священник уже начал отпевание. По воздуху разносился тяжелый запах ладана. С телами погибших пришло проститься довольно много народу, и Виктору пришлось аккуратно протискиваться в толпе, выставляя перед собой венок, будто щит. Люди пропускали его молча, и ученый неуместно вспомнил, как также молчаливо и аккуратно расступалась толпа перед Яном.

"А они мертвы, - подумал Виктор. - Все мои товарищи... Зато их убийца каких-то полчаса назад преспокойно заходил в информационный центр. И привез его сюда я..."

В глазах снова защипало, не то от ветра, не то от пронзительных звуков молитвы, не то от нахлынувшей вновь ненависти к Яну, к себе, ко всей этой чертовой экспедиции.

Две старушки в черных платках тихонько перешептывались за спиной Виктора.

- В закрытых гробах хоронят, - услышал он. - Говорят, везти нечего было: звери поели.

- Да и что говорить, - поддакнула вторая. - Места гиблые. Найди, попробуй.

Виктор протиснулся еще ближе.

Четыре гроба торжественно стояли в ряд. Облака расползались дымными клочьями, пропуская сквозь прорехи медные языки солнца: они жарко облизывали полированные бока гробов. Виктору вдруг вспомнилось, как хоронили его жену - тогда гроб тоже был закрытым (разбитое лицо едва удалось собрать по кусочкам), и тучи, будто еще одна гробовая крышка, низко нависали над кладбищем. Виктор помнил, как порывистый ветер швырял ему за ворот пригоршни снежинок и подумал, что непогода больше пристала бы такому печальному мероприятию. Тогда бы казалось, что природа вместе с родными скорбит по погибшим, укрывает их стылым саваном. И так было бы всем легче.

Гораздо легче, чем слушать, как молитвы и плач вплетаются в веселый гомон грачей, в сухой шелест осенней листвы, и поднимаются выше золоченых макушек тополей, где в прозрачной белизне вертит свои жернова рыжее солнце.

И это создавало в сознании Виктора некий специфический контраст: черный траур - на земле, золото и медь - вверху. Полосатый мир.

Священник закончил отпевание. Приглашенные на церемонию военные выступили вперед и дали три залпа в воздух. Настало время прощания с покойными.

Муж Мириам, прямой и строгий, подошел к гробу одним стремительным рывком - как в омут головой. Быстро и сухо приложился губами к нагретой солнцем крышке, и также быстро отошел, словно этим стремительным рывком больно и быстро разрывал оставшиеся нити, связывающие его с погибшей женой. Сына Мириам на похоронах не было - мал еще.

Жена Монгола, Айгуль, пришла вместе с двумя мальчиками-близнецами, обоим было лет по четырнадцать, оба - в одинаково строгих костюмчиках. Во время отпевания они не плакали, только угрюмо смотрели в землю. Подошли к гробу отца, погладили бока. Один из них утер красные глаза рукавом. Айгуль положила на гроб венок "От семьи", заплакала и отошла к стоявшим поодаль родителям мужа.

У Савелия, самого молодого в группе, жены еще не было, но пришли его родители и брат. Пожилая мама долго плакала над гробом, обняв обеими руками, а брат гладил ее по плечам и говорил:

- Не надо, ма... пойдем... не надо...

К Дереку пришла проститься целая семья - и его родители, и родители жены, и многочисленные родственники. Каждый из них счел необходимым отдать последний долг усопшему. Хотя Виктор слышал, что от Дерека совсем мало что осталось, и не хотел вспоминать, по какой причине это произошло.

Потом настала очередь сослуживцев, коллег и просто друзей. Виктор подошел тоже, поставил венок к подножию памятника - было решено сделать братскую могилу, с высеченной в граните эпитафией, которую Виктор перечитал дважды, но смысл все равно ускользал от его сознания. Лишь только солнечные искры плясали на медной табличке с именами. Глаза снова отяжелели слезами, и Виктор отошел, моргая и растирая пальцами щиплющие веки. От жары и духоты толпы на его лбу выступили капли пота, и Виктор махнул рукой, отгоняя назойливо вьющуюся муху. Краем зрения он увидел, как поджал губы брат Савелия и шагнул навстречу.

Он что-то сказал Виктору, но ученый не расслышал, а потому просто сказал:

- Я соболезную...

- Засунь соболезнования себе... - с ненавистью выдохнул парень и плюнул Виктору под ноги.

Ученый остановился, отстраненно глядя в побелевшее лицо юноши. Но перед глазами все еще плавали солнечные круги, и жужжала над ухом муха. Виктор отмахнулся снова.

- Подонок! - сказал тогда парень. - Что ты с ними сделал, гад?

Виктор моргнул, стряхивая оцепенение, разлепил пересохшие губы.

- Я... это был несчастный случай...

- Лжец! - выкрикнул парень. - Ты один выжил, и ни царапины на тебе нет! Как это получилось, скажи? Мерзавец!

Он замахнулся кулаком, но ударить не успел - сзади навалились мужики, скрутили парню руки.

- Ну, тихо! Тихо, тихо... - примирительно и настойчиво заговорил кто-то и крикнул в сторону:

- Водки там налейте! Не видите, человеку плохо?

Парень отбивался, но потом ослаб и повис в руках мужчин безвольной марионеткой. Его плечи затряслись от рыданий.

- Уходите пока поскорее, - посоветовал незнакомый Виктору усатый мужчина. - И не сердитесь, такое горе у человека...

- Да... я понимаю, - ошеломленно пробормотал Виктор и скользнул обратно в толпу.

Ему казалось, что все смотрят на него с болезненным любопытством, и пот снова заструился по шее.

Они знают?

Виктор отмахнулся от этой мысли, как от насекомого, снова усевшегося на отворот его пиджака. Но теперь увидел, что это не муха, а оса. Она взлетела над его плечом, и Виктор отшатнулся, ударил по ней ладонью наотмашь. Она спикировала вниз и упала куда-то в траву. Ученого почему-то затрясло от омерзения. Он несколько раз вытер ладонь о брюки.

Гробы опустили в могилу. Родные покойных снова заплакали, когда комья земли застучали о крышки, и этот глухой звук вызвал в памяти стук падающих камней, когда рушился Улей.

Виктор подумал, что куда более справедливым было, если бы Ян убил и его тоже. Так было бы проще. Теперь же ему предстоит жить с этим чувством вины, жить с клеймом "единственный, выживший", со знаком зверя на ладони...

Ученый поежился. Пот теперь сполз за воротник, под рубашку, неприятной струйкой стек между лопатками. Это вызвало волну какого-то щемящего чувства, словно кто-то стоит за спиной и пристально смотрит в затылок. Но никто на Виктора не глядел, все были погружены в собственные мысли или тихо переговаривались друг с другом. Тем не менее, ощущение преследования не проходило.

Печальная церемония завершилась. Люди начали понемногу расходиться, и Виктор тоже побрел прочь. Он подумал, что надо бы заглянуть на могилу Линды, и свернул к кладбищенским воротам, где всегда стояли бабульки с живыми цветами. Ритуальные услуги во все времена пользовались спросом - будь то похороны, рождение или свадьба.

Виктор размышлял между гвоздиками и хризантемами, когда чувство преследования появилось у него снова. Это было похоже на ледяные иголочки, покалывающие его лопатки и бегущие вверх, к затылку. В это же время знакомый женский голос произнес рядом:

- Возьмите хризантемы...

Виктор обернулся, и волна настороженности схлынула с него, как и появилась, а вместо нее пришло чувство облегчения. Потому что рядом стоял никакой не тайный преследователь, а Лиза Гутник, аспирантка из Славена.

- Добрый день, - улыбнулся ей Виктор. - Значит, хризантемы?

- Они красивые, - смущенно пояснила девушка и слегка покраснела.

- Ой, берите, молодой человек! - прошамкала старуха-продавщица, будто продавала букет на любовное свидание. А, может, ей было все равно, кому и для каких целей продавать цветы. - Смотрите, какие пушистые, где еще такие найдете!

Виктор молча расплатился и забрал букет.

- Вы тоже на похороны пришли? - спросил он у Лизы.

- Да... Об этом писали в газетах, - призналась она и вдруг пылко попросила:

- Только не думайте, что я вас преследую! Вы ведь не думаете так?

Виктор рассмеялся. Несмотря на то, что находились они в обители смерти и скорби, на душе почему-то стало светло и радостно.

- Что вы, Лиза, я вовсе так не думаю, - успокоил он девушку.

Она удовлетворенно закивала головой.

- Наверное, у вас здесь еще дело? - спросила она, намекая на только что купленный букет. - Что ж, не буду вам мешать...

- Вы мне и не мешаете, - возразил Виктор.

Ему вдруг показалось, что все напряжение последних дней, от общества Яна, от похорон и удушающего чувства вины - в общем, все, что беспокоило и мешало ему жить, - вдруг куда-то улетучилось. Словно действительно после продолжительной бури и обложного ливня проглянуло вдруг теплое солнце. Даже воздух стал светлей и чище - или это просто солнечные блики заиграли в медовых волосах Лизы.

- А знаете что, - сказал Виктор. - Если хотите, прогуляйтесь со мной? Конечно, это не лучшее место для прогулки, но я обещаю вам, что не задержусь здесь долго и мы сможем найти какое-нибудь более уютное место. Вы согласны?

На лице Лизы расцвела смущенная улыбка.

- Согласна, - просто сказала она.

Они пошли вглубь кладбища, по утоптанной дорожке меж аккуратных изгородей. На солнце наползли перистые облака, и в мире воцарились покой и умиротворение.

- Кто у вас здесь похоронен? Родители? - спросил Лиза.

Виктор отрицательно качнул головой.

- Нет. Жена...

Лиза широко раскрыла глаза и с неподдельным сочувствием воззрилась на ученого.

- Простите... я... соболезную...

- Ничего. Спасибо, - Виктор грустно улыбнулся и сказал:

- На самом деле, вам не за что извиняться. Это случилось достаточно давно...

Когда же?

Виктор напряг память. Время - хороший лекарь. И образ женщины постепенно тускнел в его сознании. Кажется, теперь он уже не мог вспомнить цвета ее глаз.

До того момента, как нечто предстало перед ним в облике Линды... но об этом лучше не вспоминать вовсе.

- Три года назад, - сказал ученый. - Да. Три года...

- Что с ней случилось? - спросила Лиза, но в ее голосе не было пустого любопытства. Скорее - сопереживание.

- Погибла в автокатастрофе, - ответил Виктор.

Он почувствовал прикосновение к своей руке. Тонкие пальцы девушки дотронулись до его запястья - нежно, сочувствующе. Это был легкий и трогательный жест искреннего дружеского участия, и у Виктора странно защемило сердце.

- Вы до сих пор помните ее, - сказала Лиза утвердительно.

- Да, - не стал спорить с ней Виктор. - Я помню...

Они дошли до выкрашенной в небесно-голубой цвет оградки. Любимый цвет Линды.

"Конечно, - подумал про себя Виктор. - Голубой. Ее глаза были голубыми..."

Он прошел за изгородь и положил букет на аккуратный холмик. Смахнул пыль и листья с таблички. Линда серьезно смотрела на него с фотографии - строгое, даже немного грустное лицо. Красивое.

Теперь оно навсегда останется таким - строгим и застывшим, как маска.

"Пусть будет так, - подумал Виктор. - Не раздутым комом грязи... Люди не должны приходить из глубоких северных болот. Да, они умирают, их тела обращаются в прах, но прах питает новую жизнь. Так и должно быть в круговороте бытия".

Сердце защемило снова, но уже не так сильно, как бывало раньше.

- Прощай, Линда, - почти неслышно, одними губами произнес Виктор. - И прости.

Смерть - еще не конец...

Лиза стояла в стороне, опустив голову. Не подходила. Не мешала. И тоска, все прошлые годы грызущая душу ученого, начала отступать, растворяться, как растворяется сахар в кружке с кипятком.

- Letum non omnia finit, - сказал ей Виктор. - Смерть еще не конец...

И улыбнулся.

- Ну? Пойдем, что ли? Я угощаю.

Он выбрал действительно уютное и светлое кафе буквально через четыре квартала, и только теперь понял, что проголодался. На душе было немного грустно, но грусть эта была светлая. Будто груз прошлого наконец-то начал отпускать его, и плечи теперь распрямлялись, и можно было дышать полной грудью.

- Вы не женились после... после ее смерти? - проницательно спросила Лиза, прихлебывая ароматный чай со вкусом вишни.

- Нет, - признался Виктор. - Я очень горевал, и так и не смог ни с кем связать судьбу. Мне казалось, что я предам ее. Предам память о ней...

- Но вы не предали, - мягко возразила Лиза. - Вы ведь помните ее! Вы правильно сказали: смерть еще не конец. Не конец для вас. Вы-то еще живете! Уверена, ваша жена была доброй и хорошей женщиной. Она бы хотела для вас счастья....

- Да, наверное. Ты права, - от этих слов Виктору стало так легко на душе, что он сам не заметил, как перешел на "ты".

- Вот видите! - обрадовалась девушка. - И прошу вас очень, не вините себя за смерть ваших товарищей тоже!

Виктор вздрогнул и поднял брови.

- О, я знаю! - с жаром сказала Лиза. - Я чувствую, что вы вините. Не нужно! Так уж случилось, вы не виноваты в их смерти.

Виктор вздохнул

"Милая, добрая девочка, - подумал он. - Ты не была там. Ты не видела входящее в горло Мириам лезвие. Ты не слышала хруст костей, когда болотные чудовища пожирали Дерека... Ты не стояла бок о бок с убийцей, и не носишь знак зверя на своей руке..."

Лиза пискнула, прерывая мысли Виктора, взмахнула руками.

- Что такое? - он вернулся обратно в реальность и обеспокоено огляделся по сторонам.

- Оса! - Лиза указала на тарелочку с джемом. - Прямо сюда села!

- Где же?

- Улетела уже...

- Тогда тебе нечего бояться, - улыбнулся ученый.

- Ооо! - протянула Лиза, доверительно наклоняясь к Виктору над столом. - Вы бы знали, как я боюсь насекомых! В детстве всегда орала, как резаная, и просила папу или братьев скорее меня спасти!

Она рассмеялась. Виктор засмеялся тоже, шутливо погрозил пальцем.

- Ай-ай. Нехорошо, мадемуазель Гутник. Вы же биолог!

- А этих не люблю, вот! - надула губы Лиза. - Откуда взялись осенью? Нашествие какое-то. Феликс тоже говорил, что под домом целое гнездо нашел. Едва вытравил.

⇐ Предыдущая 3 4 5 6 789 10 11 12 Следующая ⇒