Глава 9.. Этого окажется недостаточно.

Глава 9.

Этого окажется недостаточно.

- Кира, - Артей глядел на девочку сверху вниз. Он терялся от нежности и бессилия. – Кир, ну не волнуйся ты так.

Кира стояла бледная и серьёзная. Она быстро глянула на Тёму, перекинула рыжие волосы назад. Собранная, в белой рубашке с бледно-жёлтой вышивкой у ключиц, в школьной коричневой юбке – выглядела она непривычно и чувствовала себя непривычно.

- Всё хорошо, Тём, - серьёзно сказала она. – Я просто стараюсь сосредоточиться. Вот и всё.

Тёма тоже выглядел непривычно – его белая рубашка, коричневый школьный галстук, волосы, зачёсанные назад. Школьных коричневых брюк у него, разумеется, не было, но Тимофей пошутил уже, что Артей и без брюк коричневый, так что какая всем разница.

Аркаша вслух повторял слова, словно слова – это самое страшное, что можно забыть. Петя с Ваней равнодушно обсуждали какие-то свои проблемы – казалось, их вообще ничего не беспокоит. Лиза и Алёна перебирали ноты и раскладывали их по кучкам. Настя с Полиной оставили рюкзаки и убежали приводить себя в порядок.

Среди вокалистов суетились актёры. Актёры громко повторяли монологи и сбивали бедного Аркашку. А Киру заставляли нервничать своими взвинченными звонкими голосами.

Дверь в закулисье распахнулась, и в неё влетел Тимофей. За Тимофеем вошёл Кирилл Львович.

- Здравствуйте! – кинулись к нему ребята.

- Здравствуйте, - весело улыбнулся им учитель, на ходу разматывая шарф. Тимофей подсуетился за его спиной и помог преподавателю снять пальто. – Спасибо, Тимофей. Ну что, пойдёмте распеваться?

Кирилл Львович бросил пальто на рюкзаки своих учеников и вышел в коридор. Послушные ребята гуськом выбежали за ним. В коридоре столкнулись с Настей и Полиной. У Полины вокруг лица весело скакали золотистые кучеряшки.

Ребята не были в своём любимом малом актовом месяц. Малый актовый практически не изменился. Только вместо нот на пианино легли кипы неизвестных распечаток с портретами политических деятелей. Кирилл Львович широким жестом смахнул их на пол, Тимофей радостно усмехнулся. В ребятах проснулось боевое настроение.

Ваня поставил к фортепиано стул, Алёна подняла крышку инструмента, Лиза сунула на подставку рассортированные ноты. Кирилл Львович опустился на стул, взмахнул руками и пробежался по нотам. Зал зазвенел и ожил.

- На ля – широко, на лё – собранно, - в звенящей и слушающей тишине произнёс Кирилл Львович. - Поехали.

Девочки сами переметнулись в свою кучку, мальчики – в свою. Аркаша перебежал к девчонкам.

Голоса зазвенели – но не как фортепиано под пальцами Кирилла Львовича – а пронзительно и тонко, будто разбивали старую-престарую вазу, топтались на осколках, и осколки скрипели, стонали – пели.

- Да что с вами такое? – выдохнул Кирилл Львович.

- Мы волнуемся! – пискнул Аркаша.

- Да бросьте, - повёл плечами Кирилл Львович. Но играть дальше не стал, помолчал, развернулся к ребятам. – Знаете, когда вы поёте лучше всего? Когда вы счастливы. Когда вы сияете, как начищенные самовары. Как солнышко утром. Вот что нам директор сказал – от политологии польза есть, а от вокала нет. Так вот просто красиво спеть – это спеть бесполезно. В чём смысл искусства, ну-ка, объясните мне.

Ребята растерянно молчали.

- Что, сами не знаете, чем вы тут занимаетесь? Ну, Тимофей, зачем ты здесь?

- Ну-у… Люди хорошие.

- Настя, Полина?

- Хочется красиво петь.

- Кира?

- Я не знаю… я как и Тимофей…

- Артей?

- Я… если честно, с Кирой хотел подружиться.

Кирилл Львович поднял глаза к потолку.

- И из-за Киры тут и остался? И вы с таким посылом к директору выйдете? «Я пою, потому что мне девочка нравится»?!

Артей побагровел.

- Алёнушка, - вздохнул Кирилл Львович.

- Я не знаю, - виновато пробормотала Алёна. – Но это как… для души. Помогает жить. И поэтому люди хорошие. Душевные и любят жизнь.

- Я вот недавно спел маме! – влез в разговор Аркашка. – И знаете, что, Кирилл Львович? Она расплакалась!

- Почему она расплакалась? – Кирилл Львович подался вперёд.

- Я сначала испугался, - деловито принялся рассказывать Аркаша. – Думал, я чем-то её обидел. Плохо спел, ещё что-нибудь. А она сказала, что гордится мной. Что не знала, что я так могу. И… как это… узнала меня с новой стороны, хотя знала как облупленного! Вот. Она так и сказала – «как облупленного»! Не знаю, что это значит.

Кирилл Львович заулыбался. Ребята нащупали свою суть.

- Мы с Настей на «Ромео и Джульетту» недавно ходили, - робко вставила Полина. – На мюзикл.

- Да-а, только хотела рассказать, - кивнула Настя.

- Там партия Джульетты, в которой она обнаруживает, что Ромео мёртв. Господи, как она пела. Мы тоже расплакались. Правда – до глубины души трогает. Будто это я Ромео полюбила, и всю её жизнь пережила за одну только эту песню.

- Вот и вы так эти песни должны прожить, словно впервые их Слышите. С Большой буквы Слышите. О чём наши песни?

- О времени.

Кира, Тёма и Тимофей обменялись взглядами.

- О времени, которое меняется.

- Но всё к лучшему. Ветер перемен придёт, он будет добрый ласковый.

- Бегу на зов скорее, по дороге на которой нет следа – в прекрасное далёко.

- В наше время должен каждый слушать время и отважно…

- В ногу с временем шагать, - уже не проговорила, а нежно пропела Алёна.

- В общем, - подвёл итог Тимофей – и для убедительности поправил на переносице очки, - все боятся времени. Но не нужно бояться. И перемен не нужно бояться. Нужно бороться!

- И всё будет хорошо, - прошептала Кира, но её услышал каждый.

- Но это ведь и про нас тоже, - заметил Кирилл Львович. – И про нашего директора. Так давайте расскажем ему эту нашу историю.

- Так чтобы он, чёрт возьми, расплакался!

- Он расплачется, - улыбнулся Кирилл Львович, - если вы расплачетесь. Не от нервов, конечно. А от того, что время уходит, например.

Кира подумала, что голос и слова – это стрелы, и ими можно разить насквозь. Алёна вот, когда поёт, что бы она не пела – хочется бежать и всех вокруг обнимать и любить. А когда Аркашка клянётся стать чище и добрее, когда Тёма обещает Кире мчаться на её зов по дороге, на которой нет следа!.. У Пушкина же ещё было: «Глаголом жечь сердца людей».

- Но для начала всё-таки на лё и на ля, - Кирилл Львович вернулся к инструменту. – Вот. Так намного лучше.

Намного лучше и смелее, Кира старалась не растерять чувство силы и смелости. Ребята притихли, затаились в себя, только робко переглядывались и смотрели друг на друга с ласковой теплотой. В конце концов они любят петь. Любят стоять перед зрителями, смотреть, как зрители загораются их нежностью и добром.

- Музыкальный коллектив Кирилла Львовича Вяземского! – объявил ведущий – старшеклассник Лёша в галстуке и с хвостиком на затылке.

«Бьют часы на старой башне». Кирилл Львович, внизу, за фортепиано, Алёна и Тимофей сделали шажочек вперёд и солируют. Кира здесь поёт только вместе с хором, можно немного расслабиться, можно привыкнуть к сцене и рассмотреть зрителей. Школьники серьёзны. Перед вокалистами выступали физики, ребята настроились на серьёзный лад. Директор смотрел в окно, туго скрестив на груди руки.

Кире стало обидно. Алёна и Тимофей пели очень тонко, очень звонко и красиво, а никто, совершенно никто не мог очнуться и услышать!..

Высокий аккорд, пауза, мгновение тишины. Школьники вздрогнули и подняли вверх глаза. Вот оно, - тихонько выдохнула Кира.

- Окна у-утра настежь распахни! – высоко и ласково в хрупкой звенящей тишине пропела Алёна.

- Сумрак ночи с улиц прогони, - вступил к ней в дуэт Тимофей.

Ребята проснулись. Директор задумчиво развернулся к сцене.

«Ветер перемен». Кирилл Львович поднялся, вручил Ване Прохоркину гитару – Ваня перебросил через плечо ремень, взял аккорд, попробовал. Кивнул Кириллу Львовичу. Кирилл Львович кивнул ребятам.

Ваня заиграл.

После звонких и светлых «Часов» «Ветер перемен» побежал по залу испуганными мурашками. Грустно и зябко: «Кружит Земля, как в детстве карусель, а над Землёй кружат ветра потерь».

- Им нет числа, - тоненько объяснил Аркаша, и Кира увидела, как внимательно глянул на мальчика директор.

- Но есть на свете ветер перемен, - словно со стороны услышала Кира свой чистый голос. – Он прилетит, прогнав ветра измен.

Кирилл Львович вступил на фортепиано, его ноты сцепились с гитарными струнами и понеслись, кружась, над залом. Кира обводила взглядом школьников, цеплялась за каждого глазами и видела – они слушают, они слышат, им страшно и щекотно внутри, им грустно и радостно. Вот бы младшие девочки заплакали, вот бы директор в самом деле Услышал.

Ребята смолкли. Не смолкла Ванина гитара, не замолчало пианино под быстрыми руками Кирилла Львовича. Вокалисты стояли, вытянувшись по струнке, и даже когда Ваня сорвал с гитары руку, когда Кирилл Львович откинулся назад и поднял ладони вверх, ребята стояли и слушали исчезающий в воздухе звук. Аплодисменты, громкое «Браво» Екатерины Игоревны с первого учительского ряда – ребята сникли в поклоне. Быстро переглянулись – вы видели? - у нас получается!

Артей повернулся к Кире и смело улыбнулся ей одной. Кира кивнула. Да, мы готовы.

Ваня отдал гитару вниз, выпрямился, покрутил плечами. Кирилл Львович вступил.

Самое важное. Самое, самое важное. Только бы не споткнуться.

Они не споткнулись. Они допели до конца, они смотрели друг на друга, у Киры щекотало горло от трепетных чувств, школьники слушали, слушали учителя, Кирилл Львович улыбался себе под нос.

Они пели даже в ту минуту, когда зал дрогнул от неожиданного телефонного звонка. Даже в ту минуту, когда директор дёрнулся и широко вышагал прочь из зала, на ходу укладывая трубку между левым ухом и плечом. Ничего не переменилось, Кира спела, отвернувшись от зала для одного только Тёмы, и Тёма ответил одной только ей – и это было важно, так важно, что старшеклассник Лёша в первом учительском ряду запрокинул голову и украдкой провёл пальцами у ресниц.

Кирилл Львович смолк. Алёнина последняя нота накрыла зал, зал подался вперёд и оглушил ребят аплодисментами. Екатерина Игоревна встала, за ней поднялся Лёша, за ними – весь учительский ряд и все ребята.

Но вокалисты не улыбались. Они глядели на Кирилла Львовича – Кирилл Львович оторвался от инструмента, повернулся к зрителям, поклонился, поискал глазами глаза директора – и не нашёл.

К вокалистам он не обернулся. Но вокалисты заметили, как упали вниз его плечи – только этим он себя и выдал.

На кухне у Кирилла Львовича было тепло и тихо. Запотело оконное стекло, и Аркашка, сидящий на подоконнике, нарисовал на нём снежинку. Скоро зима.

Артей сидел неуклюже и по-собачьи, привалившись спиной к стене, выбросив вперёд тонкие ноги. Между ним и Тимофеем грустила Кира. Тишина витала в прозрачном воздухе, и никому не хотелось её прогонять.

Кирилл Львович сидел на табурете и хмуро цедил свой кофе. На диване, среди ребят, вздыхала его жена. Ей всё Ваня объяснил, объяснил одним только предложением: «Директор нас не слушал».

И всё. Что тут ещё добавишь?

- Простите, - прошептал Аркаша, и ребята повернулись в его сторону. – Я понимаю, всем грустно… но что теперь делать-то? – ребята промолчали. – Что делать-то? Кирилл Львович, что делать?!

- То же самое, - выдохнул Кирилл Львович.

- А если нас не пустят выступать? Зачем мы тогда?..

- Ну мы же не для концертов собирались, - возразила Алёна.

- Выпустят, - кивнул Петя.

- Никуда не денутся! – прошептала Лиза.

- Кирилл Львович, простите, - подала голос Кира. Кирилл Львович поднял на неё глаза. – Мы… как мы спели?

Оживление вспыхнуло и погасло – ребята замолчали, обмякли, перепугано спрятали глаза. Сейчас им вынесут приговор.

- Ох-х, - выдохнул Кирилл Львович так печально, что Аркашка на подоконнике даже зажмурился. – Прекрасно. Так прекрасно мы не выступали никогда в своей жизни. Это лучшее из всего, что мы когда-либо делали.

- И даже этого оказалось недостаточно, - убито пробормотал Тёма.

Киру что-то кольнуло внутри. Обидно было именно за Тёму. Он старался, из кожи вон лез, на гримасы Константиновой не смотрел, перед выступлением пожал директору руку, да и ребята говорили – Артей у нас в школе особенный, единственный кентавр, и он выбрал именно вокал, директор не сможет не заметить, не оценить!..

- Ну как вам? – робко спросил директора Аркашка, когда праздник закончился, и директор спустился со сцены, зачитав торжественную речь.

- М-м, что, мальчик?

- Как вам наше выступление?

Директор окинул его взглядом – маленького, в галстуке и пиджаке, поглядел на старших вокалистов за Аркашиной спиной.

- А-а, выступление. Красиво, очень красиво.

- А-а… - Аркаша хотел спросить что-то ещё, но директор улыбнулся ему, пожал мальчишеское плечо и ушагал прочь из зала.

- Бэ, - мрачно ответил Тимофей за директора.

«Красиво, очень красиво». Не зацепили они директора своим хвалёным искусством.

Кира привалилась макушкой к Тёминому плечу. Тёма поддался ей и тихонечко вздохнул.

«Даже этого оказалось недостаточно».

- Не унывать, - строго сказала жена Кирилла Львовича. – Как и прежде, ребята, будете приходить сюда каждую неделю и заниматься. И выступать. В школе выступать, на фестивалях – везде. Они вас остановить не должны. Кирилл!.. – начала она и осеклась. Поднялась, шагнула к нему, ладонью погладила по плечам. – Кирилл, ну… придётся начать сначала.

Кирилл Львович грустно улыбнулся и посмотрел на неё снизу-вверх, но ответить не успел. Запел по-птичьи входной звонок.

- Ты пиццу им заказал, что ли? – спросила жена Кирилла Львовича.

- Ничего я не заказывал…

Женщина ушла в прихожую, открыла дверь.

- Ой, - услышали ребята.

Кирилл Львович поднялся:

- Что такое?

- Подождите, я разуюсь, - донеслось из прихожей. Ребята обомлели.

Кирилл Львович быстро переглянулся с ребятами, шикнул на Аркашу:

- Слезь с подоконника!

На кухню вошёл директор. Жена Кирилла Львовича на ходу снимала с него пальто. Кирилл Львович держал перед собой букет оранжевых гвоздик вперемешку с осенними листьями.

- Здравствуйте, - робко прошептали ребята – только голос Тимофея звенел враждебно.

- Здравствуйте! Так я и думал, что вас всех здесь найду. Вот, эти цветы – вам… Они осенние. Скоро осень закончится, конечно, но даже зимний ветер будет добрым ласковым. Да ведь?

Кира боялась дышать. Тимофей нащупал её руку, Кира взяла за руку Артея – втроём они сцепились, затаили дыхание.

- Вы присаживайтесь, - Кирилл Львович кивнул директору на табурет.

- Да я так, на минутку… Хотел извиниться. Мне позвонили срочно, а я ждал важный звонок… Звонок оказался неважным. А вот вам, кажется, важно то, чем вы занимаетесь.

- Очень, - пискнул Аркаша.

- Все эти песни из старых фильмов, и вы сами, то, что вы пьёте чай у Кирилла Львовича дома и наверняка не сдаётесь… не сдаётесь ведь?

- Не сдаёмся, - решительно отозвался Тимофей, и Кира даже вздрогнула от его резкого голоса над своим плечом.

- Во-от, - директор улыбнулся. – Вообще-то это очень политично. Мне мои ребята так сказали. Они вас внимательно слушали, им очень понравилось. Они хотят уступить вам кабинет.

- Сами хотят? – ахнула Лиза.

- Да, сами. Очень их зацепило. Обвинили меня в невоспитанности с этим телефоном…

- А где же Вы с ними будете собираться? – удивился Кирилл Львович.

- А прямо у меня в кабинете. Что уж мелочиться! В самом деле, отняли у вас пианино, хотя оно нам даром не нужно… Возвращайтесь. Репетируйте, выступайте. Мне очень нравится ваша борьба. Правда, такое поколение растёт… Мы-то всего боялись. Не дай Бог кто чего не так про нас скажет. А вы ничего не боитесь. Мне такое по душе. Возвращайтесь. Не бойтесь менять время.

Вязаный шарф Артея в углу, ноты по всему залу, на стене над фортепиано – огромный ватман с портретами всех вокалистов – Тёмина работа. Возле ватмана – календарь, на календаре нарисованы заснеженные часы и Дедушка Мороз. Город за окнами белеет и вьюжит, зато внутри – чайник из учительской, тёплые свитера и тёплые ребята, которые не боятся времени, которые сумели подружиться с непокорным ветром перемен.

И ты обязательно подружишься.

⇐ Предыдущая 1 2 3 4 5 6 7 89