8. Битва двух инквизиторов 2 страница

«Это все, что осталось от твоей силы, Натан? — послала она ему мысль. — В часовне ты был куда лучше».

«Что ты, Энн, — ответил он, почувствовав, как клинки впитали его импульс, — я не хочу испортить твою новую красивую броню».

И нанёс телекинетический удар, сформировав тугую сферу разности гравитационных потенциалов, которая должна была снести Райт с ног.

Энн почувствовала силу Хасселя, но ей она казалась недостаточной. Броня выдержала удар прекрасно, но и уровень Хасселя был ниже, чем у того же Кастора, а по заверениям Селены броня могла выдержать один или два удара альфа-псайкера.

«Натан, прошу, не сдерживайся».

Райт вложила в мысль столько личного, сколько смогла припомнить и пропустить через своё сознание, чтобы окончательно выбить инквизитора из колеи. Сама Райт ощутила, как её словно размазало по стене, растянуло и сжало одновременно, но ощущение длилось несколько секунд, что не причинило особых беспокойств. Клинки начали немного нагреваться, но Энн не чувствовала этого, а лишь видела их ауру, да и плечи начинало немного покалывать, как бывало только при серьёзной схватке с противником.

Сознание Натана раздвоилось. Одна из половин бесновалась, задетая по живому потоком воспоминаний, отношений, образов и мыслей, спрессованных в один тугой комок, который раскрылся, подобно ядерному взрыву. Вторая часть сознания, управлявшая подключением к дару, эмоций не испытывала, преобразуя силу воли во взаимодействие с энергией варпа.

Под куполом Геллера не было доступа к имматериуму, что давало шанс не привлечь внимания его обитателей, но энергетические резервы Хасселя также оставались ограниченными. «Здесь Энн права, я не способен сейчас высвободить свою силу полностью, — Натан одним усилием впитал все, что оставалось под куполом, и что не успели всосать в себя клинки, по-прежнему державшие размытым контур тела Райт. — Но это и не требуется».

Он ощутил, как внутри него поднимается холодная волна ярости, и не стал ей противиться, позволив придать сил. Пол вокруг него покрылся кристаллами льда, растущими с каждым ударом сердца, а воздух стал разреженным, как на вершине горы. Лёд, образуя длинные тонкие иглы, блестящие гранями в свете люм-шаров, поднимался вверх, повинуясь желанию Хасселя. Часть его образовала заслон, по которому пробегали синие искры разрядов энергии, а остальные иглы, нацелившись на Райт, подрагивали в стремительно охлаждавшемся пространстве.

Боковым зрением Натан отметил, как магос Селена что-то переключала на пульте, беззвучно шевеля губами, но счёл это неважным. Одной частью себя он не желал причинить Райт вред, другая требовала разорвать её в клочья. И то был не демон.

Льдинки, каждая из которых была прочнее керамита доспехов Астартес, разом ускорились, рванувшись к Эннифер. Внутри потока Хассель сформировал незаметные полости, которые позволили бы Райт избежать сильных повреждений, но не надеялся на успех. Почему-то ему казалось, что она не будет уклоняться или уходить в сторону.

— Ты сошла с ума!

Ландау был почти готов пристрелить магоса из стаббера, который едва уловимо подрагивал в его руке.

— Это инструкции инквизитора Райт, — не обращая внимания на крик наёмника, продолжала щелкать переключателями Селена.

— Ты понимаешь, механикус, что, если бы он знал, он не стал бы... — прошипел мужчина, борясь с желанием разворотить голову Селены ударом приклада. Та только согласно кивнула. Она повернулась к Ландау, и тот с удивлением увидел очень даже человеческие эмоции на лице механикус. Селена была бледна, её губы дрожали, а в глазах затаился ужас.

— Думаешь, я хочу этого, идиот? — прошипела она в лицо наёмнику. — Но Райт дала чёткие инструкции: отключить поля Геллера, когда Хассель соберёт достаточно сил для удара! Я точно так же не хочу остаться без инквизитора, как ты — без работы.

Ландау опустил руку со стаббером. Медленно, словно во сне, он отходил подальше, а потом, поддавшись порыву, подошёл ближе к защитному полю клетки, в которой дрались псайкеры.

— Он же её по стене размажет... — со странной тоской в голосе протянул наёмник, пытаясь рассмотреть происходящее сквозь стену тумана и ледяной изморози.

— Я говорила ей об этом, — тихо вздохнула за его спиной Селена.

Удар смел Эннифер с ног. В какой-то момент ей даже показалось, что душа выбита из тела, отшвырнутая прочь, в варп. Голова взорвалась образами, шепотками, тенями и липкими воспоминаниями о пережитом во времена самостоятельной практики. Образ Хасселя преобразился, превратившись в нечто тонкое, изящное и светящееся в серости варпа нереальной, притягивающей красотой.

«Я просил тебя умереть ещё тогда, у Сороритас, но ты была излишне самонадеянна, малявка», — раздался голос демона совсем рядом. Райт тряхнула головой, пытаясь подняться. Образ светящейся фигуры смялся, скрючился и словно втянулся сам в себя. Пластины брони окутались сиянием, превращаясь в цельный доспех, не оставляющий незащищённых частей тела инквизитора. Медленно, словно выбираясь из плотной паутины, Райт поднялась на ноги, шагая навстречу Натану. Выражение его лица она, пожалуй, не забудет никогда. Страх, ужас, непонимание, решимость, злость, ненависть, облегчение...

«Слава Императору, — выдохнул Хассель, восстанавливая дыхание. — Броня сработала».

Он с трудом удержался в этой реальности, когда поле Геллера пропало, и поток энергии варпа хлынул в него, сжигая щиты и каналы. С трудом перенаправив поток, инквизитор едва не утратил контроль над иглами, но они рассыпались, испарившись от вспышки. От двух вспышек, одна из которых была тусклой и размытой, а вторая смела всё вокруг, хлестнув по восприятию Натана, как раскалённый проволочный бич аркофлагеллянта Сестёр Битвы.

На мгновение показалось, что он слышит демона, но голос создания варпа также унесло прочь тугой волной выплеска брони Райт. Хассель потряс головой, пытаясь привести в порядок сознание. Он действительно радовался, что Энн уцелела и не получила значимых повреждений. Хорус побери, он так на это надеялся!

Но теперь наступила её очередь. Инквизитор посмотрел в пылающие голубым глаза Райт, и выставил все щиты, которые умел.

Энн собрала все силы, но в последний момент снизила мощность до приемлемого уровня, ласково погладив инквизитора Хасселя по его защите. Та прогнулась, потом промялась и дрогнула. Натан покачнулся, но его ярость, пригасшая от осознания, что Райт жива, снова вытеснила остальные эмоции. Следующий удар Натана был ударом инквизитора по врагу.

Сеть трещащих разрядов, в которые превратились раскинутые Натаном в начале поединка сенсорные пси-нити, сплелась в воронку, центром которой стал сам Хассель. Поднимаясь в воздух, он ощущал, как сквозь его тело проходит сверкающий поток энергии, текущей из варпа, подобно горной реке. Такой же бурный, непредсказуемый и неостановимый. Все плотины и запруды, выстроенные в расчёте именно на подобное развитее событий, смело в первый же миг. Инквизитор утратил контроль над своим даром, и теперь боролся, рыча, за то, чтобы вернуть себе управление пси-даром и телом.

Палуба там, где её коснулись концы энергетических нитей, оплавлялась. Щит, созданный Селеной вокруг места сражения, прогибался и трещал. Хассель смотрел невидящими глазами в раскручивавшийся варп-шторм, зародыш которого носил в себе все эти годы. С той стороны, запертый в теле демонхоста, к нему рвался Геррениус, но не мог пробиться сквозь звёздную ярость бушующего потока силы. Инквизитор пытался закрыть канал, но понял, что не успевает, и стал сбрасывать энергию вовне, чтобы не сгореть. «Все равно, что оседлать, оторви мне яйца, бешеного орка, — подумал он, снова и снова смещая сверкающий непроизносимыми цветами столб энергии. – Император!»

Ему удалось справиться с пси-силой, и глаза снова могли видеть. Поле зрения затягивала какая-то красноватая пелена.

Когда Райт поняла, что происходит, щиты над лабораторным комплексом почти рассыпались. Вызывая Хасселя для проверки, она понятия не имела, что внутри него может быть такое. Демон смеялся, эхом разнося свой голос повсюду. От звуков этого смеха у инквизитора Райт барабанные перепонки грозили лопнуть. Тело сдавливало, скручивало, внутри поселилась тошнота, то и дело грозящая обернуться неприятными последствиями. Хассель потерял «управление полётом», как сказал бы Астос, и его теперь должно было разорвать на части. Эннифер понимала, что, если в ближайшее время не придумает, что делать, Селена восстановит поля, и тогда результат явно оставит желать лучшего. Для Хасселя. Повезёт, если Селена не уничтожит его. А вот Ландау точно постарается убить прорвавшегося в эту реальность демона.

— Император, защити, — выдохнула Энн, и шагнула к Натану, втягивая его в своё поле. Ножи сорвались с креплений, устремившись навстречу горлу и сердцу инквизитора, и Энн стоило неимоверных усилий остановить их и задержать, пока она приближалась к Натану сквозь сопротивление демона и варпа. Броня держалась, и её аура постоянно ширилась, пытаясь дотянуться до Хасселя прежде, чем демон.

— Врубай поле, чёртова дура! — орал Ландау на Селену.

— Не могу! — хлестала механодендритом магос. — Ничего не работает, управление утеряно!

Тело по-прежнему не слушалось, одеревенев в одной позе, с поднятыми руками и диким напряжением всех мышц. Большая часть нервных узлов были блокированы извне, и Хассель понял, что проклятый Императором демон все-таки умудрился обойти его. Извратив извращённую идею, почерпнутую созданием варпа из того ритуала, который загнал Геррениуса в тело-ловушку демонхоста, заперев его там, демон попытался сделать новое вместилище из инквизитора.

Воспользовавшись упавшей защитой и временной потерей Натаном самоконтроля, демон смог прокинуть мостик между собой и Хасселем, но сосредоточился на захвате тела. Полагал ли выкидыш варпа, что его давний субъект вожделений уже выведен из игры, или предполагал покончить с инквизитором после переселения, Натан не знал, и не хотел знать. Ему довольно было понять, что справиться с этой мерзостью нужно прямо сейчас, пока его не разнесли в клочья потоки имматериума, Геррениус, Райт или Ландау с Селеной.

«Бог мой, Император! — инквизитор скрипнул бы зубами, если б мог, но пришлось обходиться вспышкой ярости и ненависти. — Не оставь меня без своей защиты!» И изо всех сил устремил поток своих клокочущих мыслей на узлы лицевых нервов, заменённые искусственными аугметическими биосхемами. Они не сопротивлялись, пустив сознание Хасселя на периферию его же тела, и открыв доступ к более глубоким слоям, подвергавшимся атакам Геррениуса.

Ему удалось шевельнуть пальцем. Потом гримаса ненависти на лице дрогнула, сменившись выражением боли. «Славься, Император! — воззвал к Трону Хассель, усиливая натиск, и ощущая, как перегорают невральные подключения в его мозгу. — Будь ты проклят, Геррениус!»

Вокруг инквизитора, воспламеняясь от насыщенной энергией атмосферы, кружились звуки древнего экзорцизма-песнопения, то ускоряясь, то замедляя своё движение. Слова становились материальными, или казались таковыми, и почти обжигали.

— Что?! Что она там кричит? — пытаясь переорать хаос вырывающегося на свободу варпа, пытался добиться от Селены Ландау. Магос не слышала слов наёмника, пользуясь другими способами восприятия речи, нежели он. Пальцы магоса порхали над кнопками и рычагами, переключая одни и удерживая другие. Селена перебрасывала нарастающие потоки силы с одной части клетки на другую, компенсируя энергию и выбрасывая в стороны языки чистой силы. Инерция гасилась за счёт переброски, и клетка ещё держалась, но на последнем издыхание. Первый защитный контур уже оплавился, теперь настала очередь второго и последнего.

— Не ори, — хлестнула по наёмнику механодендритом магос, — инквизитор просит подготовить защищённую палату реанимации. Бегом, чего встал?

Селена недобро сощурилась. Ландау подчинился, слабо представляя себе, что и как он должен делать. Звуки, шумы, вой, крики, яростные слова молитвы скрутились в один пылающий жгут, постепенно превращая лабораторию в груду разбитого оборудования.

Эннифер сумела ухватиться за Хасселя и прижать его к себе как раз в тот момент, когда демон почти овладел его телом. Райт видела в глазах инквизитора борьбу за жизнь и смех демона, который не желал уступать своё никому. Райт подняла в воздух такое количество искр и колючих льдистых осколков, что град обрушившегося на неё шторма льда грозил похоронить обоих инквизиторов. Едва Энн прижала Натана к броне, как тот, ослабнув от противостояния, только продолжал тихо повторять слова молитв Императору. Райт мгновение колебалась, но потом, вспомнив, что она на службе, позволила своим ножам впиться в плоть Хасселя. Зрачки Натана увеличились, он попытался вяло сопротивляться, но изо рта инквизитора вылетели последние, завершающие слова изгоняющей молитвы, и выплеснулась алая кровь. Энн отвела взгляд. Варп-хаос тут же утих, и на голову Эннифер, поддерживающей умирающего Хасселя, посыпались обломки и куски льда.

Где-то вдалеке, за пределами окружающего пространства, раздался разъярённый крик боли. Услышавший его в реальности немедленно умер бы в жестоких муках, заливая всё кровью из разорванных глаз, ушей и прочих отверстий тела — кричал демон, не привыкший проигрывать и считавший себя неуязвимым. Даже заключённый в теле демонхоста, он был мало подвластен окружающему плотскому миру, существуя более в варпе, чем физически. Но клинки, пронзившие тело Хасселя, нанесли удар не только инквизитору, но и тонкому телу пытающегося овладеть им демона. И отголосок этой боли обжёг Райт, словно калёным железом. Броня и поле ослабили удар, но Энн пошатнулась и выпустила из рук тяжёлого, как труп, Хасселя.

Крик модулировался, проходя по всем частотам, доступным и недоступным человеческому уху, и в нем ясно различались слова.

«Ненавижу! Ненавижу вас, слуги трупа! Вы причинили мне боль… — вопль захлебнулся в неслышимом хохоте, достигнув крещендо, и постепенно затихая. — Я отомщу тебе, малявка. Страшно отомщу! Никто не может делать мне больно. Никто! Я сам повелеваю болью, и ты пройдёшь через все её уровни, сучка…»

— Селена! — закричала Райт, оседая на пол.

— Готово, Энн! — ответила магос. Рядом уже появились сервиторы, должные доставить инквизитора в реанимацию до того, как он умрёт или будет «непоправимо повреждён», как сказала бы Селена. Сервиторов потом придётся уничтожить...

Райт продолжала сидеть на полу, глядя на свои руки, по которым стекала кровь Натана. Она даже предположить не могла, что дело кончится этим. Когда Райт вызывала его на проверку, ей не приходило в голову, что Хассель может быть настолько тесно связан с демоном.

— Хорус меня побери, как это могло быть? Разве только...

«Разве только Натан от отчаяния не подчинил себе демона известным путём — не заключил его в тело мёртвого носителя, как делал в своё время Эйзенхорн».

— Но он не мог... — Райт почти смогла встать. Даже её ножи снова стали лишь матовыми лезвиями, по которым изредка пробегали искры и разряды силы. Броня снова стала частичной, и чешуйки стали с символами Улиториса слабо мерцали в свете оставшихся после взрыва люм-панелей вокруг. Однако, как бы Райт не хотелось думать про Хасселя лучше, чем было на самом деле, факты говорили сами за себя. И самое страшное заключалось в том, что теперь Энн придётся жить с чувством собственной ошибки. Подай она в Конклав рапорт о странностях Натана ещё десять лет назад, этого бы не случилось. Она покачала головой, размазывая между пальцами кровь инквизитора.

Кто-то тронул её за плечо. Райт обернулась. Позади стоял Ландау. Бледный, растрёпанный, с выражением на лице, больше подходящим орку.

— Мадам, вы совсем тронулись? — задал он прямой вопрос, скрипнув зубами. — Я, конечно, всё понимаю, но вызывать демонов на судне, которое стоит почти на обрыве горного поместья, вот этого я уже не понимаю.

Энн удивлённо всмотрелась в лицо наёмника.

— То есть, кроме демонов, тебя ничего не смутило? — она против воли едва заметно улыбнулась. Ландау пожал плечами.

— Вы же инквизитор. Разве этого мало?

Райт нервно засмеялась. Наёмник помог ей подняться на ноги и вытащил её из полуразрушенной клетки. У входа Энн уже ждала Селена, и по выражению лица магоса Райт поняла, что в ней сражаются эмоции человека с научным интересом механикус. Селена одновременно была счастлива от проделанного эксперимента и не на шутку испуганна его результатами.

Когда клинки Эннифер с диким, всераздирающим хрустом вошли в его горло и сердце, Хассель не поверил собственным чувствам. По телу мгновенно разлилась жгучая боль, за которой последовала волна космического холода, замораживавшего на своём пути все, превращая материю и энергию в застывшие куски мёртвого льда.

Попытки остановить быстрые, как смерть, удары были бессмысленны, но Натан всё же дёрнул непослушными руками, понимая всю тщетность своих движений. Райт бесстрастно смотрела на него, потом отвела взгляд в сторону, и Хассель услышал её мысли. Из последних сил удерживая сознание от скатывания в бездну, он разобрал, что именно она подумала.

Если бы он мог, он бы застонал.

«Энн, какого хрена! — беззвучно прокричал инквизитор. — Император твою мать, это не мой демонхост! Его приволок на планету варпов Гауд!»

Но всё было бесполезно. Ножи выпили силу Хасселя, как песок впитывает пролитую на него воду, и обрезали его связь с даром.

«Как же меня задолбала эта темнота…» — подумал Натан, падая в бесконечную черноту, и понимая остатками разума, что на сей раз, скорее всего, уже навсегда.

Эннифер ходила из стороны в сторону. Где-то рядом молчал Гламор, но инквизитору Райт казалось, что он делает это каким-то особым образом, когда молчание куда красноречивей любых слов.

— Что? — не выдержала она, резко поворачиваясь к Гламору. Тот встретил её бесстрастным взглядом светлых глаз.

— Послушай, я не буду говорить тебе, что поступил бы иначе. Я вообще не поступил бы никак, — он развёл руками. — Признаю, Энн, ты оказалась лучше меня. Хотя бы в этом, — добавил он тихо.

Райт поняла его. Священник хотел сказать, что не смог бы так же поступить с Клотильдой, и Энн знала это из недавнего опыта.

— Я не знала, что всё так... выйдет, — только и смогла сказать Райт. Теперь оставалась призрачная надежда на то, что Селена успеет спасти тело Хасселя. О душе должен позаботиться Император.

9. Татуировка

Здесь очень темно.

Я ничего не вижу. Но кажется, что пространство вокруг большое, неподвижное и пустое. Тела я не чувствую, или оно не откликается на приказы сознания, но это и неважно. Нет звуков, движения воздуха, никаких переживаний и ощущений, кроме осознания собственного существования.

Я жив. Следующий вопрос должен звучать как «кто я?», и произноситься с надрывом, испугом или иными сильными эмоциями, в зависимости от ситуации. После него обычно следует «где я?», уже без страха, деловито, и с надеждой на то, что всё происходящее вокруг – дурная шутка. И только потом идёт «как я здесь очутился?» или «что происходит?», свидетельствующие, что человек готов бороться с судьбой дальше.

Но мне это не требуется. Я не могу говорить и двигаться. Могу только думать. И считаю, что мне ещё повезло, где бы не находились тело и разум. В каком-то смысле я жив.

Остаётся понять, насколько именно. И как стать живым полностью.

Здесь очень темно и сыро. Влага ощущается как холодные прикосновения к коже, обжигающие и вызывающие дрожь. Неприятно. Слишком ярко.

От осознания своей реальности, пусть и в урезанном виде, я перехожу к необходимости вспомнить, кто я.

На ум приходит инсигния. Поцарапанный череп с тремя рубинами в глазницах, и неприятным оскалом заострённых зубов. Блестящий металл, память о дымных запахах сгоревшего фуцелина, расплавленном металле брони, крови, поте, гнили, вони прометия, дымящего жирными клубами, в которых уносятся к низкому серому небу сожжённые частицы плоти ксеносов. Эльдар.

Я сражался с темными эльдар. Один из них оставил на моем теле отметину, на лице. Рана болит до сих пор. Я чувствую её. Словно огонь расползается по щеке, стекая вниз, к шее, задевая повреждённые импланты.

Новая подробность. Моё лицо теряло подвижность. Мне имплантировали тонкую аугметику, и механикус долго бились над тем, чтобы она работала так, как надо, а не как всегда, выдавая вместо улыбки гримасу боевой ярости орка.

Механикус. Красные мантии, священный знак шестерёнки, вера в Омниссию, механизированные тела, стремление к накоплению и обработке данных. Почти как у Бертрама Леви. Он тоже аугментирован, но остаётся человеком. Заражённый мемовирусом, старый архивист, который до меня служил ещё нескольким инквизиторам, никогда не устаёт искать и усваивать новую информацию.

Первое имя. Леви… Нет, это не я.

Бертрам часто говорил со мной. И получал приказы. От меня? Кто может приказывать учёному, служащему Инквизиции?

Только инквизитор.

Я — инквизитор.

Натаниэль Хассель.

И я потерпел поражение.

***

Память раскрылась полностью, от первого крика и до последнего вздоха, который он испустил в полуразрушенной лаборатории на борту корабля Механикус «Дары Омниссии». Информацию о координатах и режимах работы плазменных реакторов сознание отвергло, с трудом отфильтровав сообщения корабельной инфосферы, лившиеся серебристым потоком. Он затягивал сознание, и Хассель отодвинулся подальше.

Кроме манифольда, как называли это механикус, вокруг были ещё несколько слоёв, отличавшихся свойствами, видом и значением. «Где-то там находится реальность, — подумал он, вспоминая ярость битвы, и выжигающую душу силу энергии варпа, протекавшую через него совсем недавно. — И имматериум. В котором, возможно, до сих пор прячется Геррениус, если Эннифер удалось разрушить его оболочку. Хотя, кажется, он пытался захватить моё тело. Инквизитор, которого сравнивали с Эйзенхорном, почти превратился в демонхоста. Какая ирония!»

Эннифер. Это имя возвратило его к необходимости выбраться отсюда, чем бы это «здесь» не являлось, и вернуть себе принадлежащее Натану по праву. Тело. Сознание. Силу псайкера. Свободу и честное имя. И женщину. Женщину, которую он не смог забыть и не пытался удержать.

Течения варпа, доступные даже отсюда, выглядели как обычно. Мерцающие невыразимым многоцветьем струи, полосы тумана и вспышки энергии, которые могут различать только псайкеры и Навис Нобилитэ. Для всех остальных это серые блеклые полосы мути, от которых становится тошно и хочется умереть.

Натан почувствовал, что к варпу и силе лучше не прикасаться. Это грозило опасностью. Демон был где-то рядом, ожидая, когда его любимая игрушка притронется к приманке, и обнаружит себя. Но, кроме демона, были и другие предчувствия. Словно применение пси-сил вызовет немедленную реакцию, которая может закончиться гибелью если не сознания, то тела. «Надеюсь, Селена не настроила системы безопасности на применение псайкерского дара, — невесело подумал Хассель, борясь с соблазном прикоснуться к инфосфере. — Я не механикус, и не разбираюсь в их хитросплетениях кода. Странно, что я их вижу. Но здесь вообще много странностей».

Оставался ещё один слой. Невзрачный, серый, тонкий, он выглядел, словно запылённое стекло, разграничивающее бездонный колодец варпа и тяжёлую недвижимую поверхность, уходящую в бесконечность. Оттуда пробивался тёплый свет, несущий ощущение защиты и безопасной гавани, и слышались искажённые голоса. Не шёпот скверны, отдающийся в ушах толчками густеющей крови, но обычные голоса живых людей. Хассель понял, что ему нужно туда. К свету.

Он собрался в тугой комок, втянув в себя все, что мог, и рванулся вперёд.

Сначала к боксу Хасселя прибыл Кёрн. Он молча стоял рядом с Энн, не пытаясь узнать больше, чем она уже ему сказала. Но Райт отлично знала, что Кастор должен, просто обязан повторить свой вопрос хотя бы ещё один раз. Чутье не подвело Энн.

— Что именно произошло, Эннифер? – тихо спросил он. Инквизитор Райт вздохнула и рассказала часть правды, избегая подробных воспоминаний и своих личных ощущений псайкера, как и увиденных ею в пси-диапазоне картин случившегося. Кёрн вздыхал, качал головой, смотрел пристально, и снова задавал один и тот же вопрос.

— Ты уверена, что не повредила жизненно важных органов своим оружием в физическом пространстве?

Райт сжимала зубы, но продолжала упрямо твердить о том, что она полностью в этом уверена, надеясь, что не лжёт самой себе и Кастору. Тело было повреждено не столь уж сильно, но вот сознание… с этим оказались проблемы. Кастор вздохнул и растворился в переходах судна, отправившись в резиденцию, пока Селена пыталась что-то придумать и вытащить Хасселя обратно из его грёз. Едва псайкер покинул Энн, как позади снова раздались шаги. На этот раз это была дознаватель Мозис. Они уже встречались, сразу после произошедшего. Мозис прибежала, запыхавшись и раскрасневшись, проявляя несвойственные ей эмоции и полыхая аурой так, что едва не ослепила Энн. Только броня, которая в тот момент оставалась на инквизиторе, спасла её от вспышки гнева неуравновешенного псайкера. Дознаватель постоянно пытала Райт вопросами, старательно пытаясь добиться, что случилось в лаборатории и почему лорд Хассель умирает. Энн была ошеломлена и подавлена произошедшим, понимая, кто именно едва не убил Натана своими руками. У Мозис были все причины и права ненавидеть Райт, но Энн почему-то не верила, будто причина этой ненависти кроется в случае с лабораторными испытаниями. Скорее, это было похоже на прекрасный повод выплеснуть давно копившуюся ненависть на Эннифер, воспользовавшись удобным предлогом.

— И всё же, что случилось в лаборатории? — снова задала вопрос Таура. Она казалась встревоженной, безупречно выражая именно те эмоции, которых от неё ждали окружающие. Райт сжала зубы, борясь с желанием ткнуть в дознавателя пиктами, полученными от Генри.

— Мы проводили эксперимент по защите от варп-тварей, — устало произнесла Райт, продолжая смотреть в стекло бронированного бокса, за которым лежал Хассель. Сервиторы, суетившиеся вокруг, подключали новые аппараты, убирали старые, проделывали множество манипуляций с телом инквизитора, но он оставался где-то далеко от этой реальности. И с каждой минутой Энн казалось всё больше, что это конец.

— Пойми, я должна знать, — почти умоляюще произнесла Мозис, и голос дрогнул, словно она собиралась заплакать. — Натаниэль был твоим учителем, теперь он принял меня на службу. Неужели на моем месте тебе было бы всё равно?

Райт повернулась к псайкеру и смерила её долгим взглядом.

— Он был моим учителем. Теперь я инквизитор. И повторяю тебе — мы проводили эксперимент. Никто не знал и не мог предполагать, что всё этим кончится. Если бы лорд Хассель предупредил меня или магоса о том, что может случиться нечто подобное, я бы не позвала его для испытаний.

«На моем месте ты никогда не была и не будешь», — зло подумала Райт, тщательно скрывая свои мысли и эмоции. Таура казалась подавленной сверх всякой меры. Восточный разрез её глаз придавал ей выражение скорби на лице, когда она опускала взгляд вниз и старательно комкала в пальцах подол своей просторной блузки. Мозис тоже посмотрела на инквизитора в боксе. Энн украдкой проследила её взгляд. Таура смотрела на приборы. Скользнув взглядом по нагому телу Натана, дознаватель позволила себе мимолётное вожделение, отразившееся в увеличившихся зрачках и лёгком румянце, но, когда она перевела взгляд на аппаратуру, выражение лица стало жёстким и расчётливым. Таура словно прикидывала, умрёт ли Натан сам или ему потребуется её помощь.

— Он выглядит таким… беспомощным, — пискнула дознаватель. — Отсюда мне, конечно, не видно, как там дела, но…

Она замолчала, вызвав своими словами всплеск ярости у инквизитора рядом. Райт прекрасно знала от Леви, сумевшего получить эту информацию какими-то неимоверными путями расчётов и вычислений магоса Селены, включавшими телеметрию тела и записи боев Мозис, что её глаза представляют собой отличную аугметику. Экраны, вживлённые в глазные яблоки, позволяли Тауре видеть не только показания приборов за толстым бронированным стеклом бокса, но и, пожалуй, каждый мельчайший шрамик на теле инквизитора. Причём, вполне возможно, даже сквозь экранирующую простыню на теле Хасселя, когда сервиторы закончили свои дела и накрыли Натана ею.

Когда Энн переступила грань реальности и продолжила испытание брони в ментальном пространстве, она даже не подозревала, чем это может кончиться. Зародыш демона, демонхост, попытка преследующего Натана демона прорваться через его сознание? Райт очень не хотелось верить, что Хассель повторяет судьбу известного Эйзенхорна. Но факты, факты говорили сами за себя. И говорили они очень громко.

Может быть, именно насыщенность фактами и смутила Энн, поселив в ней подозрения в их правдивости.

Кастор тоже вёл себя странно, не стремясь поделиться с Энн информацией о своей вылазке и своих людях. Райт подозревала, что дело в эльдарах, и что Кастор просто не хочет впутывать её в свои дела, чтобы не подставлять, случись ему однажды отвечать перед Конклавом за свои контакты с ксеносами. Но вполне возможно, что была и иная причина — скверна и предательство альфа-псайкера.

Дальше в списке шли наёмники Энн, Эзерхард и Лука, с которыми тоже пока было не всё ясно. Если Ландау точно дал понять, чего хочет и на что готов пойти, то его друзья держались особняком.

⇐ Предыдущая 32 33 34 35 363738 39 40 41 Следующая ⇒