Хелпикс

Главная

Контакты

Случайная статья





Примечания 13 страница



— Никола, — резко бросил грек, — в чем дело? Они что, свихнули ему мозги? Эта штука заряжена?

— Никола, — сказал Колин столь же резко, — обыщи его. Не стой между ним и пушкой… Ламбис, не двигайся, а не то пристрелю на месте! — Угроза эта прозвучала тотчас же вслед за тем, как взгляд Ламбиса метнулся к винтовке. — Поспеши, — добавил Колин, обращаясь ко мне. — Пушки у него нету, но есть нож.

— Знаю, — проблеяла я и бочком скользнула Ламбису за спину.

Нет нужды говорить, что я никогда прежде никого не обыскивала и имела лишь самое смутное представление, почерпнутое из фильмов и прочих подобных источников, о том, как это делается. Если бы не страшные останки, захороненные в овраге, и если бы не свирепое и дикое выражение, застывшее на лице Колина, вся эта сцена могла бы показаться чистейшим фарсом. Ламбис вдруг напрочь позабыл английский и изрыгал потоки ругательств вперемежку с вопросами, которые Колин попросту игнорировал да и не понимал, а я даже не пыталась к ним прислушиваться. Нож я нашла сразу же у него в кармане и переложила его в свой карман, чувствуя себя полнейшей дурой, словно дитя, затеявшее игру в пиратов. Потом я отступила назад.

Взбешенный Ламбис воскликнул по-гречески:

— Скажи ему, Никола, чтоб опустил эту штуковину! Что за дьявольские игры вы тут оба затеяли? Он же пристрелит кого-нибудь! Он что, свихнулся после всего, что они с ним сделали? И ты тоже? Да забери ты у него эту чертову пушку, а потом мы его…

— Мы нашли могилу, — сказала я по-английски.

Он осекся посреди фразы.

— Нашли?.. — Гнев словно разом покинул его, лицо сразу стало напряженным, темный загар казался чуть ли не болезненным в причудливом перекрестном освещении церкви. Он будто моментально забыл и о Колине, и о пистолете. И хрипло произнес: — Это был несчастный случай. Я все тебе объясню. Ты же знаешь, я не хотел его убивать.

Я стояла, прислонившись к дверному косяку — к той самой дорической колонне (до нее ли мне сейчас было?), — и сжимала в кармане нож, отобранный у него. Пальцы мои ощущали резную рукоятку, и я вдруг вспомнила — так живо, отчетливо — узор на голубой эмали, покрывавшей медную рукоятку. Вспомнила, как этим самым ножом Ламбис нарезал ломтики ветчины для Марка…

— Это сделал ты? — воскликнула я.

— Я не хотел его убивать. — Он повторял это, словно заклинание. — Когда ты вернешься к своим в Афины, может, поможешь мне… скажешь им, что это был несчастный случай…

И тут меня словно прорвало. Откуда только взялись греческие слова — не знаю; сейчас, мысленно возвращаясь назад, я понимаю, что говорила в основном по-английски, порой переходя на греческий или французский. Однако Ламбис понимал, и Колин, как он позднее мне сказал, — тоже.

— Несчастный случай?! — Я напрочь позабыла о необходимости соблюдать тишину, и голос мой звучал все резче. — Несчастный случай? Значит, то, что теперь ты шляешься по горам с этим подонком, который стрелял в Марка и хотел убить Колина, — это тоже несчастный случай? Думаешь, я ничего не знаю о тебе и твоих драгоценных дружках? Я все знаю! Можешь послушать, мне известен каждый шаг, который совершала твоя мерзкая банда — Стратос, Тони, Софья, Джозеф… а теперь еще и ты! И не пытайся отрицать, что ты завяз в этом деле по уши, потому что мы видели тебя — ну уж нет, придержи свой поганый язык и дай мне закончить! Помочь тебе? Да тебя стоит пристрелить на месте, и я пальцем не шевельну, чтоб помешать Колину это сделать, но сначала мы хотим узнать твою роль в этом деле. Кто тебе платит и почему? Зачем ты привез его сюда? И зачем убил его? Зачем прикидывался, будто спасаешь ему жизнь, ты, поганый иуда! Потому что я оказалась поблизости? Если бы я осталась… он был таким замечательным человеком… ах, если б я только знала — да я сама бы тебя прикончила, ты не успел бы и дотронуться до него! Если бы я только осталась…

Слезы ручьем текли у меня из глаз, но они не помешали мне заметить, что на лице Ламбиса, на котором застыло лишь немое изумление, вдруг промелькнуло совсем другое выражение, когда он перевел взгляд с моего лица на кого-то, стоящего позади меня. Позади меня, прямо за дверью…

В дверном проеме мелькнула чья-то тень. Мешковатые бриджи и критский головной убор. Какой-то человек стремительно вошел, держа в руке нож.

— Колин! Берегись! — взвизгнула я.

Колин резко обернулся и выстрелил. В тот же момент Ламбис что-то закричал и прыгнул к нему. Пуля застряла в дверном косяке, на полпути между незнакомцем и мной, хлопок выстрела оглушительным эхом разнесся внутри церкви. Потом Ламбис поймал руку Колина, державшую пистолет, а другую руку крепко прижал к туловищу мальчика; пистолет упал на пол. Я стояла не двигаясь. В тот самый момент, когда я закричала, я увидела лицо вошедшего.

— Марк! — пискнула я почти, что беззвучно.

Выстрел заставил его остановиться на пороге. Ламбис отпустил Колина и нагнулся, чтобы поднять пистолет. Колин стоял и моргал, щурясь от яркого света; вид у него был совершенно отупевший и ошеломленный; казалось, тронь его — и он рухнет как подкошенный.

— Колин, — сказал Марк.

А потом Колин очутился в его объятиях — не сказав ни слова, не издав ни звука, едва дыша.

— Что они с тобой сделали? Тебе было больно?

Никогда прежде я не замечала таких интонаций у Марка.

Мальчик покачал головой.

— С тобой все в порядке?

Мальчик кивнул.

— Это правда? Да? Значит, мы можем уходить. Слава богу, все кончилось. Мы пойдем прямо к яхте.

Я не слышала, говорили ли они еще что-нибудь. Просто развернулась и выскочила мимо них из церкви. Ламбис что-то сказал, но я не обратила внимания. Мне было наплевать, видит ли меня кто-нибудь. Не оглядываясь по сторонам, я стала выбираться наверх из лощины, намереваясь вернуться в Агиос-Георгиос.

Слезы застилали мне глаза, дважды я спотыкалась; глупые слезы, ни к чему было их проливать. Со злостью я утерла их. Над этой историей я проплакала больше, чем за несколько предшествующих лет. Хватит. Все закончилось.

К тому же скоро начнет темнеть, и Франсис будет беспокоиться обо мне.

ГЛАВА 16


Покончив с делами,
Он отбыл в Афины
Под звуки бравурного марша.

Джон Драйден. Паламон и Арсит

Не успела я пройти и тридцати ярдов, как услышала позади его шаги.

— Никола!

Я не обращала внимания.

— Никола… подожди, прошу тебя! Не могу я так быстро идти.

Я заколебалась, потом обернулась назад. Он спускался по тропинке без видимых усилий. Единственным напоминанием о его недавнем ранении была повязка на левой руке, сооруженная из критского головного убора. Сейчас Марк совсем не был похож на вчерашнего нечесаного и заросшего щетиной доходягу; он побрился и вымыл голову, однако главное, что так разительно изменило его внешность (то же самое я наблюдала и с Колином), — это чувства облегчения и счастья, читавшиеся на его лице. Первое, о чем я подумала: удивительно, как же я гак быстро его узнала, а второе — что «героический» костюм ему очень идет.

— Никола, — запыхавшись, выговорил он, — не убегай, прошу тебя, я должен поблагодарить тебя…

— Не стоило беспокоиться. Все нормально. — Я запихала свой насквозь промокший носовой платок в карман, с глаз долой, изобразила на лице улыбку и снова отвернулась. — Лучше бы вы с Колином спустились к яхте да отчаливали побыстрей. Ты в порядке? Выглядишь гораздо лучше.

— Ага. Я прекрасно себя чувствую.

— Я рада. Что ж, всего доброго, Марк. До свидания.

— Прошу тебя, подожди. Я…

— Слушай, мне ведь надо вернуться. Франсис скоро начнет отряжать спасательные партии на мои поиски, а мне потребуется не меньше трех часов, чтобы добраться домой.

— Ерунда! — Теперь он стоял передо мной, прямо посреди тропинки. — Если уж на то пошло, под гору можно спуститься за два часа. Почему ты убежала? Ты же понимаешь…

— Потому что все закончено и улажено и ты больше не хочешь впутывать меня в это дело. Теперь ты можешь отправляться вместе с Ламбисом и Колином к с-своей яхте и уплыть отсюда п-подальше, и не о чем больше говорить.

— Но, милая моя, ради бога, позволь же нам поблагодарить тебя! Это ведь ты все сделала, пока я валялся там наверху и толку от меня было, что от козла молока! А теперь все так чудесно — и главным образом благодаря тебе. Слушай, да не расстраивайся ты так…

— Ничего я не расстраиваюсь. Не говори глупостей. — Я шмыгнула носом и отвернулась, уставившись на яркий солнечный шар. Со злостью я ощутила, что слезы снова душат меня, и яростно накинулась на него: — Мы думали, он убил тебя. Нашли ту могилу и… этого… На нем была твоя одежда. Это было так жутко, у меня в голове помутилось. Если, по-твоему, этого недостаточно, чтобы расстроиться…

— Я знаю. И чертовски сожалею, что вам пришлось с этим столкнуться. То был человек, которого Колин называет Джозефом, да ты, наверное, и сама догадалась. Ламбис убил его вчера утром, когда преследовал вниз по склону, помнишь? Он не собирался этого делать; естественно, нам нужно было получить от Джозефа какие-нибудь сведения о Колине, но все произошло случайно. Ламбис крался следом за ним, не рискуя подходить слишком близко — из-за винтовки; как вдруг, обогнув изгиб оврага, наткнулся на Джозефа — тот остановился, чтобы напиться, а винтовка лежала сбоку. Думаю, шум ручья заглушил шаги Ламбиса и помешал Джозефу заметить его. Ну вот, застав его врасплох, Ламбис напал на него. Джозеф не успел схватить винтовку и вытащил нож, но Ламбис набросился на него сверху, так что у того не было даже возможности воспользоваться ножом. Джозеф упал, сильно ударился головой о камень… и все было кончено.

— Понятно… Вчера? Значит, когда Ламбис вернулся и отправил меня за продуктами… тогда-то он тебе и рассказал?

— Да. Он спрятал труп в кустах и вернулся, чтобы сообщить мне.

— Но ты мне ни слова не сказал.

— Конечно не сказал. Теперь понимаешь, почему мы не отважились спуститься в деревню и привлечь к делу местную полицию? Мы даже не знали, кто этот человек и откуда он. И Ламбис, естественно, запсиховал. Я решил, что лучше промолчать, пока мы во всем не разберемся.

— Если бы я только знала… — Я подумала о призраке Джозефа, который маячил у меня за спиной последние двадцать четыре часа, держа меня в постоянном страхе. — Могли бы довериться мне.

— Господи, ты же сама знаешь, что не в этом дело! Я просто подумал: чем меньше ты будешь знать об этом, тем лучше. Я не хотел тебя впутывать.

Это меня доконало. Я в ярости воскликнула:

— Впутывать?! Боже, дай мне силы! Впутывать? Значит, я была еще недостаточно впутана? Меня до смерти напугал Ламбис, я провела ужасную ночь с тобой, да еще загубила весьма дорогую нижнюю юбку. Я перевязывала твое паршивое плечо, готовила, прислуживала — и к тому же жутко переживала! Из-за Колина, разумеется. И единственное, до чего ты додумался, — это избавиться от меня, потому что я д-девчонка, а от девчонок мало толку; упрямство и высокомерие не позволяли вам признать, что я действительно могу помочь! Что ж, мистер Всемогущий Марк Лэнгли, я таки нашла Колина, и даже, будь он по-прежнему заперт в этой поганой мельнице, я все равно отыскала бы его! Я говорила тебе, что смогу свободно бродить по горам и по деревне, и я бродила и выяснила больше, чем ты со своим противным Ламбисом за несколько дней. И не рассчитывай, что я тебе что-нибудь расскажу! Можете сами туда отправляться и все выяснять! Ты ничего не сказал мне, так что я, естественно, решила, что он убил тебя, и мы с Колином собирались пристрелить вас обоих, и вам еще чертовски повезло, что мы этого не сделали!

— Да, пожалуй. Пуля была весьма близка от цели.

— Прекрати надо мной смеяться! — в бешенстве вскричала я. — И не думай, что я реву из-за тебя! И все, что я только что говорила о тебе Ламбису, — все неправда! Да хоть бы в той могиле валялся ты — мне наплевать!

— Знаю, знаю…

— И я не плачу, я никогда не плачу, это все из-за того ужасного трупа… и… и…

— Ох, Никола, милая, мне так жаль, честное слово. Я не смеюсь. Я что угодно отдал бы, лишь бы вам двоим не пришлось пережить этого потрясения, и мне ужасно жаль, что мы с Ламбисом так вас напугали. Но мы собирались спуститься в деревню, ты же помнишь, вот я и решил, что одежда Джозефа поможет мне в темноте сойти за местного, — Он улыбнулся. — В любом случае моя собственная имела весьма плачевный вид после всего. В тех штанах едва ли можно было показаться в приличном обществе.

— Я заметила дыру в них, когда Колин разгреб землю, и н-носки тоже были д-дырявыми.

Я села на камень и горько заплакала. Он присел рядом и обнял меня за плечи.

— Ох, Никола… именно от этого я и пытался тебя уберечь, неужели не понимаешь? — Он легонько встряхнул меня. — Глупышка, да это не мои носки были: белье и носки я не стал с него снимать! Все остальное мы забрали, а ботинки закопали… Ну-ну, ладно, поплачь, легче станет.

— Я не плачу. Я никогда не плачу.

— Конечно не плачешь. Ты замечательная девушка, и если б не ты, нам бы туго пришлось.

— П-правда?

— Конечно. Я бы, наверно, помер от Ламбисовых припарок или Джозеф отыскал бы меня в хижине, а Колин, возможно, никогда бы не добрался до нас целым и невредимым… Больше того, прошлой ночью ты спасла меня от верной пули, хотя и не знала этого. Я был в том сарае, вместе с котом, когда ты остановилась перекурить со своим приятелем-злодеем на дорожке.

— Знаю. Позже я туда вернулась и обнаружила кровь на стене.

— Вернулась? — Рука Марка дернулась, мышцы напряглись, и даже голос его изменился. — Ты знала? Значит… когда ты пыталась помешать этому малому войти?..

— Он приятель Джозефа. — Я скомкала свой мокрый носовой платок в маленький аккуратный шарик. На Марка я по-прежнему не смотрела. — Он один из них. Я же сказала тебе, что нашла их.

Повисла напряженная тишина. Я услышала, как он набирает в грудь воздуха, собираясь заговорить, и поспешно затараторила:

— Я все тебе про них расскажу. Я же не всерьез говорила, что не стану рассказывать, — буду, конечно. Но сначала расскажи о себе. Когда вчера ночью я обнаружила кровь, то подумала… даже не знаю, что я подумала. С тобой правда все в порядке?

— Абсолютно. Я задел плечо, когда рыскал там в кромешной тьме, открылось небольшое кровотечение, но совсем скоро прекратилось, и вроде бы ничего страшного.

— А что происходило после того, как я ушла от вас?

— Да в общем-то ничего. После того как Ламбис проводил тебя, мы с ним встретились и кое-как закопали Джозефа. Это заняло немало времени, и, когда мы закончили, я настолько вымотался, что мало на что годился, но все равно я был решительно настроен без промедления обследовать деревню. Как я тебе уже говорил, Ламбис не знал наверняка, куда именно направлялся Джозеф, перед тем, как он его убил, но, судя по всему, он шел в Агиос-Георгиос… Ну так вот, мы спустились вниз, насколько отважились, залегли в укрытии и наблюдали за деревней, пока не стемнело. Отдохнув, я почувствовал себя лучше, так что мы спустились в деревню и как можно тщательнее все осмотрели. Я решил, что переодеться в критский костюм — неплохая мысль: если бы кто-нибудь случайно заметил меня шныряющим между домами, я бы уже не выглядел таким явным иностранцем и даже, не исключено, сошел бы за своего, если бы пробормотал «добрый вечер» по-гречески. Но, как ты знаешь, мы не напали на след Колина. Говоришь, его держали на мельнице?

— Да. Но рассказывай дальше: что случилось, когда ты выбрался из сарая?

— Да ничего. Встретился с Ламбисом в условленном месте, мы снова поднялись в горы и затаились до утра. К тому времени я совсем выдохся, к тому же все больше уверялся, что мы никогда не найдем Колина… — Последовала пауза. — Сегодня утром Ламбис снова спустился вниз, а у меня хватило сил только на то, чтобы добраться до церкви и запрятать наши припасы. Потом я забрал винтовку и затаился — так, чтобы следить за тропинкой, на которой произошло первое убийство. Я думал, вполне возможно, кто-нибудь придет искать Джозефа или меня. Если бы они пришли, в одежде Джозефа я бы, наверное, смог спокойно приблизиться к ним на расстояние выстрела, прежде чем они сообразили бы, что это не он. Но к чему сейчас об этом? Никто не появился, даже ты. Как ты сюда добиралась? С какой стороны пришла?

— Мы все время держались в укрытии, шли вдоль того маленького овражка, где труп. Ты не слышал, как я пела? После того как я нашла Колина, я пыталась отыскать вас.

Он отрицательно покачал головой.

— Ничего не слышал. А жаль. И Ламбис тоже — он уходил, чтобы понаблюдать за полями.

— Сегодня утром? Мы там были — вместе с Франсис.

— Знаю. Он видел вас обеих возле одной из мельниц. Это и была та самая? — Марк улыбнулся. — Вот так ирония судьбы. Он видел, как вы вошли внутрь, и решил, что там ему делать нечего; побродил вокруг, пока вы не ушли и та гречанка тоже, а потом вломился в другую мельницу. И разумеется, ничего не нашел. Тогда он вернулся ко мне. Вот и все. Наши старания ничем не увенчались.

— Кажется, я начинаю понимать, почему в здешних краях столь популярна партизанская война. Это было бы смешно, если б не было так грустно — как вся наша компания слонялась по горам, не замечая друг друга. Это ты стрелял?

— Да, чтобы подсказать Ламбису, где я нахожусь. Стрелять безопаснее, нежели кричать, этот звук в сельской местности не привлекает внимания. Это тебя тоже напугало?

Я молча покачала головой. Я не собиралась объяснять Марку, что в тот момент меня куда больше тревожили другие вещи. Убрав носовой платок в карман, я насухо вытерла тыльной стороной ладони глаза и улыбнулась ему.

— Вот теперь другое дело! — ласково сказал он.

— Ага.

— Такая ты мне нравишься. — Он снова порывисто и крепко обнял меня и тут же отпустил. — А сейчас пойдем-ка вместе назад, устроим военный совет.

Колин и Ламбис сидели возле кустов у края лощины. Они облюбовали небольшую полянку, на которой росли маленькие цветочки и побеги кипарисов, словно темные персты, торчали среди зелени. Разогретые жарким солнцем, все они источали удивительный аромат. А ниже нас кремовые цветки ладанника сплошным ковром покрывали берег речушки. Тропинка петляла между ними и исчезала среди скал, окаймлявших берег моря. Там и сям сквозь просветы между скалами ослепительными клиньями сверкало море.

Когда мы подошли, Колин весело смеялся над каким-то замечанием Ламбиса. Рюкзак стоял раскрытый между ними, и Колин целеустремленно рылся в нем, выискивая что-то среди кучи продуктов. Вот он достал мою бутылку вина и победно помахал ею перед носом у Марка.

— Поспеши, Марко Поло, если хочешь получить свою долю. Тут и так почти ничего не осталось.

— Тогда предлагаю оставить немного и для Николы. А где это ты ее раздобыл?

— Она притащила.

— Ну, тогда тем более она должна выпить. Давай-ка сюда бутылку. Выпей немного, Никола.

— Это для тебя, — возразила я.

— «Мое вино — роса из дикой белой розы», — продекламировал, перевирая цитату, Марк, — и, кстати, что может быть отвратительнее на вкус? Да нет, я уже почти полностью перешел на воду, так что пей сама.

Я подчинилась и заметила, как Колин ухмыльнулся, глядя на озадаченное лицо Ламбиса.

— Не слушай Марка. Это всего лишь Джон Китс. Валяй, Ламбис, спроси меня теперь: «А что такое Китс?»

Ламбис улыбнулся. Очевидно, он уже привык служить мишенью для шуток Колина. Сейчас оба они казались чуть ли не одногодками. Ламбис, как и остальные, тоже заметно изменился — он словно помолодел, исчезли мрачные складки в уголках рта. Я поняла, что они были вызваны свалившимися на них бедами, и мне вдруг стало нестерпимо стыдно.

— Итак, — безмятежно заговорил он, — и что же такое Китс?

Колин уже раскрыл рот, готовый издать радостный возглас, но тут же снова его закрыл.

— Если уж на то пошло, — заметил его брат, — Ламбис знает английский куда лучше твоего. Одному богу ведомо, как ты его учишь; должно быть, порядки в твоем Борстале здорово переменились, с тех пор как я сам там учился. Борстал — это школа в Англии, — пояснил он Ламбису. — А теперь прошу внимания, дело серьезное, а времени у нас мало. Никола, присядь-ка сюда.

Когда грек подвинулся, освобождая для меня место, я робко улыбнулась ему.

— Ламбис, я же не знала… Извини. Честное слово, мне очень жаль, что так вышло. Все из-за того, что мы с Колином пережили такое потрясение… и я даже представить не могла, кто еще мог быть там похоронен. А потом еще эта одежда. Я тебе столько гадостей наговорила. Сможешь меня простить?

— Ерунда, ничего страшного. Ты просто немного не в себе была, увидев этого мертвеца. Такие вещи не для дам.

Высказавшись столь галантно и сдержанно, он дружелюбно улыбнулся, показывая, что вопрос исчерпан.

— Что ж, — решительно заявил Марк, беря бразды правления в свои руки, — долго тебя задерживать мы не можем, так что, если не возражаешь, начинай…

Я перебила его:

— Я подумала и решила, что лучше вам сначала выслушать Колина. Кое-что из того, что он подслушал, находясь в логове тигра, кажется, может пролить свет на все остальное.

Итак, Колин рассказал им все, что прежде рассказывал мне, а затем Марк, лицо которого вновь ожесточилось, проинструктировал его, как наблюдать за окрестностями с помощью полевого бинокля, а сам вместе с Ламбисом повернулся ко мне.

— Даже не знаю, с чего начать… — я вдруг почувствовала робость, — поскольку многие вещи, возможно, не имеют никакого значения. Давайте я попытаюсь в общих чертах рассказать вам обо всем, что случилось, а выводы вы уж сами делайте, хорошо?

— Согласны. Пусть даже это не относится к делу.

— Что-что? — не понял Ламбис.

— Даже если это все труха, — бросил Колин через плечо.

— Даже если это вроде бы не имеет значения, — поправил его брат. — Не обращай внимания на этого сосунка, Ламбис, он перевозбудился и выпендривается.

— А сие, — вмещался Колин, — есть идиома, означающая…

— Закройся, или я сам тебя закрою, — пригрозил Марк. — Итак, Никола?

Я рассказала им как можно короче обо всем, что случилось с тех пор, как я ушла от них накануне. Когда я закончила, с минуту длилась тишина. Потом Марк медленно сказал:

— Кое-что начинает вырисовываться. Попытаюсь суммировать имеющиеся у нас разрозненные фрагменты. Думаю, ты была права: обрывки разговоров, подслушанные Колином, проливают свет на все остальное. Главное состоит вот в чем: нечто, имеющееся у Стратоса и что он обещал позже поделить, является «горячим». — Он бросил взгляд на Ламбиса. — Это сленг — воровской жаргон, если хочешь. Означает это выражение, что они незаконно завладели — попросту украли — каким-то имуществом, которое теперь разыскивается полицией и может быть идентифицировано в случае обнаружения.

— Это «нечто» во множественном числе, — добавила я, — Стратос сказал: «они» горячие.

— Да, во множественном числе. И предметы эти столь невелики, что их можно перевозить; столь невелики, что их можно пронести через таможню (к этому мы вернемся позже, но пока что допустим, что они привезли их из Лондона); столь невелики, что их можно было спрятать даже в Агиос-Георгиос.

— Драгоценности? — предположил Колин, и глаза его заблестели.

Видно было, что для него вся эта история превращается всего лишь в приключение — забаву со счастливым концом, заранее обеспеченным присутствием его брата, — которое надо хорошенько запомнить, чтоб потом рассказывать в школе в следующем семестре. И слава богу, подумала я; он не из тех, кого преследуют ночные кошмары.

Марк тоже это заметил и одарил Колина мимолетной улыбкой.

— Все сокровища Востока, почему бы и нет? Но боюсь, в данный момент не столь важно, что же это такое… Сейчас нам прежде всего надо соорудить связную историю, которую мы сможем представить консулу и афинской полиции… каким-то образом намертво увязать Стратоса и компанию с убийством Александроса. Когда нам это удастся, будет принят и наш конец этой истории, сколько бы алиби ни состряпали в Агиос-Георгиос. Если мы сможем доказать тот факт, что Джозеф был преступником и убийцей, тогда Ламбису ничего не будет — его действия квалифицируют как убийство при смягчающих вину обстоятельствах, или в целях самозащиты, или как там они еще это называют. Сейчас это главное. Он влип в эту историю только из-за нас, и единственное, что меня беспокоит, — это проследить, чтобы он поскорей из нее выбрался.

Ламбис поднял глаза, встретился со мной взглядом и улыбнулся. Он обстругивал ножом изогнутый кусок дерева, придавая ему форму, напоминающую ящерицу. Я словно завороженная наблюдала, как бесформенная деревяшка оживала в его руках.

Марк продолжал:

— Итак, нити этой истории тянутся из Лондона… Колин слышал, как они сказали, что любое расследование неминуемо «выведет на лондонское дело». Что здесь важно — мы знаем наверняка, что Стратос и убитый были знакомы еще в Лондоне, и сдается мне, что лондонская полиция уже их разыскивает — или по крайней мере разыскивала. Улов-то их «горячий», не стоит забывать. — Он сделал паузу, — Что ж, давайте прикинем. Стратос и Тони приехали из Лондона шесть месяцев назад и привезли с собой эту самую «горячую» добычу. Они решили обосноваться здесь, возможно, до тех пор, пока не утихнут страсти; затем Тони заберет свою долю и уедет. Должно быть, они в любом случае намеревались уехать из Лондона — Стратос ведь совершенно очевидно свернул свои дела там. И разве нашли бы они лучшее убежище, нежели родной дом Стратоса, куда он совершенно естественно, не вызывая подозрений, может приехать, и Тони тоже — якобы затем, чтобы помочь ему начать дело? Знаете, — он поднял глаза, — сдается мне, что пожива их, чем бы она ни была, весьма существенна.

— Это потому, что ради нее стоит запастись как следует терпением и подождать?

— Вот-вот. Не станешь же ты убеждать меня, что твой приятель Тони желает провести всю свою жизнь в Агиос-Георгиос. Неужто ты хоть на минуту поверила, что этот дохлый отель его прельщает?

— Ну, по сравнению с милыми его сердцу родными пенатами это все ж какое-никакое разнообразие, — заметила я.

— А что такое пожива? — подал голос Ламбис.

— Добыча, — вмиг отозвался Колин. — Награбленное добро, трофей…

Ламбис ухватил его за голову и столкнул в заросли розмарина.

— Деньги и ценности, добытые незаконным путем, — смеясь, сказала я.

— Спокойно, дети, не шалите, — вмешался Марк. — Таким образом, Стратос и Тони замешаны в каком-то преступлении, совершенном в Лондоне, предположительно в крупном ограблении. Они линяют… гм, они покидают страну с украденными ценностями — Ламбис, до чего ж благотворно ты на нас влияешь — и обосновываются здесь, чтобы отсидеться. Стратос наверняка у них главный, так сказать, старший компаньон, раз добро припрятал он и Тони не знает где. Теперь переходим к Александросу.

— Он приехал сюда, разыскивая Стратоса, — сказала я. — Он был знаком с Тони и разговаривал с ним по-английски, и Тони отвел его к Стратосу. Готова спорить, Александрос тоже из Лондона.

Колин тут же выкатился из кустов:

— Он вместе с ними участвовал в ограблении, они его надули, и он приехал, чтобы затребовать свою долю, вот они его и убили!

— Возможно, — согласился Марк, — но ведь Стратос с готовностью взял в долю свою сестру… ну, то есть готов разделить э-э-э…

— Поживу, — подсказал Ламбис.

— …поживу с сестрой. Так что едва ли он станет убивать подельника только потому, что тот потребовал свою долю. Тони, судя по всему, не считает, что особенно рискует.

Я нерешительно проговорила:

— А может, все гораздо проще: все действительно произошло так, как говорит Колин, только потом они поругались и Стратос попросту вышел из себя? Это вполне в его стиле: он из тех полнокровных здоровяков, крутых парней — палликаратес, Ламбис, — которые могут враз потерять контроль над собой и при этом обладают достаточной силой, чтобы наломать дров, когда с ними такое происходит. А в стране, где каждый запросто таскает при себе оружие, считая это в порядке вещей… Марк, ты видел, как совершилось это убийство. Ты говорил, что они кричали и ругались. Разве не так все было?

— Ну да, именно так. Они яростно спорили, а потом вроде бы все и свершилось… только не спрашивай меня, кто это заварил и с чего все началось. По-видимому, причина убийства связана с какими-то событиями, происшедшими в Лондоне; в чем бы ни заключалось это их «дело», они чертовски боятся, что их сцапают. Ясно, что речь идет о чем-то действительно серьезном, а тут еще убийство Александроса, — вот они от испуга и потеряли голову и совершили откровенно безрассудный поступок — потащили вместе с собой Колина. Насколько я представляю, у Стратоса, вероятно, — а у Тони наверняка — британские паспорта. Интересно, имеется ли у нас с Грецией договор о выдаче преступников?

— Могу тебе ответить, — вмешалась я. — Имеется.

— Ага, — удовлетворенно кивнул Марк и взглянул на часы. — Ладно, короче. На мой взгляд, у нас есть все, что нужно. Мы можем навести полицию на след Стратоса и компании, и они еще очень не скоро сообразят, что мы тут поработали. Вряд ли для ребят из Лондона будет трудно установить личности двух греков из Сохо и одного… гм, Тони. Возможно, они и так в розыске, только полиция пока не напала на их след. Так что, ежели полиции удастся застать их врасплох, они, возможно, отыщут награбленное… а тут твоя версия, мотивы… и Ламбис отделается легким испугом за нападение на потенциального убийцу.

— Полиции придется действовать быстро, — с тревогой заметила я. — Стратос наверняка поймет, что Колин сразу же обратится за помощью.

— Если только узнает, что он сбежал. Но если Колин был прав — а я склонен этому поверить, — тогда они действительно собирались его убить, и Софья знала об этом. Возможно, она убедила Стратоса, что от Колина попросту избавились. Рассчитывать на это мы не можем, однако не исключено, что какое-то время она будет держать язык за зубами для своего же блага. Стратос, конечно, обеспокоится, куда подевался Джозеф, но сомневаюсь, что он решится — по крайней мере сейчас — на отчаянный шаг и сбежит из Агиос-Георгиос.



  

© helpiks.su При использовании или копировании материалов прямая ссылка на сайт обязательна.