Мужчина, отбывающий пожизненное заключение за убийство своей жены, найден мертвым в своей камере». 2 страница

— Пейсли, я не могу забыть то, что было между нами. Я пытался. Честно пытался, потому что ты сказала, что хочешь этого. Но ты должна знать, что до тебя я не чувствовал ничего подобного. И если я позволю тебе оттолкнуть меня, то не смогу остаться самим собой. Я всегда стремлюсь к тому, чего хочу. А то, чего я хочу сейчас, — это ты, Пейсли. Я не могу быть достойным тебя человеком, если буду сидеть сложа руки и позволю нам разойтись в разные стороны, — я тянусь за вином, которое охлаждается в ведерке со льдом. А затем за пластиковыми стаканами к наполненной едой и всем необходимым для пикника корзине. На самом деле вино — не мой любимый напиток. Виски, бурбон и пиво — вот мой стиль.

Но ведь дело не во мне.

Сейчас речь идет о гораздо большем.

Речь идет о нас.

Я хочу, чтобы Пейсли увидела, что я продумал все до мельчайших деталей. Хочу, чтобы она почувствовала, что эту ночь я создал для нее. Мне важно, чтобы она поняла серьезность моих намерений. И вино, думаю, более подходящий напиток для этого вечера. Хотя мы и будем пить его из одноразовых стаканчиков. Правда, я понятия не имею, насколько хорошее вино я купил. Но мне все же кажется, что оно идеально подойдет, чтобы слегка расслабить нас.

Сначала я наливаю вино Пейсли и протягиваю ей стакан. Затем наливаю себе. Я делаю глоток и стараюсь не морщиться. На вкус это дерьмо как забродивший сок. Как, черт возьми, люди умудряются напиваться им? Но заметив, что Пейсли ждет продолжения моей маленькой речи, я отставляю стакан в сторону.

— Я вижу, что ты боишься. Но я бы солгал, если бы сказал, что мне не страшно. Хотя больше всего сейчас я боюсь потерять тебя. Это мой самый большой страх. Именно поэтому я запланировал все это на сегодняшний вечер. Потому что нам это нужно. Мне нужно, чтобы ты узнала меня. Мне нужно узнать тебя как можно лучше. И мне нужно, чтобы ты мне доверяла. Я не всегда могу сделать или сказать именно то, что необходимо в данный момент. Мне еще предстоит научиться быть достойным тебя. Но уже сегодня я могу твердо обещать, что всегда буду стараться поступать по отношению к тебе правильно. Я не могу пообещать, что никогда не облажаюсь. Но уверяю тебя, что это никогда не будет преднамеренно. Я не хочу, чтобы ты пострадала. Ни от меня, ни от кого-то еще. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы ты была счастлива и в безопасности. Чтобы осталась со мной.

Пейсли не слишком эмоциональная девушка. Когда она морщит свой миленький носик и всхлипывает, лишь одна единственная слезинка скатывается по ее щеке. Но и этого для меня достаточно, чтобы предложить ей свое утешение.

Я раскрываю свои объятия, и она без колебаний бросается ко мне.

Я крепко обнимаю ее, и нежно поглаживаю по спине. Целую ее мокрые щеки, а потом и лоб. Ее руки переплетаются за моей спиной, а я сижу, положив подбородок ей на макушку.

С тех пор, как я забрал Пейсли из офиса детектива, она произнесла лишь несколько слов. Но это не мешает нам стать намного ближе, чем мы были вчера. Она не отталкивает меня. Лишь обнимает в ответ. И я непременно воспользуюсь этим шансом. Я перемещаюсь так, что мы оказываемся лицом к воде, а она удобно располагается между моих ног. Я прижимаю ее к себе. Ее кожа пахнет ванилью. Мы молча наблюдаем, как небо окрашивается яркими красками заката. Его оттенки так разнообразны: розовые, фиолетовые, оранжевые, красные — что трудно оторвать взгляд.

— Спасибо, что привел меня сюда.

— Ты готова к тому, что я запланировал для тебя?

— Есть еще что-то? — Пейсли оглядывается вокруг и замечает стоящие рядом с нами еще две корзины.

Она выбирается из моих объятий и усаживается рядом, а я почти жалею, что заговорил о своих планах. Я уже скучаю по ее льнущему ко мне телу. И все же я наклоняюсь и подтягиваю одну из корзин поближе к нам. Вновь наполнив вином стаканы, я начинаю вытаскивать продукты и расставлять их перед нами. У меня есть сыр и крекеры. Парень в магазине сказал, что они отлично подойдут к вину. В одном контейнере лежит паста с соусом, в другом — клубника в шоколаде. Я открываю вторую корзину, быстро вынимаю все, что есть внутри, и аккуратно раскладываю на покрывале. Расставив все по местам, я возвращаюсь на свое место рядом с Пейсли и протягиваю ей салфетку. Только потом разворачиваю сыр и крекеры.

— Я хочу, чтобы ты как можно лучше узнала меня, Пейсли. Ты и раньше просила меня открыться тебе. Надеюсь, еще не слишком поздно. Я хочу поделиться с тобой всем, что касается моего мира. Я надеюсь, что это поможет тебе снова довериться мне. Я все разрушил между нами. Но больше не повторю своих ошибок.

Пейсли вздрагивает и хмурится.

— Ты ничего не испортил, Бёрк. Это я. Я ис…

Я наклоняюсь, чтобы прикоснуться губами к ее губам. Хочу заставить ее замолчать. Мне не нужны ее извинения. И уж точно не раньше, чем закончится этот вечер. Я медленно приближаюсь к ее лицу и слегка касаюсь ее губ, чтобы оценить ее реакцию. Она отвечает на мое желание, и тогда я углубляю свой поцелуй. Но делаю это очень медленно. Я дразню ее губы своими, двигая ими в замедленном ритме. Немного посасываю ее пухлую нижнюю губу, а затем, слегка отстранившись, шепчу ей в губы:

— Не извиняйся, Пейсли. За последнее время нам всем пришлось через многое пройти. Мы можем справиться лишь с насущной проблемой. Возможно, ударов будет еще больше, но мы разберемся и с ними. Я не могу потерять тебя. Я позабочусь об этом. Кроме того, на сегодняшний вечер у меня еще много планов. И нам нужно их все осуществить, — отпустив ее, я нервно хватаю предметы и начинаю перекладывать их с места на место. — Думаю, что, узнав меня, ты начнешь доверять мне. И, в конце концов, полюбишь. Сегодня вечером мы заново построим наши отношения. И начнем прямо сейчас.

Глава 13

Пейсли

Бёрк говорит, что надеется, что, в конце концов, я смогу полюбить его. Видимо, он еще не понимает, как низко я уже пала. Но если он хочет этого для нас, значит ли это, что он испытывает те же чувства?

— Что на тебя нашло? Романтический пикник на пляже — вовсе не твой стиль. Мне это нравится, но если бы еще вчера мне показали картину, где мы обнимаемся на пляже и запиваем вином сыр с крекерами, я бы рассмеялась. Скажи честно, для чего мы здесь? Ты хочешь сообщить мне плохие новости? Я должна пожертвовать свою почку? Флорида откололась от материка и теперь дрейфует в море? Ты узнал, что на самом деле ты мой биологический брат? Пожалуйста, не оставляй меня в неведении.

Бёрк продолжает смотреть на волны, оставляя мои вопросы без ответа. Дневная жара немного остыла, так как солнце уже покинуло небо, а дующий с залива легкий ветерок помогает расслабиться моему уму и телу. Поведение Бёрка не вызывает во мне особых сомнений. Но что-то внутри меня продолжает искать скрытый подвох.

К моей коже прилипло немного песка, хотя я и лежу на покрывале. На моем языке сохраняется вкус сыра и вина. Все мне здесь кажется таким простым и правильным. Поглощая вкуснейшую пасту, я задаю свои абсурдные вопросы. А Бёрк лишь посмеивается над ними и тоже лакомится пастой. Мы едим прямо из контейнера, и наши руки постоянно соприкасаются. Наша ночь особенная, но не безупречная. Этим она похожа на нас. Бёрк все замечательно спланировал, но мы по-прежнему остаемся теми, кто мы есть. Пьем из одноразовых стаканчиков и едим прямо из пластикового контейнера.

Этот пикник лучшее отвлечение от тяжелых будней. В какой-то момент мне придется смириться и все рассказать Бёрку о полученной информации. Но сейчас я радуюсь, что мой разум может отвлечься от недавней встречи. Мне нужно время, чтобы осмыслить ее.

Спустя некоторое время, Бёрк все же решает ответить на мои вопросы.

— Нет, ничего подобного. Я определенно не твой брат. Ни одна моя мысль о тебе никогда не была даже отдаленно братской. Флорида пока в безопасности. А мои почки в рабочем состоянии. Мы здесь, потому что теперь я точно знаю, каково это — потерять тебя. И такое положение вещей меня не устраивает. Если у тебя еще есть сомнения, то мне придется работать усерднее. Если ты боишься, то я буду храбрым за тебя. И ни за что не отступлюсь там, где вопрос будет касаться нас. Я буду твоим партнером во всем, где ты будешь нуждаться во мне.

Бёрк кладет свою пластиковую вилку и смотрит на меня. В его глазах я вижу теплоту и нежность. От его пристального взгляда мои внутренности сжиматься. А мои губы волей-неволей растягиваются в улыбке.

«О чем, черт возьми, я думала, когда отталкивала его?»

— Я не заслуживаю этого, Бёрк. Я не достойна тебя.

— Ты заслуживаешь большего. Больше, чем может дать тебе эта жизнь.

Я вижу его безоговорочную веру в то, что он говорит. Только вот я в этом сомневаюсь. Между нами воцаряется молчание. Я думаю о его словах. В моей жизни меня никто так не волновал. Возможно, Бёрк не предел моих мечтаний, но он действительно старается завоевать меня. И в последнее время я вижу, что испытываю к нему чувства, о которых раньше даже не подозревала. Не думала, что вообще на них способна. Бёрк видит меня незапятнанной, пропуская мою жизнь через свой особый фильтр. И это толкает меня к лучшей жизни. Заставляет расти.

— Я не сентиментальный парень, но на протяжении всей моей жизни забочусь о близких людях. Я воспитываю Тиган, делая все, что в моих силах. Сначала я заботился о том, чтобы у нее было нормальное детство. Я рассказывал ей о наших родителях, чтобы у нее были воспоминания о них. А сейчас хочу поделиться этим с тобой, — он достает маленькую ржавую коробочку и, щелкнув защелкой, открывает ее. — Из моего детства у меня почти ничего не осталось. Я не видел смысла в том, чтобы сохранить какие-нибудь сувениры. Да и мои родители никогда ничего такого не делали. После того, как они умерли, мы все вещи вывезли из дома. Тогда я и нашел коробку, заполненную моими наградами Малой лиги и табелями успеваемости. Честно говоря, ни мои табеля, ни мои награды не стоили того, чтобы их беречь. Но мои родители были теми людьми, что хранят всякое дерьмо лишь потому, что ты их сын. И у меня до сих пор хранится кое-что в память о них, — Бёрк достает странный ключ, прикрепленный к какому-то пластику. — Мы с Каем никогда не были в аквапарке «Солнечный всплеск». Наши родители никогда не возили нас туда. И мы никогда не посещали летние лагеря, где детей водили в аквапарк группами. И все же однажды мы попали туда. И провели там весь день. Мы катались на горках и купались в искусственном водоеме, который якобы находился в джунглях. Мы тогда сильно обгорели на солнце. Несколько дней я даже не мог ходить. Конечно, это глупо, но тот день был одним из немногих, когда я чувствовал себя нормальным ребенком. На какое-то время я даже перестал быть подростком, шатающимся с дурной компанией. Тем, кого учителя постоянно выгоняли из класса за плохое поведение. В тот день у меня был лучший друг, который вел себя как обычный мальчишка. Ну, за вычетом того, что мы перелезли через забор, чтобы попасть внутрь.

Бёрк передает мне ключ, и я подношу его к глазам, чтобы получше рассмотреть. Пластик спиралью скручен в браслет и прикреплен к массивному золотому ключу. Небольшая цепочка соединена с круглым медальоном. Красная краска почти выцвела, а число шестьсот двенадцать выбито белым.

— Это ключ от шкафчика, который мы тогда пользовались. Это было единственным, что мы могли там себе позволить. Тогда еще не требовались документы, чтобы получить кабинку и такой ключ. Когда мы уходили, я прихватил его с собой. Я сделал это не нарочно, но теперь только рад этому.

— Я никогда не была там. А вы с Каем ходили туда еще? — я кладу ключ на ладонь и пытаюсь представить более молодую версию Бёрка. Затем возвращаю ключ ему.

— Детьми мы там больше никогда не были. Мы вычеркнули это из своего списка и перешли к следующему пункту. Но я побывал там уже взрослым. Мы с Каем возили туда несколько раз Тиган и платили за вход во время этих посещений. Поездка туда была одной из первых, запланированных для Тиган вещей, как только она вернулась домой, — он кладет ключ обратно в коробку и достает сложенный несколько раз листок бумаги, похожий на газетную вырезку.

Бёрк раскрывает его и начинает рассматривать. Его лоб морщится, а глаза задерживаются на том, о чем он собирается рассказать чуть позже. Большая часть сохраненных им вещей принадлежит Тиган. Но первая история почти полностью посвящена Бёрку. Его дружба с Каем много значит для него. Маленькая частичка нормальной жизни, которую они смогли дать друг другу, пока росли вместе, — это то, что делает его счастливым. Вот почему он хранит этот ключ. Хотя и не хочет признавать это вслух.

Не говоря ни слова, он передает мне старый лист бумаги. Это некролог о его родителях. Просматривая газетную страницу, я вижу заголовок «Дэн и Мэри Хенсли». Немного последних слов об этих людях. Статья содержит обычные факты их жизни и смерти. Дэн работал в строительной компании, а Мэри была секретаршей в каком-то незнакомом мне бизнесе. Они были женаты девятнадцать лет, а когда умерли, то оставили после себя двоих детей. Здесь описаны все детали их жизни, за исключением информации об их смерти. Я кладу статью на наш импровизированный стол и снова обращаю свое внимание на Бёрка. Я терпеливо жду, что он расскажет мне о своих родителях и их кончине.

— Они попали в автомобильную аварию. Мой отец умер на месте, а мама — по дороге в больницу. Я всегда убеждал себя, что мои родители были неплохими людьми. Ведь могло быть намного хуже. Но, к сожалению, они были далеко не идеальными. Они были весьма равнодушными. Их почти не беспокоило, что их ребенок мог попасть в беду. Нормальные родители переживают, если их сын дерется в школе или прогуливает ее. Мои же — нет. Они были беспечными. Это проявлялось в их безразличии и пренебрежении к нам. Были ли мы примерными детьми или же по-королевски облажались, им было все равно.

Меня переполняют эмоции от понимания, что Бёрк решился впустить меня в свой мир. Все, что я сейчас вижу, — это маленький мальчик, который убежден, что не имеет смысла жаловаться или просить чего-то большего лишь потому, что другие жили намного хуже. В такие минуты мне хочется быть как можно ближе к нему. Я забираюсь к нему на колени и крепко обнимаю.

— Возможно, это неправильно, но я злюсь на твоих родителей за то, что они не заботились о вас и не замечали, что вы такие хорошие.

— Тебе не стоит злиться, потому что я не сержусь на них. Не хочу слишком долго зацикливаться на их отношении ко мне. Я не страдал от бессонных ночей из-за их незаинтересованности во мне. И давным-давно смирился с этим. Но их отношение все же повлияло на формирование моего характера. И частично это сделало меня таким, какой я есть сегодня. Поэтому и хочу, чтобы ты знала о проблемах моего детства.

Мне нужно срочно поцеловать его. Влечение, притягивающее меня к Бёрку, сильнее всего, что я когда-либо испытывала. Мне кажется, если сейчас его губы не коснутся моих, то я сгорю в одночасье. Мои ощущения абсолютно иррациональны, но я не собираюсь обращать на это внимание. Важно лишь одно — эту ночь Бёрк организовал для меня. И не менее важно то, какие чувства я испытываю к этому мужчине. Казалось, абсолютно мне неподходящему.

Я медленно и ритмично прикасаюсь губами к его губам. Но я уже хочу большего. Я устраиваюсь на его бедрах, соединяю лодыжки на его спине и обхватываю его шею руками. Я углубляю поцелуй и думаю о том, как же давно у нас не было этих объятий.

Наши тела жадно двигаются, устремляясь навстречу друг другу.

Наши губы сближаются, передавая друг другу бушующие в нас эмоции.

Это жестко. И все же прекрасно.

Глава 14

Бёрк

Пейсли прижимается ко мне всем телом, и мне становится трудно себя сдерживать. Я ожидаю, что она будет упрямой и несговорчивой. И даже предположить не мог, что она попытается соблазнить меня. Мне еще есть чем поделиться с ней, но когда ее руки скользят под мою рубашку и пробегают по мышцам груди, мои намерения ненадолго забываются. Она стонет мне в рот и сильнее прижимается ко мне своими бедрами. Ее руки тянутся в попытке снять с меня рубашку, но я ловлю ее запястья, прежде чем она успевает это сделать. Никогда. Никогда раньше я добровольно не отказывался от секса. Но сейчас речь не об этом. По крайней мере, пока.

Что, черт возьми, со мной происходит? Что эта девушка делает со мной? Я останавливаю ее ласки, чтобы закончить разговор по душам? Черт возьми!

Я опускаю свои руки, все еще сжимающие запястья Пейсли, между нами и продолжаю мысленно пинать собственную задницу. Пейсли выпячивает нижнюю губу, и та торчит достаточно далеко вперед. От этого ее мордашка выглядит весьма комично. Я высвобождаю одну руку из ее ладошки и, приблизив пальцы к ее губам, нежно дотрагиваюсь до них. А когда сжимаю ее оттопыренную губу большим и указательным пальцами, моя девочка прищуривается. Пытаясь высвободиться, она отстраняется назад, и, в конце концов, падает на спину, скатившись с моих коленей.

Мы оба весело смеемся.

— Я еще не закончил, — говорю я, когда у меня все же получается взять себя в руки.

— Ладно. Продолжай, — фыркает она между рваными вдохами.

Скрестив ноги, она устраивается рядом со мной на покрывале.

Я достаю ярко раскрашенный фотоальбом. Обе обложки разрисованы Тиган, а все страницы заполнены произведениями искусства и нашими с ней — сделанными на протяжении многих лет — фотографиями. Я не просматривал их уже много лет, но сейчас хочу поделиться этим с Пейсли. Для меня это очень важно.

Я похлопываю по покрывалу рядом с собой, и она придвигается ближе, чтобы мы могли вместе просмотреть эти страницы. Я хочу видеть ее реакцию на истории из моей жизни. Хочу увидеть интерес в ее глазах, пока она просматривает фотографии, а я приоткрываю для нее свой мир.

— Смотри, — я кладу альбом на колени Пейсли, побуждая ее самой открыть его.

— Это не ты рисовал, — она берет его в руки, и ее пальцы скользят по рисунку, сделанному кистью моей сестры.

У моей девочки наметанный глаз. Мы с Тиган рисуем очень хорошо, но у нас разные стили. И я даже немного польщен, что Пейсли так пристально изучала мои работы.

— Нет, не я. Все эти фотографии собирал я, но сам альбом сделала Тиган. Раньше все снимки пылились в старой коробке из-под обуви.

Пейсли переворачивает обложку, и мы рассматриваем фотографии разных лет, рассказывающие мою историю.

— О, черт. Ты только посмотри на маленькую Тиган!

— Это следы перманентного маркера. Мы с Каем сделали наколки на теле, и Тиган тоже захотела сделать тату. Директор школы прислал нам довольно строгое письмо с претензиями, так как малышка явилась в таком виде на урок. Самодовольные ублюдки.

Пейсли с таким вниманием изучает эти старые снимки, словно я после просмотра устрою ей проверочный тест. Я рассказываю ей истории о семейных каникулах и о том, как сильно напугал первого бойфренда Тиган, и она потом целый месяц не разговаривала со мной. Пейсли мило улыбается или заливисто смеется, пока я рассказываю ей о тех давних временах.

Наконец, она закрывает альбом, и вокруг воцаряется уютная тишина. Я сижу на песке, удерживая Пейсли в своих объятиях, и терпеливо жду, пока она вбирает в себя всю информацию, которой я с ней поделился. Но когда, спустя немного времени, я опускаю глаза, то вижу крупные слезы, тихо катящиеся по ее щекам.

— Эй, почему ты плачешь? — я пытаюсь успокоить ее, но меня охватывает страх, что я делаю что-то не так, и это расстраивает ее.

Пейсли крепко зажмуривается, но из ее глаз снова бесконечным потоком текут слезы. Мои пальцы скользят по ее лицу в попытке стереть с него влагу.

— Пейсли…

Она обрывает меня прежде, чем я успеваю понять, что происходит.

— Бёрк, мне так чертовски жаль.

— О чем ты говоришь? За что ты извиняешься?

Моя девочка протягивает руку и гладит меня по щеке. Ее прикосновение дарит тепло, но рука слегка дрожит. В ее глазах раскаяние, которое не могут скрыть слезы.

— Прости, что специально отталкивала тебя. Нам и так пришлось многое испытать за столь короткий отрезок времени. И все же я повела себя как ребенок, стоило обстоятельствам усложниться. Я заставила тебя думать, что во всем виноват только ты. Но я никогда так не считала. Я использовала твою вину, чтобы настроить себя против тебя. А ты делал все, чтобы защитить меня. Ты был удивительно терпелив со мной. Даже когда я не могла справиться со своей глупой привычкой делать все сама. Я даже не пыталась. Но ты все еще здесь и все еще сражаешься за меня. Я не достойна тебя. Я не заслуживаю ничего из этого, — Пейсли всхлипывает и пытается отвернуться от меня.

Я ловлю ее подбородок, придерживаю его и нежно целую ее в губы. Она задыхается, пока я укладываю ее обратно на покрывало, накрываю собой ее тело и прижимаю обе ее руки к земле, заведя их ей за голову.

— Не стоит извиняться передо мной, милая. Это совсем непросто для всех нас. Мы делали все, что в наших силах. Но пообещай больше никогда не отдаляться от меня. Тебе больше не нужно делать что-либо в одиночку. Ты часть нашей семьи, Пейсли. И мы переживем все это вместе. Вместе получим наши ответы. Вместе закончим наше расследование, — мои губы совсем низко нависают над ее губами.

Я покрываю легкими поцелуями ее щеки, подбородок и веки. Я медленно и долго целую ее, ощущая на ее коже привкус соли от слез. Мой рот возвращается к ее губам, и я посасываю ее нижнюю губу, пока она не начинает хныкать совсем по другой причине.

Пейсли цепляется за меня так, словно я в любую секунду могу исчезнуть. Но я никуда не уйду от нее. Моя девочка может быть в этом уверена. Я не хочу торопиться, чтобы отведать ее вкус. Своими прикосновениями я показываю, что боготворю ее.

Пейсли под рубашкой гладит мою спину, и я теряю голову. Ее прикосновение подпитывает меня, и я чувствую себя диким. Я покусываю и облизываю каждый дюйм ее кожи, пока не спеша снимаю с нее одежду. Мне становится не по себе от мысли, что я могу взять ее прямо здесь. На открытом месте. Под мерцающим светом установленных вокруг нас факелов.

Пейсли стонет под моим напором. Она извивается, выгибаясь мне навстречу. Вскоре она полностью освобождена от одежды. И я откидываюсь назад, чтобы полюбоваться ею. Ее кожа покраснела, но я все же вижу пару отметин, оставленных моими зубами. Моя девочка никогда не выглядела так потрясающе, как сейчас.

Пейсли прекрасна, и она моя. Она с такой легкостью отдается мне. И больше не упрямится. Ее колени раздвигаются, и мой взгляд падает между ее ног. Она не выказывает ни малейшего колебания, открываясь для меня прямо здесь, на заброшенном пляже. И я хочу без промедления попробовать ее на вкус. Хочу, чтобы она кончила на мой рот, прижатый к ее восхитительной киске. Хочу, чтобы ее соки залили мои вкусовые рецепторы. Хочу держать ее неподвижно, пока она кончает для меня.

Мне надоело ждать.

Время брать свое.

Она вся моя: ее киска, ее разум, ее сердце… всё.

Пора позаботиться об этом.

Пейсли вскрикивает, когда я медленно устремляюсь к теплу между ее ног. Но не пытается меня остановить. Напротив, ее руки находят мой затылок и подталкивают мою голову вперед. Я посасываю ее клитор, чем вызываю ее протяжный стон.

Мне нравится этот звук.

Мои руки проскальзывают под ее задницу. Теперь я могу крепче прижать ее к себе. Пейсли извивается, но я не сдаюсь. Я облизываю ее сладкую щелочку и довольно урчу. С каждой секундой ее киска становится более влажной. Я теряю рассудок между ее ног. Я становлюсь безумным зверем. Не могу насытиться ею.

Ее звуки.

Ее вкус.

Ее тело.

Пейсли делает со мной что-то, что абсолютно не поддается объяснению. И это нормально. Мое состояние больше похоже на то, как если бы у меня появилась маниакальная страсть — постоянно желать ее. Быть ближе к ней.

Я становлюсь неуравновешенным человеком, когда дело касается этой женщины.

Ее ноги непроизвольно сжимают мою голову, пока я покусываю ее клитор. Но я снова раздвигаю их. Хочу, чтобы она, прежде чем я возьму ее, кончила вот так. Прямо здесь, на открытом воздухе. Прошло слишком много времени с тех пор, как я последний раз был в ней. И мазохист во мне хочет еще немного помучить себя, продлив эту сладкую пытку. Хочу, чтобы Пейсли кричала так громко, что лодки — виднеющиеся вдалеке — знали, что мы задумали. Хочу слышать, как она повторяет мое имя, словно я ее гребаный спаситель.

Я пожираю ее.

Своим ртом.

Губами. Языком. Зубами.

Покрывало под ней сбивается, когда Пейсли бьется подо мной. Я прижимаю ее тело к себе, не собираясь терять ни дюйма, и чувствую растущее в нем напряжение.

— Бёрк! Бёрк! Бёрк! — выкрикивать она мое имя, пока кончает.

Вкус ее возбуждения покрывает мой язык, и я смакую каждую каплю ее сладкого нектара. Ее ноги дрожат, а мышцы ее попки — в моих руках — сокращаются, пока ее тело судорожно сжимается.

Наконец, Пейсли расслабляется в моих объятиях. А когда она совсем успокаивается, я отстраняюсь от нее и демонстративно облизываю губы. Я могу пробовать ее на вкус всю оставшуюся ночь. Именно этого я и хочу. Она смотрит на меня через опущенные ресницы. Ее дыхание неровное.

Я встаю на колени и срываю с себя рубашку. Затем и всю остальную одежду. Сейчас моя девочка нужна мне. Я опускаюсь обратно на землю и накрываю ее крошечное тело своим. Наши пальцы переплетаются, и я поднимаю ее руки над головой. Я потираюсь своим телом об нее, пока краду ее поцелуй. Медленно и эротично. Наши языки непристойно сплетаются. Я загоняю свой язык в ее рот и медленно трахаю его, в то время как мое тело движется вдоль нее. Она стонет, и я практически ощущаю ее удовольствие.

Я так скучал по всему этому.

Свободной рукой я провожу головкой члена по ее складочкам, немного дразня ее. Во время нашего поцелуя она разочарованно фыркает, а затем резко приподнимает бедра. Сообщение получено. Я выпрямляюсь, готовясь войти в нее. Я знаю, что она хочет меня. И все же я заставляю ее ждать, продвигаясь так медленно, как только позволяет мое собственное терпение. А когда полностью вхожу в ее влажную киску, то замираю и наслаждаюсь ощущением того, как она жадно обхватывает меня. Слегка отстраняюсь и все время, пока двигаюсь, смотрю в любимые глаза. Своими тяжелыми вздохами мы обдуваем лица друг друга, а я продолжаю мучить нас обоих легким неторопливым ритмом.

Туда и обратно. Медленно и ровно.

Каждый удар — это яркое ощущение.

В каждом мучительном движении — моя жажда.

Я смотрю вниз на ее прекрасное лицо, пока она дарит мне самое большое когда-либо испытываемое мною наслаждение. Ее нижняя губа зажата между зубами. Ее кожа краснеет, а возбуждение усиливается. Ее чувства ко мне просвечиваются насквозь. Страх, похоть, извинения. Все они написаны на ее лице, пока я вхожу и выхожу из нее.

Я целую ее в лоб и ускоряю темп. Она чувствуется слишком хорошо, но я, черт возьми, ни за что не кончу раньше нее. Я опускаю руку между нашими телами и большим пальцем черчу маленькие круги на ее клиторе. Пейсли бесстыдно трется о мою руку. И мне безумно нравится то, что — когда мы вместе — она смело берет от меня все, в чем нуждается.

Она двигается в унисон со мной.

Толчок за толчком.

Словно волны, бьющиеся о берег.

И мы теряемся друг в друге.

Ее влагалище сжимается вокруг моего члена и пульсирует. Как же она прекрасна, когда кончает. Я проигрываю свою битву и рычу, испытывая собственный оргазм. Мои движения замедляются и становятся хаотичными. Я продлеваю каждую унцию удовольствия, скользя туда и обратно.

Тело Пейсли расслабляется, и она издает гортанный смешок.

— О, боже. Это было потрясающе. Невероятно, — нахваливает она меня.

А я улыбаюсь ей в ответ и, наконец, медленно выскальзываю из нее. Сперма вытекает наружу, и я ничего не могу поделать с тем впечатлением, которое оказывает на меня это гипнотизирующее зрелище. Никогда до этого момента я не чувствовал себя таким собственником. Но сейчас, глядя на свою сперму в ее киске, я потрясен. Это просто нечто. Зрелище завораживает, и мне хочется видеть его, как можно чаще.

Я все-таки сделал это.

Пейсли снова со мной. И не потому, что теперь живет в моем доме.

Даже если она пока не может признаться себе, она — моя. А я — ее.

Я знаю точно — эта ночь удалась.

Глава 15

Пейсли

Я боюсь, что утром вернуться все страхи и сомнения, касающиеся Бёрка. Но вот, я уже почти допиваю первую чашку кофе, а эти чувства так и не появляются. Прошлая ночь была невероятной. Я никогда не испытывала ничего подобного. Мне казалось, что как только розовый туман исчезнет, и я спущусь с небес на землю, то просто сойду с ума. Я ожидала худшего. Но что-то внутри меня все же надеется на лучшее. Я ни о чем не жалею. Эту ночь на пляже я провела с человеком, которого, как мне кажется, могла бы полюбить. Он опасен и непредсказуем, но я ничего не могу поделать с тем, как зашкаливают рядом с ним мои эмоции.

⇐ Предыдущая 2 3 4 5 678 9 10 11 Следующая ⇒