Мужчина, отбывающий пожизненное заключение за убийство своей жены, найден мертвым в своей камере». 1 страница

Глава 10

Пейсли

Не могу поверить, но я опять уступаю Бёрку.

Зачем я это делаю?

И все же он прав. Мы увязли во всем этом все вместе. А эти дурацкие записи о моем рождении вряд ли помогут мне. Утешает лишь одно: вместе у нас больше шансов все выяснить. К тому же, я могу внести свой вклад.

Когда я сообщаю Бёрку, что хочу платить за свое проживание, он выглядит так, словно вот-вот взорвется. Мне потребовалась вся сила воли, чтобы не рассмеяться ему в лицо. На самом деле, мне абсолютно все равно, буду ли я платить за аренду или нет. Я просто отвлекаю себя, чтобы не выболтать ему, как мне было без него одиноко. Как сильно я соскучилась за столь короткое время.

Ко всему прочему, с тех пор, как я оставила жизнь на улице, мне не приходилось чувствовать себя такой жалкой бродяжкой. А сейчас все мои пожитки умещаются в одной единственной сумке, на сборы которой ушло целых пять минут. Слишком уж много времени я мотаюсь туда-сюда. Между Бёрком и гостиницами. Все кажется таким неустроенным. Отказавшись от уличной жизни, я пообещала себе, что никогда больше не испытаю таких чувств. Но вот я опять здесь.

Всю дорогу до дома Бёрк не произносит ни одного слова. Даже зайдя в дом, он молча хватает мою сумку и так же молча провожает меня до комнаты, в которой я останавливалась раньше. Мне не нужно показывать дорогу, но я ему позволяю. Не хочется начинать бессмысленные споры. Мне и так хватает проблем. Сейчас я пытаюсь понять, как буду справляться со своими чувствами к Бёрку, постоянно находясь с ним в одном доме. Думаю, он так же озабочен этой проблемой, если принять его молчание за индикатор. Бёрк не спрашивает у меня разрешения зайти в мою комнату. А я не предлагаю ему сделать это. Он разворачивается и без слов уходит к себе.

Я сижу на кровати и не знаю, что мне делать. Вот я опять здесь. И что теперь? До похищения мне казалось, что я ощущаю себя в доме Бёрка довольно комфортно. Но сейчас я чувствую себя чужаком. Мне — девушке, у которой никогда не было ни семьи, ни друзей — это говорит о многом.

Я тянусь за купленным сегодня утром сотовым и начинаю возиться с ним. Это самый дешевый и самый простой телефон, поэтому не приходится рассчитывать на какие-то острые ощущения от общения с этим расточителем времени. У меня даже нет ни одного контакта. Не то, чтобы в моем старом телефоне их было много. Те немногие, что когда-то были там, давно исчезли... затерялись в эпоху быстрого набора и цифровых телефонных книг.

Раздраженно фыркнув, я бросаю телефон на матрас и не спеша оглядываю комнату. Когда я соглашалась вернуться, то не думала, что буду чувствовать себя так неловко. Я встаю и сжимаю свою волю в кулак. Пора пойти и проверить Тиган. Я ведь не собираюсь все ближайшее будущее сидеть здесь взаперти. Кроме того, есть надежда, что я смогу, ни с кем не столкнувшись, быстро добраться до ее комнаты.

Я выгляжу как идиотка. И чувствую себя идиоткой. Я крадусь по коридору на цыпочках как непослушный ребенок, покинувший свою комнату перед сном без разрешения. Как я могла докатиться до такого? Надеюсь, каждый день в этом доме не превратиться для меня в прогулку по алее позора. Иначе придется отказаться от этой сделки.

Я стучу в дверь Тиган, и она приглашает меня войти.

Эмоции переполняют меня. Радость. Стоит лишь подумать о тех веселых моментах, что мы провели вместе. Печаль. От воспоминания о ее криках ужаса в тот злополучный день, когда нас удерживали в плену. Стыд. За то, что бросила ее в больнице.

Я тихонько прикрываю за собой дверь, но в комнату вхожу лишь на дюйм. В прошлый раз, когда я заходила сюда, Тиган еще не пришла в себя, и я не уверена, что она помнит об этом. Но, увидев меня, она тут же приподнимает одеяло. Это знак того, что я должна тащить к ней туда свою задницу. Я забираюсь в постель и устраиваюсь рядышком с ней. Мы молчим. Несколько долгих секунд. Такое приятное воссоединение!

Я моргаю, чтобы скрыть вмиг набежавшие слезы.

— Ты вернулась?

— Думаю, да. По крайней мере, под эту крышу. Мы с Бёрком пришли к обоюдному согласию работать вместе над создавшейся ситуацией, — мой голос звучит предельно мягко. Отчасти из-за того, что здесь очень тихо. Но в большей степени из-за страха того, что Тиган может сказать обо мне. Точнее, о моем уходе от ее брата.

— Ты боишься.

— А ты нет?

Тиган переплетает наши пальцы и прижимает наши сцепленные руки к своей груди.

— Да, но я говорю совсем не о том, что ты сейчас имеешь в виду. И ты это знаешь.

Я всеми силами стараюсь избежать этого разговора. Я прикусываю язык и, собрав всю свою волю, воздерживаюсь от ответа.

— Нас похитили прямо из этого дома. И, скорее всего, это еще далеко не конец. Каждый день я боюсь повторения этого. Но больше всего меня заботит то, как ты справляешься с последствиями разрыва с Бёрком.

Я пытаюсь сказать ей, что она ошибается. Я вовсе не боюсь ее брата. Но нужные слова так и не находятся.

— Бёрк заботится о тебе. Я почти уверена, что тебе он тоже небезразличен. Конечно, вы можете позволить этой ситуации оттолкнуть вас друг от друга. Но вы также можете использовать ее, чтобы стать сильнее. Выбор всегда останется за вами.

— В тот день, когда нас похитили, мне казалось, что я погрузилась в эмоциональный пузырь. Я потерялась в своих чувствах к Бёрку. А потом все вдруг резко изменилось. В первую секунду я горячо любимая девушка в его постели, а в следующую — девушка, которая ни в чем не может быть уверенной. Если я забуду, каково это, и вновь позволю этому безумию поглотить себя, то боюсь, что в следующий раз я уже не смогу восстановиться. Боюсь, что мне будет слишком больно. И это та боль, после которой нет возврата. Я боюсь, что мое сердце будет разбито.

— Не дай плохим людям победить себя. Не позволяй им лишить тебя счастья.

Я всматриваюсь в ее лицо. Ее боль очевидна. Гнев, который она испытывает из-за всего случившегося с ней. Страх перед тем, что может произойти дальше. Что-то подсказывает мне, что ее совет звучит не только для меня. Она также борется сейчас, не позволяя этим засранцам сломить нас эмоционально. Мы все должны найти способ вернуть свою жизнь. Возможно, мы уже не будем такими, как прежде, но мы не должны позволять кому-то управлять нашим будущим. У каждого из нас есть возможность построить улучшенную, более сильную версию того, кем мы были до того, как все это началось. Сейчас мне нужно сосредоточиться именно на этом. И лишь после того, как добьюсь желаемого, начну беспокоиться о наших отношениях с Бёрком.

— Пейсли, не позволяй своему страху управлять твоим сердцем. Твои рассуждения жалки, — Тиган искренне улыбается мне, и мы смеемся.

— Скажи, что ты на самом деле чувствуешь?

— Хватит быть трусихой! Иди и извинись перед моим братом за то, что была такой идиоткой.

От ее дерзких слов мое настроение вмиг улучшается. Наш разговор перетекает к более легким вещам. Но, в конце концов, мои веки тяжелеют.

Бёрк

Иду проверить Тиган и нахожу ее в постели, крепко спящей вместе с Пейсли. Сейчас я чертовски завидую своей младшей сестренке. Скажете, я жалкий? Возможно. Но увидеть Пейсли достаточно расслабленной и способной заснуть — для меня большая радость. Моя девочка ни на что не жалуется, но я знаю, что недавние события плохо отражаются на ней. Она крайне нервозна и постоянно чем-то обеспокоена.

Оставляю спящих девушек и возвращаюсь в свою комнату, где без Пейсли слишком холодно и одиноко. Я достаю свой альбом для рисования. И в тот же миг на странице под моими пальцами возникают ее сексуальные изгибы. Я теряюсь в них. В этих провалах, изгибах и тенях, отражающих то, кем она является для меня.

Я продолжаю рисовать, пока звук закрывающейся двери не вырывает меня из моих дум. Полагаю, это Пейсли возвращается в свою комнату. Я как болван жду, пока она зайдет к себе. И лишь тогда иду проверить состояние Тиган. Я не видел ее большую часть дня. Мне хочется убедиться, что ей ничего не нужно. Что она вовремя принимает свои лекарства.

Я ожидаю, что она еще спит, но это не так. Тиган пытается самостоятельно сесть.

— Ты собираешься просто стоять там или все же поможешь мне? — в ее словах нет ни доли упрека.

Я, не теряя времени, спешу ей на помощь. Клянусь, что слышу, как она бормочет себе под нос слово «сосунок», пока я подкладываю ей под спину еще больше подушек.

— Уже поздно. Лучше поспи еще немного.

— Перестань волноваться. Я и так весь день провалялась в постели. Только и делаю, что смотрю фильмы и сплю. Пора принимать лекарства. А они в любом случае снова вырубят меня.

Я никогда не перестану беспокоиться о Тиган. Но пока лучше держать свое мнение при себе. Я беру с прикроватной тумбочки пузырек и высыпаю две таблетки. Затем вручаю их ей со стаканом воды.

— Вижу, Пейсли согласилась вернуться и остаться здесь.

— Да, — сейчас я не готов обсуждать эту тему.

— Да? И это все, что ты можешь сказать?

— А что тут говорить? Пейсли здесь. Дискуссия окончена.

Тиган недовольно дернулась, но тут же вздрогнула и прижала ладони к ребрам.

— Дискуссия не закончена, идиот. Даже не надейся. Она лишь в самом начале. Мне нравится Пейсли, Бёрк. Она хорошая девочка и отлично подходит тебе. Как ты собираешься все исправить?

— Никак. Сейчас у нас есть более важные дела, о которых нужно беспокоиться в первую очередь, — я пришел сюда проведать сестренку, а не выслушивать ее нотации. Хотя, наверное, следовало этого ожидать.

— Никак? Правда? Что, черт возьми, с тобой не так?

— Пейсли здесь. Возможно, мне этого вполне достаточно. А, может, все произойдет само собой, когда хаос утихнет? Я не хочу давить на нее, Тиган. Если Пейсли уйдет, то ее жизнь, несомненно, окажется под угрозой. А я бы предпочел, чтобы она, прежде всего, чувствовала себя в безопасности.

Тиган смотрит на меня так, словно хочет дать мне подзатыльник.

Если бы взгляды могли убивать...

— Ты ведь не тот человек, что сидит и ждет, когда что-то само упадет ему на колени. Будь собой. Иди за тем, в чем нуждаешься. Возможно, ты сейчас и не в своей тарелке, но ты никогда не позволял чьему-то вызову сломить тебя. Сделай свой ход. Покажи ей свои чувства. Развей ее страхи. Действуй. Будь собой. В противном случае может оказаться, что ее ты вовсе не заслуживаешь.

Глава 11

Пейсли

Почему я так чертовски нервничаю в ожидании этой встречи? Мне ведь нужно просто ответить на вопросы, не более того. Но меня продолжает терзать плохое предчувствие. Моя нога дрожит, то нервно подпрыгивая вверх, то дергаясь вниз. И я не знаю, что делать со своими руками. Кладу их себе на колени. Шевелю ими, тереблю одежду. Беру со стола журнал. Листаю его, не читая, и кладу обратно.

Я веду себя глупо.

Липкий пот покрывает мою кожу. Но, может, вовсе не встреча сводит меня с ума? Может, всему виной этот офис? Здесь повсюду темные цвета и стильная мебель. И даже чертово пресс-папье на столе секретарши кричит о деньгах. Скорее всего, Бёрк соврал мне насчет суммы, которую платит этому частному детективу.

Я ерзаю еще немного, стараюсь взять себя в руки и, наконец, решаюсь пройтись.

Со вчерашнего вечера — после того, как Бёрк привез меня из отеля, — мы больше не разговаривали с ним. А утром на кухне меня поджидал Кай со своей фирменной ухмылкой, свежим кофе и самым вкусным круассаном, который я когда-либо ела. Эта встреча не вызвала во мне той неловкости, которую я ожидала. Кай непринужденно обнял меня, сказал, что весьма рад тому, что я в порядке и что очень сожалеет, что чуть не застрелил меня. Не могу это объяснить, но его слова вызвали у меня добродушный смех.

Затем мы просто сидели за столом и молча ели. Но тишина была вполне уютной. А когда я поела, Кай сообщил, что сегодня у меня назначена встреча с Джеем Спенсером. И посоветовал мне быть предельно честной с ним. Они с Бёрком уже побывали там, и сыщик был в курсе всех мельчайших подробностей нашей ситуации. У меня не было таких ужасных секретов, как убийство человека, но выложить всю свою жизнь на стол перед незнакомцем было крайне неприятно. Кроме того, те ответы, которые он сможет извлечь из моих данных, пугают меня не меньше. Незнание собственной биографии — это безумное и раздражающее чувство. И, тем не менее, поиск недостающей информации кажется еще более кошмарной перспективой.

Боковая дверь открывается, и секретарша плавно встает из-за своего стола. Но вышедший из кабинета мужчина отмахивается от нее. А ведь я его знаю! Он же смотрит на меня с невозмутимым видом, и лишь уголки его губ приподнимаются в легкой улыбке. Он протягивает мне руку, и я делаю шаг вперед, чтобы представиться. Пожатие крепкое, но длится всего мгновение. Его рука почти сразу высвобождается из моей.

«Помнит ли он меня? Добавит ли это мне неловкости?»

— Привет. Эм, я… ну, сегодня у нас встреча, — сорвавшиеся с моих губ слова неловко повисают между нами.

— Следуй за мной, — он грубо прерывает мое спутанное приветствие и идет в свой кабинет, который так же ошеломляет своей солидностью, как и приемная.

Запах книг в мягких кожаных обложках, выстроившихся в аккуратные ряды на занимавших всю стену — от пола до самого потолка — полках, немного успокаивает мои нервы. С каждым годом бумажные издания выходят из употребления и многие считают их устаревшими. Но от этого запах реальных книг становится только ценнее.

Джей Спенсер садится за свой рабочий стол и приглашает меня присесть напротив. Стул подо мной выглядит тяжелым и массивным. От этого я чувствую себя маленьким ребенком, забравшимся в слишком большое для его крошечного тельца кресло. Заняв свое место, мужчина перебирает разложенные перед ним бумаги. Мои глаза движутся вслед за его руками, когда он систематизирует хаотично разбросанные по столу листки.

— Рад снова видеть тебя, Пейсли. Но мне жаль, что мы встретились при таких непростых обстоятельствах.

Выходит, он все-таки помнит меня. И, скорее всего, не забыл, что я обманула его при нашей первой встрече.

— Признаться, я не уловила никакой связи. Бёрк с Каем всегда называют тебя Джеем.

— Да, в профессиональной сфере все зовут меня именно так, но ты можешь по-прежнему называть меня Джейкобом.

Мужчина из гостиничного бара. В тот памятный вечер, несколько месяцев назад, с любопытством наблюдавший за происходящим.

— Может, нам стоит уже начать?

Джейкоб избавляет меня от мучавшей последние часы неизвестности, начав задавать свои вопросы. И они не такие уж и легкие. Его вопросы очень личные. Из категории тех, на которые я не всегда способна или готова ответить. Мужчину интересовало все. Начиная с моего первого детского воспоминания до момента, когда меня отдали в приемную семью. А напоследок — история моих взаимоотношений с людьми. Или же их отсутствие.

Наша беседа, по моим ощущениям, протекает в весьма агрессивном стиле. Сидящий напротив меня мужчина делает заметки, а я рассказываю ему то, что никогда раньше даже не осмеливалась произнести вслух. Не говоря уже о том, что раскрываю свою жизнь совершенно незнакомому человеку.

— Ты помнишь хоть что-нибудь из твоей жизни до приемной семьи?

— Нет.

— А в какой школе ты училась?

— Я не училась.

— Как долго ты пробыла в приемных семьях?

— Я никогда не задерживалась надолго в одном месте и не жила подолгу в одной семье.

— А какие-нибудь твои прошлые романтические отношения заканчивались особенно плохо?

— До Бёрка их было не так уж и много.

Во время этого разговора я чувствую себя весьма неуютно. Словно оголяю все внутренности перед кем-то, сдирая собственную шкуру. Но вопросы продолжают сыпаться, а я стараюсь отвечать как можно правдивее.

И, наконец, Джейкоб кладет ручку на блокнот, в котором все досконально записывал, и откидывается на спинку стула.

— Полиция скоро свяжется с тобой. Я знаю об этом из достоверных источников. Изучение места преступления на ферме уже закончено. С тебя сняли все обвинения. Твое заявление о самообороне подтвердилось. Сгоревший в доме человек не был идентифицирован. Весьма вероятно, что его личность так и останется неопознанной. Слишком уж сильно он обгорел, — Джейкоб поднимает бровь и вопросительно смотрит на меня.

И что же он хочет от меня услышать? Что я испытываю облегчение? Это абсолютно неподходящее слово. Я не стану рыдать по погибшему в огне человеку. Кем бы он ни был. Я лишь вздохну чуть свободнее, если полиция не станет обвинять меня за соделанное. Я и сейчас убеждена, что сделала именно то, что должна была.

— Вам еще что-нибудь нужно от меня?

Мужчина снова перебирает бумаги. Невозможно прочесть выражение его лица.

— Обычно я не разглашаю добытую информацию никому, кроме моего основного клиента. Но из личной симпатии окажу тебе любезность. Расскажу, что уже раскопал. К тому же хочу, чтобы ты знала — я позвоню мистеру Хенсли и также поставлю его в известность.

— Хорошо… — это больше похоже на вопрос, чем на подтверждение моего понимания.

Я медленно киваю, выражая свое согласие, но он почему-то молчит. Мы выжидающе смотрим друг на друга через стол. Мне требуется минута, чтобы понять, чего же он ждет от меня. И я почти уверена — словесного подтверждения, что я готова услышать новые данные. Но ведь это далеко не так…

И все же я должна собраться.

— И что же вы нашли?

Если раньше я думала, что близка к приступу тревоги, то теперь я точно на пути к сердечному приступу. Мое сердце бешено колотится в груди. Пульс нервно бьется под кожей. На лбу выступает липкий холодный пот. Мышцы шеи и спины напрягаются. Я словно окаменела. И это не дает мне ослабить ни нарастающее вдоль позвоночника напряжение, ни волнами накатывающую тошноту в желудке.

Наконец, Джейкоб, приняв мой кивок, что-то передает мне.

— Это твое свидетельство о рождении. Ну, во всяком случае, его копия. Мне пришлось заплатить кое-каким очень большим людям, чтобы заполучить его. Но, к сожалению, там все же не хватает нужной информации. Дата выдачи свидетельства — спустя годы после твоего рождения. Прошло примерно еще пять лет с того момента, как этот документ должен был быть датирован и подписан. И там нет никакой информации о твоих биологических родителях. Эта бумага в целом не дает нам ничего, что мы действительно хотели бы знать. Есть что-то необычное в твоем детстве до того, как ты попала в приемную семью. Да и в причинах, по которым ты там оказалась.

Я просматриваю свидетельство, и мое сердце начинает биться медленнее, пока я пытаюсь все осознать.

— Но у меня есть также и хорошие новости.

Я отрываю взгляд от листа бумаги.

— Хорошие новости?

— Поскольку выдавшая свидетельство о рождении больница указана в документе, я смог получить их записи о сотрудниках. Я даже нашел медсестер, которые работали там в то время. Ты была госпитализирована в эту больницу прямо перед тем, как было выдано свидетельство.

— А это хорошая новость?

— Одна из медсестер вспомнила тебя и согласилась поговорить со мной.

— Это же было больше пятнадцати лет назад. Как она могла меня вспомнить?

— Возможно, это и совпадение. Но думаю, что не так уж часто ей встречались дети, подходящие под описание твоей ситуации. Мне показалось, что женщина с опаской отвечала на все мои вопросы. Но, в конце концов, она призналась, что после твоей выписки из больницы подписала договор о неразглашении. По профессиональным и юридическим вопросам она смогла сказать совсем немного. И пыталась убедить меня, что ты вряд ли захочешь узнать такую правду. Когда же я стал настаивать, то она все же рассказала мне одну вещь. По ее словам, помимо травм, из-за которых тебя привезли в больницу, были еще признаки длительного недоедания и физического насилия. Об этом свидетельствовали потраченные на твое восстановление годы.

Итак, что мы имеем? Один или оба моих родителя в детстве издевались надо мной. Я молчу, не желая делиться с этим мужчиной своими эмоциями. Слишком глубоко они спрятаны во мне. И я не хочу лгать, заявляя, что мое сердце в этот момент не дрогнуло. Мечты о том, что я жила когда-то в счастливом доме, и у меня были замечательные, любящие и ищущие меня родители, вдребезги разбиваются. А также исчезает та единственная зацепка, благодаря которой я смогла пережить ужас детских лет, проведенных в доме Джо.

Я чувствую себя больной. Опустошенной. Потерянной.

— Я хочу знать, не будешь ли ты возражать, если я продолжу поиски. Это ведь твоя жизнь. Конечно, я буду выполнять эту работу, так как меня нанял мистер Хенсли. Но с твоим согласием я буду чувствовать себя более комфортно.

— Д-да, у вас есть мое разрешение.

— И ты справишься с тем, что я накопаю? Даже если это будут плохие новости?

Я киваю. Не могу оторвать взгляд от бумаги, которую держу в руке. Его слова вертятся в голове. Вроде бы и нет никакой новой информации. И в то же время кое-что я все же узнаю. Мне по-прежнему неизвестны ни мои биологические родители, ни откуда я родом. Зато я чувствую, что в этой истории есть кое-что еще. Что-то, чего я никак не ожидаю.

— Спасибо вам. Я действительно благодарна, что теперь знаю о себе чуточку больше. Пусть даже такие не совсем приятные новости. Но, честно говоря, когда я думаю об этом, почему-то меня это совсем не удивляет. Мы закончили? Или вам еще что-то нужно от меня?

Джейкоб поднимается из-за стола. А когда я тоже встаю, его профессиональная этика впервые дает трещину. Это не такой уж явный сдвиг, но он очевиден. И я не спрашиваю о причинах, изменивших его настроение.

Он молча провожает меня к выходу, а я резко останавливаюсь.

— Извините. Наверное, я должна…

— Это твое. Оставь свидетельство себе. У меня есть и другие копии.

Я засовываю документ в сумочку и выхожу из кабинета.

На парковке меня уже ждет Бёрк. Утром сюда меня подвез Кай. И я, не спрашивая, решила, что он дождется меня. Видимо, я ошиблась. Конечно, это вовсе не значит, что от вида, ожидавшего меня в своей машине Бёрка у меня не перехватит дыхание. Еще как перехватывает. Этот мужчина чертовски красив. И лишь один его вид приносит покой в мою душу. Я старательно отталкивала его, но моя внутренняя реакция на его присутствие здесь — довольно явный признак того, что я идиотка, принявшая такое дурацкое решение.

Я вижу, что в его отношении ко мне — в сравнении со вчерашним днем — что-то изменилось. Версия Бёрка — недоступного и замкнутого в себе человека — исчезла. Я вижу, как он искренне улыбается мне одной из своих довольно редких очаровательных улыбок, которые не появлялись на его лице со дня моего похищения.

Я направляюсь к нему, и тщательно выстроенные вокруг моего сердца стены слегка трескаются. Он вылезает из машины, и я резко останавливаюсь. Его улыбка становится еще шире. Обойдя машину и не говоря ни слова, он подходит к пассажирской стороне и открывает мне дверцу. В его движениях и во взгляде читается легкая игривость.

Я сажусь в машину, и Бёрк закрывает за мной дверь. Я не знаю, что ему сказать. И, видимо, сейчас он чувствует то же самое — управляя машиной, ведет себя так же тихо, как и я. Когда же я замечаю, что мы направляемся не к его дому, то поворачиваюсь к нему и выгибаю бровь.

— И куда же мы едем?

Бёрк ухмыляется и несколько мгновений изучает меня. Затем отворачивается и снова смотрит на дорогу.

— Доверься мне. Сядь поудобнее и расслабься. Никаких вопросов.

Мы едем дальше, и вызванная присутствием Бёрка улыбка задерживается на моих губах. Кажется, прошла вечность с тех пор, как мои мышцы в последний раз выполняли это действие. У парня хорошее настроение. И это кажется правильным. Он сворачивает на знакомую мне дорогу. Но прежде я никогда не тратила ни время, ни силы на то, чтобы пройти по ней своими ногами. Местные жители называют этот пляж «Слепой перевал». И, как правило, во время напряженного курортного сезона здесь полно туристов, ищущих новые морские раковины для своих коллекций. Во всяком случае, я так слышала. Но когда мы подъезжаем к краю песка, в поле моего зрения нет ни одного человека. И это странно.

В такой теплый солнечный день, в середине лета?..

Рядом с водой — между четырьмя воткнутыми в землю незажженными факелами — расстелено покрывало. Рядом с корзиной на песке стоит наполненное льдом причудливое ведерко и пара бутылок вина. Бёрк задерживается возле машины, со стороны водительского сиденья, и внимательно наблюдает за мной. Его руки сложены на груди, а глаза сосредоточены на моем лице.

Его интересует моя реакция?

Но я не знаю, как реагировать. Неужели все это для меня? Бёрк организовал это для нас? А так как вокруг ни души, то весьма вероятно, что ответ на все эти вопросы один.

Да!

Но почему? Ведь я совсем не заслуживаю того, чтобы Бёрк сделал для меня что-то хорошее после того, как я вела себя с ним и что говорила. Да я и его не заслуживаю. И вообще я ничего не заслуживаю. Что бы это ни было. И чего бы он ни спланировал. А, может, это и есть та настоящая причина, по которой я держусь от него подальше? Не потому, что я не доверяю ему. Просто, находясь рядом с ним, я не могу доверять себе?!

«Знаешь, что?! К черту это! Я отталкивала Бёрка, потому что была идиоткой!»

С меня хватит. Надо покончить с этим прямо сегодня. Больше никаких глупых драм. Бёрк хочет меня, а мое самое сильное желание, это всегда быть рядом с ним. Так какого черта я отказываю себе в этом?

Возможно, мой побег из больницы был неразумным. Возможно, нельзя было заниматься с ним сексом в тот день, когда я пришла за своими вещами. Но я никогда не чувствовала себя счастливее, чем в моменты близости с ним. А это говорит о многом. Даже с учетом всех неприятностей. Так почему же я до сих пор отталкиваю его?

По этому вопросу у меня больше нет четкого представления.

И мне надоело быть сукой, которая удерживает нас порознь.

Глава 12

Бёрк

Пейсли так красива. Она улыбается мне, и это значит, что у нас все будет хорошо.

Я скучал по ней. Скучал по простоте наших отношений. Скучал по тому времени, когда она не отталкивала меня. В нашей жизни происходит много дерьма, но Тиган права. Если я не буду бороться за Пейсли, то я просто ее не заслуживаю. Ее доверие к нам подорвано. И теперь мне следует восстановить его.

И начать нужно сегодня. С этого самого момента.

Я хочу, чтобы все было идеально.

Я должен сделать все идеально.

Я выхожу из машины, готовый открыто показать Пейсли свои намерения. Обхожу машину, чтобы открыть для нее дверцу. Пейсли смотрит на меня, и на ее лице отражается масса противоречивых эмоций. Я еще не уверен, как правильно расценить ее реакцию: как хорошую или как плохую. Но я решительно протягиваю ей руку. Еще вчера она проигнорировала бы этот жест и с каменным лицом протиснулась бы мимо меня. Но сегодня она без раздумий берет меня за руку. Конечно, эта победа еще незначительна, но она дает мне надежду на то, что и остальная часть моего плана будет такой же успешной.

Крепко держа Пейсли за руку, я веду ее к белому песчаному пляжу.

— Мне нравится шум океана, — говорит она.

— Тогда я рад, что привез тебя именно сюда. С этим пляжем у меня связано очень много воспоминаний. Я хожу сюда с самого детства. Это мое место. Место, где я делал то, чего не должен был делать ни один подросток. Сюда я приходил, когда нужно было подумать. Когда становилось слишком тяжело. Сюда я приводил Тиган, когда она еще была маленькой девочкой. И я смотрел, как она строила из песка целые замки.

Сегодня я хочу поделиться этим сокровенным местом со своей девочкой. Мой большой палец слегка касается тыльной стороны ее ладони, поглаживая ее непрерывными круговыми движениями. Прошло слишком много времени с тех пор, как я имел возможность прикоснуться к ней. Я не уверен, что смогу снова отпустить ее, если сегодняшний день закончится паршиво.

— Так зачем ты привез меня сюда? — Пейсли высвобождает свою руку, и я испытываю волну разочарования.

Она осматривает подготовленное мной место для пикника. Ее глаза перебегают с одного предмета на другой, замечая и впитывая каждую мелочь. Я жду ее реакцию. Жду, а внутри меня все сжимается — ощущение, которое я никогда не испытывал раньше.

— Я привез тебя сюда, потому что это то, чем мне очень хочется поделиться с тобой. Поначалу, когда на днях я приезжал к тебе в отель, моим единственным намерением было уговорить тебя уехать оттуда. Для меня очень важно, чтобы ты была в безопасности. Я собирался отодвинуть все произошедшее между нами на задний план, потому что не мог смириться с мыслью, что ты где-то совсем одна, — я сбрасываю туфли и опять протягиваю ей свою руку.

Вокруг нас поднимается ветер, и волосы Пейсли развеваются в разные стороны. Следуя моему примеру, она сбрасывает туфли и вкладывает свою руку в мою. Я подвожу ее к центру покрывала и жестом приглашаю сесть. Она убирает руку, прерывая физический контакт между нами, и опускается на колени. Пока что я намерен держаться от нее подальше. Я сажусь напротив нее, вытянув перед собой ноги. Она будет в моих объятиях. До наступления ночи. Я сделаю все, чтобы добиться ее расположения.

⇐ Предыдущая 1 2 3 4 567 8 9 10 Следующая ⇒