Annotation 68 страница

Флигель-адъютант полковник А.А. Закревский был еще более категоричен и не стеснялся оскорблять М.И. Кутузова: «Надели на Старую Камбалу Георгия 1-го класса. Если спросите, за что, то ответа от меня не дождетесь».263 Гвардейский полковник и поэт С.Н. Марин (1776–1813), которого в эпоху Тильзита Александр I посылал с депешей к самому Наполеону, негодует: «За одного порядочного производятся пять дрянных, чему все свидетели».264 Генерал А.М. Римский-Корсаков (1753–1840) жалуется в письме министру внутренних дел О.П. Козодавлеву (1753–1819): «Интриг — пропасть, иному переложили награды, а другому не домерили».265

Еще ранее (в конце сентября) Ф.В. Ростопчин в письме жене так описывал атмосферу в армии и в штабе: «Всеобщий беспорядок таков, что в присутствии генералов солдаты грабят дома несчастных крестьян; на 50 верст по всей округе все разорено; невозможно вообразить повседневно совершающиеся ужасы. Интриги генералов процветают: старый Беннигсен хочет заменить Кутузова; Барклай советовал оставить Москву, чтобы забыли, как он сдал Смоленск; говорит, что надо сохранить армию, но зачем она нужна, если и без того уже все разваливается?»266 М.Б. Барклай де Толли был предельно откровенен в письме к жене Агнете-Хелене (13 октября): «Если бы я был моложе и в силу своего воспитания предавал бы меньше значения благородству, верности и честности, то оба старца (М.И. Кутузов и начальник главного штаба Л.Л. Беннигсен — прим. мое, Е.П.), которые командуют первой армией, стали бы для меня образцом для подражания».267 Тот же генерал называл окружение царя Александра «змеиным отродьем», а М.И. Кутузова «стариком-интриганом».268 Учитывая общее несвободное состояние общества России и желание многих делать карьеру, поражает, что до нас дошло столько источников со смелыми тезисами.

Выросший среди участников войны 1812 г., слушавший множество бытовых разговоров о тех событиях, Л.Н. Толстой не мог не знать о вышеизложенном. Современный исследователь С.А. Экштут (1954 г. р.) резюмирует: «Толстой описывает ничтожество русских военачальников, лишь случайно способных действовать удачно, но умеющих составлять победные реляции».269 В позднейших своих мемуарах дочь Ф.В. Ростопчина Наталия резюмирует: русских генералов «никак нельзя было поставить в один ряд с Наполеоном».270 Сам царь прекрасно понимал, что его генералы бездарны и ничего не заслуживают, но ему нужны были «герои» для создания из них собственной свиты и для пропаганды мнимых военных успехов. Александр постоянно называл «Бога» как благодетеля — и ему же посвящал свои манифесты и слоганы на памятных медалях («Не нам, не нам, а имени Твоему»). Только в начале 1814 г. стали раздавать медаль «в память 1812 года». На лицевой стороне ее изображалось «всевидящее око», а на обороте — прямая четырехстрочная надпись из Псалтыри «НЕ НАМЪ НЕ НАМЪ А ИМЕНИ ТВОЕМУ» (Пс. 113:9).271 Отмечу, что православный монарх был падок на все «блестящее», модное и западное: всевидящее око (или лучезарная дельта) — это известный масонский символ, символизирующий Великого архитектора вселенной, наблюдающего за трудами «вольных каменщиков» (изображение глаза в треугольнике). Первое публичное и открытое упоминание дельты в качестве масонского символа, по всей видимости, появилось в 1772 г. в работе Уильяма Престона (1742–1818) «Иллюстрации масонства». Понятное дело, что неграмотные русские солдаты и ополченцы не могли и близко понимать, что за отрезанный от целого лица глаз делает в треугольном отсеке, но все это было больше монаршей забавой (как и сам конфликт), чем желанием диалога с подданными рабами.

В подобных религиозных аллюзиях проявлялось одновременно и прогрессирующее психическое расстройство монарха, и радостное удивление от того, что крестьянство не успело подняться полностью и победить в гражданской войне. Кроме того, все время кампании 1812 года над Александром висел Damoclis gladius (Дамоклов меч) государственного переворота: непопулярного монарха могли просто-напросто убить, как убили его отца. Счет на случайности любого свойства шел на дни. Я процитирую важное и показательное письмо Ф.В. Ростопчина жене от 21 сентября: «Я посылаю… г-на Вороненко, чтобы он доставил императору весьма важное донесение. Если не принять нужных мер, он просто перестанет царствовать…»272

Но основной посыл вышеназванных религиозных тезисов царя: знание того, что русская армия и ее генералы не сильно причастны к возвращению Наполеона во Францию. Со временем, когда реальные участники событий умерли, истина была окончательно забыта — и уступила место мифам лубочных реляций и официозным баснословным сочинениям.

Однако имя полубога для Александра и истинного его советника, которому он доверял, которого он слушал больше всех своих генералов, мои коллеги-историки обычно или не знают, или скрывают. Тем не менее им являлся наполеоновский маршал, а ныне приглашенный в Швецию в качестве кронпринца Ж.-Б.Ж. Бернадот (1763–1844): предатель, который из зависти к славе гениального коллеги и начальника (Наполеона) уже весной 1812 года заключил с Россией оборонительный и наступательный союз — и, что еще важнее, курировал в постоянной переписке с царем настроение и поступки последнего! Замечу, что шведы пригласили французского маршала стать кронпринцем (именно он реально управлял делами при недееспособном короле) из желания угодить Наполеону. Именно обладатель непомерно большого носа и не меньшего тщеславия Ж.-Б. Бернадот всячески настаивал не заключать мир с Наполеоном, отводить русскую армию куда угодно вглубь страны273 (человеку, предавшему собственную родину, было уж точно плевать на гибель сотен тысяч жизней на чужой родине).

Когда в русском штабе была паника, когда приходилось срочно менять наступательные планы на бегство в устроенный запасным вариантом Дрисский лагерь (а что дальше, куда дальше?), уже в первые дни войны — 27 июня 1812 г. — Ж.-Б. Бернадот пишет русскому царю: «Наполеон чувствует привычную уверенность, когда речь идет о сражениях с участием целых армий, но, если Ваше Величество будет манипулировать своими силами, если вы не вступите в генеральное сражение, сводя действия к перемещениям и промежуточным схваткам…»274 И далее в том же духе — советы отступать и затягивать.

Именно Ж.-Б. Бернадот весь 1812 год был сильной и активной подпоркой шатких нервов трусливой «Луизы». Возможно, если бы не настойчивость французского ренегата, даже больной собственной манией войны царь в самые критические дни кампании внял бы уговорам матери, брата Константина и канцлера Н.П. Румянцева — и заключил бы мир с захватившим Москву Наполеоном. Итак, приматы неизменны — всем руководила зависть: средних талантов гасконец и совершенно бездарный русский царь неплохо спелись. За оказанные интеллектуально-подлые услуги, за консультацию по плану ведения войны, 30 августа 1812 г. царь наградил бывшего маршала Франции уже не раз упоминавшемся в данной монографии орденом Святого Андрея Первозванного.275 Таким образом, этот «святой» украшал в 1812 году грудь «антихриста»-Наполеона и его предателя Ж.-Б. Бернадота: при этом еще 20 октября 1810 г. атеист Ж.-Б. Бернадот официально перешел из католической веры в лютеранство (что было условием, формальностью для получения титула кронпринца Швеции). Когда же после смерти его тело начали омывать и бальзамировать, то обнаружили сделанную в молодости татуировку, которую он так и не сумел удалить: по одной версии там было написано «Смерть королям и тиранам!», по другой — «Да здравствует республика». Позор предательства остался столь же несмываемым.

Но за качественное предательство одного «святого» на шею мало: действия Бернадота против своего бывшего начальника (Наполеона) были щедро и тайно оплачены англичанами. Послушаем автора посвященной Бернадоту монографии — Б.Н. Григорьева: «Как же развивались в это время дипломатические отношения с Лондоном? …Швеция с открытым забралом вновь предложила Англии подписать мирное соглашение и заключить союз против Франции. В ответ на это Стокгольм хотел бы получить — ни много ни мало — английские субсидии для своей армии, военную и дипломатическую поддержку в приобретении Норвегии и Зеландии (!!!)…»276 Затем Б.Н. Григорьев описывает переговоры британского представителя с доверенным лицом Бернадота. В числе прочего последний испрашивал: «…нельзя ли будет из английских субсидий, предусмотренных на содержание шведской армии, выделить по 8–10 тысяч фунтов в месяц на личные расходы наследного принца, но таким образом, чтобы не указывать их в тексте договора?

Вероятно, у Каслри, читавшего депешу Торнтона (упомянутый британский переговорщик — прим. мое, Е.П.), при этих словах поднялись брови, а на губах появилась ироничная улыбка. С подобными делами английской дипломатии приходилось сталкиваться постоянно, но чтобы подачку просил правитель чужой страны, показалось ему довольно странным. Однако англичане не такие люди, чтобы экономить на мелочах там, где расходы могут окупиться сторицей. Средства на „поддержание штанов“ шведского наследного принца из секретного фонда стали выплачиваться незамедлительно. Шведский историк К.А. Стрёмбэк, выпустивший в 1885 году сборник дипломатических документов под псевдонимом „Сцевола“, приводит в нем текст сообщений Торнтона о выдаче денег Карлу Юхану и его расписок в их получении. Судя по всему, деньги из секретного английского фонда стали поступать с апреля — мая 1812 года, а последняя выдача состоялась в феврале 1813 года. Всего Карл Юхан получил от англичан около 60 тысяч фунтов стерлингов».277

Все это как раз укладывается в сроки войны 1812 года. И снова русскими, фактически, руководил иностранный генерал. Переписка же самих российских военных подчас просто коробит признанием собственной никчемности. Тот же Н.Н. Раевский сообщает в письме (естественно, по-французски) к своей супруге (кстати, внучке М.В. Ломоносова) от 14 июля 1813 г.: «Вчера Император и все министры вновь проехали Нимшт, возвращаясь после свидания с Бернадотом».278 И затем продолжает (в одном письме речь идет о хронике событий за несколько дней): «Позавчера Император проезжал здесь для свидания с наследным принцем Шведским… Надо надеяться на хороший результат, поскольку Бернадот — человек талантливый, быть может, он откроет глаза Императору на нашу глупость и даст хорошие советы».279 Прекрасно! Русские генералы перешли границу, а что делать дальше, как воевать с Наполеоном не знают, ждут совета от «талантливого» предателя Наполеона.

Кстати, для сведения почтенной моей аудитории я должен объяснить, почему шведам пришлось искать короля. Дело в том, что имеющийся у них король — Карл XIII (1748–1818) впал в слабоумие и был неспособен править.280 Причем ждал он королевский титул долго — и когда наконец получил его (5 июня 1809 г.), то был уже невменяем. Стоит подчеркнуть, что проблемы с психикой у него отмечались и ранее: например, он имел пристрастие к оккультизму и сватался к внучке Екатерины II. Данный слабоумный, как и царь Александр I, принадлежал к Гольштейн-Готторпской династии — и был женат на собственной кузине Гедвиге Елизавете Шарлотте Гольштейн-Готторпской (1759–1818), от этого близкородственного брака произошли на свет двое детей, умершие во младенчестве: Ловиза Гедвига (02.07.1797) — мертворожденная; Карл Адольф (04.07.1798 — 10.07.1798) — умер, прожив всего неделю (в ту пору с религией было куда лучше, чем с медициной…). В итоге невменяемый король усыновил маршала Наполеона. Настоящим же отцом Ж.-Б. Бернадота был юрист Анри Бернадот (1711–1780) и француженка Жанна де Сен-Венсан (1728–1809).

Вообще же стоит задуматься: в 1812 году Наполеону противостояло отнюдь не только некое аморфное понятие «Россия» или конкретные русские генералы. Кампания 1812 г. — была антифранцузской коалицией, где испанские повстанцы и английская армия воевали в тылу Наполеона; действовал первый в своем роде «ленд-лиз»; при русской армии находился и вполне мог консультировать выдающийся прусский военный аналитик К. фон Клаузевиц; царь Александр постоянно получал советы и рекомендации от бывшего маршала Наполеона Бернадота. Русские учились по книгам наполеоновского офицера А.-А. Жомини (а уже в 1813 г. этот швейцарец перейдет на русскую службу, обидевшись на маршала Л.А. Бертье за медленное продвижение по службе). Перед войной российская армия была реформирована по французскому образцу. Русский штаб был переполнен иностранцами. К примеру, начальником главного штаба 2-й Западной армии (П.И. Багратиона) был французский эмигрант — виконт Гийом Эммануэль Гиньяр де Сен-При. Таким образом, в 1812 г. на территории России сражались как бы две Франции. И это была война отнюдь не за интересы русских. От нее и выиграли только пруссаки и французские эмигранты (также через некоторое время на крови русских было потешено больное самолюбие немца по крови — царя Александра).

И тем не менее, как мы уже успели удостовериться, русские генералы терпели постоянные неудачи и были биты даже, казалось бы, в самых выгодных для них ситуациях и оказиях. Единственное, в чем они, наконец, снискали успех — это (после перехода Немана) крупный шопинг в Европе. Участник вторжения и оккупации русской армией Герцогства Варшавского и Пруссии Н.Н. Раевский (кстати, предки этого «исконно» русского генерала были из польского рода) докладывал жене в начале апреля 1813 г.: «Мой корпус и другие полки стоят под Модлином, который не сдается. …Сейчас не сражаются, продвигаются без боя, я хочу использовать это, так сказать мирное время, чтобы взглянуть на страну. Может быть, даже попрошусь поехать на воды, от них буду недалеко, как вы знаете. …Вы хотите знать, может быть, что я здесь делал. Я был в лавках, издержал 25 # (вероятно, речь идет о червонцах: о русской золотой монете достоинством в 3 рубля — прим. мое, Е.П.) на ситец, который очень мил, но чрезвычайно дорог, тафту и нитки для блондов (кружева из шелка — прим. мое, Е.П.). Я заказал дюжину башмаков (сбылась мечта Раевского — прим. мое, Е.П.), и все вам пришлю с курьером, которого отправлю из Дрездена.

Дукат здесь за 21 фл<орин> или 3 р. серебром».281

Замечу, что здесь упоминается «дукат». По всей видимости, речь идет именно о той фальшивой голландской монете, которую много десятилетий чеканило Российское государство (об этом речь шла в главе, посвященной летней части кампании): то есть шопинг русского генерала был со вполне уголовным душком.

Однако, среди прочего, Н.Н. Раевский заслуживает упоминания рассказа о его характере А.С. Пушкина: «Один из наших генералов, не пользующийся блистательной славою, в 1812 году взял несколько пушек, брошенных неприятелем, и выманил себе за то награждение. Встретясь с генералом Раевским и боясь его шуток, он, дабы их предупредить, бросился было его обнимать; Раевский отступил и сказал ему с улыбкою: „Кажется, ваше превосходительство принимаете меня за пушку без прикрытия“».282

Но вернемся еще раз к его письмам к жене Софье Алексеевне: в одном из них есть загадочная фраза: «Император позавчера тайно уехал неизвестно куда, полагают, что в Богемию».283 Теперь, зная о проблемах Александра I с потенцией, мы можем предположить, что он посещал как раз тех иностранных врачей, о которых мы упоминали ранее. Переход границы был не в последнюю очередь продиктован именно желанием найти излечение (о цене человеческих жизней царь никогда не задумывался): и все те, кто был против активного продвижения в Европу, могли вызывать только нетерпеливое неприятие царя…

Между тем, 28 апреля 1813 г. в 21 час 30 минут в небольшом силезском городе Бунцлау (тогда Пруссия — ныне Польша) совершенно неожиданно и скоропостижно умирает «спаситель отечества» М.И. Кутузов… Официально было объявлено, что он простудился — и от простуды умер. Закаленный в походах и в придворной жизни, прекрасно перенесший и зиму 1812 года генерал умирает оттого, что просто простудился?! При этом, несмотря на некоторые возрастные проблемы, его организм был, как говорится, «в тонусе»: помимо переодетых в казацкий наряд девушек, которых фельдмаршал возил с собой, он еще успевал (за несколько недель до безвременной кончины) поволочиться и за другими особами. Его личный адъютант, официальный историограф войны 1812 года А.И. Михайловский-Данилевский, свидетельствовал, как на балу в Калише «в комнате, удаленной от танцевальной залы» он застал Кутузова, «привязывавшим ленты у башмаков прекрасной 16-летней польке Маячевской».284

Диагноз смерти в разных первоисточниках свидетельствует о том, что это отнюдь не была простая «простуда» — и даже и вовсе не простуда: «нервная горячка, осложненная паралитическими явлениями», «тяжелая форма полиневрита», «заразная лихорадка» (при этом никто, кроме Кутузова, не заразился) и «рак внутренностей».285 Перед смертью у М.И. Кутузова неожиданно и подозрительно быстро стали отниматься конечности. В письме к жене от 23 апреля фельдмаршал сообщал, что: «…пишу в первый раз чужою рукою, чему ты удивишься, а может быть и испугаешься, — болезнь такого рода, что в правой руке отнялась чувствительность перстов…».286 Важнейшая подробность: М.И. Кутузов неожиданно заболел и слег с такой «заразной лихорадкой», когда ехал вместе с императором Александром из Ганау (Ханау) в Бунцлау. Царь оставляет больного «спасителя отечества» и поспешно отбывает. Почему он не хочет присутствовать при… этом? Вся логика событий после оставления Москвы Наполеону — это борьба Александра с бездеятельностью и фактически саботажем Кутузова, причем ему доносят и о должностных преступлениях фельдмаршала. Кутузов способствовал срыву «петербургского плана» по окружению Наполеона на Березине. Тем не менее сейчас он «спаситель отечества» и его НЕВОЗМОЖНО просто уволить! Что же тогда делать с временно популярным человеком, кого категорически нежелательно оставлять главнокомандующим (или чревато допускать до выборов…)?! Тогда нужно что-то другое…

Как ученый, я, безусловно, не могу выдвигать версию, которая не основана на документах желательно неопровержимых, прямых. Однако, как и в физике, в математике, в прочих точных науках, существует еще и интуиция ученого, а также формулы, которые действуют сами по себе — ибо они действуют всегда и везде (ну, или до границ квантовой «географии»). А кроме подобного — оживает чутье режиссера, привыкшего глубоко исследовать психологию поступка в драматургических произведениях. И вот эти три последних обстоятельства заставляют меня заявить, что а) мы не имеем права утверждать (без документов — хотя какие здесь могут быть документы?), но б) обстоятельства, характер, странности и вся логика произошедшего говорят о том, что версия убийства далеко не безосновательна! Любопытный нюанс. Уже после того, как я долгое время размышлял над вышеизложенной версией, известный исследователь истории эпохи 1812 года, художник-реставратор и коллекционер, граф Алексей Каменский, однажды поведал мне, что в его роду (в котором был коллега М.И. Кутузова — командующий русской армией в войне против Наполеона в 1806 г. М.Ф. Каменский — и другие генералы той эпохи) из поколения в поколение передается версия о том, что Кутузов был убит (отравлен).

В этой связи я предлагаю обратиться к документам, исходящим от самого М.И. Кутузова и от его штаба: к хронике последних недель и дней жизни «Смоленского». Он практически не писал о недомоганиях, зато постоянно нарочито славил царя (зная, что А.А. Аракчеев читает все его письма до их получения женой…), писал про семейный бюджет, о продвижении по службе зятя, о многих пошлых мелочах.

Из письма М.И. Кутузова — жене, Е.И. Кутузовой, от 25 декабря 1812 г.: «Вчерась день рождения Государя. Он не хотел праздновать, но я необходимо захотел праздновать дорогого именинника; молились Богу…»287

Уже в начале января 1813 г. М.И. Кутузов сохранял прекрасное здоровье (вновь письмо жене): «Я, слава Богу, здоров, а лучше всего, что здоров государь.

…Кудашева (имеется в виду муж его дочери Екатерины /1787–1826/, зять фельдмаршала Н.Д. Кудашов /1784–1813/, который так и не был им пущен в атаку, но новые чины получал — прим. мое, Е.П.) на сих днях произведут».288

13 января 1813 г.: «Я слава Богу, здоров».289

Из письма дочери — Е.М. Хитрово (1783–1839) — середина марта 1813 г.: «Посылаю тебе мой портрет, гравированный в Берлине по памяти и по рассказам обо мне».290

И снова — жене, 24 марта 1813 г.: «Пришли, пожалуйста, несколько, хотя три экземпляра, ежели есть, моих гравированных портретов. …А вот как в Берлине награвировали по расспросам, посылаю; достану да пришлю таких, что в разных костюмах, и в шубе, и Бог знает как. Есть и такие, что и по две копейки».291

«Одноглазый сатир», как его называли современники, практически не заботился об армии и о военных действиях: впервые в жизни случайно и сплошной ложью ухватив за хвост известность, Кутузов окончательно потерял голову и в последние дни жизни занимался распространением собственных полулубочных изображений (аж по 2 копейки ценой!). Ему даже взбрела мысль заделать собственную эффектную «биографию» — с этой целью он переписывается с немцем (почему опять не среди «исконных» русских искали?) Августом Фридрихом Фердинандом фон Коцебу (1761–1819). Перо немца также предназначалось и для устройства российской официальной патриотической пропаганды — информации с фронта. После обычных для его натуры льстивых слов фельдмаршал пишет (25 марта) о том, что «…один из романов, действие которого происходит в Ливонии, настолько заинтересовал меня, что я даже не спал ночами, чтобы закончить чтение».292 Зная привычную лживость Кутузова, можно предположить, что он все же ночами спал, но если и читал роман, то уж лучше бы занялся организацией всего необходимого для его погибающей армии.

Действительно: если вы обладаете скудными профессиональными способностями, но зато есть повелитель, готовый жертвовать подданными, собственные рабы, карательная деклассированная войсковая структура и лютый мороз, то у вас появляется шанс начать дарить 3 листочка с собственным портретом за 2 копейки штука.

Практически за несколько дней до гибели фельдмаршал был еще в тонусе (даже чересчур…). Очевидец П.С. Деменков свидетельствует: Кутузов «спросил меня: сюда ли к Государю? Но, узнав от меня, что он в саду, на который я ему указал, уселся на лавочке, стоявшей у крыльца, и подозвавши к себе одну из стоявших в числе любопытствующих немочку лет 12 (чем дальше — тем этот „недуг“ хуже… — прим. мое, Е.П.), начал с нею шутить».293

Итак, документы однозначно свидетельствуют о том, что ничто в здоровье генерала не предвещало кончины — кроме его поведения, которое могло сильно претить царю. «Шутки», как мы знаем, очень скоро закончились плачевно.

Кто же зафиксировал «смерть от естественных причин»? А сделал это известный английский медик на русской службе — Джеймс Уайли (1768–1854). Вы спросите: кто это? Большинство серьезно интересующихся эпохой знают его под именем Якова Виллие — лейб-хирурга царя. Этот феноменально «честный» в своих публичных заключениях человек уже «зафиксировал» смерть «от естественных причин» убитого ударом в висок и задушенного императора Павла I… Через несколько лет тот же Я. Виллие (!) зафиксирует смерть от тех же «естественных причин» и самого «Благословенного» отцеубийцы Александра I, который в разгар дворцовых заговоров и активизации деятельности офицерских тайных обществ неожиданно «слег с горячкой» и умер «от простуды» в возрасте всего 47 лет. «Совпадение? Не думаю»… Мог ли Я. Виллие быть лишь свидетелем и вынужденным укрывателем истины — или исполнителем нелицеприятного предприятия? Имело ли место само убийство? Показательный нюанс: после смерти «от естественных причин» медики тут же произвели вскрытие усопшего М.И. Кутузова, извлекли внутренние органы — и часть из них, по некоторым сведениям, оставили в Бунцлау.294 То есть в Петербург отправили тело уже без возможных улик (повторяю — возможных, версия об отравлении — лишь мое осторожное упоминание «на полях» монографии).

А что же Александр I? Царь все время «болезни» светлейшего подле него не показывался. Также он не показывался и во время убийства собственного отца, на которое дал как минимум молчаливое согласие. Ну, а если можно убить отца — почему нельзя прожженного царедворца, которого, как известно, царь не уважал и не любил: тем более вельможа совершил должностное преступление и переступил через трупы многих тысяч сожженных в Москве русских раненых. Действительно: проанализируем психологический портрет монарха — и его поступки. Вспомним, как он с легкостью писал Ф.В. Ростопчину о том, как красивее и хитрее можно было бы убить несчастного студента М.Н. Верещагина! Или (об этом подробнее чуть ниже) эпизод, в котором царь чуть лично (!) не зарубил несчастного «мужика», перебежавшего дорогу его лошади. При невыясненных обстоятельствах погиб (в 1807 г.) любовник жены царя — кавалергард А.Я. Охотников («кавалергарды, век недолог»: 1780–1807). Не колеблясь, Александр развязал и саму кровавую войну 1812 г. — и подверг уничтожению сотни тысяч русских мирных жителей и солдат (а затем приказал продолжить поход!). Не следует забывать и о наследственности, а также о традициях «исконности»: его любимую бабку — веселую литераторшу прошлого «галантного века» Екатерину II — не без оснований подозревали в организации убийства собственного мужа.295 Современники 1812 г. прекрасно знали и имена конкретных исполнителей убийства молодого императора — и жизнь среди убийц не была для них чем-то необычным.296

Как мы уже знаем, брат царя, Константин Павлович, изнасиловал женщину и бросил ее помирать, а уже в ходе описываемой войны лично убил безоружного пленного. Неужели, когда заветная цель легкой славы в Европе была так близка, ущербный человек в подобном антропологическом контексте остановился бы перед такой «мелочью», как устранение «старой камбалы»? Кроме всего прочего, царь знал (и все при дворе знали), что Кутузов ужинал с Екатериной II в вечер ее кончины и с Павлом I в вечер перед его убийством: возможно, Александр не сильно жаждал продолжить эту «добрую» семейную традицию (а ведь через 13 лет или ранее Кутузов мог «поужинать» и с ним…). Проблема с исполнителями или свидетелями? Ее не было: русские генералы прекрасно сами убили «помазанника Божьего» Павла Петровича, а потом прыгали по обезображенному трупу (а сейчас речь идет всего лишь о престарелом и комическом коллеге, который офицерам хамил, подставлял, охаивал — и даже публично плевал в физиономию). Стоит отметить, что в описываемую эпоху в моду снова вошли так называемые «перстни-отравители»: т. е. кольца с секретным отсеком, в который помещался яд. Особенно популярны подобные предметы были в Англии: в моей личной коллекции находятся 2 подобных перстня георгианской эпохи.

Говоря о характере самой эпохи, я должен несколько забежать вперед. Всего через 13 лет неожиданно умрет сам Александр, а через несколько месяцев, 16 мая 1826 года в возрасте всего 47 лет внезапно скончается его жена Елизавета Алексеевна (Луиза Баденская). Современная исследовательница И.А. Соболева по этому поводу недвусмысленно намекает на убийство вдовы царя: «И вдруг… скончалась на пути в Петербург, где ее появление было вовсе нежелательно. Даже ее присутствие, не говоря уже об участии в делах государства, помешало бы Николаю Павловичу чувствовать себя уверенно. Значит, она не должна была доехать до Петербурга. Вот и не доехала…»297

Повторюсь: я всегда был противником практически любых конспирологических теорий (много критиковал подобное даже в интервью) и сейчас отнюдь не настаиваю на версии об отравлении М.И. Кутузова (и монаршей четы), но в обстоятельствах, когда у нас нет безоговорочных документальных и логически адекватных сведений о причинах смерти этих ключевых персонажей, пренебрегать логическими размышлениями вслух, умалчивать о фактах я как ученый просто не имею права.

В начале 1813 года царь физиологически жаждал активных действий против Наполеона, он не мог мириться с саботажем или ожидать от генерала, который проиграл Наполеону все сражения до единого, что тот вдруг неожиданно одержит победу (причем на чужой территории, где есть еда и теплее климат). Однако уволить того, кто срежиссировал себе имидж «спасителя отечества», трусливо просидевший вдали от бедствий войны Александр I не мог себе позволить (в этом особенность абсолютной власти в России: официально тиран может всё, но на практике — многие вещи возможно реализовать только скрытыми махинациями). Мертвый «герой» гораздо удобнее и выгоднее, чем живой проигрывающий бои и вечно интригующий тип.

Могли ли Александра остановить какие-то внутренние «тормоза»? Не думаю. Царь был абсолютно лишен морали и совести. К примеру. Убийцы его собственного отца прекрасно жили в его правление, а некоторые даже командовали армиями и были весьма в почете. «Бездуховных» иностранцев подобное буквально шокировало. К примеру, дружеское расположение к одному из участников убийства Павла I, а также согласие стать крестным его сына вызывало Ж. де Местра на аналитические выкладки (из письма графу де Фрону, сентябрь 1812 г.): «Поверьте, г-н Граф, этот Беннигсен просто колет мне глаза, особливо когда Император был при армии. Но зрелище сие никого не возмущает и не привлекает ни малейшего внимания; я еще раз убеждаюсь, что здесь не Европа или, по крайней мере, это азиатская раса, оказавшаяся в Европе. Но все-таки мне непереносимо видеть человека, поднявшего руку на своего повелителя и пользующегося в обществе всеми правами. Император крестил у него сына, и я не встречал ни одного человека, которому пришло бы в голову подивиться сему; вот попробуйте что-нибудь понять у них! Нет, никогда, никогда!»298 Обратите внимание: ведь об убийстве суверене знало все общество, все попы — и они спокойно относились к члену заговора.

При этом свидетелей позора царя под Аустерлицем сам опозорившийся ненавидел люто и старался отдалить от себя. К примеру, командира 3-й колонны генерал-лейтенанта И.Я. Пржибышевского (польск. Ignacy Przybyszewski: 1755 — после 1810) император разжаловал в рядовые (почти беспрецедентно), генерала А.Ф. Ланжерона и занимавшегося внешнеполитическим ведомством России А.А. Чарторыжского уволил, а командующего (М.И. Кутузова) отправил в опалу — в деревню Горошки.299

⇐ Предыдущая 141 142 143 144 145146147 148 149 150 Следующая ⇒