Annotation 66 страница

Другою причиною чрезвычайного урона в войсках было суровое время года (то есть, оказывается, оно касалось не только служащих Великой армии… — прим. мое, Е.П.): многие из наших солдат были снабжены полушубками; другие добывали их сами; обувались в кеньги, валенки, носили наушники либо окутывались чем попало; но в таком походе некогда было заботиться о сбережении одежды и обуви. Пройдя верст двадцать и более по глубокому снегу, в жестокий мороз и вьюгу, солдаты торопились развести огни, варили пищу, если было из чего ее приготовить, и ложились кругом костров, леденея с одного бока и обжигаясь с другого».185

Это описание вам ничего не напоминает? Именно так обычно характеризуют положение армии Наполеона: почти полное уничтожение, брошенные орудия, потеря лошадей, несуразные наряды строевых солдат и тому подобное. Тем не менее все сие относилось, прежде всего, к русской армии: весьма позорно, учитывая, что «чудо-богатыри» и «исконно русские» лошади должны были не бояться мороза, жить вечно, всех побеждать с гусарской рюмкой и песней из пропагандистского кинофильма на усатых устах и на героических мордах.

Приведу живописный факт и пример пламенного «патриотизма» (документ о нем хранится в РГВИА. Ф. 1. Оп. 1. Т. 2. Д. 2907. Л. 1 и далее): один только провиантский комиссионер Давыдов умудрился «потерять» в Вильно 370 800 рублей фуражных средств, которые он был обязан доставить в армию из Петербурга.

При этом царь очень хотел «выслужиться» перед мнением европейцев. М.И. Богданович подчеркивает: «Несмотря на затруднительное положение наших финансов в 1812 году, содержание пленных было улучшено и все они снабжены одеждою, стоившею около пятидесяти рублей на каждого…»186

Чем же занимался М.И. Кутузов на данном этапе? Послушаем Александра Чичерина (дневниковая запись от 1 декабря): «…дух интриганства проник всюду».187 «Смоленский» обвинял окружающих в том, что они упустили Наполеона. Своей вины он, как обычно, не желал признавать вовсе. Его ненавидело и презирало большинство весомых представителей генералитета.

Английский посланник при Главном штабе русской армии генерал Р.Т. Вильсон свидетельствовал: «Было бы недурно для исторической правды изобразить Светлейшего глубоко спящим в своих дрожках, которые гонятся за Бонапартом!»188 Отличная, кстати, идея! Это и есть историческая правда — почему бы, наконец, какому-нибудь художнику не изобразить эту героическую сцену? К сожалению, самая широкая аудитория и даже некоторые «специалисты» до сих пор находятся во власти эффектных пропагандистских полотен, которые фактически сфальсифицировали историю 1812 года.

Итак, в промежуточном итоге войны мы наблюдаем полное военное поражение России. Страна на линии фронта выжжена, русская армия почти уничтожена, зато главный объективный враг и соперник на морях — Англия — спасена, усилена и торжествует, а вскоре обескровленные армии русского царя начнут «спасать» и главного «геополитического» соперника — Пруссию.

Это была череда военных поражений в конфликте с неприятельской армией на фоне почти уже успешного подавления крестьянской войны. Только позднее (к юбилею…) Николаю I предстояло изобрести эффектный миф об «Отечественной» войне, замолчав и подменив суть — военное поражение в конфликте, который само российское правительство и развязало, а также активное подавление гражданской войны (вместо выдуманного позднее «единения всех сословий вокруг трона»).

Но гражданская война в России никогда и не заканчивалась. Праправнучка М.И. Кутузова, Кира Михайловна Хитрово-Кромская в интервью, взятом у нее, как обычно, по случаю очередного юбилея событий 1812 года, рассказала историю своей семьи: «…в советское время рассказывать о своих дворянских корнях было опасно. Моего дядю Бориса, узнав о его происхождении, расстреляли еще в 1918 году. А папа, профессор музыки, учился в Италии и вернулся в Россию. В 30-х его сослали в Красноярск. В 1936 году он вернулся, но в 1938-м его все-таки расстреляли: он же был двоюродным братом Тухачевского, которого расстреляли годом ранее. Папа часто ходил к нему в гости. Как-то, возвращаясь, встретил учительницу французского, обучавшую маршала. Поговорили, в том числе на французском. А на следующий день отца забрали. Дворничиха услышала разговор и донесла. Я об этом узнала, когда изучала архивы КГБ. Отца я помню плохо, а дворничиху хорошо. Простая женщина. Откуда ей было знать французский?»189

Ну что: стоило подобное государство и общество защищать от европейцев? В 1812 г. М.И. Кутузов посылал карательные отряды, убивавшие русских крестьян, и оставлял на сожжение собственных раненых солдат, а веком позже их классовые потомки расправились с его потомками.

Дочь Ф.В. Ростопчина Наталия Нарышкина уже в середине девятнадцатого века предсказала кошмар русской революции (обвиняя, между прочим, правящее сословие): «…благородное сословие из собственной корысти опозорило себя клеветой на истинный патриотизм, не остановившийся перед тем, чтобы сжечь Москву ради изничтожения французской армии (здесь Наталия имеет виду „патриотический“ поступок своего батюшки, за который его возненавидели лишившиеся крова москвичи… — прим. мое, Е.П.). Сие сословие по низменным своим побуждениям не воспользовалось благоприятными обстоятельствами, дабы избавить народ от постыдного деспотизма и просить императора дать свободу и вольности тем, кто спас честь и монархию. Не было сделано ничего, правительство и местные власти возвратились к своему обычному состоянию расточительности, произвола и хаоса (напомню, что данный текст мемуаров был написан „патриотически“ настроенной Наталией на французском языке — прим. мое, Е.П.). Но вскоре придет тот день, когда российское дворянство пожнет плоды своей непостижимой бездеятельности и когда оно окажется беззащитным перед всесильным властелином или перед яростью униженных рабов (выделено мной, Е.П.).

Нынешнее молодое поколение полагает, что Россия утратила деятельное начало и жизненную силу, однако современники 1812 года помнят то глухое брожение, которое охватило простонародье противу бездельного московского дворянства, бежавшего из города при приближении неприятеля».190 И дальше: «…казалось, для них пришло время освободиться от тиранства господ, и стоило лишь возникнуть бунту в Москве, как дворянство могло быть поголовно вырезано на пространстве всей Империи».191 Важная подробность: «На следующий день батюшка рассказывал нам, что после ухода маршала Мортье у крестьян не нашлось иного дела, нежели довершить грабеж… Народ твердо верил в то (я полагаю совершенно справедливо), что возвратил себе не только свободу, но и землю своих господ, ибо по его понятиям она изначально принадлежала селянам, а не господам. Сие через несколько лет неизбежно приведет к страшной борьбе, и дворяне будут поголовно уничтожены».192

Ни один историк никогда прежде не цитировал эти удивительные отрывки из почти неизвестных даже специалистам мемуаров Н. Нарышкиной (кстати, я напомню: ее отец также был крепостником…). На самом деле, данная монография показывает, что крестьянские бунты начались по всей России, но были подавлены — а, главное, Наполеон был на территории России весьма недолго. Счет ведь шел на дни и недели: по всей видимости, еще 1–2 месяца неопределенности — и крестьянская война одержала бы верх (или произошел бы дворцовый переворот: возможно, и все вместе). Основные причины поражения крестьянской войны в России в 1812 г. — отсутствие лидера (Наполеон, естественно, не собирался таковым стать) и огромная территория с плохим сообщением между регионами, заснеженными дорогами — и атмосферой апатии.

Гражданская война не прекращается ни в бытовой жизни, ни в историографии. Буквально со студенчества я получаю анонимки с угрозами расправы, на меня пишут доносы в прокуратуру (в том числе за «непатриотическое» описание истории М.И. Кутузова: шизофреники и дети смердов даже выкладывают историю собственных доносов и отказов Прокуратуры в Интернет — можете изучить…); вечные завистливые и злобные взгляды от детей недавних крепостных рабов в подъезде дома и т. д. Постоянные интриги в МГУ и в Академии наук, в редакциях научных и популярных журналов (всему этому можно посвятить отдельную книгу). Гнилое место. Но вернемся в 1812 год (хотя время здесь как бы остановилось).

Чему мы стали свидетелями на всем протяжении нашего документального рассказа? Мы увидели широкое полотно катастрофы — причем катастрофы именно для России, для ее населения и армии, а не для далекой Франции и прочих европейских стран (которые меняли сторону конфликта в ходе войны 1812–1813 гг.). Это была демонстрация военных успехов французской армии в ситуации немыслимо сложных условий бесконечного пространства, климата и неразвитости местной инфраструктуры. Одновременно события 1812 г. стали и спасением для английской олигархии.

Император Наполеон, гениальный полководец и демиург-реформатор Европы, так сказать, сел играть в карты с шулерами (вернее, с шулером и его рабами). В той нечистоплотной игре было использовано все: бегство, пространство, климат, терроризм, поджоги, средневековая религиозная пропаганда, публикация фальсифицированных сведений и т. д. — лишь сами военные методы противодействия остались на втором и третьем плане.

Давайте задумаемся: если бы Александр I пошел на мир (как от него совершенно оправданно требовали многие значимые приближенные и члены семьи), то М.И. Кутузов, Барклай и, прежде всего, сам император оказались бы не героями, а позором России — персонажами, которые без всякого смысла угробили несколько десятков тысяч русских людей! Поэтому речь шла лишь об удовлетворении собственных амбиций и больного самолюбия ущербного от осознания собственной никчемности царя. Все упомянутые люди погибли зазря, НО, не заключив мир в 1812 году, царская пропаганда легко смогла объявить это большой «победой», великим достижением. И никто в ту пору не имел возможности, что называется, «схватить за руку». Абсолютное большинство пострадавших были неграмотны и находились в рабском состоянии, кроме того, они были элементарно обмануты: в том числе и пропагандой, внедряемой через сервильных, холуйских клириков. Русским генералам, бежавшим от Наполеона, а затем побежденным им в ряде сражений, было невероятно выгодно принять именно официозную концепцию! Среди них встречались и храбрые, и способные, но это не меняет боевого результата их деятельности. Официозная теория льстила и многим графоманам, буффонно и провинциально пародировавшим недавно народившуюся «патриотическую» публицистику пруссаков и самих французов. Психологический комплекс, при котором русское «общество» (если его можно было назвать этим громким словом) жило всем французским (архитектурой, модой, бытом, учебниками, романами и т. д.), нашел яркое выражение в удобной формуле: «вот как мы их!» А, собственно, кто это «мы», и где найти то конкретное место и время, когда имело место упомянутое «как»?! Сражения все проиграны, ни один город не освобожден штурмом: из всех французы просто сами вышли. Обеспеченное сословие либо сбежало из Москвы и продолжило жить в отдаленных городах, комически пародируя образ жизни французов, либо просто ожидало в Петербурге, чем дело само закончится. Параллельно шла гражданская, крестьянская война, и царский «жандарм» — деклассированная армия — давила в крови народное сопротивление собственному режиму. Таким образом, официальная ложь, миф был выгоден многим.

Структура всего исторического события, с научной, так сказать, геометрической точки зрения, невероятно проста. Наполеон вошел с тем, чтобы добиться выполнения условий мира, затем преследовал бежавшего противника, ждал в капитулировавшей Москве, после чего ушел обратно — и вернулся в процветающий и мирный Париж! За это время значительная часть многонациональной армии (в которую входили и контингенты стран бывших и будущих противников Франции) оголодала и замерзла, но русские города и села остались выжженными собственными чиновниками и армейцами, погибли сотни тысяч солдат и мирных жителей! Ущерб несоразмерен! Какая из стран является победительницей при таком раскладе (а иного расклада не существует)? Конечно, если в эту научную формулу «налить воды» из смеси кликушества и фальсификации, если подменить всё всем, если объявить черное — белым (и наоборот), если назвать продолжение и укрепление рабства выживших — «борьбой за освобождение», если долго говорить об отвлеченных категориях (давно изничтоженных современной Наукой): тогда можно «праздновать» абсолютно все что угодно (лишь меняя дозу «праздничных слез» под фокстрот и порцию салата выходного дня).

Теперь мы переходим к важному вопросу о потерях, понесенных обеими сторонами. Для выяснения итогов войны для населения Российской империи мы обозначим рамки исследования потерь рубежом 1812–1813 годов.

Вспоминается, как Александр I легкой фразой в письме к императору Австрии Францу I в 1813 году сообщал: «Провидение пожелало, чтобы 300 тыс. человек пали жертвой во искупление беспримерного нашествия».193 Удобное словечко — «провидение»: на него можно списать любые собственные преступления. И, естественно, «Луиза» (придворное прозвище царя) преуменьшала масштабы трагедии.

А.А. Керсновский исчислял количество русских, погибших в войнах, которые вел сам Александр I, в 800 000 человек («одна война с Наполеоном 1812–1814 годов обошлась России в 600 000 жизней»).194 Существует страшный документ, на который почему-то боятся обращать внимание (или просто они плохие исследователи) мои коллеги: это официальный подробный рапорт министра полиции А.Д. Балашова (1770–1837) о числе погребенных специальными дружинами человеческих трупах от Москвы до западной границы России. Итоговая цифра поражает: 403 707 трупа!195

Я подчеркну: большинство погибших — это русские мирные жители (значительную часть солдат обеих армий сжигали или погребали вскоре после сражений как войсковые команды, так и местные жители). И здесь не учтены те русские крестьяне и горожане, которые сгорели в собственных домах, поджигаемых русской армией при отступлении; не учтены и тысячи русских раненых солдат, оставленных в подожженном Можайске и в Москве. Не учитывались и покалеченные, безрукие, безногие, дети и старики, лишившиеся кормильцев или лежавшие без квалифицированной медицинской помощи с тифом и обморожениями (многие из них вскоре также умерли).

Я полагаю, что уже никогда мы не узнаем точной итоговой цифры потерь среди мирного населения, потому что о людях в России в ту пору государство пеклось не сильно. Не помогут и сравнительные исчисления, так как переписи населения страдали от неэффективной методики учета (мало того — практически игнорировались крепостные женского пола), а в 1813 г. вообще власть не озаботилась вопросом «подсчитать» оставшихся…

Используя обширные архивные данные, Я.И. Печерин подсчитал, что только за войну 1812–1814 года (а это очень верно — объединять эти походы в единую войну, стремящуюся интервенцией во Францию) расходы бюджета одного Военного министерства (без реквизиций у населения, мародерства солдат, сжигания городов и деревень, без расходов других министерств) составили 659 429 200 рублей196 (астрономическая по тем временам цифра — настоящее разорение государства!), но к этому следует присовокупить еще расходы по Морскому ведомству — 62 195 100 руб. Отмечу, что другой исследователь, П.А. Хромов, проведя собственные подсчеты, доводил искомую цифру до 900 миллионов рублей.197 Известный царский историк А.А. Корнилов оценивал материальные убытки Российской империи только за 1812 год в 1 миллиард (!) рублей.198 От подобного удара экономика и финансы России не могли оправиться еще несколько десятилетий. На Франции же война (в сравнении с этим) практически не отразилась!

Даже спустя много лет (в 1839 году) Эуген Хесс записал в своем дневнике такое свидетельство (12 августа, Вязьма): «Почти во всех городах, через которые мы до сих пор проезжали, встречаются развалины, некоторые еще со времен войны с французами…»199 Доктор исторических наук С.Н. Искюль пишет: «Помимо пожертвований и реквизиций война 1812 г. принесла с собой тяжкие убытки, понесенные от пожаров и опустошений тех губерний, по которым прошли русские армии и за ними французская, совершив затем свое попятное движение. Но сильно пострадали не только губернии, занятые войной, но и соседние, а отчасти и даже отдаленные, вследствие связанных с войной подводной повинности, разного рода подрядов и поставок, многие из которых так и не достигли своего назначения из-за непредусмотрительности, поспешности и нецелесообразности сделанных распоряжений.

Каковы бы ни были потери Великой армии во главе с Наполеоном… людские потери Российской империи, косвенно оцененные по данным ревизии, были едва ли не больше, ибо позволяют предположить уменьшение населения страны приблизительно на один миллион человек».200 Страшная цифра — и, по всей видимости, недалекая от истины.

Еще посетивший Россию современник событий английский путешественник Дж. Т. Джеймс обращал внимание на «необычную смертность» в 1812 году и демографическую яму в 1812–1813 гг.201 Наиболее опасными болезнями этой поры он называл «нервные расстройства, колики и чахотку».202

Да, цифровые показатели поражают, но еще ужаснее то, что мы не можем ее высчитать абсолютно точно: отношение к жизни собственных подданных в России было чудовищно пренебрежительным.

Ужасает бессмысленность происходившего в ту войну — людей губили без проку и толку. К примеру, еще в 1912 г. А.К. Кабанов так описывал судьбу ополченцев: «Состав ополчения в отношении их здоровья был мало надежен… Это, конечно, резко отразилось на смертности, на болезнях ополченцев. …Приходилось совершать длинные переходы с небольшими суточными отдыхами, идти целыми месяцами. Ополченцы шли в лаптях, сзади плелись обывательские подводы с больными и везде по крупным городам каждый полк сдавал по десяткам, а иногда и по сотням своих больных».203Многие из ополченцев умерли, даже ни разу не встретившись с неприятельской армией.

Именно в таких образах и терминах («бесполезности», бессмысленности) рассказывает о Бородинском сражении дочь Ф.В. Ростопчина Наталия: «По городу уныло бродили раненые, придавая ему вид заброшенности и ощущение страха. Тем временем батюшка получил из армии сообщение, что к 26 августа (по старому стилю — прим. мое, Е.П.) готовится генеральная баталия. Увы, для несчастной России наступил сей день бесполезного ужасающего побоища и всеобщего траура (участница событий не видит, как пышно празднуют за государственный счет Бородинскую трагедию сегодняшние чиновники и пионеры-переростки — прим. мое, Е.П.); день, когда христианская душа с болью повторяет слова Еклезиаста (еще один „исконно русский“ персонаж… — прим. мое, Е.П.): „Суета сует и всяческая суета“. Кто думает ныне о стремившихся к славе ценою жизни; кто вспоминает о смиренных мучениках, даже не помышлявших о людской благодарности; где те жены и матери, которым суждено изнемочь под тяжестью выпавших на их долю страданий? Теперь все забыто, и время делает свое разрушительное дело, уничтожая редуты, которые хотели сохранить в память об ужасающей битве 26 августа.

…Князь Кутузов имел наглость объявить о своей победе, и батюшка, хоть и не веря ему, был вынужден опубликовать полученные подробности сражения. …Увы, через много лет в тот же день, 26 августа, в Севастополе произошла не менее страшная бойня (имеется в виду уже события также проигранной Россией Крымской войны — прим. мое, Е.П.), за коей последовал куда более тяжкий мир, нежели заключенный когда-то в Тильзите.

(…) Не раз мне приходилось видеть, как он (отец мемуаристки, Ф.В. Ростопчин — прим. мое, Е.П.) проливал слезы в молельне матушки; и сколько было причин для того, чтобы сломить самую твердую душу: страдания раненых, страх, что не удастся спасти их, и наконец, боязнь победы Наполеона после нашего нового поражения (то есть Бородино признавалось безусловной победой Наполеона — прим. мое, Е.П.)».204

А теперь я призываю вас задуматься: зная вышеперечисленные колоссальные цифры потерь среди военных и мирных жителей, став свидетелями небывалой катастрофы для материальной культуры (выжженные города и села, крах финансов на много лет вперед), можно ли продолжать всерьез упоминать последствия присоединения к Континентальной блокаде в качестве причин войны 1812 года? Однозначно — нет! Если в соответствующей главе мы уже документально выяснили, что принципиально негативное влияние от торговой блокады Англии — не более чем миф, то сейчас у нас есть аргументы уже иного — практического свойства. Если Александра I не остановили людские потери в начатых им войнах 1805–1807 гг., если он продолжил увеличивать военный бюджет после 1808 г. (когда именно из-за этого увеличения и начался кризис финансов), если он не согласился на мирные предложения Наполеона перед войной (уже в 1812 г.), если он спокойно смотрел на гибель людей, городов и армии в ходе кампании (и после всего этого на костях русского народа приказал начать поход в Европу): значит, его мания была несоизмеримо сильнее доводов рассудка. Фактически этой войной Александр I подписал династии смертный приговор: заменив внутренние реформы агрессивной внешней политикой и аракчеевщиной, он не позволил России развиваться поступательно — в итоге уже совсем запоздалые реформы, убийство Александра II и Николая II. Да и сам ненавидимый многими русскими офицерами Александр I, который неожиданно скончался в молодом возрасте в Таганроге — не умер ли он от убийства?..

Авторы обобщающих исследований о 1812 года, как правило, полностью замалчивают тему русских военнопленных, а их было несколько десятков тысяч!205Не буду перечислять все бои, в которых были захвачены русские солдаты и офицеры, приведу всего несколько примеров: 400 чел. взято в сражении у Вилькомира, 320 при Гросс-Экау, в боях при Городечне — 500 и 400, при Красном — около 1 200, в Смоленском сражении и при Валутиной горе — 2–3 тыс., при Бородине около 1 000, под Ригой 30 сентября 2–3 тыс., Корпус Ф.В. Остен-Сакена (Фабиан Готлиб фон дер Остен-Сакен: 1752–1837) 17–18 ноября потерял 2,5 тыс., а 25-го еще 500! В боях на Березине французы-победители взяли минимум 1 800 русских пленных.206 Здесь же вспоминаем и тех русских раненых, которых французы сумели частично спасти во время пожаров в Можайске и в Москве (хотя большая часть сгорела…) — это еще около 16–17 тыс. И так далее!

Подчеркну: в отчие от абсолютного большинства французских пленных, русские были именно пленены — с оружием в руках. Некоторые погибли от голода в период отхода Наполеона от Москвы до Немана, но большая часть все же была выведена, многие достигли Франции (и там, кстати, пожелали остаться). Автор биографии Наполеона, опубликованной в Англии уже в 1815 году (это издание украшает и мою личную коллекцию), Дж. Робертсон, говорит о 30 000 русских пленных.207

В 1815 г. об этом еще помнили — но постепенно забыли даже в историографии.

Среди пленных, взятых наполеоновскими солдатами в России, был, к примеру, Василий Алексеевич Перовский (1795–1857) — в будущем генерал-адъютант, фаворит Николая I и оренбургский губернатор (граф с 1855 г.). Примечательно, что он доводился внуком морганатического мужа императрицы Елизаветы Петровны (1709–1862) графа А.Г. Разумовского (1709–1771) — и двоюродным дедом участницы заговора с целью убийства царя Софьи Перовской (1853–1881).208 В роду популярнейшего бельгийского писателя Жоржа Жозефа Кристиана Сименона (1903–1989) существовала легенда о том, что его предком был рядовой русский солдат Семёнов, который был взят в плен в России.209

В этой связи (и не только в тему огромных потерь России — вообще в контексте войны 1812 года) мне вспоминается свидетельство еще австрийского дипломата барона Сигизмунда фон Герберштейна (1486–1566). В своих «Записках о Московии» (1549 год) он рассуждал и удивлялся: «Услышав о поражении своих войск, князь немедленно оставил Смоленск и поспешно уехал в Москву, приказав сжечь крепость Дорогобуж, чтобы не завладели ею литовцы. (…) На четвертый год после этого сражения московский князь послал войско в Литву; оно расположилось станом между течениями реки Двины и городом Полоцком. Отсюда он отпустил большую часть своего войска опустошать Литву огнем и мечем и собирать добычу. Альберт Гастолд, полоцкий воевода, вышедши в одну ночь и перейдя реку, зажег кучу сена, которое собрали московиты ради долгой осады, и напали на неприятелей: одни из них погибли от меча, другие потонули в бегстве, третьи были взяты в плен, немногие спаслись; из остальных, которые, переходя с одного места на другое, опустошали Литву, — одни побеждены в разных местах, другие, бродившие по лесам, убиты поселянами.

В то же время московский князь также выступил против царства казанского, с судовою и конною ратью, но воротился, не сделав дела и потеряв весьма много воинов. Хотя этот князь Василий в войне был весьма несчастлив, однако, тем не менее, свои всегда выхваляют его так, как будто бы он вел дела свои счастливо; и хотя иногда ворочалась едва половина воинов, однако они утверждают, что в сражении не потеряно ни одного. Властью, которую имеет над своими, он превосходит едва ли не всех монархов целого мира. Он исполнил то, что начал его отец: именно отнял у всех князей и других владетелей все их города и укрепления. Даже своим родным братьям он не вверяет крепостей и не позволяет им в них жить. Почти всех гнетет он тяжким рабством, так иго тот, кому он приказал быть у себя во дворце, или идти на войну, или отправлять какое-нибудь посольство…»210 Века идут — ничего не меняется…

Продолжим. Еще один миф царской пропаганды, который перекочевал в сталинскую историографию-пропаганду и до сих пор живуч в бессознательном обывателя (да и в бессознательном многих сочинителей о походе 1812 г.) — это миф о «полном истреблении» армии Наполеона в России. Называются (всегда произвольно — без ссылки на источник!) несусветные цифры: и среди них, например, 500, 600 и даже 650 тысяч человек.211 Ну, как мы уже знаем из документов полной росписи армии Наполеона, приведенной в главе о начале кампании, 600 тыс. чел. в России «истреблены» быть не могли, потому что столько просто никогда в нее не входило. Однако давайте выясним, каковы же были потери европейской армии в реальности.

Как мы помним, после отставания значительной части войск из-за болезней (с самых первых дней кампании), из-за скорости переходов и выделения частей на фланги, уже к Смоленску (т. е. до серьезных сражений) у Наполеона оставалось чуть более 180 тыс. армейцев. Затем (вплоть до времени нахождения в Москве) к ним присоединились еще примерно пара десятков тысяч. А теперь я вам сообщу число пленных, которые, как мы помним, зачастую были взяты не в бою, а просто сами приходили за едой уже без оружия или оставались лежать по избам с обморожениями. По официальным и репрезентативным российским документам их состояло около 110 тысяч человек.212 Подчеркну: абсолютное большинство из них были взяты (а вернее, сами пришли за едой) именно в период зимнего похода от Москвы до Немана из числа упомянутой центральной группировки Наполеона, хотя частично и из фланговых корпусов (например, присоединившегося во время осенне-зимнего похода корпуса К.В. Виктора /Перрена/). Собственно боевые потери Великой армии были для столь масштабного предприятия совсем небольшими! И принципиально важный факт: среди даже этих небольших потерь надо различать раненых и убитых. Раненые армии Наполеона нередко возвращались в строй, чего нельзя сказать о раненых русских: нам документально известно (см. предыдущие главы) два чудовищных случая, когда их заживо сожгли собственные начальники — в Можайске (несколько тыс. чел.) и в Москве (более 20 тысяч человек)!

Таким образом, бóльшая часть главной группировки армии Наполеона просто перешла на бюджетный баланс Российской империи в качестве «пленных», которые в основном были взяты безоружными больными или сами приходили к кострам русских солдат просить еды (кстати, эти сцены ярко живописал Л.Н. Толстой: в его известном романе множество безосновательных фантазий, но данные факты известны по множеству документальных свидетельств). При этом: пленных европейцев отправили жить в нетронутые войной губернии, их кормили и одевали за счет России, а вот прикрепленные к земле рабы (русские крестьяне), села которых были сожжены русским командованием на театре военных действий, остались голодать и умирать на улице! Французских офицеров было модно принимать в дворянских домах, перед ними заискивали, иногда дарили деньги, фактически они лишь числились пленными, подчас и серьезный присмотр за ними организовать было сложно.213

А вот как дочь Ф.В. Ростопчина Наталия описывает торжественный прием и обед в доме московского градоначальника, устроенный попавшему в плен в 1813 г. генералу Доминику Жозефу Рене Вандамму (1770–1830) — графу Энсебур и Империи: «Нужно ли говорить, что он был принят со всеми знаками внимания к человеку несчастливой судьбы. Вандам поддерживал приятную беседу и, как мне показалось, имел лучшие манеры сравнительно с нашими генералами. При нем были еще два молодых красивых офицера весьма веселого нрава…»214 Любопытно: в девятнадцатом веке в обществе ходил анекдот, который, однако, некоторые авторы считают невыдуманным. Когда Д.Ж.Р. Вандамма представили царю Александру — и в ответ на упреки в его жестоком обращении с немцами и французскими эмигрантами генерал парировал: «По крайней мере, меня не могут обвинить в убийстве своего отца».215

Безусловно, на пути следования колонн французских пленных случались и убийства, и жестокости, пьяные разборки, выделенные на содержание иностранцев (а перед ними царь заискивал…) огромные бюджеты часто раскрадывались русскими чиновниками216 — все это было, но тем не менее десятки тысяч неприятельских солдат успешно пережили несколько месяцев в России, а затем вернулись на родину (вспоминаем «во Францию два гренадера из русского плена брели»). Были и те, кто просто превосходно устроился в России: учителями в дворянские семьи, где имели большое жалованье, минимальные обязанности и легкодоступную жену и дочку главы семьи. Некоторые «пленные» сделали большую карьеру и стали предводителями уездного дворянства, прожили долгую жизнь! Взятые голодными и холодными «пленные» наполеоновской армии устроились гораздо лучше всех местных крепостных крестьян. Яркий пример — Гийом Олив: к 1821 году он состоял адъютантом при великом князе Константине Павловиче, а в 1831 году уже стал предводителем дворянства в губернии, где получил поместье.217 А уроженец Руана, наполеоновский солдат Жан-Батист Николя Савен (1768–1894), прожил в Саратове до 126 лет: он говорил, что для него нет смысла возвращаться во Францию, если там не правит Наполеон. В доме Савена на всеобщем обозрении стояла статуэтка и нарисованный им акварельный портрет императора! Н. Савена с величайшим почтением посещали соседи и русские историки218.

⇐ Предыдущая 139 140 141 142 143144145 146 147 148 Следующая ⇒