*По воле бога и дьявола (латынь) 4 страница

Его профессия позволила ему, даже будучи человеком бедным, собрать поистине выдающуюся коллекцию странной литературы. Она не была слишком большой, но и книг по данной теме, которые стоило бы иметь, тоже было мало. Многое из того, что попадало к нему в руки после терпеливых поисков, уходило из них снова к первому же покупателю, который оценивал книгу по достоинству и решал, что нашел желаемое. Со временем он понял, что стоит искать не доктрину, но определенное мировоззрение, и что найти то, что принесет ему больше всего пользы, он может только среди obiter dicta**, но не среди обоснованных суждений.

Новалис, Гегель и Хинтон были теми, к кому он возвращался чаще всего среди философов; Герберта Спенсера он отбросил в сторону, презрительно фыркая. Почему вещь должна называться несуществующей лишь потому, что она непостижима? Non est demonstrandum***. Как может средний, даже, может быть, слишком усредненный человеческий разум устанавливать норму? Черт с тобой, Герберт! - и он бросил его в огонь, где он вонял так страшно, что его пришлось спасти, и такой конец становился концом многих других благородных актов мести.

Еще в семинарии старый книготорговец усвоил, что когда дело касается понимания трансцендентных вещей, способности разных людей сильно различаются, и тренированное сознание во много раз превосходит в этом нетренированное; и что разум, наполненный музыкой, благовониями и тусклым светом воспринимает вещи иначе, чем тот, который хладнокровно делает свою работу. Герберт Спенсер не мог видеть дальше розового кончика своего противного носа.

Поиск Абсолюта полностью захватил внимание этого неопрятного теолога, живущего среди своих пыльных книг, и держал его в счастливом и безмятежном настроении в то время, как годы его проходили один за другим и не приносили ему ни славы, ни удачи, а только жалкие гроши, ибо он совсем не хотел напрягаться.

Он получил хорошее образование в иезуитской школе, знал классические языки и имел рабочее знание иврита, а следовательно, мог докопаться до источника большинства вещей, за исключением тех, что требовали знания санскрита. Он находил полезной точку зрения мадам Блаватской даже не смотря на то, что она сильно его раздражала. Она могла подсказать, где искать, и указывала на значение многих вещей, казавшихся странными. Метерлинк сравнивал ее книги со строительной площадкой и Джелкс был почти полностью с ним согласен, удивляясь тому, что у мистиков так редко бывает полный порядок в мозгах. Ему никогда не приходило в голову, что здание его собственного разума выглядело со стороны так, как если бы в него попала бомба.

Фрейд сначала довел его до бешенства и был близок к тому, чтобы отправиться в огонь вслед за Гербертом Спенсером как однобокий нарушитель приличий; потом классическое образование Джелкса все же пришло ему на помощь и он распознал во Фрейде последователя дионисийской философии. Питая большое уважение к грекам, он после этого неохотно прислушался к Фрейду и очень сожалел, что изучаемый им доктор не имел классического образования и не знал, что Приап и Силен были богами, а не маленькими мальчиками, играющими в грязи. Не знал он и того, что они — это еще не весь Олимп, но что есть также златокудрые Афродита и Аполлон. Работы великого австрийца он читал с мрачным видом.

— Это, - заключил он, - Не язычество, а разложение христианства, - и вернулся к трудам Петрония, который, по его мнению, о тех же самых вещах писал намного лучше.

Но сколько бы удовольствия не доставляла ему игра в шахматы с Абсолютом, он понимал, что совершенно бесполезно предлагать этот хлеб жизни Хью Пастону в его нынешнем состоянии; да и, если уж на то пошло, в любом состоянии. Пастон был человеком, изголодавшимся по жизни; человеком, который голодал среди изобилия, не понимая, что с ним происходит. Добрая старая кальвинистская няня надела ему шоры на глаза, а то, что в государственной школе считали духовным воспитанием, доделало остальное. Старый Джелкс вспомнил циничный комментарий Литтона Стрэйчи о числе лучших мальчиков великого доктора Арнольда, которые сходили с ума****.

Он с облегчением обнаружил, что его гость, избавившийся от своих неотложных дел, выглядел вполне довольным, поев домашней еды прямо со сковородки, и теперь развлекал себя хождением вдоль полок. Он видел, что Пастон набрал и принес на диван целую охапку интересующих его книг, зная, что здесь он найдет верный ключ к разгадке человеческой природы, и уселся их рассматривать. Он заметил, что среди них был и драгоценный Ямвлих; и старый том мадам Блаватской; и, что было уж совсем неуместно, еще один роман Гюисманса, «Наоборот». Джелкс наблюдал, как он переходил от одной книги к другой и снова возвращался к предыдущей. Он думал, что роман «Наоборот» заинтересовал Пастона лишь из-за того, что был написан Гюисмансом, и был сильно удивлен, когда он уселся за его чтение. Время шло; старый книготорговец заварил свежий чай, вызывающий желание облачиться в ночной колпак, и поставил кружку рядом с локтем своего гостя, который этого даже не заметил.

Внезапно Хью Пастон поднял голову.

— Я нашел свою Библию, Джелкс, - сказал он.

— Святый Боже, - воскликнул старый книготорговец, - Мне нравится ваш вкус в Библиях.

— В этой все не настолько примитивно, как в оригинале.

— Может быть и нет. Но даже с точки зрения литературной ценности я предпочел бы оригинал.

— Это вы, Джелкс, вы можете предпочитать оригинал, если вам он нравится. А это мой выбор.

— Будь вы моим сыном, вы бы давно лежали на моих коленях лицом вниз.

— Если бы я был вашим сыном, Т. Джелкс, то к настоящему моменту вы были бы уже мертвы и выращивали маргаритки на своей могиле, если бы не вырастили огромный дуб. Я уже не ребенок.

— Значит, вы уже достаточно повзрослели для того, чтобы иметь более зрелые предпочтения в литературе.

— Да ну бросьте же, вы же не станете называть «Наоборот» детской книжкой, не так ли?

— Я бы назвал ее книгой для прыщавых подростков. Любого, кто уже отрастил свои зубы мудрости, будет тошнить от нее.

— После того, как вы об этом сказали, Ти Джей, мне кажется, что с этой копией кто-то поступил именно так. Вы плохо обращаетесь со своим товаром. Но шутки в сторону, я действительно уловил проблеск света в моем жалком состоянии. Прошу вас, не принимайте мои слова всерьез, но позвольте мне нести чушь, если мне этого хочется. Это забавляет меня и отвлекает мои мысли от худших вещей. Слушайте, я пошел и засунул все свои земные пожитки на аукцион и мне предстоит заново пополнять свои запасы, понимаете? Я не могу сидеть здесь вечно, так ведь?

— Нет, я боюсь, что не можете. Я провалился в ванную, а вы провалились в диван; и, между нами говоря, такими темпами мы оба провалимся в подвал в скором времени. Я бы хотел оставить вас здесь, но это не сработает. У нас обоих достаточно здравого смысла, чтобы понять это.

— Я не это имел в виду, Ти Джей; мне нравится ваше жилище. Я имел в виду, что не могу до бесконечности пользоваться вашей добротой.

— Ну, пусть будет так. Что вы предлагаете сотворить на основании этой проклятой книжки? Я полагаю, вам известно, как закончил Дез Эссент?

— Лежа на спине и испытывая позывы к рвоте. Да, я знаю. Но он совсем перестал шевелиться. Кроме того, он никуда не выходил из дома. У него не было целей. А я теперь хочу нацелиться на что-нибудь.

— И на что же вы предполагаете нацелиться? - рыжеватые брови старого книготорговца поднялись настолько высоко, что почти достали до волны седеющих волос над его воротником.

— Это не так легко выразить в словах. Я не уверен, что сам знаю, что это будет. Вы можете представить себе нечто среднее между романами «Без Дна» и «Наоборот», с примесью Ямвлиха и Игнатия?

— Могу, но лучше не буду.

— Это может выглядеть не так плохо, как звучит. Давайте так. Мне ведь нужно заново обставить дом, правда?

— В этом нет необходимости, я одолжу вам сковородку.

— Она мне не нужна. Вы только что признали, что психика моя устроена таким образом, что мне обязательно требуется ванна с целым дном. И вы правы. Я выражаю себя в вещах, которые меня окружают. Я не могу довольствоваться жизнью внутри себя и игнорировать их так, как это делаете вы.

— Вы бы игнорировали их, если бы обладали моим уровнем дохода, - сухо ответил Т. Джелкс.

— Осмелюсь сказать, что в этом что-то есть.

— Это дает очень много преимуществ, мой мальчик, и вы обязательно узнаете о них, если случайно проглотите свою серебряную ложечку.

— Серебряная ложечка дает не только преимущества, Ти Джей. Это чертовски трудно — владеть деньгами и не позволять им владеть тобой, если у тебя их много. С ними ты чувствуешь себя так, как если бы у тебя был слишком большой парус для твоего судна, если вы понимаете, что я имею в виду.

— Мне кажется, вы снова подцепите парочку липких друзей.

— Это меньшая из моих проблем. Они вольны склевать все, до чего дотянутся. Здесь на всех хватит. Я больше не питаю никаких иллюзий, так что теперь никто не сможет задеть моих чувств. От меня ведь ожидают только оплаты любых чужих гулянок. Теперь послушайте, Ти Джей, если вы закончили перебивать. Я собираюсь оборудовать определенное местечко для жизни, а с вашей проклятой сковородкой далеко не уедешь. И я собираюсь оборудовать его в стиле Гюисманса не потому, что я настоящий дегенерат, как его благословенный Дез Эссент, но потому что это забавляет меня и дает мне возможность что-то делать и о чем-то думать. Пустой ум мучает не меньше пустого желудка. Уж поверьте тому, кто знает об этом не по наслышке, Ти Джей.

— Все в порядке. Я совсем не возражаю против инкрустированных драгоценными камнями черепах, украшающих собой ковры в гостиной, при условии, конечно, что сами черепахи на это согласны.

— Я не думаю, что бедные старые черепахи согласятся на это. Если подумать, инкрустация должна быть чем-то вроде пломбировки зуба. В любом случае, животное все равно умерло на том ковре, и это, я бы сказал, было совершенно ожидаемо.

— Так там не будет черепах? Вы разочаровали меня.

— Нет, Ти Джей, как не будет и угольно-черных женщин без одежды, ожидающих на столе из черного дерева, ломящегося от еды черного цвета.

— Я рад это слышать. Правда, не могу сказать, что меня заботит икра. Как по мне, на вкус она точно такая же, как береговые улитки, потушенные в канализационной воде. Но, возможно, я слишком несправедлив к ней. Признаюсь, я ел ее с лезвия перочинного ножа и даже не использовал никаких приправ.

— Я думаю, что все дело в ноже, Ти Джей. Возможно, вы использовали его для чего-то еще перед тем, как попробовать с него икру.

— Возможно. Вероятнее всего так и было. И все же, что там на счет этого жилища, которое вы планируете обставить и в котором не найдется места для моей сковородки? И как, черт возьми, вы впутали сюда Игнатия Лойолу и Ямвлиха?

— На самом деле все очень просто. Давайте зайдем вот с какой стороны. Вы, конечно, помните, что Броуди-Иннесс в «Любовнице дьявола» рассказывал о здравомыслящих шотландских домохозяйках, сбегающих из дома, чтобы потанцевать с дьяволом? Ну, так это в точности обо мне!

— Да, я вижу, - сухо ответил старый книготорговец. - Боже, спаси Дьявола!

— Вы восприняли это слишком буквально, а я не это имел в виду. На самом деле я пытался сказать, что мне необходимо немного духовной соли.

— Вы можете достичь этого без каких-либо занятий домашним хозяйством, мой мальчик. В сущности, было бы куда более целесообразно создать Канал между вами и вашей духовной солью.

— Вы опять неправильно меня поняли. Как же объяснить вам, что я имею в виду. Вы помните, что Наоми Митчисон говорила о том, как привнести стихийную силу в описанный ей ритуал в «Короле зерна и Королеве весны»?

— Теперь вы послушайте меня, Хью Пастон. Пожалуйста, не забывайте о том, что вы говорите едва ли не со священником.

— Да нет же, я сейчас не о том, о чем вы подумали. Вы продолжаете меня перебивать и не даете мне времени, чтобы объясниться.

— Времени? Вечность — вот то, чего вы хотите, судя по тому, что вижу я.

— Ну ладно, мы отодвинем в сторону Наоми и ее приятелей, раз уж вы так привередливы. Итак, вы помните, что говорил Ямвлих о создании образов богов в своем воображении, чтобы невидимые силы могли проявляться через них?

— Да.

— Ну вот, предположим, я чувствую, что мне нужно немного духовной соли — нет, все в порядке, я не буду ссылаться на Наоми. Предположим, я чувствую, что нуждаюсь в ней и хочу добыть ее способом в духе Броуди, ведь не думаете же вы, что я мог бы достичь этого способами в духе Ямвлиха, не столкнувшись с проблемой обустройства платформы в центре вспахиваемого поля?

— Хью Пастон, если вы и дальше будете продолжать в том же духе, я вышвырну вас за дверь.

— Да перестаньте! Ти Джей, я чист, словно весенний ручей, это ваш мерзкий ум создает проблемы. К чему я пытаюсь подвести вас, так это к вопросу о том, что же люди получали от участия в Элевсинских мистериях? Они получали встряску, не так ли? Ну, и что же это была за встряска? Это то, что нужно сейчас и мне тоже.

— Вы не найдете Диониссийского безумия, связавшись с Дез Эссентом и его черепахами. Он был мертв более, чем наполовину.

— Я бы сказал, что он активно разлагался. И он не тот, на кого я хотел бы равняться. Я скорее стал бы равняться на каноника Докра с его козлами и прочим. Что я имею в виду под этим — ровно то же самое, что и Лойола, который говорил, что если создать какое-либо место в своем воображении и представить себя в этом месте, то вы вскоре начнете себя чувствовать так, как если бы и правда там побывали. Теперь подумайте, что будет, если я обставлю свой дом в духе Ямвлиха; иначе говоря, я сначала создам «композицию места» с целью вхождения в контакт со старыми языческими богами и затем создам такую же обстановку в реальности. Предположим, что в этой обстановке я потом буду жить, день за днем, и...

— Вы настолько к этому привыкнете, что через некоторое время перестанете что-либо замечать.

— Я так не думаю. Сдается мне, что это будет производить на меня эффект присутствия. Но предположим, что я задействую еще и свое воображение во всем этом, как это делают священники, когда читают Мессу — не получу ли я в таком случае некое Реальное Присутствие — только языческого типа?

— Бог мой, Хью, вы вообще понимаете, о чем вы говорите?

— Я-то понимаю, а вот вы, похоже, нет. Вы думаете, что я говорю о Черной Мессе. Но я говорю о другом. Я говорю о том, что существует множество способов установления контакта с Непроявленным.

— Я был бы счастлив, если бы вы не говорили об этом при мне.

— Ти Джей, мне кажется, что вы испугались! Вы искренне, по-настоящему напуганы. Чего бы боитесь? Вы думаете, что я вытащу настоящего дьявола из глубин ада?

— Приятель, я знаю намного больше об этих вещах, чем вы. Да, я напуган, и совсем не скрываю этого. Теперь ответьте мне серьезно, вы действительно верите в то, что все эти штучки, которые вы планируете провернуть, дадут настоящий результат или вы просто хотите поиграть в эти игры?

— Ти Джей, я не знаю, но я очень хочу это узнать. Одно могу сказать вам — если никакой невидимой реальности не существует и все настолько поверхностно, как я всегда думал, то я просто вышибу себе мозги и тихо предам себя забвению, потому что просто не смогу больше выносить этого. Это чистейшая правда и я нисколько не шучу.

— Я предполагал, что у вас на уме нечто подобное, - ответил Т. Джелкс.

*отсылка к стихотворению Вильяма Вордсворта, «Элегические строфы, внушенные картиной сэра Джорджа Бомонта, изображающей Пилский замок во время шторма», которое в оригинале звучит куда лучше, чем в русском переводе.

**«сказанное попутно», латынь. В англосаксонском праве так обозначается часть судебного решения, имеющая лишь убеждающий характер и не являющаяся обязательной для других судов.

***Это не доказано, латынь.

****отсылка к книге писателя и литературного критика Литтона Стрэйчи «Выдающиеся викторианцы» (“Eminent Victorians”), в которой он с немалой долей скепсиса и остроумия пересказывает биографии кардинала Генри Эдуарда Мэннинга, архиепископа Вестминстера, Флоренс Найтингейл, сестры милосердия и общественной деятельницы, Томаса Арнольда, английского педагога и реформатора образовательной системы в Англии, который также был директором школы Регби и старался развивать нравственность в своих учениках, а также генерала Чарльза Джорджа Гордона, известестного британского генерала. Упомянутый здесь Дион Форчун доктор Арнольд мечтал дать мальчикам, которых он обучал, настоящее христианское образование, учил их классическим предметам и языкам и старался все христианские принципы поведения вложить им в головы, но парни, как бы он ни пытался призвать их к порядку, все равно каждую воскресную проповедь издевались над ним, выпускали крыс ему под ноги и делали прочие забавные вещи, а потом он их за это порол, считая, что так они искупают грехи и движутся к освобождению.

Глава 6.

- Думаю, мне лучше заварить свежий чай, - сказал Джелкс. - Мы забыли о нем и он скис.

Не то чтобы его на самом деле беспокоил прокисший чай, ведь он был горячим и чайник, стоящий на полке у камина, практически вскипел, но он хотел иметь возможность немного поразмыслить перед тем, как свяжет себя обещаниями в той психологической игре, которую они вели, сидя на старом сломанном диване. Он возился в кухне, согревая воду в чайнике на газовой конфорке, вместо того, чтобы использовать для этого старый черный японский чайник, стоящий на полке у камина, что он обычно делал в целях экономии.

Конечно же, ему требовалось время для размышлений, ведь он прекрасно понимал, к чему клонит Пастон. Он планировал, подражая декадентскому герою Гюисманса, заставить все вещи, которые его окружают, определять его настроение, наделив каждую из них особым психологическим значением. Его целью, однако, было не произведение впечатления эстета, но вхождение в контакт с этими древними, забытыми силами, упомянутыми в различных книгах. Ему казалось, что Хью Пастон верит в их объективность, и Джелкс не думал, что будет правильным в настоящий момент развеивать его иллюзии; сам он, однако, после тридцати лет чтения странных книг и экспериментов был уверен в том, что они были субъективными, и лишь одному Богу было известно, какие ады и небеса может открыть человек в своей собственной душе с помощью тех методов, которые Хью Пастон планировал использовать.

Конечно, он не мог открыть ни одного ада, которого не было бы там до этого; а если там существовал какой-либо ад, то, согласно Фрейду, было бы лучше позволить всем дьяволам оттуда выйти проветриться. Но даже не смотря на это, старик испытывал ужас перед теми возможностями, которые открывались перед ними. Однако сейчас останавливать это начинание было слишком поздно. Хью Пастон уже закусил удила и, будучи человеком, который не выносит никакого давления, продолжал бы из чистой бравады.

Ему казалось, что лучшее, что он мог сделать, это помочь Пастону в осуществлении его планов и предоставить в его распоряжение то огромное количество странных знаний, которые он приобрел и которые ни разу не использовал за всю свою жизнь. Хью будет очень занят на протяжении нескольких месяцев, собирая все необходимое снаряжение со всех концов света; это даст ему возможность хоть чем-то занять свою голову и к тому времени, как дом будет полностью оборудован, он вполне может вернуться к нормальному состоянию. Придя к такому решению, Джелкс с торжественным видом внес чайник в гостиную.

Хью Пастон с раскрасневшимся лицом, как если бы он напился, хотя старый книготорговец знал, что это было не так, был занят тем, что ворошил стопку книг, которая лежала позади него на диване.

- Ти Джей, - воскликнул он, как только старик вошел в комнату. - Я набрел на какой-то след. Я не знаю, куда он ведет, но я чувствую его всем своим нутром.

Джелкс хмыкнул и с грохотом поставил чайник на стол.

- Вы набрели на след чертовски больших неприятностей, если только вы не будете осторожны. Я думаю, что вы будете даже рады одолжить мою сковородку до тех пор, пока не закончите свое дело. Думаю, вам все же захочется вылезти из огня и сесть в нее, чтобы немного остыть. Теперь послушайте, Хью, есть способ сделать то, что вы задумали, способ сделать это правильно, а не в той показной и безвкусной манере, которая засела у вас в голове, и я покажу вам его, если только вы пообещаете мне, что будете делать ровно то, что я говорю, и не позволите нам обоим нарваться на неприятности.

- Я так и знал, старый вы дьявол, что если я сожгу достаточно серы у вас под носом, то вы раскроете все карты. Хорошо, я принимаю ваши условия. Пусть будет полет с двойным управлением для начала. Но потом я хочу лететь один, заметьте. Итак, с чего мы начнем?

- Вы начнете с того, что выпьете чашку чая. Я не хочу, чтобы еще один чайник пропал.

- Хорошо. Теперь я расскажу вам, что у меня на уме, и мы увидим, совпадают ли наши с вами идеи. Я думаю, что нам необходимо начать с инвокации Великого Бога Пана.

Старый продавец внутренне застонал, тень духовной семинарии нависла над ним. Однако он не отверг эту идею.

- С чего вы предлагаете начать? - любезно осведомился он.

- Я предлагаю найти подходящий дом - один из тех больших, заброшенных загородных особняков с большим количеством просторных комнат, которые всем кажутся бесполезной обузой, и превратить комнаты этого дома в храмы различных божеств древних пантеонов. Над каждой из них, как вы понимаете, нужно будет провести действительно высокохудожественную работу. Сделать первоклассные фрески и все остальное. Я склонен полагать, что когда мы завершим работу над храмом, то бог поселится в нем и мы сможем начать узнавать что-то о нем — или о ней.

Старый книготорговец вновь застонал.

- Итак, Ти Джей, я обеспечу необходимые для этого средства — это единственная вещь, которую я могу обеспечить, с божьей помощью — если вы обеспечите нас идеями, и потом нам потребуется кто-то, кто займется дизайном и позаботиться о разных мелочах. Я знаю множество фирм, специализирующихся на отделке домов от чердака до подвала, но я не знаю никого, кто мог бы сделать такую работу, а вы? Я полагаю, что нам придется биться над этим самостоятельно и найти покладистого художника, который будет делать ровно то, что ему говорят.

- Такие люди, как правило, не становятся художниками, - сказал Т. Джелкс.

- Может быть мы хотя бы можем найти художника, который мыслил бы в таком же ключе?

В этом-то и заключалась проблема, с которой Т. Джелкс столкнулся, пока заваривал чай, и отбросил мысли о ней в сторону. Пастон попал в самую точку; им нужен был их личный мастер-ремесленник, чтобы оформить любой Храм Мистерий. Вещи, которые им требовались, были не из тех, что можно было легко купить на Тоттенхем-Корт-роуд. Было и еще кое-что, что Хью Пастону нужно бы найти, только еще он не знал он этом — ему нужно было найти жрицу; они, будучи двумя мужчинами, не могли работать вместе с такими вещами. И один только Бог знал, чем все это могло закончится, если они впутают сюда женщину. Он знал, чем это обычно заканчивалось в языческие времена.

Но у него была на примете жрица, если только он решится попросить ее об этом. Но решится ли он? Нет, вряд ли. Пусть лучше Пастон катится ко всем чертям, чем он пойдет на это. Но с другой стороны, работа стала бы счастливым благословением для девчонки, которая находилась в жуткой нужде. Он очень беспокоился о ней. Дела у нее в последнее время не складывались. Две газеты, на которые она работала, закрылись, оставив ее без зарплаты. Он подозревал, что ей давно было нечего есть. Возможно ли поручить ей работу по созданию всех необходимых вещей и дизайна комнат, что и было ее промыслом, и не дать при этом Пастону одурачить ее?

Он придирчиво осмотрел своего гостя. Ему казалось, что Пастон не тот мужчина, который пользовался большим успехом у женщин. Возможно, в этом и заключалась его проблема. Женщины хотели облизать его серебряную ложечку*, но им совсем не хотелось видеть рядом с собой мужчину, не способного их ничем удивить. Ему очень не хватало какой-либо изюминки. Он был высоким, разболтанным, не умеющим себя держать человеком с неловкими, резкими, нервными движениями. У него были костлявые руки с длинными пальцами, выдающие в нем сверхчувствительную натуру, и Джелкс догадывался, что и остальные части его тела были под стать рукам. Его сила, как он понял, зависела не от мускулатуры, а от количества нервной энергии; и как он мог судить по его резким, неловким движениям, в настоящий момент все в нем было раскоординировано и парень не обладал ни достаточным количеством жизненных сил, ни какой-либо выдержкой. Он мгновенно зажигался от коротких вспышек нервного возбуждения и потухал также быстро, как костер из соломы. Он рассудил, что нет никакой опасности в том, чтобы позволить ему думать своей головой и заняться осуществлением его нового плана, потому как первый же порыв истощит его силы и новая игрушка будет сломана и выброшена, как это принято у жителей Мейфейра. Возможно, стоило бы дать Моне шанс получить эту работу.

Он подумал о Моне. Он не чувствовал здесь никакой опасности для нее. Хью Пастон, вероятно, привык видеть рядом с собой очень красивых женщин; он не думал, что его маленькая серая мышка будет классифицирована как женщина в его глазах.

Его посетитель внезапно прервал его размышления и по странному стечению обстоятельств, как уже было два или три раза до этого, озвучил ровно ту же самую мысль, которую старый книготорговец прокручивал в своей голове.

- Джелкс, можем ли мы поставить это шоу чисто мужским составом, только вы и я, или нам потребуется какая-нибудь женщина?

Джелкс неопределенно хмыкнул.

- Положили глаз на какую-то женщину, подходящую для этой работы?

- Я знаю множество женщин, которые были бы рады присоединиться к... эээ... ведьмовскому ковену, когда мы его организуем, но я не знаю ни одной, которая могла бы стать жрицей. Однако я знаю различных людей, связанных со сценой, и я думаю мы могли бы найти среди них подходящую на эту роль актриссу, ну, знаете, одну из этих классических танцовщиц, и обучить ее работе, и она научила бы всех остальных.

Джелкс вздохнул с облегчением. В любом случае, это решало одну из его проблем.

- Если вы найдете подходящую жрицу, я думаю я смогу привлечь к этой работе подходящего художника.

- Отлично. Мне кажется, мы уже начали работу. Ти Джей, я стану другим человеком, если мне будет, чем заняться, и почувствую, что я реально иду куда-то, вместо того чтобы гоняться за собственным хвостом по сводам лет. Теперь давайте перейдем к практической стороне дела. Каким должен быть первый шаг? Найти дом?

- Нет, не совсем, первый шаг — это решить, что вы в действительности хотите сделать, и затем подумать, как мы можем устроить это лучше всего.

- Мы, Ти Джелкс? Я слышал, вы сказали «мы»? Грешный вы язычник, я смотрю, вы начинаете увлекаться этим планом.

- Все нужно попробовать хотя бы однажды, - мрачно ответил Т. Джелкс.

- Итак, чего мы хотим достичь? Я заметил, что вы сказали «мы», Т. Джелкс.

- Меня вы можете оставить в покое. Я подержу ваш плащ и буду обмахивать вас полотенцем между раундами, но как только прозвучит гонг, я окажусь за веревками быстрее, чем вы успеете оглянуться. Это не станет моими похоронами. Чего вы хотите, Хью Пастон? Каким конкретно маршрутом вы хотите сойти в преисподнюю?

- Что вы имеете в виду?

- Знаете ли вы легенду о том, как Король Артур, в те дни, когда он еще не был христианским королем и идеалом рыцаря, отправился вместе со своими воинами в преисподнюю, потому что Дьявол перешел все границы дозволенного? Они гонялись за ним по всему аду и все там разрушили, и Артур вернулся оттуда с большим котлом на спине, который захватил с собой в качестве трофея. И он подарил этот котел Керидвен, кельтской богине земли, и она установила его над огнем, который никогда не гас, высоко на склонах Сноудона, и этот котел стал неисчерпаемым источником пропитания для всех и каждого. Сколько бы они ни ели из него и какие бы пиры ни закатывал Артур, котел наполнялся снова и каждый находил в нем свое любимое блюдо. Затем, когда в моду вошла цивилизация, образ Артура выбелили и он превратился в непогрешимого христианского рыцаря и модель рыцарства, а дьявольский котел, который Керидвен использовала для предсказаний, превратился в Грааль.

- Вы слишком упростили эту историю, Ти Джей.

- Ну, мой мальчик, подробности этой истории вы легко найдете в кельтском фольклоре и литературе.

- Вы намекаете на то, что будущие поколения меня канонизируют?

- Нет, я бы не зашел так далеко в своих намеках. Вы скорее окажетесь в одном ряду с Симоном Волхвом, как мне кажется. Я пытался сказать, что если мы преуспеем в нашем сошествии в преисподнюю, то возможно вернемся оттуда с котлом.

- Для меня это звучит так, как если бы было сказано на греческом, Ти Джей.

⇐ Предыдущая 1 2 345 6 7 8 9 10 Следующая ⇒