ЧАСТЬ ПЯТАЯ 6 страница

И с Татьяной — шок сносящего крышу только-только состоявшегося знакомства...

Такое чувство, что папа Шабалин водит так волшебно, что умеет просачиваться сквозь пробки. Так что добрались очень быстро.

Мы зашли в комнату, которую выделил приёмному сыну профессор Хван. Самого профессора дома не было, а вот родные сыновья его очень даже были. Тут как тут!
Когда я наконец запомню, кто Тимка, кто Димка?! Нет, я их не путаю — сложно спутать зеленоглазого брюнета со славянской внешностью и голубоглазого блондина с восточным разрезом глаз — я путаю их близнецовые имена...

Шмотьём в обычном смысле слова Алёшенька, конечно, не оброс: вся одежда и обувь, в том числе зимняя, поместилась в два больших пакета — к Шабалиным и на Надибаидзе.

Про мебель и говорить не приходится — таковой Алёшенька вообще никак не оброс. Тем не менее имущество у него имелось — штук шесть, что ли, разных навороченных супермодерных компов с такой периферией, что и перечислять не стану — большинство моих читателей и слов-то таких не знает.

Маша руководила погрузкой — чтобы не перепутать, что к Шабалиным, а что на Надибаидзе, всю оргтехнику ставили в кузов минивэна двумя кучами.

Положа руку на сердце, такой толпой всё носить острой необходимости не было — всего же ничего каждому досталось. Но делать что-то большим кругом друзей радостно. Тем более переезд, новоселье — праздник же, как тут безо всех своих?!
Разгрузились сперва у Шабалиных — Сашка (с Матюшкой на руках самое оно! ) помогала Маше руководить разгрузкой.

Бабушкины пироги и всё такое прочее — Женька уже пошёл помогать готовить — назначили на шесть вечера.

А пока поехали на Надибаидзе. Алёшенька всё переживал, как он в Сашкину квартиру без Сашки — но она ему мозги скоренько вправила.

Там тоже разгрузились — чего там, действительно?! — быстро. Народ поехал бабушке с Женькой помогать — а я пошёл к Надьке.

Мишка и Макс ещё подросли — странно бы было, если б нет. Надька... Нет, это было не отчуждение... Она меня сразу приняла таким, какой я есть. Но она чувствовала: я с Татьяной помирился — и с Верой тоже ещё не кончилось ничего. Так что — печаль... Она спросила — я подтвердил. Ну вот не было у меня привычки врать. Но ведь всё равно: Надька — жена. И это что-то да значит. Понятно, мне дай волю — я бы гарем организовал, да ещё бы помирил всех и подружил, но... Короче, как советское законодательство не поддерживало идеи гарема, так и постсоветское не поддерживает, чего тогда говорить. А жена моя всё равно Надька — и это её утешило несколько. Так что всё было — и всё было хорошо. Хотя, повторяюсь, и немного грустно. Потом пришла Оля — раз каникулы, то они с Ильёй найдут, чем заняться — и мы пошли сперва с детьми гулять, потом к моим родителям.

... Потому что я вот по ним по всем очень скучаю всё время!..
А когда все сразу рядом — это счастье. Особенно в доме Шабалиных, с которым тоже каждый раз здороваюсь как с другом. А ещё тут всегда живёт моя сестра! И племянники! И мать моего ребёнка (одна из — ну да, ну да... )!

Вроде бы и всё хорошо было... И с Надькой вроде обошли острый угол, и с Сашкой не было отчуждения, и Матюшку я нянчил как заправский папа... Но что-то мешало радоваться... То ли правда — невозможность гарем организовать...

Некстати вспомнился Вознесенский:

«Ресторан качается, словно пароход.

Он свою любимую замуж выдаёт».

Нет, это тут вообще при чём?! И любовь... И замуж — не сейчас ещё: только что заявление подали...

Но я чувствовал — не навсегда, конечно, но сейчас надо уходить. Пойду завтра прививку, кстати, сделаю, а то, чего доброго, скоро и в ИЯФ без куэра фиг пройдёшь...

Я отозвал в сторонку папу — он меня всегда понимает. Сказал:

— Мне надо.

Уверен, он всё понял и тут тоже. Плечами пожал — и обнял крепко:

— Иди, я объясню.

И я вышел в одну из дверей — и оказался у Аллы с Виталием. Всё хорошо. Ну — тайм-аут... Привыкну и приду снова.

В сознании только долбало опять совершенно не в тему:

«И никто не скажет, вынимая нож:

— Что ж ты, скот, любимую замуж выдаёшь?! »

***

В пятницу — каникулы ещё не кончились — позвонил Вадим Максимович (вот ведь: две недели не виделись, и уже не шеф, а по имени-отчеству... ):

— Про клонирование в курсе?

— Что именно? — не сообразил я.

— Как делается? — пояснил он. — Знаешь-помнишь?

— Из яйцеклетки, полученной у будущей сурмамы, извлекается ядро, подсаживается ядро соматической клетки клонируемого организма, когда если запустится деление — эмбрион на нужном этапе сурмаме подсаживают.

— Ну типа того, — подтвердил шеф. — Типа ЭКО потом делают, такое уже и на людях давно практикуют. У тебя как — руки не дрожат?

— Да вроде нет, — буквально изумился я. — Алкоголизмом вообще-то не страдаю.

— Отлично, — обрадовался шеф. — Приходи, будешь участвовать.

— В чём?! — мне не верилось почему-то, что в клонировании. Но шеф подтвердил.

— Мы получили генетический материал мамонтёнка Димы. И не только — он не единственный, у кого сохранились живые ДНК. Есть и самочка — Люба.

— Я-то почему?! — не верилось всё равно мне.

— И я, — сказал шеф. — И Галя. Приходи, короче. Сейчас можешь?

— Могу!..

— Давай. Надо много яйцеклеток получить мамонтовых, так сказать. Чтоб хоть несколько запустились. Слоновьи уже у нас, надо ядра менять. Приходи давай скорее.

— Уже иду!

Алла сунула мне в руку кусок пирога с треской — и я рванул.

А то, что на ходу думается хорошо — ни для кого же не новость...

Я ведь мечтал о возрождении чернокнижных видов... Да, конечно, и для вида нужно генетическое разнообразие, но в ИЦиГе умеют создавать его искусственно — методами генной инженерии. Но клон — он всё равно не то же существо, что клонируемый организм. Как братья (или сёстры — как Татьяна с Верой), даже будучи близнецами — идентичными, однояйцевыми — всё же разные личности. Даже сиамские. Хотя — чем это плохо?..

Но вот жил такой мамонтёнок Дима... И вдруг — погиб. И тут же куда-то под землю глубоко, в вечную мерзлоту, провалился. Так быстро, что труп тысячелетия не разлагался. И с тех пор, как его откопали, криогенщики так ему покою и не дают — не дают разлагаться. Он устал от этого всего, всей суеты и джаза, наверно. Смерть любит покой и тишину. А суеты не любит. Ну, допустим, будет у него живой клон... А попадёт он во времена-то не мамонтов и саблезубых тигров, а — людей. И каково этому клону бедному потом будет жить?! Хотя... Люди с мамонтами ведь пересеклись... Люди на мамонтов даже охотились — в пищу. И что получилось?! Люди пережили ледниковый период, а мамонты — нет... И смилодоны не пережили. А может, всё сложилось бы иначе, не будь людей?! Может, мамонты — первые, кого человечество в Чёрную книгу загнало?!

Может, и возрождать мамонтов стоит лишь тогда, когда человечество если и не погибнет совсем, но настолько сократится, что сможет жить в гармонии с природой? Понятно, без благ цивилизации уже ни один человек не согласится жить, но важно ведь, сколько городов, сколько возделанных земель — а сколько земли можно вернуть дикой природе?! Увы, без человека уже ничего не получится. Даже возродить чернокнижные виды без человека некому будет даже пытаться...

Хотя... Без человека ведь некому будет думать о добре и зле — а мир, наверно, случился ради постановки вопросов морали и нахождения на них адекватных ответов? Для развития душ? Для преодоления зла в себе и вокруг?! Животные ведь тоже не святы — и убивают иногда не только в пищу.

В ледниковый период людям было сложно — и они развивались вовсю... Жаль только — мамонтов угробили. И саблезубиков...

А название «Ледниковый период» очень нравится творческим личностям. Я не про Илью Авербуха, хотя это красиво. И не про жуткий буржуйский мультсериал с зубастой донельзя белкой. Я про наш сериал — с песнями Шевчука.

Потому что Шевчук тоже человек. Потому что есть те, кто внимательно прислушивается к тому, что он поёт — и ищет себя и пути к чему-то по-настоящему хорошему и достойному. Я сам слушаю и ищу... И потерянное нами всеми болит и у каждого — и у всего человечества сразу.

Не будь человечества — не встретились бы Шевчук с Александром Абдуловым в этом фильме на одном из питерских мостов... Они и так больше не встретятся уже: Абдулов умер. Но Шевчук-то жив — и меня лично это обнадёживает.

И если сейчас моё дело — участвовать в клонировании мамонтов — я буду участвовать. А не искать врагов за каждым углом. Известно же: главные враги — внутри.

До ИЦиГа я добрался довольно быстро. Шеф ввёл меня в курс дела — и я вооружился сверхмощным микроскопом и стал менять ядро яйцеклетки слона на ядро соматической клетки мамонта. И у меня хорошо вышло: молодые руки — а у меня тело-то правда юное, пятнадцатилетнее — не дрожат практически вообще нисколько, а это важно.

И вообще — хорошо, когда что-то начинается внезапно и раньше срока — не надо ждать и беспокоиться. И нервы себе портить не надо.

***

Вера появилась в понедельник — прямо в фымышухе. С отводом глаз, с куэр-кодом в телефоне (я в пятницу тоже, кстати, привился и закодировался по этому случаю — полгода-то прошло... ) — но, главное, чем-то очень довольная. Наверно, дела этого мира, и её подшефного, не только моего, тоже, шли гораздо лучше, чем мои личные в нём. Я собирался рассказать ей, и как Татьяна ушла, и как я к Алёшеньке на новоселье сходил... И не нужно, оказалось, ничего рассказывать — а она и так всё знала.
А вот клонирование мы обсудили. Ну как — обсудили... Она почему-то бегло лишь пробежала глазами распечатки моих записок, что я склепал за неделю её отсутствия — а вот мысли про ледниковый период затребовала, чтобы я высказал вслух.

Долго думала — уже вот-вот первый урок начаться должен был — грызла кончик своего антрацитово-чёрного хвоста, словно мысли на вкус пробовала. Наконец изрекла — почти что с пафосом:

— Это всё действительно о душе. Она и болит, и путь ищет. Она и есть главное. С ней будет хорошо всё — так и все дела сделаешь как надо. Правильно ты сказал: просто жить. Искать путь, а не врагов вокруг себя. Для души и для мира.

И замолчала. Потому что хоть и не секрет, но кому интересно по-настоящему — пусть сами нас спросят, а уши в праздном любопытстве развешивать — нечего тут.

Тем более Анна Васильевна уже в класс вошла. А мы и не заметили!

⇐ Предыдущая 21 22 23 24 25 26 27 28 2930