Дж. А. Редмирски 11 страница

А может быть, дело тут вовсе не в этом? С чего я вообще возомнила, что он влюбится в меня? Не слишком ли самонадеянно? Что, если ему просто нужен друг, с которым можно откровенно поговорить? Или девушка на одну ночь?

Мысли путаются, стремительно сменяя одна другую, даже голова кружится. Чувствую, что так ни к чему и не приду, все мои гипотезы и глупы, и правдоподобны одновременно. Иду к зеркалу, гляжу на себя. На меня смотрит какая-то девица, кажется, я ее где-то видела, но как следует так и не познакомилась. Да кто это? И какое отношение все, что со мной происходит, имеет к ней?

К черту!

Стискиваю зубы и шлепаю обеими ладонями по телевизору. Хватаю новые черные шорты, новую белую футболку с Эйфелевой башней и словами «je t’aime» [14], написанными рукописным шрифтом, и направляюсь в душ. Стою под струями воды целую вечность, и не потому, что грязная, а потому, что чувствую себя погано. Думать не могу ни о чем, только об Эндрю. И об Иэне. А еще о том, откуда у меня вдруг возникла эта странная, раздражающая потребность думать про них обоих одновременно.

В конце концов чувствую, что от горячей воды скоро облезу. Выключаю душ, вытираюсь, сушу полотенцем волосы. Досушиваю феном в голом виде перед зеркалом, иду одеваться в комнату, потому что забыла прихватить в душ чистые трусики. Расчесываю наполовину высохшие волосы, но не заплетаю, а просто отбрасываю назад, заложив за уши, пусть досыхают так.

Через стенку снова слышатся гитарные аккорды. Телевизор все еще тявкает что-то, и это раздражает. Топаю к нему и выключаю. Игра Эндрю теперь слышна лучше.

Несколько секунд просто стою, слушаю мелодию, она льется сквозь стенку и терзает душу.

Не выдерживаю, хватаю ключ, надеваю вьетнамки и выхожу из комнаты.

Взволнованно облизывая пересохшие губы, делаю глубокий вдох, сглатываю слюну и тихо стучу к нему в дверь.

Гитара смолкает, и через несколько секунд щелкает замок, дверь приотворяется.

Он тоже успел принять душ. Каштановые волосы еще мокрые, несколько влажных прядок в беспорядке прилипли ко лбу. На нем только черные шорты. Стоит передо мной, голый по пояс. Стараюсь не глядеть на упругие кубики мышц загорелого пресса или бегущий по рукам узор вен, который почему-то четко выделяется на фоне смуглой кожи.

«О господи… этого только не хватало. Может, вернуться обратно? »

Нет, я пришла, чтобы поговорить, и твердо намерена это сделать.

В первый раз имею удовольствие видеть его татуировку на левом боку, хочется спросить про нее, но я оставляю это на потом.

Он вежливо улыбается.

— Это началось полтора года назад, — сразу беру я быка за рога, — за неделю до окончания школы… У меня был парень, и он погиб в автокатастрофе.

Вежливая улыбка гаснет, взгляд становится мягче. Вижу, что он сочувствует мне, но ровно настолько, чтобы это выглядело естественно, без фальши.

Он открывает дверь настежь, и я захожу в комнату. В первую очередь, не успела я присесть на краешек кровати, он накидывает рубашку. Может, просто не хочет показаться невнимательным или несерьезным, тем более что я явилась к нему, чтобы рассказать свою печальную, тягостную историю. Такой такт не может не вызвать еще большего уважения. Казалось бы, пустячный жест, а говорит о многом. Жаль, конечно, что он спрятал под рубашкой свое красивое тело, но так все-таки лучше. Я пришла сюда не за тем, чтобы любоваться голым мужчиной.

Я думаю…

В его зеленых глазах искренняя, неподдельная грусть, смешанная с какой-то глубокой озабоченностью. Он выключает телевизор и садится рядом со мной, так же как и тогда в моей комнате, смотрит на меня и терпеливо ждет продолжения.

— Мы с ним полюбили друг друга, когда нам было по шестнадцать лет. — Я гляжу прямо перед собой. — Но он ждал целых два года… Целых два года! — Я бросаю на него взгляд, подчеркивая важность этих слов. — И только тогда я позволила с ним близость. Я не знаю ни одного парня этого возраста, который смог бы так долго ждать, не полез бы сразу девчонке в трусы.

По лицу Эндрю пробегает легкая тень, он как бы дает понять, что понимает, о чем я.

— До Иэна у меня были парни, двое, но оба недолго, и они были такие… — Я поднимаю голову, гляжу на потолок в поисках подходящего слова. — Такие обыкновенные. Скажу честно, многие люди стали казаться мне обыкновенными, скучными уже с двенадцати лет.

Брови Эндрю слегка сдвигаются, словно он хочет обдумать, что я сказала.

— А Иэн был совсем другой. Когда мы с ним познакомились и по-настоящему поговорили, он сказал: «Интересно, как пахнет океан в другом полушарии, как у нас или по-другому? » Я сначала засмеялась, что за чепуха, думаю, но скоро поняла, что одна эта простая фраза выделяет его из всех моих знакомых. Иэн как бы стоял в сторонке, отдельно, и смотрел, как мы снуем туда-сюда, изо дня в день делаем одно и то же, ничем не интересуемся, только суетимся, как муравьи в муравейнике… — Я помолчала. — Вообще-то, я всегда знала, что хочу от жизни чего-то большего, чего-то другого, но только когда познакомилась с Иэном, все для меня прояснилось.

Эндрю мягко улыбается:

— В двенадцать лет — и подобные мысли… Такое не часто бывает.

— Наверное, — говорю я и улыбаюсь в ответ, а потом коротко смеюсь. — Не поверишь, как часто Деймон или Натали, да и мама тоже, и брат Коул пудрили мне мозги про то, что я слишком серьезная и мне трудно будет с людьми. — Слово «серьезная» я произношу с издевкой и закатываю глаза к потолку.

— Быть серьезной вовсе не так плохо, — произносит Эндрю.

Робко гляжу на него, замечаю, что его влечет ко мне, но он обуздывает это чувство, чтобы не мешало нашему разговору. Улыбка его вдруг гаснет, он слегка понижает голос:

— Значит, потеряв Иэна, ты потеряла большого друга.

Моя улыбка тоже гаснет, упираюсь в кровать ладонями.

— Да. После школы мы собирались отправиться путешествовать пешком по всему миру или хотя бы по Европе для начала, причем настроены были решительно, даже план разработали. — Я гляжу на Эндрю. — Мы оба не хотели учиться в колледже, а потом сорок лет работать в одном и том же месте… Хотели работать везде, хотели путешествовать и перепробовать все!

— А что, классная идея, — смеется Эндрю. — Неделька там, неделька тут, официанткой в каком-нибудь баре, например, получать щедрые чаевые, потом в другом городе где-нибудь на площади показывать танец живота для туристов, а на землю шляпу положить, чтобы деньги кидали…

Плечи мои трясутся от смеха, и я краснею, глядя на него.

— Ну нет, официанткой еще куда ни шло, но танец живота… — качаю я головой. — Это вряд ли.

— А что, у тебя могло бы неплохо получиться.

Я снова гляжу перед собой, лицо пылает, но уже через минуту успокаиваюсь.

— А через полгода после гибели Иэна, — продолжаю я, — мой брат Коул человека убил, сел за руль в пьяном виде и сбил насмерть и теперь сидит в тюрьме. Потом мой папа изменил маме, и они развелись. А мне изменил мой новый парень. Ну а про Натали ты уже знаешь.

Вот и все. Все ему выложила, нагромоздила целую гору, скорее бы уйти. Но я не могу поднять голову, стыдно смотреть ему в глаза, чувствую, зря я решилась, небось сидит сейчас и разочарованно думает: и это все?

— Надо же, сколько на тебя сразу свалилось, — говорит Эндрю; я смотрю искоса и вижу, что он ерзает, устраиваясь поудобней на кровати рядом. — Кэмрин, ты, наверное, очень страдаешь. — (Ничего не говорю, лишь благодарно смотрю на него. ) — Теперь понимаю, почему тебя нетрудно было уговорить на эту поездку.

Лицо его непроницаемо. Надеюсь, он не думает, что я использую его, чтобы хоть как-то исполнить то, что мы когда-то задумали вместе с Иэном. Наш автопробег чем-то похож на то несостоявшееся путешествие, так мне теперь кажется, но если вспомнить, почему я поехала с Эндрю, то, в принципе, это совсем другое. Я поехала с ним, поскольку сама этого захотела.

Вдруг меня осеняет: я так много думаю об Иэне и Эндрю, потому что мне хочется в Эндрю увидеть Иэна… Мне не дает покоя чувство вины… А вдруг я вообще пытаюсь вытеснить Иэна из памяти, заменить его другим?

Встаю с кровати и решительно гоню от себя эти мысли.

— Ну и что ты собираешься делать? — слышен голос Эндрю за спиной. — Мы же не вечно будем разъезжать по стране… Что будешь делать потом?

Сердце в груди замирает. Ни разу еще за время этого путешествия или даже до нашего знакомства я не задавала себе этого вопроса: а что дальше? Нет, я не пыталась нарочно не думать о том, что ждет меня впереди, просто не думала, и все. Вопрос Эндрю застал меня врасплох, и мне становится страшно. Оказывается, я пыталась спрятаться от реальности, уйти в мир иллюзий.

Поворачиваюсь к нему, складываю руки на груди. Красивые глаза Эндрю так и пылают.

— Я и сама не знаю… Честное слово.

Кажется, он слегка удивлен. Взгляд задумчиво затуманился, глаза блуждают.

— Ну, во-первых, можно все-таки поступить в колледж, — говорит он. Похоже, старается мне помочь, предлагает идеи, чтобы мне было проще. — Это вовсе не значит, что после окончания ты должна обязательно устроиться на работу и пахать до самой смерти на одном месте… Работа не волк. Да черт возьми, если захочешь, можешь потом отправиться пешком по Европе… — Он тоже встает. Начинает мерить комнату шагами; по лицу вижу, как вертятся у него в голове шестеренки. — Ты потрясающая девушка, — произносит он, и сердце мое замирает от радости, — красивая, умная, у тебя твердый характер, ты уверена в себе, не то что другие девицы. Мне кажется, тебе все по силам, ты можешь выбрать все, что захочешь… Черт, понимаю, это звучит банально, но вот гляжу на тебя, и мне это яснее ясного.

— Может быть, — пожимаю я плечами, — но я совсем не знаю, чего хочу… кроме того, что не хочу возвращаться домой. Если вернусь, то снова погрязну в том же болоте, из которого сама себя вытащила за волосы, когда села в автобус.

— Ответь мне на один вопрос, — вдруг говорит Эндрю, и я смотрю прямо ему в глаза, — что тебя больше все го беспокоит, когда ты общаешься с другими людьми?

Что беспокоит?

Секунду думаю, не отрывая взгляда от медной лампы на стенке возле кровати.

— Я… Я не знаю.

Он подходит ко мне, двумя пальцами берет меня за локоть, сажает на кровать и сам садится рядом.

— Ну, подумай, — продолжает он, — вспомни, что ты мне уже говорила… Чем ты отличаешься от остальных?

Мне не нравится, что приходится думать о том, о чем он сам уже давно догадался. Я уставилась на руки, зажатые между коленками, думаю, долго думаю и упорно, пока в голову не приходит ответ, который, кажется, правильным, хотя я не вполне уверена.

— Ожидания?

— Это что, вопрос или ответ?

Я сдаюсь:

— Не знаю, честное слово… С людьми я чувствую себя какой-то… ограниченной. Иэн, конечно, исключение.

Эндрю молча кивает и продолжает слушать, ждет, что я стану продолжать, старается не мешать мне найти вот-вот готовый родиться ответ.

И ответ приходит сам, рождается из ниоткуда, является, и все.

— Я хочу делать то, что делать никто не хочет, — говорю я, а сама чувствую, что мне не приходится подыскивать слова, они сами вылетают изо рта, поскольку я уверена, что на этот раз права. — Ну, например, хочу жить свободно, своей жизнью, а не чужой, не идти по жизни рутинным путем, не быть как все, понимаешь? Остальные не хотят выходить из наезженной колеи, так спокойней, и смотрят на меня как на дуру, поскольку никто так не делает. Я боялась сказать родителям, что не хочу поступать в колледж, потому что именно этого они от меня хотели. Меня устроили на работу в универмаг, потому что мама думала, что эта работа как раз для меня. Каждую субботу я ходила с мамой в тюрьму на свидания к брату, потому что она считала, что я должна с ней ходить, ведь он мой брат, я должна хотеть повидаться с ним, хотя я совсем не хотела. Натали постоянно доставала меня, хотела, чтобы я познакомилась с каким-нибудь парнем, потому что считала, что оставаться одной ненормально. — Молчу секунду. — И поэтому, как мне кажется, всю свою жизнь я боялась быть самой собой. — Поворачиваю голову, гляжу на него. — В каком-то смысле то же самое было даже с Иэном.

Быстро отворачиваюсь, так как последней фразы сама от себя не ожидала, она вырвалась помимо моей воли. Причем когда мысль об этом еще не успела оформиться.

Эндрю пытливо смотрит на меня, кажется, еще не уверен, что я закончила.

А я не знаю, нужно ли говорить что-то еще.

Он кивает.

По-видимому, решил, что развивать эту тему не стоит.

Сидит, закусив губу. Секунду гляжу на него, опять пытаюсь подавить влечение, хотя это становится все труднее. Гляжу на его губы: интересно, каковы они на вкус? Усилием воли отвожу глаза — ну вот, опять не удержалась. И это в такую минуту. Боюсь признаться, чего я хочу. Или кажется, что хочу.

— Эндрю, — произношу я, и лицо его живо откликается на мой голос.

«Подумай хорошенько, Кэм, — говорю себе. — Ты уверена, что хочешь этого? »

— Что?

— У тебя было такое… ну, когда бы ты с девушкой просто переспал, и все. Всего на одну ночь?

Такое чувство, будто я только что в микрофон раскрыла перед толпой народа страшную тайну. Но все, слово не воробей. Я еще сама не вполне уверена, что хочу этого, но никак не могу с собой справиться, эта мысль совсем меня измучила. Она давно уже донимает меня. Кажется, об этом же думала, когда была на крыше с Блейком.

Эндрю бледнеет, потом раскрывает рот, но кажется, не знает, что сказать. Сердце мое замирает. Господи, ну кто тебя за язык тянул?! Разве можно ему такое говорить? Подумает, что я потаскуха.

Вскакиваю с кровати:

— Прости, наверное, ты думаешь, что я…

Он берет меня за руку, тянет вниз:

— Садись, чего вскочила.

Неохотно повинуюсь, но на него не гляжу. Сижу ни жива ни мертва.

— Ну и что дальше? — спрашивает Эндрю.

— А? — поднимаю я глаза.

— Что дальше, спрашиваю? — Сдвинув брови, он взмахивает руками.

— Как что?

Он облизывает губы, разочарованно вздыхает:

— Кэмрин, ты ведь думала об этом уже не раз, а когда набралась смелости произнести это вслух, тут же пожалела об этом.

Он заглядывает мне в глаза, и я вижу в его взгляде столько силы и мудрости и еще чего-то такого, чему и названия нет.

— Ну-ка, задай мне тот же вопрос и на этот раз дождись ответа.

Я молчу, пытаюсь понять, чего он от меня хочет. И себя тоже никак не могу понять. А, ладно, будь что будет.

— У тебя было такое, чтобы ты переспал с девушкой раз, и все, только на одну ночь?

Напряжение с его лица не спадает.

— Да, было.

Теперь ждет, что скажу я, а я тупо сижу и не знаю, как поскорей закончить этот неловкий, даже нелепый разговор. Похоже, он видит мое смущение, но, чтобы преподать мне урок, кажется, намерен заставить говорить меня, а не разыгрывать передо мной психиатра, как делал с самого начала, когда я вошла к нему в номер.

Он приподнимает бровь, словно хочет сказать: «Ну? »

— Я просто подумала… У меня самой такого никогда не было.

— А почему? — спокойно и даже несколько небрежно спрашивает он.

Гляжу в пол, потом снова на него, боюсь его рассердить.

— Ну, мне кажется, это, типа… разврат.

Эндрю весело смеется, а мне странно: что я сказала смешного?

Он наконец прекращает пытку.

— Если девушка часто делает это, — слово «это» он произносит с брезгливой улыбочкой, — тогда разврат, конечно. А один или пару раз… — шевелит рукой, словно что-то прикидывает, — ну, не знаю… в этом, думаю, нет ничего плохого.

Но почему он не пытается воспользоваться такой возможностью сейчас, она же сама плывет ему прямо в руки? Мне даже становится немного тревожно: ну что он все разыгрывает из себя психотерапевта, давно пора сменить тон на более игривый и легкий, перейти от слов к делу.

— Ну хорошо, тогда…

Нет, не могу. Не умею спокойно, как бы невзначай говорить про секс. Разве что с Натали, да и то пользуюсь всякими экивоками.

Эндрю вздыхает, плечи сутулятся.

— Ты что, хочешь со мной переспать, испытать, что такое связь на одну ночь?

Он понял, что сама я этого ни за что не скажу, и решил мне помочь.

Но его вопрос, для обоих очевидный и ясный, звучит для меня как раскат гром. У меня перехватывает дыхание. Я немею, краснею от смущения, не знаю, куда девать глаза… Не знаю, было бы мне так же не по себе, если бы я сама сказала такое.

— Может быть… — лепечу я.

Он встает, становится напротив и смотрит на меня сверху вниз:

— Прости, но лично мне такая идея не очень нравится.

Ох!.. Такого удара под дых я никак не ожидала. Пальцы, с силой вцепившись в матрас, онемели, руками пошевелить не могу, они у меня до самых плеч как парализованные. Одно желание: бежать к двери, поскорей закрыться в своем номере и никогда больше Эндрю не видеть. И не потому, что я не хочу его видеть, нет! Я не хочу, чтобы он видел меня!

За всю жизнь мне еще ни разу не было так стыдно.

Дооткровенничалась! Язык мне за это отрезать.

Не знаю, ненавидеть его за этот урок или благодарить.

Глава 19

Как молния, вскакиваю с кровати и быстро иду к двери.

— Кэмрин, погоди…

Я не останавливаюсь, даже прибавляю скорость, чувствую, что он догоняет меня, быстро хватаюсь за ручку, распахиваю дверь и выбегаю в коридор.

— Да прошу же, погоди минутку, черт побери! — Он не отстает, и в голосе его я слышу растущее раздражение и досаду.

Не обращаю внимания, сую руку в задний карманчик шорт, выхватываю карточку-ключ, сую ее в щель, но Эндрю уже тут как тут. Успевает проскочить вслед за мной.

Дверь за ним захлопывается.

— Может, ты все-таки меня выслушаешь? — сердито делает он еще одну попытку.

Не хочу на него смотреть, но все равно оглядываюсь.

Глаза его широко раскрыты, пылают искренним чувством, и тогда я поворачиваюсь к нему.

Он подходит, осторожно берет меня за локти. Наклоняется и прижимается губами к моим губам. Я сразу поникаю, но мне все еще стыдно, и я не могу ответить на поцелуй. В голове все смешалось, в глазах туман, сердце бухает как сумасшедшее.

Эндрю отстраняется и заглядывает мне в лицо, глаза светятся искренней нежностью. Он наклоняет голову в сторону и… улыбается.

— Что тут смешного? — резко спрашиваю я и пытаюсь оттолкнуть его.

Но он крепко держит меня за руки. Я бросаю на него возмущенный, обиженный взгляд.

— Кэмрин, я сказал, что такая идея не очень мне нравится, потому что… — Он делает паузу, снова заглядывает мне в лицо, смотрит секунду на губы, словно прикидывает, стоит ли еще раз поцеловать. — Потому что ты не та девушка, с которой я хотел бы переспать только один раз.

Я так и охнула: дурные мысли вмиг куда-то улетучились, сердце в груди прыгает еще раз и сразу успокаивается. Стою обалдевшая, боюсь поверить своим ушам, неужели он действительно сказал это? Никак не могу прийти в себя и собрать хоть крохи мужества, после того как выскочила как ошпаренная из его номера.

— Послушай, — говорит он, придвигаясь совсем близко и обнимая меня за талию.

Чувствую, как пальцы его ложатся мне на спину, по коже бежит холодок. Да что же это со мной? Я хочу его, хочу нестерпимо… Чувствую, что назад дороги нет, мне уже все равно, шлюха я или не шлюха, но сегодня я его никуда не пущу, в эту ночь он останется со мной. Не понимаю только одного: почему мне кажется, что я хочу от него не просто секса, а чего-то гораздо большего…

— Кэмрин…

Его голос возвращает меня к реальности, и я вспоминаю, что он сказал несколько секунд назад. Он усаживает меня на кровать, сам садится на пол у моих ног. Снизу вверх смотрит мне в глаза.

— Я не стану спать с тобой. Но, если позволишь, сделаю так, чтобы ты… кончила.

Горячая волна у меня в животе медленно просачивается вниз, между ног вдруг становится влажно.

— Что? — переспрашиваю я ослабевшим голосом, на большее не хватает сил.

Он ласково улыбается, ямочки на щеках становятся еще глубже. Он тянет руки вдоль моих голых ног и прижимает ладони к бокам.

— От тебя ничего не требуется, — говорит он. — Я уложу тебя в постельку, ты получишь удовольствие и уснешь, а утром, когда проснешься, я буду близко, в своей комнате… Потом мы поедем дальше куда глаза глядят. И ничего не изменится, я даже шутить не буду по этому поводу, даже не заикнусь. Будто ничего и не было.

Мне не хватает воздуху. Несколько прямых и недвусмысленных слов, и между ног у меня сладко заныло и словно что-то припухло.

— Но… А как же ты?

— А что я?

Он слегка сдавливает мне бока пальцами. Делаю вид, что не замечаю этого.

— Но это… несправедливо.

Честное слово, сама не знаю, что говорю. Потрясена, что это вообще происходит.

А Эндрю сидит себе на полу и улыбается, мое замечание нисколько его не тронуло. И вдруг поднимается и прижимается ко мне, телом раздвигая мне ноги; мне приходится откинуться на спину. Он садится передо мной, сажает меня на колени, так что ноги мои обнимают его торс. Гляжу на него широко раскрытыми глазами, закусив нижнюю губу. Он проделывает все это как бы невзначай, даже несколько небрежно, все происходит так неожиданно, что меня бросает в пот.

Он же обнимает меня за спину, наклоняется ко мне и проводит губами по подбородку. Дрожь пробирает все тело, от макушки до пяток. А он прижимает меня к себе еще крепче.

— Все справедливо, — шепчут его губы возле моего рта. — Я хочу, чтобы ты кончила, а мне тоже кое-что перепадет, поверь.

Слышу в голосе его легкую усмешку, гляжу ему в глаза и не могу устоять перед этим взглядом. Если бы Эндрю сейчас попросил меня перевернуться и встать перед ним собачкой, я бы исполнила без колебаний.

Губами он проводит по моей щеке, а потом нежно касается шеи.

— Почему ты не хочешь просто переспать со мной? — тихо спрашиваю я, но тут же спохватываюсь: — Нет, если ты, конечно, хочешь сделать со мной… что-то еще…

Он оставляет в покое мою щеку и кладет три пальца мне на губы, чтобы замолчала.

— Я сейчас кое-что тебе скажу и больше повторять не буду. — Эндрю смотрит на меня бездонными глазами, в глубине которых бурлит жуткая энергия. — А ты молчи и не говори ни слова, хорошо?

Я нервно киваю.

Эндрю делает паузу, облизывает сухие губы:

— Если допустишь между нами это, тебе придется признать, что ты моя.

Волна бесконечного наслаждения сотрясает все мое существо. Слова его обладают такой силой, что я не могу не покориться им. Сердце скулит: говори это. Разум гнет свое: нет, говори вот это. Но я не слышу, черт возьми, что там подсказывают разум и сердце, чувствую лишь острое томление между ног, и с этим уже невозможно совладать.

Пытаюсь сглотнуть, но во рту пересохло. Словно слюнные железы перестали работать, словно вся жидкость организма теперь сосредоточена в этом месте, в самом центре его.

Мне все еще трудно дышать.

О боже, он еще даже не коснулся меня, а я уже готова?!

Или мне все это снится?

— А если рукой? — спрашиваю я. — Или еще чем-нибудь… Что скажешь?

Неужели я это сказала? Поверить не могу… Стыд-то какой.

Он наклоняет голову в сторону, усмехается… Господи, как хочется его поцеловать, я сейчас умру от желания.

— Я же просил, молчи.

— Но я… я… не про то, что ты говорил, то есть… я просто…

Он просовывает пальцы под тонкую ткань трусиков и трогает меня. У меня перехватывает дыхание, я мгновенно забываю о том, что собиралась сказать.

— Молчи.

Какая удивительная нежность в его голосе и вместе с тем строгость. Губы мои смыкаются, мне снова трудно дышать, когда он запускает два пальца в меня и просто держит их там, большим пальцем снаружи нажимая на косточку таза.

— Ты будешь молчать, Кэмрин?

Вздрагивая, я кое-как выдыхаю «да» и закусываю нижнюю губу.

Тогда он вынимает из меня пальцы. Хочется умолять о том, чтобы он не делал этого, но он приказал молчать, да еще так, что я чуть не схожу с ума от вожделения и одновременно желания во всем ему подчиняться, поэтому молчу. Глаза мои внимательно следят, как его влажные пальцы проводят по моим губам, и я инстинктивно облизываю их, совсем немножко, потом он подносит их к своим губам и тоже облизывает. Тянусь к нему, касаюсь губами его губ, закрываю глаза, чтобы ничто не мешало ощущать их вкус и наслаждаться этим ощущением. Его дрожащий язык касается моего, но он вдруг снова осторожно кладет меня на кровать, лишив поцелуя, которого я с такой жадностью ждала.

Руки его тянутся к моим бедрам, он стаскивает с меня шорты вместе с трусиками, медленно, очень медленно, и бросает куда-то на пол. Потом подтягивается и ложится рядом, и рука его крадется мне под футболку. Я так и не успела надеть лифчик. Он осторожно щиплет сосок, потом другой и снова целует меня в шею. Волоски на шее, все до единого, вздымаются дыбом, когда его язык начинает исследовать каждый изгиб моего уха.

— Хочешь, я поцелую… там?

Какое теплое дыхание, какие горячие слова!

— Да, — выдыхаю я.

Кончиками зубов он закусывает мне мочку уха, рука его ползет по животу вниз и останавливается возле пупка.

— Скажи, что хочешь… чтобы я поцеловал… — дышит он мне в ухо.

— Хочу… Поцелуй…

Он скользит рукой ниже, и сердце начинает оглушительно бухать, но когда я с замиранием жду, что вот сейчас он коснется пальцами там, рука его меняет направление и скользит между бедер.

— Раздвинь ножки, — шепчет он.

Ноги мои сами собой медленно раздвигаются, но он помогает рукой раздвинуть их еще шире, легонько подталкивая, пока я полностью не раскрываюсь.

Он приподнимается, нависает надо мной и задирает на мне футболку, оголяя грудь, начинает нежно покусывать соски, сначала один, потом другой. Касается их кончиком языка, берет в рот и жадно целует. Я вплетаю пальцы ему в волосы, мне хочется ухватить их покрепче и дергать, но я не делаю этого. Продолжая целовать меня, Эндрю спускается вниз, добирается до пупка.

Поднимает голову и смотрит на меня властным взглядом из-под полуприкрытых век.

— Скажи, чего ты от меня хочешь, — шепчет он, не отрывая губ от моего живота. — Слышишь, Кэмрин? — Он медленно проводит языком по моему животу, так медленно, что кожа у меня начинает подрагивать. — Не стану ничего делать, пока сама не попросишь, я должен поверить тебе.

Судорожно вздыхаю, грудная клетка с шумом содрогается.

— Прошу тебя, скорее… поцелуй меня… там…

— Не верю! — Он один раз проводит языком, словно дразнит меня.

Всего только раз!

Снова поднимает голову, смотрит на меня поверх холмиков и бугорков моего тела и ждет.

О, как страшно произнести это слово! И я шепчу его, но так тихо, словно это не слово, а дуновение ветерка.

— Прошу тебя… О, как я хочу… Поцелуй мою… киску.

Он делает вид, что не слышит.

— Что поцеловать? — спрашивает он и снова один раз, о, всего только раз, проводит языком, на этот раз медленнее и дольше, но все равно мне этого отчаянно мало; по телу снова пробегает дрожь. — Не слышу что?

Я повторяю, теперь чуть громче, мне все еще стыдно произносить это, я всегда считала это неприличным, грязным, такое может звучать только в порнофильмах.

Рука Эндрю скользит у меня между ног. Двумя пальцами он раздвигает мне половые губы. Проводит по ним языком. Опять лишь один раз. Бедра мои снова начинают дрожать, только уже сильнее.

Я не знаю, сколько еще смогу выдержать.

— Женщина, которая знает, чего она хочет от мужчины в постели… — шепчет он, не отрывая от меня взгляда полуприкрытых глаз, — и не боится сказать об этом вслух… всегда для мужчины желанна, Кэмрин. Так скажи… чего… ты… хочешь… иначе не получишь… — Он снова ласкает меня языком, и я уже не выдерживаю.

Обеими руками хватаю его за волосы, толкаю лицом к себе между ног, ближе, еще ближе, и чуть не кричу, глядя прямо ему в глаза:

— Поцелуй меня в киску, Эндрю! Черт возьми, целуй же меня, целуй меня в киску!

В зеленых глазах его загорается темное пламя, и больше я ничего не вижу. Глаза закрываются, голова откидывается назад: язык его продолжает двигаться, еще, еще… Начинается безостановочная, сладкая пытка. Он буквально впивается губами в меня, помогая неутомимыми пальцами, туда — обратно, туда — обратно, и мне кажется, еще минута, и я потеряю сознание. Не могу открыть глаза, наслаждение непереносимо, веки отяжелели, как у пьяного. Двигаю бедрами ему навстречу, тащу его за волосы, а он не останавливается, работает все так же четко. Язык его тверд, движения быстры, время от времени он замедляет ритм, всасывается в меня, ласкает подушечкой большого пальца раздувшийся… а-а-а! — и погружает палец в меня. А когда мне кажется, что я не могу больше выносить этой муки, и пытаюсь оторваться от его ненасытного лица, он подхватывает меня за бедра и удерживает силой до тех пор, пока я не кончаю, бурно, неистово — ноги мои неудержимо трепещут, руки изо всех сил прижимают голову к пылающему влагалищу. Жуткий стон вырывается изо рта, я закидываю обе руки назад, хватаюсь за спинку кровати и пытаюсь оторваться от безжалостного языка Эндрю. Но он держит крепко, руки его сжимают мои бедра, пальцы глубоко и больно впиваются в меня, еще более усиливая мучительное наслаждение.

Наконец трепещущее тело мое начинает успокаиваться, тяжелое дыхание становится свободней, хотя дышу я все еще прерывисто. И язык Эндрю тоже ласкает меня уже не так энергично, зато удивительно нежно. Тело мое замирает, он целует внутреннюю поверхность моих бедер, потом живот прямо под пупком, потом подползает вверх и целует в губы, упершись мускулистыми руками с обеих сторон от меня в матрас; его мягкие влажные губы касаются моей шеи, ушей, щек, а потом и лба. Потом он долго смотрит мне в глаза, наклоняется и снова целует в губы.

⇐ Предыдущая 6 7 8 9 101112 13 14 15 Следующая ⇒