«ВОИНЫ ДРУГИХ ЧАСТЕЙ ВНУТРЕННИХ ВОЙСК - УЧАСТНИКИ ОБОРОНЫ БРЕСТСКОЙ КРЕПОСТИ». 8 страница

Красноармеец Судаков Василий Иванович. Фото 1940 года.

Красноармеец Королев Г. Н. - стрелок 1 стрелкового взвода 3 стрелковой роты 132 ОБ КВ: «…Мы решили перебраться на второй этаж, где находились амбразуры и сверху лучше видно противника. Мы расстреливали немцев на воде, не давая им выйти на берег. В крепости мы продержались до вечера, вечером была дана команда красноармейцам 132 батальона отойти в город Брест на выручку наших караулов - в Бресте у нас были люди, которые охраняли тюрьму. Прибежав в город, мы его не узнали: он весь был в огне, горели склады с всевозможными припасами. Караульное помещение было разрушено, тюрьма была распущена. В городе творилось не поймёшь что, паника в полном смысле слова, все бегали, отыскивая своих. Потом майор пехотных войск проявил инициативу и стал собирать всех военных под своё командование. И мы, все собравшиеся стали отходить из Бреста по направлению к Кобрину. Дорогой нас бомбили, обстреливали с самолётов, кто уцелел, к утру пришли в Кобрин, своих ребят из батальона я никого уже не встретил – вероятно, разошлись по разным направлениям. С майором, который принял командование в Бресте, стали готовиться здесь, в Кобрине встретить немца. Здесь были пехотинцы, лётчики, артиллеристы, связисты, в общем - все рода войск, кого только не было! Оборона наша продержалась недолго. 24 числа нам пришлось отступить, так как немецкая техника и пехота были гораздо сильнее нашей. Отступали в Пинск. В Пинске пришлось разделиться мелкими группами и идти самостоятельно куда выйдем, так как по дорогам ходить было нельзя - немец бомбил с самолётов и обстреливал из пулемётов. Приходилось ночью идти, а днём скрываться в болотах или в лесах. В болотах приходилось весь день стоять по уши в воде, а ночью идти, не спавши, мокрым и голодным. Не знаю, как нам посчастливилось, но мы вышли к Киеву... ».

Красноармеец Марков Николай Васильевич. Фото 1941 года.

Красноармеец Токарев Н. А. – шофер автомобильно-хозяйственного взвода 132 ОБ КВ: «... Фашисты усилили обстрел казармы, атаки нашего расположения, и красноармейцы перешли на второй этаж, забаррикадировав лестницы. Немцам удалось ворваться в здание, но сверху из проломов на них полетели гранаты. Бой длился уже четыре часа, когда в расположении автохозвзвода батальона оказался замполитрука Шнейдерман и приказал поставить пулемет на правый фланг, ближе к Тереспольским воротам. Здесь приготовились к обороне бойцы Николай Кулагин, Геннадий Веселов, Илья Беспалов и другие. Замполитрука Шнейдерман, переходя от красноармейцы к красноармейцу, говорил: «Деремся до последнего бойца. Скоро подойдут наши». В разгар страшного боя один солдат, он, по-моему, был писарем в штабе, принес знамя части из штаба. Мы его решили где-нибудь захоронить, так как силы наши очень быстро таяли, и чтобы знамя не попало в руки фашистских гадов, поручили спрятать его, а вот кто знамя прятал, я не помню и где спрятано, тоже не знаю. Ночью почти никто не сомкнул глаз... ».

Расположение батальона. Фото 1941 года.

Зенкина В. И. - дочь военнослужащего: «... К 12 часам дня немцы два раза делали попытку прорваться через мост в расположение 333 полка, но наши отбили эти атаки. Во второй половине дня фашисты снова начали вести артиллерийский и минометный обстрел крепости. За гулом, грохотом и дымом мы не слышали и не видели, как они ворвались в помещение электростанции и стали перед собой бросать гранаты с криками: «Рус, сдавайся! ». Одна граната взорвалась рядом с нами. Закричали дети, женщины. Нас выгнали на берег Мухавца (прим. - на берег Западного Буга). Тут же лежали раненые красноармейцы. Над ними с автоматами наизготовку стояли фашисты. Из окон между Холмскими воротами и Тереспольской башней бойцы открыли огонь по фашистам, которые нас охраняли, а затем, разобравшись, что тут есть женщины и дети, замолчали. «Стреляйте, чего стали? Фашисты все равно нас прикончат! Стреляйте! » - приподнявшись, крикнул один из наших раненых. Мы были как заложники... ».

Из этого строения столовой, бойцы батальона вели огонь по конвоирам Зенкиной В. И. Фото 1941 года.

Расположение батальона. Фото 1941 года.

Красноармеец Кожанов Д. Ф. – ст. портной мастер обозно-вещевой мастерской 132 ОБ КВ: «…Держали оборону, чтобы враг не прорвался в расположение, внутрь крепости по двум мостам справа и слева западных ворот (прим. - Тереспольских ворот). Но немцы стремились любым способом ворваться внутрь крепости. Наша стена была первой обороной, которая препятствовала своим беглым пулеметным огнем пройти в крепость. Едва я успел раскрыть дверь, как мне в грудь ударилась немецкая граната с длинной деревянной ручкой и, отлетев в сторону, взорвалась. Со стороны клуба, находившегося в центре Цитадели, по казарме били очередями прорвавшиеся сюда немецкие автоматчики и пулеметчики, а в наружную стену, по окнам и бойницам то и дело щелкали пули немецких снайперов, засевших на Тереспольском укреплении, - выглянуть в окно было невозможно (прим. - обильная зелень на Тереспольском укреплении помогала маскировке немецких солдат. С расстояния 100 метров они вели прицельный огонь по темным проемам окон и амбразур, рельефно выделявшимся на красном фоне кольцевой казармы). Я выполнял обязанности второго номера станкового пулемета, готовил ленты с патронами, наблюдал за противником и подменял в стрельбе наводчика. Когда пулемет был выведен из строя, я стрелял из самозарядной винтовки. Из средних командиров в расположении 132 батальона никого не было. Дежурный по батальону был младший политрук Бродяной и его после 5 минутной бомбардировки мы уже в дежурной комнате не нашли ни в живых, ни в мертвых. Оборону организовали коллективную. Младшие командиры и рядовые поручили командовать и быть старшим сержанту тов. Новикову, имя и отчество не помню. Бывший шахтер с Донбасса, по должности проводил занятия по батальону по химии. Организован, собран, умел поддержать в трудную минуту. Его любили бойцы и командиры. Спрашивается вопрос – почему не было среднего командного состава и высшего в расположении батальона? Первое: большинство командного состава по заданию главного управления войск НКВД за одни сутки до начала войны, вместе с рядовыми и младшими командирами были откомандированы на эвакуацию тюрем, Брест-Литовской городской и особой прист. в крепости. Второе: часть командиров были расположены на квартирах в городе Бресте, которых враг не допустил до расположения частей крепости. Это было 7 километров, крепость была отрезана от города. Поэтому мы остались беспризорными, отрезанными от всех частей поблизости расположенных в крепости. Ни с кем связи у нас не было, так и держались в своих стенах. К вечеру 22 июня фашисты пытались на понтонных лодках, форсировать Буг и высадиться в районе казарм батальона. Мы выждали, пока они отойдут от берега и уничтожили беглым пулеметным огнем до десятка понтонных лодок вместе с их десантом. Тогда фашисты вновь обрушили на казарму артиллерийский огонь тяжелых орудий, даже качалась стена крепости. Берег Буга и пространство от стены горело беспрерывно. Горели разбитые автомашины, глаза застилал дым горящих дров, сложенных в поленницы рядом с казармой (заготовлено очень много было дров), горло пересохло от дыма и жажды. Гарь от резины, воздух, будто из песка, густой такой - не вздохнуть. А пить, как хотелось! В нашем расположении на территории 132 батальона оставаться было безнадежно, потому что стали получаться пробоины около бойниц, пулеметных окон. Питание добыть очень трудно. Хотя до воды всего было метров 15, достать её было очень трудно и даже невозможно. Нас мотало из стороны в сторону, ото всего, от жажды, от жары, от нервов и от бессонницы и утомления. Поддерживали свой дух выносливости папиросой махорки. Все время ждали подхода своих сил с востока, но никакой помощи извне не дождались. В ходе первых суток боя в группе бойцов вместе со мной сражались уроженцы Первомайского района Ярославской области Козицын и Крупин, а также Токарев, Чубаров и Смирнов из Владимирской области... ».

Красноармеец Крупин Александр Тимофеевич. Фото 1941 года.

Красноармеец Новожилов А. М. - пом. ручн. пулеметчика 1 взв. 3 стрелк. роты 132 ОБ КВ: «…Из-за массированного обстрела защитники перешли в другие казематы и оттуда уничтожали фашистов, стремившихся прорваться к Тереспольским воротам по мосту - с моста немцы были выбиты. Четыре часа я участвовал в отражении беспрерывных атак врага, пытавшегося прорваться в Цитадель. Чтобы лучше контролировать выходы внутрь Цитадели из Холмских и Тереспольских ворот, часть сражавшихся решила пробраться из казармы батальона в кирпичное здание комсоставской столовой, находившейся около клуба, но выйти из казармы можно было только в сторону Мухавца, то есть под огонь врага. Тогда выломали двери столовой и кухни, имевшей выход во внутреннюю часть оборонительной казармы. Снаряд действительно разорвался на кухне батальона, и там уже никого не было в живых. К вечеру семь человек (в том числе и я) относительно благополучно перебежали в комсоставскую столовую, там к нам присоединились два пограничника (прим. - они перебежали в здание столовой 3 погранкомендатуры)... ».

Ефрейтор Яковлев Б. П. - командир 2 отд. автомобильно-хозяйственного взвода 132 ОБ КВ: «…Я, вооруженный револьвером, выскочил из казармы. У стен крепости на берегу реки Мухавец, у переправы командовал майор-пограничник из соседней части, фамилию которого никто не знал и после боя больше его не видели. Примерно после двух часов боя 22 июня, я, в составе группы из семи военнослужащих батальона, пробился из крепости. По мосту Брестских (Трехарочных) ворот мы прошли на Кобринское укрепление, затем мимо домов комсостава по улице Каштановой - в Брест. В пути группу внезапно остановил немец, выскочивший из-за угла дома и наставивший на красноармейцев винтовку с примкнутым штыком. У меня, как и у всех остальных, оружие было без единого патрона, но никто и мысли не допускал о плене. Один из красноармейцев, стоявший ближе всех, схватился за ствол и рывком дернул винтовку на себя. Свалив немца на землю, он заколол его штыком. Вместе с другими отступающими частями дошли до города Кобрина Брестской области, где располагался один из взводов 1 стрелковой роты батальона, но никого там уже не встретили и продолжали движение вдоль линии железной дороги Брест-Минск. Замполитрука Виктор Васильев погиб 22 июня при отходе из крепости на г. Кобрин (прим. - Яковлев ошибается, т. к. заместитель политрука 3 стрелковой роты Васильев В. В. на начало войны был в командировке в г. Минске, погиб в 1942 году на фронте)... ».

Красноармеец Рябов Федор Васильевич. Фото 1941 года.

При взрыве снаряда на кухне батальона, скорее всего и погиб красноармеец-повар Рябов Ф. В. Накануне он заступил на дежурство по кухне. Никто из сослуживцев и земляков не упоминает его по участию в обороне, поскольку он сразу был убит. Политрук Кошкаров П. П., который утверждал, что Рябов погиб 29 июня у Трехарочных ворот, сам был пленен 27 июня 1941 года в 150 километрах от крепости у города Волковыска, Гродненской области, и его свидетельство попросту несостоятельно.

Родственники (невеста) о Рябове Ф. В.: «…Когда Федя уезжал в армию, он оставил у нас свою гармонь и карманные часы, под крышкой которых я только теперь обнаружила очень тонкое обручальное кольцо. Прошло много лет, а образ Феди всегда передо мной, и до боли в сердце слышится его задорный, убежденный, сильный голос, когда он пел: «Страна моя, Москва моя, ты самая любимая! »…».

Расположение батальона. Справа пробоина от снаряда в помещении кухни, где предположительно погиб Федор Рябов. Фото 1941 года.

Красноармеец Кочетов И. А - стрелок 3 стрелкового взвода 2 стрелковой роты 132 ОБ КВ: «…Вскоре мы залегли и открыли огонь по немцам, прорвавшимся через ворота во двор крепости. Рядом со мной залег Василий Рулев (прим. - ефрейтор Рулев В. П. ). Смахнув пот со лба, он проговорил, не забыв шутливо подмигнуть: «Малышка, гляди в оба. Пилотку на левый глаз надвинь». И стал, прицеливаясь, стрелять. Меня в роте за малый рост прозвали «малышкой», и Рулев, весельчак и балагур, всегда на стрельбище шутил надо мной, так как я стрелял, не прищуривая левый глаз. Рулев и советовал всегда мне прикрывать глаз пилоткой. Пулеметный и винтовочный огонь красноармейцев на какое-то время приостановил продвижение врага. Я, Егоров и Рулев перебежали к Тереспольским воротам, где разгорелся ожесточенный бой. Среди нас появился командир взвода младший лейтенант Сивков и принял командование обороной участка, командовал на первом этаже. Волевой командир, он был душой подразделения. Красноармейцы любили его. Он крикнул бойцам: «Берегите себя, но врага уничтожайте! ». Немцы беспрерывно шли на нас. «К пулеметам! » - крикнул Егоров мне - «Береги патроны, Исаак! ». В живых осталось всего 10 человек. Бойцы 2 роты защищались самоотверженно. Красноармеец Василий Рулев, находясь невдалеке от ворот, огнем ручного пулемета сдерживал натиск врага. Но силы были неравными, и бойцы отступили в развалины своей казармы. Заняли оборону. Я подошел к Егорову: «Если кто из нас погибнет: мстить беспощадно». Мы обнялись. В развалинах казармы появился Борис Баранов, гороховецкий парень из деревни Морозовка. Он присоединился к нам. Мы залегли у проемов разбитых окон и продолжали стрелять по фашистам. Бойцы пополнили запасы боеприпасов в полуразрушенном помещении склада боепитания. Немцы кричали горстке бойцов: «Рус, сдавайся! Москва капут! ». И тогда поднялся во весь рост Николай Егоров. На руки поднял пулемет и, дав очередь по гитлеровцам, крикнул во весь голос: «Чекисты в плен не сдаются! ». Но тут же зашатался и упал. Вражеская пуля попала ему в голову. Друзья бросились к своему земляку. Я, разорвав нательную рубашку, сделал ему перевязку. Приоткрыв глаза, Николай едва выговорил: «Со мной все, прощайте». Через два часа гороховецкий комсомолец Николай Савельевич Егоров скончался на руках у своих земляков. Оставшиеся бойцы, потрясенные героической смертью Николая Егорова, запели любимую песню батальона «В боях Чонгарской переправы». Бойцы, отразив немецкую атаку, отступили в длинное здание конюшни, что находилась вправо от Тереспольских ворот. Здесь занимали оборону красноармейцы разрозненных частей крепости: артиллеристы и пехотинцы, небольшой состав пограничников. На конюшню шел взвод атакующих немцев. Красноармеец Баранов с ручным пулеметом один заставил гитлеровцев остановиться, но сам был убит…».

Красноармеец Баранов Борис Иванович. Фото 1941 года.

«В БРЕСТЕ».

Жена военнослужащего Переверзева А. П.: «…Разбудил грохот. Думаю гроза. А небо чистое. Я сгоряча думаю землетрясение. А через окно вижу два самолета. Полина с Чердаковым жили в одной квартире (прим. - повар-сверхсрочник, сержант Чердаков П. И. ). Выскочила, и он тоже. Что? Самая настоящая война и смотрим в сторону крепости. Видно: крепость в пламени. Одела детей, в суматохе ничего не вижу. Мама паникует. На детей – троих, одела теплые пальто, себе платье. Чердаков торопит. Сошли в сарай, там много людей. Чердаков – надо бежать. Они с женой (она надзиратель в тюрьме) ушли и с малым ребенком. Другие офицеры с семьями ушли. У одних сын из Москвы приехал. А я жду Полину. Выходит она, а муж ее давно убежал. Телефон не работает и мы пошли. Наших никого уже ни во дворе, ни в доме. У штаба ее мужа тоже никого. И мы побежали по Пушкинской. Вите – 5, Тамаре – 3, Толе – 1. Бомбят. У переезда встретили пограничника. Он нас с дороги оттянул во двор. Близко бомба. Потеряла Полину, говорят, что она по дороге погибла. Пошли, куда все, на Жабинку. Где-то сказали, что надо уйти на проселок. Где встретила Демченко, врача с женой (прим. - военфельдшер Варченя И. Г. ). Когда началась война – муж и жена в одну сторону, а дети в другую. Я его встретила, он говорит – где дети? С ними я бежала до Жабинки. В деревне около Жабинки остановились. Подошел Стеблин: «Откуда ты? А мои остались там. Дальше не ходи. Это на пару часов, самое большое на сутки и будет тихо» (прим. - ответственный секретарь бюро ВКП(б), политрук Стеблин А. С. ). Я и осталась тут, в деревне под деревом. Сил нет. Женщины пожалели, одна забрала нас. Через дней пять ушли мы…».

Подпоручик 12 польской пех. дивизии Хеда Антоний – заключенный по кличке «Серый»: «... По прибытии нас поместили не в крепость, а в следственную тюрьму. Разделенные, в одиночных камерах, мы ждали две недели, а может и дольше, новой проверки... Воскресенье 22 июня! Утром мы услышали отчетливые и близкие взрывы бомб. Такого до сих пор не было! Это не могло быть случайностью! В пограничной полосе? Потом взрывы повторились, еще ближе, застрекотали автоматы. Мы попытались добраться до верхних рам окон, чтобы выглянуть на перелески и канал Мухавец. С вышек часовые кричали нам, что выглядывать нельзя, но в коридорах мы слышали поспешные шаги наверняка убегающих сотрудников тюрьмы. Долго ждать не пришлось – немецкая пехота накрыла огнем вышки, и те, кто недавно кричал на нас, теперь сами просили о помощи. Мы махали руками в окнах и атакующие немцы, не забывая непрерывно вести огонь, кивали в нашу сторону. Но мы по-прежнему были заперты. Надо было что-то делать. Досками с нар мы начали со всех сил колотить в самый центр двери. Мы повторяли удары сотни раз, и в конце концов, крепления выдвинулись из стен. Спустя час мучений, двери открылись настолько, что нам удалось выйти в коридор. Мы увидели, что только одни двери, кроме наших, были открыты. Занялись помощью. Найдя кувалды и драги в котельной, мы вывалили все двери, заключенные могли выйти на свободу... ».

Корпус N 1 Брестской тюрьмы. Фото 1939 года.

Красноармеец Герасимов А. Н. - стрелок 1 стрелк. взвода 2 стрелковой роты 132 ОБ КВ: «... Я находился на охране первой тюрьмы. Вахтеры заключенных расстреляли. Комендант тюрьмы крикнул нам: «Спасайтесь! »... ».

Из «Докладной записки об эвакуации тюрем НКВД БССР» зам. начальника Тюремного управления НКВД БССР лейтенанта госбезопасности Опалева начальнику Тюремного управления НКВД СССР майору госбезопасности Никольскому М. И., от 3 сентября 1941 года: «... В первый день войны 22 июня 1941 года в связи с вступлением немцев в г. Брест в 5 часов утра, ввиду невозможности эвакуации тюрем, заключенные были оставлены в корпусах... ».

Услышав стрельбу, караульный Герасимов подумал, что происходит массовая «ликвидация» спецконтингента, но сам этого не видел. Не исключено, что «вахтеры», т. е. надзиратели, расстреляли прежде всего тех, кто был уже осужден за особо тяжкие контрреволюционные преступления, а возможно и первых попавшихся под руку. Но время было слишком ограничено. Так узники первого корпуса тюрьмы получили нечаянную свободу. Распорядился ею каждый по-своему: кто-то сразу же побежал домой или к «подельникам», кто-то «обогащаться» в ставшие вмиг бесхозные магазины, а кто-то мстить за несвободу.

«КОБРИНСКОЕ УКРЕПЛЕНИЕ».

Военфельдшер Киричук Валентина Федоровна. Фото 1940 года.

Военфельдшер Киричук В. Ф. – фельдшер санитарной части 132 ОБ КВ: «... В момент начала войны я находилась в городской квартире за Северными воротами. От первых взрывов в Брестской крепости я проснулась. Дома никого не было. Муж, лейтенант Киричук, несколько дней назад выехал в служебную командировку. Наспех одевшись, я побежала в крепость. Я бежала в крепость, вливаясь в людскую суматоху, маршрутом, как и в мирные дни, по улицам Комсомольской, Пушкинской, мимо госбанка и на Каштановую, а дальше по дороге, ведущей к Северным воротам крепости. Обгоняя меня, отставая, бежали командиры, квартировавшиеся в городе. А навстречу, со стороны крепости, стремился поток людей: полуодетые женщины с детьми, группы отступающих войск. Куда ты? Там немцы! Но я бежала в крепость. Небо накрыло тучей вражеских самолетов, в городе потемнело, гул моторов давил на уши. В самой гуще бегущей толпы непрерывно с оглушительным треском появлялись огненные воронки разрывов. Над крепостью дым и пыль заволокли здания. Взрывы тяжелых бомб сотрясали валы крепостных казематов. Крепость горела. Добежав до Северных ворот, я с трудом пробралась в дома комсостава на Северо-западном участке Кобринского укрепления. На Центральный остров пройти невозможно. Немцы плотным огнем обстреливали мост через Мухавец в районе Трехарочных ворот. Решившиеся проскочить на мост – падали замертво. Я присоединилась к сборной группе бойцов, оборонявшихся в домах комсостава, в основном, из 125 стрелкового полка и 29 автороты (прим. - 31 отдельного автотранспортного батальона). Шел тяжелый бой, уже много раненых, много испуганных женщин и детей. Никого из знакомых, запомнила имена и фамилии уже в ходе боев. По Северо-западному укреплению била тяжелая артиллерия, снаряды рвались на каждом метре земли, рвались авиабомбы, густая пелена дыма окутала все помещения. Немцы рвались к внешним валам, и все время стремились переправиться на Кобринское укрепление. В этом аду мой долг медика был только один – облегчить страдания раненных, помочь бедным женам командиров и их деткам. Я начала перевязывать раны. Мне принесли неполную санитарную сумку, бинты из которой быстро закончились. Медикаментов не было. На бинты рвали простыни, рубашки. Старалась укрыть пораженных, оттаскивала с помощью женщин раненных из-за стены дома в уцелевшие квартиры и подвалы домов. Перепуганные ребятишки со страхом прижимались к нам и своим мамочкам, успокаивала их, как могла, укрывала в подвалы, под лестницы, за развалинами домов. Бой не утихал, положение наше ухудшалось с каждым часом, не хватало патронов, нечем перевязывать раненых, нет воды. Атака за атакой. Бои шли за каждый дом, за каждый этаж. Трупы. Все больше и больше раненых. После длительной вражеской бомбежки и артподготовки, когда уменьшилась плотность огня, мы решили перебежать к пороховым погребам. Немногим удалось туда добраться. Под непрерывным огнем красноармейцы, женщины с тяжелоранеными и дети устремились туда. В каземате земляного вала при тусклом свете коптилки, сама раненная в руку, я перевязывала раненых. Ночью я обнаружила небольшой запас воды, за ней ползали в разрушенные дома комсостава. Оставшуюся в ваннах после стирки мыльную и грязную воду старательно процеживали и по глоточку выдавали только раненым и детям. Остальные копали сырой песок и высасывали из него влагу. Никто не жаловался. Все жили одной мыслью, что скоро придут наши основные части и разобьют врага. Вместе со мной ухаживала за ранеными и детьми Валентина Коновалова... ».

Младший политрук Бродяной В. А. - заведующий библиотекой клуба 132 ОБ КВ: «... С полдня 22 июня приходилось неоднократно атакующих фашистов выбивать пулеметным и оружейным огнем по зову командира в звании лейтенанта: кто может вести огонь с пулемета. Я ездил на танкетке и вел огонь с пулемета по противнику, который неоднократными попытками старался ворваться в крепость. Неточно, но водителя, кажись, была фамилия Бахарев, младшего лейтенанта как будто бы что-то наподобие Каганович, который пал смертью... ».

Красноармеец Докучаев Александр Михайлович. Фото 1941 года.

Караул по охране «Бригидок» с началом войны был смят первой волной наступающего 1 пехотного батальона 135 пехотного полка вермахтовцев. В перестрелке погиб часовой одного из постов красноармеец Докучаев А. М., пленены красноармейцы Сипатров А. И., Казаринский В. И. и Веселов Е. В.

Безымянный заключенный: «... Охрана тюрьмы, вооруженная только винтовками и пистолетами, храбро сражалась с вражескими автоматчиками. Все бойцы погибли в неравном бою... ».

Но остальные бойцы караула не погибли. Им удалось укрыться, забаррикадировавшись видимо в самом караульном помещении, не столько от немцев, как от заключенных. С их мизерным вооружением и боезапасом надо было стараться ничем не выдавать себя. Как впрочем, и узникам тюрьмы – сидеть, не высовываясь из своих камер. Шел ожесточенный бой. Немцы неудержимо рвались вперед, уничтожая всех и вся перед собой. «Зачистка» тюрьмы ими была оставлена на потом. А как же помощь караулу в лице 3 взвода 2 роты? Согласно действий при осложнении обстановки, усиление должно было быть. Но в сложившейся ситуации этого сделать было попросту невозможно. Вероятно 1 и 2 отделения дежурного взвода, во главе с командиром взвода, на дежурной автомашине должны были выдвигаться в городскую тюрьму. 3 отделение во главе с помкомвзвода - в «Бригидки». 4 отделение - оставаться в резерве. Но все пошло «наперекосяк». Однако сказались систематические тренировки и до автоматизма отработанные действия. В ночь на 22 июня ответственным по роте (командиром дежурного подразделения) был сам командир взвода младший лейтенант Сивков А. М.

Красноармеец Кочетов И. А - стрелок 3 стрелкового взвода 2 стрелковой роты 132 ОБ КВ: «…Командир Сивков, увидев замешкавшихся немцев, которые стали отходить для перегруппировки, обратился к бойцам с призывом прорваться к одному из объектов, который защищали красноармейцы батальона. Сивков крикнул: «В атаку! » - и бойцы бросились за своим командиром, но силы были неравны. Я был ранен осколком гранаты в голову и контужен. Я терял сознание, вновь приходил в себя. Оставшиеся в живых красноармейцы решили прорваться из крепости в восточном направлении. Вместе с другими красноармейцами ночью я вырвался на Кобринское шоссе…».

Хотя и не в Брест, но Сивков с красноармейцами, преимущественно из 3 отделения, направился к «Бригидскому» караулу. Проникли на Кобринское укрепление, но конечно никому и ничем они уже не помогли. Группа была рассеяна. Сивкову и Кочетову удалось уйти от преследования и выйти за пределы крепости. Красноармейцы отделения Скоробогатов В. Ф. и Филиппов П. Ф. попали в плен.

⇐ Предыдущая 3 4 5 6 789 10 11 12 Следующая ⇒