Контролируемый ущерб 6 страница

И я действительно слышу этот треск – но за долю секунды до этого, под стихнувший шум толпы, Поттер перебрасывает себя через прутья решетки.

Идиот. Чертов кретин. Пожалуйста, не надо. Он не может быть таким глупым, даже он не может. Пожалуйста, еще есть время, кто-нибудь, вытащите его отсюда. Я слышу полный страдания крик Люпина. Пытаюсь приподняться, но не могу, - и через несколько мгновений крик переходит в волчий вой.

А затем раздается крик Поттера:

- Stupefy! – и Люпина – оборотня - отбрасывает к ограде. В руке у Поттера палочка, я узнаю ее. Она принадлежала Люциусу Малфою.

- Petrificus Totalus, - произносит Гарри, продолжая накладывать чары, из палочки вылетают тонкие ремни, обвивающие тело Люпина, и вот уже тот крепко связанным падает на пол.

Потом Поттер переводит взгляд на меня – и на его лице сияет безумная, неуместно *счастливая* улыбка.

Ты дурак, думаю я, надеешься, что сумел что-то изменить?

Я не могу в это поверить. Он раздобыл палочку, не знаю, откуда, но он получил ее – и все, на что он использовал эту возможность – это чтобы остановить оборотня? А как же его величайшее желание увидеть смерть Темного Лорда? Неужели он упустил шанс ради...

Поттер подходит ко мне, все еще улыбаясь, но у него странный, сосредоточенный взгляд. Он наклоняется и целует меня в губы.

Это мокрый, небрежный поцелуй, неловкий и совсем короткий, и он морщится, масло на самом деле отвратительно на вкус, а затем выпрямляется, нахмурившись.

Том Риддл поднимается со своего места, его глаза сверкают, губы кривятся от отвращения.

- Кто-нибудь, снимите охранные заклинания и уберите оттуда это отродье. Представление перестало быть забавным.

Повисает напряженная тишина. Полагаю, они все еще боятся оборотня – и Поттера, крепко стискивающего палочку в руке.

Затем охранные чары спадают.

И в тот же самый момент дверь распахивается. Внутрь врываются одетые в серое фигуры, палочки наизготовку, в толпе взгляд выхватывает одно или два режущих глаз пятна: ярко-рыжие волосы подозрительно знакомого оттенка. Потрескивают заклинания, кто-то кричит.

- Эй, будет больно, - говорит Поттер. И внезапно его худые руки обхватывают меня, он сдергивает меня с алтаря и Мерлин, как же это больно - мое тело кричит, даже если я и пытаюсь не кричать. Он похлопывает меня по лицу, прислоняя спиной к каменной плите, так, чтобы я сидел прямо. - Тише, тише, здесь ты в безопасности. Сейчас будет жарко.

Да, верно, и мне хочется, чтобы он остался здесь, в относительно безопасном месте - за алтарем, но у меня даже не получается сомкнуть пальцы на его запястье.

Поттер раздражающе улыбается, а затем вскакивает на ноги.

Нет, нет, тебя убьют...

И он здесь, Темный Л... Вольдеморт, конечно, он здесь. Убить мальчишку - это ведь его дело. В конце концов. Его губы кривятся в ухмылке, когда он поднимает палочку.

Я вижу, как искажается лицо Поттера. Он резко выбрасывает руку с палочкой вперед, слова заклинания практически неслышны в шуме битвы.

Он всего лишь мальчишка, он никогда до этого никого не убивал, неужели он считает, что все так просто? Или он думает, что если умрет он, Вольдеморт погибнет тоже?

А затем зеленая вспышка света охватывает его руку – и разливается от руки дальше по телу – мгновение он весь сияет зеленым светом, даже шрам на лбу. Затем этот сгусток света со взрывом срывается с кончика его палочки, ослепительная вспышка на мгновение окрашивает весь мир в зеленый цвет. Но все равно – я вижу, я *знаю*, как заклинание врезается в грудь Темного Лорда – и он замирает на мгновение, не успев даже убрать триумфальную улыбку с губ. А потом просто падает на пол.

Я вижу его падение и понимаю, что с ним покончено. Не знаю, каким образом, но Поттер сделал это. Чужой палочкой, с первой попытки. Я всегда думал, что для Непрощаемых заклинаний самое важное опыт, сила магии. Вольдеморт просто не мог бы в этом проиграть.

Но, наверное, есть вещи, которые нельзя объяснить. Есть невозможные вещи, которые становятся возможными. И когда я смотрю на Поттера - вот он стоит - тощий обнаженный мальчишка - я думаю, что он сделал это. Такое же невозможное, как сделала когда-то его мать.

Он опускает палочку – кажется, очень медленно, но в реальности его рука, вероятно, просто падает вниз. Затем его взгляд встречается с моим – и я вижу в нем дикий, ничем сдерживаемый триумф. А когда труп Тома Риддла касается пола, все взрывается дикой болью: сначала предплечье, а затем боль распространяется по всему телу – и это ощущение настолько пронзительно, ярко и мучительно, что кажется неправдоподобным. Я вижу, как взгляд Поттера становится обеспокоенным, а затем уже не могу ничего сделать, кроме как кричать, и мой крик, кажется, отзывается эхом вокруг меня, но я неспособен понять, что это может значить.

Затем боль делается просто невыносимой, и мир становится черным.

***

Вокруг сплошная чернота, и я догадываюсь, что снова сумел выжить. Все болит – уже не та страшная боль, которой наградила меня Темная Метка, когда погиб Вольдеморт; вместо этого - узнаваемое, понятное ощущение от сломанных костей и поврежденных внутренностей. Я не могу удержаться от стона, жалуясь, когда кто-то меня двигает, и это движение отзывается во всем теле.

- Осторожней, вы... - шипит кто-то рядом со мной. Мой мозг слишком неповоротлив, чтобы связать голос с именем его владельца, хотя я и знаю, что это важно. – Если вы настаиваете на том, чтобы заковать его, можете приковать к кровати и меня тоже.

- Он Пожиратель Смерти, мистер Поттер, - примирительно отвечает другой голос. - Он опасен.

Поттер... правильно. Я только не могу понять, почему он здесь. Он должен быть... где-то в другом месте. Где угодно, только не здесь. Потому что все закончилось, Темный Лорд умер, он убил его. Ему следует быть... Я не знаю, со своими друзьями, с теми, кто его любит и заботится о нем.

- Я знаю, кто он, - яростно шепчет Поттер.

Я не дожидаюсь продолжения спора, закуют они меня, или нет. Просто снова теряю сознание.

***

Цепей нет. Комната маленькая и сумрачная, окно выглядит совершенно серым и затуманенным, охранные заклинания наложены так плотно, что снаружи ничего не видно.

Поттер выглядит печальной больной птицей, нахохлившей перья; он сидит на другой кровати, колени прижаты к груди. Вокруг глаз залегли фиолетовые тени, из-за которых кажется, что у него синяки. Он проводит рукой по волосам, взъерошив их еще сильнее.

- Я думал, что убил тебя, - говорит он. - Когда убивал его.

Он приносит мне воды и несколько флакончиков, подносит их по очереди к моим губам, терпеливо дожидаясь, пока я проглочу все лекарства. Его губы чуть кривятся в неприятной ухмылке, когда я морщусь от вкуса зелий.

- Они здесь варят весьма противные смеси, - говорит он.

- Где это – здесь?

- В Святом Мунго, - он смотрит так, будто сомневается в моих умственных способностях.

- Я думал... - я замолкаю, восстанавливая дыхание. – Это мог быть Азкабан.

- Они пытались, - холодно произносит он. Смотрит, как будто хочет, чтобы я задал вопрос, но я ни о чем не спрашиваю, и он заканчивает сам. - Я не позволил им. Вышло бы очень некрасиво, если бы я закатил из-за этого скандал, поэтому они просто сдались. Все, что Мальчик-Который-Убил-Вольдеморта хочет, он получает, знаешь ли.

- Почему... - спрашиваю я. - Почему ты не позволил им?

Я думаю, это вполне естественный вопрос и мальчишке следовало его ожидать. Но он почему-то вспыхивает от гнева, уставившись на меня бешеными зелеными глазами.

- Заткнись, – говорит он. - Заткнитесь. Сэр.

***

Пять Пожирателей Смерти были убиты при захвате Хогвартса. Остальные, накрытые волной боли в момент смерти Вольдеморта, были взяты живьем. Узники освобождены, им оказана медицинская помощь.

Палочку, которую Поттер использовал, чтобы убить Темного Лорда – палочку Люциуса Малфоя – припрятал Лонгботтом, когда их захватили в Комнате Необходимости, и передал ее потом Поттеру. Где голый Лонгботтом спрятал палочку – мне не хочется думать.

Поттер награжден орденом Мерлина первой степени, как и старшие братья Уизли, которые руководили атакой. Прошло немало времени, прежде чем Луна Лавгуд и ее отец сумели убедить общественность, что то, о чем она рассказывает, – правда, и многие не слушали их, но братья Уизли поверили.

Альбус Дамблдор... Я полагаю, эти два слова больше не произносятся в приличном обществе. Министерство туманно пояснило, что произошло. Они сказали, что бывший директор в течение последних лет был серьезно болен, и это, возможно, оказало воздействие на его восприятие, заставив его ограничить деятельность Ордена.

Каким удобным козлом отпущения он оказался для них. " Министерство ничего не делало, потому что самый старый и могущественный волшебник говорил нам ничего не делать".

Как бы то ни было, когда студенты Хогвартса, бывшие и недавние, начали принимать зелье, нейтрализующее то, что варил я, и когда авроры начали находить Омуты Памяти Пожирателей Смерти, газеты запестрели статьями об ужасах Хогвартса.

Пачки газет лежат на полу моей палаты, они обиженно шелестят, когда Поттер переступает через них - через бросающиеся в глаза, огромные заголовки: “Спаситель Волшебного мира постоянно подвергался сексуальному насилию: друзья Гарри Поттера свидетельствуют”.

Насколько я знаю, единственные, кто не давал интервью – это Люпин, Рон Уизли и Лонгботтом.

Авроры снова приходят; Поттер стоит перед моей кроватью, в руке палочка. Это все та же палочка, палочка Люциуса – он до сих пор пользуется ею. Гарри все еще в той одежде, которую носил в школе, на нем его старые очки, хотя даже мне известно, что в его адрес приходят сотни посылок с одеждой, очками и остальными вещами, на адрес Министерства.

Он накладывает чары Quietus, пока беседует с аврорами. Но в итоге они уходят, выглядя рассерженными и слегка удивленными.

***

- Ты когда-нибудь выходишь? – спрашиваю я. Поттер сидит на своей постели – комната так мала, что здесь едва хватает места для чего-то еще, кроме двух кроватей – и гладит большую белую сову, примостившуюся на спинке. Он смотрит на меня, склонив голову в той же манере, что и его птица.

Я почти все время сплю, поэтому не знаю. А когда просыпаюсь, он всегда здесь.

- Нет, - отрывисто говорит он после паузы.

Так я и думал. Вот где причина газетных статей, тон которых меняется от истерически ужасающихся до слегка разраженных заявлений: “Министерство отрицает слухи о том, что Мальчик-Который-Выжил психически нестабилен”.

- С чего вдруг? – спрашивает он. – Все, что мне нужно, у меня есть здесь.

В один из дней приходит Рон Уизли. Он одет в простую синюю мантию, волосы коротко пострижены. Его лицо кажется еще бледнее по контрасту с рыжими волосами – и они единственное, что кажется по-настоящему живым в нем.

Он не бросает ни одного, даже случайного взгляда в мою сторону, так старательно игнорируя, что поневоле закрадываются сомнения, может ли он вообще думать о чем-то другом. Они с Гарри разговаривают у двери, за чарами Quietus. Уизли кивает в ответ на какие-то слова Поттера.

Прежде чем расстаться, они обнимаются, прижимаются друг к другу всего на мгновение, но так крепко, что у Рона, стискивающего мантию Гарри, белеют костяшки.

После его ухода Гарри стоит у окна, через которое ничего невозможно увидеть. Я лежу и жду, разглядывая пыльный потолок

- Он сказал, что его семья всегда будет рада видеть меня в Норе, - говорит он.

- И? – спрашиваю я – потому что он хочет, чтобы я спросил.

- Я не поеду.

- Они... любят тебя, я думаю, - слово *любят* звучит неловко в моих устах.

- Я знаю, - он замолкает, и в этой тишине я слышу, как шумит дождь за окном. – Я сказал, что хочу остаться с тобой.

- Ты не можешь скрываться здесь всю жизнь, - один из нас должен быть рассудительным. Почему обязательно я? Но, опять же, я не верю, что у меня есть выбор. – Даже я не могу остаться здесь навсегда. Рано или поздно они меня заберут.

- Нет, - говорит он, резко поворачиваясь, у него такие дикие и яростные глаза, будто он хочет меня ударить. - Нет.

Я пожимаю плечами. Он снова отворачивается, положив руки на подоконник.

- Рон сказал, что он понимает, - внезапно добавляет он. И прежде чем я успеваю ответить, он продолжает. – Он сказал, что Петтигрю... что он не был с ним так уж плох.

Петтигрю стал первым из захваченных тогда в плен Пожирателей Смерти, который получил Поцелуй Дементора.

Я ничего не могу сказать ему на это. Молча смотрю, как двигаются его лопатки под поношенной мантией, когда он выпрямляется. Затем Поттер снова поворачивается ко мне.

- Время принимать твои зелья.

***

Я слушаю их речь, выпрямившись на подушках. Слева и немного позади меня Поттер, он стоит, прислонившись к стене, но я не могу его видеть.

- Запрет на использование магии. Запрет на занятие любой работой в волшебном мире. Конфискация всей собственности. Лишение всех прав...

Я вижу свою палочку в руках аврора, и в первый раз за долгое время чувствую слабый укол в груди, который заставляет меня дернуться вперед. Они выхватывают свои палочки, ив ту же секунду Поттер отходит от своего места у стены, его рука в кармане, сжата в кулак. Я снова откидываюсь на подушки.

Палочка ломается надвое в руках аврора. Затем каждая половинка снова ломается. Десять дюймов, осина и волос единорога. Это была не самая лучшая палочка, она даже не была куплена моей матерью у Олливандера – но я ею пользовался.

Как глупо. Мне следовало знать, что так и будет.

- Могло быть хуже, - говорит Поттер после того, как они уходят.

- Я знаю, - говорю я.

- Они могли забрать тебя в Азкабан, как остальных. Они могли поставить тебя к позорному столбу, как Лестренджей. Они могли...

- Я знаю, - обрываю я его.

- Это самое большее, что я мог сделать, - тихо говорит он.

Верно. Контролируемый ущерб.

Я снова соскальзываю в лежачее положение. У меня кружится голова, когда я сижу; завтра я должен буду отсюда уйти – “уволочь свою жалкую задницу”, как выразился один из авроров, так что я решаю поберечь силы.

Поттер бродит по темной комнате, как тощая угловатая тень.

- Я позабочусь о тебе, - говорит он. Я бы хмыкнул, если бы это не звучало грубо, поэтому я воздерживаюсь. - У меня есть деньги. Их хватит нам обоим.

- Ты собираешься содержать меня. В каком качестве?

- В качестве моей игрушки для ебли, шлюхи-Пожирателя Смерти, конечно, - отвечает он.

Непристойности срываются с его губ в такой до странности легкой манере, что это звучит почти... почти прекрасно. И несмотря ни на что я думаю в этот момент только об одном – как его голос звучит в почти темной комнате, как я хочу, чтобы он продолжал звучать.

- Можно я сегодня буду спать в твоей постели? – спрашивает он.

Кровать слишком узкая для нас обоих, и в итоге он спит главным образом *на* мне, его тяжелая круглая голова лежит на моей груди, и оба острых колена перекинуты через мои ноги, и когда он шевелится во сне, я чувствую, как его кулак тычется мне в бок.

Он очень горячий, как грелка в моей кровати, и я чувствую тепло его дыхания даже сквозь ткань ночной сорочки.

Я знаю, он просто одинок и запутался. И ему кажется, что я – единственная стабильная вещь в его жизни. И будучи со мной, он скроется от всех остальных, от мира, который позволил, чтобы все это случилось с ним. Он не понимает, чего хочет; он не понимает, что ему нужно.

Но глубочайшая правда состоит в том, - и я знаю это лучше чем кто-либо другой, - что я хочу остаться с ним. И пока он верит, что я ему нужен – я буду с ним.

***

Я держусь за спинку кровати, пальцы липкие от пота. Перед глазами летают черные мушки, и голос Поттера доносится до меня как будто издалека.

- Ты уверен, что сможешь сделать это? Потому что если нет, мы останемся.

- Нет, - обрываю я его. Не только из-за того, что я должен уйти сегодня. Я же вижу, как ему не терпится выбраться отсюда тоже – теперь, когда он принял решение.

- Или я могу пойти один и забрать тебя позже.

- Я в полном порядке, - отвечаю я.

И это так и есть, до сегодняшнего дня я уже несколько раз обходил вокруг комнаты. Но я не учел, как много сил мне понадобится, чтобы одеться.

Это моя старая мантия, из Хогвартса. Я не знаю, кто принес ее. На ней вышиты две больших белых буквы на левой стороне груди – “П” и “С”. Условие Министерства.

Я не хочу, чтобы он шел один. Я не боюсь, что он за мной не вернется, даже буду счастлив, если он решит меня бросить. Но я не хочу, чтобы он был одинок во всем этом.

- Замечательно, - голос Поттер звучит раздраженно. - Нам нет нужды торопиться. На самом деле.

Я решительно разжимаю руки и заставляю себя начать путь к двери.

Его рука, твердая и очень сильная, подхватывает меня под локоть. Я чувствую сильное желание стряхнуть ее - что он себе вообразил, что я не могу... Но я на самом деле не думаю, что могу обойтись без его поддержки, так что я прикусываю язык и сосредотачиваюсь на движении.

Он открывает дверь, и мы выходим.

Там много людей, снаружи. Я не думаю, что это чем-то отличается от обычной толкотни в больничных коридорах – впрочем, возможно, их чуть больше, чем обычно. Но я отвык от людей.

И они *смотрят*.

Они смотрят на него – и на меня, как мне кажется, даже на клетку с совой, которую он держит в руке. Но главным образом на него. И разговаривают. Не настолько тихо, чтобы фрагменты их разговоров не доносились до нас.

- Он... Мальчик-Который-Выжил...

- Он сдвинулся, знаешь... Что ж, не удивительно, после всех этих вещей...

- Буйнопомешанный...

- Я читал в газете...

- Он держит одного из них рядом с собой все время... в качестве своего раба, я имею в виду, и Министерство позволило...

Мне кажется, что пальцы Поттера окончательно занемели, так сильно он стискивает их на моем предплечье, я почти не чувствую собственной руки. Мы проходим к двери, и он крепко обнимает меня.

- Косой переулок, - над ухом я слышу его громкий, отчетливый голос.

Сейчас середина сентября. Моросит дождь, тихий и холодный, но я нахожу его освежающим. Поднимаю лицо навстречу каплям. Они немного пахнут палой листвой. Гарри поднимает палочку, видимо, чтобы применить Impervius или что-то вроде того, и я говорю:

- Не надо.

По крайней мере, из-за дождя на улице не так много людей. И время, когда ученики и их родители делают покупки перед учебным годом, тоже прошло. Студенты поступили в другие школы волшебников, не в Хогвартс – Хогвартс в этом году не открывается, хотя я не знаю, в чем вина самого замка.

Всего лишь короткая прогулка до Гринготтса. А гоблины не имеют привычки совать нос в людские дела.

Поттер подходит к стойке, встряхивая мокрой головой, и говорит:

- Я хочу получить все содержимое своего хранилища.

Гоблин морщится, как будто Гарри сказал какую-то непристойность.

- Это Ваше право, разумеется. У вас есть ключ?

- У меня нет ключа, - говорит он так же холодно. – Но если вы желаете проверить мою магическую подпись...

Гоблин пристально смотрит на него, а затем продолжает, и сейчас его голос звучит чуть менее сварливо:

- Нет, конечно, нет, мистер Поттер. Вы хотите забрать все содержимое сами?

Он смотрит на меня, а затем мотает головой.

- Скорее, нет. Мы подождем здесь.

Он стоит рядом, когда я сижу; тыльная сторона его руки прикасается к моей руке, по-видимому, случайно, но он не убирает ее, даже когда переступает с ноги на ногу.

Внезапно двери распахиваются, и холл наполняется людьми, среди них Фадж и другие чиновники из Министерства, несколько авроров. И – конечно же – репортеры.

- Гарри, - голос Фаджа звучит так сердечно, когда он подходит, протягивая руку для пожатия – которую Гарри не принимает. – Мы все только что узнали, что ты покинул Святой Мунго. Твой Орден Мерлина...

Мальчик стоит, сжав руки за спиной так сильно, что побелели костяшки. Я вижу, как он дрожит, слегка, как будто ему требуется все самообладание, чтобы стоять спокойно.

- Мистер Поттер, по какой причине вы отказываетесь принять награду? - вмешивается молодая женщина, ее перо уже готово к работе.

Его руки с силой вцепились одна в другую, я почти боюсь, что он может их сломать. Или выкинуть что-нибудь совершенно безумное.

- Мистер Кормик, прошу прощения! – он громко подзывает проходящего мимо гоблина. - Я полагаю, политика вашего банка заключается в том, что ваших клиентов не отвлекают всякие бездельники.

Гоблин смотрит на него раздраженно.

- Да. Да, разумеется.

Они в самом деле эффективно выталкивают всю толпу, включая Фаджа, вон.

Тележка полна галлеонов, большая и тяжелая. Поттер смотрит на меня и говорит, уголок его рта дергается в улыбке:

- Да, вот такой я богатый. Мне бы хотелось обменять их на фунты, - добавляет он для клерка.

- Всю сумму?

- Да.

Пачки бумажных денег выглядят не так впечатляюще, как монеты, но, видимо, их проще хранить, думаю я, пока Гарри рассовывает фунты по карманам. Он поворачивается ко мне и улыбается, хотя его глаза темны и до странности напряженные.

“Дырявый Котел” – следующее место, где люди разевают рты и пялятся на нас, а некоторые встают со своих мест с явным намерением заговорить. Гарри бросает на них такой взгляд, что они резко меняют решение.

Затем худая, потрепанная фигура поднимается из-за столика в углу.

В первый раз за сегодняшний день Гарри выглядит по-настоящему счастливым, подходя к Люпину. А Люпин смотрит на него с мучительным выражением, его руки трясутся, словно он борется с желанием схватить Гарри и притянуть к себе.

Затем Гарри бросается к нему, зарывшись лицом в плечо Люпина.

- Гарри, - шепчет Люпин, - Гарри.

Он выглядит ужасно; гораздо хуже, чем когда был заперт в клетке Хогвартского подвала. Лицо чисто выбрито, но оно напоминает череп, и под глазами мешки. Его голос кажется тихим шелестом.

“Министерство решило не выдвигать обвинений против Ремуса Люпина, оборотня, за пять случаев изнасилования и два убийства, из-за смягчающих обстоятельств”, - вспоминаю я заголовок в одной из газет.

Я смотрю, как Гарри льнет к нему, отчаянно шепча снова и снова:

- Прости меня, прости.

Костлявые руки Люпина скользят по его спине, утешая. У него очень темные глаза, когда он встречается со мной взглядом поверх плеча Гарри.

- Я напишу, - говорит Гарри, - у меня есть Хедвиг.

Люпин кивает. В конце концов, их руки разжимаются. Спутанные седые волосы Люпина падают ему на лицо, и оборотень убирает их прочь.

- До свидания, Гарри, - говорит он и бросает быстрый взгляд на меня. – До свидания, Северус.

- Пока, Люпин, - бормочу я.

Гарри поворачивается и смотрит на него еще раз, прямо перед тем, как направить палочку на стену. Мы проходим сквозь нее, и стена снова смыкается за нами.

Мы на маленькой улочке с каменными домами по обеим сторонам – и все здесь по-другому. Воздух, запахи, шумы.

- Вот мы и на месте, - сентенциозно говорит Поттер и поворачивается ко мне, хмурясь. - Ты выглядишь так, что краше в гроб кладут, - говорит он. - Сможешь продержаться на ногах еще немного? Мы просто поймаем такси и найдем отель, или что-то в этом роде. Только еще немного.

- Конечно, могу, - говорю я раздраженно. Он хмурится еще сильнее.

А затем его руки оказываются на моем лице, хватая, притягивая ближе, – а его губы на моих губах, язык силой раздвигает их. Это грубо и более чем немного неуклюже, у него мокрое от дождя лицо – но его рот обжигающе горяч, и я хочу, чтобы он никогда не останавливался, я бы отдал все на свете, чтобы он продолжал целовать меня.

В конце концов, он отрывается от меня, слегка запыхавшись, его лицо горит, и его глаза за стеклами очков затуманенные и чуть пьяные.

- Все закончилось, - говорит он высоким, будто готовым вот-вот сорваться голосом. - Ты понимаешь это? Все закончилось. Теперь только ты и я.

Почему это звучит так, как будто он *счастлив* из-за этого? Я почти не могу этого вынести.

- Ты и я, - повторяет он и смеется – и внезапно блеск полированного дерева рассекает струи дождя. Его палочка выписывает в воздухе большую дугу – и падает, исчезает между водосточными прутьями.

Я заставляю себя перестать смотреть в ту сторону и поворачиваюсь к Гарри, а он снова смеется. Мне интересно, что бы газеты сказали о его душевном здоровье сейчас.

Он поднимает вверх лицо и слизывает капли дождя с губ. Его влажные волосы падают с лица, показывая красную линию шрама.

- Все теперь будет по-другому, - говорит он.

- Да, - отвечаю я, - конечно.

Все, что ты хочешь.

Я люблю тебя.

Конец.

⇐ Предыдущая 1 2 3 4 5 67