Контролируемый ущерб 3 страница

Я думаю, хорошо, что Гарри этого не видит. Но полагаю, он и так понимает все по звукам. Он не пытается смотреть. Его взгляд зафиксирован на потолке, а губы сжаты в тонкую линию. Хагрид любовно гладит свой член, доводя до полной твердости.

Люциус подходит ближе к столу, его палочка наготове, чтобы остановить кровотечение в случае необходимости.

Хагрид хватает Гарри по-другому, стискивая его бедра ближе к ягодицам. Широкие темные пальцы жестоко раздвигают ягодицы Гарри.

Растянутое, незакрывающееся, багровое отверстие ануса юноши кажется крошечным в сравнении с громадным членом, прицеливающимся в него. Я на мгновение закрываю глаза – только на долю секунды больше, чем это необходимо, чтобы моргнуть. Я не могу позволить себе не смотреть – Люциус наблюдает за моей реакцией.

Ему уже больно, его грудь бешено вздымается и опадает, в дыхании звучит страх и страдание. А ведь ничего еще и не начиналось. Хагрид приставляет конец члена к деформированной, ободранной дырке и толкает внутрь.

Мальчик выглядит ошеломленным, как будто получил смертельный удар. Боль, должно быть, так ужасна, что его мозг отказывается ее понимать. Его дыхание срывается на полу-всхлип. И только тело дергается, пытаясь избежать вторжения, показывая, что на самом деле происходит.

Хагрид нажимает сильнее и одновременно тянет на себя бедра Гарри с одинаковой силой, натягивая его на себя, растягивая и разрывая.

Рот Гарри полуоткрыт, и теперь оттуда вырывается слабое хриплое дыхание. Его тело выгибается, а затем одним жутким рывком Хагрид погружается до основания.

Я вижу, как Люциус взмахивает палочкой, исцеляя разрывы. Мальчик пришпилен к столу громадным телом полу-гиганта. Его ноги дрожат в захвате рук Хагрида.

Грудь Гарри трепещет. Это выглядит так, словно он даже не может кричать. С его губ срываются жалкие мяукающие звуки. Хагрид покачивается, удерживая его, на его лице выражение глубокого наслаждения. Я не знаю, видит ли это Гарри, наверное, его зрение затуманено. Но так даже лучше – если бы он мог это видеть, то утратил бы все надежды, что причина в Imperio.

Полу-гигант растягивает его ноги еще шире и вытаскивает член. Теперь мальчик кричит, но это очень слабый звук, будто он просто больше не может дышать. Его голова мотается из стороны в сторону на столе, тоненько звенят дужки очков. Я вижу, как вместе с членом Хагрида наружу вытягивается часть прямой кишки Гарри.

Затем Хагрид входит обратно, тяжело дыша, наваливаясь на мальчика. Я едва могу удержаться, чтобы не вздрогнуть, ожидая услышать тошнотворный звук вывихнутых суставов.

Но этого не происходит. Член просто появляется снова и входит опять внутрь. Гарри не кричит. Но эта тишина придает всей сцене даже более зловещий оттенок, чем ранее. Лицо мальчика выглядит пустым и каким-то ужасающе лишенным возраста. Его глаза, почти полностью черные, не зеленые, открываются и закрываются снова.

Он дышит так, будто его сердце вот-вот остановится.

Я знаю, Люциус это тоже видит - он накладывает на него еще одно заклинание, которое заставляет тело дернуться. Теперь на лице мальчика возникает обреченное, отчаявшееся выражение.

Внутрь. Наружу. Это не кажется сексом – что в этом вообще общего с сексом? Это выглядит, как будто работающая машина, вбивается в живое тело. С каждым ударом я вижу, как живот Гарри слегка вспухает, когда конец члена Хагрида подвигает его внутренности. Это длится и длится.

Я знаю, что все в целом не может продолжаться дольше часа. Возможно, прошло уже сорок минут. Хагрид рычит и наклоняется ближе.

- Да, ‘арри, - его громадная ладонь похлопывает по лицу мальчика в пародии на ласку. - Вот так вот.

В конце концов, движения бедер Хагрида убыстряются. Он дергает тело Гарри на столе вместе с собой. Левое запястье Гарри сломано и опухло и, я полагаю, правое тоже как минимум вывихнуто, но боль в руках – это наверное, последнее, что он чувствует. Он выглядит тряпичной куклой, встряхиваемой жестокими толчками.

Затем Хагрид замирает, содрогается, кончая в него мощными струями.

Глаза Гарри открыты, и он, не моргая, смотрит в потолок.

Полу-гигант остается в нем еще недолго, струи густой скользкой жидкости вытекают из ануса Гарри вокруг опадающего члена Хагрида. Затем он вытаскивает член, и Гарри почти беззвучно всхлипывает, его голос совершенно сорван.

Кажется, из него вытекло ведро спермы. Весь пол под столом покрыт ею. Белая жидкость богато разбавлена красным. Люциус снова взмахивает палочкой, просто на всякий случай.

Хагрид обходит вокруг стола, оказавшись теперь рядом с лицом Гарри.

- Понравилось, ‘арри? – спрашивает он.

Кажется, что эти простые слова ломают мальчика сильнее, чем все остальное, что полу-гигант сделал до этого. Гарри начинает дрожать, мощные конвульсии сотрясают его тело. Он извивается, пытаясь глядеть в другую сторону, но он слишком слаб, чтобы двигаться, а Хагрид хватает его за волосы и удерживает голову на месте.

- Оближи меня, - говорит он, подтягивая лицо Гарри к своему испачканному спермой и кровью члену, который внушает страх даже в мягком состоянии. Мальчик слабо, насколько позволяет ему рука Хагрида, трясет головой и сжимает губы.

Упрямый мальчишка; я почти не могу поверить, что он все еще сопротивляется. Я почти не могу вообразить, что есть еще что-то, что он отказывается делать – даже зная, какого рода наказание может последовать, даже зная, что он снова будет сломан, и в любом случае его заставят подчиниться.

- Хорошо, - неожиданно соглашается Хагрид. Он отпускает волосы Гарри – и лицо мальчика искажается от отчаяния, потому что он знает, что теперь ему не следует ждать никакого милосердия – что сейчас с ним случится что-то гораздо худшее, чем то, чего потребовал Хагрид.

Полу-гигант снова становится между его ног – и направляет член в огромный зияющий анус. Гарри хрипло кричит – но член мягкий. Хагрид хватает его ноги за лодыжки и вздергивает вверх, таз Гарри отрывается от стола. А затем начинает мочиться.

Это ужасно. Мне перехватывает горло, пока я пытаюсь справиться с подступающей тошнотой.

Мальчик кричит и корчится, пытаясь освободиться – но это тщетно, конечно. В конце концов, Хагрид бросает его ноги.

Затем он поворачивается и уходит. Я кидаю взгляд на часы. Пятьдесят восемь минут. Драко безупречно пунктуален. Он настоял на том, чтобы изображать Хагрида. Когда Хагрида казнили, он сохранил несколько волос полу-гиганта для Многосущностного Зелья.

И я знаю, как он этим наслаждался.

Какое-то время мальчик просто безжизненно лежит. Его ноги слабо дергаются, когда он пытается подтянуть их ближе к груди.

- Поттер, - шипит Люциус, наклоняясь к нему ближе. Это мягко сказанное слово заставляет все тело мальчика содрогнуться. Люциус взмахивает палочкой, и цепи расстегиваются. – Хочешь посмотреть на себя? Хочешь увидеть, каким грязным пидором ты стал?

Гарри не отвечает, его глаза крепко зажмурены, и устойчивое покачивание головой можно принять за “нет, нет”, но движения, скорее всего, непроизвольны. Когда это его желания принимали в расчет?

Люциус дергает его вверх за предплечье. На его лице гримаса отвращения, но его изящные пальцы крепко стискивают руку мальчика. Гарри задыхается от боли, когда его стаскивают на пол. Он не может стоять, но Люциус удерживает его в прямом положении.

- Взгляни – шипит он, наколдовывая перед ним зеркало. – Посмотри на себя.

Еще один взмах палочки, и глаза мальчика открываются помимо его воли.

Он смотрит в зеркало.

Его тело все покрыто черными и фиолетовыми синяками, что там едва ли есть островок незапятнанной кровоподтеками кожи. Он мокрый, грязный, и с него капает.

- Тебе нравится то, что ты видишь? – спрашивает Люциус. – Погоди, это еще не все.

Появляется еще одно зеркало. В нем Гарри может видеть свою спину, и, когда трость Люциуса раздвигает шире его ноги – свой собственный анус – эту зияющую рану, кровоточащую, пульсирующую и незакрывающуюся. Это даже не похоже на что-то человеческое. Кажется, туда можно засунуть два кулака сразу.

Люциус отпускает его руку, и он, дрожа, сползает на пол, будто лишенный костей.

- Мальчик-Который-Выжил-Чтобы-Его-Выебал-Гигант, - говорит Люциус, презрительно кривя губы. - Вот и все, на что ты годен, Поттер.

Они отправили его в больничное крыло после, и он провел там несколько дней. Темный Лорд был не особо доволен тем, что кто-то другой, кроме него вытворил нечто настолько радикальное.

Возможно, это еще одна причина, по которой Гарри был отдан мне, а не Малфоям.

Лицо Гарри становится мокрым от слез. Я неслышно сажусь на край дивана рядом с его дрожащим телом, и он не слышит, не чувствует меня. Я протягиваю руку и прикасаюсь к его лицу, убирая влажные, тяжелые волосы. Я никогда не прикасался так ни к кому в своей жизни. Это то ощущение, которое, как я привык сознавать, я никогда не испытаю. Я отвожу волосы с его лба, глажу по щеке.

Его лицо страдальчески морщится, а тело все еще сжато в защитную позу. В позу, которая никогда не сможет его ни от чего защитить. *Я* не могу защитить его. Я даже не пытаюсь.

Я прикладываю кончики пальцев к его лбу, но не касаюсь шрама. Кожа горячая и влажная. Если он проснется, то отпрянет от меня, содрогнется от одной мысли, что я его трогаю. Но он спит. Он там, в своем прошлом, с этими кошмарными вещами, которые с ним происходят, с теми, кому он доверял, и кто его предавал, - снова и снова.

Я глажу его лицо и шепчу:

- Успокойся, все хорошо, ты в безопасности.

Я лгу, и я это знаю, и он рассмеялся бы мне в лицо, если бы услышал. Но мои пальцы холодны – они всегда холодные - а это то, что ему нужно при такой лихорадке.

Его лицо немного смягчается, а через мгновение руки, судорожно охватывающие грудь, слегка ослабевают.

- Успокойся, Гарри, - говорю я.

Его имя – сейчас я осмеливаюсь назвать его так, как очень редко позволяю себе даже мысленно – и оно звучит так опьяняюще, ошеломляюще на моем языке и губах. Я не могу остановиться.

- Гарри, - я все время глажу его лицо. - Гарри.

Гримаса страдания на его лице исчезает, лоб больше не морщится, и хнычущие, мучительные вздохи стихают. Больше не видно новых ручейков слез, и его лицо высыхает, слегка мерцая в тусклом свете. Я расчесываю его волосы и шепчу его имя.

Затем он вздыхает, глубоко и почти спокойно, и напряжение вдруг оставляет его тело. Он поворачивается на бок, отвернувшись от моей руки.

Мгновение я сижу очень тихо, думая, что если я его разбудил, то увижу сейчас этот непримиримый взгляд. Но его дыхание глубокое и тихое, и он больше не шевелится.

Моя рука все еще помнит прикосновения к его мягкой коже и твердому лбу. И на мгновение мысль об этом причиняет такую боль, что приходится закрыть глаза, чтобы переждать ее. Затем я встаю и ухожу к себе в спальню.

***

- Я никогда не понимал, Северус, как ты можешь здесь жить. Я еще студентом ненавидел подземелья. Это было для меня очередным доказательством несправедливого отношения к нам, слизеринцам.

- Простите, мой господин, - говорю я, пропуская его в мои комнаты. В дверях я задерживаюсь, закрывая их.

- За что? Это не твоя вина, - он добродушно улыбается. – Если тебе здесь нравится, то ты вполне можешь здесь оставаться.

- Я человек привычки. Кроме того, благодаря этому мое уединение редко бывает нарушено.

Взмахом палочки я зажигаю камин. Дверь открывается – в дверном проеме стоит Поттер, на нем ни клочка одежды. Волосы все еще взъерошены после того, как он поспешно стаскивал мантию.

Мальчишка сообразителен, думаю я. Я уже собирался выдумывать какую-нибудь историю о том, почему я позволяю ему оставаться одетым, - сырой воздух подземелий должен был послужить оправданием. Часть меня ощущает облегчение, но гораздо большая часть все еще отчаянно хочет, чтобы он был как можно дальше отсюда … или чтобы я входил в свои апартаменты с кем угодно, кроме Темного Лорда. Но, конечно, у меня нет выбора.

Глаза у Поттера темные и серьезные, а его подбородок резко вздергивается вверх, когда он видит, кто пришел вместе со мной. Темный Лорд смотрит на него, открыто изучая обнаженное тело, губы кривятся в легкой улыбке.

- Что ж, Северус, я только что обнаружил, что ты дорожишь своим шансом на возмездие гораздо больше, чем уединением, - говорит он.

Тело Поттера покрыто полузажившими красными рубцами, и я надеюсь, что этого будет достаточно. Я изо всех сил стараюсь сделать так, чтобы мой голос звучал невозмутимо.

- Его присутствие не утомляет меня, мой повелитель. Фактически, как Вы можете видеть, Поттер изо всех сил пытается сделать себя настолько незаметным, насколько возможно.

Я не осмеливаюсь внести в слова интонацией дополнительный намек, но очень надеюсь, что чертов мальчишка поймет. Ну давай же, сделай что-нибудь – вздрогни от страха или рухни на колени, беззвучно умоляю я его. Он просто стоит и молчит.

- Да, да, конечно, Северус, - Темный Лорд пропускает мои слова мимо ушей, и это доказывает, что защитную нотку в них он заметил. Он подходит к неподвижному Поттеру ближе и берет со стола перо. – Хотя, должен признать, я ожидал, что увижу более заметные признаки того, как ты срываешь на нем свою злость.

Он берет руку Поттера, мальчишка не сопротивляется, его пальцы вяло лежат в руке Темного Лорда. Меня начинает подташнивать, когда я вижу, как он просовывает кончик пера под ноготь. Поттер беззвучно втягивает воздух.

- Что-то вроде этого, - говорит Темный Лорд. – Разве ты не должен хотеть сделать с ним нечто подобное?

Он поворачивает перо, и лицо Поттера бледнеет.

Теперь из-под кончика пера брызгает кровь, и на мгновение мои глаза прикованы к этому зрелищу, я с трудом могу отвести взгляд. Затем я поднимаю глаза на Темного Лорда и говорю:

- Конечно, я это делаю. Но, по правде говоря, я наслаждаюсь его унижением в равной степени, если не больше, чем его болью.

Я делаю шаг к Поттеру и бью по лицу, достаточно сильно, чтобы его голова дернулась.

- Ты что, язык проглотил, раб? Разве не знаешь, как следует встречать гостей?

Лицо Поттера бледное, в нем отражается боль – но в его глазах, когда он смотрит на Темного Лорда, пока тот держит его руку и садистски улыбается, продолжая поворачивать перо, есть нечто, нечто такое… Будто он прислушивается к чему-то, происходящему между ними, к течению магии.

Чертов идиот. Я хочу ударить его еще раз – и это только улучшит мой имидж в глазах Темного Лорда, не так ли?

- Очевидно, язык он действительно проглотил, - говорит Темный Лорд и вытаскивает перо.

- А что мне полагается говорить? – у Поттера монотонный голос – и мгновение я не верю своим ушам, неужели он действительно это говорит? Он прижимает кровоточащую руку к груди, неловко согнув ее – а затем добавляет – Может, “Спасибо, мой повелитель? ”

Я не смею взглянуть на Темного Лорда, но все равно должен это сделать. Он улыбается, но в этой улыбке лед.

Черт! Поттер, чтобы ты в аду горел! Что ты делаешь?

- Твой раб что-то сказал, Северус?

Ну конечно, сказал. И я знаю, что он пытается сделать. Прекрасно знаю. До этого я никогда не испытывал ненависти к Альбусу, такой ненависти, как сейчас. Но это моя вина, это я ему рассказал… и теперь все разваливается на куски.

- Иногда он себя не контролирует, - говорю я и добавляю очень настойчиво. – Да, Поттер. Ты должен поблагодарить нашего Повелителя.

Черт тебя возьми, ты губишь не только себя, но и меня. Разве не понимаешь?

Его глаза вспыхивают зеленым ярким светом, когда он качает головой.

- О, ну да. Благодарю покорнейше.

Я даю ему пощечину, и силы удара достаточно, чтобы сбить его с ног. Он прижимает тыльную сторону ладони к кровоточащему рту, а я выхватываю палочку. Я заставлю его кричать, применю к нему Круцио – только бы он заткнулся.

- Я не оскорблял *Вас*, - говорит Поттер. И в его взгляде есть что-то настолько дикое, а слова звучат так нелепо, что у меня мелькает мысль: не потребуется больших усилий, чтобы поверить, будто он не осознает, что говорит. Я гневно рычу и взмахиваю палочкой.

Холодная длиннопалая рука Темного Лорда касается моего запястья, останавливая движение. Я заставляю себя повернуться к нему – и вижу в его глазах искры наслаждения, здесь ошибиться невозможно.

- Он прав, Северус. Единственный раз в своей жизни маленькая шлюшка права. Это касается только меня и его.

Я не могу вынести вспышку радости в глазах мальчишки.

Идиот, ты же сейчас погибнешь – ну конечно, он сделает все, чтобы погибнуть. Я это знаю. Он ну просто самый подходящий человек, чтобы сделать работу, которая, как считает Альбус, должна быть сделана – радостно принести себя в жертву во имя безопасности мира.

И все мои разговоры о его друзьях, которые окажутся в опасности – не помогли. С другой стороны, разве сейчас они в безопасности?

- Что Вы хотите сделать, мой Лорд? – осторожно спрашиваю я, пока он подходит ближе, нависая над Поттером. Что бы он ни намеревался сделать, думаю я, если он начнет, мальчишка не позволит ему остановиться, будет провоцировать его снова и снова, пока все не закончится.

- Еще не знаю, - небрежно бросает Темный Лорд, склонив набок свою красивую голову. Он выглядит практически ровесником Поттера – фактически, он выглядит гораздо лучше Поттера, потому что у того нездоровая худоба и бледность, он годами не выходил на свежий воздух. И в том, что они выглядят почти одногодками, есть что-то даже более тревожное, когда они стоят рядом. – Такого рода неповиновение требует особого наказания, разве нет?

- Он самоубийца, - беспомощно говорю я. - Он хочет умереть.

- Это можно устроить, - говорит Темный Лорд. Его длинные ногти касаются губ в задумчивом ленивом жесте.

- Он хочет, чтобы Вы его убили, мой повелитель. Неужели Вы *хотите* дать ему то, о чем он мечтает, мой повелитель?

Мне кажется, что отчаяние сочится из моих слов. Но их смысл все же постепенно проникает в его разум, и он поворачивается, смотрит на меня, его мягко очерченные брови сведены вместе.

- Позвольте мне наказать его, мой повелитель, - хрипло говорю я, ловя момент его нерешительности. - Я сделаю все, чтобы Вы нашли это достаточно забавным.

Я заставлю тебя пожалеть о твоей глупости, Поттер, мрачно думаю я. Только пожалуйста, останься в живых, чтобы я мог это сделать.

Темный Лорд смотрит на меня, обдумывая мое предложение и покусывая губу. А затем, когда я почти теряю всякую надежду, он говорит:

- Хорошо.

И делает шаг назад.

***

И я делаю то, что должен – и это кроваво, настолько жестоко, насколько у меня получается. Проходит совсем немного времени, прежде чем Поттер начинает кричать. Его лицо покрыто потом, а губы – кровью – но глаза, даже сквозь пелену слез, смотрят на меня обвиняюще.

И все-таки самое худшее, когда я вхожу в него, и его тело сжимается от боли в бесполезной попытке предотвратить вторжение, это то, что я *хочу* его. Мне не требуется никаких возбуждающих заклинаний. Когда я вижу его согнутое тело, голова прижата к коленям, а анус открыт для меня, я едва могу дождаться момента, когда я туда войду. И когда я вбиваю в него свой член, жестоко и быстро, это не только потому, что этого от меня ожидает Темный Лорд – но потому, что это то, чего я хочу сам.

Моя спина плавится от наслаждения, которое распространяется от точки соединения наших тел. Мой член пульсирует, стиснутый бархатистыми стенами его внутренних мышц. И когда я кончаю в него, это один из самых сильных оргазмов, которые я знал в моей слишком долгой жизни.

Поттер съеживается на полу, его ноги и лицо покрыты кровью – и Темный Лорд встает со своего места, длинные пальцы переплетены.

- Это все, конечно, замечательно, Северус, но я считаю, что беспримерно дурное поведение нуждается в более серьезном наказании. Если он так отчаянно хочет умереть, возможно, мы можем некоторым образом дать ему почувствовать вкус смерти. - Я молча смотрю на него, ожидая, что он скажет дальше. - Завтра полнолуние, и я планирую остаться здесь. Помнишь его подружку, Грейнджер? Я должен признать, что питаю большую слабость к подобного рода представлениям. Посмотрим, будет ли Мальчик-Который-Выжил так же удачлив, как и она. Спокойной ночи, Северус.

Он идет к двери, и она мягко закрывается за ним, а я поворачиваюсь к Поттеру, который пытается приподняться на локтях, глядя на меня затуманенными болью глазами.

Желание пнуть его так, чтобы услышать хруст ребер под ботинком, почти нестерпимо.

- Ты счастлив? – шиплю я, глядя на него. - Видишь, чего ты добился?

Он встречает мой взгляд – а затем что-то в нем внезапно меняется, и он шипит в ответ, почти неслышным, сорванным от криков голосом:

- Он почти… он почти сделал это. Почему Вы его остановили?

Я не могу совладать с собой. И бью его. Его голова ударяется об пол, и он не может снова подняться - но выходя из комнаты, я слышу, как он смеется.

***

Я запираю за собой дверь лаборатории и смотрю на полки, уставленные флакончиками с ингредиентами и пустыми котлами. Проходит достаточно много времени, прежде чем мои руки перестают трястись. Затем я зажигаю огонь и начинаю подбирать необходимые составляющие для зелья.

Я никогда не пробовал эту разновидность зелья прежде, хотя рецепт прилагался к тому, которым я пользовался - в последний раз еще три года назад. Я не думаю, что эта вариация применялась часто - опасность далеко превосходит возможную пользу.

Собственно, это зелье может с тем же успехом прикончить оборотня. Не то, чтобы меня это волновало.

Я заканчиваю варить его следующим утром. Жидкость получилась темной, тягучей и пахнет ужасно. Я наливаю ее во фляжку и иду вниз, значительно ниже уровня, на котором располагаются мои апартаменты.

- Обычная проверка. Темный Лорд заказал сегодня представление с оборотнем, - говорю я охране. – Так что мне необходимо удостовериться, что он функционирует.

Люди знают, что не стоит задавать вопросов, когда звучит имя Темного Лорда, и меня пропускают.

Я прохожу между рядов камер, большинство из них кажутся пустыми, лишь несколько съежившихся фигурок поглубже прячутся в свои лохмотья, заслышав мои шаги. Их лица грязны, волосы всклокочены, но если приглядеться, я уверен, что узнаю их. Мы раньше работали бок о бок, для Ордена и для школы. А теперь они тут, а я по другую сторону решетки.

Минерва МакГонагалл, держа спину безупречно прямо, сидит в углу своей камеры, ее взгляд следует за мной. Она до сих пор выглядит строгой, несмотря на униженность своего положения. В ее глазах застыло странное, неодобрительное выражение – как будто я один из ее учеников, который заслуживает снятия баллов с факультета. Кажется, она не в себе.

Я иду к последней клетке, и оборотень там. Он выпрямляется, увидев меня. Он выглядит больным; полнолуние близко, и его лицо даже более изможденное, чем обычно, глаза окружены глубокими тенями.

В его глазах стынет выражение неизмеримого страдания, когда он видит меня. Ведь я прихожу сюда только перед его “представлениями”, и он знает, что произойдет этой ночью.

Он пошел на это добровольно, думаю я холодно – точно так же, как я добровольно согласился со своей участью. Он позволил захватить себя в плен вместе с остальными, чтобы Темный Лорд поверил, будто Ордену пришел конец и ему никто больше не угрожает.

Но он не знал, конечно, что они будут его использовать вот так. Он не знал, что будет насиловать и убивать детей. Грейнджер не стала последней, после нее были еще двое – мальчик, который сошел с ума и умер позже, и девочка, она выжила, но была инфицирована – я думаю, Люциус приказал ее убить, потому что ее нельзя было использовать тем же образом, что и Люпина.

- Северус, – худые руки с обкусанными ногтями и разбитыми костяшками – я прямо-таки могу видеть, как он страдальчески бьет кулаками в стену – стискивают прутья, когда он подтягивается ближе. – Кто на этот раз?

- Поттер, - отвечаю я.

У меня нет времени смотреть на то, как его лицо делается полотняно-белым от шока. Я вынимаю фляжку и сую ее ему.

- Выпей это. Сейчас же.

- Что это?

- Wolfsbane.

Он хмурится.

- Слишком поздно. Оно не сработает…

- Это другая формула, - шиплю я, - концентрат. Оно выжжет дыру в твоем желудке, но - сработает.

Люпин подносит фляжку к губам, больше не задавая вопросов. Я вижу, как движется его гортань, когда он пытается проглотить зелье. Думаю, жжение началось уже у него во рту.

Фляжка падает, стукнув об пол, а он прижимает руки к груди.

Он падает, сначала на колени, а затем складывается вдвое, сжавшись в тугой комок – и я вижу, как его тело содрогается в жутких спазмах, но он не издает ни звука. Я смотрю на фляжку, лежащую на полу. Она слишком далеко, чтобы дотянуться. Мне нельзя использовать магию здесь, но я полагаю, другого способа нет.

Затем Люпин поднимается, медленно выпрямляясь, и его дрожащая рука протягивает мне фляжку.

На его губах я вижу кровь, и глаза кажутся огромными, с черными зрачками, плавающими в желтой радужке. Он смотрит на меня так, как будто не верит, что до сих пор жив.

И внезапно я понимаю: я могу его отравить – и он примет яд точно так же, без колебаний.

- Спасибо, - шепчет он.

- Поттер очень важен для нашей борьбы, - говорю я тихо. Что ж, он не знает о теориях Альбуса, верно? – Ты должен будешь вести себя так, как будто ты зверь. Никто не должен ничего заподозрить. Но если ты хотя бы поцарапаешь его…

- Я знаю, - шепчет он. - Разве ты не знаешь, он - это все, что у меня осталось?

***

Мальчишка напуган. Он скрывает это настолько старательно, насколько может. Но в молчании, провожая его на место, я слышу, как неровно его дыхание.

Я мог бы сказать, что, по крайней мере, его жизнь вне опасности, или что он не будет инфицирован – хотя и нет способа избавить его от остального. Но сперва я был очень зол на него за то, что он пытался сделать, за то, что он почти погубил все мои усилия сохранить ему жизнь. А позже говорить о чем-то в этом роде было уже небезопасно.

Поэтому он идет рядом со мной, не зная, выживет сегодня ночью или нет.

Комната полна народа. Все здесь, но тот, кого я вижу первым и от кого почти не могу отвести взгляд – это мальчишка Уизли, он стоит рядом с прутьями, разделяющими комнату на “безопасную” и “опасную” зоны. Его обычно невыразительные голубые глаза сейчас кажутся почти черными из-за неестественно расширенных зрачков.

- Северус, - говорит Темный Лорд, улыбаясь. - Иди сюда, садись со мной.

Я кидаю взгляд на середину комнаты.

- Мне сначала нужно…

- Просто отдай это ему. Я совершенно уверен, что он способен намазать себя сам.

Я бросаю еще один взгляд на каменный алтарь и вижу, что к нему не прикреплены цепи.

- Все в порядке, - говорит Темный Лорд, его улыбка по-мальчишески очаровательна. - Нет необходимости его приковывать. Посмотрим, что возьмет верх – его желание умереть или инстинкт самосохранения.

На мгновение я просто теряю дар речи. Кулаки конвульсивно сжимаются, и я рад, что мантия достаточно просторная, чтобы скрыть это.

Затем Поттер поворачивается ко мне, снимает очки и передает их мне.

Я убираю их, чуть ли не силой заставляя себя двигаться, вытаскиваю флакончик с маслом и вкладываю в ладонь Поттера.

Его рука сжимает стеклянную бутылочку, и он проходит за ограду.

- Питер, друг мой, следи за своим рабом, а то он может перепрыгнуть через ограду, - бросает Темный Лорд, и я чувствую, как меня охватывает дрожь. Он даже не смотрел на Петтигрю все это время, как он мог заметить? Хвост раздраженно крякает и дергает за поводок, оттаскивая Уизли от прутьев решетки.

Драко хихикает, а его рука, не прекращая движения, вжимает лицо Лонгботтома глубже и глубже себе в промежность.

Я сажусь рядом с Темным Лордом, спокойно складываю руки на коленях и смотрю, как Поттер сражается с пригоршней масла, намазывая им себя.

- Мне кажется, он передумал умирать, - замечает Темный Лорд. - Посмотри, как усердно старается.

Все это время моим самым худшим страхом, тем, в котором я не хотел признаваться – оставалась мысль, что мальчишка может сделать что-нибудь беспримерно глупое, что он на самом деле попытается совершить самоубийство. Но я полагаю, он думает о своей полезности – умереть, прихватив вместе с собой Темного Лорда – это одно, а умереть просто так… он не может позволить себе этого.

Он смотрит вверх на открытый потолок, как будто пытается увидеть, сколько осталось времени до восхода луны – а затем вскарабкивается на алтарь и ждет, обхватив руками колени.

Идея Темного Лорда великолепна в своей жестокости. В некотором отношении гораздо проще отказаться от контроля – быть прикованным, неподвижным, неспособным ничего сделать. А ждать вот так, подчиниться, не пытаясь бежать или сопротивляться – я не знаю, насколько это возможно.

Затем ограда поднимается, и внутрь заводят Люпина. На мгновение - после того, как он трансформируется, а Гарри откидывается на спину на алтаре, раздвинув ноги в стороны и придерживая их под коленями – я отвожу взгляд. Я не могу смотреть.

Момент моей слабости длится всего долю секунды, мое самообладание возвращается почти немедленно. Но когда я принимаю обычную позу, то замечаю странный взгляд Драко, лениво пробегающего пальцами по волосам Лонгботтома.

Я смотрю в центр комнаты и больше не отвожу глаз.

По крайней мере, ночь коротка.

⇐ Предыдущая 1 2 345 6 7 Следующая ⇒