Контролируемый ущерб 5 страница

Я вижу, как Поттер намазывает на тост клубничный джем, а затем кладет сверху сыр. Это выглядит кошмарно. Он подносит все это ко рту и бездумно жует.

- Сегодня у меня день рождения, - говорит он.

Что? Я одергиваю себя, прежде чем этот вопрос срывается с моих губ. Я все хорошо расслышал.

- Поздравляю, - говорю я.

Он смотрит на меня, и уголок его рта дергается.

- Спасибо.

Ему сегодня восемнадцать. Ему восемнадцать – уже не мальчик, а молодой мужчина – но это почему-то ничего не меняет. Он все еще такой уязвимый, даже сильнее, чем раньше – и я хочу, чтобы я мог что-нибудь сделать, защитить его. Я хочу, чтобы я мог обнять его, и почувствовать, как его гладкая грудь прижимается к моей, чувствовать его худое горячее тело в руках.

Я хочу умереть вместо него – или вместе с ним.

- Я хотел бы увидеть Хедвиг, - говорит он. Я непонимающе смотрю на него, и он продолжает. - Мою сову. Я не видел ее с тех пор… в общем, с тех самых пор. Я тогда успел отпустить ее.

Я на мгновение теряю дар речи, и затем вдруг чувствую резкий приступ боли – загорается моя Темная Метка. Я поднимаюсь. Поттер пристально смотрит на меня.

- Я должен идти, - говорю я.

- Понимаю, - отвечает он.

Будет ли это на самом деле так ужасно, если я попрошу домашних эльфов принести сюда пирог после того, как вернусь? Узнает ли кто-нибудь об этом?

Я выхожу из апартаментов, требовательно подгоняемый болью в руке, и аппарирую на призыв Темного Лорда.

***

Он радушно встречает меня. Ничего срочного, говорит он, ему просто хотелось со мной поговорить. Утром Темный Лорд выглядит особенно юным, розовощеким и свежим. Он уговаривает меня разделить с ним завтрак, несмотря на мои заверения, что я уже позавтракал.

Он говорит со мной о новых зельях, о которых он слышал, спрашивает, не хотелось бы мне их приготовить, затем интересуется моими давними исследованиями. Рассказывает о прочитанных им книгах. Он великолепный собеседник. Иногда, разговаривая с ним, я даже забываю, каким он бывает, когда эти отполированные ногти впиваются в чье-то тело.

Он говорит, что был бы рад провести весь день со мной, делает мне комплименты, улыбается этой своей застенчивой мальчишеской улыбкой.

Все, что он говорит, я пытаюсь проанализировать с точки зрения информации, но, кажется, сегодня ничего ценного нет.

Он настаивает на том, чтобы я остался еще и на ленч, и лишь потом отпускает меня.

Я аппарирую обратно и возвращаюсь в Хогвартс, иду в свои подземелья. Темный Лорд может быть *милым*, но я все равно чувствую себя опустошенным, из-за этой необходимости постоянно быть настороже, на случай, если он внезапно попытается прочесть мои мысли. Он перестал делать это некоторое время назад, но я не могу позволить себе быть менее осторожным.

Осознание того, что охранные заклинания у моей двери нарушены, оказывается для меня ударом. Я какое-то время просто смотрю, не в состоянии поверить, что это правда, шокированный почти до немоты. Неужели Поттер… А затем я понимаю, что заклинания взломаны снаружи.

Я вхожу; и там четверо.

Люциус, в своем подбитом алым плаще, накинутом на плечи из-за холода в подземельях. Драко рядом с ним кажется некачественной копией своего отца – и злоба на его лице не имеет ничего общего с выдержанной маской Люциуса. Лонгботтом, - его длинное тощее тело съежилось в углу, он обнимает колени, губы трясутся.

И Поттер – я вижу, как он бьется, грудь мокрая от пота, хриплые звуки рвутся из его горла, когда Драко медленно затягивает петлю на его шее, продолжая вбивать член в его тело.

- Северус, - Люциус поворачивается ко мне, приветливо улыбаясь.

- Отпусти его.

Руки Драко выпускают петлю, и я слышу, как Поттер кашляет и хрипит. Ожидать, чтобы Драко прекратил трахать его, было бы уж слишком, верно? Поттер привязан к столу, на спине, широко растянут, он пытается поднять голову. Мерлин… Он ужасно выглядит. Вокруг его шеи кольцо ободранной кожи, чернеют синяки, значит, Драко не в первый раз затеял игры с контролем над дыханием. Одно из глазных яблок налилось кровью, и он выглядит зловеще, почти как Темный Лорд после возрождения.

Порезы и рубцы на его теле узнаваемы – от кнута, который я однажды использовал на нем, в тот раз, когда здесь был Темный Лорд.

Он смотрит на меня со странным выражением в глазах, что-то вроде триумфа, и потом, - это невероятно, но его разбитые губы растягиваются в улыбке. Он резко падает обратно на стол. Драко продолжает двигаться, тяжело дыша.

- Его совсем растянули, - хнычет он, - только и интересно его трахать, когда он дергается.

- Что вы здесь делаете? – мой голос звучит холодно – этот холод и внутри меня, он замораживает гнев, который, кажется, разбухает, взрываясь, ломая что-то. Малфои этого не знают, не могут почувствовать, – они слышат лишь мой бесцветный голос.

- Разве наш Повелитель не сказал тебе? – вежливо спрашивает Люциус. – Я знаю, что ты провел с ним весь день, Северус. Он все еще не уверен, что ты достаточно строго воспитываешь своего раба, твое вчерашнее представление не убедило его. Итак, он решил отдать Поттера нам – а конкретнее, моему сыну – на краткую сессию тренировок. Месяц или два – и Драко вернет тебе Поттера послушным и дисциплинированным… так, чтобы ты мог продолжить свое *возмездие*, Северус.

Я знаю, понимаю по его голосу, что он не верит мне больше, вероятно, давно уже не верит. И Темный Лорд… значит, сегодня он просто убирал меня с дороги. Драко двигает бедрами и замирает, кончая.

- Я прошу прощения за то, что мы начали без тебя, - вежливо продолжает Люциус, - Драко так не терпелось получить свою новую игрушку – ты ведь знаешь, каков Драко, Северус. Но мы не оставим тебя совершенно неудовлетворенным. Посмотри, мы привели тебе замену.

Он указывает на Лонгботтома. Мальчишка очень вырос за последний год, он высокий и тонкий, как тростник, а его лицо, утратив детскую припухлость, обрело четкие черты, которые очень напоминают его отца, если бы только не это неизменное щенячье выражение.

Серые глаза Лонгботтома мокры от слез, он смотрит на меня и на Поттера. Он не выглядит так уж сильно испуганным, скорее расстроенным.

- Никаких возмещений, - говорю я. – Я никогда не соглашусь на обмен.

Драко вытаскивает свой окровавленный член, - что он сделал, чтобы было столько крови? - и застегивает ширинку с высокомерной гримасой на лице. Я больше не смотрю ни на него, ни на Поттера. Только на Люциуса.

- Ты не понимаешь, Северус, - продолжает тот нарочито спокойно. – Это решение нашего Лорда. Он отдал Поттера нам. – Теперь в его руке палочка, и он задумчиво смотрит на растянутое перед ним тело мальчика. – Ты оспариваешь распоряжение нашего Повелителя? Из-за кого-то настолько ничтожного, как эта никчемная тварь?

Он взмахивает палочкой, шепчет - “Crucio”, и Поттер кричит и бьется от боли, вырываясь из веревок.

И внезапно в моем сознании всплывает картинка - Люциус, стоящий со своей палочкой над Поттером, привязанным к столу в кабинете директора, и Драко-Хагрид, растягивающий его ноги в стороны, наклоняющийся над ним.

Я выхватываю палочку.

- Avada Kedavra!

Я слышу вскрик Драко и быстро поворачиваюсь к нему:

– Expelliarmus!

У меня еще есть время увидеть изумление в глазах Люциуса и отражение зеленого света моей палочки в них, пока он падает на пол. Драко ударяется об стену и сползает вниз, его глаза стекленеют. Я подхожу к столу и пробегаю палочкой по веревкам, которые связывают руки и ноги Поттера.

Все так просто, прямо как во сне о Зеркале Еиналеж – только на этот раз я не просто смотрю на то, что мне хочется сделать, а действую сам.

Поттер пытается встать на ноги и падает на пол, но его лицо, все в отпечатках от пощечин Драко, повернуто ко мне, он выглядит до странности веселым – и до меня только через мгновение доходит, что он смеется.

- Ты убил его, - говорит он – Вот так просто.

Он хватается за грудь, – должно быть, болят сломанные ребра.

– Ты убил его из-за меня.

И это так глупо с моей стороны. Но я пожалею об этом позже.

Я быстро оборачиваюсь на звук захлопнувшейся двери - у стены, где раньше лежал Драко, никого нет. Черт! Маленький ублюдок пришел в себя гораздо быстрее, чем я ожидал.

Через несколько минут здесь появятся орды моих бывших коллег, думаю я, глядя на труп Люциуса. Воистину безумный поступок. Но слишком поздно думать об этом.

Я подхожу к комоду, распихиваю по карманам пузырьки с необходимыми зельями, а затем смотрю на Поттера. Он все еще лежит на полу, длинные руки и ноги неловко согнуты. По крайней мере, он больше не хихикает. Сейчас, когда он смотрит на меня, у него вполне разумный взгляд.

Я сдергиваю покрывало с дивана и оборачиваю вокруг него, а затем поднимаю его на плечо. Черт, он тяжелый. Но использование “Mobilicorpus” здорово нас замедлит. Поттер взвизгивает и затем говорит:

- Я так глупо себя чувствую, болтаясь кверху задом.

- Как будто для тебя это впервые, - отвечаю я. Он опять смеется. Это истерика, похоже.

Лонгботтом у стены в углу выпрямляется во весь свой завидный рост и смотрит на нас.

- Оставайся здесь, - говорю я, - они ничего тебе не сделают.

Он очень упрямо мотает головой, а у меня нет времени спорить.

– Тогда возьми палочку Люциуса, - продолжаю я, - и палочку Драко.

Крысеныш оказался настолько глупым, чтобы забыть ее, убегая.

Мы выходим из моих апартаментов. Это безумие, но есть один крошечный шанс, что если мы успеем покинуть территорию Хогвартса, я смогу аппарировать вместе с ними обоими.

Мы преодолеваем один коридор, но в конце следующего нас уже ждут одетые в черное фигуры. Я едва успеваю отступить назад за угол, когда брошенное заклинание откалывает кусочки камня прямо у моего лица.

Мы поворачиваем в другой коридор, и там я посылаю в темноту пару заклятий. В кого-то я все же попадаю, судя по болезненному воплю, но наш путь снова оказывается перекрыт. Я осторожно укладываю Поттера на пол в маленькую нишу.

Я не могу в это поверить: он все еще улыбается, и мне хочется отвесить ему оплеуху.

- Что такого смешного? Что мы скоро умрем?

Мне не следовало этого делать – или надо было сделать как-то по-другому. Если я самоубийца, то не следовало впутывать в это детей. Очень бледное лицо Поттера, с криво сидящими очками, выглядит бескровным – и Лонгботтом смотрит на меня своими печальными, упрямыми коровьими глазами.

- Я никогда не думал, что вы это сделаете, сэр, - говорит Поттер. - Из-за меня.

Я откидываю голову, ударившись затылком об стену. Глупый мальчишка. Если бы стены могли расступиться, впустить нас… но это случается лишь в хогвартских легендах.

- Комната Необходимости, - говорит Поттер. - Сейчас она очень необходима.

У него, должно быть, лихорадка. Глаза Лонгботтома вспыхивают надеждой, но затем он вздыхает.

А в следующее мгновение из противоположной стены, появляется маленькая бледная тень с большими мигающими полупрозрачными глазами и трепещущими ушами.

- Добби покажет вам дорогу, Гари Поттер, сэр, - и Поттер ударяется об стену, остатки цвета сходят с его лица, когда он шепчет, больше не веселясь:

- Добби.

Добби. Домовой эльф Люциуса. Глупый освобожденный эльф, который по какой-то причине не сбежал, когда Малфой стал директором Хогвартса. Люциус казнил его, как только сумел изловить при помощи остальных, лояльных домовых эльфов.

- Почему ты не приходил раньше? – говорит Гарри.

Домовой эльф только качает головой – и в стене за нами, открывается проход, прямо как я и мечтал. Мы проходим внутрь, и стены за нами снова смыкаются. Впрочем, здесь есть дверь.

- Никто не может войти до тех пор, пока один из нас их не впустит, - объясняет Поттер.

Здесь есть диван и стол, на нем кувшин воды. Я бесцеремонно кидаю Поттера на диван.

-Ой, - вскрикивает он. Я не знаю, сколько у нас времени, поэтому решаю, что лучше поторопиться. Извлекаю из карманов флаконы с зельями и расставляю их в ряд на столе, а затем смотрю на него. Повреждения болезненны, но не очень серьезны, я полагаю, что справлюсь с этим.

Он подчиняется беспрекословно, не надо даже приказывать, покорно открывает рот, когда я вливаю в него зелья. Какое чудесное послушание; только представить, что он может быть таким все время. Лонгботтом съежился на полу у стены. В полумраке комнаты его глаза выглядят темными и скорбными. “Передумал, мальчик? ” - хочу спросить я, но вместо этого молчу.

Снаружи до нас доносятся голоса.

- Где они? Они только что были здесь. – Похоже, это Нотт.

- Дизаппарировали?

- Идиот, нельзя аппарировать из замка, Крэбб.

-Я не чувствую никакого изменения магии, значит, это вряд ли портключ, - голос Нарциссы. Ее голос звучит восхитительно сдержанно для человека, который только что овдовел. Мерлин, я все еще не до конца способен в это поверить – я убил Люциуса Малфоя. Помню, каким он был, когда я только прибыл в Хогвартс - властный, с такой харизмой, что его очарование могло сбить с ног стоящего у другого конца Большого Зала. Теперь он мертв, лежит на полу в моих подземельях.

-Вот так всегда и бывает, правда? – внезапно говорит Поттер, как будто прочитав мои мысли. – Просто умер. Прямо как Седрик.

- Они где-то здесь, - продолжает Нарцисса – Какая-то скрытая комната или что-то в этом роде. – Очень умно. – Драко, оставайся с остальными, присмотри за ними, я пойду…

Я знаю, *куда* пойдет – она с легкостью переняла обязанности своего мужа. Кто-то ударяет ботинком в стену – но дверь выдерживает. Я поворачиваюсь к Поттеру снова и пробегаю палочкой вдоль его тела, пытаясь вылечить ребра.

***

Я знал, что это случится. Прошло даже больше времени, чем я рассчитывал – но все равно слишком мало, на мой взгляд. Поттер лежит на диване, глаза закрыты, его лицо выглядит изможденным и полупрозрачным от усталости. Лонгботтом все еще сидит в углу комнаты, а я устроился на полу возле дивана. Комната Необходимости, вероятно, решила, что стулья нам здесь без надобности.

Наверное, это заняло больше времени, потому что Драко пришлось давать некоторые объяснения. А затем она приходит - боль, которая впивается в мое предплечье, огненными жалами распространяясь по всему телу.

Я стискиваю Темную Метку, сворачиваясь вокруг нее, словно защищаясь, как будто это может помочь, как будто это может отогнать боль.

Голос, проникающий сквозь стену, очень мягок и, кажется, раздается прямо у меня в голове.

- Ты разочаровал меня, Северус.

Как странно... те же самые слова Альбус сказал мне в своем последнем послании – прежде чем мой мир покатился ко всем чертям. Прежде чем я позволил своему миру покатиться ко всем чертям ради Поттера.

- Выходи сейчас, и твоя смерть будет легкой.

Это великодушное предложение – особенно под аккомпанемент разрывающей череп боли, которая, кажется, застряла раскаленной иглой в моем мозгу. Я сжимаю руку в кулак, не потому что пытаюсь остановить боль, просто не могу разжать пальцы. Чувствую какое-то жжение в глазах и понимаю, что это слезы.

По крайней мере, никто их не видит, волосы закрывают мое лицо. Во всяком случае, я надеюсь на это.

- Я заставлю тебя выйти, - Темный Лорд – ну ладно, Вольдеморт, Том Риддл, я не думаю, что еще есть причины быть слишком уж суеверным в отношении его имени – говорит почти с удовольствием. – Думаешь, ты знаешь предел этой боли? Ты не знаешь ничего.

Это единственный случай, когда он совершенно честен. Я не представлял, что Темная Метка может причинять боль, подобную этой.

Время, кажется, течет причудливым образом. Я не знаю, сколько прошло минут. Мое зрение затуманилось, я почти ничего не вижу. Лежу на полу, свернувшись вокруг руки, хотя она теперь даже не является центром боли. Фактически, кажется, будто рука – это единственная онемевшая часть тела, оставшаяся совсем без нервов. Все остальное корчится в агонии.

Я не кричу – по крайней мере, надеюсь на это, потому что отчаянно кусаю руку, рот полон крови, и я чувствую, как зубы скребут по кости. Но я не хочу кричать. Я не хочу пугать детей.

- Он не выходит. Может, нам лучше сломать стену? – спрашивает кто-то снаружи – Беллатрикс.

- Идиотка. Хочешь, чтобы весь Хогвартс рухнул тебе на голову?

Пожалуйста. Это не такая уж и плохая идея, похоронить всех прямо здесь.

Но Поттер... Я хочу, чтобы он жил. Я хочу, чтобы Лонгботтом жил.

В мои волосы вцепляются пальцы, оттягивая голову вверх. Неохотно, мучительно, я поднимаю взгляд, боясь, что если нарушу концентрацию, то начну кричать до тех пор, пока не лишусь голоса.

Поттер сполз с дивана и сейчас сидит на полу на пятках, пристально глядя на меня.

- Ты ужасно выглядишь, - говорит он, а затем кончики его пальцев прикасаются к моему окровавленному рту.

Затем он притягивает мою голову ближе и укладывает к себе на колени, и я чувствую тепло его обнаженной кожи; но то, что свело бы меня с ума от страсти в любой другой момент, сейчас всего лишь бесконечно далекое ощущение присутствия.

Я бы попросил его убить меня – но не могу возложить на него такой груз. И это будет слишком просто. Он сказал, что я должен жить. Я был бы рад верить, по крайней мере, сейчас, в моем почти безумном состоянии, что эта боль может быть достаточной, достаточным искуплением. Но я так не думаю. Это слишком дешево, физическое страдание – ничто...

Затем боль пропадает, и я рыдаю от облегчения, громко всхлипывая, не в состоянии контролировать себя, содрогаюсь, соскользнув с колен Поттера. Мне стыдно за себя, но я не могу остановиться.

На лице Поттера тревога. Мальчишка знает так же хорошо, как и я, что причина, по которой Темный Лорд остановился, вовсе не в том, что он пожалел своего нерадивого слугу.

- Поттер, - доносится до нас его голос. – Северус оказался стойким к, так сказать, искушению. Теперь твоя очередь.

Я понимаю, что они собираются сделать еще до того, как это происходит. Потому что знаю, как устроены их мозги – и Гарри тоже это знает. Я слышу короткое слово, падающее с его губ, в горьком выдохе:

- Рон.

- У нас твой друг, Поттер. – Это Беллатрикс Лестрендж. – Выходи, пока мы не начали резать его на кусочки.

Лицо Поттера искажается от слов Беллатрикс. Она убила его крестного, вспоминаю я, прямо на его глазах.

Снаружи слышится какая-то возня, а затем до нас доносится голос Рона.

- Не выходи, Гарри! Мне все равно, что они сделают!

Глупый мальчишка; неужели после этих лет он все еще считает, что они не имеют в виду буквально то, что говорят? Я ловлю взгляд Поттера и читаю в нем те же мысли. А затем, после паузы, пока Уизли, наверное, кусал губы, пытаясь молчать, крик все равно прорывается, высокий и захлебывающийся, и что-то во взгляде Поттера ломается.

Я смотрю на него сквозь пряди волос, вытирая кровь с лица. Прости меня. Они со мной обошлись милосерднее, разве нет? С другой стороны, у меня нет друга, которого можно использовать против меня.

У меня вообще никого нет кроме него.

Поттер подтягивает колени к груди. У него белые костяшки, лицо очень бледное. Он выглядит пойманным в ловушку.

Может быть, может, если он выйдет, они не убьют его. Его и Лонгботтома. Это ведь я убил Люциуса, в конце концов. А они всего лишь рабы.

- Мой Повелитель, - я слышу мягкий, заискивающий голос Петтигрю. - Он моя собственность, пожалуйста...

- Заткни пасть! – голос Темного Лорда кажется сдавленным от гнева. Ну вот, похоже, что Хвост только что поимел кучу проблем.

- Поттер! Знаешь, что мы сделаем сейчас? Твоему другу больше яйца не нужны, как думаешь?

Они это сделают, я уверен – почему бы и нет? Интерес к Рону Уизли объяснялся лишь тем фактом, что он сын Артура Уизли и друг Гарри Поттера. Они будут калечить его, пока он не умрет, вот так просто, если Гарри не выйдет.

Если он не выйдет... Я смотрю на него, ловлю ответный взгляд, и в его глазах вижу что-то столь пугающее и темное, что внезапно понимаю одну вещь. Он, может быть, умрет, если выйдет. Но если останется здесь, что-то умрет в нем.

Что-то все еще живет в нем, даже после всего случившегося. И я не могу позволить этому умереть.

Если он не может решить сам - если его что-то останавливает, возможно, страх за Лонгботтома – это должен сделать я. Я должен дать ему шанс умереть как Гарри Поттер.

Я встаю и подхожу к двери.

- Сидите на полу в углу, - говорю я им обоим. Возможно тогда, по крайней мере, их не убьют в первый же момент, когда Пожиратели Смерти ворвутся в комнату. – Лонгботтом... если у тебя будет шанс, скажи, что я *заставил* тебя пойти со мной.

Он кивает, и на один момент перестает быть похожим на щенка. Какое утешение перед смертью – повзрослевший Лонгботтом. Я не могу смотреть на Гарри – тогда я никогда не толкну эту дверь. Просто повернусь к нему, обниму и никогда не отпущу, никогда, пусть пройдет хоть сто лет, они найдут в этой комнате наши тела, много, много лет спустя.

- Оставьте Уизли в покое, - говорю я. – Я выхожу.

Затем я открываю дверь, и черные вспышки заклинаний, больше, чем я могу сосчитать, врезаются в мою грудь. Это больно, но не долго. А потом все исчезает.

***

Я не умер. Никто из них не применил ко мне Аваду Кедавру. Должно быть, таков был его приказ. Я распластан и прикован, руки и ноги подергиваются от последствий проклятий, и я знаю, что для меня было бы глупо надеяться на милосердную смерть. Мне следовало принять доброе предложение Темного Лорда, когда это было возможно.

Но теперь слишком поздно, сейчас мне ничего не осталось, кроме неотвратимого медленного уничтожения - раны исцеляются и наносятся снова, кости ломаются, кожа сжигается и восстанавливается.

Их не беспокоит, насколько сильный ущерб они причиняют. Пока они не убивают меня, по крайней мере, пока. Наш школьный колдомедик - ничтожество, племянник Эйвери, почти всегда присутствует, хотя я и не представляю, какая от него польза; его познания о медицинских процедурах ограничиваются использованием перечной настойки и термометра.

Мне знакомо все, что они со мной делают, все методы. Я видел это раньше, и кое-что делал сам. Это очень похоже на ад, но я все еще надеюсь, что предел существует. Как Поттер... как однажды сказал Гарри: “Но потом это закончится”. Это моя единственная надежда: в конце концов, они убьют меня.

Когда они выкручивают мои сломанные кости, это гораздо больнее, чем когда в меня входят их члены. Я многого не помню, все как в тумане. За исключением того раза, когда меня трахает сам Темный Лорд. Я вижу его остекленевшие глаза и прилипшую ко лбу прядь прекрасных волос. Он никогда не трахал меня раньше, знаете. Я думаю, он находил меня слишком непривлекательным для этого.

Ну что ж, видимо, сейчас я стал намного привлекательней.

Беллатрикс Лестрендж, странная она личность, читает мне из отчетов о традициях казней разных стран - Китая, России, Японии. Ее прекрасный голос звучит вполне драматично во всех необходимых местах.

***

Я открываю глаза, и вижу Поттера, смотрящего вниз на меня. Я очень внимательно прислушивался к разговорам тех, кто надо мной работает – и иногда они проговариваются, поэтому я знал, что Поттер жив. Лонгботтом, должно быть, тоже в порядке.

Драко получил Поттера. В качестве компенсации за смерть отца, вне всяких сомнений. Я чувствую облегчение, что это он, а не сам Вольдеморт.

- Вот, полюбуйся на своего любовника, - Крэбб толкает юношу вперед. Поттер спотыкается, его руки скованы за спиной. – Ну, разве не классно он выглядит?

Не знаю, с чего они взяли, что между мной и Поттером была большая любовь. Или что-то в этом роде. Наверное, до смерти фантазируют, как мы любили друг друга каждую ночь в подземельях.

Одно стекло в очках Поттера треснуло. Глаза подбиты, левый заплыл так, что почти не открывается, и губы тоже разбиты. Я не могу отвести от него взгляда.

Он голый и выглядит, как будто Драко к нему применял оббитый металлом кнут. Некоторые рубцы воспалены и сочатся. Его соски проколоты, и я вижу нечто вроде пирсинга еще и на гениталиях.

Он смотрит на меня, и его ноздри трепещут.

- Гар... ри. – На полпути я понимаю, что никогда не называл его вот так в лицо, и решаю вернуться обратно к приличествующему “Поттер”, но обнаруживаю, что у меня на это нет сил.

Его губы крепко сжаты, но все равно слегка дрожат – и я не могу понять, что в его глазах, а он не произносит ни слова.

Прости меня, хочу сказать я, я все сделал не так, и, пожалуйста, всего лишь один раз скажи, что ты прощаешь меня. Солги мне. Но я думаю, что не могу просить его об этом.

По крайней мере, это скоро закончится. Надеюсь, что скоро. И я не должен буду думать о том, что я с ним сделал.

Кажется, что маска, за которой он скрывается, начинает рассыпаться. Он выглядит таким злым. Его плечи напрягаются, сухожилия выступают на предплечьях, будто он пытается порвать веревки. Его дыхание становится неровным.

- Достаточно насмотрелся? – спрашивает Крэбб и хватает его за плечо.

- Отпусти меня! – кричит Поттер и пытается выкрутиться из захвата. Крэбб бьет кулаком ему в живот. Я вижу, как он тащит согнувшегося вдвое мальчишку прочь, но до самого конца Поттер не отрывает от меня глаз.

***

Том Риддл наш новый Директор. Я едва могу поверить в это. Альбус, должно быть был прав, что близость к Поттеру пагубно влияет на его рассудок. Именно он объявляет мне, как я буду казнен. Мне следовало ожидать этого.

- Я думаю, это будет подходящим для тебя наказанием, Северус, - говорит он, легонько сжимая мое плечо. От того, что оно вывихнуто, совсем не легче, и на мгновение я вырубаюсь от боли. – Я знаю, что ты все еще боишься оборотней. Я видел это в тех воспоминаниях в Омуте памяти, что ты показывал мне.

- Я многого... боюсь, - говорю я. - Колесования... Распятия... Сожжения заживо...

- Завтра, - говорит он. - Мы не заставим тебя ждать слишком долго. Ах, Северус. Никто не умел развлечь меня так, как ты.

- Мне следует чувствовать себя польщенным... я полагаю.

Он смеется и проводит ладонью по моему лицу, по сломанному носу. Я глотаю кровь и закрываю глаза.

***

Не думал, что увижу Поттера еще раз. Что ж, я ошибался. Они просто *обязаны* были превратить это в фарс, разве нет? Переиграть все до такой степени, чтобы это стало смехотворным.

Он держит в руках флакон, и я знаю, что это не тот, который обычно используется. Я узнаю его – там моя неудачная попытка получить экстракт из волчьего секрета. Конечно, запах у него правильный – просто он выветривается приблизительно через час или около того. Мои губы изгибаются в глумливой усмешке. Ну, разве Том Риддл не жаден? Он хочет все – сначала случку, а затем – убийство.

Лицо Поттера бледное, все в ужасных синяках, он склоняет голову, наливая масло в ладонь. Они не стали меня связывать – но опять же, я вряд ли куда-нибудь убегу.

Вокруг я вижу лица моих старых друзей. Их рабы тут же – Уизли, Лонгботтом и остальные.

Рука Поттера скользит по моему лицу, задевая сломанные нос и челюсть. Я непроизвольно дергаюсь, и масло попадает в нос. Поттер избегает моего взгляда.

Почему они его заставляют это делать? Думают, что у нас такая сильная любовь, и это причинит ему боль? Иногда их логика просто забавна.

Ладонь касается моих губ, и я хочу поцеловать ее, хотя бы раз. Но не имею права.

Он спускается ниже, прикосновения так интимны, что это привело бы меня на грань желания в любое другое время. Так что я даже доволен, что мое тело в таком состоянии. По крайней мере, мне не приходится стыдиться своей реакции.

Он заканчивает, и на мгновение теплая рука задерживается на внутренней стороне моего бедра. Похоже на то, что он просто на время отвлекся, но я все-таки наслаждаюсь этим прикосновением. Я такой дурак. Но все равно счастлив, что могу чувствовать его хотя бы на минуту дольше.

- Поверни его, - приказывает кто-то; мой разум слишком одурманен, чтобы узнать голос, но это не Том Риддл. – Сделай так, чтобы оборотню было удобнее.

Губы Поттера сжимаются еще сильнее. Затем его руки проскальзывают – одна под мои лопатки, а другая – под бедра. Нет, не трогай меня, кричит мой разум. Мне и так больно. Но у него нет выбора, разве не так?

Кроме того, это все скоро закончится. Мне просто надо потерпеть еще немного.

Я стискиваю зубы, и – да, это больно именно так, как я представлял, когда он переворачивает меня на бок. Мое дыхание становится жалким, прерывистым звуком, который я не могу контролировать, когда он сгибает мне ноги в коленях и прижимает их к груди.

Действительно, оборотню *будет* гораздо удобнее.

Кончиками пальцев Поттер проводит по моей груди. Я не думаю, что он добавляет масла – он уже сделал все, что мог. Теперь ему пора уходить. Но на мгновение он задерживает на мне взгляд, у него мрачное выражение лица, белые губы, а затем он трясет головой, отбрасывая спутанную челку со лба.

- Ублюдок, - говорит он. Что в этом нового? – Думаешь, это все?

Он отворачивается и уходит, неловко держа запачканные маслом руки перед грудью.

Небо в открытом потолке кажется темно-серым, и я слышу, как лязгает дверь, когда они втаскивают внутрь Люпина.

***

Я видел то, что происходит дальше, достаточно раз, чтобы не испытывать желания на это смотреть. Поэтому я не поворачиваю головы, когда они бросают Люпина на пол и выходят. Я узнАю потрескивающий звук охранных заклинаний, когда услышу его.

⇐ Предыдущая 1 2 3 4 567 Следующая ⇒