15 кулудреси 3 страница

⇐ ПредыдущаяСтр 4 из 23Следующая ⇒

Но из-за меня солдаты преследовали нас, потому мы и оказались тут, на краю пустоши.

Она посмотрела на склон перед нами.

- Пятьдесят миль до Северного Бурра, - она сделала пару шагов. – Может, нам удастся пройти семь или восемь до полуночи.

Мой разум застыл. Семь или восемь миль? Полночь? Мне везло, что я еще стоял и дышал, а она хотела идти дальше?

- Ларк, - сказал я. – Я… мне нужно отдохнуть.

- Отдыхай, - коротко сказала она. – Я пойду дальше.

Я выпрямился с посохом.

- Мы не можем разделяться.

- Тогда не отставай. Идем, Крыс.

Я посмотрел на нее, а потом на бескрайнее море коричневой травы, солнце низко висело в небе. Поток воспоминаний из учебников Лесничих и лекций мамы для разведчиков полился в меня.

Мама сказала бы расставить приоритеты, повторила бы это несколько раз Лесничим перед ней. «Знайте разницу между важным и срочным. Расставляйте приоритеты. Начинайте с того, что у вас есть».

- Ларк, - тверже сказал я. – Нам нужно действовать умно. Я знаю, что ты расстроена и злишься на меня, но это не причины бежать по пустоши.

Она не остановилась и не обернулась.

- Я иду по пустоши, потому что других вариантов нет, и потому что я хочу найти место, чтобы украсть лошадь, меч и флягу, а потом снова остаться одной.

- Этого не будет, Ларк, - сказал я. – Ты же это знаешь? Ро и Элоиз знают, кто ты. Они прочешут Феринно в поисках тебя – они пришлют армии Алькоро и Сиприяна, скаутов из Сильвервуда и охотничьих псов из Виндер. Если не хочешь, чтобы они нашли скелет, и их сердца снова разбились, простой подожди миг и обдумай это.

Она повернулась ко мне. Я поднял посох, хотя она была слишком далеко, чтобы ударить.

- Не смей давить на чувство вины, - прорычала она. – Я никому ничего не обязана.

Я вдохнул. Нужно было как-то договориться.

- Верно, - согласился я. – Но ты обязана перед собой не умереть среди пустоши, а я в долгу перед тобой. Я заплачу, как обещал.

Она мрачно посмотрела на меня.

- Ты считаешь меня такой глупой? Ты мне не заплатишь. Тебя преследуют солдаты, мы не можем просто войти в банк в Пасуле и получить монеты.

- Не можем. Мы и до Каллаиса без транспорта не попадем. Но я заплачу тебе, Ларк. Ты сказала, что хотела этого, - я указал на пустошь, на горизонт на северо-востоке. – Думаю, наш единственный шанс сейчас – встретиться с Тамзин и Яно. Только им мы можем тут доверять.

Ларк фыркнула.

- Они могут быть где угодно.

- Они в Поселке Великанши, - сказал я, вспомнив записку Тамзин перед расставанием в Пасуле. – В доме Соэ Уркетт. Это недалеко от моквайской границы. Если мы доберемся туда, сможем получить помощь – может, ненадолго укрыться, может, разберемся в чем-нибудь, - я посмотрел на нее. – Составим планы пути. А потом я заплачу тебе.

- Я не поеду с тобой в Каллаис, - рявкнула она.

- Не хочешь встретиться со своими товарищами.

- Я не поеду с тобой, - повторила она с нажимом.

Я пожал плечами, изображая безразличие.

- Я тебя не заставляю. Делай, что хочешь. Но ты не можешь отрицать, что нам понадобится укрытие, пока солдаты ищут нас. Мы можем позже продумать следующие шаги. Но я не буду врать – если мы пойдем дальше этой ночью, я рухну.

Она хмурилась, и я не знал, было это от тревоги или раздражения. Но я зацепился, нужно было продолжать. Главы учебника о выживании в критичных условиях проступили в голове – я вчитывался в те страницы, представляя себя застрявшим в горах или несущим раненого товарища в лесу. Тот восторг слабо затрепетал в груди. – Почему нам не посмотреть, что у нас есть, может, собрать еще вещей с собой и отдохнуть побольше. Мы с тобой в бегах уже почти три дня.

Без банданы я видел, как она скрипнула зубами. Она посмотрела на коричневый пейзаж впереди. Мое сердце дрогнуло в груди. Она могла бросить меня тут? Мне придется смотреть, как она и Крыс уходят?

- Ладно, - коротко сказала она. – Переночуем тут.

- Хорошо, - я не скрывал облегчение. Восторг стал сильнее. – Это хорошо. Это советуют все учебники.

- Ч-что?

- Учебники Лесничих для скаутов, - я расстегнул пояс. – Там описаны всевозможные случаи, и все начинается с того, что нужно вести себя медленно и умно – расставить приоритеты, использовать то, что у тебя есть. Начать с этого.

Она уставилась на меня.

- Ты считаешь это какой-то игрой? Будто ты получишь в конце значок?

- Нет!

- Это настоящая жизнь, Веран. Это выживание.

- Активное выживание, - сказал я. – Не просто реакции. Не просто надежда. Это другое. Мы можем подготовиться к этому. Смотри.

Пока она смотрела, я сел на корточки и опустил свой пояс на землю. Я вытащил нож бинту Яно из ботинка. Я залез в карман и достал грязную тряпку, которую она дала мне как бандану. Я разложил их на земле перед собой, голос мамы зазвучал в моей голове. Это было как на упражнениях по выживанию, которые она устраивала своим ученикам.

«Ты на дне ущелья, - говорила она. – У тебя топорик и три полоски вяленого мяса. Северный склон горит, солнце садится. Что будешь делать? ».

Я безмолвно смотрел на свои вещи.

«Больше, - требовала мама. – У тебя есть больше».

Я развязал шнурок на воротнике туники и вытащил его из петелек. Я задел пальцем бахрому и серебряные медальоны с лаврами на сапогах – я не знал, как они могли пригодиться, но они были тут. Я посмотрел на Ларк, она просто глядела на меня.

- Что у тебя есть?

- Затупившийся ножик и посох, - сказала она.

«Больше! » - сказала бы мама.

Я окинул ее взглядом.

- А еще бандана, шнурок в волосах, болт, который ты забрала, пояс и шнурки на ботинках… и пуговицы. Серьги.

- Серьги, - сухо повторила она.

Я не унимался. Начал с того, что у нас было.

- И… у нас обоих есть ботинки, твоя жилетка и моя туника, - я огляделся. – И шерсть Крыса. И полынь, можжевельник, юкка. Там тополь. А то сочное растение - портулак?

- Да.

- Съедобное?

- Если немного.

- Значит, да. И трава, - я посмотрел на землю впереди.

Мы оба утихли. Я думал насчет списка вещей. Ножами можно было очистить добычу, если мы сможем ее поймать. Шнурком и нитями бахромы можно было что-то связать, может, развести огонь – если я вспомню, как это делается. Двойной слой одежды позволил бы остановить кровотечение. Портулак означал, что мы не умрем от голода сразу же.

Но основное…

- Первым делом нужно сделать то, в чем можно нести воду, - я прищурился, глядя на свои вещи, пытаясь вспомнить, что я упустил. В чем можно было нести воду? В сапоге? Вода из сапога точно была лучше отсутствия воды. Но мои сапоги не будут долго держать воду. Ботинки Ларк могли, но она останется босой. Мы могли сделать водонепроницаемым что-то из одежды? Что для этого требовалось? – Были бы тут сосны со смолой…

Ларк фыркнула.

- Была бы у нас смола, мы не смогли бы ее сварить.

Думай, думай, думай. Диаграммы техник выживания, которые я смутно помнил, мелькали в голове.

- Думаю, можно растопить ее на камне, может, с углями…

- Но это не важно, ведь смолы у нас нет, - нетерпеливо сказала она. Она взяла металлический посох. – Я расставлю ловушки, поищу кремень.

Кремень! Конечно, с правильным камнем ножи могли высечь искру. Я отругал себя за то, что забыл.

Она свистнула Крысу и указала на меня.

- Почему бы тебе не нарезать немного той юкки для гнезда из трута?

- Угу, - отозвался я и посмотрел на юкку.

Ларк скрылась за камнями, и я взялся за ближайшую ветку колючего растения. Оно было крепким, будто покрытым воском, с острыми шипами. Я взял нож Яно и ударил им у основания шипа. Он отлетел, на краю торчали прочные волокна.

Из них можно было плести.

Когда Ларк вернулась через полчаса, ее бандана была наполнена портулаком, гроздями каких-то красных ягод. Она застыла.

- Что ты делаешь? – спросила она, глядя на груды листьев юкки, собранные вокруг меня, а потом на спутанный ком на моих коленях. – Не так делают гнездо из трута.

- Я уже сделал, - я указал локтем на кольцо камней, которое я сложил для костра, и на небольшую стопку веток.

Она опустила бандану и ощупала гнездо, не нашла изъянов. Она снова посмотрела на волокна в моих руках.

- Что это?

- Нить, - я поднял ее. – По крайней мере… я работаю над этим. Я еще такое не делал, но читал, что можно сплести водонепроницаемые корзины.

- Лила такое как-то делала, - сказала она, села у кольца для костра и вытащила горсть камней из кармана. – Она протекала.

- Я все еще хочу попробовать… если не сможем нести воду…

- Придется полагаться на лужи, - сказала она, разглядывая один из своих камней. – Если повезет, еще что-то осталось после прошлой ночи. Хватит уже. Поешь, пока я развожу костер.

- Не могу, все распустится, - она закатила глаза, а я возразил. – Ты еще поблагодаришь меня, если корзинка будет держать воду.

- Если, - она выбрала один камешек и подняла его над гнездом из юкки. – Если я чему и научилась, так это держаться подальше от «если». А водонепроницаемая корзинка – это «если». Портулак и шефердия здесь и сейчас.

- И ты ругала меня за отсутствие дальновидности, - сказал я.

- У меня много дальновидности. И я вижу, что ты борешься с юккой, а мог бы отдыхать и есть.

- Я поем, - сказал я. – И отдохну. Дай мне пару минут.

Она хмыкнула и вытащила ножик. Она повернула клинок тупой стороной, резко ударила металлом по кремню. Искорки посыпались на трут.

Я поглядывал на нее, пока работал. Мама все еще заставляла скаутов учиться техникам разведения костра – спички из Сиприяна были новинкой все-таки – но я не смог ни разу попробовать сам. Ларк сделала три удара, и искра попала на трут, она поднесла гнездо к губам и нежно подула. Дым струйкой поднялся в воздух. Когда искра расцвела лепестками огня, она опустила гнездо в кольцо камней и добавила пару веток.

Я потянул за моток волокон юкки на коленях, пытаясь не завидовать тому, что она легко делала то, что я тайно практиковал на балконе с разными результатами. Она стала составлять большие ветки домом вокруг гнезда – мама учила дома ставить ветки палаткой, но в Сильвервуде было полно топлива для костра. Тут, в Трех линиях, было важно сохранять запасы дерева. Еще одна деталь, о которой я не подумал.

- Ты понравилась бы моей маме, - сказал я, не успев себя остановить.

Она посмотрела на меня, а потом на свой костер.

- Почему?

- Ты все знаешь. Все делала.

- Но не ради значка, - сказала она. – А чтобы выжить. Я совершала много ошибок, которые чуть не стоили мне жизни. Это чуть не стоило жизней моих товарищей. И стоило…

Она замолкла, глядя на огонь, ее ладони замерли.

- Но сколько раз ты спасла их жизни? – спросил я. – Сколько раз защищала их, обеспечивала их?

- Это длилось слишком долго, - рассеянно сказала она. – Я должна была постараться увести их, пока все не стало плохо.

- Ты сделала, что могла, с тем, что у тебя было.

Она посмотрела на меня, и я удивился гневу в ее глазах.

- Ты не знаешь этого… не можешь так говорить. У тебя все еще… заблуждения насчет того, кто я, ты видишь во мне дикую трагичную героиню. Но ты знаешь только истории, ты не был тут, не выживал день ото дня, разделяя хворост и таская воду, кормя маленькую Уит с ложки, когда она была слишком сонной, чтобы есть.

- Ларк, потому ты и героиня. Я не знаю насчет дикой или трагичной, но все остальное – люди, которые зависели от тебя, выжили, и ты сделала, что могла. Все дома тебя полюбят, обещаю.

- Умолкни, Веран.

- Тебе нет дела? – спросил я. – Не любопытно? Ты просто отвернешься, зная теперь, кто ты, и вернешься сюда?

- Когда я пойму, что ты сделал с моими товарищами, да.

- Ты не хочешь знать…

- Нет. Я знала все до встречи с тобой.

Ее голос был твердым, а взгляд – уверенным, и я почти поверил ей, вот только…

- А порт Искон? – спросил я. – А имя на твоих документах о продаже? Тебя продал кто-то с алькоранским именем в моквайском порту. Это был не твой отец. Как ты обогнула мыс и оказалась в Феринно? Тебе все еще не любопытно?

- Какая разница теперь? – спросила она.

- Это может соединить кусочки, - сказал я. – Как тебя похитили, куда принесли…

- Плевать! – выдавила она. – Это поможет мне прожить завтра? Это поможет мне уберечь товарищей? Мое прошлое, как и эта тупая корзинка – это «если», это «возможно». Это вопрос, а не ответ. Это не поможет, и мне все равно.

Она смотрела мне в глаза, ее взгляд пронзал, ее молчание давило. Королева Мона. Я не умел так хорошо терпеть молчание и взгляды, как Элоиз. Я посмотрел на костер.

- О, - выпалил я. – Осторожно!

Не думая, я бросил комок сухих волокон юкки. Ларк посмотрела, как комок упал на ее почти угасшую груду пепла. Дом из веток рухнул. Язычок огня поднялся и лизнул юкку, и мой комок волокон вспыхнул. Ветки вокруг него загорелись.

Мы смотрели миг на растущий огонь.

- Он почти угас, - сказал я, ощущая себя глупо из-за оправданий.

Ларк хмыкнула и добавила пару веток в костер.

- Хоть для чего-то это сгодилось.

Ларк

Рано утром во впадине было не так и сухо. Желтеющая трава была в росе, промочила наши колени. Мы собирали платками воду со стебельков, пока шли, и выжимали их в свои рты. Моя вода ощущалась как грязь и пот, но у Верана она явно была с привкусом полироли для клинка. Он не жаловался – ему нравилась техника сбора воды, которую мы с Розой применяли каждое утро, когда коровы портили реку.

Роза…

Я была пустой внутри – пылающий гнев, который питал меня вчера, угас, и я не могла призвать энергию хоть что-то ощущать. Я просто хотела миновать водную впадину, хотя не знала, что делать на другой стороне. Я могла бросить Верана, чтобы он сам искал Тамзин и Яно. Я хотела поскорее встретиться со своими товарищами. Но путь через Феринно требовал планов, припасов и транспорта – это придется воровать или зарабатывать, и будет в пятьдесят раз сложнее из-за того, что Пасул и дорога были с солдатами, ищущими нас.

Я устала.

Мы ничего не говорили после завтрака – портулак и немного шиповника. Мои ловушки были пустыми, это отчасти радовало – добычу пришлось бы чистить, готовить, мы потеряли бы прохладное утро. Вместо этого мы шли, порой спугивали рябчиков. Вилороги поднимали головы и следили за нашим прогрессом из-под коротких черных рогов. Хорек забрался на камень и гневно завопил, ведь мы вторглись на его землю. Сухой ветер убирал пот с моей кожи, уже воровал мою воду.

Я не знала, что будет днем. Любой, кто путешествовал по Феринно часто, знал, что пустыня была самой опасной после полудня, и вдвойне, если был без воды, еды и тени. Жара, засуха, слепящее солнце, буря, гремучие змеи… обычно это не стоило риска. Но мне нравилась мысль, что время ускользало без прогресса, и мы застрянем тут надолго. Ночью были свои проблемы. Даже со светом луны земля становилась опасным лабиринтом – шаг не туда мог привести к растяжению, это могло погубить нас.

Смерть от солнца? Смерть от луны? Я не могла решить, чем рискнуть.

И я не знала, как быстро двигаться. Пока что я шагала перед Вераном, Крыс бежал между нами. Я хотела ускориться, повернуться, чтобы солнце было по левому плечу, зашагать быстрым ритмом. Но я не могла бросить Верана. А если он упадет, и я это не замечу? А если закричит, и я не услышу, ведь буду слишком далеко? Я в сотый раз с горечью подумала, что он как-то вызывал во мне ненависть и переживания за его состояние одновременно. Я выбрала неприятное равновесие – я шла немного впереди него, чтобы не допустить болтовню, но достаточно близко, чтобы услышать, если он упадет на сухую траву.

Потому что я не верила, что он будет молчать, если получит шанс. Я не верила, что он не начнет рассказывать истории, которые задевали мою туманную голову. Он не будет скрывать понимающую ухмылку, когда я бездумно что-то говорила, словно мои слова подтверждали его теорию обо мне.

Утро тянулось.

Я сосредоточилась на воде. Буря прошла над Пасулом и южной дорогой к Трем линиям две ночи назад и вряд ли побывала так далеко. Трава была сухой, согнулась – лето было в разгаре. Когда август станет сменяться сентябрем, дожди вернутся, но сейчас небо было ярким, без влаги. Я меняла наш курс, чтобы мы шли в низких ямах с зарослями акации и саркобатуса, выделяющихся среди травы, но они не помогали. Мы нашли камень в тени юкки, где сохранилось немного росы в трещине. Я показала Верану.

- Если я ляжешь, можешь немного выпить.

Он сел на корточки.

- А ты?

- Тут еще немного, - там было мокрое пятно на камне, я не могла это выпить. Я подвела туда Крыса, и он облизал камень. Я собрала банданой последние капли с юкки. Получилось всего несколько капель.

Веран сел на пятки и вытер рот.

- Лучше, чем ничего, пожалуй. Тебе хватило?

- Нет, - сказала я.

- Нет, - согласился он и посмотрел на небо. – Далеко мы прошли?

- Не знаю. Пару миль.

- И все это место… не меняется?

- Не так роскошно, как ты думал?

Он нахмурился.

- Я и не считал это место роскошным. Просто гадал, как нам понять, как далеко мы прошли.

Я посмотрела на равнины на северо-западе.

- Земля станет немного выше, и к вечеру мы дойдем до камней. Мы сможем забраться на них и поискать карманы, но они не задерживают воды, как горы на юге. Но мы сможем видеть реку Телл на севере.

Он посмотрел на меня.

- Там река?

- Двадцать миль на севере, не по пути. Она образует неглубокое озеро, которое видно издалека.

- Но мы направляемся на север – дойдем туда со временем. Зачем идти на запад, а потом на север пятьдесят миль, если вода в двадцати милях отсюда?

- Многие пытаются попасть в Пасул.

- Да, если ты в карете. Но мы – нет, Ларк. Почему мы на юге от реки? Разве не умнее срезать и пойти вдоль реки в Моквайю? Так без воды мы пройдем вдвое меньше расстояния.

- Потому что мы не можем. Идем.

Но он не встал. Он прищурился, глядя на меня.

- Нет, теперь мне стало интересно. Почему Ларк, бандит Солнечный Щит, эксперт по выживанию в пустыне, не хочет идти к доступной воде?

Я махнула правой рукой – край рукава подвинулся на запястье, задел круглое клеймо.

- Угадай, - рявкнула я.

Его лицо изменилось, брови поползли вверх.

- О, река Телл. Очевидно, что там - Канава Теллмана. Где ты… сколько лет провела как раб?

- Пока не стал плакать и сочувствовать, - сказала я, - позволь объяснить, что дело не в плохих воспоминаниях. Туда опасно идти, если ты не торгуешь рабами. Карьер тянется на милю вдоль реки, а дальше вверх по течению к Моквайе там только тропы для мулов с телегами. Мы не можем просто идти вдоль той реки. Если мы пойдем на север сейчас, попадем к нижней части реки у карьера, а там только жижа и грязь. Выше по течению самое большое скопление рабов вне замка Толукум. Понятно?

- Да, - сказал он.

- Хорошо, - я отвернулась.

- Мулы, - сказал он.

Я закатила глаза и повернулась к западу.

– Идем.

Я уловила его вздох, но проигнорировала его и продолжила идти по жесткой траве.

Солнце поднималось. Воздух наполнил гул кузнечиков и вопли рябчиков. Крыс поймал суслика. Мы съели немного портулака из-за пояса Верана, высосали зеленую жидкость из листьев. Мы нашли маленький кактус, и я с трудом прорезала плотную кожицу и показала Верану, как выжимать из мякоти сок с помощью банданы. Наши короткие ножи не подходили для дела, и я не могла вырезать все, не получив ладонь в колючках. Я выжала себе еще немного и передала Верану.

- Допивай, - сказала я.

- Тебе хватило?

- Нет. Хватит задавать этот вопрос, он глупый.

- Я просто хочу убедиться, что ты берешь достаточно.

- Достаточно. И я не хочу, чтобы ты упал. Мне хочу тебя тащить, - я взглянула на западное небо – солнце миновало зенит над нами. Вскоре оно будет висеть перед нами. – Так что не спорь.

Пока он допивал жидкость из кактуса, я встряхнула свою бандану, сложила ее пополам и подняла к его голове.

- Что ты делаешь? – спросил он.

- Замри. Солнце скоро будет перед нами. Если прикроешь лоб и брови, ткань даст тебе немного тени.

Он выждал, пока я завязала бандану за его головой.

- Если бы я не знал лучше, решил бы, что ты заботишься обо мне.

- Я же сказала, я не хочу тебя нести.

- Далеко до реки Телл? Пятнадцать миль?

- Какая разница? – спросила я.

Он пожал плечами.

- Просто любопытно.

У меня не было настроения на его шутки, и мне не хотелось думать о близости Канавы Теллмана. Я задрала рукав.

- Слушай. Ты знаешь о клейме рабов?

Его лицо стало замкнутым, он посмотрел на мое запястье, а потом на лицо.

- Круги в круге?

- Это незавершенное клеймо. Когда срок завершается, они пересекают круги вертикальной чертой, показывая, что ты закончил и, скажем так, не сбежал. Угадай, чего у меня нет?

Он снова посмотрел на мое запястье, где татуировка моего меча пересекала шрамы в виде кругов, подражая линии свободы.

- Это не любопытство, Веран, - сказала я. – Если мы пойдем к реке, и нас поймают, и они увидят, что мое клеймо не завершено, куда я попаду? И если ты думаешь о своих идеях насчет моей личности, то это не поможет…

Он вскинул руки.

- Я ничего не говорил.

- Но ты думал об этом.

- Нет, пока ты не подняла тему.

- Как будто родство с нужными людьми – все, что нужно, чтобы быть выше системы, - я сжала кулаки.

- Не злись, Ларк, - он раскинул руки. – Ты злишься на меня за то, чего я не говорил. Даже не думал. Ты просто… злишься.

- Я просто злюсь, - повторила я, мне нравилась вспышка энергии от эмоций вчера. Голова гудела, начиналась головная боль. – Я злюсь на тебя.

- Но я ничего не делал. То есть… я знаю! – он замахал руками. – Я знаю, что ошибался, ясно? Поверь, я знаю. Но ты ведешь себя так, словно я все это устроил, намеренно обманом заставил тебя доверять мне, чтобы бросить тебя в руки твоего разбитого эмоционально отца и смертельно больной сестры-близняшки. Я не знал, понимаешь, Ларк? Я хотел бы, чтобы ты перестала обходиться со мной так, словно я намеренно порчу твою жизнь. Я не знал, что ты – Мойра.

Я ненавидела это имя. Оно задевало все больше каждый раз, когда я слышала его, шрам открывался, его тыкали снова и снова. Я развернулась, оставляя пятками вмятину в почве, и пошла прочь от него. Он звал меня, но я не остановилась. Я уже не могла быть близко, он мог поспешить, мне плевать. Крыс побежал за мной, вывалив язык изо рта. Вокруг нас мерцала трава.

Я знала, что Веран следовал за мной, он часто звал меня, голос был возмущенным и далеким. Я не замедлилась. Земля плавно поднималась, и мне приходилось размахивать руками, чтобы быстро шагать. Солнце опускалось, обжигало с силой мои открытые лоб и щеки. Я подумывала снять жилетку и закрепить ее на голове, но уже разошлась. Я не хотела останавливаться, гнев гнал меня, но уже ощущался не оправданным, а подлым.

Я была подлой, бессердечной. Я была глупой.

Голова болела.

Когда я последний раз пила? Капли этим утром не считались.

Вчера у источника воды, дома в Трех линиях. Но не долго, помешали солдаты. И до этого был побег из Пасула, еще раньше – поездка в Пасул, бой на мечах, в котором погиб Доб Грязь, и бой до этого потянул мое плечо, и горящее здание в Утциборе, Роза, и то, как я несла Верана вниз по склону, а потом поднималась за водой. Вот. Вода на той гряде из известняка до того, как у него случился припадок. Тогда я хорошо напилась, вода была холодной, чистой, без коров и грязи.

Небо было слишком ярким, трава была слишком яркой. Солнце было передо мной, белое и большое.

Я подняла руки, чтобы прикрыть ими глаза и идти вслепую, лишь бы отдохнуть, но удивилась тому, какими тяжелыми были руки. Потребовалось много сил, чтобы поднять их от уровня талии, и когда я подняла их, я не смогла удержать – они упали, как чугун, к земле.

Я уже такое ощущала, как раз у того можжевельника неподалеку, когда ползла среди травы прочь от телеги рабов, когда я шла и шла с незаконченным кругом, выжженным на руке…

Солнце растекалось в небе.

Трава стала белой.

Я накренилась и пропала.

Тамзин

Мне нравилась моя подруга Соэ Уркетт по многим причинам – и одной из важных было то, как мы сохраняли друг другу разум, когда поняли, что ввязались в работу на работорговцев с черного рынка – но я не ценила так сильно ее невозмутимость до этого. Когда она открыла дверь и увидела принца Моквайи и меня – шатающихся и почти неузнаваемых – на своем пороге, она не завопила. Быстро привязав поводья наших лошадей на своем крыльце, она сжала наши плечи и повела нас в дом, почти толкнула на стулья у кухонного стола.

Глубокий аромат жареных грецких орехов окутал нас. Когда мы с Соэ работали на работорговцев, она была поварихой, но теперь она зарабатывала, делая масла и вина. У нее было только три пресса в поселке Великанши, и ее дни были наполнены давкой ягод салал для вина и грецких орехов для масла. Корзинка полуочищенных орехов стояла на столе, она подвинула корзинку, когда я села.

- Я знала, что это было неправдой, - сказала она, обрушив ладони на стол. Ее длинная черная коса скользнула на плечо, кудрявый конец задевал дерево. – Я знала, что слухи ошибались. Я сомневалась, когда услышала о нападении бандитов у Виттенты, но когда люди стали говорить, что принц дезертировал, я поняла, что ты не умерла, Тамзин.

- Они говорят, что я дезертировал? – Яно опешил. – Куда? На Восток?

- Это одна из историй в городе, - сказала она. – Слышала на прошлой неделе. Я Соэ.

- Яно, - сказал он.

Она кивнула и оттолкнулась от стола.

- Какой чай будете?

- О, крепкий, пожалуйста.

Она повернулась к шкафчику, а Яно посмотрел на меня. Я указала на спину Соэ.

Он кашлянул.

- Соэ, перед тем, как мы начнем, ты должна знать. На Тамзин напали возле Виттенты. Они порезали ее язык. Теперь ей сложно говорить.

Соэ перестала рыться в шкафчике. Звон посуды утих. Она медленно повернулась с чашками в руках, посмотрела на меня. Ее глаза были разного цвета – один темно-карий, как у меня, другой – бледно-голубой, это потрясало в сравнении. Я опустила подавленно щеку на кулак, глядя на нее в ответ.

Она без предупреждения с шумом опустила две кружки на стол. Мы с Яно вздрогнули, я удивлённо опустила кулак. Соэ повесила полотенце на плечо, обогнула стол, прижала большой палец к моему подбородку. Я отклонила голову и открыла рот.

Когда Яно впервые увидел, на его лице была лишь боль. Но лицо Соэ исказил гнев, она сжала губы, скривив их. Ее большой палец оставался нежным на моем подбородке, пальцы были мягкими. Когда она заговорила, ее голос был тихим:

- Тамзин со словами, - сказала она, повернув мою голову к свету лампы. – Тамзин с текстами. Тамзин с голосом. Тамзин с ответами на все проблемы мира. О, подруга.

Может, я была слишком уставшей, чтобы плакать, когда я воссоединилась с Яно, или я просто позволила его слезам литься вместо моих, но под ее взглядом и от ее искренней вспышки гнева за меня мои глаза стало жечь. Воспоминания, которые я считала забытыми, вернулись – мы вместе в комнатке над складом, где работали работорговцы, щелчок замка каждой ночью. Стойкость Соэ, когда мы поняли, что нечаянно подписались на три месяца тюрьмы по своей воле. Как она уговаривала меня читать стихотворения или абзацы из текстов, которые я копировала, чтобы скоротать время, пока мы не работали. И как она показала, как играть на ее дульцимере, думая, что это поможет мне размять запястье, пострадавшее от письма. И как она изображала интерес, когда я заводила политические тирады, носилась по комнатке, а она сидела над картами и порой хмыкала.

Я моргнула, слеза покатилась по щеке. Она смахнула ее, прижала ладонь к моему подбородку, закрывая мой рот. Она поцеловала мою колючую макушку. Вздохнув, Соэ отпустила меня и вернулась к чаю.

- Расскажете мне позже, если захотите, - сказала она. – Сейчас меня больше интересует настоящее, - она открыла окно и вытащила бутылку молока из ведра с водой на подоконнике. – Что происходит в замке, почему вы прибыли к моей двери, и что вы затеваете?

Яно взглянул на меня. Я вытерла слезы и махнула ему говорить. Я не смогу сидеть и писать ответы всю ночь.

- К сожалению, у нас мало ответов, - сказал он. – На Тамзин напали у Виттенты в июле и держали в плену два незнакомых стража в пустыне Феринно. Одна из них была из Наймов, у нее была татуировка.

Соэ фыркнула с отвращением.

- Понятно. Чего они хотели?

- Они заставили Тамзин подписаться на письмах для шантажа, которые потом отправили мне, чтобы я назначил другого человека как ашоки в конце месяца, когда моя мама отречется от трона, а меня коронуют.

Соэ взглянула на меня, наливая молоко в кастрюльку.

- Полагаю, эта новая ашоки не разделяет твои интересы?

Я поджала губы и покачала головой.

- Думаю, она стоит за этим, - сказал Яно. – У нее очевидный мотив.

Соэ поймала мой взгляд.

- Ты так не думаешь, Тамзин?

Я пожала плечами. У меня все еще не было повода не подозревать Кимелу, только профессиональная интуиция была против. Потому я не стала облекать мысли в слова.

- Хм, - сказала Соэ. Она оставила молоко греться на огне, вытащила бутылку сиропа лёзы. В замке чай делали из смолы лиственницы или березы, но в поселениях их смешивали, порой еще и со смолой сосны, чтобы дольше хранился. Некоторые придворные звали чай из лёзы странным, но тут чай просто был таким – не лиственница, не береза, а все сразу. Лёза.

⇐ Предыдущая 1 2 345 6 7 8 9 10 Следующая ⇒