«Встретимся на балконе четвёртого яруса». 13 страница

— Я не буду раскрывать все твои секреты. — Челюсть Нико дернулась, я переводила взгляд туда-сюда, словно наблюдала за теннисным матчем. Когда напряжение стало почти невыносимым, Чарли подмигнул мне и снова стал кокеткой. — По крайней мере, пока. Хотя не уверен, что смогу сдержаться и не рассказать Вере о том годе, когда ты отказался носить брюки.

Нико застонал, и я рассмеялась — напряжение спало. Я не стала заострять внимание на соревновании взглядов, когда на поверхности оказались такие лакомые кусочки, которые я узнала о Нико, я не в силах игнорировать намеки Чарли о секретах Нико, в которые он не хотел никого посвящать. Часть меня хотела разузнать побольше и подробно изучить информацию со всех сторон, но атмосфера вокруг нас заставила меня оставить все на потом.

Чарли рассказал мне истории о маленьком Нико, из-за которых он был вынужден потянуться за стаканом, пытаясь скрыть покрасневшие щеки. Это было так мило, и я пообещала Нико, что никогда не позволю ему пережить неловкие истории еще раз.

Вскоре после этого Чарли ушел, и остаток вечера прошел словно в тумане, люди танцевали, ели и смеялись. В открытом баре шли горячие споры, как это может произойти только на свадьбе, где в основном присутствуют деловые партнеры. Рэйлинн вытащила Остина на танцпол и танцевала вокруг него так, что он покраснел. Я смеялась, когда Остин танцевал с Новой, а Рэйлинн пялилась на них, когда думала, что никто не видит.

К концу вечера все смеялись и веселились. Нико — прекрасный танцор — закружил меня, притянув обратно в свои объятия.

В завершении вечера под звон бокалов его губы снова оказались на моих. Только на этот раз, отстранившись, он поднял меня на руки. Я вскрикнула, крепко прижавшись к его шее.

— Пора идти, жена, — прошептал он.

Он направился к выходу, кивая на прощание всем, мимо кого мы проходили.

— Нико. Это грубо, и, о, боже, что они подумают?

— Что я несу свою новоиспеченную жену в наш номер, чтобы сорвать платье и трахнуть в качестве мужа.

Его слова пронзили меня до глубины души, и я обмякла в его объятиях. Его глубокий смех прозвучал как обещание грядущих грязных вещей.

Но я дала себе обещание не спать с ним. Надеюсь, смогу его сдержать. Внезапно пять лет показались вечностью.

ГЛАВА 24

Потребность пульсировала во мне с каждым шагом, который приближал нас к номеру. Я не знал, доберусь ли до нашей комнаты. Ее легкое дыхание касалось моей шеи. Маленькие ручки крепко держали меня за плечи. Мягкий вес ее тела в моих объятиях.

Я хотел добраться до нашей комнаты, чтобы иметь все это, минус платье, с ее ногами, обвитыми вокруг моей талии. Жестко. У стены.

По крайней мере, первый раз.

Воспоминания о ее тепле заполняли мой разум днем и ночью. Особенно когда она сворачивалась калачиком в постели рядом со мной. Теперь она моя жена. У меня была целая жизнь или, по крайней мере, пять лет, чтобы трахать ее так, как пожелаю.

Я должен заставить ее признаться, что Вера тоже этого хочет. После всех одурманивающих поцелуев, о которых грезил с первой ночи, я знал, что она жаждет этого так же, как и я.

Я практически приказал сопровождающему убираться к черту из лифта, чтобы подразнить ее еще больше, но Вера улыбнулась и рассмеялась от восторга, когда он вручил нам по бокалу шампанского и нажал кнопку нашего этажа.

— Хороший вечер? ― спросил служащий.

— Да, так и есть, ― ответила Вера.

Ее улыбка стала нежной, она посмотрела вниз, прикусив губу, словно едва сдерживает искреннее счастье.

Вспышка эмоций, зародившаяся в моей груди, когда я впервые увидел, как она идет к алтарю, вспыхнула снова. Едва заметная и неопознанная.

Чувствуя дискомфорт от странного тепла, я сосредоточился на своем достижении — на победе, наполняющей мое нутро. Наблюдать за тем, как Лоренцо едва сдерживается, когда вручает Веру мне, было вишенкой на торте, о которой я не смел мечтать. Даже лучше, потому что он не подозревал, что отдает свою дочь врагу. Пока.

К счастью, он не обратил внимания на дедушку на церемонии, а дедушка был нездоров, чтобы задержаться на приеме. Лоренцо не задержался после того, как я пресек его попытку поговорить о делах. Очевидно, поскольку его план с Кэмденом провалился, он решил присмотреть себе новый денежный мешок. В глубине души я хотел поступить с ним, как он поступил с моим дедушкой. Но я не хотел играть в игры. Я хотел затаиться в тени и медленно наблюдать за его распадом, пока не смогу нанести прямой удар.

Такой же прямой и откровенный, как разговор с Верой? Я отбросил чувство вины и вытащил ее из лифта.

Она сказала, что не будет спать со мной, она также сказала, что не будет меня целовать, но ее губы всю ночь не отрывались от моих.

Я придержал дверь в номер, круглый стол в центре небольшого фойе с двумя дверями с каждой стороны. Бутылка охлажденного шампанского стояла рядом с букетом красных роз и свечами.

— Ух ты, ― вздохнула она.

Из открытых дверей слева доносилась тихая музыка. Ее платье громко зашуршало, практически заглушив ее вздох, когда она увидела комнату за дверью. Лепестки красных роз и свечи покрывали каждую поверхность. Прижав руки к груди, Вера закружилась, издавая радостные звуки, от которых у меня подрагивали губы.

В белом платье... выделяясь среди темно-красных лепестков... в тусклом мерцании свечей и горизонтом Нью-Йорка, мерцающим в углах окон позади нее, она выглядела словно в сказке.

— Ох, ничего себе. Нико.

Она произнесла мое имя с удивлением и радостью, словно впервые, и в груди снова вспыхнул огонек тепла. Я огляделся вокруг, засунул руки в карманы, изображая равнодушие к происходящему.

— Отель прилагает максимум усилий, украшая номера для молодоженов.

Конечно, они постарались, потому что я попросил их об этом, дав подробные указания использовать ароматические свечи с масляным кремом и красный цвет, такой же, как ее платье на вечеринке-маскараде.

— О... ― тихо сказала она, ее волнение ослабло.

От ее взгляда в груди стало некомфортно, и я хотел избавиться от этого ощущения, поэтому позволил ей думать, что все это устроил не я, но ее разочарование расстроило меня еще больше. Потому что разочарованная Вера не стала бы спать со своим мужем. По крайней мере, это было мое оправдание, и единственная причина, по которой я произнес:

— Потанцуй со мной.

— Что?

— Потанцуй со мной, ― снова сказал я, протягивая руку и отступая в середину комнаты.

Часть разочарования исчезла, и на его место пришло любопытство. Вера изучала меня, а я старался не шевелиться, размышляя, не испортила ли моя маленькая выдумка нашу ночь, и не откажет ли она мне. Но вместо этого она ухмыльнулась и, сократив расстояние, скользнула своей ладонью в мою.

Притянув ее к себе, обхватил руками за талию, мои пальцы заскользили по изгибу ее позвоночника, и я начал раскачиваться.

— Где ты научился танцевать? Я рассмеялся.

— Мама научила меня основам, когда я был маленьким. Она утверждала, что мужчина может покорить любую женщину плавными движениями; по крайней мере, так она оправдывала то, что влюбилась в моего отца.

— Похоже, они были счастливы.

— Очень. Когда она умерла, я взял несколько уроков, чтобы сохранить воспоминания о ней. ― Отстранившись, встретился с ней взглядом и ухмыльнулся. ― И чтобы покорять дам.

Вера закатила глаза, но улыбнулась, прежде чем снова склонить голову к моей груди.

— Моя мама любила Билли Холидей. Она любила все старинное.

Я знал это. Она упомянула об этом вскользь, когда я застал ее на кухне, слушающую Дина Мартина. Именно поэтому попросил включить эту музыку в номере.

Билли Холидей сменялась Фрэнком Синатрой и Беном Кингом, и с каждой песней я приближал нас к спальне через фойе. К тому времени, когда мы достигли изножья кровати, мое тело изнывало от желания, я мечтал ощутить ее губы на своих, содрать с нее свадебное платье и погрузиться в нее на всю ночь.

Я провел рукой по ее спине и запустил руку в волосы, нежно откидывая ее голову назад, чтобы наклониться и ощутить вкус. Ее блестящие губы разошлись, я был в дюйме от рая, когда она отстранилась.

Широко раскрытые, взволнованные глаза встретились с моими. Но за волнением скрывалась решимость, которую я пытался преодолеть всю ночь, и я нахмурился еще до того, как она заговорила.

— Мы больше не в лимузине, Нико. И никто не произносит тост. Я сжал зубы, вдохнул через нос, пытаясь сдержать раздражение.

— Я сказала, что не буду с тобой спать.

— Вера, ― прорычал я.

— Нико, ― сказала она, выпрямляясь.

Она была решительно настроена, и я знал, что ее не переубедить.

От разочарования мне хотелось уйти. Захлопнув за собой дверь. Мы оба знали, что Вера хотела переспать со мной, и только упрямство останавливало ее. Мое тело требовало разрядки, мышцы сковало от долгого воздержания.

Это была моя брачная ночь, и я не собирался убегать от собственной жены. Она, черт возьми, в силах справиться с моим расстройством, даже если я буду сварлив всю ночь. Она имеет право отказать мне, и я буду уважать ее выбор, но это не значит, что я не буду в ярости из-за этого. Это не значит, что я не могу получить желаемое другим способом.

С рычанием развернул ее лицом к кровати и начал расстегивать крошечные пуговицы на платье.

— Что ты делаешь? ― ахнула она.

— Помогаю тебе выбраться из этой штуки. Предполагаю, что кто-то помогал тебе одеться, и, если не хочешь спать в одежде, я тебе понадоблюсь. Или мне позвать кого-нибудь?

— Нет. И, Нико, я сказала, что не...

— И я услышал.

Расстегнул последнюю пуговицу, тяжелая юбка разошлась, и я застонал.

— Словно гребаный подарок, который я не могу открыть.

Я уставился на маленький атласный бантик, украшающий верхнюю часть ниточек, удерживающих прозрачные кружева над ее сексуальной попкой. Вера задрожала, когда я провел пальцами по ее спине и спустил бретельки платья с плеч. Материал скользнул вниз и прижался к юбке. Держа ее за одну руку для поддержки, я использовал другую, чтобы спустить юбку вниз.

— Перешагни.

Она выполнила мое указание, обнажив кружевные подвязки, которые я желал сорвать с нее. Отодвинул платье в сторону, не заботясь ни о чем, кроме как о том, чтобы этот ад внутри меня утих. Мой член пульсировал, ведь на протяжении долгого вечера он подвергался дразнению от осознания того, что эта женщина ― моя жена. Я не подозревал, что это слово может настолько меня возбудить.

Отчаяние сделало меня грубым, я схватил Веру за бедра и рывком развернул лицом к себе, а затем приподнял настолько, чтобы бросить на кровать. Ее обнаженные сиськи подпрыгивали, подливая масла в огонь, розовые кончики твердели, превращаясь в твердые пики. Не теряя времени, поставил одно колено на кровать, затем другое, сбросил пиджак и галстук-бабочку, а затем принялся за пуговицы рубашки.

— Чт-что ты делаешь? ― Она откинулась на подушки, беспокойство и волнение окрасили ее прекрасное лицо.

Я мог бы обладать ею, и осознавал это с каждым шагом, приближающим меня к ней. Я мог заполучить ее, но хотел, чтобы она пришла добровольно. Я не хотел,

чтобы Вера поддалась, потому что я соблазнил ее. Я хотел, чтобы она поддалась, потому что хотела этого, и ее желание росло с каждым днем. Если я возьму ее сегодня, завтра она будет оправдываться.

Я заметил ее возбуждение, когда приближался, мне пришлось по душе, что ей нравится, когда я груб. Я принял это к сведению и сохранил в памяти так же, как и тихий стон, который услышал, когда отшлепал ее несколько недель назад.

— Нико? ― спросила она, ее слова звучали с придыханием и неуверенно.

— Это моя первая брачная ночь, ― объяснил я, снимая рубашку, затем брюки. ― Я хотел бы кончить. А теперь оставайся на месте, пока я дрочу.

Ее глаза расширились, наблюдая за моим телом, практически задыхаясь к тому времени, когда я спустил штаны достаточно, чтобы обнажить свою длину. Я застонал, и она снова посмотрела мне в глаза. Приподнял бровь, ожидая, что Вера скажет мне отвалить и убираться восвояси, ― готовый собрать свое барахло, если она на самом деле этого захочет. Вместо этого она поднялась и стиснула челюсти, подняв упрямый подбородок, словно для смелости. Затем откинулась назад на локти, выставив вперед упругую грудь, и мне захотелось упасть и пососать ее соски, пока они не станут розовыми и такими чувствительными, что даже легкое дуновение воздуха заставит ее кончить.

Я снова застонал, в очередной раз грубо проводя рукой по члену. Не в силах отвести взгляд, Вера смотрела. А я наблюдал за ней.

Сжал головку и использовал большой палец, чтобы размазать вытекающий из кончика предэякулят.

— Ты можешь ощутить это внутри себя, ― предложил я в последний раз. ― Я могу напомнить тебе, как это было приятно.

Она сглотнула, но была непоколебима.

— Нет.

Ее отказ, слабый и нуждающийся

— Хорошо.

Перекатывая яйца одной рукой, ласкаю себя все быстрее и сильнее, любуясь ее гладкой кожей. Она извивалась и пыхтела, ее твердые соски умоляли о внимании. Время от времени Вера раздвигала бедра настолько, что я мог разглядеть ее гладкие складочки под прозрачным материалом, а запах ее возбуждения действовал на меня словно афродизиак.

— Если я не трахаю тебя, это не значит, что ты не можешь получить удовольствие. Можешь поиграть со своей симпатичной киской.

Ее язык скользнул по пухлым губам, и я затаил дыхание, молясь, чтобы она сказала: «Да». Вместо этого она захлопнула челюсть и покачала головой, продолжая пыхтеть и извиваться на кровати.

— С тех пор, как ты появилась в моей жизни, я вынужден делать это чаще, чем когда был подростком. Каждое утро, направляясь в душ, вспоминаю вкус твоей нежной влажной киски на своем языке. Я помню, как ты наклонилась и позволила мне полакомиться собой. Как ты терлась своей п*здой о мое лицо, когда кончала. Помню, насколько тугой ты была. Как мне пришлось втискивать свой толстый член между набухших складок и потихоньку входить в тебя. Я помню, как твоя влага обволакивала мой член и покрывала яйца, пока я играл с твоими сиськами.

— Нико, ― простонала она.

Отчаяние, звучавшее в ее голосе, когда она произнесла мое имя, послало дрожь по позвоночнику, и я понял, что вот-вот кончу.

— Я помню, как ты кричала, пульсируя вокруг меня, высасывая сперму из моего члена.

При этом воспоминании и глядя, как ее крепкие бедра трутся друг о друга для стимуляции, я кончил. Обхватив головку, заработал рукой быстрее, выкачивая каждую каплю удовольствия из своего тела. Мурашки расползались по коже, стягивая ее слишком туго, когда волна за волной обрушивалась на меня. Еще несколько медленных движений, и я успокоился, сосредоточившись на Вере. Она лежала, дыша так же тяжело, как и я, ее шею покрывал румянец.

Отлично.

— Я собираюсь принять душ. Не стесняйтесь, присоединяйся.

В ее карамельных глазах бушевал вихрь нужды и гнева, и я подлил масла в огонь, ухмыльнувшись, прежде чем исчезнуть в ванной. Мне показалось, что гнев был направлен не только на меня, но и на ее собственную упрямую гордость.

Неудивительно, что она не присоединилась ко мне в душе. Я обернул полотенце вокруг талии и вышел, обнаружив ее лежащей в маленькой ночной рубашке из шелка и кружева.

— Ты надела этот наряд для меня? ― поддразнил я.

Она даже не потрудилась оторвать взгляд от журнала, который листала.

— Мечтай. Рэйлинн упаковывала мои вещи.

— Она упаковала все твое нижнее белье? ― спросил я, одновременно надеясь и беспокоясь.

Если у нее есть ночная рубашка, подобная той, которая сейчас задралась до бедер и не скрывает упругости под ней, то я скончаюсь медленной смертью в течение следующих двух недель нашего медового месяца.

— Думаю, тебе придется подождать и посмотреть, ― поддразнила она.

Вера не смотрела в открытую на меня, но я чувствовал, что она следит за моими действиями. Она хотела помучить меня. Что ж, в эту игру могут играть двое.

Стоя у кровати и наблюдая за ее реакцией, я сбросил полотенце.

— Что за черт? ― практически прокричала она.

Довольный тем, что она не могла оторвать глаз от моего члена, когда забирался в постель рядом с ней, я ухмыльнулся.

— Теперь я твой муж, исходя из этого, я сплю обнаженным. Не стесняйся, присоединяйся.

С усилием она отвела глаза и оскалилась.

— Как пожелаешь.

Я так, бл*дь, и думал.

ГЛАВА 25

Перевернувшись в облаке одеял и подушек, я прищурилась от солнечных лучей, проникающих через окно, пробуждающим меня. Потянулась после роскошного сна такого же, как и кровать, на которой находилась, пока блеск на левой руке не напомнил о вчерашнем событии.

Я замужем за Николасом Рашем.

Я была не Вераной Мариано, а Вераной Раш... миссис Раш.

Осторожно повернувшись, перевернулась на бок, лицом к Нико. Его бронзовая кожа выделялась на фоне белых простыней, которые едва прикрывали обнаженные бедра. Я изучала каждый изгиб и бороздку его тела. Я видела его без рубашки несколько раз, но никогда не могла позволить себе рассмотреть в деталях. Одна рука была закинута за голову, другая лежала на животе ― обручальное кольцо на его пальце невозможно не заметить.

Как и вчера, когда он дрочил у меня на глазах.

Тепло распространялось по моему телу, словно огонь в костре. Я закрыла глаза, и, словно в кино его образ промелькнул перед моими глазами. Вены на его руках напряглись, когда он проводил рукой по своей толстой длине, достигая пика. Его упругая грудь поднималась и опускалась при дыхании. Щеки раскраснелись, волосы влажные от пота. Языком проводит по полным губам, шепча непристойности. С широкой головки стекает перламутровая жидкость, пока он не размазывает ее по стволу ладонью. Тяжелые яйца покоятся в его руке, сверкающее обручальное кольцо

— яркое напоминание о том, что это мой муж. Если я захочу, он будет, может быть моим.

Я почти сдалась. Почти сказала «да пошло оно все» и потребовала, чтобы он трахнул меня. Каждая секунда наблюдения за ним была словно час в самой напряженной игре, которую только можно вообразить. Мое тело пылало, возбудилось и ныло.

Я знала, что должна была уйти. Должна была оттолкнуть его и спать в другой комнате.

Но то, как он смотрел на меня, когда я лежала в своем белом кружевном свадебном белье, наполняло меня силой. Он смотрел на меня так, словно никогда не видел ничего подобного. То, как он смотрел в благоговении и не мог отвести взгляд, приковало меня к кровати. Передо мной стоял мужчина, который уважал меня и прислушивался к моим словам ― хотя часть меня хотела, чтобы он надавил, чтобы я сдалась и обвинила его утром, ― но все равно хотел меня всеми возможными способами.

Сила.

Она наполняла мои вены и удерживала на месте. Удивительно, что с тобой может сделать ощущение, когда тебя слышат и видят. Как только он направился в душ, я запустила руку между ног, прикусила нижнюю губу, чтобы сдержать стон и кончила через несколько секунд.

Я хотела уступить.

Но не уступила. Не хотела быть для него легким перепихоном в течение пяти

лет.

Мне нельзя было приказать быть телом для удовольствия исключительно из-

за того, что я его жена.

Я сбежала от Кэмдема не для того, чтобы это произошло с Нико.

Обещание Кэмдена, что он будет трахать меня, когда и как захочет, тревожило больше, чем думала. Я отбросила мысли о нем и сосредоточилась на своих планах с Нико, не осознавая, что он продолжает влиять, затрагивая каждое решение, которое я принимаю. Словно шрам, он был не очень заметен, но все же присутствовал.

Я практически забыла о нем после волшебного дня и ночи, но, когда Нико начал расстегивать пуговицы на платье и бросил меня на кровать, я была уверена, что он овладеет мной, особенно после того, как я пыхтела от потребности.

Но он этого не сделал. Нико был высокомерным и требовательным, но при этом уважал мои чувства.

Я снова сосредоточилась на мужчине, лежащем передо мной: его грудь, покрытая темными волосками, поднималась и опускалась при глубоком, ровном дыхании. Лицо безмятежно во сне, без обычного выражения раздражения или спокойствия.

Сегодня мы отправимся в двухнедельное свадебное путешествие, и я задаюсь вопросом, будет ли каждая ночь похожа на прошлую.

Смогу ли я быть такой же стойкой, как прошлой ночью, несмотря на то, что мое тело пылало? Как долго смогу сопротивляться желанию, если он будет постоянно испытывать меня? Достаточно ли я сильна?

Должна. И буду.

По крайней мере, я хотела дружбы ― партнерства, как описывала мама. Даже если это не перерастет в любовь, пять лет ― огромный срок, чтобы быть с кем-то, кто тебе не нравится. Я не могла спать с человеком, который видел во мне уступчивую женщину, обслуживающую его потребности, а Нико ясно давал понять, как он меня воспринимает, заставляя выполнять каждое рутинное задание по работе. Отчасти я пошла на это потому, что это позволяло мне работать ― доказать, насколько я ценна.

Мне нужно, чтобы Нико увидел ценность во мне и не воспринимал как игрушку, прежде чем я решу переспать с ним.

Поэтому, даже если каждая ночь в течение следующих пяти лет будет повторением прошлой ― даже если это превратит меня в кучку пепла, я не сдамся.

По крайней мере, я получу удовольствие от отпуска и посмотрю мир. Я контролирую ситуацию. Я. Не он. И никто другой.

— Доброе утро.

Хрипотца в голосе Нико после пробуждения всегда производила на меня впечатление. Глубокий звук напоминал секс ― жесткий, грубый, интенсивный. Он звучал в моих ушах и окутывал тело до самой сердцевины. Проклятье.

— Доброе.

Напряжение повисло, между нами. Мы не часто просыпались вместе, так как он просыпался первым, чтобы сделать зарядку.

Его глаза блуждали по моему лицу, я старалась скрыть возбуждение и нервозность, захлестнувшие меня. Он ухмыльнулся, и непроизвольно я опустила глаза на его губы, словно отслеживающий маячок, вспоминая каждое мгновение, когда они были на моих.

Он сдвинул одеяло, и я напряглась, затаив дыхание, пытаясь мысленно подготовиться к тому, что он собирается расхаживать по комнате обнаженным, словно беззастенчивый греческий бог.

Не смотри. Не смотри.

Иииили, не позволяй ему поймать тебя на том, что ты смотришь.

Серьезно, как это пришло мне в голову?

Господи, Вера. Не смотри.

Я была настолько погружена в свои мысли, что не успела отпрянуть, когда он наклонился и быстро чмокнул меня в щеку, задев уголок рта. Я моргнула, потрясенная этим поступком, и уставилась со своей идеальной позиции на его упругую, твердую задницу, когда он откинул одеяло и встал.

Его задница была определением поговорки, «от нее может отскочить четвертак».

Слишком быстро и недостаточно быстро одновременно, тренировочные штаны обтянули его идеальный зад, он повернулся, и я была вынуждена смотреть на выпуклость, прижимающуюся к материалу.

Он чувствовал то же самое, когда вышел и обнаружил меня в нижнем белье?

Потому что мужчины в трениках ― словно нижнее белье для женщин.

— Мы уезжаем через несколько часов. Думаю, у нас будет достаточно времени для завтрака.

Я моргнула, наконец-то подняв взгляд на его скульптурную грудь, чтобы встретиться с его веселым взглядом.

— Я закажу завтрак, а потом приму душ. Не хочешь присоединиться ко мне? ― спросил он с ухмылкой.

Я сглотнула и покачала головой, пытаясь изобразить раздражение, но потерпела неудачу, так как не могла даже открыть рот в страхе, что в итоге буду умолять его позволить мне присоединиться к нему.

— Достаточно справедливо. ― Он поднял трубку и набрал номер, чтобы сделать заказ. ― Банановые блинчики и бекон, очень хрустящий, верно?

Я кивнула, удивленная тем, что он помнит мой любимый завтрак. Возможно, я упомянула об этом. Ему доставляли еду, и однажды утром я скривилась от черничных блинчиков, вскользь упомянув, что банановые блинчики ― единственный правильный вариант.

И он запомнил. Он слушал. Не думала, что он меня слушает.

— К-как ты узнал?

Нико закатил глаза, и ухмыльнулся.

— Банановые блинчики ― мое второе любимое блюдо, а запах подгоревшего бекона держится в квартире уже почти неделю. Трудно забыть.

Я не знала, почему его замечание так сильно задело меня, но я отключилась, вспомнив, что мой отец не помнил, что я люблю банановые блинчики. Тепло распространилось по моей груди, отличное от того, которое распространилось ранее, словно лесной пожар при виде его обнаженного тела. Это изменило что-то внутри меня ― едва заметно, ― но изменило.

Мне стало не по себе, я покачала головой, осторожно вставая с кровати, чтобы надеть халат. Прошлой ночью мне хотелось помучить его видом ночной рубашки, но из-за солнца, освещавшего комнату, с таким же успехом могла быть голой.

— Не стесняйся, присоединяйся ко мне, ― зловеще предложил он, проходя мимо. На этот раз он бросил на меня мимолетный взгляд. Одна сторона его губ приподнялась, когда он вытянул руки над головой. Наблюдение за тем, как Нико

потягивается по утрам, должно стать отдельной фетиш-вкладкой на Pornhub.

На левом боку над поясом Аполлона (прим. пер.: Пояс Аполлона, также известный как Подвздошная Борозда — термин, используемый для описания части человеческой анатомии. Подобным образом описывается зона брюшного пресса, ограниченная небольшими бороздами, идущими от гребня подвздошной (бедренной) кости к лобку) мне бросился в глаза тонкий шрам. Прежде чем я успела спросить, он повернулся, уходя, а я, накинув халат и взяв телефон, направилась в столовую.

Рэйлинн: Ты трахалась с ним? Скажи, что трахалась с ним на каждой поверхности номера.

Нова: Как прошла ночь? Ты выжила?

Рэйлинн: Да. Ты выжила? Или у тебя была смерть от оргазмов? Пожалуйста, скажи «смерть от оргазмов».

Нова: Боже, Рэйлинн.

Рэйлинн: Не делай вид, что тебе не интересно.

Нова: Конечно интересно, но мы можем быть немного менее прямолинейными.

Рэйлинн: Нет. Не мой стиль.

Рэйлинн: Итаааак...

Нова: ...

Рэйлинн: Ладно, ладно. Еще довольно рано. Я буду ждать и надеяться, что у тебя эпический утренний секс.

Нова: Напишите нам, чтобы мы знали, что ты жива.

Рэйлинн: Также напиши нам, чтобы я могла рассказать тебе о том, как Нова вышла в Instagram в прямом эфире с ПАРКЕРОМ ДОЛБАНЫМ КАЛЛАНОМ из ее любимой группы.

Нова: Я ненавижу тебя.

Рэйлинн: Шаловливая Нова вышла потанцевать после слишком большого количества водки Gimlets прошлой ночью, а он вел прямой эфир в Instagram Live, приглашая поклонников присоединиться к нему и поговорить. Возмоооооожно она предложила присоединиться к нему под своим именем, и он, возмоооооожно, согласился, и я, возмооооожно могла бы показать, как она трясет задницей под рэп Мисси Эллиот.

Нова: Серьезно... худший друг на свете.

Рэйлинн: Ты неправильно пишешь «лучший друг».

Я рассмеялась, просматривая их утреннюю переписку, желая связаться с ними по FaceTime и узнать обо всем, что произошло.

— Что смешного?

Вошел Нико в спортивных штанах, с влажными и небрежно зачесанными назад волосами, каким-то образом все еще выглядевший идеально.

— Просто девчонки.

— Передай от меня привет.

— Эмм... хорошо?

— Что? ― спросил он.

— Зачем?

— Ну, они твои друзья. Ты моя жена. Твои друзья важны для тебя, поэтому в моих интересах быть с ними дружелюбным.

— О... хорошо, спасибо.

Он кивнул и почти сел, когда стук в дверь возвестил о нашей еде.

Вкатили тележки, поставили тарелки, накрытые крышками, напоминающими серебряные купола на длинный стол быстро и тихо, словно их не было.

Я снова задумалась о том, какое состояние было у Нико. Моя семья была обеспечена, но мы не селились в пентхаусы одного из лучших отелей Нью-Йорка. У нас не было безмолвных дворецких, доставляющих и предоставляющих сервис доступный только очень обеспеченным людям. Я изучила информацию о его компании, и оказалось, что она едва приступила к международным перевозкам, но его богатство кричало о всемирном успехе.

Он налил себе чашку кофе ― без сливок и сахара ― и сел, пододвинув ко мне тарелку с блинами и беконом.

— Итак, есть ли у тебя друзья, с которыми я должна подружиться?

Он жевал бекон и смотрел на меня, обдумывая ответ. В первый день нашего брака я поняла, что очень мало знаю о нем.

Не то чтобы это имело значение. Наше соглашение было заключено с определенной целью, и эта цель заключалась не в том, чтобы знать каждую мелочь друг о друге. У нас деловые отношения.

— Райан.

— Твой ассистент.

⇐ Предыдущая 8 9 10 11 121314 15 16 17 Следующая ⇒