ОТ АВТОРА 2 страница

– Невыносимо тяжело. Наверное, это самый глубинный человеческий страх – страх, что родная мать тебя забудет.

– Сочувствую, – повторил Габриель.

– Минналуш начала интересоваться вопросами памяти именно из‑ за болезни матери. Она даже защитила диссертацию на эту тему.

– Да, я знаю.

– Думаю, благодаря научной работе она смогла примириться с жестокой реальностью.

– А ты?

– Я плакала, – просто ответила Морриган. – Много и долго. – Она помолчала. – И плачу до сих пор.

На какой‑ то миг ее лицо утратило холодную, ироничную маску. Такой ранимой Габриель увидел ее впервые. Он сочувственно погладил Морриган по руке. Ее пальцы дрогнули под его ладонью, а зрачки расширились. У него перехватило дыхание. Вдруг Морриган посмотрела на дверь. Габриель повернулся.

На пороге стояла улыбающаяся Минналуш. Улыбка предназначалась обоим – верный знак, что ее гнев угас.

– Прости меня, сестренка.

– И ты меня, – вздохнула Морриган.

Минналуш перевела взор на Габриеля.

– Если мы пообещаем быть паиньками, останешься на обед?

Он заколебался.

– Пожалуйста.

– С удовольствием, – облегченно выдохнул он.

– Отлично. – Минналуш взяла Габриеля под руку и понизила голос до заговорщицкого шепота: – Сегодня утром я испекла волшебный пирог.

– Волшебный?

– Да. Кто съест кусочек, тот станет умным, сексуально привлекательным и сможет читать чужие мысли.

– Я думал, что уже обладаю всеми этими качествами.

– И главное, ты невероятно скромен. – Морриган взяла его под другую руку. – Минналуш что‑ нибудь говорила про скромность?

Все трое расхохотались. Неприятный осадок в душе Габриеля улетучился. Он дружески обнял сестер. Бок о бок они вышли в сад, где сумерки уже сделали голубое небо алым.

Вернувшись домой поздно вечером, он включил компьютер и через удаленный доступ открыл дневник.

Сегодня, когда Г. положил руку мне на поясницу, я отозвалась на его прикосновение всем телом. Заметил ли он? Меня вдруг обдало жаром, подмышки вспотели, ноги стали ватными. Именно на это самое место кладет ладонь мужчина, пригласивший даму на танец, побуждая ее – нежно и в то же время твердо – подчиниться ему. И, словно в танце, мне захотелось прижаться к нему, ощутить его напряженные чресла, двигать бедрами в такт музыке, почувствовать, как разгорается желание, сдерживаемое условностями танцевальных движений.

Я видела, что М. наблюдает за мной, и не только из‑ за нашей сегодняшней ссоры. Она уже поняла, что меня влечет к Г. Может быть, она волнуется, что я дрогну и не смогу дать Г. его истинное имя? Или просто ревнует?

Я ничего не могу с собой поделать, все время думаю о том, каковы на вкус его поцелуи, представляю, как он лежит на мне, распростершись в изнеможении, придавив меня тяжестью своего тела…

Габриель встал, вышел на балкон и до боли в суставах стиснул перила. Сердце колотилось, как будто он только что пробежал стометровку. Он устремил взор в темноту, омытую светом огней.

Любовь моя, кто ты?

ГЛАВА 17

Глядя на инструктора по йоге, который опять вырядился в свое горошковое пончо, Габриель подавил вздох. Он потратил уйму времени, и все без толку. Откровенно говоря, Габриель начал терять энтузиазм. Ариель оказался не самым интересным собеседником, а вставать ни свет ни заря каждый вторник было утомительно. Вчера вечером Габриель, как обычно, допоздна засиделся у сестер Монк. Можно считать, что, заведя будильник на шесть утра, он совершил подвиг. Вероятно, сегодня он бросит проект, а жаль. Габриель искренне рассчитывал на удачу.

Тренер по йоге жаловался на трудности по работе. Габриель слушал вполуха, пытаясь припомнить, не осталось ли в его кабинке таблеток нурофена. Он мучился жуткой головной болью. В самом деле, не стоит так увлекаться ягодным вином Морриган; у него уже вошло в привычку по вечерам опрокидывать стаканчик‑ другой этого напитка.

Габриель вернулся к беседе:

– Извини, о чем ты только что говорил?

– О том, что компания, в которой я работаю, решила установить в кафетерии для служащих сетевые разъемы, чтобы работники могли иметь доступ к корпоративной сети в течение обеденного перерыва. Ну не свинство ли? Теперь мы должны работать и во время еды! Даже сэндвич спокойно съесть не дадут.

Эврика!

– Сетевые разъемы, – медленно повторил Габриель, пристально глядя на инструктора.

– Вот именно. Заставлять людей работать во время ланча – стыд и позор!

– Стыд и позор, – кивнул Габриель. Его мозг лихорадочно работал. С самого начала он знал, что для взлома компьютерной базы данных фирмы «Левелекс» необходимо проникнуть в помещение компании, однако дюжие охранники и на порог не пускали посторонних, а офисы были оборудованы сигнализацией – все, за исключением столовой. Столовая размещалась в секторе с низким уровнем безопасности. Вполне логично: там нет ничего ценного. За исключением новеньких сетевых разъемов. Все, что требуется от Габриеля, – это проникнуть в неохраняемую столовую, подсоединить сетевой кабель от ноутбука к разъему в стене и… собрать богатый урожай.

Он посмотрел в лицо Ариелю, прикидывая, как тот отреагирует, если узнает, что, сообщив эту мелкую подробность (которую наверняка не считал конфиденциальной), подверг свою фирму серьезному риску утечки информации. Молодцом, Блэкстоун! Он знал, что так или иначе найдет лазейку. Осталось лишь взять на борт Исидора.

* * *

Исидор пребывал в раздраженном состоянии, что было для него нехарактерно.

– Ну и где отчет? Ты обещал закончить анализ вчера вечером. Где цифры?

Голова у Габриеля просто раскалывалась. Расставшись с Ариелем Скоттом, он принял две таблетки нурофена, но в битве между ягодным вином и лекарством победа осталась за вином.

– И отчего это у нас такое хорошее настроение, солнце мое? – прищурился Габриель.

– Я серьезно, Гейб. Ты строишь из себя Казанову, а я пашу за двоих. Так нечестно. Вчера ты свинтил чуть не с обеда, пообещав, что к утру отчет будет готов. Если уж на то пошло, ты обещал сделать его еще две недели назад. Какой план предложишь, приятель? У тебя вообще есть хоть какие‑ нибудь мысли?

Габриель тяжело опустился в отвратное Исидорово кресло, обитое рыжим велюром. Сегодня он действительно чувствует себя неважнецки и уж меньше всего нуждается в нотациях.

Исидор резко перебросил стопку книг с одного края письменного стола на другой, хлопнув ими так, что у Габриеля зазвенело в голове.

– Я решил, что с «Левелексом» пора завязывать, – твердо объявил Исидор. – Мы ухлопали на проект кучу времени, а результат нулевой. Задача невыполнима. Я знаю, ты любишь денежки, но аванс нам придется вернуть.

О господи… Габриель выпрямился в кресле.

– Не надо, Ис. Я работаю над проектом.

– Если мне не удалось взломать систему, ты не сможешь этого и подавно, – небрежно бросил Исидор.

Все верно, вздохнул Габриель. Кто у нас гений? Исидор.

– Я не о взломе. Есть другой способ.

– Да ну? И какой же?

Габриель замялся.

– Черт побери, нет! – воскликнул Исидор. – Только не говори, что ты окучиваешь кого‑ то из персонала фирмы.

– Успокойся. Парень не потеряет работу. Он даже ни о чем не догадался.

– Дело не в этом, Гейб. Ты знаешь, как я отношусь к социальной инженерии.

– Сперва ты обвиняешь меня в том, что я не выполняю свою часть работы, а потом, когда я решаю проблему, которая тебе не по зубам, хочешь все испортить?

– Габриель, я тебе не прислуга, и на этом точка. У меня есть полное право высказываться по вопросам бизнеса, и я говорю «нет». Манипулирование людьми – не наш метод.

Презрение в голосе Исидора заставило Габриеля покраснеть.

– Не будь таким щепетильным. Это жизнь, пойми. Кроме того, тебе не придется пачкать руки. Можешь катиться к своим сопливым дружкам и дальше играть в «Смертельное сияние». Трудную работу оставь мне!

Исидор и Габриель исподлобья сверлили друг друга взглядами. Прежде чем кто‑ то из них успел открыть рот, раздался сигнал домофона.

Не спрашивая, кто пришел, Исидор нажал кнопку. Дверь в парадном открылась и хлопнула.

– Кто это? – Габриель сдвинул брови.

– Фрэнки, – коротко сказал Исидор. – Я попросил ее прийти.

Только этого не хватало, поморщился Габриель. В последние недели он старательно избегал общения с Фрэнки, не отвечал на ее звонки, отделываясь уклончивыми письмами по «электронке» и эсэмэс‑ сообщениями. Видимо, обойтись без объяснений сегодня не удастся.

На лестнице послышались легкие шаги, и в следующую минуту Фрэнки вошла в квартиру. На ней был спортивный костюм и теннисные туфли. Волосы растрепались на ветру, щеки приятно порозовели. Фрэнки выглядела здоровой и цветущей, отчего Габриель еще больше почувствовал себя старой развалиной.

– Привет, – бодро произнесла она и чмокнула Исидора в щеку, затем повернулась в сторону Габриеля, испепеляя его взором. – А‑ а.

Всего одно слово, но эмоциональная температура в комнате сразу упала.

– Привет, – пробормотал Габриель.

На несколько мучительных мгновений между ними повисло молчание.

Исидор подвинул кресло поближе к Фрэнки.

– Присаживайся.

– Спасибо, – ответила она, продолжая буравить Габриеля глазами.

Снова возникла неловкая пауза.

– В чем дело, Габриель?

Тон Фрэнки был обманчиво мягким.

– Не понимаю, о чем ты.

В его голосе прозвучали виноватые нотки, и он это знал.

– Ты совершенно забыл о Робби.

Габриель прижал ладони к вискам.

– Неправда.

– Вот как? – встрял предатель Исидор. – Так почему же ты до сих пор не открыл «Ключ Прометея»? Я дал тебе пароль больше месяца назад, у тебя была уйма возможностей подобраться к компьютеру.

Габриель угрюмо воззрился на товарища.

– Ладно, бог с ним, с компьютером, – сказала Фрэнки. – Ты много времени проводишь с сестрами, поэтому уже должен знать, кто из них дальновидящая и соответственно убийца.

– Фрэнки, этого я пока не знаю. – Габриель поерзал в кресле. – Я не рискнул просканировать ту или другую и тем самым раскрыться. Попыток прощупать меня больше не было.

– Точно? Ты уверен, что засек бы ее?

– Ради бога, не считай меня дураком. Разумеется, засек бы.

– Почему ты избегаешь меня, Габриель? – холодно спросила Фрэнки. – Из‑ за моего звонка той ночью? Он так сильно тебя напугал?

Исидор явно чувствовал себя не в своей тарелке.

– Пожалуй, мне лучше оставить вас наедине. – Кашлянув, он вышел.

Подождав, пока за ним закрылась дверь, Фрэнки продолжила:

– Дело в звонке, да? Я показалась тебе жалкой?

– Твой звонок ни при чем.

– Значит, дело в сестрах.

Мучительное, напряженное молчание напоминало перетянутую струну, которая вот‑ вот лопнет.

– Ты потерял голову из‑ за них… Так же, как Робби. – Ответа Фрэнки не дождалась. – Габриель, что с тобой творится? Пойми, одна из сестер – убийца, а другая – сообщница.

– Ты не можешь это утверждать.

– Зато я могу утверждать, что они отравили твое сердце и ты умираешь медленной смертью.

– Фрэнки, прошу тебя, прекрати. Для мелодрамы час слишком ранний.

– Мне следовало знать… Да, следовало знать, что ты не продержишься до конца. Ты никогда не был стайером, ни тогда, в «Глазе бури», ни сейчас.

– Я не обязан это выслушивать.

Габриель рывком встал с кресла.

– Пожалуйста, не уходи. Нам надо поговорить.

– Хватит говорить!

Уже в дверях он расслышал тихий голос Фрэнки:

– Не разочаровывай меня снова…

* * *

Злой как собака Габриель вылетел от Исидора. Вот что получается, когда хочешь помочь людям. Ни одно доброе дело не остается безнаказанным. Черт, не надо было связываться с Фрэнки, соглашаться на поиски ее пропавшего пасынка! Только… без этого он не познакомился бы с двумя самыми обворожительными женщинами в мире. Завидев такси с горящим огоньком, Габриель поднял руку.

– Дрейк‑ стрит, дом тринадцать, – бросил он водителю. – Челси.

* * *

Дверь Монк‑ хауса открыла Морриган.

– Габриель? Какой приятный сюрприз. Я ждала тебя только вечером.

– Извини. Помешал?

– Нисколько. Входи. Минналуш нет дома, поэтому тебе придется удовольствоваться моей компанией.

Настроение Габриеля начало улучшаться. В доме царили покой и уют, благоухали цветы. Вслед за Морриган он прошел на кухню и уселся за стол.

– Чаю хочешь?

– Нет, спасибо. Можешь заниматься своими делами, я не буду тебя отвлекать.

– Вот, решила сделать инвентаризацию. – Морриган повернулась к сосновому столу, заставленному химическим оборудованием. – Давно пора, я совсем разленилась. – Пересчитав коричневые бумажные пакетики и пластиковые пузырьки, она что‑ то записала в книгу, которая лежала тут же на столе, и бросила на Габриеля быстрый взгляд. – У тебя все в порядке?

– Да, а что?

– Мне показалось, ты слегка возбужден.

– Да нет, все нормально.

– Ладно, – улыбнулась она.

Морриган опять отвернулась к столу, взяла какую‑ то склянку и, прищурившись, посмотрела через нее на свет. Действовала она ловко и уверенно.

– Так кто из вас алхимик, ты или Минналуш?

– Лаборатория по большей части мое детище, но алхимией увлекаемся мы обе. Мой подход более приземленный, Минналуш предпочитает научные выкладки. – Морриган поджала губы. – Теоретик и практик, как обычно.

Габриель откинулся на спинку стула. Его напряженность стала понемногу спадать. Ссора с Исидором и Фрэнки вдруг показалась совершенно пустяковой. Главное, что он здесь, в особняке Монк, а рядом – прелестная женщина, которая наслаждается его обществом. Чего еще желать?

На Морриган был ажурный топик, черные волосы волнами рассыпались по плечам. Красавица… Габриелю вдруг захотелось нежно убрать пряди этих волос с ее лица и прижаться губами к атласной коже на шее…

Усилием воли он заставил себя отвести глаза и принялся рассматривать гравюры в рамках на стене. Рисунки, однако, тоже не настраивали на высокий лад, так как на них были изображены самые что ни на есть земные радости: обнаженные мужчины и женщины сжимают друг друга в объятиях, держатся за руки, с языческим самозабвением пляшут вокруг бурлящих котлов – огонь, жар, пот.

– Понюхай.

Морриган поднесла к носу Габриеля маленькую баночку. Он осторожно принюхался.

– Духи?

– Да, только не жидкие, а твердые. Их надо втирать в кожу. Мы собираемся продавать их вместе с другой парфюмерией. Тебе нравится?

Запах показался Габриелю странным. Густой древесный аромат почему‑ то вызывал беспокойство, но был очень запоминающимся.

– Я приготовила эти духи в соответствии с алхимическими принципами. Главный из них – растворяй и сгущай. Как видишь, – Морриган выразительно подняла брови, – алхимия находит вполне прозаическое применение в жизни.

– Надо признать, все это, – Габриель махнул в сторону гравюр и многочисленных пузырьков с жидкостью, – выглядит довольно экзотично и напоминает арсенал фокусника.

– Ты что, не веришь в магию?

Тем же тоном Морриган, вероятно, произнесла бы: «Ты не веришь, что Земля круглая? » – изумленно и недоверчиво.

– Боюсь, нет.

– С тобой никогда не случалось чего‑ нибудь такого, что нельзя объяснить с точки зрения законов физики?

Разве что выход в «скачок», подумал Габриель, но дистанционное видение не имело ничего общего с магическими формулами или заклинаниями, да и запаха серы он ни разу не унюхал.

– Думаю, есть вещи, которые не поддаются объяснению сейчас, но поддадутся в будущем. Я не воспринимаю алхимию всерьез; как наука она давно себя дискредитировала.

Морриган энергично замотала головой.

– Алхимия во все времена оставалась очень уважаемой дисциплиной. Многие известные приверженцы дедуктивного подхода, открыто насмехавшиеся над ней, на самом деле были тайными алхимиками. Коперник, Кеплер, Бэкон… Даже Ньютон бился над тайной философского камня. Алхимики Средневековья и эпохи Возрождения сделали несколько открытий, обеспечивших научный прорыв в металлургии, медицине и химии. Взять хотя бы Парацельса.

– Это еще кто?

В ответ на такую непочтительность Морриган сурово нахмурилась.

– Парацельс первым начал готовить составные лекарства и описал свойства цинка. Один из величайших целителей в истории, он лечил гангрену, сифилис и язву, – она улыбнулась, – и даже практиковал ранние формы гомеопатии, потчуя больных чумой микроскопическими дозами их собственных фекалий.

– Н‑ да, новаторский метод.

– Впечатляет, верно? Я нередко пользуюсь технологиями Парацельса, когда готовлю косметические лосьоны или напитки. – Морриган указала на батарею склянок. Заметив гримасу Габриеля, она рассмеялась: – Не волнуйся, экскрементов там нет.

– Да‑ а, этот парень явно обладал нестандартным мышлением.

– И большим мужеством. Заниматься алхимией в те времена было крайне опасно. Алхимики плохо кончали. – Морриган опять нахмурилась. – Вернее, это их кончали. Что называется, корпус капут. Сжигали на костре. Как, например, Бруно. – Она нагнулась и погладила кота, который терся о ее ноги. – Правда, пушистик мой сладенький?

Габриель бесстрастно наблюдал за этой сценой. Между ним и Бруно установилось нечто вроде вооруженного перемирия. Оба по‑ прежнему не выносили друг друга, но из уважения к дамам старались сдерживать взаимную враждебность. Тем не менее стоило Габриелю войти в комнату, как хвост Бруно тут же начинал нервно дергаться из стороны в сторону, точно под воздействием электрического тока. Морриган и Минналуш находили это очень забавным.

– Ты знаешь, что наш кот получил свое имя в честь Джордано Бруно?

– Да, Минналуш мне говорила. Он, кажется, был магом и чародеем?

– Как большинство алхимиков, и речь отнюдь не о карточных фокусах. Эти люди были наделены великой силой.

– Ну что ж, если они умели превращать свинец в золото, охотно за них голосую.

– Что меня совсем не удивляет, – усмехнулась Морриган. – Но цель алхимии заключалась не только в этом. Материальные превращения – лишь часть науки. Истинная алхимия связана с трансформацией сознания в более высокие формы. Просветление духа, встреча с Господом, постижение истинного смысла сотворения мира, осознание своего места и роли во Вселенной. Это по‑ настоящему великие тайны, что там какой‑ то секрет превращения одного металла в другой!

– Если я скажу, что мне бы хватило и этого секрета, ты меня возненавидишь?

– Дикарь, – вздохнула Морриган.

– Просто мы живем в мире, где все крутится вокруг денег и других вещей, которые можно отсчитать, измерить и взвесить.

– О нет. Мы живем совсем в ином мире. – Каким‑ то неосознанно сладострастным движением Морриган положила ладонь себе на левую грудь. – Как ты не поймешь… мир – это фантазия. Волшебство…

Габриель не отводил взгляда от ее груди. Пальцы Морриган гладили татуировку с изображением монады: загадочный символ, впечатанный в восхитительную сливочно‑ белую кожу, невероятно эротичный синяк.

– Алхимия – увлекательнейшая наука.

Морриган опустила руку.

Габриель сглотнул.

– Кажется, я тебе верю.

ГЛАВА 18

Предполагалось, что сегодня Габриель вместе с Исидором займется анализом последних данных по проекту «Питтипэтс», но после вчерашней ссоры ему совершенно не хотелось видеть товарища, который наверняка опять обрушит на него свой праведный гнев. Таким образом, вместо поездки в Смитфилд Габриель решил составить компанию Минналуш и отправился с ней в книжный магазин, расположенный в северной части Лондона.

Минналуш залезла на скамеечку и принялась вытаскивать две книги с верхней полки, до которой едва могла дотянуться. Блузка выбилась из юбки, обнажив изящно вытатуированный на пояснице символ монады.

Поразительно, как глубоко может взволновать небольшой кусочек оголенной кожи, подумалось Габриелю. Лично он наделен привилегией созерцать эту красоту в двойном объеме, притом хоть каждый день.

Минналуш оглянулась через плечо и поймала его взгляд.

– Эй, хватит пускать слюни. На вот, держи. – Она передала Габриелю книгу. – И нечего совать голову мне под кофточку.

– Куколка, это я уже видел, помнишь? – улыбнулся он. – И многое другое тоже.

– Точно, негодник, – расхохоталась Минналуш. – Ну тогда рассмотри все как следует.

Без всякого стеснения она задрала блузку на спине и наклонилась вперед, так что рыжие кудри каскадом упали ей на грудь.

Серьезный молодой человек в другом конце зала изумленно вытаращил глаза и уронил книгу, которую держал в руках. Он выглядел так, будто получил сотрясение мозга. Заметив, что Габриель за ним наблюдает, юноша поспешно поднял фолиант и уткнулся в него носом. Пожалуй, без сотрясения все‑ таки не обошлось – книгу он держал вверх ногами.

Габриель осторожно погладил татуировку.

– Очень красиво.

– Я знаю. – С озорной улыбкой на губах Минналуш выпрямилась.

– У Морриган тоже есть такая.

– Мы сделали их в один день.

– И что же означает этот символ? «Да любви, нет войне»? «Запретим производство атомных бомб»?

– Ты вправду считаешь, что мы так неоригинальны? Монада символизирует единство космоса.

– Как типично для эры Водолея!

Минналуш шлепнула Габриеля по руке.

– Ее создал в шестнадцатом веке один маг. Да‑ да, маг, ни больше ни меньше. Некий Джон Ди. Его дневники хранятся в Бодлианской библиотеке твоей альма‑ матер, Оксфордского университета. Самое интересное, что он – мой предок.

– Здорово.

– По тебе не скажешь, что ты в восторге, – склонив голову набок, прищурилась Минналуш.

– Я в восторге, честное слово.

Ее слова почему‑ то вызвали у Габриеля странное беспокойство, хотя почему именно, определить он не мог.

Минналуш углубилась в чтение книги, которую достала с полки, ее лицо стало сосредоточенным, почти суровым. Габриель замечал эту перемену и раньше. Напряженный взгляд, а может, плотно сжатые губы младшей сестры Монк заставляли его задуматься, что скрывается за шаловливым кокетством и женственностью, которые неизменно ассоциировались с ее личностью. Наряду с этим существовала и другая Минналуш: холодная, твердая, решительная.

Габриель обвел взглядом ряды книг, умещенных на длинных полках с убийственной теснотой. В дальнем конце торгового зала молоденькая продавщица что‑ то записывала на доске. Стройная, с тонким овалом лица и каштановыми волосами, сходящимися на лбу в треугольный мысок, она была похожа на Фрэнки. Фрэнки, которая вчера смотрела на него с разочарованием и болью…

Прочь, прочь! Габриель сознательно отогнал от себя этот образ. Ни к чему терзаться чувством вины, тем более что он ни в чем не виноват.

Минналуш водрузила первую книгу обратно на полку и раскрыла вторую. Габриель, стоя позади и чуть сбоку от нее, уголком глаза мог видеть содержимое страниц. Книга пестрела акварельными рисунками, однако сюжеты были отнюдь не пасторальные. Главенствующим мотивом выступал огонь. Объятые языками пламени, на кострах корчились женщины в развевающихся одеждах, причем на их лицах застыла какая‑ то жуткая безмятежность. Рисунки производили довольно сильное впечатление.

– Ведьмы, – спокойно произнесла Минналуш. – Она не отрывала глаз от книги, но, должно быть, интуитивно почувствовала реакцию Габриеля. – Или, точнее, несчастные женщины, которых сочли ведьмами.

– Кто счел?

– Разумеется, мужчины. Мужчины, которых привела в ужас одна мысль о том, что женщины тоже хотят познать великие тайны. Мужчины, напуганные и другими вещами – например, такими, как женская сексуальность. – Минналуш захлопнула книгу. – Ты знаешь, каким способом женщину проверяли на ведьмовство?

Габриель отрицательно покачал головой.

– Привязывали к ногам жернов и бросали в реку. Утонет – значит, чиста, выплывет – ведьма. А еще бедняжек сбрасывали с высокой скалы – смотрели, умеют ли они летать. В описаниях судебных процессов над ведьмами семнадцатого века часто встречается выражение: «Не виновна – не полетит». Женщине в буквальном смысле приходилось жизнью доказывать свою непричастность к колдовству.

Минналуш встала на скамеечку и поставила увесистый том на место. По толщине он намного превосходил остальные книги и неуклюже выпирал из ряда.

На выходе из книжной лавки Габриель обернулся. Даже с этого расстояния ему был виден толстый черный корешок, выпяченный, точно обвиняющий перст. Габриель поежился.

На улице ярко светило солнце, и тревога, которую он испытывал в магазине, быстро рассеялась.

Поскольку подошло время ланча, они заглянули в «Маркс и Спенсер» и купили сэндвичи, решив перекусить в Риджентс‑ парке. Из своей объемистой сумки Минналуш также извлекла бутылку и два пластиковых стаканчика.

– Я подготовилась к походу, – рассмеялась она.

– Вино Морриган?

– А что же еще. Пей, тебе полезно.

Они ели молча и неторопливо. Напротив них тип с замашками эксгибициониста снял футболку и принялся натирать себя маслом. Габриель мысленно признал, что телосложение у парня хоть куда: бугрящиеся мышцы и стальной пресс. На физиономии атлета было написано выражение снисходительного превосходства: «Я‑ так‑ крут‑ не‑ умрите‑ от‑ восторга». Минналуш беззастенчиво на него пялилась. Оглянувшись на Габриеля, она поймала его сардоническую усмешку.

– Красавчик, правда?

– Да уж, ты глаз с него не сводишь.

– Но при этом совсем ребенок. С ним можно будет общаться лет через десять‑ двенадцать. Мужчины становятся интересны не раньше, чем перешагнут тридцатилетний рубеж.

– По крайней мере, я уже близок к этому.

– Это не происходит автоматически со всеми мужчинами, сам понимаешь.

– О да.

– У женщин все по‑ другому. Женщины интересны с самого рождения. – На щеках Минналуш вновь появились задорные ямочки. Хохоча, она повалилась на траву.

Габриель подлил себе вина. Минналуш лежала, раскинув руки и закрыв глаза; ее волосы напоминали испанский мох. Это ли его любовь, в сотый раз спрашивал себя Габриель. Это ли женщина, которая слышит закат и ныряет на стеклянное дно океана, где рыбы играют в прятки?

А что, если сказать ей: «Минналуш, я взялся следить за тобой и твоей сестрой. Предположительно одна из вас – убийца, но другая ведет невероятно увлекательный дневник, и я влюбился в нее по уши. Это ты? » Если бы все было так просто…

Она открыла глаза.

– О чем ты сейчас думаешь?

Габриель медленно протянул руку и погладил прядь ее шелковых волос.

– Минналуш… Красивое имя. И очень тебе подходит. Такое женственное.

– Весьма любезно с твоей стороны. – Она тепло улыбнулась. – Хотя имя мужское.

– Не может быть!

– Может. Из стихотворения Йейтса «Кот и луна»:

Пятнай, пятнай, Минналуш,

Прыжками лик ледяной –

Луна в ударе, к тому ж

Вы с нею крови одной.

Известно ль тебе, мой друг,

Что фазы наперечет,

Что желтый ущербный круг

Со дна твоих глаз встает?

Минналуш – расступись, трава! –

Держит путь сквозь ночь на восток.

Луна теряет права.

Вступает в права зрачок…

Любимое стихотворение моего отца. После рождения Морриган он мечтал о сыне и заранее выбрал мальчику имя. Увы, родилась я, но имя уже менять не стали. Могло быть и хуже – представь, если бы папа остановил свой выбор на Кухулине!

Минналуш со смехом села.

– А Морриган? Тоже звучит необычно.

– Это из ирландской мифологии. Моя мать родом из Голуэя.

– Ты наполовину ирландка?

– О да. Прапрапрапраправнучка фей, эльфов и прекрасных чародеек.

– И великого Джона Ди.

– Тоже мага и волшебника. – Минналуш поднялась и пригладила волосы. – Уже поздно, Морриган, наверное, заждалась.

Только по возвращении в Монк‑ хаус Габриель осознал, что встревожило его днем в разговоре о Джоне Ди. Минналуш упомянула, что дневники Ди хранятся в Бодлианской библиотеке Оксфордского университета, альма‑ матер Габриеля. Только вот он никогда не говорил сестрам, что учился в Оксфорде. Стало быть, они наводили справки о нем и наверняка уже знают про «Глаз бури». Конечно, о его способности к дальновидению им известно и так, но ему бы очень не хотелось, чтобы сестры Монк пронюхали еще и про это. Пожалуй, стоило ожидать, что сестры соберут о нем сведения, и все‑ таки Габриелю было как‑ то не по себе.

– Габриель? – Минналуш стояла в распахнутых дверях и вопросительно глядела на него. – Зайдешь выпить?

Он заколебался, впервые чувствуя неохоту. Какой‑ то внутренний сейсмограф предупреждал о грядущей опасности. Если он хочет спастись, то должен бежать. Миг спустя сомнения развеялись. В окне зажегся свет, и за кружевными шторами задвигалась тень – Морриган занималась делами.

Габриель внезапно ощутил усталость. Как приятно сейчас вытянуться с бокалом спиртного на диване в просторной гостиной, где царит прохлада и благоухают розы.

– Да‑ да, иду, – отозвался он.

⇐ Предыдущая 9 10 11 12 131415 16 17 18 Следующая ⇒