Часть третья 2 страница

– Сделаем.

Достав телефон, служивший ему и компьютером, и телевизором, и служебной записной книжкой, Яков, перелистывая информацию, пошел к выходу, но Жора его догнал.

– Яков Игоревич, а сколько ж с того аппарата получали самогонки? – Встретив насмешливый взгляд начальства, Жора посерьезнел. – Интересуюсь чисто ради испытывания гордости за ум наших сослуживцев.

Сказал – и сам понял, насколько запутался. Яков хохотнул и похлопал Жору по плечу. Вообще‑ то Жора нравился Якову. И легкостью характера, и тем, что они были одного, невысокого роста.

– Сто литров в сутки, Жора.

– Ничего себе объемчик.

– Вот именно. – Яков выключил записную книжку, убрал в патронташ, висевший на боку, на ремне. – Гнали бы как все, литров по пять в день, никого бы не взволновал ни запах, ни объем бутылей. А большой успех спрятать трудно. Практически невозможно. Понимаешь?

– А то.

Плохо разбираясь в технике, Жора привлек для доведения до совершенства бака‑ кипятильника сержанта из автомобильного подразделения.

Никита Привольнов, парень ответственный, но слегка увлекающийся, решил не просто возродить бак из самогонного аппарата, но и усовершенствовать его. И как доказано многолетней бытовой практикой, лучшее – враг хорошего.

Отпилив, где надо, запаяв, где необходимо, Привольнов, реставрируя заделанный пароиспускатель, вделал в люк жароупорное стекло для визуального контроля над происходящим в баке.

Жоре новинка понравилась, но перед тем как пустить аппарат на полную мощность, он решил испробовать контрольное кипячение на примере десятка замасленных кухонных полотенец.

Бак работал по программе – один час. Купнув полотенца в бездонное круглое брюхо, Жора задраил люк. Любопытствующим прачкам дал команду обзвонить человек пятнадцать‑ двадцать для получения бочонков.

Пока прачки радовали знакомых и самих себя новой халявой, Жора обтирал от пыли деревянные бочонки и выставлял их во двор на чистый деревянный поддон для красоты и удобства обслуживания.

Первыми к складу поспешили Аринай и Таня. Они, в принципе ни в чем не нуждающиеся, все равно не собирались отказываться от лишнего приобретения «задарма».

Перепрыгивая через лужи растаявшего снега на потрескавшемся асфальте, щурясь от апрельского солнца и гикая от удовольствия, за мамами бежали Танечка и Сережа, а за ними торопилась, сверкая ошейником и шурша плащом, похудевшая Хавронья.

На улице воздух в плюс пятнадцать волнами ходил над усевшими сугробами. Распаренный Жора, выставляющий перед складом пятый десяток бочонков, подумывал, не снять ли ему куртку и остаться в гимнастерке. Увидев приближающуюся компанию, он, смотрящий против солнца, приложил ладонь ко лбу и улыбался, радуясь детям, за которых его до сих пор благодарили новые родители. Приятно чувствовать себя хорошим человеком.

Взрыв произошел, когда компания не дошла метров двадцать до склада.

В открытые двери вылетели мелкие металлические детали и осколки вживленного стекла. Детали пролетели мимо и упали в ряд бочонков, нарушив ровные ряды. А осколки впились в спину Жоры. Жора, оглушенный звуковой волной и странным ощущением в спине, стоял несколько секунд, оценивая ситуацию. Затем упал плашмя на асфальт.

Привыкшие к постоянным нештатным ситуациям, ни Аринай, ни Татьяна не заголосили бабскими голосами, а, прикрыв детей, ждали, что будет дальше. Хавронья, затормозив на бегу, ткнулась пятачком в ноги Сереже и остановилась, глядя на хозяев. Ничего опасного не происходило.

Передвинув Танечку к Аринай, Татьяна подошла к распахнутым дверям. Обойдя Жору, она заглянула внутрь склада. Кипящий бак самоотключился и безобидно булькал. Развернувшись, Таня наклонилась над Жорой. Из спины торчали осколки толстого стекла, куртка пропитывалась кровью.

– Аринай, вызывай медицину! – крикнула Таня. – Он живой, только кровь хлещет. Спроси – осколки вынимать или подождать? Хотя я знаю, пусть сами медики вынимают.

Не задавая ненужных вопросов, Аринай тут же набрала номер Гены. Пока она объясняла ситуацию, Сережа и Танечка, а за ними и Хавронья медленно приблизились к лежащему Жоре.

– Уйдите, – заметив их, приказала Таня. Она боялась реакции детей на раненого человека.

Серьезно посмотрев на маму голубыми глазами, Таня наклонила голову.

– Мы поможем дяде.

– Не ста‑ ашно, – добавил Сережа.

Хавронья села на задницу и ждала вместе с остальными.

В примчавшейся машине были два медбрата – Иван и сам Гена. Поставив раскрытые чемоданы «Скорой помощи» рядом с Жорой, медбратья быстро разрезали на нем куртку и гимнастерку. Снимая лоскутья и вынимая осколки из оголившейся спины, они сразу же накладывали стягивающие широкие пластыри, оставляя по сантиметру с краев ран, для стока крови и сукровицы.

Гена, слушая сердце, удивленно обернулся на Таню и Аринай.

– Он спит, девочки, он спит. – Вскрыв ампулы с обезболивающими и антибиотиками, он, набирая шприц, обратил внимание на серьезные лица Танечки и Сережи. – Это дети ему помогают, кровь сдерживают.

Дети стояли, сосредоточенно глядя на лежащего Жору, и держались не за руки, а за уши Хавроньи. Хрюшка сидела с закрытыми глазами и урчала довольной кошкой.

* * *

Выезжая с территории кемпинга, я уже хозяйским взглядом оценила дорогу. Раздолбанный асфальт и проваленная подушка подсыпки автоматически тянули еще на полмиллиона.

В доме, пока я загоняла машину в гараж, Даник с куканом рыбы, пачкающим его выходной костюмчик, помчался хвастаться перед бабушкой и всеми остальными богатым уловом.

Выйдя из гаража, я наблюдала торжественный вход на нашу территорию Ириши с каким‑ то парнем. Сорокалетняя Ириша смотрела на тридцатилетнего приятеля голодно‑ восхищенным взглядом. Еще бы! Он был выше и красивее даже моего бывшего жениха Кирилла, уехавшего в Москву поступать в свою Строгановку.

В руках парня пасхальным звоном перекликались бутылки, Ириша несла на вытянутых руках домашний торт.

Они вошли на веранду… и замерли.

Я встала за их спинами.

К двум часам дня воздух прогрелся до плюс двадцати пяти, и в доме, где с утра, по деревенской привычке, протопили печь и камин, стало душно. Пришлось открыть входную дверь.

Ириша, видевшая в нашем доме максимум пять гостей, теперь смотрела на длинный стол с приставленным кухонным столом, за которым разместилось тринадцать человек, включая Даника, носящегося вокруг стола и изображающего самолет.

А на столе… слов нет. Я много видела праздничных столов и раз пять была на фуршетах по различным поводам, но то, что я увидела сегодня… Не было тонко нарезанной сырокопченой колбаски, не радовали глаза тарелки с овощными салатиками, не было привычного пестрого крабового салата, и мясное ассорти прозрачными ломтиками не дразнилось обманчивой сытностью. Нет! Было впечатление, что на столы вывалили небольшой грузовичок с деревенскими продуктами.

На столе стояли четыре глиняных блюда с запеченными в кураге утками. На тарелках толстыми ломтями валялась свежайшая буженина. Розовое, в бордовых полосках сало было накромсано на отдельном подносе, и рядом с ним лежали куски черного бородинского хлеба. Между мясом виднелись миски маринованных грибов, огурцов, чеснока и помидоров.

Отдельными островами смотрелись тарелки с белой и красной рыбой. Тарелки были затейливо украшены цветами из зелени и вареных овощей. Фрукты художественными горами навалены на двух жостовских подносах.

Обернувшись, Ириша недоуменно спросила у меня:

– У кого‑ то свадьба, а я не знаю?

– Смотрины. Ниночкина родня приехала нас оценивать.

Парень Ириши смотрел, как ни странно, не на нее, а на меня.

– Очень люблю семейные праздники.

Лица гостей и мамы с отчимом показывали, насколько они все ревностно с утра «нахристосовались». Трезвыми были только я, Данила и ризеншнауцер Ривз.

Ниночка, розовая от вина и радости, подскочила ко мне, трижды расцеловала.

– Сейчас я тебя со всеми познакомлю!

– Кроликов возьми, – я всунула ей в руки пакет с мясом. – Сначала Иришу с мужчиной усади, затем знакомь.

При появлении парня все присутствующие женщины, включая мою маму и бабушку Нины, открыли рты от восхищения. Мужчины морщились, но пытались приветливо улыбаться.

Гости зашевелились, застучали стульями, пытаясь уплотниться. Обалдевший от семейных хлопот Толик молча поднялся на второй этаж, принес детский стульчик Данилы и пуфик на колесиках из моей спальни.

– Это тот самый, который в церкви служит, – зашептала мне на ухо Нина. – Бедная Ириша, уж слишком он хорош.

Я была полностью согласна с Ниночкой.

Все как‑ то разместились, оставив место в торце стола. То есть во главе стола с одной стороны оказался Толик, а с другой я. Уравняли, так сказать, позиции, только Толику достался торец резного антикварного, а мне кухонного стола.

«Маня, – проснулся оранжевый голос, – судя по их громким голосам и уверенному поведению, а особенно по робким взглядам мамы и отчима, родственнички Нины чувствуют себя здесь хозяевами. Надо им объяснить диспозицию с правами собственности». «Ах, как все прекрасно, торжественно, по‑ семейному. Праздники объединяют людей…» – восхитился голубенький голосок. «Короче, сегодня перетерпим, – влез мой болотный голос. – Ну, не секут люди фишку, и фиг с ними, не будем портить светлый праздник. А буквально завтра утром объясним им, откуда ноги растут и кто в доме хозяин. Хозяйка».

Сев, я наконец‑ то вгляделась в лица предполагаемых будущих родственников. Напротив меня – Толик, с его левой руки мама Ниночки, отец, старший мамин брат, его жена, бабушка, дедушка и двоюродный брат. По левую от меня руку сидел Даня, дальше между стульями пристроился Ривз, затем новый знакомый Ириши, сама Ириша, моя мама, Борис Иванович, Ниночка.

Общее представление заняло не меньше получаса. Больше всех веселились Ириша и бабушка. Бабушка достала из кармана старомодного пиджака блокнот и, начертив схему стола, тщательно всех переписала.

– Ты, Машенька, не беспокойся, я отзываюсь на бабушку. – Она шмыгнула носом и засмеялась. – Все равно по первому разу никого не запомнишь.

Но я запомнила. Иришкиного ухажера звали Алексей, жену Ниночкиного дяди – Лиля, а ее сына, моего ровесника, Саша.

– Короче… – Толик встал и стоя налил себе шампанского. – У меня важное сообщение.

Все мы догадывались, какое может быть сообщение после окончания Великого поста и в присутствии ближайших родственников, но сделали заинтересованные лица и озаботились наполнением бокалов. За столом началось общее оживление, выяснение, кто чего будет пить, передавание с одного стола на другой вина, а с другого на этот водки.

Толик нервничал, дожидаясь порядка. Наконец‑ то все замерли с бокалами в руках и молча уставились на Толика. Ривз от волнения зевнул во всю собачью пасть, чем всех развеселил и снял напряжение.

– Короче… Мы вот полтора месяца назад познакомились… – Толик качнул бокалом в сторону Нины, – и сразу поняли, что поженимся. А теперь сообщаем об этом всем остальным. Так что, Юлия Ивановна и Сергей Геннадьевич, прошу руки вашей дочери.

– Ой ты боже ж мой! Да кто б нас спрашивал, – засмеялась Юлия Ивановна, взмахнув руками. – Мы с отцом согласные, правда, Сережа?

Сергей Геннадьевич встал. Водка в его рюмке мелко дрожала.

– Толя… и вы, дорогие наши новые родственники. Очень рады с вами познакомиться и даем с Юлей разрешение на свадьбу. Совет вам да любовь.

Он чокнулся с Толей и Ниной, выпил рюмку и утер слезы.

Все тут же потянулись бокалами к жениху с невестой, чокались, улыбались друг другу, пили, смакуя вино, или откашливались от крепкой водки.

– Мне жених нравится, – услышала я нетрезвый шепот тети Лили. – Дом у него хороший, работа денежная, и родственники ничего, тихие.

Лиля шептала на ухо мужу свои замечания, а Саша, глядя на меня с кривой улыбкой, толкал мамашу локтем в бок.

Толик жадно выпил шампанского, закусил поцелуем Ниночки.

– Во вторник мы с Ниной подаем заявление. В Осташков поедем.

– А почему во вторник, а не в понедельник? – встряла тетя Лиля. – Чего откладывать‑ то?

– В понедельник, тетя, загс не работает, – Ниночка ответила негромко, но решительно. И вообще, в присутствии Лили Нина менялась. Становилась зажатой и сердитой. Положение спасла бабушка. Встав, она подняла рюмку и громко, высоким голосом перебила общий шум:

– В день Пасхи, в светлый день, помолвка приносит удачу. Иисус воскресе!

Все хором ответили «Воистину воскресе», перекрестились и от души выпили.

Помолвка покатилась своим отработанным веками чередом. Пили за молодых, потом за родителей со стороны жениха, и мама с Борисом Ивановичем розовели от удовольствия. Затем пили за родителей со стороны невесты. За родителей этих родителей, и бабушка с дедушкой сладко поцеловались, а все остальные умилялись, желая прожить молодым не меньше и не хуже.

Я старалась особо не пить, пропуская начавшиеся именные тосты. Но когда после седьмого чоканья запела вместе со всеми «Вот кто‑ то с горочки спустился, наверно, милый мой идет…», ощутила в себе бутылку шампанского.

Пересев к брату, я начала рассказывать о предложении Макса. Брат пытался слушать, говорил умные замечания, но глазами следил за родственниками, желая провести помолвку «как у людей».

Мне стало стыдно. Я никакого участия в организации помолвки не принимала.

– Толя, солнце мое, а почему ты не сказал вчера о помолвке? Я бы не уехала.

– Не поверишь, – Толик затравленно обернулся в сторону Ниночкиных родственников. – Сам не знал. Когда они вчера начали выгружать птичек, штук десять, окорока, бочонки с соленьями… И Ниночка бегает между ними, радуется, помогает. Я как представил ту же ситуацию… но только я возвращаюсь с работы, а она встречает меня с нашим ребенком. Я понял – все! То, что надо!

Меня пробило до слез от представленной картины.

– Ну и правильно сделал, мы все рады. Только я не поняла, на чем они все эти продукты приперли?

– «Газель» наняли. А обратно их придется по частям вывозить. Но их деревня недалеко, отсюда сто десять километров.

– Значит, они теперь часто будут приезжать, – вынесла я свой приговор.

Немного не вписываясь в прямую линию, к нам подошла Иришка.

– Толик, ну, ты вааще… Я думала, ты лет до сорока холостовать будешь, а ты вон какую модель отхватил.

– Маня, Ириша, – брат смотрел на нас взглядом невыспавшегося человека, которому предъявили выигрышный билет. – Я такой счастливый. И семья мне ее нравится, почти вся.

Часы на камине пробили девять.

– Ребята! Я иду класть Данилу спать. О проблеме размещения остальных гостей подумаю через час. Ждите.

– Твоих родителей я забираю к себе. – Ириша сделал широкий жест. – У меня весь второй этаж свободен.

– А Алексей?

– Не беспокойся, – Ириша чокнулась со мной и Толиком. – Мы уже освоили столы в кухне и столовой, а также лестницу на второй этаж. Леша совершенно ненасытный. – У Ириши сбилось дыхание, но я сделала вид, что не заметила ее жадного взгляда в сторону Алексея. – Он ненасытный, такое впечатление, что не видел женщины несколько лет. Нам остался гараж и беседка у прудика.

– А спальня? – уточнила я.

– Там мы спим, – как отрезала, сообщила Ириша.

– Короче, – Толик выпил стопку водки и запил чаем, – серьезно будем говорить завтра, в Пасху работать нельзя, и сегодня я буду пить.

– Логично, – решила я.

Даника пришлось ловить на Иришином участке, где он передразнивал громким кваканьем жаб в пруду.

Три года назад Ириша стала притчей во языцех и героиней новой городской байки. Именно она послала своего подвыпившего мужа на ВВЦ купить икры карасей или иной мелкой рыбешки для свого прудика. Муж икру привез. Крупную, прозрачную, чуть мутноватую.

Засеяли они, согласно инструкции, этой икрой прудик, и на следующий год получили отличнейших, здоровеньких… головастиков. Икра оказалась не просто лягушачьей, а жабьей. Тех самых огромных особей, которых французы любят употреблять при диетическом питании.

Через год они начали задавать такие концерты! Симфонический оркестр отдыхает.

Пару раз к ним приезжали гости, знакомые с европейской кухней, но потрошить жаб отказались.

Я много раз слышала из разных источников анекдот на эту тему в различных интерпретациях. Фантазия у людей работает! Был вариант об их размерах – до полуметра; был вариант о голосах – сто виолончелей, но без Ростроповича; был вариант о количестве – жабы сотнями сидели вдоль автомобильной трассы, квакали‑ орали милостыню на пропитание.

Ничего подобного. В первый год они, действительно, никому спать не давали, но постепенно вымерзли и помельчали.

С мужем‑ пьяницей Ириша рассталась, жабы остались.

Данила на прощание полез в пруд целоваться с жабами, но я перехватила сына и отнесла домой. Заснул он моментально, еще во время раздевания.

Вернувшись в столовую, я застала идиллическую картину. Моя мама и Ниночкина бабушка рассматривали альбом с фотографиями. Мама комментировала каждую фотографию, бабушка внимательно слушала.

Мужчины сидели отдельной компанией в гостиной, смотрели футбол, преувеличенно громко реагируя на каждый гол. Кроме вежливо‑ холодного Алексея. Тот пил пиво молча.

Нина, ее мама и Лиля убирали со стола.

– Где ты ходишь? – Лиля смотрела на меня, недобро улыбаясь. – Тоже мне, хозяйка называтся.

– Ребенка укладывала. – Оглядевшись, я увидела по углам пакеты с остатками продуктов и бочонки с соленьями. – Куда мы денем всю эту прорву еды? В холодильник не влезет.

– У тебя подпол большой, там прохладно. – Лиля по‑ хозяйски расставляла посуду в буфете. – Мы вчера туда птицу, свинину и творог спустили.

– У меня есть подпол? – удивилась я. – Понятия не имела. И где он?

– Вот здесь! – хором ответили мне женщины, показывая на пол. – Под кухней и гостиной.

Нина и ее мама при этом доброжелательно мне улыбались, тетя Лиля ворчала себе под нос про «хозяйку, руки в жопе».

Все опять сели за стол «попить чайку» и узюзюкались до крайности. По второму кругу выпили за Пасху и за помолвку. До полуночи пели песни и целовались со всеми подряд. Ночные посиделки получились более веселыми, все прочувствовали начинающееся родство.

В час ночи мама не выдержала и, прихватив Бориса Ивановича, отправилась в дом Ириши. Проводить их вызвался Алексей, а за ним из‑ за стола выскочила Ира.

Сразу после их ухода мы все разбрелись по своим комнатам.

На следующее утро бабушка Ниночки засобиралась домой, переживала за оставленную на соседку мать. Дед ехать домой не хотел и придумал себе прострел в спине. Бабушка позвонила в деревню, пообещала соседям за присмотр за хозяйством «не обидеть», и вся семья с удовольствием осталась еще на один день.

После обильного, непривычно шумного завтрака мы с Толиком отправились в свой магазин. За нами увязался Саша. Он деловито оглядел витрины, зашел на склад. Выйдя во двор, где у нас под навесами складированы стройматериалы, долго проверял качество досок, швеллеров и плит. Выяснилось, что Саша по профессии строитель.

Переглянувшись с Толиком, мы пригласили Сашу с собой для осмотра кемпинга.

Как только мы заехали на территорию кемпинга, ожидающий нас Макс протянул брошюру с перечнем предполагаемых ремонтных работ. Я заглянула на последнюю страницу. Цифра в десять миллионов рублей показалась мне заниженной.

Погода была прекрасная, и мы до вечера осматривали каждый объект.

Я настаивала на новом причале для лодок, на переоборудовании лыжной базы и на постройке двух отдельных домиков в три комнаты для семьи или компании. А также на оборудовании детской площадки и закупки новых лодок.

Брошюра Макса оказалась исчерканной вдоль и поперек. Цифра на последней странице выросла до пятидесяти миллионов.

– Будем брать кредит, – задумчиво глядя на нули, сообщил Толик.

– Мы пробовали брать. – Макс вздохнул. – Нам не дали.

– Нам дадут. – Я расстегнула спортивную куртку, становилось жарко. – Сама сделаю бизнес‑ план и технико‑ экономическое обоснование. Максим, ты подготовил документы для передачи собственности?

– Подготовил. Позвонил в префектуру, а там очередь на месяц вперед.

– Макс, ты что, вчера родился? Взятки надо давать.

Лицо Макса вытянулось.

– А возьмут?

– Макс, – я похлопала его по плечу. – Чиновники делятся на тех, кто берет взятки, и на тех, кому не дают.

– Знаешь, Толя, – Саша вприщур оглядел меня. – Возьми меня на работу. Иметь свой кемпинг – это круто. Здесь работы непочатый край, свой строитель постоянно нужен. – И, не меняя тона, добавил: – Хочешь, я на твоей сестре женюсь?

– Женись. – Толик сплюнул в сторону. – Может, она ласковее станет. Ее все продавцы и поставщики боятся. Грузчики при ней матом не ругаются! Если ты готов на этот подвиг, то я тебя полностью поддерживаю.

Максим смотрел на нас, не понимая, шутим мы или говорим всерьез.

Дома нас ждала за столом вся семья.

– Ванну картошки сегодня почистила для пюре, – пожаловалась мне мама. – Пока чистила, узнала всю биографию Ниночкиной семьи. Это ж с ума сойдешь – каждый день кормить столько народу. Бабушка счастливая сидит – два дня отдыха.

Я с удивлением смотрела на маму. Обычно она не очень разговорчива, а сейчас весело болтала без передышки. И тут, прямо во время разговора, мама достала из‑ под стола бутылку шампанского, налила себе полный бокал и убрала бутылку обратно под стол.

– Прячу от деда Ниночки, большой любитель шампанского, а у него язва. Пусть водочку пьет.

Оглядев внимательнее милых родственников, я с удивлением заметила всеобщее хмельное веселье.

– Толя! – я крикнула на брата, разливающего по стопкам водку. – Перестань! У нас ответственная неделя.

– А мы с Сашей хотели отметить новое место работы. Берем его строителем‑ консультантом.

Тетка Лиля, перекладывающая с противня на поднос куски пирога, вытерла руки о новый фартук, месяца два висевший на кухне, который я так и не удосужилась надеть, и подошла ближе.

– Это как же? А жить он где будет?

– Здесь. – Толя показал пальцем на потолок. – У нас, как вы заметили, полно свободных комнат.

– Тогда и я здеся останусь. Вы с утра до вечера работаете, готовить некому, дом неубран. А с Маши какой спрос?

Я собралась было возмутиться, но мама сжала мою руку.

– Пусть остается, тебе же лучше. Ниночка сейчас к свадьбе готовиться будет, у вас новый проект, а эта… хозяйственная, всю семью затерроризировала. Дай им возможность отдохнуть. И работать она будет почти бесплатно.

– Ну, если бесплатно… – Я прислушалась к оранжевому голосу, и он ответил: – Пусть живет!

С утра начались хождения в доме, хлопанье дверей, на кухне гремела посуда.

Еле проснувшись, я надела халат и выползла из своей комнаты. Еще не до конца запахнувшись, налетела на выходящего из своей комнаты Сашу. Его взгляд задержался на секунду на моей груди и замер. У меня почти четвертый размер, что производит на мужчин сильнейшее впечатление.

– А ты того, симпатичная, – сообщил моей груди Саша.

– Я в курсе.

Саша вытер выступивший на лбу пот.

– Хочу спросить у Толяна, сколько я буду получать.

– А сколько ты хочешь? – Мне стало любопытно, во сколько Саша себя оценит.

– На первое время полтора штукаря евро.

– Круто. – Я завязала потуже пояс халата, избавляя Сашу от искушения. – Но если учитывать работу твоей мамы по дому, то нормально.

В Осташкове Нина, никого не слушая, заставила Толика первым делом завернуть в загс.

Заполнив бумаги со множеством пунктов, Нина и Толик с чувством исполненной тяжелой работы вышли из загса успокоенные и повеселевшие.

– Шампанского! – крикнула Нина.

– Фига! – ответила я. – Вечером за ужином, в присутствии родственников. И вообще, вы за два дня выпили месячную норму. Учти, Нина, у нас с Толиком был отец алкоголик и погиб от пьянки, так что заканчиваем пить.

– А у нас почти каждый день за ужином выпивают по сто граммов, – растерянно сказала Нина. – И вроде бы ничего, не спиваемся.

– У нас с Толиком так не получается. – Я переглянулась с братом, и тот пожал плечами, не то соглашаясь, не то протестуя. – У нас как только капля алкоголя попадет в организм, так сразу сносит крышу. Так, сосредоточиваемся, нам сейчас в мэрию, взятку давать. Но сначала в ювелирный магазин.

– Кольца покупать! – обрадовалась Нина. – Я так мечтала о настоящей свадьбе, с кольцами, с белым платьем, как у куклы, во‑ от с такой юбкой. И чтобы белый лимузин с кольцами и колокольчиками на крыше. Да, Толик, милый?

Нина повисла на шее брата. «Повисла» – это громко сказано, они одного роста, только Толян весит в два раза больше. Но обцеловала она его по полной, пришлось оттирать лицо от помады.

– Будет тебе лимузин. – Толик терпеливо ждал, когда я и Нина сотрем помаду. – И кольца сейчас купим. Уж если делать свадьбу, то по‑ взрослому.

– Вот и хорошо. – Я посмотрела на небо в редких тучках. – Сколько будет народу со стороны Нины?

– Чтоб никого не обидеть? – уточнила Нина. Дождавшись кивка Толи, она тут же выпалила цифру: – Восемьдесят человек. Полдеревни.

– А с нашей стороны? – спросила я испуганно у брата. – Ты считал?

– Прикинул ночью. – Толик почесал голову. – Двадцать пять человек, включая тебя, Маня, родителей и ребят с работы.

– Где же мы всех разместим? – И сама себе ответила: – В кемпинге! На какое число у нас свадьба?

– Через две недели, на двенадцатое мая.

– Отлично. Ну что, в ювелирный?

В магазине, почувствовав настоящих покупателей, обе продавщицы встали перед нами с улыбками готовности показать нам все, что есть, и даже больше.

Толик выбрал свое кольцо сразу же, Ниночка перемерила весь ассортимент. В придачу к обручальным кольцам Толик купил то кольцо, которое должен был подарить позавчера – кольцо для помолвки.

Я прикупила золотой браслет. Нина с удивлением посмотрела на мою руку, на которой красовался браслет, купленный мною перед аварией.

– Это для дела, – объяснила я.

Мэрия – массивное здание сталинского типа – стояла на центральной площади среди клумб размером со спортивный зал.

Не заморачиваясь записью на прием, я решительно прошла в кабинет юриста. Юристом здесь работала Элла, молодая женщина средних внешних данных, но с большими амбициями. Должность она занимала громкую, но денег получала катастрофически мало. Именно такой оплатой труда правительство заставляет брать чиновников взятки.

– Элла, здравствуй! – заорала я, как только вошла в кабинет юриста. – Элка, я возвращаю тебе твой золотой браслетик, ты меня страшно выручила, я им сверкала на дне рождения приятельницы, и мне все завидовали.

Две помощницы юриста разулыбались при виде меня. Они знали – я с пустыми руками не заявлюсь. Поставив каждой на стол по коробке конфет, я зашла за ширму, отделяющую стол Эллы от других заселенцев тесного кабинета.

Достав из сумки длинный футляр, я открыла его и торжественно преподнесла Элле. У той загорелись глаза. Широкий браслет трех оттенков золота, от белого, до красного, великолепно смотрелся на синем бархате футляра. Охнув от радости, Элла чуть подрагивающими пальцами достала гибкий браслет и надела на руку.

– Элла, наверное, придется брать тебя в штат на полставки, покупаю кемпинг «Золотые сосны», и нужен юрист. Буду расширять и перестраивать.

– Здорово. – Элла любовалась браслетом на руке. Особенно грело и ее и меня, что подобная форма взятки практически недоказуема. – Искренне тебе завидую. Что от меня нужно?

– Вот тебе документы. – Я выложила на стол Эллы папку. – Посмотри внимательно все договоры, набросай черновики сопроводительных бумаг, звони в любое время.

– Будет сделано, товарищ генерал. – Элла отдала мне честь, скинула футляр от браслета в ящик, раскрыла мою папку с документами и пролистала. – У‑ у, как все запущено. Нужно не меньше недели.

– Отлично. – Я застегнула портфель. – Через неделю жду в кемпинге, можешь взять с собой маму.

– Спасибо, Маша. – Элла посмотрела на меня увлажненными глазами. – Она давно мечтала съездить в «Сосны», но денег не хватает.

Сбегая по лестнице мэрии к машине, я радостно помахала рукой Толику.

– Все, документы в надежных руках. Теперь главное – составить бизнес‑ план для банка. До конца месяца мы должны пробить кредит.

* * *

К концу апреля все восемь боксов для особо ценных экземпляров были заселены. Пятеро из них совсем ничего не соображали, и их тела служили инкубаторами для выращивания внутренних органов, а трое пытались смотреть телевизор и читать журналы.

В три бокса поставили тренажеры, в остальных пяти переоборудовали кровати для удобства мытья и переворачивания тел. Кровать загоняли в душевую, она автоматически включалась и обмывала со всех сторон бесценные человеческие туши.

Сегодня датчик одного из тел выдал информацию о завершении выращивания второй печени.

Геннадий отдал приказ о подготовке операционной. Для проверки данных он, два санитара и Иван спустились на нижний этаж лаборатории. Трое «условно разумных» пациентов находились в дальних боксах и медиков не видели. Другие особи на их появление не прореагировали.

⇐ Предыдущая 9 10 11 12 131415 16 17 18 Следующая ⇒