Часть вторая 1 страница

Понятное дело, что появление нового человека в святом для каждого гарнизона месте – в столовой – целое событие. Сегодня примадонной в цирке для взрослых выступала я.

Полковник медицинской службы, местный если не царь, то Бог, привел незнакомую женщину. В валенках, в ватнике, с чудным цветом лица и с гипсом на левой кисти руки.

Абсолютно все мужчины, человек пятьдесят, и, конечно же, все имеющиеся в наличии женщины – поварихи и разносчицы, прачки и жены офицеров – разглядывали меня не стесняясь. Большинство с благожелательными улыбками. Я, поначалу напрягшись, расслабилась и стала улыбаться в ответ.

Увидев нас, Татьяна вышла из кухни, стала радостно обниматься.

Вчера я была усталой и не смогла по достоинству оценить правильность ее прозвища – Таня Толстопопик. Белый халат обтягивал круп бесподобного размера. Рядом с Таней я испытала приятное чувство стройной девушки у клетки с бегемотом. Хотя прапорщики рассматривали Татьяну с аппетитом.

Она отвела нас на офицерскую половину, за витражные ширмы, где стояли более дорогие столы и стулья.

За ширмами сидела только одна, торопливо обедающая, женщина средних лет. Как‑ то она мне не глянулась. Необычная доброжелательность в поселке всех ко всем удивляла, но к хорошему привыкаешь быстро, а жующая тетка смотрела на всех равнодушным взглядом… кроме Гены. На него она среагировала – кивнула и попыталась улыбнуться.

– Привет, Галина! – Гена поздоровался с ней и помог мне снять верхнюю одежду. – Познакомься, Маня, это Галина, наша заведующая чистым бельем и баней. А это, Галя, подруга Ани. Зовут Мария.

И тут Гена улыбнулся мне так, что Галина чуть не выронила ложку.

Таща за собой сервировочную тележку, Таня выставила на стол «первое», «второе», креветочный салат, уложенный в авокадо, и свежеотжатый сок. Меню, достойное приличного московского кафе. Села рядом.

– Заметила? Все в твою сторону смотрят. Не знаю, как мужики, а бабы думают: «Ишь ты, профурсетка какая! Смотреть не на что, а поймала самую ценную дичь, наплевав на все правила и приличия».

Таня мелко засмеялась, и большая грудь затряслась в такт ее смеху. Я тоже захохотала, виновато глядя на Гену.

– Танечка, Гена, я же не знаю, какие здесь правила и приличия, поэтому какую дичь захотела, такую и поймала.

– Молодец, – Таня утерла глаза от слез смеха. – Знаю, ты, Машенька, отдала Хавронью Аринай. Там Сережка просто счастлив.

Я улыбнулась в ответ, взяв столовую ложку. Гена жадно ел, хитро посматривая то на меня, то на Таню.

– Чего у вас случилось? – ласково спросила она. – Что, через два дня Маша будет сидеть во главе твоего праздничного стола на дне рождения?

– Вот что значит, Машенька, много лет жить в тесном коллективе. – Гена отодвинул тарелку с супом и подвинул вермишель с гуляшом. – Мы еще кровать не заправили, а все уже знают – твое место за моим столом.

Я постаралась не фыркнуть, боясь разбрызгать «первое».

– Кстати, очень вкусный супчик. – Покосившись на Толстопопика, я «стеснительно» спросила: – Тань, у тебя есть крем‑ пудра?

– А на фига? – поинтересовалась Таня, пока не присмотрелась к моему носу. – Ах, да, авария. Нет, пудрой не пользуюсь. Зато собираюсь сегодня съездить в город. Тряпку себе ко дню рождения Гены присмотреть, подарочек ему купить, да и так, по хозяйству. Приглашаю с собой.

– Мне просто необходимо в магазин, Таня! Спасибо тебе огромное.

Татьяна встала, поправила халат.

– Пойду поруковожу. Манюша, мы едем в семь часов. Гена, дай ключи от «Хаммера», а то моя автомобилька барахлит.

Гена молча достал из кармана ключи от машины и принялся за салат – авокадо с тертыми орехами.

– Езжай аккуратно и в городе осторожней. Маша, доедай и, если хочешь, можешь вернуться ко мне домой, можешь к Ане.

– А ты? – От одной мысли, что останусь одна, без Гены, мне стало холодно. – Ты куда?

– Я же говорил – на работу. – Гена взял салфетку… и замер с ней. – Ах ты, дьявол, Таня, глянь.

– Твою мать! На час раньше пришли. Гена, а говорят, этот, что в костюме, светило гинекологии. Прибыл по приглашению Аристарха за сто тысяч евро.

Промокнув губы салфеткой, Гена сердито отбросил ее.

– Объект повышенной секретности, а все все знают.

– Гена, не злись понапрасну, все ведь живые люди. – Таня поправила на себе халат и белый колпак. – Я побежала делать спецзаказ. Гинеколог, то есть Максим Анатольевич, ест все только полусырое, так что картошка недоваренная, мясо с кровью, морковка тертая.

И Таня порысила на кухню, подтрясывая толстым задом и таща за собой сервировочную тележку.

Паника передалась и Галине Сергеевне, которая уже минут пять пила компот из пустого стакана. Она изогнулась в ожидании приближающейся катастрофы. Лицо женщины окаменело.

Не выдержав, я обернулась. По проходу между столов к нам шли двое мужчин. Один очень пожилой, в полевой форме, без знаков различия. Второй лет под пятьдесят, моложавый, с холеным самоуверенным лицом, с узкими плечами и брюшком. Недостатки фигуры, как обычно, скрывались классическим костюмом. И этот костюм был единственным в столовой. Все остальные были либо в форме, либо в джинсах и джемперах.

При приближении мужчины «без знаков различия» прапорщики, лейтенанты и еще какие‑ то офицеры со звездочками на погонах втягивали головы в плечи. У некоторых лица краснели, у некоторых бледнели, но равнодушным не остался никто.

– Доедай быстрее, – отвлек меня Гена. – И пошли отсюда.

– Почему? – все еще не понимала я.

– Закончился мой выходной, – сказал Гена как выругался.

Я почувствовала за плечами присутствие опасных мужчин и обернулась еще раз. Все‑ таки хорошо, когда ребра не сдавливают бинты. Мужчины сели за соседний столик и уставились на меня с явным медицинским интересом.

– Здравствуйте, – первой поздоровалась я. – У вас в столовой прекрасно кормят. Особенно хорош салат с авокадо.

– Да? – Военный в возрасте, глядя на меня, искренно удивился, что я умею разговаривать. – А, понял, вы привезли Аню.

– Да, я такси. – Я встала. – Гена, пойдем, я наелась.

На крыльце столовой Гена нежно меня поцеловал, отчего проходящий мимо военный поскользнулся и боком грохнулся в сугроб.

– Встретимся завтра утром. Тебе деньги нужны?

Почему‑ то захотелось плакать, как будто я расставалась с человеком, которого знала всю жизнь, теперь встретилась – и опять приходится расставаться. Но взгляд Гены холодел с каждой секундой, и стало не до сантиментов.

– Нет, деньги не нужны, еще остались из тех, что ты мне кинул на счет в аэропорту. У вас в городе принимают кредитные карточки?

– Принимают, мы все так рассчитываемся.

Подъехал военный «газик», Гена сел в него и укатил, а я поплелась к дому Анны.

Дома я села на диван, включила телевизор и смотрела на экран, не видя его. Я ясно ощутила, что если сейчас поставить предо мною двухметрового красавца Кирилла двадцати с небольшим лет и сорокалетнего Гену, харизматичного, но с более скромными внешними данными, я выберу Гену.

Кирилл, в которого я была влюблена столько месяцев, является просто сексуальным парнем, желающим жить в свое удовольствие. И думает он обо мне, только когда я рядом. А от Гены исходит спокойствие взрослого мужчины и надежность. И если с Кириллом хочется гулять и веселиться, то с Геной нужно жить одной семьей.

Все тело вспоминало ласки Гены, его запах, кожу, силу.

К зазвонившему телефону я рванулась, сбив стул.

– Алло!

– Ма‑ аша. Ты обедала?

– Ах, это ты. – Мое разочарование было бесконечным. – Только что из столовой. Скажи, Аринай, у Гены есть женщина?

– Да‑ а. Три года к ней езди‑ ит в город. Зову‑ ут Лариса.

– Всегда не любила это имя. А другие женщины у него есть?

– Быва‑ ают. Ты влюбилась?

– С чего бы? – Я заметила, что села на диван, не сняв ни ватника, ни куртки, и стала раздеваться. – Аринай, по моим внутренним часам сейчас пять утра, ужасно хочу спать.

– Тогда спо‑ окойной ночи. Вечером зайду с Сереженькой.

– Буду ждать.

Оглядев стол, я решила домыть посуду. И допить коньяк с мартини.

Моя посуду, я плакала, чувствуя себя дешевкой, и постоянно прикладывалась к бокалу и рюмке. Сегодня я решила не смешивать напитки, а употреблять их по очереди.

Последнюю тарелку я ставила в сушку с закрытыми глазами, зевая до ломоты в скулах.

На минутку прилегла на диван…

Темные окна осветили фары, и раздался автомобильный гудок.

Блин, прошло три часа!

Накинув ватник, я, даже не вдев ноги в валенки, а в одних теплых кроссовках, выскочила на улицу. На белом снегу стоял небольшой космический спутник, снизу освещенный сиреневыми неоновыми лампами и фарами. После двух вдохов трезвящего морозного воздуха спутник скомпоновался до размеров автомобиля.

– Таня, – распахнув дверцу серебристого «Хаммера», я подняла голову. Татьяна на метр возвышалась надо мной. – Я, пока одна сидела, немного выпила, мне неудобно в таком виде в город ехать.

– Залезай, холодно.

Забравшись по двум ступенькам, я села рядом с Таней.

– Не знаю, стоит ли мне ехать. – Я по‑ идиотски всхлипнула и утерла нос.

Не слушая меня, Таня надавила на педали, и мы в две минуты пересекли поселок.

– Переставай, Маня, себя жалеть. Я пока одна жила, я ж детдомовская, как и Аринай, на всю жизнь нарыдалась. Но вот Яшу на себе женила, стала директором столовой, Танечка у меня появилась. Мне в саможалость играть некогда.

– Вы что же, с Аринай в одном детском доме воспитывались?

– Ага. – Таня уверенно вела мощную машину. – Жили в одной комнате. Это она, когда замуж за Сашу вышла, перетащила меня в поселок. Во, смотри, небо на горизонте посветлело. Это город. К центральному универмагу поедем.

Действительно, в непроглядной темноте ночи на горизонте заголубели небо и снег. Свет нарастал и приближался.

Сделав несколько крутых поворотов на почти пустых заснеженных улицах, Таня лихо тормознула у трехэтажного строения, помнящего, наверное, еще лично товарища Брежнева.

– Вылезай.

Спрыгнув с высокой подножки «Хаммера», я оказалась на освещенном квадрате асфальта перед универмагом.

Разве только собаки не разглядывали нас с Татьяной, идущих к стеклянным, подбитым снизу фанерой дверям. То есть все пешеходы на маленькой площади и двух прилегающих улочках.

В магазине я первым делом обратила внимание на зеркальные ряды с алкогольной продукцией. Судя по надписям и обозначениям, на других этажах продавались только вещи.

Татьяна потоптала валенками, сбивая снег, и достала из кармана пуховой куртки блокнот, в котором перелистала пять страниц.

– Это список покупок? – уныло поинтересовалась я, понимая, что заехали мы сюда часа на три как минимум, а мне больше всего хотелось успокоиться и заснуть.

– Три человека составляли. – Таня шла к широкой лестнице. – Это основной список, остальное я держу в голове. Начнем с третьего этажа и спустимся сюда, на первый.

Поднявшись на третий этаж, Таня остановилась у первой витрины, и к ней поспешили кругленькая девушка и девица модельных, как она думала, данных.

– Привет, девочки. – Таня открыла первую страницу блокнота. – Начали.

Слава Богу, что покупки происходили моментально. Таня называла пункт из блокнота, и на прилавок выставлялась коробка с галстуком, поясом или обувью.

Мужской отдел я как‑ то выдержала. Купила Гене набор для сигар с гильотинкой и дорогущей зажигалкой. В женском отделе меня хватило только на покупку собственного платья и нижнего белья. Свое нижнее белье я тоже посчитала подарком Гене, поэтому в цене не стеснялась. Платье выбрала роскошное – длинное, с открытой спиной, без рукавов и с «газовым» двухметровым палантином.

Через пятнадцать минут я подошла к Татьяне с протянутой рукой.

– Все потратила? – уточнила Таня, не поднимая головы от списка.

– Нет. Это я у тебя прошу ключи от машины. Сил моих нет больше заниматься гребаным шопингом.

– Да ты чего? – удивилась Татьяна. – Я ее и не запирала, она с включенным мотором. Ее же потом полчаса нужно греть. Иди.

– Вот. – Я протянула Татьяне кредитку. – Купишь от меня подарки Танечке и Сереже. От чистого сердца. И дай мне пару сотен на ликерчик, а то у меня голова разламывается.

– Надеюсь, это у тебя последний день пессимистического пьянства. Давай кредитку.

Сочувственно кивая головой, Татьяна обменяла мою многотысячную кредитку на две сотни рублей.

– У меня еще женский отдел не охвачен, детский и продукты. – Таня взяла с прилавка очередную бумажную сумку с покупками. – Маша, прихвати в машину сумки и коробки, сколько унесешь.

Перегруженных пакетов и коробок я смогла ухватить аж семь штук. Половину из них Таня просто навесила на мой гипс.

Спускаясь по лестнице, я слышала командный голос Татьяны, скупавшей второй этаж.

На первом этаже, обвешанная покупками, я с тоской прошла мимо зеркальной витрины интересного мне отдела. Но, чтобы купить бутылку, мне придется поставить все коробки на пол, и не факт, что я смогу собрать их заново без потерь.

Перегрузка покупок в машину заняла у меня всего десять минут, после чего я захлопнула дверцу и огляделась. В двадцати метрах от меня на торговом павильоне светилась кривая надпись «Продукты».

* * *

Когда в прошлом году Жора привез в Топь двух четырехлетних детей, многие мужчины не понимали, как можно взять в семью не просто детдомовских детей, но еще и с тяжелыми психическими заболеваниями.

Их появление в Топи переменило жизнь всего поселка. Офицеры перестали громко материться, только вполголоса. В карманах шинелей появились конфеты, которыми они закармливали Сережу и Таню.

Многие, привыкнув к их нестандартной внешности, теперь завидовали Саше и Якову, у которых хоть такие, но все равно дети.

А странные мальчик и девочка жили своей, особенной жизнью.

Горы выписанных книг по детской гигиене и психологии лежали невостребованными… Ни Сережа, ни тем более Танечка на описываемых стандартных детей не походили.

Аринай и Таня Толстопопик были готовы на немедленный материнский подвиг. Мужчины опасались. Все‑ таки новый человек в семье, надо привыкать, проявлять внимание и заботу. Но хлопот с детьми оказалось гораздо меньше, чем они ожидали.

Пребывание в детском доме, где они с младенчества все делали по команде, коллективно и без поблажек, воспитало в четырехлетних детях железную дисциплину. Они умывались, ели, ходили в туалет, одевались на прогулку точно по привычному расписанию.

Постоянные заигрывания с ними, сюсюканье и желание накормить «вкусненьким» между утвержденным распорядком приема пищи поначалу их пугали. Но детская психика гибкая, и вскоре они перестали вздрагивать и шарахаться от проявлений всеобщей любви.

А любви было много. Сказался не только фактор желания большинства людей иметь нормальную семью, но и то, что отцом Танечки стал Яков Игоревич Котелевич, занимающийся хозяйством и снабжением, а отцом Сережи – Александр Павлович Сытин, начальник охраны Зоны Топь.

Академик, как ни странно, в детские дела не вмешивался. Он настоял на еженедельном осмотре с ежемесячными отчетами динамики изменений и самоустранился. Он был занят переустройством Зоны. Дети могли подождать, у них впереди было несколько лет.

И Сережа, и Таня поначалу говорили плохо, объяснялись жестами и гугуканьем. Между собой они почти не разговаривали, телепатически понимая друг друга.

Аринай и Саша вместе воспитывали Сережу. Аринай круглосуточно, Саша только в выходные, но целый день. Он серьезно разговаривал с Сережей о фильмах, идущих по телевизору, о своих проблемах на работе. Аринай не замечала в Сереже понимания, но Саша верил в приемного сына. И действительно, со временем ситуация менялась.

Через месяц Саша сам стал подходить к Аринай, дергал за халат, бубнил «мама, мама, я хооший» и ждал, когда она его поцелует. Аринай, что бы она ни делала – пекла дома пироги или проверяла в библиотеке, где была и заведующей и библиотекарем, полученные новые книги, – незамедлительно отвлекалась и целовала малыша в макушку или в щеку. Папу Сережа встречал громким «Шаша! » и бежал к двери, когда он еще только поднимался на крыльцо. Ему нравились объятия с мороза, и он заливался смехом, когда Саша в своем холодном офицерском тулупе кружил его.

У Тани с Яковом ситуация была иная. Таня полностью зациклилась на дочери. Они с Танечкой даже стали понимать друг друга на каком‑ то подсознательном уровне. То есть Таня до сумасшествия любила дочь, а Яков любил Таню.

Единственной равнодушной к детям оставалась Галина Сергеевна. Ее любви хватало только на собственного сына.

С каждым годом она, глядя в зеркало, видела изменения собственного лица и фигуры. Надежды на влиятельного любовника таяли с каждым месяцем. Аристарх не обращал на нее никакого внимания, муж, как он сам признался, завел вторую семью. Одной отрадой был сын Андрей, но у него своя жизнь, места в которой мама занимала мало.

От скуки спасали женские посиделки с Татьяной и Аринай, просиживающими с ней многие часы в сауне за пивом или самогонкой. Там же, в сауне, Галя между делом решала свои бытовые проблемы. Татьяна выручала ее продуктами и мясом. Аринай помогала с приусадебным участком, с теплицами.

Налаженная жизнь текла своим чередом, прибавляя Галине авторитета и денег на сберкнижке. Как вдруг – дети!

Галина не сразу поняла, насколько круто может измениться ее жизнь. Аринай и Таня полностью ушли в воспитание детей, заходя в сауну только помыться, а не пообщаться. И еще Жора.

Врун, болтун и хохотун понравился Галине с первого раза. Но Жоре надоело безделье, он пристроился на полставки в хозяйственный отдел к Яше и нашел себе в городе женщину огромных достоинств. Она была младше Галины, работала главным бухгалтером в крупной фирме и имела третий размер груди.

Особенно Галю раздражало имя – Зоя. Галина навела о ней справки и окончательно расстроилась. Зоя была не замужем и на хорошем счету на работе.

А еще Жора стал слишком активно заниматься хозяйственными делами, часто пересекаясь с Галиной. Она не смогла перепродать списанные комплекты постельного белья, не вывезла, как рассчитывала, пять перьевых подушек и семь войлочных одеял. Жора постоянно вертелся на складе, затеяв ревизию. Он с рвением занялся хозяйством поселка.

Галина пыталась отвлечь его внимание. Она отказалась от булки с маслом по утрам. Для похудения купила пластмассовый хулахуп желтого цвета и тайно крутила его в пустой сауне.

Жора на нее как на женщину внимания не обращал, излишки со склада изъял.

Тогда Галина начала строчить докладные на имя Якова, Александра и самого Аристарха. Жору проверили пару раз на соответствие занимаемой должности, не нашли серьезных нарушений, но нервы помотали.

После третьей проверки Жора пришел к Галине для разговора. Разговор происходил в кабинете, на втором этаже банного комбината. Кабинет больше походил на квартиру. Здесь частенько ночевали сотрудницы, если задерживались на работе.

К разговору Галя основательно подготовилась. Закуски – мясное ассорти, горячее – печенка в сметане и картофельное пюре. Бутылка водки и томатный сок на запивку. По поводу меню Галина проконсультировалась с Татьяной, узнавая о вкусах Жоры. «Разговор» назначила как раз во время ужина. Вместо халата на ней была блузка с низким декольте и полупрозрачная юбка, на прическу и макияж было потрачено два часа. В свои почти пятьдесят лет выглядела Галина вполне аппетитно.

Жора не устоял, сел к столу. Говорили недолго. Галина сразу же предупредила, что больше к нему придираться не будет. За час она напоила его, достав из шкафа еще одну бутылку, и как только Жора сделал игривый жест в сторону Галининой груди, она изнасиловала его на диване. Утром, достав из кармана брюк Жоры записную книжку, она позвонила Зое и доложила об измене Жоры. Зоя бросила трубку.

Проснувшись, Жора отказался похмелиться, позавтракать и даже умыться. Он, натянув штаны, одевался по дороге к двери.

Его и без того смурное настроение подпортил звонок Зои. Она закатила Жоре скандал, минут пять кричала в трубку о его неблагодарности и невысоких сексуальных достижениях. И он впервые подумал об отъезде из Топи.

Галина приходила в гости каждый вечер, с горячим ужином и бутылкой.

Через месяц Жора не выдержал, напросился к Аристарху на разговор и уговорил отпустить его в Москву.

Не хотелось Галине отъезда Жоры, а он сбежал.

Оставался единственный человек, на которого она могла влиять, – Гена. Об этом она позаботилась полгода назад.

В сентябре Галина, поставив перед собою бутылку водки, обдумала создавшуюся ситуацию и нашла выход из положения. Она найдет Геннадию женщину. По своему выбору. Гена не откажет ей, приедет на день рождения Андрея, и тогда она подсунет ему послушную подружку. Только где ее взять, подружку?

В начале сентября весь коллектив банно‑ прачечного комбината сел за стол, и каждая сотрудница выложила на стол несколько фотографий. Всего их набралось полтора десятка. Племянницы, соседки, сестры, знакомые и знакомые знакомых. Надо было выбрать самую эффектную.

Рассматривалось все: внешность, рост, вес, профессия и даже то, кем работали родители.

Общим голосованием было решено, что приятельницей Гены должна быть Лариса. Женщина красивая, блудит аккуратно, работает завучем в техникуме, характер стервозный. Самое то, что нужно хорошему мужику.

Приглашать Ларису отправилась сама Галина.

Придя в техникум, она, не сомневаясь ни минуты, вошла в учительскую и позвала Ларису на разговор.

– Лариса, я к вам отношусь с большим уважением и хочу познакомить с замечательным человеком. Он врач в Зоне Топь, спас моего Андрея от смерти. Человек он спокойный, не бедный, не женатый. Приходите в пятницу на день рождения моего сына. Придете?

Немного удивленная настойчивым предложением, Лариса ничего конкретно не обещала. После ухода Галины она обзвонила знакомых, навела справки. Информация ей понравилась. Она давно искала себе в любовники достойного мужчину. В городе таких было мало, и те разобраны по женам.

Та пятница запомнилась многим. Гуляли до воскресенья. Меньше всех веселился Андрей. Он на этом дне рождения работал – помогал накрывать стол, следил за порядком и наблюдал за коллективом начальников из Зоны. Ему пора было устраиваться на работу.

Лариса, не стесняясь, демонстрировала грудь, ноги в короткой юбке, рассказывала о своем успехе у мужчин.

Гена молчал. Предлагаемая дама относилась к его кругу, была сексуальна и «не против».

И начался роман. Не сказать, что оба воспылали страстью, со стороны Геннадия чувства вообще были вялыми. Но Лариса не привыкла отступать. Она была уверена, что является первой умницей и красавицей города и Гена обязан на ней жениться.

Геннадий встречался с ней два‑ три раза в месяц, но жениться не спешил.

Галина чувствовала, что сделала в своей жизни большое дело. Теперь она могла делать в поселке что хотела. И действительно, она часто пользовалась своим положением и воровала с большим размахом.

И вдруг, совершенно неожиданно, у нее на глазах любимый и обожаемый Гена смотрит влюбленными глазами на лахудру с фингалом под каждым глазом.

Пора бить тревогу.

Галина позвонила Ларисе и нажаловалась на приехавшую гостью.

У Ларисы звонок Галины вызвал ощущение удара бейсбольной битой под дых.

– Я его не отдам, – твердо пообещала Лариса. – Лохушка приехала и уехала, а я здесь останусь. Он сейчас где?

– В Зоне, будет только завтра.

– А эта… шлюха заезжая?

– В город с Таней собирается. Она же одета, как последняя бомжиха, тряпки поедет покупать.

– Ненавижу.

* * *

Получив на почте деньги, Жора обернулся на Игоря. Тот мрачно рассматривал за стеклом молоденькую хорошенькую почтальоншу.

Одет охранник был в черную спецформу, в старый тулуп и кирзовые сапоги. Кроликовый треух был вида «меня выдернули из‑ под трактора». Сам Игорь третий день небритый, волосы плохо стрижены. В общем, на успех надеяться можно было только у вдов и разведенок после десятого года одиночества.

Жора, на которого женщины обращали гораздо больше внимания, хлопнул охранника по плечу.

– Игорь, ты идешь?

– Иду. – Охранник мял в руках шапку. – Смотри, какая пампушка, и обручального кольца на пальце нету.

– Она в два раза моложе тебя.

– Наплевать, зато у меня работа престижная.

– Психов стеречь? – Жора взял за рукав Игоря и вывел его с почты. – К подобным «пампушкам» нужно приходить на свидание с розами, с золотым кулончиком и улыбкой на лице. А у тебя, Игорь, ничего нет, даже улыбки.

– Если хорошо выпить, – буркнул Игорь и хитро посмотрел на Жору, – то я и улыбнуться могу.

Оценив охранника, Жора серьезно покачал головой.

– Лучше кулончик. Хочешь заработать?

– Уже. Я за тобой на почту не просто так потянулся. Юлия Гавриловна велела следить. За отдельные деньги.

– Игорь, я говорю о реальных деньгах. – Жора закурил. – Пятьдесят тысяч.

Цифра произвела должное впечатление. Игорь, хрюкнув, остановился.

– Директрису убить? – с надеждой спросил он.

– Вижу твою к ней неземную любовь. За удовольствие прибить Юлию Гавриловну платить не собираюсь. Мне нужен Ленчик. Поможешь украсть?

Прошаркав по заснеженному асфальту шагов десять, Игорь остановился.

– Помочь могу, но как? Он же не морковка, в нем два метра роста и сто килограммов веса.

– Мы его на моей машине вывезем. Попросим старушку покрепче погулять с ним и, того, стащим.

– Юлия меня уволит.

– А ты ей не рассказывай. Все свалим на старушку, а с нее взятки гладки. Документы достать не забудь.

– Документы достану. Я ключ от шкафа в кабинете Гавриловны на всякий выгодный случай еще в прошлом году слепил. А вот с прогулкой… Ни одна старушка на улицу в минус пятнадцать не пойдет. – Задумавшись, Игорь стал похож на дворника из бессмертного произведения «Двенадцать стульев», который вышел из винного магазина. – Придумал! Выгулять Ленчика может Сашок. Пообещай ему десять тысяч. Он за десятку Ленчика на руках вынесет.

Всю ночь и утро Жора готовился к разговору, подбирал слова, собирался торговаться, а договорился с Игорем в четыре фразы.

– Раз ты согласен, так давай со временем определимся. Во сколько крадем?

Игорь сморщился от яркого солнца, посмотрел на часы в стареньком телефоне.

– Чем раньше, тем лучше. Я перегоню машину за ограду. Сашок проведет мимо охранников Ленчика, а ты жди за воротами.

– Договорились. – Жора небрежно подал Игорю пачку сторублевок. – Десять тысяч, аванс.

Сморщившись еще сильнее, Игорь взял пачку денег, понюхал.

– А говорят, они не пахнут. Очень даже пахнут! – И Игорь улыбнулся кривой улыбкой.

Похищение прошло без проблем, если не считать кошек. Все четыре шли за Ленчиком, ведомым Сашком, по морозному снежному парку и долго еще бежали за автомобилем.

Аристарх похвалил Жору за оперативность и продиктовал по телефону последовательность действий.

С Ленчиком было легко управляться. Он молча выполнял команды Жорика.

Вечером они летели в город, где на аэродроме их ожидал вертолет.

Когда в поселке вертолет сел на плацу, Жоре показалось, что он вернулся домой. Его встречали несколько человек. Он огляделся. В сумерках тепло светились окна офицерского общежития.

Ленчика перегрузили в «газик» и увезли в Зону. Он так и не вспомнил Жору.

На шею Жорику плавно, по‑ балетному, бросилась Аринай.

– Жо‑ ор! Ну ты да‑ аешь, мы когда узнали – обрадовались.

Двое укутанных в шубы и платки детей с интересом смотрели на Жору. Он поразился их глазам.

– Это они? Танечка и Сережа? Как они изменились. Аринай, они становятся совершенно нормальными.

– Не да‑ ай Бог, – пропела Аринай. – Они будут уника‑ альными. Спасибо тебе за наше счастье. Мы сейчас тебя ждем в гости.

– А где Таня и Маша? Как Аня?

– Аня выздоравливает. А Маша и Та‑ аня в город уехали. Пойдем, Яша и Саша за столом сидят, а я детей выгуливаю.

* * *

Неказистый павильон «Продукты» – вот что мне сейчас надо. И я пошла напрямик через сугробы к магазину.

Минуты через три до меня дошло, что на моих ногах не валенки, а кроссовки. Снег стал щипать щиколотки под джинсами, хотя под ними на мне были плотные рейтузы.

Войдя в холодный павильон, я была уверена, что никакой ликер не спасет теперь мои ноги от замерзания. Только водка.

Павильон принимал не только желающих купить «продукты», основной ассортимент которых составляли двести наименований алкоголя, но и компании любителей выпить.

Учитывая северный климат, павильон был выстроен на совесть. Стены утеплялись в три слоя, из‑ за чего подоконники в небольших окнах были широкими и удобными для распития. На них вполне умещались бутылки, пластиковые стаканчики и немудреная закуска. Мужчины стояли, опершись о стену. Один старичок сидел на складном «рыбачьем» стульчике, дремал со счастливой пьяной улыбкой.

⇐ Предыдущая 2 3 4 5 678 9 10 11 Следующая ⇒