ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ 2 страница

– Занимаюсь частным расследованием, если тебе так интересно.

Он сбросил с кушетки несколько газет и сел на грязное покрывало.

– Может, предложишь мне выпить?

Юлиус раздраженно фыркнул, сходил на кухню и принес холодную бутылку «Моретти».

– Ты перешел на местное пиво? – с усмешкой спросил Эрнст.

Он поднес бутылку к губам и несколькими глотками отпил половину. По телевизору шел футбольный матч. Звук был выключен. За последние годы Эшер стал любителем американского футбола. Больше действий, больше очков, больше травм и физических контактов.

Юлиус сел в единственное и, наверное, любимое кресло. То был потрепанный монстр с облезлой искусственной кожей. Рядом на небольшом столике среди скорлупы от фисташек виднелись пивные бутылки, пепельница и пульт управления ТВ. Осмотревшись по сторонам, Эрнст увидел, что скорлупа валялась и на полу.

– Почему ты не покупаешь очищенные фисташки?

– Мне нравятся физические упражнения.

Юлиус включил звук телевизора. В его позе чувствовалась напряженность. Какое‑ то время они молча наблюдали за игрой. Эшер устал и был бы не против поднять настроение какой‑ нибудь алхимией. В прошлом Янтцен раз или два в месяц навещал их римские бараки, привозя с собой сумку, набитую всякой всячиной – начиная от витамина В‑ 12 и кончая оксиконтином. Чтобы соответствовать требованиям швейцарской гвардии, парням приходилось поддерживать хорошую физическую форму, и с помощью регулярных инъекций Эшер всегда был первым в своем взводе. Но, судя по нищете жилища и тоскливому взгляду Янтцена, лучшие дни доктора давно закончились. Эшера привели к нему два дела: необходимо было добыть ствол (он не мог пронести оружие на борт самолета) и обзавестись нормальным убежищем для отдыха после работы. Теперь он решил ограничиться только оружием. Уж лучше засветить свой паспорт в гостинице, чем оставаться здесь на ночь.

Эрнст откинул голову назад и, закрыв глаза, задремал. Когда он проснулся и рывком поднялся с кровати, футбольный матч уже закончился. Шли вечерние новости. За окном сгущались сумерки. Янтцен куда‑ то ушел.

– Юлиус! – позвал он. – Где ты, черт возьми?

Эшер встал, заглянул за китайскую ширму, затем вышел в маленький коридор, где стоял большой платяной шкаф. Хозяина не было ни в ванной, ни в крохотной кухне. Он даже не оставил записки.

– Янтцен! – в последний раз рявкнул Эрнст.

Доктор возник за его спиной, будто из воздуха. На нем был белый хирургический фартук. Прикрыв дверь платяного шкафа, он огорченно покачал головой.

– Господи, как ты храпел!

– Где ты был? – спросил Эшер, заглядывая в гардероб.

Задняя стенка отсутствовала. За шкафом находился дверной проем, из которого в коридор вливался яркий свет.

– Работал, – ответил Янтцен, возвращаясь в тайную комнату.

Эшер пошел за ним следом. Никто не догадался бы, что здесь располагалась лаборатория. Идеальная чистота поддерживалась антисептиками. Над головой сияли флюоресцентные лампы. Рядом с лабораторным столом размещались раковина и металлические полки, уставленные медицинским оборудованием и лекарственными препаратами. Внезапно Эрнст все понял. Доктор не «спекся». Он продолжал свое дело.

– Я приготовил тебе кое‑ что, – сказал Юлиус, указав рукой на полку, где лежал девятимиллиметровый «глок» с присоединенным к стволу глушителем. – Может, пригодится.

Эшер удовлетворенно кивнул. Ему понравилось, что Янтцен так быстро выполнил его просьбу. Он проверил оружие.

– Осторожно! Пистолет заряжен.

Пересчитав горстку таблеток, Юлиус пересыпал ее в пузырьки.

– Ты голоден? – спросил он.

– Да.

– Тут неподалеку имеется приличный ресторанчик.

Он снял фартук и бросил его на лабораторный стол.

– Ты тут и операции можешь выполнять! – заметил впечатленный Эшер.

– Клиентура у меня маленькая, но верная.

Когда они вышли в коридор, Янтцен передвинул панель в задней части шкафа, после чего распределил на штанге пару дюжин вешалок со старыми рубашками и куртками.

– Можешь оставить свои вещи здесь, – предложил ему Юлиус. – Эту ночь проведешь на диване, а завтра найдешь себе другое жилье.

Эшер ничего не сказал, хотя он не собирался ночевать в такой грязной дыре. Порывшись в сумке, он достал пачку сигарет. Янтцен надел плащ и нелепую шапку, похожую на папаху кубанских казаков. Он повозился с замками и засовами, затем, немного помедлив, открыл скрипучую дверь.

– Тем рестораном заправляют испанцы.

Как только дверь распахнулась, навстречу метнулась темная тень. Юлиус отлетел на середину коридора и рухнул на пол. Его оседлал смуглый парень в футболке‑ поло. Эшер поднял голову и увидел еще двух молодых мужчин – тех самых турок, которые наблюдали за ним, когда он входил во двор. Они вбежали в коридор. Первый выставил перед собой нож. В руке второго парня был пистолет. Тот, что размахивал ножом, закрыл пинком дверь, а его приятель навел пистолет на Эшера. Эрнст поднял руки вверх, показывая, что он не имеет оружия. Ему велели отойти от сумки. Когда он медленно попятился назад, шустрый малый с пистолетом встал на колени рядом с саквояжем и начал быстро копаться в вещах.

– Вы можете взять сигареты, – сказал Эшер. – И если вы уйдете сейчас, вам ничего не будет.

– Заткнись! – ответил наглый турок.

Он вскочил на ноги и сердито пнул сумку. Эшер понял, что парни приняли его за наркокурьера и решили завладеть товаром.

– Думаю, ты ошибся, дурачок, – миролюбиво произнес Эрнст.

Кретин с пистолетом сделал предупредительный выстрел в подушку на диване. Пуля прошла в шести дюймах от руки Эшера. Веер перьев взлетел в воздух.

– Ахмет, опусти оружие, – взмолился валявшийся на полу Янтцен.

Значит, они знакомы, подумал Эшер. Постоянный клиент. Интересно, как много известно этим парням?

– Веди нас туда! – крикнул Ахмет, указав пистолетом на шкаф, стоявший в коридоре.

Они знали слишком много.

Янтцен поднялся на ноги. Кровь сочилась в уголке его рта. Их с Эшером подвели к шкафу. Ахмет велел Юлиусу отодвинуть одежду и панель, после чего они вошли в лабораторию. Янтцен щелкнул выключателем, и Эшер, как бы ненароком, направился к стойке, где лежал девятимиллиметровой «глок».

– Что ты там делаешь? – крикнул Ахмет. – Стой на месте, или я пристрелю тебя.

Он не видел рук Эшера. Эрнст медленно повернулся к нему, дружелюбно улыбнулся, демонстрируя послушание, а затем выстрелил в грудь турка. Ахмет открыл рот и упал на колени. Два его приятеля ошеломленно замерли на месте. Эшер воспользовался этим и направил «глок» на парня в спортивном свитере. Пуля угодила в лоб, отбросив юношу на металлический стеллаж. Эрнст пристрелил бы и третьего, но Янтцен оказался на линии огня. Уцелевший турок пару раз взмахнул ножом и с криком выбежал из лаборатории.

– С дороги, – рявкнул Эшер и, оттолкнув перепуганного Янтцена, выскочил в коридор.

Беглец уже топтался у двери, пытаясь открыть шлеперный замок.

– Замри на месте, – сказал Эрнст. – Я не буду убивать тебя.

Парень повернул к нему голову. Его лицо исказилось от страха.

– Отойди от двери, – миролюбиво посоветовал Эшер.

Но пальцы юноши наконец справились с замком. Он распахнул дверь, и в этот момент Эрнст выстрелил в него. Пуля попала в плечо. Похоже, парень даже не заметил этого. Эшер метнулся вперед, схватил его за рукав и втянул обратно в коридор.

– Нет‑ нет, не стреляй! – закричал молодой человек. – Не убивай меня! Мамой клянусь, никому не скажу!

Он сложил руки в мольбе и упал на колени. Но Эшер знал, что, начиная такие дела, нужно идти до конца. Он приставил ствол ко лбу юноши и нажал на курок. Безжизненное тело упало на пол, как мешок картошки. Янтцен выбежал в коридор. Да, с усмешкой подумал Эшер, Юлиусу тут и за день не убраться.

Сунув пистолет за пояс, он отошел от трупа. Господи, какое мочилово! Стоило ли сообщать об этом боссу? Чертов отставной посол. Но Эрнст и так уже имел репутацию вспыльчивого человека. А кто во всем виноват? Шиллингер. Разве не он послал его в Италию с тайной миссией, которая входила в противоречие с планами более крупных игроков? Лужа крови расширилась, и он отступил еще на шаг назад. Если его подозрения были верны, он оказался между двух огней. А такие ситуации ему никогда не нравились. Или он слишком мнителен? Налетчики могли позариться на наркоту. Неужели произошла досадная ошибка? Судя по клиентуре Юлиуса, в это можно было легко поверить.

Теперь он сожалел, что поторопился. Если бы он оставил этого турка живым, то мог бы задать ему несколько вопросов. В следующий раз, подумал Эрнст, нужно будет вести себя мягче и терпеливее.

– Юлиус.

Он дернул за рукав стонавшего доктора. Тот стоял у стены, согнувшись, словно в приступе рвоты.

– Что? – ответил Янтцен, отведя взгляд от лужи крови на полу.

– Ты когда‑ нибудь перестанешь скулить?

Юлиус судорожно сглотнул и тихо прохрипел:

– Что… черт возьми… нам теперь делать?

– Ну, я начал бы с тряпки, швабры и ведра, – ответил Эшер, отвлекаясь от тяжких размышлений. – У тебя они имеются?

Глава 13

Глядя на пятно солнечного света на стене тюремной камеры, Челлини понял, что наступило время ужина. Пищу здесь раздавали раз в день. Он сидел в углу, лениво наблюдая за двумя тарантулами, которые спаривались на соломе, торчавшей из его матраца. Он уже привык к ним, как к другим паразитам и крысам, населявшим его крохотную камеру. После нескольких месяцев тюремного заключения он начал бы скучать, если б они куда‑ нибудь исчезли.

Снаружи послышались шаркающие шаги и бряцание ключей. Деревянная дверь со скрипом открылась. Вооруженный саблей охранник остался стоять в коридоре, а старый тюремщик, одетый почти в такие же дырявые лохмотья, какие теперь носил Челлини, поместил на порог оловянную миску, наполненную холодной кашей.

– Кушай на здоровье, – сказал он, задержавшись на миг, чтобы полюбоваться картиной, которую Челлини нарисовал на стене углем и мелом.

Она изображала вознесение Христа, окруженного множеством ангелов. Пока старик с восторгом смотрел на картину, Челлини с опаской поглядывал на петли двери. Он вытащил оттуда несколько гвоздей и заменил их шляпки точными копиями, сделанными из воска и ржавчины. Он замышлял побег с того самого дня, как его поместили сюда. Когда римский папа велел заточить его в замок Сант‑ Анджело, Бенвенуто заявил, что ни одна тюрьма не удержит сокола в неволе. И вскоре он надеялся доказать правоту своих слов.

– Сегодня праздник, – произнес тюремщик, доставая из кармана ломоть свежего хлеба. – Герцог Кастро велел мне добавить это к твоей ежедневной еде.

– Передай ему, этому герцогу Луиджи, что настанет время, когда я лично отблагодарю его за все содеянное им.

– Эх, Бенвенуто, – покачав головой, ответил тюремщик. – Зачем ты усложняешь положение? Человек с твоими талантами мог бы получать большие деньги.

Он еще раз взглянул на картину.

– Покайся герцогу в своих прегрешениях, попроси прощения у папы, и ты снова будешь свободным человеком.

– Я не могу признаваться в делах, которые не совершал. Я не могу отдать ему золото и драгоценности, которых никогда не брал.

Тюремщик простодушно пожал плечами.

– Все это слишком сложно для моего понимания.

Он повернулся и, прихрамывая, вышел в коридор. Дверь со стуком закрылась. Переделанные петли выдержали, и Челлини почувствовал гордость за свою работу. Он торопливо бросился к еде, макая куски хлеба в холодную жижу и засовывая их в рот дрожащими пальцами. Крыса в углу жадно наблюдала за его трапезой. Зачерпывая оловянной ложкой оставшуюся кашу, Бенвенуто вдруг почувствовал, как на его зубах что‑ то хрустнуло. Он перестал жевать. Взглянув на дно миски, Челлини увидел крохотный осколок полупрозрачного камня, ярко блеснувший в лучах солнца. И тогда он понял, что произошло, и сердце его замерло от горя.

Такой метод убийства был распространен среди принцев и знати. В его пищу подсыпали осколки размельченного алмаза. В отличие от других камней, осколки алмаза сохраняли острые края. Вместо того, чтобы безболезненно выходить вместе с испражнениями, эти крохотные осколки – независимо от их размера – царапали кишки и пронзали внутренности насквозь. В результате человек не только умирал в медленной агонии, но и страдал от множества попутных недугов – недержания, кровоизлияний и так далее. Без сомнения, герцог, задумавший его убийство, был уверен, что ему не придется отвечать за этот грех перед своим отцом.

Челлини опустился на колени и прикоснулся лбом к сырому полу. Его губы шептали псалом «Помилуй меня, Боже». Пройдет еще немного времени – возможно, несколько часов или пару дней – и он начнет ощущать последствия. А что потом? Ужас при этой мысли заставил его вскочить на ноги. Что случится с человеком, который создал зеркало «Медузы» и заглянул в его магические глубины? Он не мог умереть. И, конечно, он не умрет. Но неужели это означало вечные страдания?

Челлини погрузился в мрачные раздумья. А не его ли исследования магии привели к такому концу? Разве доктор Строцци не предупреждал его? И разве он прислушался к советам некроманта? Камыш болотный ситник был невинным баловством. Бенвенуто сделал венок из длинных листьев, прицепившихся к его одежде во время бегства от горгон. Сначала он собрал листья в пучки, и это оказалось нелегкой задачей. Они то появлялись перед ним, то исчезали. Затем он сплел изделие и опустил его в расплавленное серебро. Предмет походил на лавровый венок великого Данте. Но если его надевали на голову, он делал своего обладателя невидимым.

По стандартам ювелирного ремесла изготовление венка было достаточно простым делом. С зеркалом все вышло иначе. Задумав его, он настолько погрузился в процесс творения, что едва не сошел с ума от множества теснившихся в воображении вариантов. Пришлось жестко ограничить себя и сосредоточить все свои способности на воссоздании чудовищного облика убитой горгоны. Челлини проводил в своей студии несчетные часы, пока длинными ночами в лампе не сгорало все масло. Сначала он чертил наброски, затем отливал переднюю часть зеркала. Поскольку создание зеркал не входило в перечень его умений, он неделями обучался у мастера‑ стеклодува. Тот научил его делать выпуклые и искривленные зеркала.

Приобретя необходимое мастерство, Челлини сделал первое зеркало. Он подарил его Элеоноре Толедской, о чем позже правдиво рассказал папе Павлу. (Ему постоянно приходилось задабривать ее, дабы снискать благосклонность. ) Чтобы добавить некий блеск к черни этого изделия, он поместил в глаза горгоны два рубина. И затем, убедившись, что может закончить свою тайную работу, Челлини отлил второе зеркало. Он делал его для себя, для достижения мечты своей жизни. Оно могло наградить его даром богов – даром вечной жизни.

Он сверялся с книгами Строцци и размышлял над гримуарами, привезенными из Франции, Англии, Португалии и Испании. Затем с величайшей осторожностью он открыл флакон, в котором хранилась светло‑ зеленая вода из адского пруда. Воды вечности, набравшись в его сапоги, попали вместе с ним в реальный мир людей.

Положив зеркало на верстак, Челлини вылил магическую жидкость в маленькую полость на задней стороне стекла. Капли, попадая в свинцовую емкость, шипели и свертывались в шарики, словно обычная ртуть. Казалось, они хотели вырваться наружу. Но Бенвенуто быстро приложил к зеркалу лицевую часть медальона и плотно опечатал края. Он шепотом прочитал латинское заклинание из книги Строцци – финальное благословение, завершавшее его работу и навсегда утверждавшее его творение в потоке бытия:

Aequora of infinitio,

Beatus per radiant luna,

Una subsisto estus of vicis,

Quod tribuo immortalis beneficium.

А потом он на всякий случай произнес заклинание на родном языке:

Воды вечности,

Благословенные сияющей луной,

Остановите прилив времени

И пожалуйте дар бессмертия.

Теперь, когда он сделал медальон, оставался последний завершающий шаг. Челлини нужно было убедиться, что амулет выполнял свои функции. Если магия действовала, любой человек, поймав в зеркале лунный свет и свое отражение, должен был навсегда застыть во времени – то есть, обрести такое же неизменное состояние, как его образ, сохраненный в медальоне. Иногда Челлини спрашивал себя, существовал ли на земле искусник, достигший столь больших результатов? Мог ли какой‑ нибудь мастер его возраста и положения добиться подобных достижений?

Он сел на верстак и, взглянув на свет лампы, отраженный в зеркале, почувствовал… Что? Ликование? Да, но к нему примешивалась горечь сожаления. Он понимал, что никогда не сможет возвестить всему миру о своем феноменальном успехе. Никто не должен был знать о его магической работе. Если святая римская церковь проведает о волшебном амулете, его сожгут на костре. Если короли и принцы узнают о медальоне бессмертия, его поймают, заточат в тюрьму, а бесценная вещь попадет в чужие руки. Позже миром завладеет раса бессмертных людей – без сомнения, такая же коррумпированная и продажная, как смертные монархи и властители. Нет, единственно разумным решением было сохранение «Медузы» в тайне. Пусть ее магические силы достанутся только ему и тем достойным персонам, которых он выберет сам.

Фитиль зашипел и, вобрав в себя последние капли масла, угас. Мастерскую залил свет зимней луны – такой же белой и холодной, как ледник на вершине горы. Челлини вдел цепочку в ушко медальона и повесил его на шею. Спустившись на первый этаж и пройдя на цыпочках мимо спавших учеников, он вышел во двор. Со всех сторон поднимались каменные стены, а над ними в звездном небе сияла полная луна, похожая на мятую монету. Он взволнованно дышал, и в воздух поднимались струйки пара. Был ли он готов подвергнуть амулет окончательной проверке? Сможет ли он принять любые последствия – будь то вечная жизнь или внезапная смерть? Ни один гримуар не гарантировал удачного результата.

Дрожь от тревоги и холода пробежала по его спине. Оцепеневшими пальцами он поднес «Медузу» к подбородку. Сердитый лик горгоны смотрел в его глаза. Челлини нервно перевернул амулет, и искривленное зеркало замерцало в лунном свете. В нем появилось его лицо – с изогнутым носом, темными глазами и пышными усами. Но отражение выглядело странным. Ему потребовалось несколько секунд, чтобы понять происходящее. Казалось, что не он смотрел на отражение, а некто другой, застрявший внутри зеркала и чем‑ то похожий на него, устремил на Челлини растерянный взгляд.

Поверхность зеркала как будто ожила. Словно жидкость внутри была доведена до кипения. Где‑ то за домом завыла собака, но Челлини не мог оторвать взгляд от зеркала. Он чувствовал, что его затягивало в магический водоворот. Он вращался и тонул, вращался и тонул… Его волосы встали дыбом, кожа покрылась мурашками. «Медуза» вырывалась из его рук, как маленькая напуганная птица. Прежде чем он выпустил медальон из пальцев, его разум померк, колени подогнулись, и брусчатая мостовая метнулась ему навстречу, словно огромная морская волна…

* * *

– Ты уже поел? – спросил тюремщик из‑ за железной решетки.

Челлини, печалясь о проглоченных осколках алмаза, уныло кивнул головой.

– Тогда передай мне миску.

Челлини поднял ее с пола и понес к двери.

– Скажи, старик, эту пищу сегодня готовили в доме синьора Луиджи? Прости, я имел в виду герцога Кастро.

– Ты спятил? – с улыбкой ответил тюремщик. – Конечно, нет. Если хочешь высказать ему претензии, то ничего у тебя не получится. Еду прислал друг герцога.

Челлини молча ждал.

– Ювелир Ланди, – продолжил старик. – Он всегда носит на цепочке лупу с увеличительным стеклом.

Понятно, подумал Челлини. Тот самый ювелир, который пытался всучить Элеоноре Толедской плохие жемчужины. Позже он перебрался из Флоренции в Рим. Наверное, он с большим удовольствием выполнил это поручение герцога.

– А почему ты спрашиваешь?

– Скоро узнаешь, – проворчал Бенвенуто, заметив еще один крохотный осколок на дне миски.

Он смочил слюной кончик пальца, удалил кусочек алмаза и просунул миску через железные прутья. Когда тюремщик ушел, он подошел к окну и поместил осколок на подоконник. Странно, что эта маленькая крошка могла оказывать смертельное воздействие. Сколько таких смертельных «жал» он проглотил?

Внезапно лучи вечернего солнца осветили осколок, и он заметил в нем зеленоватый оттенок. Его сердце подскочило от радости. Это был берилл или какой‑ то другой полудрагоценный камень. Он присмотрелся к кусочку камня. Солнце уже опускалось к римским холмам, но света хватало. Он снова заметил зеленоватый оттенок. Во рту так пересохло, что Челлини едва мог дышать. Он схватил ложку и прижал ее к осколку. Раздался приятный треск, и когда Бенвенуто сунул ложку в карман, на подоконнике осталось лишь пятно безвредной пыли.

Он опустился на пол, радуясь тому, что нечестность ювелира избавила его от страданий. Очевидно, для выполнения деликатного поручения Ланди получил от герцога алмаз. Но он оставил драгоценный камень себе, подумав, что для такого дела сгодится и дешевый берилл.

Если Бенвенуто и ждал для бегства какого‑ то знака свыше, то это был как раз тот самый случай. От него решили избавиться, замаскировав убийство под естественную смерть. Он знал, что враги не успокоятся. Челлини перевернул влажный матрац и вытащил из него длинную веревку, сделанную из обрывков тряпок. С ее помощью он планировал спуститься с крепостной стены. Будь у него время, он удлинил бы ее и дождался безлунной ночи. Но теперь его надежды на папскую амнистию исчезли, а попытка убийства запустила план в действие. Когда колокол на башне возвестил о наступлении полуночи, он ложкой поддел расшатанные гвозди, снял дверь с петель и тихо прокрался мимо комнаты тюремщика. Тот благословил его громким храпом.

Через несколько минут Бенвенуто взобрался на парапет замка Сант‑ Анджело. Весь Рим раскинулся перед ним. Полагаясь на защиту ночи и силу, сохранившуюся в его истощенном теле, он закрепил веревку и спустил вниз свободный конец. Короткая лента из тряпок заканчивалась высоко над землей. Тем не менее он начал осторожно спускаться по ней.

Глава 14

Понедельник выдался холодным и серым. Съев горячий завтрак, доставленный в номер, Дэвид сложил документы в сумку и отправился пешком в библиотеку «Лоренциана». Он все еще хотел быть первым посетителем, вошедшим сегодня в ее двери.

Иногда Флоренция, с ее старыми зданиями, нависающими над улицами, площадями и вездесущими толпами туристов, выглядит непривлекательным городом. Но когда пронизывающий ветер заставляет людей склонять головы вниз, когда пыль и мусор летят по мостовой, закручиваясь в вихри, городская атмосфера кажется особенно зловещей. На виа Проконсул он прошел мимо Барджелло – дворца, где когда‑ то размещался городской магистрат. В окнах башни здесь веками вешали преступников, и если они оказывались иностранцами, их тела затем отдавали для изучения студентам‑ медикам или таким «анатомам», как Леонардо да Винчи.

У ворот Барджелло несколько жуликов играли в наперстки и кости. Дэвид инстинктивно прижал сумку к телу. Италия славилась не только величайшими мастерами всех времен, но и самыми искусными ворами‑ карманниками. На улицах царил утренний час пик. Рядом по мостовой с грохотом мчались машины. Мотороллеры проносились со свистом, как шершни. Отпрыгнув от очередного мотоцикла, он заметил пешехода, идущего за ним, – фигуру в шляпе с опушенными полями. Как только Дэвид обернулся, человек сунул под мышку свернутую в трубку газету и быстро направился к ближайшей беседке. Как раз в этот момент в потоке транспорта возник разрыв, и Дэвид, не мешкая, перебежал через улицу.

Впереди появился Дуомо – розовый купол кафедрального собора Санта Мария дель Фьоре. Когда в 1420‑ х годах строители возвели его крест, городской муниципалитет издал закон, запрещавший новым зданиям превосходить собор в высоту. Построенный по проекту Брунеллески, купол стал чудом инженерного искусства. Он поднимался вверх на триста футов и занимал такую площадь, что, по словам архитектора Альберти, мог вместить в свою тень всех жителей Тосканы. Марк Твен писал, что купол походил на привязанный аэростат, парящий над великим городом.

Подъехал автобус, и навстречу Дэвиду хлынула группа туристов. Он оказался среди людей, готовивших видеокамеры и фотоаппараты. Выбираясь из толпы, он снова заметил фигуру в надвинутой шляпе. Этот странный человек тут же скрылся из виду. Впрочем, Дэвид мог и ошибаться. Инцидент у ледового катка в Эванстоне породил в нем небольшую паранойю.

Проходя через площадь, он увидел не такой большой, но тем не менее пленительный купол старой церкви Сан‑ Лоренцо. Как и при каждом крупном строительстве во Флоренции, от архитектора требовали, чтобы здание было «piu bello che si puo», – то есть «таким красивым, как только возможно». Это условие отцы города пронесли сквозь века Ренессанса, и оно находило беспрецедентное воплощение в замечательных шедеврах зодчества. Угловой камень Сан‑ Лоренцо – самой древней церкви Флоренции – заложили в 393 году. Здание веками перестраивалось и расширялось, пока не стало монастырским комплексом, включавшим в себя старую ризницу Брунеллески, новую ризницу Микеланджело, усыпальницы Медичи и всемирно известную библиотеку «Лоренциана», которая располагалась в примыкавшем крыле. Именно туда и направлялся Дэвид.

Все строения выглядели снаружи строго и мрачно. Стены были сделаны из темного камня, который на местном тосканском диалекте назывался «pietra serena». В теплое время года монастырский двор утопал в цветах и зеленой листве, но сейчас тут властвовала бесплодная сухость. Шаги Дэвида отдавались эхом на безлюдной мощеной площадке. Стая грязно‑ серых голубей вспорхнула при его приближении. Несмотря на шум хлопавших крыльев, он уловил скрип туфель, донесшийся из боковой галереи. Дэвид присел на корточки, притворившись, что завязывает шнурок. Поскрипывание прекратилось. Когда он встал и пошел дальше, шаги за его спиной возобновились. Быстро обернувшись, он увидел лишь пожилую матрону, упорно скоблившую оконную раму. Какое‑ то время Дэвид настороженно всматривался в затемненную галерею с изогнутыми арками и укромными уголками. Оттуда никто не выходил.

Неужели за ним следили? Может быть, какой‑ то карманник или человек с недобрыми намерениями? Или тот, кто знал о документах в его сумке? Нет, похоже, он просто насмотрелся остросюжетных фильмов. Дэвид покачал головой и поднялся по лестнице на второй этаж, где располагалась библиотека, известная всему миру огромной коллекцией книг и средневековых кодексов. Но на верхней площадке он снова услышал едва уловимый скрип. Неужели миссис Ван Оуэн – богатая и эксцентричная особа – приставила к нему хвост? Насколько он понял, тот маньяк из «БМВ» следил за ним на всем пути из Штатов. Дэвид уже не знал, во что верить. Однако он мог перехватить преследователя и в честном разговоре выяснить его мотивы.

Вестибюль библиотеки, предположительно, оформлял Микеланджело. Он велел заложить окна кирпичами, оставив здесь тусклое освещение. Это должно было создать у посетителей ощущение, что они, поднимаясь по лестнице в библиотеку, возносились из мрака незнания к сиянию истины – как в буквальном, так и в фигуральном смысле слова. Дэвид спрятался в нише, которую занимал бюст Петрарки, и, прижав к себе сумку, затаил дыхание. Шаги приблизились и затихли у входа в вестибюль. Неужели преследователь решил оставить его в покое? Но нет! Мягкий скрип подошв возобновился. Дэвид увидел шляпу, плащ и свернутую газету под мышкой.

Выйдя из ниши, он решительно спросил по‑ итальянски:

– Что вам нужно от меня?

Фигура повернулась, испуганно прижав ладонь к груди. Свежий номер «Ла Стампа» выскользнул и упал. К своему изумлению, Дэвид увидел перед собой экскурсовода Оливию Леви – женщину, с которой он познакомился днем раньше.

– Идиот! – вскричала она. – Я чуть не умерла от страха! Зачем вы напугали меня?

– Не скажу, пока вы не объясните мне причину вашей слежки.

По крайней мере, его подозрения оказались верными. Она шла за ним от самого отеля. Оливия склонилась, чтобы поднять рассыпавшиеся газетные листы, и тут на верхней площадке появилась грузная смотрительница библиотеки в серой униформе и матерчатой шапочке. Судя по всему, ее встревожил шум на лестнице.

– О, нет! – воскликнула она, увидев Оливию. – Опять вы? Вам запретили посещать библиотеку, и вы ознакомились с распоряжением директора. Поэтому прошу на выход!

Она всплеснула руками, подчеркивая свое возмущение.

– Я еще не закончила мои исследования! – ответила экскурсовод.

– Мне очень жаль. Но наш директор закрыл ваш абонемент.

Оливия посмотрела на Дэвида с мольбой, а затем и глазом не моргнув смиренно добавила:

– Сегодня мне предстоит другая работа! Я помощница этого мужчины. Он нанял меня для своих литературных изысканий.

Она еще раз взглянула на Дэвида, ожидая его подтверждения. Он не знал, что делать. При любых других обстоятельствах Дэвид охотно помог бы коллеге по науке. Но Оливия вела себя так странно, что он не хотел участвовать в ее авантюрах.

– Это правда? – спросила смотрительница. – Она работает на вас?

Ситуация требовала каких‑ то действий.

– Почему закрыли ваш абонемент? – тихо спросил он по‑ английски.

⇐ Предыдущая 6 7 8 9 101112 13 14 15 Следующая ⇒