НАСТОЯЩЕЕ 9 страница

Именно в этот миг за их спинами раздается звук полицейской сирены. Они прибавляют скорости. Орландо бросает тяжелый арбалет, чтобы высвободить руки. Он открывает сумку и делает гримасу.

— Не люблю я бомбы, — заявляет он, сплевывая.

Он находит взрыватель и на бегу вырывает детонатор, подсоединенный к пороховому заряду С-4.

Он бросает сумку в урну и засовывает детонатор в карман. Наконец пятеро бомжей, не оборачиваясь, скрываются в зеве метро, скатываются по лестницам, перепрыгивают через турникет и мчатся по переходам.

На повороте они натыкаются на группу полицейских, которые замечают их и бросаются вдогонку. К счастью, толпа пассажиров так плотна, что их преследователи вязнут в людской массе, расталкивать которую представители сил правопорядка не решаются.

Орландо первым бросается в отправляющийся поезд. Все обитатели Искупления успевают вскочить в вагон до закрытия дверей.

Почти все.

Кассандра остается на перроне, и полицейские быстро окружают ее.

Впадать в паранойю не стоит, но признать, что удача действительно не на моей стороне, приходится.

Несколько журналистов стоят между полицейской машиной и входом в комиссариат. Когда появляется дочь бывшего министра Перспективного Планирования, они протягивают к ней микрофоны, фотографируют, оглушают ее, задавая вопросы одновременно.

— Мадемуазель! Мадемуазель! Правда ли, что вы были похищены бомжами, которые заставляли вас воровать дамские сумочки в библиотеках?

— Подвергали ли они вас насилию?

— Вынуждали ли они вас к сексуальным извращениям?

— Действительно ли они заразили вас СПИДом?

Один из журналистов говорит:

— Почему вы не отвечаете? В любом случае, нам известно о том, что произошло, и мы об этом напишем, хотите вы того или нет.

— Да за кого она себя принимает! — вполголоса добавляет его сосед. — Вы видели ее надменный взгляд? То, что она дочь министра, не дает ей основания нас презирать.

Когда Кассандра наконец входит в комиссариат, поток вопросов прессы иссякает. Ее вводят в кабинет инспектора Пьера-Мари Пелиссье, который вежливо встает:

— А, Кассандра! Рад вас видеть. Садитесь. И успокойтесь.

Кассандра подчиняется.

— Вы не поверите, но я нашел свою кошечку. Либерти-Белль, помните? Тощую и взъерошенную, но живую! Видимо, ей выпало на долю немало приключений, прежде чем она вернулась домой. Не можете себе представить, как был счастлив мой сын!

Этот полицейский умнее других. Можно ли рассказать ему правду? Единственный способ об этом узнать — попытаться.

— Отпустите меня, — заявляет она. — Я должна выполнить нечто очень важное.

Инспектор протягивает ей жвачку, от которой она отказывается. Сам он берет одну пластинку, кладет в рот и начинает жевать. Стены комнаты покрыты фотографиями пропавших детей с подписанными внизу именами и фамилиями. Иногда к первой фотографии добавлена вторая, искусственно состаренная на компьютере. Рядом напечатаны номера телефонов, адреса людей, к которым надо обращаться.

— Конечно, мадемуазель Катценберг, единственное наше желание — вам угодить. Но удовлетворите мое праздное любопытство: что это за важная вещь, которую вам так нужно сделать вместо того, чтобы отдохнуть и прийти в себя после всех пережитых волнений?

Кассандра колеблется.

— Я должна предотвратить катастрофу.

— Вы не могли бы выразиться яснее?

— Это связано с особым даром, которым я обладаю.

— Даром?

Она ищет слова:

— Я… вижу… будущее. Правда, смутно и урывками.

Инспектор понимающе улыбается:

— А я понимаю, это наследственное. Папа — министр Перспективного Прогнозирования, сынок — создатель Пробабилиса, дочь — предсказательница.

Полицейский роется в ящике стола и достает лимонное печенье:

— Вы такое любите?

Нет, увы, после встречи с Шарлоттой я предпочитаю десерты, сделанные вручную. Кстати, я с удовольствием съела бы сейчас пирожное. С кремом. Быть может, Шарлотта права: пирожные высшего качества — это та еда, которая доставляет нашему организму самое большое удовольствие. Мужчины не оправдывают наших надежд, и лишь десерты приносят истинное немедленное наслаждение без последующего разочарования.

Ему хочется узнать, о чем она думает.

— Вы должны отпустить меня как можно быстрее. Это вопрос жизни и смерти.

Она смотрит на табличку с простыми, прямыми, безо всяких украшательств буквами: ИНСПЕКТОР ПЬЕР-МАРИ ПЕЛИССЬЕ.

Двойные имена имеют особый смысл. Родители тянули ребенка каждый в свою сторону. И тот стал и Пьером, и Мари. В конечном итоге, он ни Пьер и ни Мари. Он — производное от твердости Петра и святости Марии. Ему лучше выбрать одно имя, чтобы определиться. Я лично чувствую его скорее Марией, чем Петром.

— Жизни и смерти? Даже так?

Кассандра молча смотрит на инспектора. Он качает головой:

— Конечно. Я вас понимаю, но поймут ли остальные? А мне ведь нужно отчитываться перед начальством. Многочисленным. Что я им скажу? «Дочь министра убежала из школы. Вы знаете, я ее нашел, но, поскольку она объяснила, что обладает особым даром и должна предотвращать катастрофы, я отпустил ее бродяжничать по улицам города». Так?

Он смотрит на фотографию своей кошки, стоящую в рамке на столе, рядом с фотографиями сына и жены.

— Я — человек современный, но мои руководители — люди очень старой формации.

Пьер-Мари Пелиссье качает головой.

— Вы не верите в то, что я предвижу будущее? — спрашивает Кассандра бесстрастным голосом.

— Нет, конечно, я вам верю. Проблема состоит в том, что никто не хочет знать будущего. Но все хотят, чтобы семнадцатилетние, то есть еще несовершеннолетние, девушки были защищены от бомжей, которые заставляют их воровать сумки в библиотеках.

Кассандра продолжает настаивать:

— Я могу предотвращать теракты. Я знаю, где и когда они произойдут.

— Арестовывать террористов? Вот нелепая идея. У кого могут возникнуть подобные желания?

Он бросает в рот следующую жвачку.

— Я, кстати, хорошо разбираюсь в этом вопросе. Раньше я служил в антитеррористической бригаде Парижа. Как видите, теперь я занимаюсь пропавшими детьми. Как вы думаете — почему? Потому что арестовывать террористов совершенно бессмысленно. Все, кого я поймал, получили свободу через несколько дней, если не часов. Вы мне не верите? Очень хорошо. Я расскажу вам о базовой геополитике. Во-первых, если мы посадим террористов в тюрьму, то их оставшиеся на воле единомышленники захватят в заложники журналистов или добровольцев из гуманитарных организаций, чтобы обменять их на своих товарищей. Что создаст беспорядки. Во-вторых, очень часто террористы негласно работают на страны, которые являются нашими союзниками.

Кассандра хмурит брови.

— Вы по-прежнему не понимаете? Сплошь и рядом те, кто хочет дестабилизировать наши демократические устои, являются нашими поставщиками нефти. Немного терроризма потерпеть можно, а без горючего жить нельзя. Кроме того, это наши богатые клиенты. Иногда используемое против нас оружие они покупают… у нас. Да, вот истина, которую никто не хочет слышать: террористы, убивая наше гражданское население, используют взрывчатку, сделанную… на пороховых заводах Франции. Торговля есть торговля.

Он играет с ножом для бумаги и кладет его рядом с пачкой жвачки.

— Мы им даже продадим атомные электростанции, чтобы они сбросили на нас атомные бомбы. Как это говорится? Ах да, «продать веревку, на которой тебя повесят». Законы рынка. Если вы захотите помешать промышленникам вооружать террористов, они вам возразят: «В любом случае, если мы не продадим то, что им нужно, это сделают наши конкуренты, так лучше уж мы деньги заработаем».

Это невозможно. Мы не могли дойти до такого.

Полицейский спокойно продолжает:

— Терроризм — это строго локализированный эпифеномен, затрагивающий ограниченное количество людей. Наша система к нему прекрасно приспособилась. Проблемы создают лишь выжившие жертвы. Они все время жалуются. Просят возмещения ущерба. Пытаются пробудить у государства чувство вины. Намекают на некомпетентность органов безопасности. Никто не любит тех, кто жалуется.

Мои родители как раз стали жертвами теракта. Мой отец был министром. Мать — известным ученым. Они никогда не жаловались. Им не представилось такой возможности.

Взгляд полицейского устремляется вдаль.

— Мне всегда хочется сказать жертвам: «Увы, вам не повезло, вам не стоило оказываться в неудачном месте в неудачное время». Но, честно говоря, в столкновениях на дорогах гибнет гораздо больше людей, чем во время терактов. Можно сказать, что жертвы вытянули неудачный номер лото, вот и все. Вопрос вероятности, как скажет ваш брат.

Видя выражение лица девушки, инспектор понимает, какую суровую реальность он ей открыл.

— Увы, во время терактов убивают не так много людей, чтобы общественность по-настоящему встревожилась.

Он встает и смотрит в окно.

— Газеты немного шумят сразу после происшествия, потому что горячие новости хорошо продаются. А потом все обо всем забывают. С ума сойти, про теракты забывают все быстрее и быстрее. Это оттого, что все хотят забыть. Даже о взрыве Всемирного торгового цента в 2001 году уже больше не говорят. Это как землетрясение. Это проходит. Составляет часть природного риска. Словно кто-то разворошил муравейник. Насекомые поволнуются, а потом утащат погибших и все восстановят. Иногда даже построят лучше, чем было.

Кассандра сжимается в комок, сидя на стуле.

— В прошлом году мой банкир предложил мне вложить деньги в ценные бумаги. Я ему ответил, что произойдут мощные теракты — и рынки обрушатся. Я не хотел вкладывать. Мое положение давало мне возможность оценивать степень риска, потому что я работал в антитеррористической организации. И тогда мой банкир рассказал мне потрясающую вещь: вероятность терактов уже заложена в стоимость акций. Есть специальные страховки. Произойдут теракты или нет, а биржевые рынки затронуты не будут.

Кассандра делает вид, что воспринимает информацию, но на самом деле услышанное не укладывается в ее сознании.

— Чтобы изменить нашу внешнюю политику нужно ужасное массовое кровопролитие. Быть может, чтобы сбросили атомную бомбу на крупную столицу, да и то я не уверен, что это вызовет нужную реакцию. Вы видели Мадрид, вы видели Лондон. Толпа три дня устраивает демонстрации, пресса печатает огромные заголовки жирными буквами, а потом все проходит. Мы живем слишком хорошо и мирно, чтобы действительно о чем-то волноваться…

Инспектор успокаивается и продолжает:

— Зададим главный вопрос: что вас беспокоит больше всего? Теракты, затрагивающие несколько десятков, максимум несколько сотен человек, шансы попасть в число которых очень малы, или рост цен на бензин, который касается каждого? Ваша безопасность или удовольствие прокатиться на вездеходном джипе?

Пьер-Мари Пелиссье наклоняется вперед.

— И потом, если честно, суммы, потраченные на борьбу с терроризмом, никогда не составят и тысячной доли тех денег, которые руководители нефтяных держав расходуют на поддержание этого самого терроризма.

Он пожимает плечами.

— Когда я был молодым, то думал, что терроризм — это единственная доступная форма протеста неимущих против имущих. Сейчас я знаю, что все обстоит как раз наоборот. Во главе чудовищно богатых, производящих нефть стран стоят набобы, которые катаются на «феррари», нюхают кокаин, развлекаются с утра до ночи с проститутками, ложками едят черную икру, пользуются мобильными телефонами из чистого золота. Они никогда не работали, ничего не создали собственными руками… И вот эти-то страны объявили войну всему свободному миру просто для того, чтобы развлечься, просто потому, что они скучают в своей роскоши, или потому, что наши страдания доставляют им удовольствие. Или из религиозного фанатизма. Вот почему бороться с терроризмом бессмысленно. В худшем случае мы выведем их из себя, и они натворят еще больших бед.

Инспектор обреченно сутулится.

— По крайней мере, после каждого такого массового убийства они какой-то, пусть недолгий, период сидят тихо, словно кровь их успокоила. Чем больше оказалось погибших, тем больше это их удовлетворяет. Не знаю, обратили ли вы внимание на тот факт, что в последнее время все чаще появляются люди, симпатизирующие террористам. Им придумывают оправдания, их борьбу находят справедливой, их так называемый протест вызывает сочувствие. Вы знаете, что в Иране тысячи детей воспитывают будущими мучениками, обещая им верный путь в рай? Вы в университете на кого учились? На мученика? Специальность — бомбы замедленного действия? Интересно, правда?

Политика стариков, изъеденных ненавистью и комплексами неполноценности, раз и навсегда разрушает души детей.

Инспектор Пьер-Мари Пелиссье смотрит Кассандре прямо в глаза. Достает конверт с фотографиями, сделанными системой наблюдения Национальной библиотеки.

— А вот твои друзья бомжи доставляют нам настоящие проблемы. С ними никто никогда не смирится, даже при самой страшной диктатуре. Они приносят истинный вред, с которым надо бороться. И никто никогда не поддержит и не оправдает их.

Кассандра открывает рот и отчетливо произносит:

— Знаете, кто вы? Страус. Вы прячете голову в песок, чтобы не видеть гиен, которые бегут вас убивать, но этим вы гиен не остановите.

— Быть может. Даже если я страус, я принадлежу к страусиному большинству, и с этим нельзя не считаться.

«Ошибка остается ошибкой, даже если ошибается большинство». Кажется, я у Кима на майке это прочла.

— На данный момент я считаю, что остановить экспансию терроризма может только одно — замещающая энергия: энергия солнца, энергия метана, энергия ветра. Но пока они еще не разработаны, пока они не вошли в нашу жизнь, пока нам нужна нефть для наших машин, нам придется, стиснув зубы, терпеть маленькие «уколы» со стороны стран — поставщиц нефти.

Полицейский склоняется к Кассандре:

— Хотите знать, что я думаю о вас?

Она не поднимает глаз.

— Вы — маленькая девочка, просто маленькая девочка, услышавшая сегодня правду, о которой не пишут в газетах. И эта маленькая девочка должна сделать усилие, чтобы эту правду принять, а не пытаться с ней бороться. У вас нет ни одного шанса изменить мир, Кассандра. Великая Кассандра (о приключениях которой, мне кажется, вы читали) не смогла поколебать устои своего времени. Примите мир таким, каков он есть. В крайнем случае вам поможет это.

Он роется в другом ящике стола и достает маленькую коробочку.

Кассандра непонимающе смотрит на него.

— Это успокоительное. Франция занимает первое место в мире по потреблению успокоительных, снотворного, средств, поднимающих настроение, и антидепрессантов. Они помогают стать, как вы сказали… ах да! Страусами. Эти лекарства примиряют с реальностью.

Он держит некоторое время на протянутой ладони коробочку с таблетками. Кассандра читает на коробочке название: «прозак». Она делает вид, что хочет взять лекарство, затем хватает полицейского за руку и яростно кусает ее.

Он отшатывается с жалобным стоном. А Кассандра уже мчится, словно фурия, по коридорам комиссариата.

Секретарша, пытающаяся преградить ей дорогу, получает удар ногой в живот, случайный служащий не успевает защитить лицо, и Кассандра в кровь расцарапывает ему щеку. Наконец, на ее пути встает полицейский, вооруженный револьвером.

Видеокамера направлена прямо на нее.

Девушка машинально смотрит на часы. «Вероятность умереть в ближайшие пять секунд: 54 %».

За ее спиной звучат голоса:

— Осторожно! Это сумасшедшая! У нее паранойя! Она опасна!

Она поднимает руки. Игла вонзается в ее плечо. Перед тем как впасть в забытье, она успевает подумать:

«Мне кажется, это мгновенье уже много раз повторялось в моей жизни. Да и в предыдущих тоже».

Она снова видит во сне свою тезку в белой тунике с книгой «Приключения Кассандры Катценберг» в руках. Она видит темное, загрязненное выхлопными газами небо. Свет солнца с трудом пробивается сквозь густой дым.

— Нет, я больше не хочу с тобой встречаться! — кричит девушка во сне. — Оставь меня! Ты мне не сказала о том, что сделать ничего нельзя! Ничего. Система прогнила. Нет ни одного шанса спасти грядущие поколения. МЫ продаем взрывчатку террористам и их покровителям, чтобы получить нефть.

— Успокойся, Кассандра.

— Полицейский прав, никто не откажется от своей машины. Суммы, потраченные на спасение жизней, никогда не сравнятся с деньгами, заплаченными за смерть невиновных. Растет целое поколение фанатиков, готовящихся спокойно уничтожить цивилизацию и ограничить свободы. Идут варвары, как в прошлые времена. К тому же, чтобы облегчить им задачу, попираются все понятия о добре и зле, преступников представляют благородными борцами с капитализмом! Интеллектуалы всех мастей находят им оправдания. Совершаемые ими убийства не только остаются безнаказанными, но и приобретают законность благодаря извращенной логике, которой все верят. Их уже ничто не сможет остановить! Разве можно сохранить зерно в мешке, проткнутом ножом? Они жестокие и целеустремленные, а мы слабые и уязвимые! Они излагают свои мысли с примитивной прямотой, а мы в ответ приводим сложные и противоречивые аргументы. Они, несомненно, победят. Да они уже победили.

— Замолчи, Кассандра.

— Нет, все человечество сошло с ума и стремится к саморазрушению. Оно само для себя создает яд, оно восхищается своей агонией, оно даже устраивает из нее представление со светомузыкой каждый вечер в новостях.

— Остановись, ты ведешь себя как ребенок. Следуй за мной, — приказывает Великая Жрица.

— Ты поведешь меня в зал суда, чтобы я отчитывалась перед грядущими поколениями?

— Нет.

— Ты поведешь меня к Дереву Времени, чтобы я увидела новый теракт, на который всем наплевать и предотвратить который я в любом случае не смогу?

— Нет. Следуй за мной. Я кое-что тебе покажу.

Темное, загрязненное небо понемногу проясняется. Обе женщины поднимаются к храму Аполлона, расположенному на центральном холме города Троя. Там их ждет супружеская пара. Кассандра узнает своих родителей. На этот раз у них настоящие лица, похожие на те, что она видела на фотографии в их спальне.

Девушка бросается к ним и сжимает их в объятиях:

— Мама! Папа!

— Кассандра, дорогая наша Кассандра!

— Подожди… здесь не только они, — говорит женщина в тунике.

В сопровождении родителей новейшая Кассандра входит в большое круглое помещение, похожее на зал Национальной библиотеки, с потолком в виде купола, с рядами книжных полок вдоль стен, с льющимся сверху светом.

Здесь она видит сотни супружеских пар, одетых в костюмы разных эпох.

— Кто это?

— Это те, благодаря кому ты появилась на свет. Здесь находятся твои родители, твои бабушки и дедушки, твои прабабушки и прадедушки, твои прапрабабушки и прапрадедушки…

Девушка смотрит на своих предков, которые подходят к ней парами. Многие держатся за руки. Кассандра возвращается в прошлое, разглядывая своих прародителей. В конце концов, перед ней появляется большая группа доисторических людей. За ними стоят приматы, затем — существа, похожие на ящериц, еще дальше — рыбы в аквариумах.

— Это твои предки. Все. Их гены создали тебя, их история течет в твоих жилах. Ты уже видела будущие поколения, пора посмотреть и на поколения прошлого. На ушедшие поколения.

Восхищенная Кассандра выходит на середину круглого зала.

— Они могут мне помочь? — спрашивает она с удивлением.

— Они это все время делают. Они находятся в тебе. Когда ты бежишь, когда дерешься, когда видишь сны, когда размышляешь, ты используешь весь их жизненный опыт, заключенный в память твоих клеток. Ты — плод любви и житейской мудрости всех здесь присутствующих. И это еще не все, — объявляет жрица.

Она хлопает в ладоши. Появляется другая группа, состоящая примерно из сотни человек.

— Судьбу человека на двадцать пять процентов определяют его наследственные качества, на двадцать пять процентов — его карма и на пятьдесят процентов — его собственный выбор. К первой группе принадлежат твои предки, ко второй — люди твоей кармы. В каком-то смысле, это твоя вторая семья.

Последние слова жрица произносит торжественно и радостно.

Юная Кассандра рассматривает безмолвную толпу, которая как будто чего-то ждет.

— Все эти люди находятся в тебе. С самого твоего рождения они помогали тебе, и они никогда тебя не оставят.

Кассандра глубоко дышит.

— Как могут тебя страшить сегодняшние мелкие неурядицы, если ты обладаешь подобными союзниками?! Чего тебе теперь бояться? Ты можешь смело встречать будущее, поскольку тебя ведет вперед твое прошлое.

И Кассандра во сне понимает.

Она понимает, что она — человек гораздо более сильный и ответственный, чем считала до сих пор. Она понимает, что использовала пока лишь ничтожную часть своего потенциального влияния на мир.

Она понимает, что может победить.

⇐ Предыдущая 18 19 20 21 222324 25 26 27 Следующая ⇒