Annotation 5 страница

 Минди не было ни в проезде, ни в заднем дворе. Я поняла, что не нужно на нее слишком рассчитывать, если я попаду в загробном мире в беду. Впрочем, вряд ли было честно винить ее за бегство. В каком бы году она ни родилась, по сути, ей одиннадцать лет. – Лиззи? – окликнула меня мама, которая стояла у задней двери и вытирала ладони кухонным полотенцем. – Куда ты ходила? – Извини, – выпалила я. – Я просто осматривалась. – Зачем? Я ничего не ответила и протиснулась мимо нее в дом. На кухне Минди тоже отсутствовала. На столе лежал увесистый ком теста, черного от чернил кальмара. Он был в отпечатках маминых ладоней и выглядел так, словно его следовало получше размять. Я прошла к раковине, чтобы помыть руки. – Лизи, ты в порядке? – спросила мама. – У меня все отлично. Я хотела погулять и подышать свежим воздухом. – Если матери потребуется иная отговорка, я всегда смогу вручить ей визитку спецагента Рейеса, и пусть он с ней лично объясняется. Но она произнесла: – Ясно. Мы поделили ком надвое и принялись молча его разминать. Так хорошо было мять тесто в пальцах – оно было едкое, пахнущее рыбой и явно материальное. Я все гадала: «Куда убежала Минди? Она спряталась в доме? Или существует некий глубинный слой реальности, где она затаилась? Какое-нибудь место глубже обратной стороны, где я вообще не в силах ее разглядеть? » И она, и Ямараджа упоминали о «подземном мире», чем бы он там ни был. Мать не сводила с меня глаз, и я поняла, что она рассчитывает на подробный рассказ о моей маленькой прогулке снаружи. Поэтому я сменила тему: – У тебя когда-нибудь была собака? Руки матери замерли. – Когда я была маленькой, да. Ты хочешь завести собаку? – За девять месяцев до поступления в колледж? Как-то необдуманно. – Верно, но, может, с собакой ты почувствуешь себя безопасней. – Она выглянула из двери кухни с серьезным видом; похоже, она решила, что я недавно проверяла улицу на наличие террористов. – Мама, я чувствую себя в полной безопасности. Просто любопытствую. Ты мало говоришь о своем детстве. – Пожалуй. – Она прекратила разминать тесто. – Что это на тебя нашло? – Ничего, – соврала я. Вряд ли я могла признаться, что меня интересует ее детство из-за призрака ее убитой лучшей подруги, той самой, о которой она никогда не упоминала. – А ты когда-нибудь проходила через нечто подобное? – непринужденным тоном спросила я. – Вроде нападения террористов? – Она округлила глаза. – Боже, детка, ты же знаешь, что они очень редки, верно? Гораздо чаще люди погибают от молний, чем от террористов. Когда мать это говорила, была в ней некая уязвимость, поэтому я улыбнулась, протянула руку и притронулась к ее пальцам. – Молния? Отлично. Значит, со мной до конца жизни уже ничего не случится. Мы объединили два куска теста и, стоя плечом к плечу, начали работать вместе. Наши ладони окрасились в серый цвет. На то чтобы чернила кальмара полностью отмылись от кожи, нужно несколько дней, и это всегда меня завораживало. Сегодня было слишком странно смотреть на сереющие руки, в реальность как будто прорывалась обратная сторона. Разумеется, мы с Ямараджей выглядели в загробном мире обычно, но все остальное – живое либо мертвое – приобретало пепельный оттенок. Мы психопомпы – особенные. Пока мы месили тесто, я поняла, что, в общем, говорю матери правду… я не боюсь «Шага к воскрешению» или как их там называют. Что еще упоминал спецагент Рейес об «изоляционистском вероучении»?.. Вероятно, последователи культа живут в горах и пользуются дерьмовыми туалетами. Они – ничтожная группка сектантов с узколобыми взглядами на мир, а я учусь, как входить в совершенно новую реальность. Мне не о чем беспокоиться. Сейчас меня очень волновала Минди. Я опять задалась вопросом, почему мать о ней никогда не рассказывала. – Какое событие в твоей жизни самое худшее? – Самое худшее? – Она глубоко вздохнула, стряхивая с ладоней муку, после чего открыла ящик с кухонной утварью и начала в нем рыться. – Пожалуй, когда твой отец заявил мне, что все годы нашей совместной жизни – напрасная трата его времени. – Верно. Разумеется, прости. – Я прекратила месить и обняла ее руками, испачканными в муке. – Но я имела в виду твое детство… Какое событие оказалось для тебя самым болезненным? Она вытащила скалку и повертела ее в ладонях. – Наверно, сейчас неподходящий момент. – Как раз наоборот, мама. Помоги мне это пережить. – Но я не хочу тебя пугать. Меня едва хватило на то, чтобы не расхохотаться. Нет, не из вредности, а потому, что это было так смешно. – Мама, на этой неделе уже случилось то, что должно было меня напугать до полусмерти, и я выжила. Пожалуйста, не молчи. Минуту она пристально смотрела меня, словно я превратилась в незнакомку. Тем не менее, как и агент Рейес, она, наконец, согласилась быть со мной откровенной. – Мне тогда уже исполнилось одиннадцать лет, – начала она. Я кивнула, поощряя ее продолжать, а также потому, что уже это знала. – Моя лучшая подруга, – тихо произнесла она, – маленькая девочка, которая жила через улицу, ее похитили. – Ох, – выдохнула я. – Она с родителями путешествовала в машине по стране, они остановились возле большой площадки для отдыха… и она просто исчезла. Я с изумлением уставилась на маму. Теперь-то я поняла, откуда взялись все ее странные привычки: страх перед шоссе; беспокойство, когда она разрешала мне играть вне дома… – Выяснили, кто это сделал? Она покачала головой. – Нет, но ее нашли несколько недель спустя, и это самая страшная часть. – Что произошло? – Минди закопали на заднем дворе ее дома. Кто бы ее ни похоронил, он знал, где она живет, может, даже следил за ней, хотя она и пропала в сотнях миль от дома. Вот почему мои родители переехали сюда. Они уже не могли жить на той улице. Меня пробрала дрожь, и я ощутила, как подступил к сердцу кусочек льда в моей груди: он словно вырос за один миг, как и в тот раз, когда я впервые увидела Минди. Холод наступил, когда я бралась за руку Минди. На языке почувствовался металлический привкус, и мгновение мне казалось, что я перейду на обратную сторону прямо здесь, перед матерью. – Вот беда, – прошептала я и поежилась. – Мне так жаль, Лиззи, – сказала мама, глядя на меня расширившимися глазами. – Я идиотка. – Нет, что ты! – Я тяжело дышала, набирая полные легкие воздуха мира живых. – Ты должна была мне рассказать. Нам обеим довелось пройти через что-то плохое. Мне было так нужно, чтобы ты со мной поделилась. – Детка, тебе не надо знать ту жуткую историю, по крайней мере, не сейчас. – Она потянулась ко мне, почти дотронувшись до шрама-слезинки на моей щеке. – Ничего. Я в порядке, – пробормотала я и отвернулась, чтобы вымыть руки. – Просто дай мне минутку, вот и все. Я обняла ее – да так сильно, что воздух вокруг нас наполнился мучным подобием тумана, а затем пошла в спальню. – Я на минутку, – проговорила я и закрыла за собой дверь. Сердце сильно колотилось, холод внутри вытеснял жизнь. Я прикоснулась к губам в том месте, где их в аэропорту поцеловал Ямараджа, и ощутила тепло. Я не собиралась проваливаться в другой мир. Это был просто мимолетный озноб от истории мамы и от Минди. Я осмотрела комнату. – Ты здесь? – прошептала я. Мне никто не ответил, но внезапно я догадалась, где ее искать. Я вернулась на кухню и одарила мать счастливой улыбкой. – Оказывается, мне просто понадобилось пописать. Я бросилась по коридору в другой конец дома, задержавшись в ванной комнате, чтобы плеснуть в лицо воды. Затем направилась прямиком в мамину спальню. На ее кровати лежала открытая сумка с ночными принадлежностями, до сих пор наполовину не разложенными по местам. Странно. Как правило, мама все распаковывала сразу по прибытии домой. Царил непривычный беспорядок, одежда была раскидана по полу или наброшена на спинку стула возле комода. И еще, рядом с маминой кроватью стояла фотография в рамке, где она и ее родители позировали на лужайке перед северокалифорнийским бунгало с широким крыльцом. Тогда маме, наверное, уже исполнилось одиннадцать, и у нее были такие же длинные косички, как и у Минди. Это изображение было мне знакомо, она держала его на комоде, но я никогда над ним особо не задумывалась. Я пересекла комнату, покрытую мягким ковром, и открыла дверь ее шкафа. Внутри царила темень – только поблескивали начищенные туфли, а еще пластик щеток для одежды отражал свет из окон спальни. В детстве я всегда боялась шкафов, но теперь увидела привлекательность укромного, уютного местечка, которое можно объявить своим убежищем. Я встала на колени и постаралась не повышать голос: – Не бойся. Это я, Лиззи. Тишина. – Я поговорила с тем мужчиной, он не страшный. Агент из ФБР, точнее, спецагент. Он здесь, чтобы убедиться в нашей безопасности. Опять нет ответа. – Ладно, – прошептала я. – Минди, мне ясно, почему ты испугалась. Мама рассказала, что с тобой случилось. Я расслышала, как тихо втянули воздух, и спустя мгновение прозвучал ее голос. – Я говорила тебе, что она меня помнит. – Она помнит все, как будто тебя похитили вчера. – Она до сих огорчена? – Конечно, – произнесла я и сделала паузу, но Минди молчала, поэтому я добавила: – Это не твоя вина, Минди. – Ага. Виноват тот нехороший дядька. Он все испортил. Мама и папа, мои друзья, я – мы так переживали, – она вздохнула, – одного Макса это не коснулось, потому что его уже усыпили. У него был собачий рак. – Как грустно. – Я сглотнула. – Зато убийца никогда не причинит тебе вреда, верно? – Ну, не знаю, – проворчала Минди и начала проявляться из теней. Она проскользнула сквозь висящие платья, которые даже не всколыхнулись. – Хочешь пойти и понаблюдать, как мы готовим пасту? – спросила я. Она посмотрела на меня блестящими от слез глазами. – Ты уверена? Я не собираюсь тебя беспокоить. – Все будет отлично. Просто помни, мы не можем говорить друг с другом. – Я тихонько, – пообещала Минди и протянула мне руку. Я взяла ее ладошку в свою, не думая, и ощутила холод и слабое покалывание. Я быстро догадалась, что она делает. – Сейчас я не могу, Минди, – твердо произнесла я. – Мама ждет. – Мы на секундочку! – взмолилась она, и я опять почувствовала металлический привкус на языке. Пол спальни накренился и ушел у меня из-под ног. Льющийся в окна спальни свет стал резким и неприятным. – Пожалуйста! – настаивала Минди. Я кивнула, крепче сжала руку Минди, и мир живых тут же поблек. – Спасибо, – пискнула Минди и заключила меня в объятия. Она казалась совсем маленькой и дрожала, как кроха, которая только что выбралась из плавательного бассейна. Я стояла на коленях, а ее голова покоилась на моем плече. – Все хорошо, Минди, – ласково прошептала я, и она прильнула ко мне. – Злодей теперь не в силах тебе навредить. Она отстранилась, так и не убрав руки из моих ладоней, и пытливо посмотрела на меня. – Но что произойдет, когда он умрет, Лиззи? – Когда он умрет… – эхом повторила я. – Тогда он тоже станет призраком. И, возможно, он меня еще не забыл. Что, если он сумеет меня найти даже в шкафу? Я покачала головой. Сердце грохотало, и поскольку ко мне больше не прижималась Минди, мир вновь начал меняться. – Я не позволю ему прикоснуться к тебе, – заявила я, наблюдая, как комната перестает быть серой. – Обещаешь? – Обещаю. Она улыбнулась, а из ее глаза выкатилась слезинка. Я еще не совсем ушла с обратной стороны и смогла на секунду ощутить ее влажность на кончиках своих пальцев. Я смахнула слезинку Минди, а потом мы опять оказались в разных мирах.
  Глава 13
 

 – А какие там удивительные окна! – восторгалась Дарси. – Можно увидеть крыши Китайского квартала. Супер! – Заманчивое местечко для проживания, – подытожила тетя Лалана. – Не могу дождаться переезда. – Впившись в гамбургер, Дарси почувствовала, как вниз по левому запястью побежала предательская струйка мясного сока. Она сделала заказ не подумав. – Ты не возражаешь, что я ем говядину, правда? Тетя Лалана рассмеялась. – Дарси, я присутствовала на том обеде, где ты объявила, что становишься мясоедкой. Тебе сколько было, тринадцать? – Точно, но мне все еще неловко. Особенно с тех пор, как я собралась попросить тебя об одном одолжении. Они сидели в кафе в Вест-Виллидж, неподалеку от квартиры Лаланы, такой же маленькой, аккуратной и элегантной, как и ее хозяйка. Тетя Лалана, как и всегда, продумала свой наряд, надев синюю рубашку с воротником и ярко-желтый пиджак. Свой образ она дополнила длинными сережками тех же ярких цветов. – Я беспокоюсь не о твоей диете, Дарси, а о плате за квартиру, – произнесла Лалана, взглянув на договор об аренде, который лежал между нами на столе. Вызывающая сумма красовалась на первой странице. – А это не дороговато? – Я хотела бы потратить меньше, но там – идеальное для писателя место. – Понятно. Хорошие флюиды для сочинительства. Еще бы! – Моя подруга-писательница Имоджен была вместе со мной и поддержала мое решение. – Дарси представила, как Ниша закатывает глаза и придумывает новые правила насчет запрета слов «моя подруга-писательница». – Квартира просто идеальна для работы, и она себя окупит. – Думаю, те издатели дают тебе слишком много денег. Без обид, Дарси, но временами мне в это не совсем верится. – Мне тоже, – пожала плечами Дарси. – Мой агент считает, что все дело в первой главе: покупатели, которые отовариваются в крупных сетях, читают только первую главу, на большее им не хватает времени. А если у книги убийственное начало и потрясающая обложка, все экземпляры романа разлетятся, как горячие пирожки. Лалана, похоже, сомневалась. – Но разве люди, которые ее купили, не прочитают другие главы?! Неужели и остальное не должно быть хорошим? У Дарси замутило в желудке. Такое происходило каждый раз при мысли, что какой-нибудь незнакомец (или тысячи незнакомцев) прочтут ее роман. Однако она выдавила улыбку. – Думаешь, моя книга – отстой? Лалана прищурилась. – Как я могу судить? Ты отказываешься нам ее показать. Дарси не ответила. Из всех членов семьи только Ниша удостоилась разрешения прочитать книгу, но Дарси заставила ее поклясться хранить тайну. В конце концов, Анника Патель никогда не рассказывала дочерям об убитой подруге детства. Поэтому Дарси утаила от матери, что все же разузнала о той давней страшной истории. Она просто выплеснула мучившие ее вопросы в своем первом романе. Но ей было не по себе из-за того, что она позаимствовала трагедию маминого детства для сюжета. – Вы сможете прочитать мою книгу, как только ее официально опубликуют, – насупилась она. – Я хочу, чтобы вы, ребята, увидели в ней настоящий роман, а не банальную выдумку, которую я настрочила! – Мне не терпится ее почитать, Дарси, и я уверена, ты еще много напишешь. – Взгляд Лаланы опять упал на договор. – Но ведь твой аванс тоже имеет значение, верно? – Сейчас важна не экономия денег. Главное – редактура и продолжение моего романа. Наконец Лалана со смехом сдалась. – Ты совсем как твоя мать, никаких полумер, такая уверенная в себе. Дарси не знала, был ли это комплимент или нет. Независимая, гламурная сестра Анники жила в Нью-Йорке, работала в сфере моды и меняла красавцев бойфрендов, а сейчас она по-дружески болтала с Дарси, сидя с племянницей за одним столом. Дарси и Ниша считали тетю Лалану более целеустремленной, чем их мать. Она всегда делала что пожелает. Поэтому она казалась безупречным кандидатом для просьбы об услуге. – Я кое с чем определилась, – сказала Дарси. – Творчество, Нью-Йорк и эта квартира. – Знаю, но на уверенности можно и поскользнуться. Ты клянешься, что у меня не возникнет неприятностей, если я вместе с тобой подпишусь на этом договоре? – Конечно нет. «Парадокс» со дня на день должен перечислить мне сто штук. Просто компания, управляющая зданием, не верит, что какой-то семнадцатилетней девчонке столько платят. Тетя усмехнулась. – Вы только ее послушайте: «сто штук», будто передо мной какая-то гангстерша. – Извини, именно так всегда говорит Ниша. – Я беспокоюсь не из-за денег, Дарси. Я спрашивала, не возникнет ли у меня неприятностей с твоими родителями? Почему бы им не подписать бумаги вместе с тобой? – Нет времени на то, чтобы доставить им договор. Вчера квартиру хотели посмотреть другие люди. – Дарси сделала еще один укус, который приглушил следующие слова. – Ну да, они могут шарахнуться от цены. Немножко. – Более чем немножко, – Лалана ловко насадила нут на вилку, – и раз уж я поручитель, Анника обвинит меня, если ты заморишь себя голодом до смерти. – Ниша говорит, что у меня достаточно денег. – Правда? – выгнула бровь тетя. Когда доходило до применения математики на практике, слово Ниши стоило золота, даже их отец-инженер поручал ей проверять семейную налоговую отчетность. – Бюджет говорит, что после арендной платы мне останется по семнадцать долларов в день. – Дарси опустила глаза на гамбургер, который с чаевыми обойдется ей, по меньшей мере, в столько же. – Значит, я стану есть меньше мяса. Это же хорошо, не правда ли? Лалана покачала головой. – Чтобы готовить, нужна не только еда, Дарси. У тебя есть тарелки, кастрюли и сковородки? – Ээ… – Или что-нибудь для уборки дома? Швабра? Метла? Резиновые перчатки? Дарси рассмеялась от мысли, что наденет резиновые перчатки. Но у нее и впрямь не было ничего такого: ни чистящей губки, ни сковородки. – А как насчет стульев? Стола, на котором ты будешь писать? Ручек и бумаги? – Ниша оставила в моем бюджете место на обустройство, например: мебель и… швабры, – вяло произнесла она. Кстати, швабра казалась наименее интересной покупкой. Дарси всегда тратила деньги только на то, чего действительно хотела: одежду, еду, музыкальные диски, пиво и книги. Лишь недавно она поняла, как много у людей скучнейшего имущества: штор, мусорных корзин, моющих средств, шнуров-удлинителей, электрических ламп, наволочек. Когда она вернулась, чтобы забрать договор и оглядеться в последний раз, в квартире 4Е не было ничего, кроме клочьев пыли и старого телефонного провода, торчащего из стены. Жилье выглядело пустым, но готовым наполниться историями. – Мне нужен стол, а еще стул и ноутбук, – сказала она. – И кухонная утварь. Ты любишь покушать. Дарси не спорила. Они с Лаланой провели утро в Маленькой Италии, ^[42] где на полках магазинов поблескивали сверкающие приспособления для кухни – машины для изготовления домашней пасты, кофеварки и ножи для пиццы, – которые сами казались почти съедобными. В одном из магазинов круги сыра громоздились штабелем от пола до потолка, каждый был размером с автомобильную покрышку. Нижние сыры блестели сильнее, и, опустившись на колени ради их изучения, Дарси обнаружила, что на них, выжимая маслянистый налет, давит объединенный вес остальных кругов. В помещении был дивный аромат, в воздухе витал соблазнительный запах сыра. Однако каждый круг стоил пятьсот долларов. Или, как теперь приходилось думать Дарси, месячное содержание. – Каждому приходится учиться жить по средствам, – спорила сама с собой Лалана. – Кроме того, сейчас у тебя есть время до отъезда в колледж. Дарси кивнула в знак согласия, но, должно быть, выражение лица ее выдало. Лалана прищурилась. – Ты ведь собираешься учиться после написания второй книги, верно? – Да, – пробормотала Дарси. Если бы тут присутствовали ее родители, секундная заминка была бы губительной. – Но до этого больше года. Все зависит от того, как будет продвигаться моя карьера. Голос слегка запнулся на слове «карьера», которое почудилось ей глупым, как будто она опять превратилась в ребенка, переодевающегося в материнское платье. Ради встречи с тетей Лаланой Дарси облачилась в черный шелковый топ и джинсы, вытертые на коленях. – Ладно, – вздохнула Лалана. – Полагаю, что мой родственный долг велит мне подписать бумаги. Не хотелось бы, чтобы ты жила в другой квартире. – Спасибо! – воскликнула Дарси и нахмурилась. – Подожди… а почему? Лалана извлекла из сумочки крошечную серебряную ручку. – Оплачивая такую высокую аренду, ты не сможешь навсегда остаться в городе. – О! – И правда, каждый потраченный Дарси доллар приближал день ее отъезда из Нью-Йорка. Однако, желай она лишь писать как можно дольше, то осталась бы дома или жила где угодно, например, в спичечном коробке. Ее цель заключалась в том, чтобы стать писательницей, и для ее осуществления квартира 4Е была просто жизненно необходима Дарси, как и сам Нью-Йорк. Тетя Лалана занесла ручку над бумагой. – Но если я подписываю документы, тебе, Дарси, стоит дать мне два обещания. – Что угодно! – Не позволяй городу себя отвлекать, заверши свою работу. – Само собой, тетя Лалана! – И не держи от меня секретов, даже если о чем-то умалчиваешь родителям. Мне нужно, чтобы меня держали в курсе проблем! – По рукам, – пообещала Дарси как раз в тот момент, когда тетя Лалана выводила на документе размашистую, витиеватую роспись. – Готово, – ручка стукнулась о поверхность стола, и Лалана подняла стакан охлажденного чая с молоком и специями. – Поздравляю. У тебя есть собственное жилье в Нью-Йорке. И это моя вина. Дарси просияла, хотя пол кафе головокружительно накренился. Квартира 4Е стала реальностью. Теперь все будет как надо. – Итак, мы заключили сделку, – продолжила Лалана. – Каков твой первый секрет от родителей? Ты чрезмерно увлеклась мальчиками? – Ничего подобного! Я целиком сосредоточена на книге, – рассмеялась Дарси. – Но, в общем, одна тайна есть… но тебе ни в коем случае нельзя звонить моим родителям и делиться с ними тем, что я тебе скажу. Лалана молча ждала. – Я проморгала крайний срок подачи заявления об отсрочке в Оберлине. Он был первого июня. – Дарси, ты шутишь? – Я поняла не сразу, информацию оказалось ужасно трудно найти на их сайте, – Дарси не добавила, что заглянула туда только на прошлой неделе, когда было уже поздно. – Ерунда! На следующий год я опять подам документы. – Это не ерунда. Дарси всплеснула руками. – Я могу использовать те же баллы Академического оценочного теста^[43] и сварганить новое эссе о написании романов в Нью-Йорке. Неужели ты думаешь, что меня не захотят принять в Оберлин? Тетя Лалана искоса взглянула на Дарси и уставилась в окно. – Любой колледж с радостью заполучит юное дарование, но родителей больше нет рядом, чтобы водить тебя за ручку. Тебе не хватает ответственности. – Точно, – Дарси в знак согласия подняла собственный стакан. – Спасибо, что мне доверяешь. Обещаю не делать таких ошибок. – Уверена, ты нас еще удивишь, – произнесла Лалана и улыбнулась. Они чокнулись, и Дарси задумалась, что именно имела в виду тетя.
  Глава 14
 

 – В глухих местах проще увидеть призрачные здания, – заявила Минди. – А еще ночью. – Из-за темноты? – Нет. Потому что рядом не так много живности. Я сжалась, пытаясь сохранить тепло. – Вот как нас называют! Ведь это звучит как домашняя живность. – У тебя есть идея получше? – спросила Минди. – Как насчет людей? – Призраки тоже люди. – Ясно, – сказала я. – Но для мертвых есть нормальное слово – «призраки». Живые люди – просто люди. – Ты ведешь себя как расистка. – Прости меня за то, что я пока не умерла. Я не впервые шутила подобным образом, но в ответ получала лишь невразумительное бурчание. Из-за угла показался бегун, направляющийся к нам навстречу, и мы замолчали. Минди знала, что я не люблю, когда мы разговариваем в присутствии «живых людей». Слегка кивнув мне, бегун пропыхтел мимо. Было за полночь, и мы с Минди ушли по меньшей мере за милю от дома. Раньше я сохраняла спокойствие при виде незнакомцев, но теперь моя жизнь полностью переменилась, и я слегка напряглась. Если быть честной, меня бросило в дрожь. Я мысленно посмотрела на себя со стороны: вся в черном, с капюшоном на голове, руки глубоко в карманах… Ничего себе зрелище! Я покосилась на Минди и решила ее кое о чем спросить. Наступила, наверное, самая холодная ночь за всю зиму, и когда я обращалась к своей невидимой подружке, изо рта вырывался пар. – Что здесь находилось, когда это заброшенное место… было живым? – Школа. Ее снесли сразу после нашего переезда сюда. Сейчас тут куча сломанных грузовиков и ржавых школьных автобусов, вроде той коробки в шкафу у Анны, куда она кидает хлам и забывает о нем, – Минди замерла, – но, должно быть, школу помнит много живности. Она уставилась на высокую ограду, которая тянулась вдоль противоположной стороны улицы. Ее мелкая сетка отражала уличный свет, на металл опирался самодельный дощатый забор. Поверху спиралью вились поблескивающие колючки. – Видишь? – спросила Минди. – Что? Колючую проволоку, через которую надо перелезать? – Нет, далеко за ней! Я прищурилась, вглядываясь в темень, но различила лишь проржавевшие желтые крыши школьных автобусов. – Извини… – Здесь, – произнесла Минди и взяла меня за руку, по коже тотчас забегали мурашки смерти. За прошедшую неделю я привыкла к переходам в другой мир, порой справлялась с ними без прикосновения Минди, но всегда вздрагивала от отвращения, будто вот-вот нырну в холодную воду. Что-то внутри меня не хотело попадать в загробный мир. Мое тело уже знало запах смерти, но требовалось отточить умение пользоваться новыми способностями, а значит, перебороть свой страх. Я решила не звать Ямараджу. Не стоит быть навязчивой девчонкой-неумехой, которой нужно показывать все ходы и выходы. Я хотела доказать, что он не должен за меня бояться: я уже освоилась в его реальности, хотя пока и не понимаю, как себя назвать. «Проводник душ» мне не нравилось, термин «психопомп» напоминал психопата, «жнец» казался чересчур высокопарным и мрачным. Я находилась в поисках чего-нибудь получше и в конце концов подумала, что правильное слово найдется само. Лунный свет затрепетал, в воздухе появился отчетливый привкус металла, а небо над головами сменило цвет с бархатно-черного на уныло-серый с вкраплениями алых звезд. Ладонь Минди в моей руке обрела плотность. – Теперь видно? Я, еще не отдышавшись, кивнула. За оградой темнела крыша, покрытая керамической черепицей. Здание сильно уступало в размерах моей школе, которая находилась на милю ближе к дому. Линия крыши кое-где была резкой и отчетливой, но остальные участки побледнели до полупрозрачности, будто с них стерлась старая краска. Здание-призрак. Однажды Минди объяснила, что привидения бывают у множества сущностей, не только у людей. Животные, машины, необъятные леса, ныне залитые асфальтом, или даже такие безделицы, как запахи хорошей стряпни – все оставляет после себя следы. Мир населен прошлым. – Все, – сказала я и начала переходить улицу. По мере приближения ограда становилась совершенно прозрачной. Вскоре от нее осталось лишь слабое подобие. Я шагнула к мелкой проволочной сетке и протянула руку… пальцы скользнули сквозь нее и мягко протаранили ствол дерева. – Мило, – произнесла я. Впервые, по крайней мере, с тех пор, как Ямараджа провел меня через металлические ворота в аэропорту, я воспользовалась обратной стороной, чтобы пройти сквозь нечто плотное. Минди обогнала меня; похоже, преград для нее не существовало. Она быстро пересекла школьный двор, не встретив никакого сопротивления со стороны школьных автобусов и грузовиков, которые почти соприкасались друг с другом. Когда я последовала за ней, ограда меня дернула, вцепившись мне в одежду, как колючий кустарник. Но я упрямо шла вперед: спустя миг школьный двор стал отчетливее, а автобусы и грузовики поблекли. Это было как путешествие в прошлое. Автостоянка оказалась крошечной – вероятно, тогда дети не ездили в школу на машинах: вместо белых линий парковки были просто знаки, нарисованные от руки на местах для учителей. Призрачная спортивная площадка с трехметровой конструкцией для лазания выглядела опасной, а потрескавшийся асфальт внушал тревогу. Минди забралась наверх, зацепилась коленями за самую высокую перекладину и так и повисла – вверх тормашками и лицом ко мне. Само здание с черепичной крышей, оштукатуренными стенами и широким крыльцом скорее напоминало особняк, чем школу. Правда, окна выглядели неправильно. Они были пустыми прямоугольниками, черными провалами, в которых не отражается свет уличных фонарей. Я спросила: – А призраки здесь есть? Минди замотала головой, и две косички взметнулись в разные стороны. – Возможно! – Разве в призрачных зданиях не живут привидения? – Не глупи, – отрезала Минди и потянулась, чтобы схватиться за перекладину. Потом она перестала цепляться коленями, качнулась и спрыгнула, приземлившись на ноги. – Призраки живут в нормальных местах. – Вроде маминого шкафа? – Шкафы славные, – какое-то время Минди молча взирала на школу, – но многие призрачные здания не такие. Я в них не вхожу. – Тебе вовсе не обязательно меня сопровождать. – Я глубоко вдохнула, ощутив в воздухе привкус ржавчины. Здание странно замерцало, и я ощутила озноб, но решила не сдаваться. Мне же требовалось выяснить, как на обратной стороне все устроено! – Ладно тебе, – сказала Минди, взяв меня за руку и потащив за собой. – Когда ты рядом, мне не страшно. Только не оставляй меня здесь. – Конечно. По мере приближения мерцание школы исчезло. Я шагнула на парадное крыльцо и опустилась на колени, чтобы приложить ладонь к бледному бетону. От него тянуло холодом, совсем как от камня в прохладную ночь. – Прямо как настоящий, – удивилась я. Минди замерла, не отваживаясь продолжить путь без меня. – Значит, его все помнят. Думаю, в этом месте случилось что-то плохое. – Или, наоборот, может, школу все любили, – тихо возразила я, встала и взобралась по лестнице. – Ого. Как же я поднимаюсь? В смысле, ведь этих ступенек нет. Я что, левитирую? – Ступеньки есть, – ответила Минди. – Но живность не видит обратную сторону, ну, разве что только помпы, вроде тебя. Я насупилась. – Меня бесит почти каждое слово твоего ответа. – А ты бесишь своими вопросами! Я прикусила язык. Хоть Минди и была странноватой, мы с ней постепенно сближались. Она помогала мне узнать о загробном мире, чтобы я не была такой беспомощной при следующей встрече с Ямараджей. Впрочем, о нем Минди еще не знала. Не стоило ее отпугивать. – Прости, – вновь извинилась я. – Нервишки расшалились. Никогда раньше не была в призрачном здании. – Но ты – помп! И тебя должны бояться призраки. Я улыбнулась и распрямила спину в попытке выглядеть как профи. Парадные двери школы были открыты, будто приглашая нас внутрь. Внутри тянулись темные коридоры с рядами личных шкафчиков по бокам, а нарисованный от руки знак указывал, где находится учительская. Я не заметила ни плакатов на стенах, ни валяющихся бумажек на полу. Даже пылинки не мельтешили в воздухе. Неужели преходящие подробности износились от времени? Однако на границе восприятия неумолчно гомонили детские голоса. – Ты слышишь? – прошептала я. Минди, закрывая глаза, кивнула. – Они не от призраков. Во всяком случае, не от людских. – От каких же? – От этого места. Я покосилась на нее, внезапно усомнившись, насколько правильно использовать в данном контексте слово «призраки». – Это воспоминания? – догадалась я. – Ну, наконец-то! Пока люди что-то помнят, место никогда не исчезает полностью. Я потянулась к шкафчику и провела пальцем по вентиляционному отверстию. Ногти скрежетали по металлу, как в привычном мире. – Значит, мы продолжаем жить в воспоминаниях? – Ага, – подтвердила Минди. – Может, призраки вообще ни при чем? А если мы, помпы, типа чтецов мыслей? Мы видим чужие воспоминания так, будто те места, предметы и… – Что, и люди? – сердито буркнула Минди. – Ты думаешь, я – просто выдумка твоей матери? – Не знаю, – выпалила я и поняла свою бестактность. Минди была не воспоминанием… а личностью, чье существование зависело от того, помнят ли ее. Полагаю, разница все-таки имелась. – Извини, я не нарочно. Правда-правда, Минди. Пока мы стояли в понуром молчании, в коридоре зазвучал детский голос. Он что-то пел. – Приди, приди, кем бы ты ни была… – Ладно, – пробормотала я. – Это призрак песни, что ли? – Нет, – Минди вцепилась в мой локоть. – Лиззи, там внизу кто-то есть. – Ясно… – звук повторился, далекий и заунывный, и кровь в моих жилах застыла от страха, – они подойдут к нам? – Надеюсь, нет, – прошептала Минди. Мы на мгновение впали в ступор, причем я старалась замедлить дыхание. В прошлый раз я запаниковала на обратной стороне, выскочив в нормальный мир прямо под носом у агента Элиана Рейеса. И нельзя сказать, что мне хотелось повторить такое в этом богом забытом месте, окруженном колючей проволокой, – тем более, когда снизу доносилась жуткая песня. Но внезапно пение оборвалось. В школе воцарилась гробовая тишина. – Минди… – проговорила я, отступая на шаг. – Давай попробуем… – Взгляни, – сказала Минди, буравя глазами пол. По коридору растекалась тьма. Она подкатывалась к нам, подобно пролитым чернилам. Угольно-черная на фоне нежно-серых оттенков иного мира, она постепенно погребла все плитки пола. И, как те реки из нефти, которые я мельком увидела в пустыне, она двигалась осмысленно, разумно и несла с собой приторно-сладкий запах. Певучий голос позвал снова. – Я слы-ы-ы-ы-шу тебя там, наверху. Почему ты не хочешь спуститься и поиграть? – Нам лучше убираться отсюда, – прошипела я. – Угу, – Минди повернулась и побежала. – Подожди меня! – крикнула я, бросаясь вслед за ней. Выскочив из дверей школы, я скатилась по крыльцу и припустила через спортивную площадку, чувствуя, как разгоняется, проталкивая тепло в руки и ноги, мое сердце. В меня вливалась жизнь, и мир начал меняться. Спортплощадка выцвела, а над головой словно порвалось огромное серое полотнище, и сквозь прорехи в унылых сумрачных небесах сверкнули звезды. Я не знала, то ли остановиться и укрепить связь с обратной стороной, то ли вовремя добраться до ограды. – Пожалуйста, не уходи! – пропел голос за спиной и определил мой выбор. Поднажав, я поравнялась с Минди и перегнала ее. Теперь я громко шлепала по асфальту. Ограда с каждой секундой выглядела все плотнее. Теперь вокруг маячили школьные автобусы, и я свернула, чтобы пробраться между двумя из них, поскольку не хотела обрести плоть среди груды металла и резины. Ограда оказалась прямо передо мной, и я, прикрыв ладонями лицо, кинулась на нее. Во время прохода мелкоячеистая сетка тянула и засасывала меня, как липкая и вязкая паутина. Но вдруг напряжение спало, и я, спотыкаясь, вывалилась на другую сторону, в мир живых – прямо на проезжую часть. Едва успев остановиться, я заметила вспыхнувшие фары. Уши заложило от резкого звука тормозов вильнувшего в сторону автомобиля. Я упала, инстинктивно свернувшись в позу зародыша. Машина промчалась так близко, что меня обдало жаром двигателя, но визг покрышек превратился в слабеющий рев клаксона, и автомобиль быстро уехал прочь. Я выпрямилась, села и принялась озираться… ни одной машины в пределах видимости, лишь удаляющиеся красные габаритные огни. Похоже, водитель не горел желанием проверить, что за человек в черном выскочил из ниоткуда – прямо ему под колеса. – Ничего себе, – воскликнула Минди, подбегая ко мне. – Как близко! Я осторожно поднялась на ноги и с трудом сглотнула, уставившись на тормозной след обогнувшей меня машины. Правое колено саднило, кожа на ладонях была ободрана. После серой пресности болевые ощущения были мучительными, но настоящими. Мои расцарапанные руки пульсировали в такт с биением сердцем, но я не могла нарадоваться, что вернулась обратно. Когда мы переходили дорогу, я хромала. – Ты в порядке? – спросила Минди. – Угу, отлично. Но в следующий раз опробуем призрачное здание без ограды. – Хорошо, – Минди оглянулась на заброшенное место округлившимися глазами. – И, может… Я кивнула. – Безо всяких страшилок в подвале. – Я не знаю, почему так получилось. Прости! – Но мне самой вздумалось пойти внутрь. – Я прикоснулась к правому колену. Джинсы порвались, но крови не было. – В любом случае, Минди, спасибо, что показала, как тут все устроено. Она вскинула голову. – Правда? Я кивнула, еще не отойдя от гонки. Рубеж между жизнью и смертью начинал превращаться в зависимость. Мы направились ко мне домой… то есть в наш дом, как напомнила мне Минди. По пути к задней двери мы проверили, не торчит ли перед особнячком Андерсонов спецагент Рейес, но его, к счастью, не было. В последние дни его машина куда-то сгинула, и я почти не сомневалась, что его босс уже не беспокоился обо мне. Я просмотрела в Сети информацию о «Шаге к воскрешению», но, похоже, им сейчас тоже стало не до меня. После бойни в Далласе были возбуждены самые разные дела: от незаконного ношения оружия до уклонения от налогов. К ним подбирались федералы. Неплохо, конечно, что я больше не мишень террористов, но без возможности помахать ручкой фэбээровцу стало даже как-то скучно. Добравшись до спальни, я стянула джинсы, плюхнулась на кровать и опрыскала ладони и колено антисептиком. От жжения сердце вновь заколотилось. Завтра у меня все разболится и покроется синяками, а вот адреналина от встречи с подвальным чудовищем и чудесного спасения от гибели под колесами автомобиля не останется совсем. Нечему будет отвлекать меня от боли. Закончив возиться с коленом, я поймала пристальный взгляд Минди. – Никогда раньше не видела крови? – Я уже не чувствую сильной боли, – она пожала плечами. – Тут все смягчается. Я, в основном, маюсь и не знаю чем себя занять. – Напоминает школу. – Меня просто тошнит! Я никогда ничего не чувствую по-настоящему! – Кроме тех случаев, когда пугаешься, – шутливо ответила я. – В смысле, ты удирала куда быстрее меня. И видела бы ты свое лицо после той песни! – Естественно, я испугалась, – ответила она, сердито сверкнув глазами. – Прости. – Я почти забыла, как Минди стала призраком. Пускай сейчас она и не страдает, но ее последние часы были такими, что мне и не снилось. – Ты ведь знаешь, что я никогда не дам тебя в обиду плохим мужчинам, верно? – Знаю. – Но было не похоже, что я ее убедила. – Послушай, Минди. Может, он давным-давно умер? Может, его призрак уже совсем выцвел? Она отвела глаза в сторону маминой комнаты со шкафом, куда всегда уходила прятаться от страха. Не важно, что за обещания я дам, ее не переубедишь. Она так и будет думать, будто тот плохой мужчина все еще живой, и что однажды он умрет и начнет скитаться по земле, разыскивая ее. Возможно, стоило сменить тему разговора. – Как ты думаешь, что там было, в школьном подвале? Ничуть не повеселев, она начала водить пальцем по узору постельного покрывала. – Не знаю. – Но это был призрак чего-то? Минди только пожала плечами. – Должна же у тебя быть хоть какая-то идея, – сказала я. – Здесь водится что-то помимо призраков? Как насчет вампиров и оборотней? Она прыснула от смеха. – Не будь дурой. Это просто выдумки! – Уверена? Если реальны призраки, почему бы не существовать всем остальным незнакомцам из легенд. Големам? Гарудам? Селки? Улыбка Минди поблекла. – Я даже не знаю, что это такое. Думаю, о некоторых чудовищах никогда не слагали легенд. А некоторые места просто плохие. – Ясно, – сказала я, – ты не обязана все знать. – Хорошо, ведь я и не знаю. «Минди – одиннадцатилетняя девочка», – напомнила себе я. Чудовище для нее это не то, что хочется изучить, а то, чего надо бояться. У меня совсем не осталось сил на изучение монстров. Последние остатки адреналина исчезали, а послезавтра снова идти в школу. Меня ждет начало последнего семестра и первый день на публике в качестве национального символа надежды. После возвращения домой я избегаю друзей, если не считать мейла к Джейми, где говорилось, что я никого не готова видеть. Папа до сих пор не купил мне обещанный новый телефон, так что ни с кем не общаться довольно просто. Тем не менее вскоре мне придется столкнуться с реальным миром. Я отложила антисептик и забралась под одеяло. – Спокойной ночи, – сказала я и выключила светильник возле кровати. Минди, как всегда, уселась у меня в ногах. Привидения не спят, что, вероятно, вносит свою лепту в их скуку и неугомонность. Очевидно, что по ночам Минди бродит по округе. Ей известны имена всех соседей, а также их секреты. – Сладких снов, Лиззи, – прошептала она. – Спасибо, что отвела меня в призрачную школу. Она хихикнула, и на какое-то время мы замолкли. Мне хотелось заснуть, но ссадины разболелись, и стало казаться, что по телу ползают муравьи, сперва зачесалась одна расцарапанная ладонь, а затем – другая. Впрочем, жжение антисептика постепенно слабело, и я почти уснула, но тут кто-то начал скрестись. Казалось, что под полом проводят ногтями по доскам, настолько тихо, что почти не слышно, так бесшумно, что почти не верится. Но звук не смолкал, отказываясь исчезать, хоть я и пыталась не обращать на него внимания. Когда я открыла глаза, Минди стояла в конце кровати и пристально смотрела на пол. Я медленно, осторожно села, но кожа у меня уже взмокла от страха. – Что это такое, Минди? – Я думаю, оно последовало за нами домой. – Что последовало?! Звук донесся снова, процарапывая себе путь от дверей спальни ко мне. Когда он прошелся под кроватью, я почувствовала, что мой позвоночник застыл и не слушается меня. Потом немного затихло, и Минди прошептала: – Все взаимосвязано. – Ты о чем? – Оно там, внизу, Лиззи. Та тварь, что пела. – Что ты!.. – Мой голос поднялся чуть ли не до крика, и я заставила себя замолчать. Сон у мамы был крепкий, но я не осмеливалась ее будить, когда в доме монстр. – Прости, Лиззи, – сказала Минди дрожащим голосом. – Я не знала, что оно последует за нами домой! – Где оно? – прошипела я. – Это же дом без подвала! Она с досадой взглянула на меня. – Оно не в подвале. Оно внизу, в реке. Я закрыла глаза, пытаясь разобраться в словах Минди. Тело проснулось полностью, но сознание еще не было четким после дремоты. – Приди, приди, кем бы ты ни была! – пел голос под полом спальни.
  Глава 15