Глава девятая

Дженни в номере не оказалось, что теоретически давало мне возможность выспаться, однако через час лежания на спине сна не было ни в одном глазу. В голове теснились самые разные мысли, и, честно говоря, водка, выпитая в «Дрездене», прояснению мозгов не способствовала.

Разобравшись хотя бы с одной ситуацией из тех, которые не давали мне покоя, я, пожалуй, смогла бы заснуть на полчасика. Итак, первое – Алекс. Глядя на сотовый, я вспоминала, наш разговор, казавшийся теперь гораздо более резким и неприятным. Если бы Алекс только позвонил, если бы он просто сказал, что все в порядке, если бы он, черт возьми, сказал, что любит меня! Похоже, это я не скоро от него услышу… Приехали: мне уже нужно, чтобы бойфренд признался мне в любви, а то что‑ то на душе паршиво. Стало быть, я все же порядком расстроена, хотя суп дела от этого не меняется.

Я сунула под голову еще одну подушку и взяла с тумбочки блэкберри. Ни пропущенных звонков, ни новых е‑ мейлов. Ничего от Мэри насчет статьи для блога, которую я отослала утром. Что бы Джеймс ни говорил, моя работа по‑ прежнему на волоске. Одновременно с интервью закончится и его влияние на редакцию журнала, а если Мэри поверит в мою привычку спать с каждым интервьюируемым, работы мне больше не дадут. Да еще Дженни в таком странном настроении, что ей впору с собой разбираться, а не меня подбадривать.

Плюс, будто этого мало, Джеймс затеял со мной откровенный флирт. И что прикажете делать? Из журнала вот‑ вот выгонят, бойфренд со мной не разговаривает, лучшая подруга набросится с кулаками, буде мне случится не ответить еще хоть на один ее звонок, и безумно красивый мужчина – даже не мужчина, а мегазвезда, – говорит, что я замечательная, гладит меня по волосам и просит остаться на ночь. Это нечестно! В отличие от него я всего лишь человек. Дурацкий оживший греческий бог, как он смеет напускать на меня свои чары? Нет, серьезно, что прикажете делать бедной девушке?

После приезда в Нью‑ Йорк я полгода налаживала жизнь, нашла прекрасных подруг, чудесного бойфренда, отличную работу, и четырех дней в Лос‑ Анджелесе хватило, чтобы все пошло коту под хвост. Вот интересно, тянет ли это на рекорд? Остается одно…

– Алло?

– Привет, пап, это Энджел.

– Дочка, сейчас полночь, что случилось? – зевнул отец.

Значит, они еще не видели снимки в Интернете.

– Извини, забыла о разнице во времени, – спохватилась я, поглядев на мигающий будильник на тумбочке. – Ничего не случилось. Мне нужно сказать два слова маме. Она не спит?

– Уже нет, – пробурчал папа.

– Что случилось? Энджел, ты возвращаешься домой? – Классическая материнская паника. – Что стряслось?!

– Нет, мам, – сказала я. – Просто хотела поговорить. Знаешь, эту неделю я работаю в Лос‑ Анджелесе…

– Откуда мне знать, где ты обретаешься, – вздохнула мама. – Ты же месяцами не звонишь, а когда хочешь поговорить, на дворе почему‑ то полночь. Так что случилось?

– Здесь четыре часа дня. Извини, я не подумала, – скачала я.

И ведь почти не солгала.

– Естественно. Ты вообще редко думаешь после переезда в Америку, дорогая, – кротко согласилась мама. – Ну, что еще стряслось?

Она проснулась четыре минуты назад и уже пошла на меня в атаку. И чего я не позвонила раньше?

– Ничего, ничего, я просто хотела сказать тебе… ну, кое о каких снимках…

Я соображала, как поприличнее сформулировать для моей пятидесятидевятилетней матери фразу «Интернет переполнен двусмысленными фотографиями твоей единственной дочери», но так и не заставила себя это произнести. Не представляю почему.

– В общем, меня засняли…

– Тебя засняли? Ты приехала в Лос‑ Анджелес сниматься в фильме?!

– Нет, я приехала брать интервью. Сниматься не буду. – Я закрыла глаза. – Просто кто‑ то сфотографировал меня и человека, у которого я беру интервью, он актер, и написали, что мы… что мы встречаемся.

– Ты встречаешься с актером? – Я услышала звук текущей воды и стук дверец буфета. Если она заваривает чай, разговор может затянуться. – А мне казалось, чти ты встречаешься с тем парнем с гитарой?

– Я и встречаюсь с парнем с гита… Кстати, его зовут Алекс. – Мне вдруг тоже страшно захотелось чаю. Или чего‑ нибудь покрепче. – С актером я не встречаюсь. Понимаешь, фотографии подобраны так, словно у нас роман, но ничего такого нет…

– Минутку, дорогая, я завариваю чай. Ты там, наверное, только кофе пьешь, но я тебе еще раз повторяю: ничто не сравнится с чашкой хорошего чая! Американцы много выиграли бы, перейди они на чай для разнообразия. Я от кофе, например, всегда на взводе.

– Я по‑ прежнему предпочитаю чай, – вздохнула я, – Кстати, его здесь легко купить.

– А твоего папу от кофе слабит, – продолжала мать. – Так что там насчет твоего романа с актером?

– Так, давай все сначала. – Я села в кровати. – Романа с актером у меня нет, но в Интернете появились фотографии, при виде которых можно предположить, что между нами что‑ то есть. И я не хочу, чтобы ты расстроилась, когда увидишь снимки.

– Почему я должна расстраиваться? И где именно в Интернете? Дай‑ ка я взгляну. – Мать отхлебнула чаю. – Где мои очки?

– У вас есть Интернет? – Я перебежала комнату и открыла ноутбук. – Когда это вы обзавелись компьютером?

– Твой папа ходит на курсы. Я хотела посылать тебе е‑ мейлы, но пока еще не очень разобралась, как это делается. Зато твой папа увлекся «Фейсбуком». Кстати, там все фотографии с Луизиной свадьбы.

– Папа есть на «Фейсбуке»? – спросила я, загружая Интернет и задавая поиск.

Боже мой, вот он! М‑ да, фотография не очень.

– Так, готово. А как называется твой веб‑ сайт? – спросила она.

– Мама, по‑ моему, тебе не нужно смотреть те фотографии. Я просто хотела предупредить, что…

– Если я погуглю, я их найду?

– Если ты – что?!

– Поищу через «Гугл»? О, Энджел, это так удобно – печатаешь, что тебе нужно, и программа все выдает! – продолжала мать. – Я нашла замечательный рецепт яблочного пирога – гораздо лучше, чем у тети Сьюзен. А, вот и ты, вот твоя фотография!

– Нет, это, должно быть, мой блог, мам. – Я говорила так быстро, что не соображала, что говорю. Меня ужасала мысль, что мать увидит те фотографии. – На снимках моего имени нет, но я опасалась, что кто‑ нибудь узнает меня и скажет вам…

– Ну почему, здесь подписано, что это ты, – не слушая меня, говорила мать. – Ты и Джеймс Джейкобс. Я его видела в каком‑ то фильме. Отменный молодой человек!

– Подожди, на каком ты сайте?

Теперь у фотографий уже и подписи появились?! Я напечатала собственную фамилию в поиске изображений, и – нате. Вот и мы.

– Ты есть на многих сайтах, Энджел. А вы очень красивая пара. – В голосе матери слышалась гордость. – Когда ты нас познакомишь?

– Мам, я не встречаюсь с Джеймсом Джейкобсом, – повторила я. – Эти снимки – фикция.

– Как, разве это не тебя увозят в большой черной машине?

– Меня, но это не…

– А разве не ты выходишь из отеля?

– Я, но…

– Энджел, какое прелестное платье! Вот одевалась бы ты так, пока жила с Марком, может, он и не ушел бы к той мерзавке из теннисного клуба. Тебя же было не вытащить из вечных джинсов и бесформенных свитеров…

– Мама!

Господи, и зачем только я ей позвонила?

– Ну ничего. Теперь, смею думать, Марк почувствует себя в глупейшем положении, когда увидит, что ты встречаешься с кинозвездой. Малколм, как называется тот фильм о казино, который мы смотрели? Там снимался новый мальчик Энджел! – прокричала мать, и не подумав отвести трубку ото рта.

Оглохнув на одно ухо, я невольно отвлеклась на первый же сайт, который предложил услужливый «Гугл».

Обновление. Наконец‑ то мы установили личность новой пассии Джеймса Джейкобса. Это не кто иная, как Энджел Кларк, англичанка, журналистка и, согласно нашим источникам, любовница фронтмена «Стиллз», нью‑ йоркского рокера Алекса Рейда. Ну что ж, акула пера, с «повышением» тебя! Наши источники говорят: «Мы всегда считали Алекса Рейда очаровашкой, хотя до Джеймса Джейкобса ему далеко. Но если он ищет с кем исцелять душевные раны, мы всегда готовы…»

Сбоку, рядом с фотографией, где Джеймс выносит меня из «Тедди» и отлично видны мои трусы, был снимок закутанного до отказа Алекса у входа в метро на Бедфорд‑ авеню. Не знаю, старый был снимок или новый, но вид у Алекса был расстроенный и крайне недовольный.

– Вот блин! – вырвалось у меня.

– Энджел, следи за языком.

– Мам, ты извини, что я вас разбудила, – сказала я, яростно растирая глаза, – до сна ли тут… – Мне нужно срочно позвонить. Я с вами позже свяжусь.

– Хорошо, дорогая. А фотографии меня вовсе не обеспокоили – знаешь, как люди говорят: в сегодняшние газеты завтра рыбу завернут. Только впредь постарайся поменьше показывать свои трусики. Пока!

– Лучше бы не было никакого «впредь», – пробормотала я себе под нос, нажав «отбой» и снова набирая номер. Ненавижу, когда мать оказывается права. – Алекс, это я… – Господи, ну что же я никогда заранее не обдумаю, что наговорить на автоответчик? – Я помню, ты просил не звонить, но я так не могу. Позвони мне, пожалуйста, я хочу объяснить… Все эти фотографии – ерунда. Я говорила с матерью… Хотя тебе, конечно, все равно, о чем я говорила с матерью. Пожалуйста, перезвони мне!

Ну что ж, не бог весть что, но и не конец света. Кстати, отличная подпись к моей фотографии с трусами напоказ, циркулирующей сейчас по Интернету.

Следующие пару часов я старательно строчила интервью. Учитывая, что задание выполняла дилетантка, никогда прежде и в глаза не видевшая звезд первой величины, получилось довольно неплохо. Если бы я не знала Джеймса лично, по прочтении интервью точно влюбилась бы в парня. К сожалению, я знала его лично и, как ни убеждала себя в обратном, мое отношение было далеко от сугубо профессионального. Но это я в интервью решила не включать.

Когда я подумала, что неплохо бы заказать в номер поесть, зажужжал телефон. Я схватила его, как орел добычу, надеясь, что звонит Алекс, мой замечательный бойфренд, которому я никогда не изменю, честно.

– Эй, Энджи, ты еще с Джеймсом? – завопила Дженни в трубку.

– Нет.

Я посмотрела на часы. Где ее носит целый день?

– Ладно, все равно. Мы в «Гроув», Дафне нужно кое‑ что купить в «Нордстреме» – завтра она делает макияж Рейчел Билсон, представляешь? Она такая классная! Ростом не вышла, но красавица! Я буду через двадцать минут, и мы поедем обедать. А потом будем пить и отрываться. Дафна, где ты заказала столик?

Дружный хор автомобильных сигналов заглушил название ресторана.

– Дженни, ты что, одновременно ведешь машину и говоришь по телефону? – схватилась я за голову.

– Э‑ э… Нет!

– Пожалуйста, осторожнее, – попросила я. Дженни и в лучшие времена мало заботила личная безопасность, и мысль о том, что она вытворяет на дороге в своем теперешнем состоянии, заставила меня похолодеть. – Насчет обеда не знаю. Сегодня утром было просто на улицу не выйти – все пялятся как на голую…

– Но ты же шла с Джеймсом Джейкобсом! А сейчас будешь с нами. Никто на тебя и не посмотрит, клянусь. Вернее, посмотрят, но только из‑ за нашей общей крутизны, так что давай готовься. Черт, нам там нужно было повернуть, да?

Не успела я возразить, как Дженни нажала «отбой». Оставалось надеяться, что она сама повесила трубку, а связь прервалась не из‑ за крупной аварии с участием шести машин.

Совершенно не желая выходить из номера, я еще меньше желала себе второй ссоры с Дженни, поэтому, вместо того чтобы прилечь отдохнуть, обревизовала наш гардероб и выбрала черное шелковое платье от «Кэрриган». Дженни, пожалуй, права: наверняка какая‑ нибудь селебрити уже наделала шуму и сменила меня на главной странице «Перес Хилтон». Платье было замечательное: довольно свободное, из черного шелка, с розовым пояском, свободно повязанным на талии, – красивое, но абсолютно не сексуальное, и когда я надела к нему балетки, а не шпильки высотой с небоскреб, купить которые меня заставила непреклонная Дженни, его можно было назвать скромным. Я расчесала волосы, тронула щеки румянами и наскоро накрасила ресницы. Вполне презентабельно и неброско. Чего нельзя было сказать о Дженни и Дафне, ожидавших меня в вестибюле: они словно вернулись с очередного кастинга в «Горячих цыпочках». Дженни щеголяла огромной прической – либо от немилосердного начеса, либо от вождения вниз головой, роскошный загар оттеняли кричаще красные губы, а дополняли образ каблуки высотой пять дюймов и черное кожаное облегающее мини‑ платье с воротником‑ трубой. Дафна тоже не подвела: черные волосы тщательно завиты и сколоты (и налачены до хруста), безупречный макияж в стиле пятидесятых, чулки со швом, до смешного тесная черная юбка‑ карандаш, облегающая белая блузка и красный лаковый ремень, стягивавший тонкую талию. Из этого складывался законченный идеальный облик, до которого мне как отсюда до Бруклина. Для меня высший пилотаж – подвести глаза, не лишив себя зрения. Как она умудряется все время так выглядеть?

– Прелестное платье, – пискнула я, чувствуя себя растяпой, пришедшей на школьную дискотеку в пижаме. – А что, у нас намечается парадный выход?

– Правда, классно? – Дженни повернулась ко мне. – Я знала, что тебе понравится: Марк Джейкобс, Дафна взяла для завтрашней сессии. А что на тебе? Это же не «Миу‑ Миу»?

Я покачала головой, с сомнением взглянув на свои потрепанные балетки.

– «Кэрриган»? – спросила Дафна, смерив меня взглядом. – Мило.

Я кивнула, стараясь подавить безудержный восторг при виде Дафны. Да, меня может стошнить на кинозвезду, я могу усесться на него верхом на пляже, но поставьте меня перед приличной взрослой девушкой – и я растеряюсь самым жалким образом. Я всегда мечтала быть одной из тех, у кого все под контролем, кто идет по жизни на шпильках, помахивая крошечной сумочкой, а не топает в тяжелых байкерских ботинках, роняя торбу в метро, так что гигиенические тампоны раскатываются по всему вагону. Но уж, видно, не судьба. Тут я вспомнила, что Дафна Делала Это С Мужчинами За Деньги, и с этой минуты не знала, куда глаза девать.

– Так куда мы идем? – спросила я, покорно идя к выходу за двумя гламазонками. – Может, мне сходить переодеться?

– Нормальные туфли есть в машине, – улыбнулась Дженни, взяв меня за руку.

– «Все и так хорошо» прозвучало бы намного вежливее, – буркнула я.

«Доминик» оказался маленьким красивым рестораном на бульваре Беверли, но здесь по крайней мере ели, а не гоняли куски по тарелкам. Я расценила это как хороший знак.

– Видишь, – показала Дженни вилкой со спагетти. – Никто на тебя не смотрит.

– Зато смотрят, как ты пачкаешь соусом чужое платье, – сказала я, подав ей салфетку.

Против всех ожиданий, вечер удался. Я пересилила волнение, Дженни пересилила свой гнев, и, когда я пересилила острое желание спросить у Дафны, почем она брала, ретродива оказалась неисчерпаемым источником голливудских сплетен. Стала пищей для таблоидов, я осмелела и спросила размер одежды звезд «Отчаянных домохозяек».

– Какие у нас дальше планы?

– Сегодня вторник? – Дафна надула безупречно обведенные губы. – «ЛАКС», «Гайд». Неплохо бы в бар «Мармон», но мы были там в субботу.

– Если бар «Мармон» имеет какое‑ то отношение к отелю «Шато Мармон», я туда не пойду, – сказала я, набив рот бифштексом. – А в «Гайде» есть папарацци?

– Детка, это же Лос‑ Анджелес, – пожала плечами Дафна. – Все хорошие клубы кишат папарацци.

– Я скоро возненавижу этот город, – сказала я в бифштекс. – Кроме шуток, как прикажете развеяться, если нельзя никуда сходить и выпить с подругами?

– Не вали свои проблемы на Лос‑ Анджелес, – предупредила Дафна. – ЛА – мое любимое дитя, не смей его чернить.

– Да, ЛА не виноват, что у тебя паршивые дни, – поддержала ее Дженни. – Лос‑ Анджелес – это чудо, тут такое солнце, шопинг, пляжи, клубы, красавцы! Я уже молчу про красоты здешней природы, походы в горы и все такое, потому что, честно говоря, походы не наша стихия, но ты же меня понимаешь!

– Потом, ты разве не писательница? – спросила Дафна. – Здесь же на каждом шагу живая история! Нью‑ Йорк скучный и до тошноты практичный, здесь все намного круче!

– Не согласна. – Я с улыбкой покачала головой. – Ни в одной букве.

– Она права, Энджи, – снова вмешалась Дженни. – Если ты сделаешь над собой усилие и расслабишься, то и здесь сможешь найти развлечение по душе.

– Дженни Лопес, ты изменяешь Нью‑ Йорку, – укорила я, хотя про себя не могла не признать правоту подруга. Может, в моих неприятностях и нет большой вины Лос‑ Анджелеса, но в Нью‑ Йорке мне все равно было бы легче. – Джеймс возил меня сегодня в клуб, как его, «Дрезден». Он сказал, что там не бывает папарацци.

– Значит, туда не стоит ходить, – раздельно сказала Дженни. – Не кипятись, Энджи, детка, но если ты реально хочешь, чтобы жизнь наладилась, иди на улицу и дай себя сфотографировать.

– И как это мне поможет? – спросила я, стараясь не отвлекаться на очень красивого официанта, собиравшего наши тарелки.

Что‑ то я действительно превращаюсь в настоящую шлюху. И почему в Лос‑ Анджелесе все такие красивые? Невозможно сосредоточиться!

– Ты выходишь, папарацци тебя узнают, и ты появляешься в таблоидах в лучшем виде, – подмигнула она. – С красавицами подружками.

– Неплохая идея, – поддержала ее Дафна. – Можешь им сказать, что вы вместе работаете или что вы с Джеймсом старые друзья. Даже если они не купятся, наверняка все равно напечатают и твой журнал от тебя отстанет.

– Не знаю, не знаю, – с сомнением протянула я.

Идея общаться с папарацци показалась мне дикой.

– Ты с Алексом уже говорила? – спросила Дженни. – Что он сказал?

– Со вчерашнего дня – нет, – признала я, углубившись в меню десертов, чтобы избежать пронзительного взгляда Дженни. – Он не берет трубку.

– Скажи, что ты пошутила! – потребовала подруга, резко пришлепнув меню к столу. – Он тебе не перезвонил?

– Прекрати, – поморщилась я. – Я не хочу начинать все заново.

– Если этот козел не перезвонит тебе в ближайшие десять секунд и не скажет: «Я не сомневаюсь – все, что я прочел онлайн, вранье, и мне несказанно повезло, что у меня такая девушка», – то я ближайшим рейсом вылетаю в Нью‑ Йорк, чтобы дать ему по морде!

Подруга пригвоздила меня взглядом к стулу.

– Дженни, посмотри на происходящее с его точки зрения, – сказала я, поднимая меню (там оказалось мое любимое тирамису). – Я в Голливуде, беру интервью у актера, известного своими амурными похождениями, а через два дня в Интернете появляются фотографии, как он несет меня в лимузин и я расхаживаю в его бунгало в купальном халате.

– Так, а в купальном халате я не видела. – Дафна подняла идеально подведенную карандашом бровь. – Она в Интернете есть?

– С тех пор как мы помирились, он вел себя идеально, – поспешила я сменить тему. – А потом я прилетела сюда и все пошло кувырком. Ничего, все наладится, когда я вернусь домой.

– Не маячь – быстрей забудут, – согласилась Дафна с приторной улыбочкой, нисколько не улучшившей мое настроение.

– Может, он так по тебе соскучился, что не может даже говорить с тобой. – Дженни обеими руками схватилась за сердце. – О, Энджи, как романтично! И лживо. Он просто козел! Снова тестостерон мозги заливает!

– Спасибо вам обеим за поддержку, – насупилась я. – Сейчас не важно, какие проблемы у нас были раньше. С тех пор как «Перес Хилтон» выставил меня «звездной» подстилкой, у Алекса появилась законная причина рвать и метать. Ты же помнишь, как его бывшая от него гуляла, а он не самый доверчивый лопух на свете. Когда я вернусь в Нью‑ Йорк, он успокоится.

– Значит, тебе и из города выехать нельзя без того, чтобы он не начал скандалить, что ты ему изменяешь? М‑ да, высокие у вас отношения, – фыркнула Дафна в свой бокал с вином. – Если он треплет тебе нервы за то, чего ты не делала, ты с полным правом можешь это сделать, вот что я хочу сказать.

– Ты лукавишь, – сказала я, выпивая сразу полбокала красного вина. – Девчонки, я ведь тоже не невинная овца! Я немного… Ну, то есть, это Джеймс немного… Это даже не назовешь… Словом, у нас завязался легкий флирт. Я ничего не сделала, но, каюсь, серьезно подумывала об этом.

– Энджел, да хоть бы ты сделала минет всем актерам «Сплетницы», но если ты сказала Алексу, что ничего не было, а он тебе не верит, значит, получит в табло, когда мы вернемся, – Дженни взяла меня за руку. – А теперь поясни, что значит «легкий флирт».

– О, да ничего особенного, – смутилась я. – Он смахивал волосы с моего лица, держал меня за руку, говорил всякий вздор. – Дафна глядела на меня, открыв рот, Дженни играла с десертной ложкой. – А после инцидента в «Тедди» он, в общем, предложил мне остаться у него в бунгало.

– И ты не осталась? – На Дафну это явно произвело глубокое впечатление. – Энджел, да тебе на шею медаль, а не твоего дурака, который верит всему, что пишут в Интернете!

– Он предложил больше из‑ за папарацци, – сказали я, зная, что Джеймс отнюдь не это имел в виду. – Может, я делаю из мухи слона, передергавшись из‑ за Алекса. В мужчинах я ничего не понимаю. Не умею угадать, о чем они думают.

– Как и все остальные женщины на планете! – Дженни только головой покрутила от моей наивности. – Нет, я поверить не могу, что в понедельник вечером ты вернулась в гостиницу. Джеймс Джейкобс, пятый в списке самых сексуальных людей планеты, по версии журнала «Пипл», и третий по моей личной версии, предлагал тебе себя, а ты сказала «нет»! Энджел Кларк, ну ты тверда как сталь!

– А кто первый и второй? – заинтересовалась я, наливая себе красного вина из бутылки, стоявшей в середине стола.

– Кристиан Бэйл и Джейк Гилленхаал. Места меняются в зависимости от того, кто из них в данное время снимается в крутом боевике. – Дженни открыла меню. – Ты единственная, кто любит парней тощее себя. В этом, как мне кажется, и кроется причина того, что ты отвергла Джеймса Джейкобса. Господи, даже после инцидента в «Тедди» я бы из кожи вон лезла, чтобы в конце концов ему отказать! И не пытайся снова перевести разговор на меня.

Я перевернула бокал Дженни с остатками вина, решив, что ей уже хватит.

– Что мне еще сделать, чтобы ты замолчала?

– Повеселись, – выставила условие Дженни. – Расслабься полностью. Танцуй, напивайся – и делай это с удовольствием.

– Ощущать удовольствие не обещаю, – пожала я плечами. – Но чего‑ нибудь выпить не помешает.

– Ура!

Дженни и Дафна обменялись шлепками ладони о ладонь. Если раньше на нашу компанию не обращали внимания, теперь на нас посмотрели все.

Спустя один час, два десерта и три мартини, оставив машину на стоянке «Доминика», куда автомобили отводили специальные служащие, мы на такси ехали в бар «Мармон». Все во мне, кроме мартини, кричало, что это плохая идея, но мне было так весело с Дженни и Дафной, что я сочла позорно глупым сидеть в номере, опасаясь вездесущих папарацци. Кроме того, мне оставалось выпить совсем чуть‑ чуть, чтобы пуститься в пляс.

– Дженни, – начала я, всем телом повиснув на ручной петле над задним сиденьем, пока мы огибали какой‑ то особенно неровный угол. – А где же Джо?

– Работает, – тяжелым взглядом посмотрела на меня подруга. – Иначе, естественно, был бы со мной здесь.

– А вы так и не…

Я обязательно вытянула бы из нее самые интимные подробности, если бы они уже наконец это самое.

– Пока нет, – нахмурилась Дженни и подкрасила губы. – Я уж думаю, может, он больной? Но у нас все будет, как только он выздоровеет.

– У тебя осталось четыре дня, – напомнила я. – Смотри не тяни, Лопес.

– Если ты не останешься, – тихо сказала Дафна, когда такси вдруг резко затормозило.

– Не сейчас, – отмахнулась Дженни, отпихивая ее от дверцы.

Я смотрела то на Дафну, то на Дженни. Это как же понимать?

– Тогда у тебя только четыре дня, – пропела Дафна, пока мы поднимались по лестнице ко входу в бар.

Я уже не знала, из‑ за чего сильнее волноваться: из‑ за непонятного напряжения – в последнее время от Дженни разве что электрические искры не летели, – из‑ за папарацци, выстроившихся на улице в два ряда, или из‑ за шкафообразного охранника с клипбордом в руке. К тому же, признаюсь, мне срочно требовалось в туалет, иначе нам грозил постыдный инцидент прямо у входа – и совсем не такой, к которому был готов дядя с клипбордом.

– Добрый вечер, леди. – Он смерил нас взглядом с ног до головы и загородил дверь. – Сегодня у нас много посетителей. Вы живете в этом отеле?

Я испугалась, почуяв в бархатном барьере опасного недруга, но Дафна чувствовала себя как рыба в воде.

– Мы с Джеймсом Джейкобсом, – тут же сказала она. – Он здесь живет.

– Вы с Джеймсом Джейкобсом?

Охранник даже не потрудился приподнять бровь.

– Ну не лично я, – сказала Дафна, делая шаг в сторону, – а она.

Охранник посмотрел на меня, сделав вид, что не заметил раньше из‑ за огромного начеса Дженни, и на его лице мелькнуло узнавание, хотя ни с чем лестным я у него явно не ассоциировалась. Я изобразила улыбку, означавшую «пустите, дяденька, а то я сейчас описаюсь», однако для охранников она, видимо, нуждалась в переводе. А может, я выглядела совсем пьяной.

– Мистер Джейкобс уже в клубе. Я спрошу его, ждет ли он гостей.

Секьюрити некоторое время смотрел на меня, затем передал клипборд младшему и несколько меньшему по габаритам охраннику, стоявшему за его плечом.

– Будьте так любезны, – сахарно улыбнулась Дафна.

Я вдруг поняла, что слегка покачиваюсь – от мартини, от ритмичной вибрации, которую я ощущала через пол, и неправдоподобно высоких каблуков, – потому что в такси Дженни заставила меня поменяться с ней обувью. В балетках ей было, конечно, хуже, но мне требовалась помощь, а также двадцать слоев туши и достаточно подводки, чтобы озадачить и енота. Но прежде чем верзила покинул свой пост, в дверном проеме появилось знакомое лицо.

– Энджел! – закричал Джеймс, перекрывая музыку, гремевшую в клубе. – А как же планы лечь спать пораньше?

– Здравствуйте, – пискнула я, протиснувшись мимо охранника (ха! ) и позволяя Джеймсу на секунду меня обнять.

Вывернувшись из объятий, я огляделась на предмет туалетов. Облегчение я испытывала беспредельное: мы уже вошли, и через несколько секунд я смогу пописать.

– Джеймс, это Дафна, а это Дженни, моя подруга, вы ее помните. Я сейчас вернусь!

Я помахала им не глядя и припустила по узкому коридору к короткой очереди. Насколько я знаю, в Америке девушки стоят в очереди только на распродаже образцов или к кабинкам туалета, поэтому если в коридоре ночного клуба не расхватывали туфли от Джимми Чу, значит, там находились туалеты.

В модном клубе – и такой посредственный сортир, подумала я, когда за мной закрылась разбухшая дверь обшарпанной кабинки. Зато сам бар оказался выше всяких похвал: от красивых обоев с бабочками до абажуров с красной бахромой «Мармон» выглядел воплощением элегантного гламура. Многочисленные посетители выгодно подчеркивали высокий статус заведения. Я даже засомневалась, уж не попали ли мы ненароком на кастинг для «Новой топ‑ модели Америки» – а вдруг в шоу уже принимают модельных красавцев (а заодно и малокрасивых обладателей черных карт «Амекс»). Наконец‑ то я почувствовала себя в безопасности (я имею в виду не просто задвижку на двери туалета): в баре чувствовалась комфортная атмосфера эксклюзивности.

Может, Джеймс был прав и «Шато Мармон» и его видавший виды шикарный бар действительно безопасны – достаточно, чтобы я могла упиться и на пару часов позабыть об Алексе. Но где‑ то на границе памяти он по‑ прежнему улыбался, смахивал мне волосы с глаз, а у самого пряди свешивались на щеки, я улавливала запах его дезодоранта и мокрой после концерта футболки, слышала негромкую колыбельную, которую он напевал мне на ухо в шумном баре. Может, послать ему сообщение – просто чтобы напомнить, что я только о нем и думаю? Где мой телефон? Вымыв руки, я прислонилась к стене, панически шаря в моей (бездонной) сумке и роняя на пол все новые столбики блеска для губ. Кабинка начала медленно кружиться. Кому нужно столько блеска? Я им вообще пользуюсь? Ага, вот телефон, лежал себе под рулоном туалетной бумаги, который я затолкала в сумку, на случай если вдруг понадобится. Не раздумывая я набрала сообщение:

«Я знаю, что ты сердишься, но все, что пишут, чепуха. Скучаю по тебе. Э. »

Я смотрела на дисплей, где пару раз мигнула иконка «сообщение отправляется». Отправляется. Отправляется. Отправлено. Еще пару секунд я ждала, не придет ли ответ. И еще несколько секунд.

– Давай быстрей, я тут подыхаю! – совсем не светски заорал кто‑ то за дверью.

Хлипкой щеколде на двери достаточно было хорошего пинка, и если девица чувствует себя, как я две минуты назад, то начнет сюда ломиться максимум секунд через тридцать. Я бросила телефон в сумку. Оставалось только одно: выпить еще. От буйного веселья меня отделяли каких‑ нибудь два мохито, и я была настроена решительно.

Пошатываясь, я шла по залу. Многочисленный топ‑ класс, наводнивший бар «Мармон», практически не удостаивал меня вторым взглядом, что оказалось странно приятным. Дженни и Дафна уже вовсю флиртовали с Джеймсом, Блейком и небольшой толпой навязчивых поклонников, но даже они не повернули головы, когда я проходила мимо.

Я стала невидимкой. Раньше мне казалось, что единственный способ сохранить анонимность в Лос‑ Анджелесе – это слиться с толпой: светлые волосы, огромные груди, темный загар и фигура‑ вешалка нулевого размера, – но вот выясняется, что я могу болтаться в крутейшем клубе, полном красивейших женщин, и совершенно не привлекать внимания. Надо все же сделать себе сиськи. Надо!

Никто в баре даже не моргнул сильно накрашенным глазом, когда я присела, кроме Джеймса, который немедленно пихнул Блейка в сторону, освобождая для меня место. Либо он действительно хотел сидеть рядом со мной, либо решил, что такая задница, как у меня, не поместится на двадцати сантиметрах между ним и Дженни. Он был прав, конечно. Я кое‑ как втиснулась между ним и Блейком и помахала в знак приветствия всем сидящим за столом. Дженни одарила меня ослепительной улыбкой поверх бокала мартини, Дафна подмигнула из‑ за плеча высокого тощего парня с самой большой афро [11], какую мне доводилось видеть, а мой старый приятель Блейк, мрачно сидевший в углу, скорчил, мне приветственную гримасу.

– Добрый вечер, мадам! – Джеймс был в своем репертуаре: до неприличия тугие джинсы, облегающая черная рубашка и бездонные глаза кинокумира дневных сеансов. – Дженни рассказала, что выманила вас из номера против вашей воли.

– К‑ хм. – Я посмотрела на сидевшую слева Дженни, которая отсалютовала мне бокалом и отвернулась к красивому парню, немного похожему на Джо. – Да уж, без насилия тут не обошлось.

– И без мартини.

– Она и об этом рассказала?

– Ну, я не знал, что вы хотите выпить. – Джеймс передал мне полный до краев бокал мартини. – И не знал, что вам нравится.

– Спасибо, – улыбнулась я и сделала глоток.

– Кроме меня, конечно.

Я нахмурилась и быстро проглотила мартини.

– Так вам удалось взять под контроль своего бойфренда или нет? – спросил Джеймс, нагнувшись совсем близко, чтобы я расслышала его сквозь музыку.

– Нет, – сказала я, допив мартини и осторожно поставив бокал на стол. – Но у нас все нормально.

– Если он по‑ прежнему бесится из‑ за снимков, я готов ему позвонить, – предложил Джеймс. – Хотя, наверное, говорить со мной ему хочется меньше, чем с кем‑ либо.

– Будь я уверена, что он возьмет трубку, сама бы попросила вас вправить ему мозги.

Закрыв глаза, я вдруг ощутила, что рука Джеймса уже небрежно лежит у меня на плечах, а не на деревянной раме спинки дивана. Рука красивого мужчины обнимает меня за плечи!

– Честно говоря, не уверен, что мои слова подняли бы ему настроение, – сказал Джеймс мне в волосы. – Я очень рад, что вы здесь.

Я живо повернула голову взглянуть в глаза мегазвезды, но его лицо оказалось слишком близко, поэтому я уперлась носом в его нос, а он коснулся губами моих губ так нежно, что я едва ощутила поцелуй.

– Не надо, – покраснела я. – Извините, но не надо.

Джеймс чуть улыбнулся и, гибко оттолкнувшись от дивана, встал и направился к бару. Красавцы и красавицы инстинктивно расступались, провожая его взглядами. Забавно было видеть, как они узнавали своего.

Глядя, как его облаченная в деним задница исчезает и толпе, которая тут же снова сомкнулась, я отчаянно пыталась собраться с мыслями. Дафна пила водку большими глотками прямо из горлышка – мне даже стало интересно, как она завтра собирается работать с Рейчел Билсон. И как Дженни собирается выводить пятна с кожаного платья. И когда Блейк выползет из своего угла и начнет поливать меня дерьмом, вместо того чтобы испепелить взглядом. О, похоже, уже сейчас.

– Как это, по‑ вашему, называется? – требовательно спросил он, перегнувшись через стол и чуть не столкнул Дженни с ее места.

– Привет, Блейк! – Я надеялась – если не спорить, рано или поздно он заткнется. – Извините за утреннее. Джеймс подумал, что…

– В этом и проблема. Джеймс не думает! – вспылил Блейк. Он говорил тихо, но явно был взбешен. – Думаю я. Это моя работа – думать. Он играет – я думаю. Вы задаете вопросы и едете домой.

Надо же, он отлично обходится и без моих возражений.

– Если вам наплевать на свою работу, приятеля и прочую фигню, в мои обязанности входит следить, чтобы Джеймс не растерял то, что для него важно. – Он сделал паузу. – Не заставляйте меня добиваться, чтобы и вы потеряли то, что важно для вас.

Елки‑ палки.

– Блейк, я…

– Нет, – перебил он. – Я с самого начала говорил, что это неудачная идея! Как будто недостаточно дебоша в понедельник, вы снова здесь со своими слабыми на передок подружками и увиваетесь за Джеймсом! Где ваше достоинство? У вас вообще есть гордость?

Это задело меня за живое.

– Во‑ первых, я меньше всего хотела попасть в Интернет с выставленными напоказ всему свету трусами. Во‑ вторых, попрошу не называть моих подруг такими словами. Вы их не знаете – кто дал вам право называть их слабыми на передок?

Блейк наклонил голову, поглядел на что‑ то слева от меня и захохотал.

Я обернулась. Дженни жарко шептала что‑ то похожему на Джо кавалеру, почти касаясь его губ своими, а Дафна танцевала со своим парнем. В смысле танцевала только она; ее парень сидел, а она ритмично ерзала у него на коленях. Кошмар, да она же о него самым натуральным образом трется!

– Ну конечно, они ничуть не похожи на шлюх. Вы сюда когда пришли, минут двадцать назад? – Блейк брезгливо выпятил губу. – Ошибаетесь, я вас знаю. Я вас всех знаю! Вы не первая выскочка, которая пытается охмурить Джеймса!

– Блейк, вы мне надоели. Я уже устала повторять. – Я повернулась спиной к моим распущенным подружкам – не видя их, проще было спорить. – Никто Джеймса не охмуряет.

Боясь оступиться на высоченных каблуках, я резко встала и, не отрывая взгляда от смазливой физиономии Блейка, крикнула:

– Дженни! – Замечу в скобках, не такой уж он и красавец. – Дженни, можно тебя на два слова?

Она подняла глаза, сведя брови в невольной мольбе оставить ее там, где она есть.

– Дженни. К бару! Сейчас же!

Я повернулась и решительно пошла к стойке. Может, я шагала медленно и весьма неровно, но все же это был решительный жест.

– Энджи, дорогая, что ты со мной делаешь? – застонала Дженни, одергивая подол, пока я тащила ее сквозь толпу.

Отчего‑ то перед нами люди не расступались.

– Ты что творишь? – спросила я, энергично отвоевав крохотный свободный пятачок у стойки. – Блейк закатывает мне скандал, называет нас кучкой шлюх, я оборачиваюсь, а ты, оказывается, едва не лижешься с незнакомым парнем! А Дафна на своем конкретно прыгает!

– Ни фига себе, – присвистнула Дженни, оглянувшись на Дафну, вокруг которой собралась небольшая толпа, к счастью, скрыв ее от наших глаз. – Она такая сексуальная, все‑ таки бурлеск много потерял…

– Дженни, очнись, я не об этом говорю! – сказала я, заказав диетическую колу, хотя и понимала, что вряд ли протрезвею после одного бокала безалкогольного напитка. – Я сейчас найду Джеймса, попрощаюсь и уйду. Мне дерьма хватает и без наездов Блейка.

– Энджи, извини, но я просто обязана отчитать тебя в стиле Опры. – Дженни сжала губы в тонкую полоску. – Что с тобой творится?

Я вытаращила глаза:

– Со мной что творится? Я не занимаюсь петтингом с первым встречным з переполненном баре…

– А я занимаюсь, и в чем проблема? – спросила Дженни, упершись руками в бока. – И больше не смолчу и не стану все это выслушивать. Да, я понимаю, твои и Джеймса снимки в Интернете наводят на определенные выводы, но это подтасовка, и рано или поздно все это поймут. И твой журнал, и твоя мама, и Алекс. Не хочу каркать, но если он этого не поймет и прекратит с тобой общаться, значит, он не стоит того, чтобы сейчас так расстраиваться. Это факт.

– Но…

– Я не закончила. – Дженни схватила мою диетическую колу и отпила большой глоток. – У меня еще два важных пункта на повестке дня. Во‑ первых, куда делась моя Энджи? Что ты ходишь, ноя и хныча по поводу того, что бойфренд оказался ослом, а красавец актер мечтает забраться к тебе в трусы? Где девушка, которая сломала парню руку, когда узнала, что ее бойфренд ей изменяет, и без колебаний села на самолет в Нью‑ Йорк?

– Не знаю.

Меня всегда отличало завидное красноречие.

– И второе. Очень важно, чтобы ты всерьез задумалась о том, что я скажу. – Дженни с силой стиснула мои плечи. – Твоя мама далеко, и она сейчас не может растолковать тебе пару простых жизненных истин. Когда здоровый молодой мужик начинает за тобой ухлестывать, нужно принимать его ухаживания. Ты знаешь, я хорошо отношусь к Алексу, по крайней мере когда он не ведет себя как сволочь, но, Энджи, Джеймс же кинозвезда! Умопомрачительно красивый, первоклассный образчик мужской породы. Он явно тебя хочет. Чего ты выдрючиваешься?

– Дженни… – слабо запротестовала я.

– Алекс перезвонил? – спросила она.

– Нет.

– А ты ему звонила после того, как я тебя просила?

– Нет.

Я невинно отпила колы.

– А эсэмэс посылала?

– Да, – буркнула я, глядя в пол.

– Тогда у тебя нет оправданий. Ты обязана сделать это для меня. – Дженни говорила совершенно серьезно. Не припоминаю другого случая, когда она настолько ответственно подходила к делу. – О'кей, можешь с ним не спать, но потанцевать с ним от тебя не убудет? Немного пофлиртовать, обняться, поцеловаться? Алекс же не узнает. Кроме того, вы сейчас в ссоре, то есть ты практически свободна!

– Дженни, если я что‑ нибудь и усвоила из «Друзей», так это что быть в ссоре ничего не значит. – Я вынула левую ступню из туфли на чудовищно высоком каблуке и секунду подержала ее на холодном полу. Ах‑ х какое облегчение! – И я уже сказала, что возвращаюсь в гостиницу. Я слишком много выпила сегодня.

– Иди потанцуй с человеком, а я посмотрю, – потребовала подруга. – Раз ты тыкала меня носом в невинные обнимашки с тем парнем за столом, я требую от тебя искупительного танца!

– Если ты правильно назовешь имя «того парня», я сниму вам в «Голливуде» люкс для новобрачных, – пообещала я.

– Джон? – пожала она плечами.

– Мимо.

– Ну и ладно. Энджи. – Дженни указала на Джеймса, который шел по залу, высматривая нас за столом. Высматривая меня. – Один танец. А потом уезжай. Я даже сама тебя отвезу.

– В этом‑ то и проблема, – призналась я, ощутив знакомый трепет под ложечкой. – Если я начну с ним танцевать, то уже не смогу уехать.

– Клево, – ухмыльнулась Дженни, оторвав меня от стойки и потянув назад к столу.

На этих каблуках у меня не было шанса ее остановить.

Либо музыка зазвучала громче, либо я стала еще пьянее, черт бы побрал эту колу. Басовые вибрации сотрясали пол и добирались до меня по тонким стебелькам каблуков. Я очень захотела танцевать с Джеймсом. Или вернуться в отель и провести оставшуюся часть интервью по телефону. Или все же потанцевать с Джеймсом. Раз тянет в пляс, значит, мне уже точно пора в отель. Но Дженни тащила меня к столику, то есть обратно к Блейку, «второму Джо» и какой‑ то неизвестной миниатюрной брюнетке, сидевшей слишком близко к моему Джеймсу… в смысле, просто к Джеймсу.

– Энджел.

Джеймс потянул меня за руку, усадив рядом с собой. Я плюхнулась довольно громко. Дженни продефилировала мимо Блейка и уселась рядом со мной, ответив на его гнусненький взгляд своим фирменным убийственным. Обожаю эту девушку.

– Энджел, Дженни, это моя хорошая знакомая, Тесса.

Новоприбывшая, одетая в обтягивающие джинсы, огромные ботинки и рэперскую белую футболку, протянула для приветствия крошечную ручку. Я почувствовала себя Джаббой Хаттом [12], знакомящимся с феей Динь‑ Динь.

– Привет, – сказала фея, здороваясь с Дженни. – По‑ моему, мы где‑ то встречались?

– Да. Вы Тесса ди Армо, правильно? – Дженни непринужденно пожала ей руку. – Мы встречались в «Юнион» в прошлом году.

Я восхищенно смотрела, как профессионально Дженни обхаживает Тессу. Вот кому сам Бог велел интервьюировать знаменитостей – ей все нипочем. Я Тессу не узнала – воспоминания об «Айви» слились в сплошное мутное пятно, отчетливо помнился лишь пол туалета. Живя с Марком в Лондоне, я не умела открыть бутылку вина, но теперь, пожив в Нью‑ Йорке, могу вынуть пробку с помощью щипцов для завивки ресниц меньше чем за минуту, если потребуется, – преимущества и опасности фрилансерского существования.

– Да‑ да, в «Юнион», я в Нью‑ Йорке только там останавливаюсь, и еще в «Граммерси», и, может, в «Бауэри» или в «Отеле на Ривингтон», – глубокомысленно кивнула Тесса, явно не сообразив, что Дженни в «Юнион» вообще‑ то работает. – Я скоро снова там буду через несколько недель, остановлюсь, наверное, в «Сохо гранд». Давайте обязательно куда‑ нибудь сходим. Мне очень нравится, как вы выглядите. Мне ужасно нужен новый стилист. А платье у вас просто замечательное.

Только тут я поняла, что взгляд широко распахнутых глаз Тессы устремлен на меня.

– Мне стиль диктует только Дженни, – пошутила я, взглянув на свое черное платьице. Его мне действительно выбрала подруга. – Она редкий специалист.

– Да? Может, вы меня проконсультируете? У меня завтра вечером церемония вручения премий, – обратилась к ней Тесса, не уловив юмора, – а все, что мне приносят, какое‑ то неинтересное.

Я засмеялась, но резкий толчок локтем под ребра за ставил замаскировать смех кашлем, который, в свою очередь, сменился вырвавшимся писком, когда Джеймс незаметно сжал мне руку. Писк перешел в икоту. С каждой минутой я пьянела все сильнее.

– Ну давайте пройдемся завтра по магазинам, – очень небрежно, почти снисходительно сказала Дженни. – Пожалуй, я смогу вам что‑ нибудь подобрать.

– Прекрасно! – просияла Тесса. Она явно училась в той же школе очарования, что и Джеймс. Ее улыбка захватывала дух и валила с ног, опрокидывая через спинку дивана. – А куда мы пойдем?

– Может, в Мелроуз? Я бы с удовольствием посмотрела на вас что‑ нибудь из «Бетси Джонсон», – начала Дженни, взяв руки Тессы в свои. – Что‑ нибудь короткое, игривое, пышная мини‑ юбка «шарик»…

– Ой, это точно не про меня! – Тесса взглянула на Дженни с восхищением и ужасом. – Вам не кажется, что это уж слишком смело?

– Дорогая, угги все сыты по горло. – Дженни покровительственно похлопала ее по руке. – Доверьтесь мне, я еще ни разу не промахивалась. А туфли подберем у Чу, какой‑ нибудь металлик.

– Очень интересно все это слушать, – прошептал Джеймс мне на ухо, вырвав из транса. – Но, может, потанцуем?

Напротив с одинаково разъяренным видом сидели Блейк и бывший объект неуемной привязанности Дженни. Последний был в бешенстве, что победа уплывает у него из рук на волне оживленной дискуссии о дизайнерской обуви, а Блейк просто кипел, глядя, как Джеймс уводит меня на танцпол. Я оглянулась на Дженни с Тессой: оживленно жестикулируя, они громко обсуждали превосходство шпилек от Джузеппе Занотти перед платформой с открытым мыском от Роже Вивье и совершенно по мне не скучали. А мне страшно хотелось танцевать, несмотря на отчетливое ощущение неуместности такого поступка. В задницу, зло подумала я, позволяя увлечь себя на середину зала, один танец никому вреда не сделает. Ну разве что Блейк обделается от злости, но это скорее бесспорный плюс.

Казалось, музыка зазвучала громче и быстрее, когда Джеймс привлек меня к себе и начал двигаться в такт. Прижав ладонь к моей ладони, он тут же переплел пальцы с моими и притянул меня ближе. К счастью, он оказался отличным танцором, двигался легко и вёл меня, постоянно раскачиваясь и поворачиваясь, не давая ни на секунду задуматься. Моя голова покоилась у него на груди, горячей щекой я прижималась к его рубашке. Когда мы поймали ритм, Джеймс ловко повернул меня к себе спиной, прижался сзади и обеими руками крепко взял за талию. Что было очень кстати, ибо я рисковала грохнуться в любой момент: каблуки пять дюймов высотой не способствовали быстрым танцевальным па. Руки Джеймса скользнули по моему животу, оставляя щекочущий след, и закружили в танце, потянув мои руки вверх.

Я пробыла в Лос‑ Анджелесе всего несколько дней, но, по ощущениям, совершенно разучилась веселиться. А разве не для веселья в первую очередь существует Лос‑ Анджелес? Я так сосредоточенно переживала об интервью, паниковала из‑ за реакции Алекса, психовала из‑ за дурацких снимков в Интернете, заработав огромный стресс в рекордные сроки, что сейчас воспринимала простой танец в клубе как откровение – вот так и нужно веселиться в обществе людей, которые не осуждают и не треплют мне нервы за то, чего пока даже не было. Я вспомнила, что такое быть с тем, кто хочет быть с тобой, и вытянула руки высоко над головой, и пробежалась пальцами по волосам, и запрокинула голову, чтобы взглянуть на Джеймса. Его глаза были закрыты, он подпевал в такт музыке, и – Господи, как он был прекрасен!

Повернувшись, я закинула руки ему на шею и кончиками пальцев провела вдоль выреза рубашки. Открыв глаза, Джеймс посмотрел на меня, секунду помедлил и вдруг, поддерживая за спину, опустил совсем низко, к самому полу. Потеряв равновесие, беспомощно лежа на руках мужчины и видя его лицо в нескольких дюймах от моего, я могла сделать две вещи. Я могла расхохотаться или поцеловать Джеймса Джейкобса.

Поэтому я расхохоталась.

А затем он меня поцеловал.

⇐ Предыдущая 4 5 6 7 8910 11 12 13 Следующая ⇒