Глава десятая

– Простите, – шепнул Джеймс, мягко поднимая меня и придерживая в вертикальном положении. Я уцепилась за его плечи, чувствуя, как кровь толчками идет по телу. – Мне нужно было спросить разрешения?

В голове теснилось слишком много мыслей, чтобы я нашлась с ответом. Будь это легкий поцелуй, еле ощутимое прикосновение губ, я бы смогла свести все к шутке. Но оказалось, что практика ведет‑ таки к совершенству: это был настоящий голливудский поцелуй. Губы покалывало, но не было и следа раздражения однодневной мужской щетиной. Неудивительно, что Джеймс перепробовал половину Голливуда: мое тело трепетало от возбуждения.

– Энджел?

– Извините. – Я с усилием моргнула, отпустила рубашку, в которую судорожно вцепилась, и прикоснулась пальцами к губам. – Что?

– С вами все в порядке? Или снова вот‑ вот стошнит?

Учитывая мое недавнее прошлое, вопрос был обоснованным. Чувствуя себя четырнадцатилетней девчонкой перед любимым кинокумиром, я буквально утратила дар речи.

– Энджел, вы себя точно хорошо чувствуете?

– Пожалуй, мне уже пора, – выдавила я наконец.

– Пора? – нахмурился Джеймс.

– В номер, – промямлила я.

Одной рукой он обнял меня за талию, а другой отвел пряди, падавшие мне на лицо.

– Хотите пойти ко мне в бунгало?

Да!

– Нет.

Ух ты, я сказала «нет»!

– Нет? – удивился Джеймс. – Я думал, вы хотите пойти ко мне.

В следующую секунду его удивление и сравнивать нельзя было с моим.

– Но я не могу! Нет, это не очень удачная идея.

Я оглянулась на наш столик. Тесса ушла, Дафну нигде не было видно, зато Дженни с вытаращенными глазами и открытым ртом аплодировала мне в полном восторге.

– Все, я забираю подругу, и мы отчаливаем.

– О'кей. – Он сжал мою руку и незаметно кивнул на Блейка, по‑ прежнему сидевшего в углу с видом, мягко выражаясь, крайнего неудовольствия. – Разрешите, я вам хоть машину вызову. Никуда не уходите.

Не успела я куда‑ нибудь сбежать, как Дженни схватила меня под руку:

– Энджел Кларк! О Гос‑ по‑ ди!!

– Отвяжись, без тебя знаю.

– Ты почти соблазнила кинозвезду!

Я с раздражением подумала, как это у Дженни не болят щеки – улыбка‑ то от уха до уха.

– С каких пор один поцелуй называется «соблазнила»?

– А кто тебя призывает ограничиться одним поцелуем?

– Дженни, если тебе так важно, чтобы кто‑ нибудь переспал с этой кинозвездой, валяй сама, а?

Я прикрыла глаза, стараясь не думать о предложении Джеймса.

– Энджи, будь у меня возможность, так бы и сделала, – ответила Дженни. – И это было бы незабываемо. Для него.

– Ну еще бы! – Нужно срочно выбираться отсюда. – Честное слово, если ты не займешься сексом вместо болтовни на эту тему, я сама с тобой пересплю! Надоело, ей богу!

– Что ж ты сразу не сказала, – голос Дженни дрогнул от обиды, – что я тебе надоела!

– Извини, – быстро сказала я. – Я не это имела в виду. Не обращай внимания.

– Да нет, ты продолжай! – Не помню, говорила ли я, что настроение у Дженни моментально меняет вектор? – Расскажи мне о моих проблемах!

– Я говорю вовсе не то, что думаю, – зачастила я. В голове стоял полный сумбур, я плохо соображала, что несу. – Просто ты все время говоришь о сексе при полном отсутствии реальных действий, и ведь не то чтобы ты никого не могла себе найти!

– А тебе не приходило в голову, что я не хочу трахаться с кем попало?

В шпильках Дженни я была выше, чем подруга в моих балетках, но интенсивность взбучки у нее от роста не зависела.

– Нет, – сказала я, помолчав секунду.

– А должно было прийти.

– Так что ж ты тогда говорила…

Я потерла лоб.

– Иисусе, Энджи, как же ты, такая умная, можешь быть полной дурой в отношении мужчин? – Дженни воинственно скрестила руки. – Ты что, хочешь, чтобы я стояла здесь и утирала тебе сопли, потому что тут на тебя кидается красавец актер, а там твой верный дружок лезет на стену от ревности? Я что, должна быть на седьмом небе оттого, что у тебя два мужика, а я не могу себе даже одного завести?

Чуть не задев меня плечом, она решительно направилась к выходу, сразу затерявшись в толпе. Она права, я идиотка, и не только в том, что касается мужчин. Я и в женщинах плохо разбираюсь. В баре было так людно, что я видела только верх ее огромного начеса, а потом и его потеряла из виду.

– Гениально, Энджел, – пробормотала я себе под нос, стоя в одиночестве посреди переполненного бара.

Я не знала, что делать. Единственным не вызывающим сомнений ощущением была острая потребность облегчить мочевой пузырь. Я протолкалась к туалету и постучала в дверь.

– Эй! – заорала я, перекрывая музыку. – Тут занято?

Мне никто не ответил, но дверь не поддавалась, а мой последний мартини не собирался еще погулять по организму и подождать, не выйдет ли кто‑ нибудь через пару минут. Лучше извиниться за неловкость, вломившись в кабинку в середине процесса, чем обмочиться перед всем «Мармоном». Поглядев по сторонам, я взялась за ручку двери и толкнула ее бедром, впервые после прилета в Лос‑ Анджелес поблагодарив Бога, что не обидел габаритами.

Дверь подалась легче, чем я ожидала, и я влетела в кабинку спиной вперед. Потеряв равновесие, я закрыла глаза и выставила руки, чтобы не приложиться лицом о пол, как уже было однажды, но вместо стены врезалась во что‑ то теплое. И живое.

– Да что вы себе позволяете, так‑ перетак? – возмущенно рявкнул хриплый голос.

Я инстинктивно обернулась, удачно приложившись глазом о дверную ручку.

– О Господи‑ извините‑ пожалуйста! – взвизгнула я, пытаясь выскочить обратно в коридор, но чертовы шпильки ограничивали мою скорость.

Глаз пульсировал болью. Я лихорадочно шарила по двери в поисках ручки, но чертову кабинку снова заклинило. Словно в приступе клаустрофобии, я дергала дверь, чтобы как можно быстрее выбраться отсюда.

– Энджел?

Я обмерла, больше всего на свете желая вернуться назад во времени минут на пять. Ну конечно, не с моей удачей налететь в туалете на незнакомца, занимающегося страстным сексом. Ну конечно, это оказался Джеймс. И конечно, все будут думать, что я пришла сюда с намерением присоединиться к сладкой парочке. Стоп, но если он здесь не со мной, тогда кого, черт побери, он притиснул к стене?

– Вот черт!..

Я медленно открыла глаза. Рядом с Джеймсом, запустившим пальцы в темные волосы, те самые волосы, которыми я играла несколько минут назад, стоял опешивший и очень взволнованный Блейк. И если Джеймс смог не расцарапать мне лицо щетиной, Блейк оказался не столь талантлив: гладкая загорелая кожа вокруг рта у Джеймса была ярко‑ красной. Он уставился на меня потемневшими, широко раскрытыми глазами.

– Мне‑ е‑ е нужно пописать, – в полном обалдении сказала я.

Блейк уронил руки, глядя то на меня, то на Джеймса, оттолкнул меня (на этот раз уже в стену) и рывком открыл дверь.

– Энджел, я все могу объяснить, – тихо сказал Джеймс. – Все не так, как может показаться.

– Мне правда очень нужно пописать, – повторила я, глядя в пол.

– Хорошо, ладно. – Джеймс быстро вытер рот тыльной стороной ладони. – Я… э‑ э… вызвал для вас машину. Я подожду снаружи. Я должен все объяснить. Я хочу все объяснить! Я буду ждать снаружи!

Джеймс старательно закрыл за собой дверь, но я по‑ прежнему не могла пошевелиться. Можно подумать, мне требовались дополнительные доказательства правоты подруги! Да‑ а, я действительно полная дура в отношении мужчин.

В конце концов я очнулась от транса, пописала и вымыла руки, всячески оттягивая возвращение в бар. Что я скажу? Что скажет Джеймс? Может, Блейк твердо решил разом со всем покончить и собирается меня прикончить? В глубине души я до сих пор не могла поверить тому, что видела.

Я посмотрела на себя в зеркало и вздрогнула. Волосы безобразно спутались, подводка смазалась на полщеки, да и цвет лица от шока не улучшился – я никогда не видела себя такой бледной. Я достала из сумки румяна‑ помаду «Стила» цвета «фуксия»: может, если я буду лучше выглядеть, мне станет легче? Я размазала фуксию по щекам и губам и стала похожа на очень удивленного клоуна. Я почувствовала себя полной идиоткой: как я могла быть настолько слепой?

Скрестив пальцы в надежде, что Джеймс и Блейк ушли, я осторожно покинула кабинку и вернулась в бар. Тут‑ то они меня и поджидали: Джеймс, едва сохранявший самообладание, и Блейк, стоявший со странно безразличной миной. При виде меня он поднял бровь, что‑ то шепнул Джеймсу и отошел.

– Ну вот. – Джеймс сжал губы в тонкую линию. Губы, которые я целовала. Губы, которые целовал Блейк.

Я остановилась и уставилась в пол.

– Энджел, нам нужно об этом поговорить, – начал он.

– Нет‑ нет, не нужно, – вырвалось у меня.

Больше всего мне хотелось оказаться как можно дальше отсюда – например в Нью‑ Йорке, под моим пуховым одеялом рядом с Алексом.

– Энджел, пожалуйста!

Он сделал шаг вперед, вытянув руку, но я отскочила. Это уже слишком; я должна уйти.

– Джеймс, пожалуйста, я в отель поеду, – сказала я, съежившись, чтобы избежать его прикосновений, и отступая к выходу из бара.

Я дошла до самой двери, когда он побежал за мной.

– Подожди! – крикнул Джеймс.

Все между мной, им и дверью бросили свои дела и обернулись посмотреть. Разделявшее нас расстояние он преодолел за пару секунд.

– Мы должны поговорить о том, что ты… что, как тебе кажется, ты видела, – добавил он тихо.

– То есть как ты целовал Блейка? – спросила я.

Джеймс слегка посерел и вытолкнул меня за дверь.

– Пожалуйста, не надо, – сказал он, крепко взяв меня за плечи.

– А что, ты его не целовал? – Я попыталась стряхнуть его руку. – Дай я догадаюсь: ты делал ему искусственное дыхание?

– Энджел, ну что ты, в самом деле, здесь же всюду люди, папарацци… – Джеймс кивнул куда‑ то в сторону и попытался подвести меня к припаркованному у обочины «лексусу». – Садись в машину, и я все объясню.

– Объяснишь, что ты целовал Блейка? – спросила я.

Кучка папарацци у нижней ступеньки одновременно развернулась в нашу сторону.

– Джеймс, сюда! – раздался голос из зарева осатаневших вспышек. – Подари нам улыбочку!

– Ну? – Я остановилась на ступеньках и пожала плечами: – Ты им скажешь или я?

– Давай, детка, расскажи нам все! – крикнул тот же голос. – Версию Джеймса мы сто раз слышали.

– Энджел, пожалуйста… – Джеймс взял меня за руку и крепко сжал. – Не надо.

Я замолчала и посмотрела на него. Он по‑ прежнему был омерзительно красив, но еще никто не вызывал у меня такой ярости.

– Нет. Ты перешел все границы, и…

Не дав мне закончить, Джеймс вдруг схватил мое лицо ладонями и запечатлел долгий поцелуй на моих губах – отличный способ выставить кого‑ нибудь шлюхой. Глаза моего предателя инстинктивно закрылись. Вокруг оглушительно трещали фотовспышки. Джеймс заставил меня откинуться назад так низко, что я физически не могла вырваться из его объятий. Не успела я ничего придумать, как он подхватил меня на руки и нырнул в поджидавшую машину. Неожиданно холодный воздух – кондиционер работал на температуре арктической зимы, – мягкое кожаное сиденье и скорость, с которой машина сорвалась с места, лишили меня дара речи.

– Энджел, я прошу прощения.

Я упорно смотрела в спинку переднего сиденья.

– Все это… Все это сложно.

Ледяное молчание.

– Клянусь, я не хотел вводить тебя в заблуждение!

Я повернулась и посмотрела прямо ему в лицо:

– Не хотел вводить меня в заблуждение?

– Нет.

– Значит, и целовать меня не хотел во время танца?

– Ну…

– И флиртовать всю неделю не имел намерения?

– Это не входило в мои планы…

Я отвернулась и снова уставилась на спинку сиденья.

– Я и не знала, что у тебя был план.

Телефон Джеймса запиликал.

– Блейк? – спросила я, вглядываясь в тонированные стекла и силясь разглядеть что‑ нибудь знакомое.

Я понятия не имела, где мы едем.

– Блейк, – вздохнул Джеймс.

– Вот, наверное, ржет надо мной во все горло, – сказала я, расчесывая волосы пальцами.

Пребывание под калифорнийским солнцем сказалось на них не лучшим образом; приеду в гостиницу, разберусь с посекшимися концами. Вот гадость… Еще одна гадость Лос‑ Анджелеса.

– Так какие же у тебя были планы?

– Ты о чем?

– Ну, если это в планы не входило, то что входило? – спросила я, глядя на свое отражение в темном стекле.

Отражавшаяся там девица выглядела настолько жалкой, что я ее не узнавала.

– Энджел, я не хотел ставить тебя в неловкое положение, – тихо сказал Джеймс.

Внутренне я никак не могла простить себе искренний шок от увиденного в туалете. Дженни права: я чудная какая‑ то – будто вчера родилась.

– Джеймс, я рассказывала, что случилось с моим бывшим? – спросила я наконец.

– С Алексом? – с готовностью спросил Джеймс.

– Нет. Я не считаю, что между мной и Алексом так‑ таки все кончено.

С тонированного стекла на меня глядела другая Энджел. Я стерла размазанную вокруг губ помаду и немного взбила волосы. Отражение начало походить на что‑ то более знакомое. Знакомое и очень, очень разъяренное.

– Я говорю о моем бывшем из Лондона. Он мне изменял с девицей из теннисного клуба. На свадьбе моей лучшей подруги я застала их на заднем сиденье нашей машины.

– Надо же, – озадаченно протянул Джеймс. – Мне очень жаль.

– М‑ м‑ м, это был самый неловкий момент в моей жизни, – продолжала я, обводя пальцем контур лица, отражавшегося в запотевшем стекле. – Это был ужас, сущий кошмар – так опозориться на глазах у всех подруг и родственников! Пережить предательство человека, которому я доверяла! Честно говоря, в глубине души я считала, что мне никогда не оправиться от такого удара.

– Могу себе представить, – осторожно согласился он.

– Но когда я помочилась в его несессер и улетела от него на другой континент, то словно заново родилась.

Сделав это трогательное признание, я потянулась через сиденье и взяла Джеймса за руку.

– Не может быть! – ахнул он.

– Еще как может! А во время первого вальса я сломала руку жениху. – Я стиснула неестественно холодную и влажную руку Джеймса. – Он знал об интрижке и ничего мне не сказал. Ты не считаешь, что этим я перешла все границы приличий?

– Вроде бы нет…

Загар на лице Джеймса приобрел болезненный зеленоватый оттенок.

– Так вот, я даже представить себе не могу, что сделаю с тем, кто взялся позорить меня перед всем свихнувшимся на кумирах Западным полушарием.

– Энджел, честное слово…

Я сильнее сжала его руку.

– Может, нанять группу бродяг нагадить в его машину?

– Клянусь, я все улажу! – взвизгнул Джеймс.

– Или вернуться и рассказать папарацци о его тайном любовнике?

Настала мертвая тишина. Через несколько долгих секунд Джеймс сказал:

– Они тебе не поверят.

– Готова спорить, здесь возможны две равноправные концепции развития событий. – Я с наслаждением погрузила ногти в его ладонь и отшвырнула вялую руку прочь. – Первая, которой я искренне придерживалась до сегодняшнего дня, заключается в том, что никто не верит тому, что пишут на сайтах светских сплетен. А другую, насчет проверки временем, я бы резюмировала как «весна покажет, кто где гадил».

Бездонные синие глаза Джеймса Джейкобса были совершенно пусты. Признаюсь, это угнетало.

– Знаете пословицу: «Нет дыма без огня»? – сложила я губки бантиком. – Это же роскошная сплетня! Какая разница, поверят или нет! Главное, что напечатают!

– Никто такого печатать не станет, – покачал он головой. – Слишком рискованно, побоятся судебного иска. Да и ты этого не сделаешь.

«Лексус» резко затормозил. Приоткрыв дверцу, я увидела длинный ряд звезд на вымощенном плиткой тротуаре. Мы стояли перед отелем «Голливуд». Слава Богу!

– Энджел, пожалуйста, поговорим как люди.

Джеймс схватил меня за руку, пытаясь удержать.

– Ты решил окончательно вывести меня из себя? – не выдержав, заорала я, вырываясь. – Я ведь не шутила насчет бродяг!

Сразу разжавшаяся хватка привела к тому, что я потеряла равновесие и сделала несколько судорожных шажков, балансируя между Гретой Гарбо и Джулией Эндрюс. Между монахиней и затворницей. Весьма прозрачный намек на мою будущность.

⇐ Предыдущая 5 6 7 8 91011 12 13 14 Следующая ⇒