Глава вторая

Утро следующего дня было серым и холодным, как все утра с конца ноября. Ламинат на полу спальни был ледяным, когда я, спустив ноги с кровати, нашаривала шлепанцы. Глупо, конечно, при Алексе не надевать огромные носки, в которых я обычно сплю, но мы сошлись снова не так давно и мне не хотелось отпугнуть парня таким шедевром, Вот я и мучилась как идиотка.

Март оказался противоположностью июля. Едва сойдя с трапа самолета, я почувствовала, что изнемогаю от жары, а теперь частенько гадала, согреюсь ли когда‑ нибудь. Знойное, душное лето уступило место прохладной, свежей осени, которая моментально перешла в морозы и снегопады. Такая красота, как три фута снега под ногами, как я быстро выяснила, была а) не редкостью в этом городе и б) ничем хорошим. Дома, когда шел снег, жизнь останавливалась. Мать ждала, пока по улицам проедет снегоуборщик, и в резиновых сапогах отправлялась по проезжей части в поход по магазинам, закупая ящики консервов и восемь пинт молока, которое скисало прежде, чем матери удавалось заставить отца его выпить, чтобы не пропало. Когда снег шел в Нью‑ Йорке, на дорогах образовывались пробки, останавливалось метро, но жизнь не замирала.

Вынужденные прогулки против резкого ветра, с залепленным ледяной изморосью лицом мало соответствовали гламурному образу жизни, которую, по мнению моей семьи, я вела. Впрочем, в сложившемся у папы с мамой мнении не последнюю роль сыграли мои е‑ мейлы и телефонные звонки, где я редко упоминала, что месяцами расхаживаю с красным, как у оленя Рудольфа, носом, закутанная, как эмблема шин «Мишлен».

Я отдернула штору, проверяя погоду. Ночью снега, к счастью, не выпало, но небо было серым и обещало снегопад, а внизу туда‑ сюда сновали люди, закутанные, как участники арктической экспедиции.

– Который час? – хрипло спросил Алекс, перекатываясь ко мне и снова потянув штору на окно.

– Полвосьмого, – вздохнула я, позволяя увлечь себя под одеяло и с особым наслаждением спрятав заледеневшие ступни.

Алекс был моей личной живой грелкой. Несмотря на холод в квартире, он всегда был как печка. Помимо других очевидных плюсов это было одной из моих излюбленных причин ложиться с ним в кровать.

– Очень не хочется, но надо вставать.

– Я тут всем рассказываю, как здорово иметь подружку‑ писательницу, – пробурчал Алекс, когда я снова отодвинулась, – потому что ей не нужно в офис к девяти утра. А ты вот так, в полвосьмого…

– Ничего не поделаешь.

Я высвободилась из объятий и снова отважилась ступить на ледяной пол. Натянув огромный фланелевый халат, я оглянулась. Алекс лежал, крепко зажмурившись и натянув одеяло на нос.

– А ты правда всем рассказываешь, что у тебя в подружках писательница?

– Угу! – Алекс совсем заполз под одеяло, накрывшись с головой, когда я зажгла лампу. – А что, мне рассказывать, что ты эмигрантка из Британии, которая не может вернуться домой, потому что сломала руку какому‑ то типу?

– Ах ты, наглая физиономия! – Я сдернула с батареи полотенце и пошла в ванную. – Ну и болтай что хочешь и кому хочешь.

«Пока ты называешь меня своей подружкой», – мысленно добавила я с широкой счастливой улыбкой.

Здание «Спенсер медиа» находится на Таймс‑ сквер, одном из моих наименее любимых мест на Манхэттене. Даже сегодня, в холодное мартовское утро в пять минут девятого, улицы были запружены туристами, сжимавшими в архаических вязаных варежках стаканы со старбаксовским кофе и цифровые видеокамеры. Никогда не думала, что утепленное пальто «Норд фейс» станет для меня необходимостью, но раньше мне не приходилось жить весь январь в Нью‑ Йорке, имея в своем распоряжении только симпатичный свингер от Марка Джейкобса и тонкий кожаный пиджак «Н& М» [1]. Никогда в жизни мне не было так чудовищно холодно; я сразу поняла необходимость умерить новообретенный интерес к моде и перед выходом из квартиры напяливала на себя столько одежек, сколько в человеческих силах выдержать. Просто мания какая‑ то.

Я протолкалась через стайку школьников, по очереди делавших групповые снимки, меняясь в роли фотографа, и прикинула, на сколько фотографий зарубежных гостей я попала с тех пор, как начала работать в журнале «Лук». Наверное, в «Фейсбуке» уже миллионы снимков недовольной девицы, досадливо крякающей или выразительно вздыхающей на заднем плане.

Вид из окон кабинета Мэри на сорок втором этаже почти что стоил прогулки по Таймс‑ сквер. Чем выше я поднималась, тем удивительнее казался мне Нью‑ Йорк. На первом этаже я иногда забывала, где нахожусь: там «Н& М», тут HSBC [2], но в заоблачном офисе, в окружении небоскребов, глядя, как река извилистой линией окружает остров, я знала, что нахожусь на Манхэттене и больше нигде.

– Мэри тебя ждет, – раздался равнодушный голос из‑ за огромного монитора, когда я пыталась найти ту группу детей внизу.

– Разве я не рано? – удивленно спросила я у монитора.

Сисси, помощница Мэри, никогда не была моей поклонницей, но обычно все же снисходила до того, чтобы покоситься на меня при приветствии. Закутанная во множество одежек а‑ ля капуста, я, к сожалению, не могла отыскать часы, а в «Спенсер медиа», как в Вегасе, часов не держат – видимо, чтобы сотрудники не замечали, что заработались допоздна. Редкий день обходился у меня без е‑ мейла от Мэри или других редакторов в девять‑ десять вечера.

– Мэри приходит в семь. Ваше совещание запланировано на девять.

Сисси поднялась и вышла из‑ за стола. Надеюсь, у нее есть во что переодеться: маленькую, как у девчонки, задницу обтягивала юбочка как для фигурного катания, едва прикрывавшая резинку чулок, а под прозрачной с бантом блузкой просвечивало отнюдь не термобелье. Я невольно поежилась.

– А сейчас три минуты десятого. Ты опоздала.

Интересно, а не много ли секретарша на себя берет, отчитывая меня как нерадивую шестиклассницу?

– Энджел Кларк соизволила явиться, – промурлыкала Сисси, проходя первой в стеклянные двери кабинета Мэри. – Вам что‑ нибудь принести, босс?

– Еще кофе. Ты что‑ нибудь будешь?

Несмотря на свой обычный вид – узенькие джинсы, кашемировый свитер и серо‑ стальной «боб», – в Мэри что‑ то изменилось. Я поняла: она улыбалась. В душе затеплилась надежда, что это хороший знак.

– Я бы с удовольствием выпила кофе, – ответила я, не сдержав легкой улыбки, когда секретарша с легким фырканьем резко повернулась и вышла. – Как дела?

– Хорошо. Надеюсь, у тебя тоже? – Не дожидаясь ответа, она перегнулась через стол: – У меня для тебя подарок. Ты сейчас меня просто расцелуешь.

– Интересно. – Я начала разоблачаться – перчатки, шарф, пальто. – Люблю подарки.

– Ты, конечно, знаешь, что все здесь любят твой блог.

Продолжая улыбаться, Мэри оперлась подбородком о сплетенные пальцы. С самого приезда в Нью‑ Йорк я веду он‑ лайн‑ дневник для TheLook. com благодаря фантастическим связям Эрин, подруги Дженни, и полному отсутствию у меня всякого стыда – я без стеснения выкладываю подробности своей личной жизни в Интернет. Дабы высмеять мои журналистские потуги, редактор иногда подбрасывает мне книжку‑ другую или заказывает рецензию на музыкальный альбом, когда штатные работники бывают заняты. Однако наиболее интересной частью своей деятельности я считаю колонку в британской версии журнала, которую очень недолюбливает моя мать – ей не нравится, что Сьюзен с почты узнает о моих планах раньше ее.

– У нас для тебя новый проект. Как ты насчет того, чтобы поработать в филиале?

– В филиале? – Я замерла, так и не сняв пальто. Это до ужаса походило на увольнение. – Мне придется уйти из The Look?

– Нет, совсем нет.

Мэри кивнула. Сисси, которая вошла с чашкой кофе для начальницы. Я с надеждой подняла глаза, однако для меня кофе не было. Ну точно, увольнение.

– Это огромный шаг вперед, Энджел. Подвернулось одно интервью, и мы хотим, чтобы его провела ты.

– В жизни не брала интервью, – медленно сказала я, боясь что‑ нибудь сглазить.

– Еще как брала. Ты же постоянно интервьюируешь людей, – заверила Мэри, избегая встречаться со мной взглядом.

Ну конечно, она сама не верит своим словам. Да что происходит?!

– Я задавала вопросы четвертой участнице восьмого выпуска «Новой топ‑ модели Америки» и стояла в очереди к туалетам с близняшкой Олсен, но это же не интервью, – возразила я. – Мэри, у вас же есть куча авторов, которые… э‑ э‑ э… специализируются на интервью!

– Есть, – согласилась Мэри, подняв на меня глаза. – Но это задание для тебя. Или ты пытаешься сказать, что не возьмешься?

Как по волшебству, передо мной появилась чашка с дымящимся кофе, но Сисси отошла прежде, чем я успела поблагодарить. Сплошное ребячество, неодобрительно подумала я.

Я набрала воздуха в грудь. Разумеется, я не против подготовить интервью. Уж несколько вопросов я как‑ нибудь в состоянии задать.

– Нет‑ нет, конечно, возьмусь. Прекрасное задание, просто прекрасное! Я попробую. Я постараюсь.

– Здесь попытки недостаточно, Энджел. – Мэри пальцем подтолкнула очки без оправы на переносицу. – Это серьезное дело. Одна неделя в Лос‑ Анджелесе с Джеймсом Джейкобсом.

– С Джейкобсом? Актером? – переспросила я, прихлебывая обжигающий напиток маленькими глотками. – Я?

– Да, ты. – Мэри вновь села прямо. – Да, речь идет об актере. Очень популярном британском актере.

– И мне нужно взять у него интервью для веб‑ сайта?

– Не совсем. Для журнала.

– Вы хотите, чтобы я взяла у Джейкобса интервью для журнала?!

Я даже подумала, уж не поскользнулась ли я утром в душе и не приложилась ли головой. Это удовлетворительно объяснило бы, отчего я вообразила, будто Мэри выбрала меня в качестве интервьюера популярного актера.

– Правильно, – продолжала она. – Поедешь в Лос‑ Анджелес и, воспользовавшись тем, что ты тоже англичанка, будешь говорить, ну, я не знаю, о пятичасовом чае с булочками, а в ходе разговоров выудишь сенсационную инсайдерскую информацию. О нем не так уж много пишут, но он же хочет, чтобы о нем писали, так давай предложим поклонницам «настоящего Джейкобса» или другую какую фигню!

– Насколько я знаю, он уже много чего предложил своим поклонницам. – Я стянула последнюю кофту, отчего‑ то вдруг сразу вспотев и запарившись. – По‑ моему, он на редкость неразборчив в связях.

– Если ты имеешь в виду его «короткие романы с голливудскими старлетками», то да. – Показав пальцами кавычки, Мэри с невероятной скоростью напечатала что‑ то на своем «макинтоше» и повернула монитор ко мне. – Но как раз это мы выпячивать не будем. Его команду беспокоит, что подобное внимание производит негативное впечатление на женскую аудиторию.

На экране появились результаты поиска в «Гугле». Джеймс Джейкобе был высок, широкоплеч и спортивен; нельзя было отрицать, что в длинных плавках он особенно хорош собой. Синие глаза и влажные темные вьющиеся волосы завершали облик «мальчика от Аберкромби».

– Не очень‑ то много в нем от англичанина, – хмыкнула я, завладев мышкой и открыв еще несколько снимков. – Где он родился?

– В «Википедии» пишут, в Лондоне.

Мэри отобрала мышку и прокрутила страницу до своего явно любимого снимка: Джеймс смотрел на меня в упор, темные пряди чуть касались высоких скул, галстук‑ бабочка небрежно растянут, две верхние пуговицы рубашки расстегнуты.

– В общем, ты летишь в субботу.

– Что?! – Нескромные мысли сразу вылетели из головы, и я уставилась на Мэри. Та сидела с миной «я не расположена шутить». Это выражение лица у начальницы я не очень люблю. – Но сегодня уже понедельник!

– Стало быть, у тебя почти неделя на подготовку. – Мэри принялась деловито открывать другие файлы в знак того, что разговор окончен. – Сисси закажет тебе билеты, машину, гостиницу и обеспечит остальное: наличные, кредитку, блэкберри – все, что нужно.

– Но послушайте, если все так серьезно, ведь у меня же нет опыта, я не профессиональный интервьюер! В лучшем случае меня можно считать источником сведений, болтушкой, с которой люди не прочь поговорить. Это же нельзя считать квалификацией! – заговорила я, подавшись вперед. Может, Мэри заболела? – Я никогда не бывала в Лос‑ Анджелесе. Все вместе это как‑ то не очень вяжется с заданием, правда?

– Видишь ли, Энджел, – сказала Мэри, не отрывая взгляда от экрана. – Дело в том… Я не должна говорить, но они попросили прислать именно тебя.

– Как?!

– Я удивлена ничуть не меньше остальных, – с гримаской сказала Мэри. – Не то чтобы я тебя не ценила, но, как сама сказала, ты не профессионал, и мы обе это знаем. Однако люди Джеймса не хотят никого другого. Это было единственным условием интервью.

Я растерялась. Что такого я могла совершить, чтобы привлечь к себе внимание «людей» Джеймса Джейкобса? Вряд ли на них произвела глубокое впечатление моя критически принятая серия заметок о том, в каком манхэттенском универмаге лучше делают бесплатный макияж («Блумингдейл», Сохо).

– Если не хочешь, сразу скажи, – продолжала Мэри. – Культурно‑ развлекательный отдел журнала уже кипятком брызжет. Они моментально подберут кого‑ нибудь другого…

– Нет! – вырвалось у меня. – Я очень хочу. Задание отличное, просто я… ничего не понимаю.

– Я тоже. – Мэри не привыкла золотить пилюлю, даже когда в душе я бы не возражала. – Передаю тебе слово в слово то, что они мне сказали: команда Джеймса не хочет зубастого репортера, не питающего иллюзий в отношении суперзвезд, который подложит им свинью в виде очередного реалистичного описания неприглядных голливудских нравов. Они хотят показать Джеймса – ну, ты понимаешь, мужчиной женских грез. Твоя задача – сделать статью мягкой и пушистой, а не скандальной типа «Моя улетная неделя с Джеймсом Джейкобсом». Словом, чтобы походило на сочинение какой‑ нибудь читательницы.

– Стало быть, им требуется дилетантка без опыта, чтобы утаить от поклонниц его незаконнорожденного ребенка? – подытожила я с облегчением, но не без обиды.

– Практически в точку. – Мэри либо не расслышала, либо проигнорировала ту часть, где я слегка обиделась. – По мнению редактора развлекательного отдела, причина в том, что ты англичанка; может, Джейкобе скорее доверится соотечественнице.

– Британия не похожа на маленькую старомодную деревню, где все поголовно варят варенье и желают доброго утра соседям, – пробурчала я вполголоса. – Маргарет Тэтчер тоже англичанка, но что‑ то ей никто не доверяет.

– В общем, как я уже сказала, Сисси все подготовит. – Мэри показала на дверь, где Сисси стояла в проеме с блокнотом в руке и ненавистью на лице. – А блог ты будешь вести из Лос‑ Анджелеса. Можешь упомянуть, что готовишь интервью, но многого не раскрывай, основное прибереги для журнала, и тебе зачтется.

– И на Тони Блэра люди меньше злились ближе к концу, – продолжала бурчать я. – И на Суини Тодда [3]. Кстати, он действительно существовал?

– Нет, Энджел, не существовал. – Мэри снова оглядела, свой стол. – Энджел, они просили прислать тебя. Мы тебя и посылаем, вопреки пожеланию редакционной коллегии. Против воли наших издателей. Прошу тебя отнестись к заданию ответственно. Или ты хочешь потерять визу?

Я закусила губу, словно получив выговор от мамы.

– Это очень важное для журнала интервью, и если ты хорошо его проведешь, оно войдет и в зарубежные версии, – объяснила Мэри. – Если интервью не получится, издатели вряд ли захотят дальше работать с твоим блогом, как считаешь?

– Вряд ли, – согласилась я с ощущением противной тошноты под ложечкой.

– Слушай, никто не ждет от тебя шедевра на Пулитцеровскую премию; поезжай и поговори с человеком. Есть много гораздо худших способов провести неделю в марте. Ты получаешь полностью оплаченную поездку в Лос‑ Анджелес, включая все расходы, плюс тебе еще и заплатят. Усвой это, иди покупай бикини и возьми интервью у красавца мужчины. – Мэри жестом предложила мне выметаться из кресла. – Жду тебя через две недели. И не запори поручение.

Я ощутила на плече чьи‑ то костлявые пальцы и нерешительно поднялась с сиденья. Пусть это окажется Смерть, взмолилась я про себя, собирая свитера, перчатки и пальто.

– Нельзя ли побыстрее? – послышался презрительный голос – явно от обладательницы костлявой хватки. – У меня работы хватает.

– А, это ты, Сисси, – сказала я, стараясь не выдать разочарования.

Она, конечно, костлявая, как смерть, но куда опаснее.

– И затем, словно мне еще мало было, она напрямую сказала – меня посылают, потому что я дилетант. – Я уронила голову на стол в «Закусочной Скотти» (через дорогу от нашего дома), перевернув томатный соус на картошку Дженни. – Вот как по‑ твоему, это не оскорбление?

– Значит, так. Во‑ первых, ты ведь действительно не профессионал, правильно? – Пожав плечами, Дженни побулькала своей диетической пепси. – Ну, ты раньше не брала интервью? А во‑ вторых, эй, послушай, ты летишь в ЛА в субботу?

– Да, – начала я. – Но…

– Помолчи. Дай сказать. – Дженни подняла руку. – Тебе платят за то, что ты летишь в солнечный жаркий Лос‑ Анджелес из промозглого гадского Нью‑ Йорка в марте, чтобы взять интервью у самого офигенного мужика во Вселенной, который особо оговорил, чтобы прислали именно тебя. И тебе за это еще и платят! Я лично здесь ничего плохого не вижу. Это огромный прорыв в твоей карьере – интервью с такой звездой! И ты летишь в ЛА! С красавцем всех времен – и в Лос‑ Анджелесе!

– Мне уже понятно, что ты нашла в этом пару положительных моментов, – нахмурилась я, глотая горячий шоколад. – Да, я веду себя как плаксивая корова, но чем больше об этом думаю, тем меньше мне нравится вся затея. Не хочу воспользоваться потрясающей возможностью напортачить по‑ крупному. Я никого не умею интервьюировать, не говоря уже о голливудском супержеребце. И я совершенно не желаю целую неделю париться в Лос‑ Анджелесе в одиночестве. По крайней мере сейчас…

Я не закончила фразу, уставившись в чашку горячего шоколада, сокрушенно сознавая, что говорю совершенно не то.

Дженни покачала головой:

– Ага, значит, ты за это не берешься, и пропал мой единственный шанс познакомиться с Джеймсом Джейкобсом? Да и в Лос‑ Анджелес наведаться нелишне будет. – Она ткнула в мою сторону вялым брусочком жареной картошки. – Если ты откажешься из‑ за того, что только что вернулась в родные алексовские трусы, я на тебя серьезно рассержусь.

– Во‑ первых, я не это имела в виду, – соврала я, пододвигая тарелку с картошкой поближе к себе. Мне в целом нравится, когда Дженни буквально читает мои мысли, что бы ни лепетал мой рот, но иногда это раздражает. – А во‑ вторых, когда это ты была в Лос‑ Анджелесе? И в‑ третьих, поехали вместе?

– Во‑ первых, с удовольствием, во‑ вторых – несколько лет назад, я тебе рассказывала, но ты же никогда не слушаешь, и в‑ третьих – именно это ты имела в виду, и это не причина, а фигня.

– Я не то чтобы не хочу ехать… По крайней мере не только из‑ за Алекса… Но я же буду по нему скучать! Мне же будет грустно!

– Ну да, ну да! – Во взгляде Дженни ясно читалось: «Не делай из себя посмешище». – Ты боишься, что он пойдет налево?

– Конечно, нет, – передернула я плечами. Такая мысль действительно приходила мне в голову. – Просто сейчас у нас все очень хорошо… С другой стороны, раньше тоже было хорошо, а потом помнишь, что случилось?

– Ну, Энджи, – сказала Дженни. – На этот раз все по‑ другому. Любому дураку видно – между вами все серьезно.

– А раньше что, шутки были? – спросила я. Я всячески старалась не думать об этом целыми днями – и вот, проговорилась. – И все равно он ушел. И занимался черт знает чем бог знает с кем. Вот я уеду, и он опять начнет гулять со своими друзьями и… ну, ты поняла. Он же красавец!

– Ага, поэтому проехали, привет! Он не станет тебе изменять, потому что любит тебя.

Дженни показала на меня картофельной соломкой, облитой кетчупом.

– Он этого не говорил.

– А ты говорила?

– Нет.

– Ты его любишь?

– Да.

– Ха, значит, ты об этом думаешь, но не говоришь? Хочешь и молчишь?

– Ну да.

– А тебе не кажется, что он думает так же, просто не говорит? – сказала мудрая Дженни.

– А вдруг я скажу, а он решит, что я тороплю события, и снова меня бросит? – возразила я.

– Тогда не говори. – Дженни подняла ладони. – Или скажи. Как хочешь.

– Хм… – Пока я задумчиво грызла одну соломку, Дженни успела умять целую горку. – Ты туда в отпуск ездила?

– В Лос‑ Анджелес? – уточнила Дженни с набитым ртом.

Я кивнула, стараясь не глядеть на ее раздувшиеся от полупрожеванной картошки щеки. Несмотря на свою красоту, Дженни порой бывает просто отталкивающей.

– А, ты меняешь тему! Ладно, не смейся, но до того, как я поставила себе целью стать новой Опрой, а чертова Тайра Бэнкс меня опередила, я решила, что будет нелишне сыграть какую‑ нибудь рольку. Я пожила в Лос‑ Анджелесе свой, так сказать, пилотный сезон, но оказалось, что это не мое, и я вернулась в Нью‑ Йорк. Съездить в Лос‑ Анджелес повидать друзей было бы интересно. Может, мы поселимся в отеле «Голливуд»? Я возьму неделю отпуска, и ты обязательно познакомишь меня с Джеймсом Джейкобсом!

– Ну‑ ну, это уже слишком. – Я не удержалась от улыбки. – И даже не пытайся сменить тему – это моя прерогатива. Ты ездила в Голливуд, чтобы стать актрисой?

– И стала богиней экрана, но Западное побережье не для меня. – Дженни покачала головой. – Слушай, хватит об этом, а?

– Да пожалуйста. Только я не могу представить, чтобы ты исполняла чью‑ то роль, кроме Дженни Лопес, – сказала я.

– Это главная роль моей жизни. – Дженни изобразила рука: си барабанную дробь. – Ты ведь имела в виду меня, а не ту, другую? Иначе придется устроить тебе взбучку!

– Нет, в тебе больше от кинодивы, чем в ней, – согласилась я. – А что за «Голливуд»?

Дженни помахала пожилому бармену с серебристыми волосами.

– Сестринский отель. В Нью‑ Йорке это «Юнион», в Лос‑ Анджелесе – «Голливуд», в Вегасе – «Стрип», что‑ то такое в Париже, не помню. Скотти, можно нам еще картошки?

– Сколько раз тебе говорить – я не Скотти, я Игорь. – Старик бармен подошел с тарелкой картофельной соломки. – Я купил заведение у Скотти, поэтому оно и называется «Закусочная Скотти».

– Спасибо, Скотти. – Дженни осторожно подцепила обжигающе горячий ломтик, подула на него и добавила с утрированным акцентом: – Ты ха‑ роший люди.

– Ты хочешь остановиться в «Голливуде»? В редакции сказали, мне уже где‑ то заказан номер.

Не могу поверить, сколько всякой дряни Дженни может съесть и не набрать ни грамма. Ревностная последовательница «Наблюдателей за весом», я на целый год почти забыла всю еду, содержащую калорий больше, чем морковка, чтобы влезть в злосчастное платье подружки невесты. Ежедневные прогулки по нью‑ йоркским улицам существенно помогли, но я никогда не буду одной из тех, кто метет мороженое, пиццу и шоколад с утра до вечера без малейшего вреда для фигуры. Вроде Дженни, которая полнела за свою жизнь максимум на два фунта, причем все откладывалось в ее и без того роскошных формах, ни грамма не прибавляя на тонкой талии. Не будь она такой хорошей подругой, я бы ее возненавидела.

– Мы будем жить только там. Скажи в редакции, что ты так решила. – Дженни уже успела умять полтарелки картошки. – Можно подумать, я позволю тебе поселиться в какой‑ нибудь дыре. Кто знает, чем там дело кончится. Кроме того, мой приятель Джо – менеджер в баре, а мне должны массу отгулов. «Голливуд» у меня тоже в долгу. С Джо у нас много чего было, он о нас позаботится.

– «Много чего» означает, что ты с ним спала? А «позаботится о нас» значит «позаботится о тебе»?

– Ну да. – Взгляд Дженни стал мечтательным. – Если у меня не получится с Джеймсом Джейкобсом, займусь Джо. Мне остро необходимо, чтобы меня кто‑ нибудь соблазнил.

– Точно? – отважилась я прозондировать почву. – Ты в самом деле готова заняться кинозвездами и барменами?

– Давно готова, – отозвалась Дженни, не глядя на меня. – Я во всеоружии и блеске.

– Вот и хорошо, а то я волновалась. – Я шлепнула ее по руке, вновь протянувшейся к картошке. – Ходишь как в воду опущенная, даже не огрызаешься.

– Это все зима, – сказала Дженни. – Я и правда не в своей тарелке, но мне давно пора встряхнуться, а тут, как нарочно, такая возможность, и как раз вовремя!

Я улыбнулась. Поездка в Голливуд с Дженни обещала быть интересной.

– Ну что ж, значит, летим в Лос‑ Анджелес.

– Энджи, дорогая, когда я тебе плохое советовала? Все будет замечательно! – пообещала Дженни, подбирая последний ломтик картошки. – Алекс тоже ничего, если тебе нравятся тощие пижоны, но Джо почти‑ почти такой же красавчик, как Джеймс Джейкобе. Ты организуешь билеты на самолет, а я организую гостиницу и секс.

– Бр‑ р‑ р! – потрясла я головой. – Гадость какая!

Расставшись с перевозбудившейся лучшей подругой у гостиницы, я успела вскочить в поезд «Л» на Юнион‑ сквер. Пока поезд тащился в Бруклин, разбуженная Дженни взбалмошность повыветрилась. Я вспомнила, что намечается не девичник, а серьезное интервью, которое в случае неудачи будет стоить мне работы, визы и всего, что прилагается. Поднимаясь по ступенькам метро, я чувствовала, что мне все меньше и меньше нравится предстоящая поездка. Больше всего мне не хотелось оставлять Алекса. Я не могла признаться ему в любви из опасения, что он испугается и сбежит, но если я ему не признаюсь, он же станет мне изменять с каждой бруклинской юбкой, пока я в отъезде!

И что для меня Лос‑ Анджелес, кроме потенциального краха моей личной жизни и карьеры? Семичасовой перелет, город, полный юных загорелых красавиц, пляжных королев, и, ужаснее всего, недельное интервью с самой настоящей кинозвездой во плоти.

Вести блог легко: всегда найдется что‑ то интересное, о чем поболтать. Кто угодно может высказать свое мнение о книге или музыкальном альбоме, для этого всего‑ то нужно накропать пару сотен слов. Но с интервью блеф не пройдет. Не спорю, это отличная возможность проявить свои способности, но также и великолепный случай с размаху приземлиться на копчик. В конце концов, я всего лишь дилетант. Глазами души я уже видела себя бросающейся с какого‑ нибудь из Голливудских холмов с подписанной фотографией Джеймса Джейкобса в руках. Занятая этой картиной, я поднялась в квартиру Алекса.

– Привет!

Он открыл дверь, втянул меня в квартиру, прижал к стене и страстно поцеловал в губы.

– Я жутко замерзла, – выдохнула я, сбрасывая на пол шарф, варежки и пальто. – Приведи‑ ка веский довод, почему бы мне не отправиться в Лос‑ Анджелес в субботу?

– Пицца прокатит? – спросил Алекс, усаживая меня на кухонный стол и стаскивая мне через голову сразу два свитера.

– Прокатит, – кивнула я, брыкаясь в попытке сбросить ботинки за его спиной, однако лишь раз семь чувствительно задела его по заднице.

– Вообще‑ то больно, – возмутился он и стащил с меня ботинки.

Я скрестила ноги у него за спиной, и он понес меня в гостиную.

– Вот никогда не получается так красиво, как в кино!

Квартира Алекса полностью отражала характер своего обладателя – повсюду валялись книги, гитарные струны и рваные футболки. Правда, прекрасные окна от пола до потолка, выходившие на Ист‑ Ривер и Манхэттен, компенсировали отталкивающее безобразие на кухне. Раскинувшись на диване, пока Алекс наигрывал что‑ то новое на своей акустической гитаре, я делала вид, что не смотрю «Сплетницу» с субтитрами, – с некоторых пор это стало у меня излюбленным способом проводить вечер понедельника. Я зевнула, глядя на городскую линию горизонта. Если смотреть из теплой квартиры, заснеженный Нью‑ Йорк прекрасен. Солнце, море и песок ему не конкуренты.

У Алекса было градусов на двадцать теплее, чем у меня, и сейчас, как следует отогревшись, я с удовольствием валялась на диване в футболке Алекса и собственных трусах, распластавшись на его медленно поднимавшейся и опускавшейся груди, переплетя ноги с его длинными теплыми ногами. Мы не превратили комнату в настоящую спальню, чем я всегда гордилась. Я прошла большой путь от Энджел Кларк, которая около пяти лет упаковывалась во фланелевую пижаму, прежде чем ее бывший придет домой, не в силах терпеть его пыхтение, сопение и противное ощупывание.

– А что, действительно есть причина, почему я должен отговаривать тебя от поездки в Лос‑ Анджелес? – спросил Алекс, водя пальцами по моим спутанным волосам. Из‑ за постоянных практических доказательств примирения с Алексом и отвратительной зимней погоды моя укладка давно не укладывалась ни в какие рамки. – Весьма необычная просьба, даже для тебя.

– В журнале от меня хотят интервью с актером. – Я неопределенно повела рукой в воздухе, изо всех сил стараясь говорить небрежно, дабы представить дело сущим пустяком. – Но они требуют лететь в эту субботу, а я в жизни ни у кого не брала интервью, поэтому… Не знаю. Какая‑ то раздвоенность в душе.

– Прекрасное задание, – дипломатично сказал Алекс. – В ЛА теплее, чем в Нью‑ Йорке.

– Да, – сказала я, чуть не свернув шею, чтобы как следует его разглядеть. – Интервью может оказаться знаковым, но дорога и все такое…

– Ну да, лететь несколько часов, – согласился он. – Но вдруг тебе понравится?

– А тебе? – с надеждой спросила я. – Я имею в виду Лос‑ Анджелес?

– Мне? – Он приложил ладонь к моей ладони – маленькие бледные пальчики с обкусанными и подпиленными ногтями легли на длинные, с мозолистыми подушечками пальцы гитариста. – Я не люблю этот город.

– Значит, ты со мной не полетишь? – полувопросительно уточнила я, на секунду представив ярость Дженни в случае согласия Алекса. – Ну ничего, это же всего на неделю!

– Как я буду без тебя?

Алекс поцеловал мою руку. Несколько секунд я слушала биение его сердца, оставшееся на редкость ровным.

– Все‑ таки я не уверена, что имеет смысл принимать предложение редакции, пусть даже такое заманчивое.

– Тогда не езди.

Сердце Алекса билось все медленнее. Я поняла, что он вот‑ вот заснет. Моя единственная постельная претензия к этому человеку состоит в том, что ему обязательно требуется успокоительный сон, тогда как меня секс наполняет энергией. Я привыкла по сто раз прокручивать в голове каждую ситуацию, поэтому выпадение Алекса из реальности меня не очень устраивает. Смотря по тому, как день прошел, я либо планирую нашу свадьбу (лучше всего – босиком на пляже в Мексике; я там никогда не была, но звучит очень романтично), либо переживаю, что наши отношения опять разваливаются.

Я пыталась ворочаться потише, разрываясь между искушением лететь с Дженни в Лос‑ Анджелес и желанием остаться в Нью‑ Йорке навсегда и безвылазно, когда в моей замечательной сумке зазвонил телефон. Выскользнув из объятий Алекса, я прошлепала к дивану.

– Алло! – прошептала я, закрываясь в туалете.

– Энджел, это я! – Голос доносился откуда‑ то очень издалека. – Ты меня слышишь? Тебя очень плохо слышно!

– Луиза, это ты? У тебя все нормально? Ты никогда не звонила мне на мобильный!

Луиза была моей лучшей подругой практически всю жизнь. Мы вместе выросли, поступили в один университет, одновременно переехали в Лондон и все делали вместе – до того дня, когда я сломала руку ее супругу на их свадьбе. Но это маленькое недоразумение мы уладили и наши еженедельные созвоны длились часами. Луиза не возражала, даже если я присаживалась пописать во время разговора (по крайней мере я так думаю).

– Да, но дома тебя нет, а я не могу ждать, просто сгораю от нетерпения. – Последний раз такое возбуждение слышалось в голосе Луизы, когда она сообщила мне о своей помолвке. – Сегодня утром банк Тима поглотил какой‑ то американский банк… Ты не смотришь новости?

– Луиза, если учесть, что за пять лет помолвки с банковским служащим я не научилась правильно называть его должность, надеюсь, ты все же введешь меня в курс дела. У Тима на работе все нормально?

– Лучше, лучше, чем нормально! – Луиза буквально задыхалась от волнения. – Его попросили поехать познакомиться с американским руководством, так что мы прилетаем в Нью‑ Йорк на следующей неделе!

От неожиданности я чуть не упала с унитаза.

– Луиза, какая прекрасная новость! Когда вы прилетаете? Ты уже решила, где остановиться? Господи, я тебе столько всего покажу!

– Энджи, ты что, сидишь на унитазе? Ну а где же еще.

– Нет, конечно!

– Это было бы отвратительно, – строго предупредила Луиза. – В общем, мы вылетаем вечером в пятницу. Где остановимся, не знаю – Тим буквально минуту назад позвонил. О, Энджи, наконец‑ то мы с тобой увидимся!

– Жду тебя с нетерпением, – сказала я, стараясь как можно тише спустить воду и вымыть руки. – И Тима тоже. Слушай, вот новость, прямо не верится!

– Правда, тут одна ерунда… Хотя ничего особенного. – Восторг в голосе Луизы заметно поуменьшился. – В конце концов Нью‑ Йорк большой.

– Луиза!

– Ничего, это я так… Забудь. Я прилетаю в Нью‑ Йорк!

– Луиза Прайс!

– Ладно, хорошо. Летит не только Тим… – В трубке послышался вздох. – Летит вся его команда.

– Значит, Марк?..

– Ну, типа того, и… Ну…

– Марки… она?

Даже спустя полгода после того, как я выяснила, что мой бойфренд мне изменял, я не могла принудить себя произнести ее имя. Хотя я была счастлива с Алексом и очень радовалась, что избавилась от надоевших отношений, женская логика была сильнее: он – подлый коварный изменщик, она – развратная страхолюдина.

– Ого. – Я потерла виски. – Даже так?

– Ну и что, ты же с ним не будешь встречаться! – настаивала Луиза. – Если, конечно, сама не захочешь.

– Не смешно! – Голова у меня пошла кругом. – С какой стати я должна захотеть его увидеть?

– Во‑ первых, прошло много времени, во‑ вторых, вы долго были вместе, – сказала моя логичная Луиза. – Может, у тебя на душе станет легче, если вы повидаетесь?

– Ты хоть помнишь, что было, когда я видела его в последний раз? – вскипела я. А ведь в гневе я страшна, достаточно вспомнить инцидент на Луизиной свадьбе. – И что получилось, когда ты мне не все сказала? Что происходит, с каких пор ты снова горячая поклонница Марка?!

– Да это Марк просил Тима попросить меня попробовать уговорить тебя с ним встретиться, – заторопилась Луиза. – Но я ответила – если хочет тебя увидеть, пусть сам звонит и договаривается. Не хочешь – никто тебя не заставит; я сказала, что не собираюсь тебя заманивать, обманывать или давить на чувство вины. Он ведь идиот.

Глядя в потолок, я думала, что все‑ таки нужно встретиться с Марком. Мы действительно прожили почти семьей десять лет, практически выросли вместе. Это повысит мой статус в моих же собственных глазах и покажет, как я изменилась за полгода. Встреча пройдет на моих условиях: в конце концов Нью‑ Йорк теперь мой дом, а Марк никогда не бывал в Америке. Плюс – мне этого не хотелось, но если придется, я продемонстрирую нового красавца бойфренда. Ничто не присмирит денежного туза лучше, чем парень с гитарой. Они их не понимают.

Но всего этого можно избежать, если меня не будет в Нью‑ Йорке, когда приедет Марк.

– Энджел, ты меня слушаешь?

– Слушаю, Лу, но у меня плохая новость. – Я глубоко вздохнула. – В субботу я улетаю в Лос‑ Анджелес. По работе. Совсем забыла.

– Ты – чего? – переспросила Луиза.

– Я лечу в Лос‑ Анджелес брать интервью у Джеймса Джейкобса, так что меня здесь не будет.

– И ты об этом забыла?!

– Да.

– Забыла, что летишь в субботу в Лос‑ Анджелес общаться с одним из самых знаменитых мужчин на Земле?

– Да не так уж он и знаменит, – возразила я. Смотрите, как она разошлась!

– Это потому, что прилетает Марк? Я считала тебя выше подобных уловок!

Я ответила не сразу.

– Да нет, не в этом дело. Это действительно рабочее задание и, между прочим, редкостная возможность себя проявить. Не хочу лгать, мне немного легче оттого, что я в любом случае не встречусь с Марком. Я вовсе не хотела этой командировки, но ничего не попишешь, надо лететь. Ужасно обидно, что мы не увидимся.

– Вот это точно.

– Лу, ну пожалуйста, не сердись, – взмолилась я.

– Я не сержусь, – помолчав, ответила Луиза. – Обидно, что тебя не увижу. Но я понимаю, это действительно нельзя сравнивать. Кто угодно предпочтет смыться в Лос‑ Анджелес общаться с Джеймсом Джейкобсом, чем болтаться в промерзшем Нью‑ Йорке.

В первый раз я до глубины души прочувствовала резонность своего решения.

– Ты замечательная, – улыбнулась я. Волнение и облегчение бурлили под ложечкой. – Я напишу по электронке, куда тебе обязательно нужно сходить, а ты звони в любое время, если будут проблемы.

Мы попрощались. Нажав «отбой», я сразу же, не поглядев на часы, нажала быстрый набор.

– Сисси, могу я зайти сегодня и заказать свой рейс? Я же лечу в субботу, верно?

⇐ Предыдущая 123 4 5 6 7 8 9 10 Следующая ⇒