Часть четвертая. 4 страница

Ни слова больше не сказав, я быстро пошагала прочь. Сложно было понять от чего я убегаю больше: от того места, где убили Мирославу Липку, или от разговора с капитаном. В какой‑ то миг мне показалось, что все это происходит не со мной. Либо это просто очередной кошмар.

В животе возникло неприятное, пронизывающее насквозь ощущение холода. Это было плохое предчувствие. Назревало что‑ то ужасное. Я знала это также точно, как и то, что жизнь моя резко сменила курс, и обратного пути уже не было. Она несла меня на сумасшедшей скорости просто к обрыву пропасти. Если я не возьму контроль в свои руки, меня ничто не спасёт.

Глава 35

Приблизившись к большой бронированной двери квартиры, я нажала на звонок и мне тут же ответил яростный лай собаки. Я подождала несколько минут, чувствуя, что там, за дверью меня пристально изучают в глазок.

– Алиса, я знаю, что ты дома – сказала я громко. – Нам нужно поговорить.

За дверью что‑ то шевельнулось, но мне не ответили.

– Тебе самой это необходимо. Открой, пожалуйста.

– Ты зачем сюда пришла? – Послышался крик девушки. – Это Лариска дала адрес? Устроили фан‑ клуб для Мирки! Ненавижу…

– Ты знаешь, зачем я пришла, – объявила я спокойно.

– Я на тебя собаку спущу! – Еще громче завизжала девушка. – Пошла вон!

– Ты этого не сделаешь. Ты же не глупая.

– Какого хрена тебе нужно от меня?!!

– Всего лишь поговорить. Это не займет много времени, обещаю.

Несколько минут длилось ее колебание, но лай собаки, наконец, затих, я догадалась, что Алиса отвела ее в какую‑ то комнату. После этого тяжелые замки были отперты, дверь открылась мне навстречу.

Я даже не сразу ее узнала.

Алиса выглядела так, словно потеряла свое лицо. Та прелестная девушка, которую я видела при нашей первой встрече, исчезла. Тусклая кожа, заплаканные глаза, растрепанные волосы. Взгляд злой, блуждающий. Как будто кто‑ то высосал из нее всю жизненную энергию. Казалось, она вот‑ вот упадет в обморок или забьется в истерике.

Я осторожно ступила в прихожую.

Девушка смотрела на меня так, словно прятала нож за спиной и ждала момента, чтобы нанести удар.

И все же мне оставалось верить, что если она пошла на контакт – это был добрый знак. Но разговор явно сложиться не простой. Каждое слово – шаг по минному полю. Но я должна попробовать…

– Я здесь не для того, чтобы винить тебя в чем‑ то, – начала я, тщательно подбирая каждый слог. – Я хочу извиниться. Извиниться за то, что из‑ за меня у тебя сложилось неправильное впечатление. Мы с Кириллом – просто знакомые. Я знаю, ты любишь его…

– Что ты знаешь! – Зашипела девушка, сгибаясь от ярости, будто живот ей скрутила судорога. – Что такая как ты знает о любви? Ты ничего не знаешь! Ничего!

Она быстро развернулась и побежала в свою комнату. Мне ничего не оставалось, только отправиться следом за ней.

Собака в ванной продолжала лаять басом. Мимолетно оглядев в этот момент квартиру, я пришла к выводу, что родители Алисы были далеко не бедными людьми. И вот она – разбалованная капризная девочка, которая, быть может, впервые в жизни не могла получить желаемое – истерично забилась в кресло в своей комнате и, обхватив голову руками, будто та причиняла ей нестерпимые муки, медленно раскачивалась и жалобно стонала. И, судя по всему, провела в таком положении не один час.

Я приглушенно вздохнула, понимая, что иду по острому краю бритвы. Мне и в голову не приходило, насколько ей плохо. Сейчас бы стоило позвонить отцу, попросить его о помощи. Ситуация явно нуждалась в срочном вмешательстве специалиста. Жалось накатила на меня горячей волной, но я понимала, что сама должна разобраться с этим.

– Ты права, – сказала я проникновенно. – Я ничего не знаю. Расскажи мне.

– Он предал меня, – выдавила Алиса. – Я так его любила… Я ждала и надеялась, а он… Он не человек! Он Мефистофель! Он дьявол!.. Твою душу он тоже украдет. Вот увидишь, – она резко подняла голову и мстительно оскалилась на меня. – Тебе конец!

– Почему ты так говоришь? Ведь раньше ты его защищала.

– Так было лучше для него… Я думала, – произнесла она судорожно, – думала, что тогда он будет со мной…

– Но ты же знаешь, он любил Миру…

– Сучка! – Закричала девушка, брызгая слюной, лицо ее уродливо искривилось. – Я рада, что она сдохла! Так ей и надо! Я всегда ненавидела эту дрянь! Она уже давно заслуживала смерти. Как же все они ею восхищались! Это несправедливо! За что ее боготворили? За что?!!

– Ведь ты же сама не веришь в то, что говоришь. – Попробовала я снова. – Как и в то, что Кирилл мог кого‑ то убить. А пострадать сейчас может именно он. Ты же знаешь, благодаря тебе его подозревают в том, чего он не делал…

– Пусть бы он и тебя убил, – заявила она неожиданно, словно не слышала ни одного моего слова. – Ты в точности такая же дрянь, как Мирка!

– Алиса, – продолжала я с надеждой. – Послушай лучше, что я тебе скажу…

Я приблизилась, чтобы заглянуть ей в глаза.

– Эта боль пройдет. Эта любовь тоже пройдет. Ты выйдешь замуж за прекрасного человека, и даже имени Кирилла не вспомнишь. Ты замечательная актриса. У тебя прекрасное будущее. Но не бери, пожалуйста, такой тяжелый грех на душу. Скажи правду. Что ты видела в ту ночь… Что происходило на самом деле? Если его посадят, тебе легче не станет…

– Он уничтожил меня, – запричитала девушка, но в том появился проблеск трезвого рассудка. Снова поплыли слезы. – Как мучительно знать, что ты ему не нужна. Что бы ты ни делала, но ты ему все равно не нужна!!!

– Алиса, в жизни так часто случается, – хваталась я за каждую возможность ее вразумить. – По разным причинам мы не можем быть с любимыми… Но необходимо жить дальше. Вот увидишь, ты все забудешь, ты будешь счастлива.

– Это он тебя прислал ко мне? ‑ Лицо девушки озарилось догадкой и посерело еще больше, ноздри затрепетали от ярости. – Чингисхан хренов!

– На самом деле, я даже не знаю, где он…

– Ты! Это все из‑ за тебя! От куда ты взялась вообще? – Девушка угрожающе схватилась с кресла, и мне пришлось отступить назад. – Если бы не ты, ничего бы такого не произошло!

– Я хочу тебе помочь. – Призналась я. – Помочь избежать той роковой ошибки, из‑ за которой ты будешь страдать потом всю оставшуюся жизнь. Поверь, я действительно хочу этого.

– Помочь? – Ее голос задрожал от жалости к себе самой.

– Я понимаю твою боль, хоть ты мне и не веришь. Но, к счастью, боль проходит.

Девушка быстро замотала головой.

– Нет, это не пройдет никогда! Слишком поздно. Ловушка захлопнулась.

Она говорила это обреченным тоном и без малейшего притворства. И хоть видно было, что истерика еще не прекратилась, но глаза Алисы, уставшие от слез, не проронили больше не слезинки, лишь туманно уставились в пол, и сама девушка внезапно замерла и затихла, словно в этот момент решила смириться со своим несчастьем, как с проклятьем, от которого все равно не уйти.

Увидев покорно склоненную голову, я решила, что теперь, наконец, с ней можно поговорить спокойно, не слыша в ответ бессвязных выкриков и обвинений. Но не успела я заговорить, как услышала ее отстраненный голос:

– Я не хочу, чтобы ты здесь находилась. Уходи…

Судя по всему, она действительно нуждалась в том, чтобы остаться одной. Возможно даже для того, чтобы обдумать свой поступок и все исправить. Я не вправе была помешать этому.

Ей нужно хотя бы прийти в себя, а я не сомневалась, что очень скоро так и случится. Должна же она когда‑ нибудь опомниться. Должна же правда стать явной.

А пока я сделала все, что смогла...

* * *

Чувство, что за мною следят не покидало на протяжении всего дня.

С каждой минутой оно нарастало. И вот, после визита к Алисе, это подозрение стало особенно острым.

Я неспешно шагала по улице, захваченная в плен тысячами опасений и предположений, и все же всем своим нутром ощущала настойчивый тяжелый взгляд, сверлящий затылок.

Несколько раз оглядывалась, но ни в ком не заметила ничего подозрительного.

Я нарочно не торопилась, боясь поддаться параное. Но как только остановилась у перекрестка, дожидаясь, когда загорится зеленый свет, чувство возобновилось.

Что бы не происходило, я старалась не терять рассудка. Прежде всего, пришла к выводу, что следует немедленно позвонить отцу. Нужно рассказать ему про Алису. Он как никто другой знает, что правильно в такой ситуации. Я достала мобильный из сумочки и, миновав пешеходный переход, остановилась, чтобы набрать папин номер.

Но внезапно взгляд ударил, словно битой!

Чувствуя дрожь во всем теле, я резко обернулась. И в этот раз я видела преследователя в каждом встречном лице!

От резкого движения телефон выскользнул из ладони и хлюпнулся в бездонную лужу прямо у моих ног. Когда же я достала его из воды, стало очевидным, что воспользоваться его услугами я вряд ли теперь смогу. Наполнившись грязью и водой, мобильник отключился.

Мне больше ничего не оставалось, как только броситься на всех парах к своему дому, до которого оставалось рукой подать. Так или иначе нужно было срочно звонить отцу. Ни минутой дольше я не желала испытывать на себе тягостное ощущение незримого присутствия и контроля. Кто бы ни был тот человек, но каждой клеткой, каждым фибром я улавливала его черные мысли и злые намерения.

Взгляд неотступно преследовал меня до самого подъезда.

Наэлектризованная и взвинченная я все же продолжала владеть собой, припоминая, что подобное уже происходило недавно. Сдерживая дыхание, я поднялась наверх, периодически поглядывая в межлесничный проем, всячески стараясь избежать паники. Я открыла дверь и вошла в квартиру.

И тут меня ждало настоящее потрясение!

Глава 36

Все было перевернуто вверх дном…

Я стояла не двигаясь, внимательно прислушиваясь, нет ли кого в квартире, пока не удостоверилась, что кроме меня там больше никого не было.

Потом медленно опустилась на колени, подняла валяющуюся на полу трубку телефона и, наконец, позвонила отцу.

Он примчался уже через несколько минут.

– Что пропало? – Спросил меня первым же делом.

– Еще не знаю…

Как ни странно, с виду я казалась такой спокойной, будто ничего не случилось. Отец же, напротив, был не на шутку напуган.

– Значит, говоришь, дверь не взломана? – Он в десятый раз проверил замок.

– Толи вошли с ключом, – предположила я, – толи с помощью отмычки.

– Важно не это, а то, что тебя не было дома в тот момент. Господи! Подумать страшно, что могло произойти.

Отец забегал по квартире.

– Присмотрись, пожалуйста, могло ли что‑ то пропасть. Не понимаю одного – вся техника, в том числе и ноут‑ бук – на месте! Обычно воруют это…

Он резко остановился и с тревогой посмотрел в мои глаза.

– Но, похоже, это не ограбление!

– Тогда, что же? – удивилась я.

– Не знаю. Но, может быть, тебя хотели напугать, или … убить!

– Кто? – Обронила я с сомнением. – Зачем?

– Откуда мне знать. Я звоню Борщеву, – заявил отец категорически.

И пока он беседовал с капитаном по телефону, я принялась, наконец, осматривать комнаты.

В словах отца присутствовала логика.

Это не ограбление.

Абсолютно все вещи – на местах.

И преследующий меня взгляд – не выдумка натянутых нервов.

Кто‑ то взял меня на мушку и стремился это показать.

Но с какой целью?

Кто? Убийца?

Я не имею отношения к расследованию.

Я не располагаю тайной информацией… Разве что кто‑ то думал иначе.

Но если бы мне действительно угрожала опасность, никто бы не стал устраивать представления. Такие вещи решаются быстро: ножом, пулей, битой...

Но это не может быть Кирилл!

Почему же я об этом подумала?

В скором времени я услышала, как папа встретил в пороге Борщева, быстро пересказывая ему ситуацию. Я стояла в спальне у кровати, когда до меня донесся их разговор.

– Вы думаете то же, что и я? Это он?

– Все может быть. Нужно снять отпечатки.

– Что он этим хотел продемонстрировать, по‑ вашему?

– Надеюсь, только запугать…

Когда они вошли, я стояла на четвереньках и доставала из‑ под кровати небольшую расписную шкатулку.

– Вот, – потрясла я ею в воздухе, показывая, что она абсолютно пуста. – Здесь были все мои драгоценности. Теперь их нет.

– Это точно? – спросил Алексей, нахмурившись. – Возможно, они куда‑ то закатились.

– Говорю же, я все осмотрела. Их нет!

Двое мужчин стояли посреди комнаты и смотрели на меня с изумлением.

– Что там было, – поинтересовался Борщев.

– Антикварные, жутко дорогие украшения, – ответила я без запинки. – Золотые браслеты, перстни. Бабушка будет в ужасе. Половину этого добра она передала мне в наследство и велела беречь, как зеницу ока.

– Кто‑ то знал о них?

– Понятия не имею...

– Ладно, – вздохнул Леша, вытирая лоб рукавом. – Пошли, будем составлять список пропавшего…

Думаю, если бы папа с Лешей задержались хоть секундой дольше в моей спальне, либо, если кому‑ то из них пришлось вернуться обратно, его постигло бы жуткое удивление при виде моих действий. Только они вышли, я сунула руку под матрас и, без всякого зазрения совести, не чувствуя ни малейшего раскаяния за свою ложь, выгребла от туда и спрятала в сумочку все свои псевдо‑ пропавшие драгоценности…

* * *

Когда наконец необходимые формальности были соблюдены, документы прилежно заполнены и подписаны, я с нетерпением выпроводила Борщева вместе с его напарником лейтенантом Лихачевым и еще одним помощником, что снимал отпечатки пальцев.

Захлопнула дверь и, облегченно вздохнув, повернулась к отцу.

– Ну слава Богу. Я думала, они здесь навсегда поселятся.

– Между прочим, ты зря иронизируешь. – Папа уже больше часа не прекращал хмурить брови и усиленно потирать подбородок.

– Но теперь мне не о чем переживать? Ты поставил три новых замка.

– Дорогая, для опытного взломщика и сто замков – не помеха. Сама слышала, что Алексей сказал – сработано чисто. Ни царапинки, ни задоринки. Словно правда родным ключом было отперто. Да и не мудрено. Для того и ключи подбираются, и отмычки специальные создаются. Целый арсенал, в общем для таких целей существует. Не удивишь их, не напугаешь. А вот нас прилично напугали. Не так ли?

– По‑ моему, все обошлось. Драгоценностей жаль, конечно, но это ведь тоже не главное, – продолжала я врать как профессионалка, буднично раскладывая вещи по местам.

– Я все же считаю, тебе стоит пока перебраться к нам. – Настаивал отец. – Матери как‑ нибудь постараемся все растолковать, в более‑ менее обтекаемой форме.

– Это лишнее. Не думаю, что все настолько плохо. – Ответила я со слабой, но все же ощутимой долей раздражения, не понимая от куда и почему оно появилось, ведь отец вполне естественно волновался за меня. Но в тот мучительный момент, когда мое сердце жалобно скулило и не давало мне покоя, меньше всего хотелось сосредотачиваться на опасениях.

Страх казался омерзительно ничтожным, скользким и липким, как присосавшаяся пиявка. Мне больше всего претило сейчас бояться. Я не желала трястись по углам, как дикая кошка, только что выпущенная из мешка. Какая‑ то неведомая сила выкачала весь страх, что был у меня внутри, а в создавшуюся пропасть метнула мощную сокрушающую искру, что воздействовала мгновенно, нагнетая неминуемую вспышку, если даже не взрыв.

И пока сознание с лихорадочной критичностью пережевывало и переваривало эти резкие внутренние перемены, не в силах пока что выдать анализ происходящего, армия быстрого реагирования, то есть – эмоции, принялись беспощадно и без всякой осторожности давить на меня со всех сторон…

– Ты уверена? – В сотый раз переспрашивал папа.

– Абсолютно!

– Но если этот человек вернется? Ты обдумала такой вариант?

– После того как здесь побывала милиция – вряд ли! Если он раньше был осторожен, то и сейчас тупить не станет. А мне просто крайне необходимо побыть одной и успокоиться. Не переживай! Я, если что, буду на телефоне.

Отец ушел, поняв очевидно, что спорить со мною бесполезно. Сомневаюсь, что ему моя позиция понравилась. Но что он мог поделать.

Ведь сам же сказал: «Пробуй жить».

Вот я и пробовала.

Глава 37

И снова ночь упрямо смотрела мне в глаза.

Но уже не та, что раньше – ласковая и добродушная – а неприязненная, холодная, отчужденная.

Я вдруг как никогда остро ощутила свое одиночество.

Но что еще мне оставалось, кроме одиночества?

Компании, шум, помпезные беседы…

Отчитываться перед кем‑ то в своих действиях? Доказывать правоту или превосходство? Бегать с подружками по кафе и магазинам, выслушивать и давать советы, быть ответственной за чьи‑ то секреты, сплетничать перед теликом?

Зачем?

Все это уже было.

Без толку.

Жизнь одна. Ну и что, что в ней так много дней…

Пустомели, что тратят годы жизни на бессмыслицу, чем не самоубийцы?

Конечно, для кого‑ то и мои переводы, и мое одиночество – самоубийство.

Но у меня не было выбора. Я не способна была на большее и поэтому старалась хоть что‑ то из себя выжать.

О нет, я ни в коем случае себя не оправдываю!

Я не питаю ненависти к людям, хоть, возможно, как никто другой имею право на такое стремление.

Но мыслю, очевидно, не так, как все.

Чувствую не так, как все.

Потому и живу не так, как все.

Это естественное состояние моей души, которая была когда‑ то быстрой, как стрела и горячей, как искра ланью, мчавшей по жизни счастливым галопом, не касаясь земли.

Пока однажды ей не переломали ноги…

* * *

На балконе непривычно сквозило. Ни пижама, ни теплый свитер не согревали меня. От того ли, что холод присутствовал в ночи, от того ли, что холодило у меня внутри, либо от того и другого одновременно.

В комнате The Сure тихо наигрывали «The Same Deep Water As You». Прислонившись к косяку балконной двери я с непониманием смотрела в небо – блеклое, непроглядное, с редкими звездами, казавшимися такими же одинокими, как и я.

Происходило нечто необъяснимое с чувствами, с восприятием, с моей жизнью. В груди пылало адское пламя, с каждой минутой разгораясь все сильнее и опаснее.

До этого дня я определенно знала от чего мои страдания. Что могло быть ужаснее, чем потеря любимого? Оказалось, даже родные не могли возместить утрату.

Но вот появилось еще что‑ то.

Не имеющее пока объяснения.

Усугубившее и размножившее мои нескончаемые муки.

Как жар лихорадки опаляет каждую клетку организма, как бред затуманивает рассудок и ломает волю, как тяжелая болезнь завладевает телом, издеваясь над душой… неизвестность изводила меня.

Кто побывал в моей квартире? Что ему нужно? Не он ли следил за каждым моим шагом? И не следит ли сейчас?

Если это убийца Мирославы, то зачем ему понадобилась я?

И где, Господи, Кирилл, когда он так нужен?!! Мне кажется, он сумел бы объяснить происходящее.

Я вспоминала высокий мудрый лоб, проникновенные ясные глаза, мужественный подбородок и красивый большой рот, говоривший правильно и правдиво.

При первой встрече – такой дерзкий, циничный, озлобленный…

Потом подозрительный, мрачный…

Наконец – такой чуткий, сильный, заботливый…

И когда сказал, что я одна его понимаю, может, не ошибся?

Нет. Прийти сюда после всего и разгромить мою квартиру он не мог. Пусть хоть весь мир считал иначе.

Он… словно родственная душа, которую я так долго искала. Я чувствовала его насквозь, и доверяла, быть может, как никому другому. Тревоги прошлого странным образом отступали, когда он находился рядом…

Обхватив руками плечи я злилась от того, что это не его руки обнимают и согревают меня сейчас, и точно так же злилась на себя за неудержимое это желание.

Я не смела думать о нем, и не думать не могла тем более.

Как не хватало мне того покоя, что находила я в присутствии этого человека.

Не хватало его запаха, голоса.

И в то же время я беспрестанно ощущала его рядом.

Снова и снова высокая темная фигура Кирилла представала передо мной, стоило хоть на секунду прикрыть глаза.

Я ждала увидеть тень под своим балконом, услышать звук его шагов где‑ то среди улицы или рев мотора, разглядеть в ночной мгле силуэт мужчины на большом тяжелом мотоцикле…

Я вынуждена была признаться себе в том, что только тем и занималась, что каждое мгновение ждала известий от Кирилла, а еще больше – его самого.

Он не давал слова прийти, не обещал увидеться, но я почему‑ то упорно продолжала его ждать. А от того тревога только росла с каждой секундой.

Белая мужская рубашка лежала на диване.

Она вселяла чувство тепла.

Я разделась и одела ее на голое тело вместо пижамы, почувствовав, что она и вправду грела, нежно прикасаясь к коже. После этого забралась в постель и постаралась уснуть.

Но в голове неожиданно раздался жалобный визг Алисы, ужасающе громкий, отчетливый, будто она находилась здесь, в моей комнате: «Он не человек… Мефистофель!.. Твою душу он тоже украдет!.. »

Я встрепенулась и села в кровати.

Следующим уже заговорило мое собственное контр‑ эго: «Что это за номер с драгоценностями? Импровизация удачная, но смехотворная. Ты кое‑ кого решила прикрыть? Это можно расценивать как самообман! Он так много говорил, а про шприц ничего не сказал. Взял с тебя обещание, а сам скрылся…»

– Никуда он не скрылся, – прокричала я в темноту. – Не сказал, потому что слишком тяжело о таком вспоминать. А драгоценности я спрятала, чтобы не раздувалась проблема, потому что в последнее время повелась мода во всем подозревать Кирилла… И если придется – я буду его защищать, чтобы ни думала на этот счет прокуратура… Да что же это? Я уже с собой разговариваю! Все, хватит сомнений. Он не преступник. Точка!

* * *

Но плохая новость явилась ранним утром.

В мою дверь забарабанили во весь опор, одновременно с этим выжимая звонок. Я схватилась так быстро, что упала с кровати.

Ничего не понимая, протирая сонные глаза, кутаясь на ходу в халат и путаясь в его длинных полах, побежала к двери и прицелилась в глазок. Перед квартирой стоял капитан Борщев.

– Леша? – Я встретила его с изумленным видом. – Что заставило тебя высаживать мне дверь в половине седьмого? Пожарная тревога?

– Хуже, Аня. Поверь, гораздо хуже. – Перебил капитан, тяжело дыша, будто перед этим бежал. – Я едва дождался утра, потому что не хотел беспокоить тебя ночью. Кое‑ что случилось…

– Неужели еще кого‑ то убили, – спросила я наугад и осеклась. В глазах Алексея возник ответ, не оставляющий сомнений. У меня снова все похолодело внутри.

– Алису Боднер вчера поздно вечером нашел охранник строительства, которое расположено неподалеку от ее дома. – Подтвердил Борщев печальную догадку. – Она упала с высоты...

Как будто все еще находясь во сне, я прошла на кухню и машинально поставила чайник на плиту.

– Вчера ты виделась с ней, так ведь? – Леша не отрывал от меня глаз.

– Откуда ты знаешь?

– Ее соседка тебя описала. Вы ругались?

– Просто девушка долго не открывала.

– Что ты там делала?

– Я должна была поговорить с ней.

– О чем?

Я пожала плечами.

– Это мое дело…

– Аня, пойми, – с чувством перебил Леша. – Теперь это дело прокуратуры. Зачем ты вообще ходила к ней?

– Меня в чем‑ то обвиняют? – Я упрямо посмотрела на него. – Да или нет? Если да, то почему не сказать об этом прямо?

– Через час ты должна появиться у Черныша. – Леша отвел глаза в сторону. – Все, что от тебя требуется, это рассказать подробно, когда ты ее видела, о чем вы говорили… Тебя так же будут спрашивать про Кирилла Чадаева.

Я предложила кофе капитану, но он отказался.

– Я лучше на улице подожду, – сказал Алексей, неловко переминаясь с ноги на ногу. – А то такое чувство, будто я беру тебя под конвой.

Я допила кофе, одела джинсы и черную курточку поверх рубашки Кирилла.

Затем мы отправились к зданию прокуратуры и Леша по дороге давал мне какие‑ то дружеские рекомендации, но я ни слова не слышала из того, что он говорил.

Наконец, я вошла в кабинет Черныша и он вежливо предложил мне присесть.

Удивительно, но вопросы не посыпались на меня, как праздничное конфетти. Ни намека на подозрение ни в лице, ни во взгляде следователя. Только чисто формальная выдержка, спокойный тон и неспешная беседа.

– Значит, разговора у вас не вышло? – спросил мужчина.

– Девушка была сильно расстроена. – Поведала я. – Нужно было рассказать о ней отцу, но из‑ за взломщика я просто забыла об этом. Она говорила нелепые вещи, вела себя странно…

– То есть?

– Это не было банальной истерикой. Она то плакала, то смеялась, настроение менялось каждую секунду, смотрела куда‑ то сквозь меня.

– И что при этом говорила?

– Чепуху.

– И все же?

Я устало вздохнула.

– Радовалась, что Мирослава Липка мертва. Кирилла Чадаева называла Мефистофелем. А меня проклинала.

– Вас? За что?

– Я думаю, вы и так прекрасно понимаете. Она надеялась, что после смерти Мирославы сможет занять ее место возле Кирилла. Но я, по ее словам, нарушила все планы своим появлением на сцене. Это, конечно, абсурд, невозможно заставить человека полюбить насильно, да и ревность тому не сопутствует. Но объяснить я ей ничего не смогла, девчонка была в таком состоянии, что ничего не способна была воспринимать.

– Судя из всего этого вы могли бы допустить, что она по собственной воле прыгнула с высоты? – Прозвучало почти буднично.

Я вспомнила серое лицо Алисы, истерические нотки в голосе, отсутствующий взгляд.

– Это не исключено.

– Ваш отец говорит о том же, – заметил следователь.

– Мой отец? – Я переспросила, думая, что мне послышалось.

– Вы не знали, что Алиса Боднер уже около недели находилась под его наблюдением? К нему за помощью обратились родители девушки...

Я была настолько шокирована, что не имела слов.

– Дело почти дошло до стационарного лечения. Но как только Алиса узнала, что доктор – ваш отец, разозлилась не на шутку, потребовала другого психотерапевта. Она очень серьезно вас невзлюбила.

– Мне действительно жаль, что так много людей решили, что у меня роман с Кириллом Чадаевым. – Объяснила я спокойно. – Но это не так.

Черныш внимательно посмотрел на меня. По его лицу невозможно было прочесть, верит он мне или нет.

– Когда вас разыскивали родители, где вы находились в тот момент?

А вот и долгожданный вопрос с подвохом.

– Я была с Кириллом.

– Что‑ то вас с ним все таки связывает?

Я пристально взглянула в серые глаза следователя.

– Когда‑ то на моих глазах убили любимого человека. Не сомневаюсь, вам об этом известно. Теперь убита девушка Кирилла. Скажите сами, что нас связывает?

Но он оставался все так же непроницаем.

– Когда вы видели его в последний раз?

– Позавчера.

– Куда он собирался идти дальше?

– Не помню. За какими‑ то покупками, кажется.

– А возвращаться назад, за город он планировал?

Не получив ответа, мужчина продолжил:

– Так или иначе, но мы нашли тот дом, который он снимает. Объявился хозяин дачи и подтвердил, что именно Чадаев платил за аренду. Но мы поехали туда и никого не обнаружили. В съемной квартире он тоже не появляется.

– И вы считаете, что мне известно, где он может быть?

– А разве это не так?

– Вынуждена вас разочаровать, – сказала я, вторя его безпрестрастному тону.

Черныш едва заметно улыбнулся, но потом все так же, по‑ казенному, спросил:

– В период времени, что вы провели с Чадаевым, вам приходилось замечать неожиданные вспышки гнева с его стороны, может он злился на кого‑ то, посылал угрозы в чей‑ то адрес.

– Еще бы ему не злиться! Его девушку убили. Конечно он проклинает того подонка, что это сделал.

– Ему разве не известно, чем занималась его девушка?

– Известно. А еще ему известно, как она любила и страдала. Мира не была потерянным человеком, тем более для него. Еще многое можно было исправить…

– Вы были с ней знакомы? – Черныш явно желал, чтобы моя уверенность пошатнулась.

– Нет, но мне известно все со слов Кирилла и руководителя «Молодой сцены». Этого более чем достаточно.

– Когда вы познакомились с Чадаевым?

– Сразу после убийства Миры...

– То есть раньше вы никогда не встречались? – Спросил он с расстановкой.

– Я догадываюсь, к чему вы клоните. Нет, раньше мы не встречались. Вы, наконец, скажете, в чем меня подозревают?

Черныш и глазом не моргнул.

– Мы должны вас в чем‑ то подозревать?

Старый хитрый лис! Только нимба над головой и не хватает. Ничего он мне не скажет, его задача – выспрашивать, а не выкладывать. Не удивлюсь, если окажется, что это он поручил кому‑ то шпионить за мной. А может он и к «обыску» в моей квартире причастен? Искал Чадаева в шкафу?

⇐ Предыдущая 10 11 12 13 141516 17 18 19 Следующая ⇒