Кирилл Казанцев 12 страница

– Спасибо, – кивнул Алексей. – Ты с нами?

– Прости, – окончательно сконфузился Антон. – Не могу, пойми… Это моя жизнь. В ней всё… И Люсьен, она, кстати, через пять месяцев опять рожать собирается… Ну, пристрели меня…

– Ладно, все в порядке, – Корчагин ободряюще улыбнулся и похлопал друга по плечу. – Спасибо, что выручил.

– Слушай, Леха, подожди… – вдруг смущенно забормотал Антон. – Я понимаю, что ты Рудницкому отомстить собрался, мешать не буду, хотя он мне и платит. Но что касается Лиды… Я хочу сказать, что если ты питаешь какие‑ то иллюзии, то лучше забудь. Все сложно, Лидия Викторовна уже не та…

– Разберемся, – перебил Алексей, проглатывая ком в горле. – Бывай, Антоха…

Видимо, хотелось судьбе свести их вместе! Иначе почему так вышло, ведь шанс «лобового столкновения» был крайне невелик? Коридоры в этой части подземелья замысловато путались, и на лестницу выбегали оба – текущий и тот, что вел в основной подвал – с трупами и запахом гари. Здесь пока никого не было, все силы противника скопились внизу. Алексей двигался первым – с двумя автоматами, которые почти ничего не весили, он вывалился на лестницу, кинулся вверх, прыгая через ступени. А навстречу уже валила толпа, топали бутсы по каменным ступеням, матерились мужики! Эпохальная встреча произошла на площадке между этажами. Те самые шестеро, одетые кто во что, кто в костюмах, кто в футболках… Ретироваться было поздно. С диким воплем Алексей рванулся вперед, выпрыгнул на площадку, вскинул автоматы, используя фактор внезапности. Он строчил по перекошенным ненавистным рожам, по орущим глоткам! Они корчились в судорогах, дергались, как куклы‑ марионетки, катились по ступеням.

– Убейте их, идиоты!!! – завизжала бегущая за мужиками женщина, а Алексей покрылся жирным слоем испарины – какой знакомый голос… И закружилась карусель, его шатало, он схватился за стенку. Выжили двое – с дурными воплями они попрыгали на площадку, но не успели даже вскинуть свои автоматы, как на них набросились Василий с Коптелым. Очень вовремя товарищи подставили плечи… Женщина, худая, стройная, в черных кожаных брюках, в таком же жакете поверх игривой голубой блузочки… Черные волосы, мальчишеская челка… В горле блокада, и дышать нечем. Знакомые глаза, носик по‑ прежнему вздернут… Она завизжала от страха при виде двух автоматов, направленных в ее сторону, развернулась, бросилась наверх!

– Лидунчик, подожди, это я! – опомнился Алексей и запрыгал за ней. Он мчался, как пуля, хватаясь за перила. Но и она умела бегать, наверняка бы ушла, не споткнись о ступень. Она сорвалась посреди марша, и когда он к ней подлетел, она скорчилась на лестнице, стонала, из рассеченного лба текла кровь! Красивые глаза заволакивало мутью. Тысяча чертей! Он рухнул на колени, схватил ее голову. Жива, все хорошо, просто немного без сознания, голову расшибла… Он перебросил ее через плечо, бросился обратно, трепеща от волнения. Добыл! Теперь никому не отдаст! А на площадке, которую он покинул, творилась сущая вакханалия. Тела истекали кровью. У одного татуировка на шее: дракон, разверзающий бездонную пасть. Татьяна привалилась к стене, ощупывала отбитую голову, подняла глаза, тупо уставилась на Алексея и его ношу, задрожали губы, здравствуйте, мол… Василий Лещенко стальными ударами гидравлического молота выбивал дух из своего противника – кромсал его и с левой, и с правой, а у того болталась голова, но расставаться с сознанием он никак не желал… У Коптелого ситуация была сложнее. На нем в «миссионерской позе» разлегся жилистый плейбой в спортивном пиджаке, залитом кровью, хрипел и душил Коптелого музыкальными пальцами. Физиономия у Шуры распухла, превращалась из багровой в синюю, минуя фиолетовую, он пытался разорвать стальную хватку, задыхался. Ударил головой в переносицу, рассек противнику кожу, но безрезультатно – это был какой‑ то робот! Тот хищно скалился, рычал и явно рассчитывал довести процесс удушения до конца.

– Не дождешься… сдохну, но не умру… – хрипел синеющий Коптелый, давно протрезвевший от всех этих катаклизмов. Сорвалась рука, скользнула по пиджаку противника, что‑ то нащупала, отбросила полу – на поясе болтались ножны с широким ножом, оснащенным костяной рукояткой. Он выхватил клинок, стал яростно кромсать бочину – всаживал, вытаскивал, снова всаживал… Орал от боли негодующий противник, слабела хватка. Шура сбросил его с себя, с благодарностью уставился на подпрыгивающий потолок.

– И чего мы разлеглись? – проорал Алексей, пробегая мимо. – Заняться больше нечем? Все в сад!!!

И побитый отряд, разразившись не самыми культурными выражениями, покатился в ответвление подвала, где ранее состоялась знаменательная встреча с Антоном Вертковским. Удивительно, что противник, окопавшийся среди колонн, еще не опомнился. Никакого Антона тут не было, испарился. Был ли мальчик? Нужно прорываться к вентиляционной шахте, больше некуда!

– Меня осенило, мужики и бабоньки… – прокашлявшись, сообщил Коптелый. Он с уважением поглядывал на женское тело, болтающееся поперек плеча Корчагина. – Я так понимаю, что в подвале окопались злейшие враги, верно? Нужно их отвлечь, выманить на лестницу, так? Тогда мы проскочим и заберемся в шахту?

У этого алкоголика, недавно перенесшего асфиксию, неплохо работали мозги! Это был единственный шанс – выманить посторонних из подвала и просочиться к шахте. Но одни и те же люди это сделать не могли…

– Я разберусь. Если что, выпейте за меня, – сообщил Коптелый, передернул затвор и, как‑ то прихрамывая, исполненный вселенской усталости, побежал обратно, повернул, хлопнул дверью, выходящей на лестницу…

– Господи, Шура… – выдохнула Татьяна. – Но как красиво надавил на жалость…

Было слышно, как он пинком распахивает дверь в подвал, орет во все воронье горло, кроет «этих долбаных фраеров» по полной парадигме. Просто удивительно, что люди Рудницкого до сих пор не обнаружили эту дверь, давно бы ее вышибли! Вероятно, из подвала имелось несколько боковых проходов, и они пока не разобрались, каким следует воспользоваться. Переполох Коптелый учинил знатный! Он орал, поливал из автомата, выплевывал какие‑ то лозунги и «здравицы». А в подвале горланили бандиты, застигнутые врасплох, бросались на шум – и… как‑ то не задумывались, что их всего лишь отвлекают…

Лещенко подбежал к стальной двери, задвинутой на засов, приложил к ней ухо.

– Алексей, они уходит… Он реально их отвлек, вот же идиоты…

Алексей в изнеможении прислонился к стене. Стонала Лида – медленно приходила в сознание. О нет, пока не надо, этот мир чересчур жесток, потерпи еще немного, дорогая… Подошла Татьяна, встала рядом, стала пристально смотреть ему в глаза. Ну, дурак, он же не спорит! Но раз судьба такая…

– Кажется, ушли, можем выдвигаться… – Василий начал медленно оттягивать дверь. В этой части подвала уже не осталось недоразвитых двуногих существ. Все скопились у выхода – оттуда доносились крики, надрывались потешные портативные автоматики… Пробежка вдоль стены, и дух захватывало от волнения! Они бежали на носках, стараясь не дышать, мимо колонн, в спасительном полумраке – и только тусклый свет плафонов выхватывал из мглы скрюченные фигуры. Быстрее, пока не прозрели… Спасительная ниша, забирались в нее, кряхтя от усердия. Лида очнулась, стала сопротивляться – она решительно не понимала, куда ее волокут, кто все эти люди…

Он плохо помнил, как они ползли по шахте, как он тащил паникующую, еще не очнувшуюся девушку. Злобная мысль стучала в голове: только бы успеть, только бы не встретили их у вентиляционной будки! Отголоски разума подсказывали – могут и не встретить. О том, что шахта выводит к Гремучей скале, простым «шестеркам» знать не обязательно. Знают специалисты, ведающие коммуникациями. Возможно, кто‑ то из службы безопасности тутошних боссов…

А снаружи уже рассвело! Василий первым вывалился на цементную заливку, стал кружиться с ружьем. Никого! Счастье‑ то какое! Негромкое ржание – отец, дождавшийся шевеления у отдушины, торопился спустить коней в долину, понукал, метался между ними. Василий принял у Алексея девушку, пристроил ее, помчался на помощь Дмитрию Ивановичу. Лида тряслась, обнимая себя за плечи, она была в глубоком трансе, глаза бесцельно блуждали. Алексей заторопился к ней, забросив за спину отчаянно мешающийся автомат, приподнял ее голову, начал что‑ то шептать, глупо лыбиться.

– Лучше бы девушке помог… – Татьяна ахнула, запнувшись о заусенец, повалилась ничком, едва успев отбиться ладонями.

– Блинчиком шлепнулась! – загоготал выползающий последним Коптелый. Он был чумазый, перекошенный, страшный – лучше бы не улыбался… – Чё, Танька, ноги не держат?

– Коптелый, ласточка! – восторженно бросилась к нему Татьяна. – Догнал! Живой! – стала трепать его, помогала вылезти – только мешала.

Боже, кажется, все вышли из кризиса…

– Ты как это сподобился? – заулыбался Корчагин.

– Не помню, – мотал замороченной башкой Коптелый. У него по‑ клоунски заплетались ноги, он блаженно щурился. – Решительно не помню, Леха. А чего не помню, того по ходу не было… Ребята, может, полежим, не пойдем никуда? – Он рухнул на колени, обнимал землю, чуть не целовался с ней. – О, как меня искушает соблазн…

– Слава богу, вы в порядке, тут такой шум стоял… – бормотал отец, хватал сына за плечи, ощупывал. Со страхом смотрел на Лиду, которая скорчилась в позе зародыша и закрыла глаза…

Работали быстро, не до сантиментов. Даже Коптелый, для порядка поворчавший, что не собирается никуда вставать (какой смысл? – с какой ноги ни встанет, все равно окажется не с той), проворно запрыгнул на лошадь и принялся орать, почему все копаются. Лиду пришлось перевалить через круп – не смогла бы она сидеть самостоятельно. Алексей запрыгнул в седло, гладил ее по спине, шептал:

– Потерпи, родная, еще немного, скоро все кончится…

Фыркала Татьяна синхронно со своей кобылой, задирала нос, взирая на эти телячьи нежности. Отряд подался на север по пади. Но вестерн только начинался! С южной стороны уже надрывались автомобильные моторы – враги наконец‑ то прозрели! От особняка, прижимаясь к подножиям скал, катили два открытых джипа, прыгали по камням, и вместе с джипами прыгало их содержимое – разношерстное, горластое, вооруженное до зубов!

– Мать честная, будущее приближается! – завопил Коптелый, пришпоривая лошадь и пропуская вперед себя Татьяну с Дмитрием Ивановичем. – Убываем отсюда, мужики!!!

Лошади мчались галопом по дну распадка! Гремели выстрелы! Палили для острастки, в основном в воздух, они боялись зацепить Лиду – явно видели, что она болтается у кого‑ то поперек седла. Скрипели тормоза, машины вставали, проехать дальше было невозможно – всю долину загромождали камни. Пассажиры прыгали с подножек, смачно ругались.

– Уйдем! – хохотал Василий, вонзая подошвы в своего коня. – Как пить дать уйдем!

Лошади проворно несли, перепрыгивали через камни, маневрировали между нависающими глыбами. Неплохо их готовили для скачек и конкуров граждане воры… Но не такие уж идиоты обосновались в особняке! За спиной вдруг стали преобладать характерные вопли, молодецкий свист, зацокали копыта! Это явно не входило в планы! От замка по распадку неслись несколько конников, размахивая автоматическим оружием! Семь или восемь… Вот оно что! Выходит, и в поместье Леонид Константинович содержит конюшни и всегда имеет что‑ то наготове… Группа всадников уже промчалась мимо джипов – их пассажиры торопливо разбегались, уступая дорогу своей коннице, возбужденно прыгали, вопили что‑ то восторженное. Казачья лава, мать ее… Эти парни отлично держались в седле, уже сокращали дистанцию… Алексей очумело вертел головой. Кони мчались по распадку, конца ему не было – лишь небольшие извивы, груды булыжников, временами шапки леса над головой… И вновь трещали выстрелы, выли пули. Дмитрий Иванович ушел вперед, в отчаянии озирался – чувствуется старая школа. Татьяна обняла шею животного, закусила губы – но как тут сплющишься? Коптелый поравнялся с Алексеем – эта бедовая башка еще ухитрялась улыбаться!

– А чё, прекрасный денек, Леха! – проорал он. – Воздух‑ то какой! Отличная акустика, объемный звук!.. Слушай, а ты после смерти куда бы хотел направиться? В рай? Или родиться заново?

– Родиться заново! – проорал Алексей. – А после в рай!

– А что, разумная мысль! – захохотал Коптелый и чуть не сковырнулся с лошади, когда над головой пропела пуля. – Мля моя! – схватился он за гриву и стал синеть от страха. – Как башенным краном по башке… И на хрена я подписался на эту авантюру, Леха? Ну, ничего, я еще с кем‑ нибудь поделюсь своим горьким опытом…

Прогремел дуплет: жахнул приотставший Василий. Вылетел из седла волосатый «фронтмен», проделал нечто вроде петли Нестерова и шмякнулся о камни. Его ломали, втаптывали в землю несущиеся следом. Стрельба уплотнялась – разъяренные преследователи открыли огонь по Василию. А он уже пришпоривал коня, не время перезаряжать.

– Проезжайте! – кричал Корчагин, пропуская товарищей. – Живо проезжайте, они не будут по мне стрелять…

И, в общем‑ то, не ошибся. Теперь Алексей замыкал отступление, накал стрельбы заметно спал. Он отставал, колотил лошадиные бока, вопли за спиной становились все победнее, громче, ближе! Он боялся оглянуться, боялся извернуться, чтобы стянуть со спины автомат – с его‑ то хрупкой ношей, висящей на честном слове? А Лида уже норовила приподняться, хваталась за седло, стонала все громче… Он яростно вонзил каблуки в круп, вези же, окаянная! Жгучий пот заливал глаза, ущелье сужалось, глыбы гранита плясали перед глазами. Всадники рассыпались, скакали где‑ то впереди, озиралась Татьяна, что‑ то орала. А впереди уже мерцал изгиб ущелья, сосны возвышались на краю обрыва, сползали вниз по ступенчатым террасам… «Излучина» приближалась, вот она уже рядом, вот уже отец с Коптелым прошли поворот, вот остальные, вот он сам… Храпела лошадь, едва не поскользнувшись на гладком камне…

– Татьяна, ко мне… – захрипел он.

И как она услышала? Взнуздала лошадь, подняла на дыбы, едва не загремев ей под ноги – ну высший пилотаж, хоть не смотри…

– Держи! – крикнул он, бросая ей поводья и спрыгивая на землю – она поймала, с ужасом уставилась на него. – Не смотри, Татьяна, своим ангельским глазом! – рассвирепел он. – Увози Лиду, живо! Я их задержу!

Погоня еще не прошла поворот, но уже храпели кони, верещали бравые «ковбои». Татьяна опомнилась, заколотила лошадь по бокам, поволокла за собой гнедую со стонущей «разлучницей». А Алексей уже сдергивал со спины автомат, катился за наклонную глыбу слева от тропы, прижался к ней спиной, принялся восстанавливать дыхание…

Погоня мчалась кучно, поворот они прошли единой дружной массой. А только вышли на прямую, обнаружили, что цель не за горами, разразились победными воплями, заколотили хлыстами своих запыхавшихся лошадок. Они проносились мимо Алексея, который поднимался на трясущихся ногах, не отрывая спины от шершавого камня. Он сжимал автомат обеими руками, прикладывал массу стараний, чтобы он не трясся…

Западло стрелять в спину. Но то, что делали эти люди, – еще большее западло… Он бил короткими очередями, экономя патроны – не так‑ то много ему отпущено. Торопился все сделать, пока они не вышли из зоны поражения… Разбросало дружную ватагу. Скачущий в арьергарде вывалился из седла – молодой еще парнишка, чего он потащился в криминальный бизнес? Второго впечатало в шею лошади, обвисли руки, выпустил поводья. Метнулся рыжий жеребец в белых яблоках, встал поперек движения – и смешались в кучу кони, люди… Всадники вываливались из седел, катились по камням и жухлым кустикам, изрыгали проклятия. Трещали кости под копытами. Двое удержались в седлах, стали неловко разворачиваться – одному он прострелил голову, другому плечо, конник не удержал равновесия, упал, повиснув в стремени, а испуганная кобыла поволокла его, взывающего к небесам, дальше по тропе…

Он не хотел добивать раненых, они стонали. Рябого бородача придавило крупом лошади, он не мог выбраться, не мог достать свое помповое ружье… Все было кончено. Полминуты работы. Вторая волна не разразилась – вероятно, это было все, что смог собрать для «скачек» господин Рудницкий. Шатаясь от усталости, он доковылял до ближайшего мертвеца, сел на корточки, выудил из вместительного кармана на ляжке запасные магазины – этот черт был тоже вооружен «Кедром»…

Цокали копыта – он поднял голову. Возвращалась Татьяна на своей лошади – черная от волнения. Расслабилась, увидев живого Алексея.

– Прыгай мне за спину! Да живее, Лешенька!

– Ты почему Лиду бросила? – всполошился Корчагин, прыгая на лошадь и обнимая девушку за талию.

– Да не сбежит твоя Лида, куда она денется! – раздраженно выкрикнула Татьяна, стегнула поводьями, и они помчались догонять сбежавшее войско…

Предел усталости был не за горами. Погони не наблюдалось – ото всех избавились. Но останавливаться не хотелось, отряд продолжал вгрызаться в сузившееся ущелье. В этой местности Алексей уже не ориентировался, он уже ни в чем не ориентировался! Скалы сливались в монотонную вереницу бесформенных глыб, липкий пот заливал глаза. «Блатной шарик» не успел подняться, как сразу начал жарить. Жирные круги плясали перед глазами – от усталости, от жары, от потрясения… Когда сомкнулись скалы по курсу, он поначалу решил, что это глаза сбежались в кучку. Но все оказалось серьезнее – впереди тупик, ущелье обрывалось, дорогу преграждали монолитные скалы. Кони вяло гарцевали среди разбросанных каменных огрызков, устилающих дно теснины, люди хмуро озирались. С двух сторон возвышались кручи – не сказать что отвесные, на них имелся какой‑ то уклон, они напоминали распрямленный амфитеатр – уступы, камень, глина, все вперемешку, и все эти «горки» вздымались метров на пятнадцать вверх. Выбора не было. Склон на западе выглядел более пологим. Люди бросали лошадей, взбирались на склон, делая передышки на уступах. И снова изнуренная Лида болталась у Корчагина на плече, Василий его поддерживал, а Татьяна фыркала где‑ то сзади. Коптелый вскарабкался первым, схватил Алексея за шиворот, поволок на буксире. Потом дождался отстающего Дмитрия Ивановича, помог ему подняться. Наверху имелась площадка, в отдалении причудливым «яйцом» возвышалась небольшая скала округлой формы. А вокруг простиралась безрадостная перспектива – угрюмое горное царство, средоточие Турочанского хребта, нелепые, но живописные нагромождения всего, что называется «горной местностью»…

– Ох, как много наших полегло… – сетовал Коптелый, падая на колени. Подтянул к себе рюкзак. – Ну всё, бабоньки и мужики, ложусь есть, проголодался, как скотина. Есть желающие отведать колбаску из эмульсии свиной шкурки? – Но вместо колбаски он первым делом извлек плоскую бутылку джина, о существовании которой никому не говорил, отвинтил крышку и, присосавшись, выхлебал половину. Рухнул навзничь и счастливым взором уставился в небо…

Люди падали в каменное крошево, сил ни у кого не осталось. Тяжело дышал Дмитрий Иванович, подложив под голову старый рыболовный рюкзак – перегрузки для пожилого организма были существенные.

– Отец, ты в порядке?

Дмитрий Иванович как‑ то вымученно засмеялся, ничего не ответил.

Лида дрожала, свернувшись в позе зародыша. Ее одежда превратилась в лохмотья, волосы спутались, смешались с грязью. Она смотрела на Алексея слезящимися глазами, и зарождалось подозрение, что она его не узнавала. Поза девушки, мордашка, фигурка, все казалось таким беззащитным, хрупким, невинным, что у Алексея защемило сердце. Что за ересь тут несли «доброжелатели»? Это наветы, они говорили про другую женщину. Вот его Лида, она здесь, ну, изменилась немного, девять лет прошло, а время меняет людей… Ложь, он не верил! Если и имелись крупицы правды в тех наветах, то это дурное влияние «улицы», монстра по фамилии Рудницкий, он всё переделает, исправит, слепит то, что было…

– Узнаешь меня? – он погладил девушку по голове. Она сжалась, закрыла глаза. – Это я, Алексей… – Он не узнавал свой голос.

– Я помню тебя, Лешенька… – прошептала Лида, и маленькая жилка задрожала на виске. – Я не сразу тебя узнала, но теперь вижу, что это ты… Как же много всего утекло…

– Послушай… – зашептал он на подъеме. Желудок превращался в воздушный шар. – Ты считаешь, будто это я убил твоих родителей… Это ложь, все не так, я никого не убивал, об этом все знают, но мне впаяли за это срок… Рудницкий все подстроил, чтобы отобрать тебя, бизнес, отомстить за уничтоженную наркоту…

– Какая разница, Лешенька… – Она открыла глаза и посмотрела на него пустым взглядом. А он опешил. Что значит, какая разница? О чем она?

– Что ты собираешься делать? – прошептала она.

– Не знаю, – честно признался он. – Пока не знаю. Отвезу тебя в безопасное место. Я уничтожу Рудницкого, слышишь? Это он, сука, сломал нам жизнь…

Она вздохнула и снова закрыла глаза, а он заткнулся на полуслове, не зная, как себя вести. Поднял голову и встретился глазами с другой женщиной. Она угрюмо и печально на него смотрела – не отрываясь, не моргая. Ей было обидно, просто до колик обидно. Она знала что‑ то такое, чего не знал он… Сломалось что‑ то внутри – с хрустом, надрывно. Закружилась голова, мысли путались. Никакой он не стальной – он обычный человек, запутавшийся в себе и в окружающих, вбивший в голову какие‑ то гнилые, устаревшие установки! Эта женщина третий день находится рядом с ним, рискует всем, что имеет, бережет от опасностей, несется на помощь даже тогда, когда он не просит. А какая она, если присмотреться, сексуальная и привлекательная… Почему он так редко на нее смотрел? Да что творится у него с головой, в конце концов?!

– Отойдем… – шепнула Татьяна, поднялась и побрела к одиноко торчащему каменному «яйцу». Он растерянно глянул ей вслед, посмотрел на Лиду – она прерывисто дышала и нервно вздрагивала. Перехватил понятливый взгляд Василия – дескать, иди, пригляжу за твоей пассией. Он встал и потащился за Татьяной.

Она сидела на корточках, спрятавшись от человеческих глаз. Закрылась руками. Потом отняла их от лица и посмотрела на мнущегося Алексея – безмерно уставшая, серая от морального и физического напряжения. В воспалившихся глазах поблескивала какая‑ то щемящая грусть.

– Я вру вам всем направо и налево, Лешенька… – ее голос окончательно сел. – И тебе вру, с три короба уже наврала… Да, я уехала учиться через год после того, как тебя посадили. Не могла больше здесь находиться, спокойно смотреть, как деградируют люди, как какая‑ то нежить прибирает к рукам мой город… Но я училась не в строительно‑ архитектурном институте города Красноярска, а в юридическом институте МВД города Барнаула… Об этом никто не знал, только Вовка, но он стыдливо помалкивал. И в целом одобрял мой выбор, хотя принадлежал к таким кругам, где ментов не очень жалуют. Четыре года отучилась, получила диплом, год жила в Москве на съемной квартире, работая в Следственном управлении МВД. Потом ушла на, скажем так… конспиративную работу. Трудилась под прикрытием, проникновение в криминальные структуры, что, кстати, неплохо получалось… А увлечение дизайном, писание статеек в легкомысленные журналы – это хобби, хорошо, что оно позволяет скрывать мою настоящую деятельность. Хотя должна тебе признаться, это так же совмещается, как головная боль с сексом… – Татьяна усмехнулась. – Временами так хочется казаться легкомысленной… Не поверишь, но в наших властных структурах еще сохранились люди, которых не радует разгул регионального криминала, сросшегося с властью.

– Так ты здесь… – растерялся Алексей.

– Работаю под прикрытием, – вздохнула Татьяна. – Начальство обрадовалось, когда узнало, что я родом из Аргабаша. Наркотрафик из Казахстана и Уйгурского автономного округа в последние восемь лет вырос втрое. Господин Рудницкий давно в разработке – он ворочает такими делами, что только диву даешься. У него тут куплено ВСЁ. У Леонида Константиновича крепкие связи по всей Сибири и в Москве. Он персона гораздо значительнее, чем ты можешь себе представить. Наркотики – это семечки. Еще есть контрабандная торговля золотом, добываемым в Аргабашском районе, переправка через границу похищенных девчонок из Барнаула, Бийска и даже Новосибирска – имеются за границей любители горячих сибирячек… Не буду занудствовать, Лешенька. Рудницкий тебя волнует только в плане мести. Брать его не на чем. Он легальный политический и хозяйственный деятель местного разлива. Все его дела глубоко закопаны и охраняются. Закрывать за незаконное хранение оружия и содержание вооруженной татуированной свиты? Глупо, он выйдет уже наутро, и тогда все концы наверняка уйдут под воду.

– Фигня какая‑ то… – пробормотал Алексей. – Подожди, а некая Юля Кутейкина, которая писала мне на зону…

– Это я тебе писала, – смутилась Татьяна. – Без всяких задних мыслей, просто так – не думай, что я это делала по профессиональной надобности. Не было такой надобности. И вовсе я не подталкивала тебя к побегу, просто хотела, чтобы ты знал о том, что творится в нашем городе…

– Ты знала про Лиду?

– Боже упаси, конечно, нет. Имелась информация, что вместе с Рудницким орудует некая баба, но кто она ему – жена, любовница, деловая партнерша, – это было неизвестно. Ходили слухи о ее хитрости, жестокости и умении перевоплощаться. Имеется осведомитель – через него я и собираю информацию по Рудницкому. Увы, это не Антон Вертковский. Этот человек никогда не бывал в особняке фигуранта, он работает директором в одной из транспортных компаний, используемых фигурантом для своих дел…

– Дела… – тоскливо протянул Корчагин и покосился на Лиду. Сжалось всё в организме, она лежала, обняв себя за плечи, не двигалась. – Выходит, я мог не учить тебя пользоваться автоматом?

– Мог, – согласилась девушка. – Но, к сожалению, я не Рембо, ты в этом убедился.

– Ты теперь должна меня арестовать?

– Не моя прерогатива, – вздохнула Татьяна. – Я тут по другой части. Хотя, по‑ хорошему, Лешенька, тебе бы следует сдаться. Теперь докажут, что тебя оговорили, ты скоро выйдешь на свободу. Органы разберутся, я инициирую пересмотр…

– Долго будут разбираться, – усмехнулся Алексей. – Если выйду, то ногами вперед. Не дамся я вам, Татьяна. Зубами эту землю буду грызть, а в зону не вернусь. Так что извини…

– Да разве я тебя заставляю…

– Леха, твоему отцу плохо! – вдруг взвился Коптелый.

Алексей ахнул, помчался вскачь. За ним Татьяна. Коптелый прыгал вокруг задыхающегося отца и не знал, за что хвататься. Неприятные события сыпались как из рога изобилия! Корчагин оттолкнул его, рухнул на колени перед отцом. Дмитрию Ивановичу действительно было плохо. Он тяжело дышал, кожа на лице обретала синюшный оттенок, жирный пот катился со лба. Зрачки вертелись, словно планеты, сошедшие с орбит.

– Отец, что с тобой? Ты можешь говорить? – в отчаянии завыл Алексей. Дерьмо, здесь в округе ни одного медика! И ведь не станешь вспоминать, что, мол, предупреждал, что нельзя в его возрасте…

– Алексей, это сердце… вот же некстати, черт возьми… – мужчина закусил губу, его выгибало от боли под грудной клеткой. Пена стекала с губ. А когда оно кстати?

– Что делать, отец? – бормотал Алексей. – Массаж сердца? Что?

– Да ты сдурел… какой массаж… – отец пытался приподнять руку, но она не слушалась. – Таблетки в боковом кармане штормовки… Две штуки под язык… быстрее…

Руки срывались. Пока он вытащил застрявший под бедром карман, пока ковырялся в нем… Сердечные таблетки сыпались на землю, не хотели прыгать в ладонь. Вскрикнула Татьяна, отобрала у Алексея флакон и сама все сделала. Пришлось потрудиться, чтобы открыть перекошенный, одеревеневший рот… Мучительно текли секунды, оборачивались в минуты. Бледность не сходила, временами возникали спонтанные конвульсии. Но, похоже, Дмитрий Иванович передумал покидать этот бренный мир. Дыхание становилось глубже, уже не так штормило. «Планеты» возвращались на орбиты. Алексей расслабился, стек на землю. У самого от такого перенапряга защипало сердце…

– Фу, пронесло… – пробормотал Коптелый, отвалил в сторону и поднял на свет «мерзавчик» с джином. В бутылке что‑ то оставалось. Нерешительно улыбнулась Татьяна.

– Напугал я вас, да? – закряхтел Дмитрий Иванович. – Ничего, сейчас пройдет, успели спасти старика…

– Только не вздумай шевелиться, – предупредил Алексей.

– Ладно, не буду… Ты прав, сынок, я все понимаю, мы должны с тобой серьезно поговорить…

Хоть дух перевести после такого… Но куда там! События неслись, хорошо хоть не пересекались. Злобно зарычала очнувшаяся тигрица! И не успели люди опомниться, как Лида Холодова уже вскочила на ноги! Гнев изувечил лицо, ненависть сияла в сатанинском взоре! Это была какая‑ то хищная ведьма без страха и упрека! В руке она сжимала острый огрызок – в округе такого добра валялось с избытком. Такое впечатление, что она собралась броситься, изрубить в крошево всех собравшихся! Ахнул Василий, шагнул, чтобы схватить ее за руку. Но все произошло стремительно. С воплем:

– Не подходи, падла!!! – Лида махнула рукой. Этой ловкости позавидовал бы и цирковой акробат. Василий схватился за горло, рухнул на колени, в ужасе уставился на каменное острие в хрупкой женской руке, с которого стекала его кровь. Она распорола ему горло до позвонков! И попятилась, сжимая свое опасное оружие, шипела, как гремучая змея. А глаза Василия наливались мутью, кровь текла не только по пальцам, но и изо рта. Он завалился на бок, дернулся пару раз и затих. Запрягали долго. Зато бегали быстро.

– Сучка, ты что творишь?! – взорвался Коптелый и помчался вскачь, швыряя на бегу пустую бутылку. Но Лида с легкостью увернулась. Воистину дьяволица‑ воительница! Серия ударов – практически ладошками – и Коптелый с жутким воем полетел с обрыва, ухватился за какой‑ то корень, висел, болтая ногами. Хрипел отец, чувствуя, что происходит что‑ то непотребное. А Алексей был в ступоре, он смотрел объятыми ужасом глазами, как пятится его Лида, как зловещая ухмылка перекашивает мордашку – и даже мысли не возникло, что можно взяться за автомат…

⇐ Предыдущая 4 5 6 7 8 9 10 111213 Следующая ⇒