Август, 14

В воскресенье утром Адам настоял, чтобы они поехали позавтракать после церковной службы.

– Мы вчера оба работали допоздна, что не входило в наши намерения, а мне придется провести не меньше часа со Скоттом Ковеем днем.

Менли не смогла отказаться, хотя предпочла бы поработать. Из записей Фоби Спрэгью она узнала обстоятельства смерти Мегитабель.

Капитан Эндрью Фримен отсутствовал уже два года, забрав с собой новорожденную дочь. Мегитабель продолжала ждать его на вдовьей дорожке Никквенума, как тогда называли дом.

Увидев паруса его судна, она поспешила к гавани, чтобы встретить его там.

«Плачевное зрелище», согласно письму, написанному членом городской управы Джонатаном Виксом.

Явно страдая, она преклонила перед ним колени и умоляла о своем ребенке. Муж ответил, что ее дочь никогда не увидит недостойную мать, и приказал прогнать ее из своего дома. Но ее болезнь и истощение были замечены всеми присутствующими и ее отнесли в дом, где в ту же ночь проводили к небесному отцу. Рассказывалось, что капитан Фримен был возле нее, когда она умирала, и ее последние слова были: «Эндрью, здесь я ожидала свое дитя и здесь, жестоко оклеветанная, я умираю безгрешной».

Менли обсуждала прочитанное с Адамом, завтракая в «Красном фазане» в Деннисе.

– Мой отец любил это место, – говорил Адам, оглядываясь. – Как плохо, что его нет с нами. Он бы здорово помог тебе. Отец знал историю Кейпа вдоль и поперек.

– И Богу известно, что Фоби Спрэгью тоже знала ее, – сказала Менли. – Адам, как ты думаешь, если позвонить Спрэгью и узнать, могли бы мы с Ханной навестить их, пока ты будешь со Скоттом?

Адам заколебался.

– Фоби иногда говорит безумные вещи.

– Не всегда.

Он позвонил и вернулся довольный.

– У Фоби сегодня очень хороший день. Генри сказал, чтобы вы приезжали прямо сейчас.

Еще восемнадцать дней, подумал Генри, наблюдая, как Фоби играет в ладушки с Ханной, сидящей на коленях у Менли. Он страшился того дня, когда проснется утром один, без Фоби.

Сегодня она лучше ходит. Уменьшилось шарканье в ее походке. Он понимал, что это не надолго. Все реже и реже бывали моменты прояснения сознания, но, слава Богу, кошмары прекратились. Последние ночи она спала хорошо.

– Моя внучка тоже любит играть в ладушки, – сказала Фоби Ханне. – Она примерно твоего возраста.

Лоре сейчас пятнадцать. Как говорил доктор, последней уходит долговременная память. Генри был благодарен за понимающий взгляд, брошенный ему женой Адама. Какая красивая девушка эта Менли, подумал он. За эти недели ее волосы выгорели, кожа покрылась легким загаром, что подчеркивало синеву глаз. У нее приятная улыбка, но сегодня он заметил в ней перемену, какой‑ то налет грусти, чего раньше не было.

Потом, прислушиваясь к ее разговору с Фоби, он подумал, что исследования о Ремембер‑ Хаус могли огорчить ее. Конечно, это была трагедия.

– Я нашла описание смерти Мегитабель, – говорила она Фоби. – Мне кажется, что когда она узнала, что Эндрью не привезет ребенка, она просто сломалась.

Фоби что‑ то хотела. Это имеет отношение к Мегитабель и это же должно случиться с женой Адама. Ее притащат в то мрачное место, где Эндрью Фримен оставил тлеть Тобиаса Найта, а потом утопят. Если бы только Фоби могла это объяснить. Если бы только лица и голоса людей, собирающихся погубить жену Адама, не были неясными тенями. Как могла бы она предостеречь ее?

– Уезжайте! – закричала она, толкая Менли с ребенком. – Уезжайте!

– Родители Вивиан будут сильными, эмоциональными свидетелями, – предупредил Адам Скотта. – Они обрисуют вас как охотника за приданым, которого посещала вульгарная подружка за неделю до свадьбы, и который, после убийства их дочери, сорвал изумрудное кольцо с ее пальца, не совладав со своей жадностью.

У Скотта Ковея были заметно напряжены нервы перед приближающимся слушанием. Они сидели напротив друг друга за обеденным столом, записи Адама разложены на столе между ними.

– Я могу только говорить правду, – тихо произнес Скотт.

– Играет значение, как вы будете говорить. Вы должны убедить судью, что вы такая же жертва шторма, как и Вивиан. У меня есть хороший свидетель – человек, который чуть не потерял своего внука, когда заливало их лодку. Он бы потерял его, если бы не успел схватить ребенка за ступню, когда его сносило за борт.

– Обвинили бы его в убийстве ребенка, если бы он не успел поймать его? – горько спросил Скотт.

– Именно эту мысль мы хотим внедрить в сознание судьи.

Уезжая через час, Адам сказал:

– Никто не может предсказать результат слушания. Но у нас хорошая подготовка. Только помните, не следует терять спокойствия и критиковать родителей Вивиан. Принимайте, что, да, они скорбящие родители, а вы скорбящий муж. Держите в уме «муж», когда они попытаются представить вас как аморального типа.

Адам удивился, обнаружив Менли с Ханной, ожидающими его в машине.

– Боюсь, я расстроила Фоби, – сказала ему Менли. – Мне не следовало упоминать Мегитабель. Почему‑ то она страшно разволновалась.

– Этим приступам нет объяснений, – утешил ее Адам.

– Не знаю. Мои не возникают без причины, правда?

– Это не то же самое.

Адам вставил ключ в зажигание.

«Мамочка, мамочка». Как радостно это слышать. Той ночью, когда ей показалось, что Бобби зовет ее. Видела ли она во сне, как он произносит эти слова в тот день в Ист‑ Хэмптоне? Не перешло ли счастливое воспоминание в приступ?

– Когда ты опять поедешь в Нью‑ Йорк? – спросила она.

– Мы узнаем решение судьи или поздно вечером завтра или во вторник. Я поеду в ночь на вторник и останусь до утра четверга. Но клянусь, что с работой в этом месяце будет покончено, Менли.

– Я хочу, чтобы ты привез видео с Бобби в Ист‑ Хэмптоне.

– Я говорил тебе, что привезу, дорогая.

Отъезжая от обочины, он пытался понять причину ее настойчивости.

В воскресенье вечером Фред Хендин повел Тину обедать. Она сказала, что у нее болит голова, когда он позвонил ей утром, но согласилась, что рыба с чипсами и пара стаканов вина у Кленси поднимут настроение.

Они взяли джин с тоником в баре и Фред удивился, какой веселой и оживленной была Тина. Она знала бармена и некоторых завсегдатаев и шутила с ними.

Фред подумал, что она потрясающе выглядит в красной мини‑ юбке и красно‑ белой кофточке, и видел, какие взгляды бросали на нее мужчины в баре. Тина привлекала мужчин. Она была из тех женщин, из‑ за которых человек мог потерять голову.

В прошлом году, когда они встречались, она твердила ему, что он настоящий джентльмен. Иногда он сомневался, было ли это комплиментом. Потом Тина бросила его, как горячую картофелину, когда на сцене появился Ковей. Зимой, когда он снова пытался вернуть ее, она с ним даже не разговаривала. Вдруг в апреле Тина позвонила сама.

– Фред, почему ты не появляешься? – спросила она, будто ничего не произошло.

Готова ли она обосноваться со мной только потому, что не может заполучить Ковея? – раздумывал он, когда Тина расхохоталась над шуткой бармена.

Он давно не слышал, чтобы она так смеялась. Сегодня она казалась счастливой.

Вот в чем дело, неожиданно понял он. Она нервничает из‑ за слушания в суде и поэтому старается казаться счастливой.

За обедом Тина спросила о кольце.

– Фред, мне бы хотелось надеть кольцо, когда я буду в суде. Ты его принес?

– Теперь ты пытаешься испортить то, что осталось от сюрприза. Я отдам его тебе, когда мы будем у тебя.

Тина жила в меблированной квартире над гаражом в Ярмуте. Она была неважной хозяйкой и мало внимания уделяла созданию уюта. Когда они вошли, Фред сразу заметил перемены в маленькой гостиной. Не хватало нескольких вещей. У Тины была хорошая коллекция рок‑ музыки, но почти все кассеты и компакт‑ диски исчезли. Не было и ее фотографии, где она катается на лыжах с семьей брата в Колорадо.

Она собирается уезжать и не говорит об этом. И если так, то едет ли она одна?

Менли проснулась на рассвете от слабого звука рыданий. Она приподнялась на локте и прислушалась. Нет, это, должно быть, чайка, подумала она. Шторы колыхались от сильного ветра и запах океана наполнял комнату.

Она снова легла на подушку. Адам крепко спал, тихо похрапывая. Менли вспомнила, что когда‑ то сказала ей мать. Она читала колонку советов, возможно, Эни Лондерс или Дорогой Эбби, в которой женщина жаловалась, что просыпается от храпа мужа. Ей ответили, что для некоторых женщин храп мужа был бы самым желанным звуком в мире. Спросите любую вдову.

Ее мать заметила: «Разве это не правда? »

Мама воспитывала нас одна, вспомнила Менли. Я никогда сама не видела, как общаются между собой счастливые женатые люди. Я никогда не знала, как женатые люди сталкиваются с трудностями и преодолевают их.

Зачем теперь думать об этом? Или это потому, что я начинаю видеть решительность Адама, о существовании которой не знала? В каком‑ то смысле я всегда обращалась с ним чересчур деликатно. Он привлекательный, преуспевающий мужчина, который мог бы выбрать любую женщину, но именно меня он попросил выйти за него замуж.

Менли поняла, что нет смысла засыпать. Она выскользнула из постели, схватила халат и шлепанцы и на цыпочках вышла из комнаты.

Ханна сладко спала и Менли бесшумно спустилась в библиотеку. Если повезет, она сможет поработать пару часов, пока Адам и Ханна не проснутся. Она открыла папку.

В середине папки лежали документы о кораблекрушениях. Некоторые она уже читала. Например, о крушении пиратского корабля «Вайдау» в 1777 году. Мункусы полностью ограбили его.

А потом Менли увидела упоминание о Тобиасе Найте: «Самый большой обыск во всех домах в поисках награбленного перед „Вайдау“ был, когда в 1704 году у Мономоя был потерян „Благодарный“». Фоби пометила: «Тобиаса Найта привозили в Бостон на допрос. У него была отвратительная репутация и его подозревали в принадлежности к мункусам».

На следующей странице был отчет о крушении «Удачи» капитана Эндрью Фримена. Это была копия письма губернатору Шуту, написанного членом городской управы Джонатаном Виксом. Письмо информировало Его Превосходительство, что «тридцать первого августа одна тысяча семьсот седьмого года от рождества Господня» капитан Эндрью Фримен отчалил вопреки всем предостережениям, «что дует сильный норд‑ ост, который безусловно предвещает приближение шторма». Единственный спасшийся, Иезикаль Сноу, стюард, «рассказывает нам, что капитан будто потерял рассудок от горя и кричал, что должен вернуть дочку матери. Мы знали, что мать ребенка умерла, и очень встревожились. „Удача“ наткнулась на мель и разбилась, унеся множество жизней».

«Тело капитана Фримена вынесло к Мономою и его похоронили рядом с женой Мегитабель, так как по свидетельству стюарда, он ушел к Создателю, выражая свою любовь к ней».

Что‑ то случилось, заставившее его изменить свое мнение. Что это было? Он хотел привезти дитя к уже мертвой матери. Он ушел к Создателю, выражая свою любовь к жене.

День обещал быть жарким. Скотт Ковей выбрал темно‑ синий костюм, белую рубашку с длинными рукавами и подходящий галстук, чтобы пойти в суд. Он подумывал, не надеть ли ему зеленый пиджак, хаки и спортивную рубашку, но решил, что они не произведут должного впечатления на судью.

Скотт сомневался, надевать ли обручальное кольцо. Не будет ли это выглядеть, что он бьет на эффект? Возможно, нет. Он надел его.

Когда Скотт был готов, он посмотрел на себя в зеркало. Вивиан говорила, что завидует его способности загорать.

– Я сгораю и облезаю, сгораю и облезаю, – вздыхала она. – Ты просто великолепно загораешь, и твои глаза кажутся зеленее, а волосы светлее, и еще больше девушек сворачивают себе шеи, чтобы посмотреть на тебя.

– А я смотрю на тебя, – хмыкнул он.

Он осмотрел свое отражение с головы до пят и нахмурился. Новые туфли от Гуччи выглядели, как на модной картинке. Скотт подошел к шкафу и вытащил старую хорошо начищенную пару. Лучше, решил он, снова изучив свое отражение.

Во рту внезапно пересохло и он громко сказал:

– Вот так‑ то.

Джен Палей приехала посидеть с Фоби, пока Генри сходит в суд.

– Она была расстроена вчера, – предупредил Генри. – Что‑ то, сказанное Менли о Ремембер‑ Хаус, встревожило ее. У меня такое чувство, что она пытается что‑ то сообщить нам, но не может найти слов.

– Может быть, если я просто поговорю с ней о доме, это прояснится, – предложила Джен.

Эми приехала в Ремембер‑ Хаус в восемь часов. Впервые она увидела Адама в деловом костюме и смотрела на него с восторгом. В нем какая‑ то элегантность, подумала девушка. Он заставляет чувствовать, что все, что он делает, будет сделано хорошо.

Адам казался очень занятым проверкой документов в портфеле, но взглянул на нее и улыбнулся.

– Привет, Эми. Менли одевается, ребенок с ней. Почему бы тебе не пойти наверх и не взять Ханну? Мы опаздываем.

Он такой хороший человек, подумала Эми. Ей ненавистно думать, что он будет тратить время, разыскивая пленку с Бобби в Нью‑ Йорке, когда она в нескольких минутах езды у Элейн. В порыве откровенности она сказала:

– Мистер Николс, могу я сказать вам кое‑ что? Но вы не говорите, что узнали это от меня.

Он забеспокоился, но сказал:

– Конечно.

Эми рассказала о пленке, как заметила ее, взяла домой, а потом поставила на место.

– Я не говорила Элейн, что брала ее, поэтому она может рассердиться, если узнает об этом. Просто мне хотелось посмотреть вашего мальчика, – сказала она извиняющимся голосом.

– Эми, вы избавили меня от больших неприятностей. У нас нет копии и жена по‑ настоящему расстроится, если эта пропадет. В прошлом году я уезжал с Кейпа в спешке, и Элейн подобрала несколько моих вещей. Будет несложно попросить ее поискать кассету, не упоминая тебя.

Он посмотрел на часы.

– Мне пора идти. О, вот и они.

Эми услышала шаги на лестнице, потом, торопясь, вошла миссис Николс с Ханной.

– Я уже готова, Адам, или, по крайней мере, так я думаю. Этот ребенок все время скатывается к краю кровати. Она твоя, Эми.

Эми потянулась за Ханной, когда миссис Николс, улыбаясь, добавила:

– Временно, конечно.

К девяти часам зал суда в Орлеане был переполнен. Средства массовой информации присутствовали во всех своих проявлениях. Пространные публикации по поводу смерти Вивиан Карпентер Ковей привлекли любителей сенсаций, которые соперничали с друзьями Вивиан и горожанами за места в зале.

– Похоже на теннисный матч, – услышал перед ланчем Нэт реплику одного из журналистов.

Нэт подумал, что это совсем не игра, а убийство, доказать которое будет нелегко из‑ за недостатка улик.

Окружной прокурор хорошо вел заседание. Шаг за шагом он выстраивал свое обвинение: связь Ковея с Тиной до самой свадьбы; искалеченный палец и пропавшее кольцо; небрежность по отношению к радиосводкам о погоде; тот факт, что тело Вивиан должно было вынести совсем не туда, где его нашли.

Судья часто сам задавал вопросы свидетелям, дотошно изучал результаты вскрытия и карты океанских течений.

Тина оказалась неожиданно прекрасным свидетелем для Ковея. Она с готовностью признала, что он предупреждал ее о своих отношениях с Вивиан, что она ездила к нему в Бока Ретон, надеясь снова завлечь его.

– Я сходила по нему с ума, – сказала она, – но поняла, что все кончено, когда он женился на Вивиан. Он по‑ настоящему любил ее. Сейчас я помолвлена с другим.

Из кресла свидетеля Тина ослепительно улыбнулась Фреду.

Во время перерыва Нэт видел, как зрители переводили взгляды со Скотта Ковея с его внешностью и манерами кинозвезды на Фреда Хендина, приземистого и флегматичного, с редеющими волосами и выглядевшему крайне смущенно. Можно было читать их мысли. Она успокоилась с Фредом Хендином, когда не смогла увести Ковея от Вивиан.

Свидетельские показания Коннера Маркуса, шестидесятипятилетнего жителя Истема, который чуть не потерял своего внука в шторме, могло бы одно разрушить обвинение против Ковея.

– Кто не был тогда в море, вряд ли поймет, как неожиданно разыгрался шторм, – говорил он дрожащим от волнения голосом. – Только что мы с моим маленьким внуком Терри спокойно ловили рыбу. Потом поднялось волнение. Меньше чем через десять минут волны уже захлестывали лодку и Терри чуть не смыло за борт. Каждый вечер я на коленях благодарю Господа, что я не на месте этого молодого человека.

Со слезами на глазах он указал на Ковея.

Со спокойной убежденностью Элейн Аткинс описала перемену в Вивиан Карпентер после встречи со Скоттом Ковеем и их семейное счастье.

– В день, когда они осматривали Ремембер‑ Хаус, они решили его купить. Им хотелось иметь большую семью. Но Вивиан сказала, что сначала продаст старый дом.

Нэт никогда не слышал об этом. И это придало доверие рассказу Ковея, что он не подозревал о размере наследства Вивиан.

После перерыва вызвали юриста Вивиан из Хайанниса, который оказался спокойным, вызывающим доверие свидетелем в пользу Ковея. Генри Спрэгью выступил как ближайший сосед, который засвидетельствовал взаимную привязанность новобрачных. Следователь из страховой компании смог только подтвердить то, что уже признала Тина – она посещала Ковея в Бока Ретон.

В качестве свидетелей выступали и Карпентеры. Они признали, что у их дочери всегда были эмоциональные проблемы и она трудно сохраняла друзей. Они указали, что вообразив малейшее пренебрежение к себе, она сразу порывала все отношения, и предположили, что, возможно, случилось что‑ то, заставившее Вивиан рассердиться на Скотта и пригрозить лишить его наследства.

Анна Карпентер говорила об изумрудном кольце.

– Оно никогда не было слишком мало, – убеждала она. – Кроме того, Виви суеверно относилась к этому кольцу. Она поклялась своей бабушке, что никогда не снимет его. Ей нравилось держать его под светом и любоваться им.

Когда ее попросили описать кольцо, она сказала:

– Это прекрасный колумбийский камень в пять с половиной карат с большими бриллиантами по бокам, все оправлено в платину.

А потом вышел Ковей. Он начал свои показания спокойным голосом. Улыбнулся, вспоминая о начале их отношений.

– «Узнаю тебя» была наша любимая песня, – сказал он.

Он рассказал об изумрудном кольце.

– Оно беспокоило ее. В то последнее утро она все дергала его. Но я совершенно уверен, что в лодке она была с кольцом. Она, должно быть, переодела его на левую руку.

И наконец он подошел к тому, как потерял ее в бурю. В глазах у него появились и заблестели слезы, голос дрогнул и, когда он, встряхнув головой, сказал:

– Я не могу вынести, когда начинаю думать, как она должна была испугаться, – у многих в зале суда повлажнели глаза. – По ночам меня мучают кошмары, в которых я все ищу ее в воде и не могу найти, – признался Скотт. – Я просыпаюсь, зовя ее.

И разрыдался.

Судья вынес решение, что доказательств небрежности и преступления нет.

Пресса попросила Адама сделать официальное заявление.

– Это было страшным испытанием для Скотта Ковея, – сказал он. – Он не только потерял молодую жену, но был предметом скандальных слухов и обвинений. Открытое слушание представило истинные обстоятельства этой трагедии. И, думаю, дало этому молодому человеку успокоение и уединение, в которых он отчаянно нуждается.

Скотта спросили о его планах.

– Мой отец неважно себя чувствует, поэтому ни он, ни мачеха не смогли присутствовать здесь. Я собираюсь поехать на машине в Калифорнию. Буду останавливаться в городах, где когда‑ то гастролировал и где у меня есть друзья. Но больше всего мне просто хочется побыть одному, чтобы решить, как жить дальше.

– Вы останетесь на Кейпе? – спросил его репортер.

– Не знаю, – просто ответил Скотт. – Здесь мне слишком беспокойно.

Менли стояла в стороне, слушая. Ты опять это сделал, Адам, с гордостью думала она. Ты великолепен.

Она почувствовала легкое прикосновение к руке. Женщина около семидесяти лет сказала ей:

– Я хотела бы представиться. Я Норма Чэмберс. Мои внуки любят ваши книги и были так расстроены, когда вы отказались снять мой дом на август.

– Снять ваш дом? О, конечно, вы имеет в виду тот дом, о котором сначала Элейн договорилась для нас. Но когда возникли проблемы с водопроводом, она предложила Ремембер‑ Хаус, – объяснила Менли.

Чэмберс удивилась.

– Не было проблем. Я сдала дом в тот же день, когда вы отказались. Откуда вы это взяли? Хотела бы я знать…

После того, как Генри Спрэгью дал свидетельские показания, он позвонил домой узнать, как Фоби. Джен уговорила его остаться до конца заседания.

– У нас все прекрасно, – уверила она его.

Однако это был не легкий день. Фоби потеряла равновесие, спускаясь по двум ступенькам с крыльца, и Джен едва удалось удержать ее от падения. За ланчем Фоби взяла нож и попыталась есть им суп.

Давая ей в руку ложку, Джен с грустью вспомнила, как часто они с Томом обедали здесь. В те дни Фоби была изящной остроумной хозяйкой, сидя во главе стола, украшенного яркой скатертью, такими же салфетками, а в центре стола была икебана, сделанная Фоби из цветов своего сада.

Сердце разбивалось от сознания того, что женщина, посмотревшая на нее с трогательной благодарностью за помощь со столовыми приборами, была тем же человеком.

После ланча Фоби подремала, а когда проснулась днем, казалась более живой. Джен решила попытаться выяснить, что Фоби хотела сообщить о Ремембер‑ Хаус.

– Позавчера мы с женой Адама ездили поговорить с людьми, у которых старые дома, – начала она. – Жена Адама пишет статью о домах, которые имеют легенды. Мне кажется, что Ремембер‑ Хаус самый интересный из них. Потом мы поехали в Истем и посмотрели другой дом, который построил Тобиас Найт. Дом очень похож на Ремембер‑ Хаус, но не такой нарядный и комнаты больше.

Комнаты. Ремембер‑ Хаус. Затхлый запах проник в ноздри Фоби. Пахнет, как в склепе. Это и был склеп. Она стояла наверху узкой лестницы. Всюду валялся хлам. Она стала пробираться через кучи мусора и рукой коснулась черепа. А потом снизу послышались голоса, говорящие о жене Адама.

– Внутри дома, – смогла произнести она.

– Что‑ то внутри Ремембер‑ Хаус, дорогая?

– Тобиас Найт, – с трудом выговорила Фоби.

Скотт Ковей настоял, чтобы Элейн, Адам с Менли и Генри зашли к нему на стакан вина.

– Я не задержу вас, но мне хочется иметь возможность выразить вам свою благодарность.

Адам взглянул на Менли и она кивнула.

– Не надолго, – согласился он.

Генри отклонил приглашение зайти к Ковею даже на несколько минут.

– Джен была с Фоби целый день, – объяснил он.

Менли рвалась домой к Ханне, но хотела использовать возможность спросить Элейн о причине, по которой та отменила наем дома миссис Чэмберс. Заскочив к Ковею, она получит такой шанс.

По дороге она обсуждала слушание с Адамом.

– Не хотела бы я быть на месте Фреда Хендина, когда все слушают, как твоя невеста рассказывает о том, что гоняется за другим мужчиной, – заметила Менли, – но он безусловно был за нее, когда давал свидетельские показания.

– Если он не дурак, то бросит ее, – сказал Адам, – но надеюсь, что он не сделает этого. Скотту повезло, что Тина подтвердила его рассказ, но это слушание не помешает снова созвать большое жюри, если появятся какие‑ то доказательства. Скотту надо быть осторожным.

Скотт открыл бутылку выдержанного бордо.

– Я надеялся, что открою ее по этому поводу, – сказал он.

Когда он разлил вино, то поднял свой бокал.

– Это не празднование, – начал Ковей. – Оно было бы, если с нами была бы Вивиан. Но я хочу выпить за вас, мои друзья, за все, что вы сделали, чтобы помочь мне. Адам, вы больше всех. Менли, я знаю, это вы уговорили Адама помочь мне. Элейн, что я могу сказать, кроме слов благодарности.

Он отпил и потом продолжил:

– А теперь я хочу поделиться с вами своими планами на будущее. Первое, я уезжаю утром и не вернусь. Уверен вы можете меня понять. Я никогда не пройду по здешней улице без того, чтобы на меня не показали пальцем и не посплетничали. Думаю, что и для Карпентеров будет лучше не встречать меня, пусть даже случайно. Поэтому, Элейн, я бы хотел немедленно продать дом.

– Если вы действительно этого хотите, – пробормотала Элейн.

– Я не могу не согласиться с вашим решением, – заметил Адам.

– Адам, я позвоню вам в офис на следующей неделе, и если вы подготовите счет, то пошлю чек, – он улыбнулся. – Сколько бы ни было, вы стоите каждого пенни.

Через несколько минут Адам сказал:

– Скотт, если вы рано уезжаете, вам надо складывать вещи.

Менли и Адам попрощались, но Элейн осталась обсудить детали продажи дома.

Когда они шли по дорожке к машине, Адам удивился, почему он не чувствует больше триумфа. Почему у него такое чувство, будто его обманули?

Нэт Куган сидел в гостиной, потягивая холодное пиво и прокручивая в уме события прошедшего дня.

– Вот что происходит, – рассказывал он Дебби. – Убийцы ускользают с убийствами. Я мог бы провести следующие два дня, подбирая дела, в которых все знают, что муж, сосед или партнер по бизнесу совершил преступление, но для обвинения просто не хватает доказательств.

– Ты будешь продолжать это дело? – спросила Дебби.

Нэт пожал плечами.

– Беда в том, что нет улик.

– В таком случае, давай подумаем о нашей годовщине. Устроим вечеринку?

Нэт забеспокоился.

– Я думал пойти с тобой на праздничный обед вдвоем и, может быть, мы могли бы переночевать в мотеле.

Он подмигнул ей.

– Никому – не скажу мотель? – это была их старая шутка.

Нэт допил пиво.

– Черт возьми, Деб, – сказал он, – есть улика. И она прямо у меня под носом. Я это понимаю. Но не могу найти!

Пока Фред Хендин вез Тину домой после слушания, у него было тошнотворное ощущение, что он не сможет снова высоко держать голову. Он не пропустил, что зрители сравнивали его с этим жиголо, Скоттом Ковеем. Фред понимал, что Ковей был сладкоречивым лгуном, но легче от этого не становилось. Угнетало и то, что Тина так свободно призналась в том, что навязывала себя Ковею всю зиму.

Когда Фред давал свидетельские показания, он делал все, что мог, чтобы выгородить ее, и решение судьи показало, что он не видит связи между интрижкой Тины и Ковея и смертью Вивиан Карпентер.

Фред понимал Тину лучше, чем она сама. Пару раз в коридоре во время перерыва она смотрела на Ковея такими глазами, что даже слепой увидел бы, она по‑ прежнему сходит по нему с ума.

– Ты очень тихий, Фредди, – сказала Тина, просовывая свою руку под его.

– Похоже на то.

– Я так рада, что все закончено.

– Я тоже.

– Я посмотрю, смогу ли взять отпуск и навестить брата. Я устала от разговоров.

– Я не виню тебя, но Колорадо слишком далеко, чтобы просто уехать отсюда.

– Не так далеко. Около пяти часов от аэропорта Логан.

Она положила голову ему на плечо.

– Фредди, я просто хочу поехать домой и расслабиться. Ты не против?

– Нет.

– Но завтрашний вечер мы проведем вместе. Я даже приготовлю обед.

Фред болезненно сознавал, как ему хочется погладить эти блестящие темные волосы, которые разметались у него на плече. Ты мне очень нравишься, Тина, подумал он. Это не изменится.

– Не утруждай себя готовкой, – сказал он, – но приготовь чего‑ нибудь выпить. Я буду к шести.

– Что заставило тебя спрашивать Лейн о доме в Истеме? – спросил Адам по дороге от Скотта Ковея.

– Потому что она солгала о причине, по которой поместила нас в Ремембер‑ Хаус. В том доме не было никаких проблем с водопроводом.

– Но Элейн говорит, что миссис Чэмберс никогда бы не призналась в том, что у нее постоянные неполадки с трубами.

– В таком случае, почему Элейн сдала его кому‑ то еще?

Адам хмыкнул.

– Думаю, что понимаю. Лейн возможно поняла, что мы могли бы стать хорошими кандидатами на покупку Ремембер‑ Хаус. Наверняка именно поэтому она поменяла нас. Она всегда знала много способов, как получить выгоду.

– Включая ложь? Адам, ты потрясающий юрист, но иногда я дивлюсь твоей слепоте.

– С годами ты становишься вредной, Мен.

– Нет, я становлюсь честной.

Они въезжали на остров Моррис и дальше по Квайтнесет‑ Лейн. К вечеру похолодало. Листья акации шумели, некоторые начали опадать.

– Осенью здесь, должно быть, красиво, – заметила Менли.

– Ну, через две недели нам придется решать, хотим ли мы это выяснить сами.

Эми только что кончила кормить Ханну. Девочка радостно подняла ручку, когда Менли склонилась над ней.

– Она перепачкалась, – предупредила Эми, когда Менли стала поднимать дочку из стульчика.

– Мне все равно. Я соскучилась по тебе, – сказала Менли Ханне.

– Я тоже соскучился по ней, – заметил Адам, – но твою блузку можно постирать, а этот костюм нет. Привет, Тутс.

Он послал ей поцелуй, но держался подальше.

Менли предложила:

– Я возьму ее наверх. Спасибо, Эми. Завтра в два часа подойдет? После того как я заброшу кормильца семьи в аэропорт, хочу поработать часа четыре.

Эми кивнула, а когда Менли уже не слышала, спросила:

– Вы говорили с Элейн о фильме, мистер Николс?

– Да. Она уверена, что вернула его мне. Ты точно видела именно мой?

– Вы были в нем. Вы подняли Бобби из бассейна и велели ему бежать к маме. Он позвал «Мамочка, мамочка» и потом миссис Николс разговаривала с ним, спрашивала, в какой сад он ходит.

– Детский садик, – сказал Адам.

Эми заметила блеск слез в его глазах.

– Я так рада, что у вас есть Ханна, – тихо сказала она. – Но ведь это тот фильм, который вы ищете, правда?

– Да. Эми, Элейн не хочется признаваться в ошибках. Может, ты просто возьмешь его для меня в следующий раз, когда будешь у нее? Звучит как мелкое воровство, но он наш, а я не могу настаивать, что он у нее, не вовлекая тебя в неприятности.

– Лучше я так и сделаю. Спасибо, мистер Николс.

⇐ Предыдущая 3 4 5 6 7 8 9 101112 Следующая ⇒